- Прочтите это, - господин Фон, Наставник Восточного дворца, протянул мне свиток. Я развернула. Столбцы иероглифов зарябили перед глазами.
- Читайте же.
Я облизнула губы.
- Эм... Император... Императора звали Шун-жу, добродетелью он был похож...
- Подобен.
- Подобен Небу, а... Знаниями?
- Покажите... Да, знаниями.
- Знаниями подобен... э-э...
- Давайте, Тальо, вспоминайте. Мы с вами вчера изучили все иероглифы, которые тут есть.
Я мысленно перебрала все слова, которые мы прошли накануне. Сами-то их я помнила, а вот написание... Какое из слов подойдёт в данном случае?
- Духам?
- И не просто духам, а... каким? Ну? Небесным духам. Небесным духам, Тальо.
- Знаниями подобен небесным духам. Люди летели... э... стремились к нему как к солнцу, взирали на него как на... на... облако...
- И не просто облако, а какое?
- М-м...
- Вспоминайте, вспоминайте. Вы всё это знаете.
- Благословенное?
- Нет.
- Изобильное?
- Нет. Ну, что с вами делать? Благодатное облако.
Я тяжело вздохнула. Проклятые иероглифы не желали укладываться в голове. Насколько всё-таки проще звуковое письмо! Выучил тридцать три буквы, научился складывать их в слоги - и наслаждайся, худо-бедно, но прочтёшь. А здесь... Каждое слово обозначалось собственным значком, и все приходилось тупо зубрить, потому что моему европейскому мозгу просто не за что было в них зацепиться. Да, некоторые действительно походили на рисунки, и их было запомнить легче всего: иероглиф "ограда" изображал четырёхугольник, иероглиф "человек" действительно напоминал шагающего человечка, иероглиф "росток" при некотором воображении можно было счесть похожим на растение с листьями или веточками. Но таких было относительно мало, а дальше начиналась полная невнятица. Которая усугублялась тем, что многие понятия передавались двумя иероглифами, вписанными друг в друга, и при этом сходство с уже выученными ничем не помогало. Почему, если вписать в иероглиф "женщина" иероглиф "лошадь", то получится слово "мама"? Предполагается, что матери пашут как лошади? А почему, если добавить к иероглифу "лошадь" иероглиф "человек", то получается не "всадник", а "вечность"? Где логика?
А если к этому прибавить тот факт, что многие иероглифы в зависимости от контекста имели разное, иногда довольно широко варьирующееся значение, а одно и то же понятие могло записываться разными иероглифами, то ничего удивительного, что чтение даже простейшего текста превращалось в увлекательный квест "разгадай ребус".
Мучилась я и из-за каллиграфии. Мой почерк никогда не был особенно красив, но я как-то не переживала по этому поводу - всё равно большая часть переписки шла по компьютерам и прочим гаджетам. Здесь же по красоте письма судили чуть ли не обо всём человеке. Каллиграфия, к моему удивлению, ценилась выше, чем живопись, и вот я часами корпела, стараясь добиться, чтобы написанные мной знаки перестали напоминать раздавленных насекомых. Простая черта и черта с крюком. Циклический знак. Откидная туда, откидная сюда. Точка вправо, точка влево - я бы назвала их запятыми, но это были не знаки препинания, а части самого слова. И не дай бог что-нибудь перепутать, нарисовать крючок или точку не в ту сторону: в лучшем случае получится бессмыслица, в худшем - смысл иероглифа может поменяться кардинально.
Одно хорошо - написав один и тот же иероглиф тысячу раз, его уж как-нибудь запомнишь.
А с запоминанием была прямо беда-беда. Уж что я только не делала: и пыталась выстраивать цепочки ассоциаций, и выспрашивала о происхождении иероглифов, надеясь понять, из каких графем состоит каждый, и даже пыталась составить собственный словарик. Правда, я тут же столкнулась с вопросом: по какому признаку группировать в нём слова? Со звуковыми-то всё ясно - по алфавиту, а тут? А ведь нужно расположить их так, чтобы можно было быстро найти в случае необходимости. Я пыталась по смыслу, и это срабатывало, пока выученных знаков было немного. Однако чем больше расширялся круг изученных слов, тем больше смыслов приходилось учитывать, и тем труднее было пользоваться моим словариком. В конце концов я его почти забросила, полагаясь лишь на свою память, которая то и дело подводила. Показывает мне наставник Фон новые иероглифы - вроде запомнила. В конце урока повторили без запинки. Прихожу на следующий день и гляжу ни них, как баран на новые ворота. И чувствую себя безнадёжной тупицей. Почтенный Фон Да проявлял прямо-таки ангельское терпение, раз за разом повторяя со мной одно и тоже. Я бы на его месте ученицу с такой дырявой памятью уже давно бы послала куда подальше. А ведь он - Наставник Восточного дворца, учил ещё самого Тайрена. Но вот возиться с наложницами ему до сих пор не доводилось, все они попадали во Внутренний и Восточный дворцы уже будучи грамотными. Кроме меня.
В общем, поспорить с грамотой могла только музыка. Меня начали учить играть на пипе - это было что-то вроде лютни, которую полагалось упирать в колено, держа вертикально, и так перебирать струны. Поначалу мне было любопытно, я в жизни не играла ни на каком инструменте, но вскоре надоело хуже горькой редьки. Пальцы после этих уроков болели, наставница Тэн уходила недовольная, так и не сумев добиться от меня ни чистоты нот, ни должного выражения и темпа, а я в очередной раз оставалась с чувством своей полной бездарности. Нечем мне было похвастаться и в игре в облавные шашки - у нас бы их, вероятно, назвали "го": фишки двух цветов ставили на расчерченное клетками поле, но не на сами клетки, а на пересечение линий, стремясь занять как можно больший кусок поля, и вытеснить с него соперника. Увы, стратегические игры мне не давались. Когда-то дедушка пытался научить меня шахматам, но я никогда не могла просчитать игру дальше, чем на один-два хода вперёд. И с шашками было то же самое. Я выучила правила и основные комбинации, но дальше этого дело не двигалось.
И потому чем дальше, тем больше меня подмывало устроить бунт. Ладно, чтение и письмо необходимы, это я понимала, так же как и то, что для овладения ими нужна практика, практика, и ещё раз практика. Но вот без музыки и шашек я вполне спокойно проживу. В конце концов, его высочество ценит меня не за это. Музыкантш и игроков не чета мне в его распоряжении и так хватает. Однако местный обычай гласил, что дама должна владеть всеми четырьмя Сокровищами изысканного отдохновения: музыкальными инструментами, кистями для письма, книгами и игральными фишками, и пойти против него я пока не решалась.
В общем, единственное, что мне нравилось, и в чём я более-менее успевала, были танцы. На них можно было отключить голову и просто плавно двигаться под музыку. На чувство ритма я не жаловалась, координация у меня тоже была на уровне, и тут наставница Тэн даже иногда меня хвалила. К тому же это была отличная возможность размяться после многочасового корпения за столом или с пипой.
- Это танец о героической смелости, - говорила наставница Тэн, когда мы разучивали танец под названием "Бой императора". - Он символизирует дух бесстрашия, стремящийся только вперёд. Обладает огромной силой, если уметь исполнить его как следует.
Я кивала, хотя, на мой взгляд, эти плавные, совершенно не похожие на боевые движения с таким же успехом могли бы символизировать полёт бабочек. Однако я никогда не претендовала на то, чтобы разбираться в заложенных в искусстве подтекстах. Была у меня подруга в студенческие годы - страстная балетоманка. Потом мы как-то разошлись, но всё же иногда встречались и переписывались. И встречались чаще всего в именно в театре.
- Натусик! - восторженно трещала она после спектакля. - Это был Абсолют! Как Сидоренко чеканит - сильно, остро, с блеском! Зябликова, правда, диагональ в музыку доделать не смогла, но, думаю, сможет. Ким летает! Прыжки у него - это что-то. И вращения не хуже. Осанка, руки, ноги, увязка тела!.. А Симицкая! И у неё не о любви, у неё об очищении огнём. О доверии, предательстве и отчаянии. Это вам не какая-нибудь Белик, которая в прошлый раз вышла умирать не лебедем, а грифом. Зрелище было душераздирающее!
И я тоже кивала, хотя честно не видела никакой разницы между двумя исполнительницами. Если бы Даша могла увидеть "Бой императора", она бы, вероятно, и в нём углядела какие-нибудь мраки и глуби, мне недоступные.
В любом случае, до танцев пока ещё было далеко. Сперва мне предстояло домучить жизнеописание древнего императора Шун-жу, наследника легендарного Первого императора, спустившегося с Небес на землю на драконе. Впрочем, это я определила Первого императора с его наследником вкупе в легендарные, для местных же они были самыми что ни на есть реальными. Однако не успели мы с наставником Фоном добраться и до середины свитка, как в дверях возникла Усин.
- Его высочество призывает наложницу Тальо к себе, - с поклоном доложила она.
Ясно, его высочеству снова захотелось поболтать. Я вскочила с чувством школярского облегчения. Усин с ещё одним подобающим поклоном отступила в сторону, пропуская меня вперёд - на людях мы были вынуждены соблюдать этикет. Теперь на ней было не красное, а зелёное платье - именно такова оказалась униформа прислуги Восточного дворца, и даже крыша в нём была крыта не жёлтой, а тёмно-зелёной черепицей. Зелёный - цвет роста и процветания, именно он и подобает наследнику престола.
Однако в покоях его высочества почему-то оказалось пусто - видимо, Тайрен куда-то вышел, или, может, срочно позвали. Усин осталась за дверью, а я медленно обошла обширную переднюю комнату, прикидывая, чем бы себя занять до его возвращения. Посредине, как и положено, стоял стол Восьми бессмертных с чашами для приношений. Благодаря наставнику Фону я теперь знала не только, как их всех зовут, но и их атрибуты, так что могла различить, в какую чашу для кого наливают и насыпают подношения: чашу Небесного императора украшал четырёхугольник, символизирующий нефритовую табличку, знак верховной власти, чашу Царицы-Матери, повелительницы Запада - схематичный треножник. Уад-гин, заведовавший войной и повелевавший Севером, изображался со свитком и палкой, то есть, простите, алебардой и военным трактатом, Эр-Аншэл Драконоборец, контролировавший разливы рек, смотрел на весь мир всевидящим третьим глазом, Нагши-И-Бу, Хранительница очага, предпочитала ветки ивы в кувшине. Создательница людей Нида почему-то выбрала в свои символы раковину, хотя никакого отношения к морю не имела, если не считать того, что, помимо людей, создала и всех прочих тварей, включая морских. Её супруг, повелитель Востока Зу Мин, изобрёл циркуль, с ним же и изображался, так же как Божественный земледелец, повелитель Юга - с плугом. Впрочем, иногда Земледельца изображали с атрибутами медиков, ведь другой его ипостасью был Эт-Лайль, бог медицины.
Забавно, вдруг подумалось мне, хотя местный пантеон весьма обширен, но до сих пор мне так и не удалось обнаружить в нём бога или богиню любви - любви как чувства, я имею в виду. Была Чистая Дева, покровительствующая плодородию вообще и сексу в частности - чистота в здешних понятиях никак не связывалась с воздержанием. Была Нида, что покровительствовала ещё и браку, была Нагши-И-Бу - не только Хранительница, но и Чадоподательница, чья функция понятна из титула... А вот любви как таковой не было.
Интересно, которая из этих богинь оказалась бы покровительство тому чувству, что испытывает ко мне Тайрен? Чистая Дева, должно быть. Любовником его высочество оказался страстным и энергичным, и даже успел несколько меня утомить. Правда, мой главный страх, что в постели он будет вести себя как грубое животное, думающее только о себе, не оправдался - нет, Тайрен честно заботился о том, чтобы я разделила его страсть. В покои к нему меня позвали в первую же ночь после возвращения из Светлого дворца, не дав даже толком устроиться на новом месте, и я изрядно удивилась горящему взгляду и ясно ощущавшейся дрожи нетерпения, когда он прижал меня к себе. Мальчик дорвался, подумалось мне. Неужели я оказалась первой женщиной, которой ему пришлось хотя бы чуточку подобиваться?
В общем, пока я думала, что интересую принца исключительно как занятный собеседник, мне как-то незаметно для себя самой удалось пробудить в нём интерес совсем иного рода. Впрочем, одна страсть другой не мешала. Днём он то и дело дёргал меня к себе поговорить, по ночам - ну, понятно. И, видимо, и тем, и другим оставался доволен. Во всяком случае, уже в первую ночь он спросил меня, какой подарок я хочу в награду за сегодняшнее. За Усин я успела попросить раньше, но мне не пришлось долго думать, что пожелать.
- Ну, если ваше высочество готовы выполнить просьбу недостойной служанки...
- Ну?
- Распустите волосы, - попросила я.
- Что?
- Распустите волосы. Я давно хотела посмотреть, как вы выглядите с распущенными волосами. И вообще, какой они длины.
Некоторое время Тайрен молчал, как-то странно глядя на меня. Потом приподнял брови, но всё же потянулся к венчавшему его голову пучку, вытащил длинную шпильку и снял коронку, удерживающую волосы вместе. Тряхнул головой, помогая пучку распасться, снял накосник, удерживающий на затылке две заплетённые по бокам головы от ушей и идущие затем вверх к макушке косы. Несколькими движениями расплёл их.
- Ну, как?
- Ого, - сказала я. Волосы у него падали до талии. Я протянула руку и пропустила между пальцев длинную, довольно жёсткую прядь. - Мне бы такие.
- Зато у тебя очень мягкие, - он в свою очередь поднял руку и перебрал несколько моих прядок. - Как пух.
- Да, мягкие и жидкие, - со вздохом согласилась я. - Всегда удивляюсь, как причёска меняет лицо. Вы словно другой человек, ваше высочество.
- Хм. Лучше или хуже?
- Не лучше, и не хуже. Просто другой.
- Ладно, - сказал он, - любопытство ты удовлетворила. А теперь давай проси настоящий подарок.
- А всем остальным, полагаю, ваше высочество снабдит меня и так...
Ночевать с собой он, впрочем, меня не оставил - ни в эту ночь, ни в последующие. И пришлось мне уже за полночь возвращаться в Хризантемовый павильон - отдельно стоящее в саду здание, предназначенное для наложниц наследного принца. Хорошо хоть не в одиночестве, а в сопровождении евнухов с фонарями.
С другими обитательницами Хризантемового павильона я познакомилась утром. К счастью, тут наложницам всё же полагалось по отдельной комнатке, и даже с раздвижными дверями - хотя и без замка. И проснулась я как раз от звука разъехавшихся створок. В коридоре столпилась стайка девушек - все в ярких лёгких нарядах, напомнивших мне те, что я уже видела на императорских наложницах, и с относительно скромными причёсками. Только у той, что уверенно вошла в мою комнату впереди всех, белое с сине-зелёным платье выглядело плотнее, и сооружение из волос, поддерживаемое гребнем и шпильками - повыше. С навершия самой крупной из шпилек свисала длинная кисть из серебристых цепочек, задевающих плечо.
- Мы пришли познакомиться с новой сестрой, - с улыбкой сказала она. - Но я вижу, сестра, ты была так утомлена этой ночью, что проспала всё утро.
- Сожалею, что не могу приветствовать вас как должно, - я села на постели.
- Ничего, у тебя ещё будет возможность. Я - наложница-подруга его высочества Инь Кольхог. Как зовут тебя?
- Имя недостойной - Луй Тальо.
- У тебя нет своего рода? - она вскинула тонкие брови.
- Недостойная - чужеземка. У меня здесь нет родных.
- Вижу, что чужеземка. Слухи не врали: круглые глаза, широкий нос, волосы как перепрелая солома. Поистине, выбор его высочества достоин удивления.
Я промолчала. Хотя, наверное, стоило бы сказать что-нибудь вроде: "Вы сомневаетесь в выборе его высочества?"
- А это что? - одна из девиц, что с улыбками переглядывались за спиной у Инь Кольхог, сунулась вперёд и подхватила с пола мою обувь. - Это туфля? Или лодка? Я могла бы переплыть в такой через Чезянь!
Остальные девицы захихикали.
- Пойдёмте, сестрицы, - наложница-подруга повернулась к двери. - Здесь нет ничего интересного. А ты одевайся, тебя удостоит аудиенции её высочество. Надеюсь, тебе хватит ума как следует усвоить всё, что она тебе скажет. Когда ты надоешь его высочеству, возможно, ты сможешь прислуживать нашей госпоже принцессе.
И Инь Кольхог величественно выплыла за порог. Свита упорхнула за ней, не забыв обменяться ещё несколькими выразительными взглядами и замечаниями вполголоса. Когда девицы скрылись, в спальню проскользнула Усин.
- Они были слишком грубы! - тут же поделилась она своим возмущением. - А ведь старшая сестра Тальо теперь не уступает в ранге никому из них, кроме наложницы-подруги.
- Оставь, Усин, - устало попросила я. - Чего-то подобного следовало ожидать. Они все дамы, а я кто? Никто.
- Может, старшая сестра и никто, но зато его высочество выбрал её сам! А не принял вместе с Восточным дворцом. Кто любезней его сердцу?
Я усмехнулась, но спорить не стала.
А вот визит к её высочеству, вопреки пожеланию Инь Кольхог, почти не отпечатался в моей памяти. Помню, что принцесса Мекси-Цу полулежала на диване, пристально глядя на меня довольно большими глазами. Запомнилась её фраза: "Мы все здесь сёстры, и я надеюсь на доброе согласие между всеми вами". Я, разумеется, поклонилась и заверила, что сделаю всё, от меня зависящее. Она благосклонно улыбнулась и отпустила меня. Выйдя за порог, я немедленно попала в лапы старшей управительницы Восточного двора, госпожи Цань Румаи. Пришлось выслушать целую лекцию о распорядке дня обитательниц Хризантемого павильона, правилах их поведения вообще и с его высочеством в частности. Оказалось, что отсылание среди ночи вовсе не было грубостью со стороны Тайрена - я, как простая наложница, просто не имела права задерживаться в его постели после выполнения своих прямых обязанностей. Спать рядом с ним позволялось лишь жене да наложнице-подруге. Но мне, чтобы получить повышение в ранге и звание подруги, нужно как минимум родить его высочеству ребёнка.
- А госпожа Инь родила? - наивно просила я.
- Т-ш-ш! - не то презрительно, не то предостерегающе зашипела госпожа Цань. - Госпожа Инь - племянница самого канцлера Нэя и дочь командующего Иня! Не вам, простым наложницам, чета.
- А, - сказала я.
Потом Цань Румаи поволокла меня на примерки - нестандартный рост и размеры опять создавали мне трудности с одеванием. В самый разгар процесса в комнату вломился евнух, который, ничуть не смущаясь тем, что я была полураздета, торжественно вручил мне ларец - подарок от принца. В ларце оказался набор украшений из зелёного нефрита - пара заколок в волосы, серьги, кольцо из цельного куска, оказавшееся мне великоватым, подвеска на цепочке, ещё несколько пряжек и накладок - прицепить на одежду. Занятно, но когда евнух ушёл, управительница стала со мной заметно вежливее.
Распорядок дня установился мгновенно и практически никогда не нарушался, если только Тайрен не звал меня к себе: утром и днём я занималась, вечера проводила либо в своей комнатке, за очередным упражнением в каллиграфии, либо в общей, так и хотелось сказать, гостиной Хризантемового павильона. Все наложницы обычно собиралась там: вышивали, сплетничали, играли в настольные игры, иногда музицировали. Но я практически никогда не принимала участия в их занятиях: меня просто молчаливо исключили из их жизни, и если и замечали, то чтобы отпустить какое-нибудь шутливое или саркастическое замечание. Кольхог и все прочие всем своим видом давали мне понять, что я - лишь временное явление в их дружном коллективе. А потому я обычно брала с собой свиток с каким-нибудь стихотворением, которое мы разбирали с наставником Фоном, садилась с ним куда-нибудь в уголок и пыталась прочесть его заново, заглядывая в свой словарик или "Тысячесловник", специальное пособие для запоминания иероглифов. "Тысячесловник", кстати, действительно был неплохим подспорьем - он состоял больше чем из сотни рифмованных строк, составленных из неповторяющихся иероглифов. Что-то вроде тех стишков, с помощью которых, как я знала от бабушки, в свою очередь выучившей их от матери, дореволюционные школьники запоминали, какие слова пишутся через "ять": "Бедный, бледный, беглый бес убежал в соседний лес..."
Однако месяц шёл за месяцем, а его высочеству я не надоедала. Прошла зима, отшумев зимними праздниками и удивив меня количеством выпавшего снега - я-то думала, что здесь будут зимние ливни. Наступил март, вернее, как здесь говорили, месяц пробуждения насекомых, а Тайрен находил всё новые и новые темы для бесед, да и ночами его пыл не снижался. Я, признаться, тоже вносила свою лепту, расспрашивая его о стране, в которой оказалась, о её нравах, законах и обычаях. Конечно, обо всём это можно было бы расспросить и наставника Фона, но тот и так со мной мучился, и мне было неловко нагружать его ещё и своим любопытством. Тайрену же, кажется, доставляло удовольствие меня просвещать. Он подробно объяснял то, что было мне непонятно, нередко смеялся или удивлялся моей реакции, и между нами начиналась новые споры, в которых никому не удавалось переубедить другого, но зато время пролетало незаметно в охватывавшем нас обоих азарте.
И однажды настал день, когда одна из наложниц вдруг вечером подсела к моему столику, когда я копировала одно из стихотворений "Древних гимнов" - сборника песен, записанных в незапамятные времена, и обязательных для заучивания наизусть любому человеку, претендующего хотя бы на зачатки образованности.
- Что ты делаешь? - спросила она.
Её голос прозвучал вполне дружелюбно, и потому я тоже ответила спокойно:
- Занимаюсь каллиграфией. Я недавно начала изучать вашу грамоту, мне надо тренироваться.
- Ну, это не помешает и тем, что начал давно, - заметила она, заставив меня несколько удивиться - я-то привычно ожидала колкости. - Можно взглянуть?
Я молча повернула к ней листок.
- Что ж, вполне неплохо. Ты ведь из западных пределов, сестра Тальо?
- Именно так, сестра... - я замялась.
- Кадж. Шэйн Кадж.
- Рада знакомству, - сказала я, и она усмехнулась, словно хорошей шутке.
- И правда. Мы до сих пор не говорили - так что совсем не знаем друг друга.
- А вы не боитесь, что вас осудят? - я кивнула в сторону остальных девушек, которые не то чтобы глазели на нас, но покашивались. - Я не пользуюсь популярностью.
- Люди всегда найдут, за что осудить, - Кадж пожала плечами. - Но я уверена, что очень многие из них не отказались бы свести с тобой знакомство поближе, когда б не шли на поводу у старшей сестры Кольхог. И, между нами, - она понизила голос, - Кольхог слишком много о себе мнит. Его высочество уже давно не так к ней благосклонен, как когда-то.
- Но она выше нас рангом.
- С этим не поспоришь. Но, быть может, скоро ей придётся потесниться.
Мы помолчали, наблюдая за занятыми рукоделием и шашками наложницами.
- Сестра Кадж... - неуверенно начала я.
- Да?
- А что бывает с теми наложницами... которые надоедают господину?
- Их участь печальна. Они доживают свои дни в забвении и одиночестве. А почему ты спрашиваешь?
- Так, просто. А бывает, что господин отсылает надоевшую наложницу?
- Это же позор! Если она почтительна к его родным, не изменяла, не больна, не воровала и не сеяла раздор в доме - как может человек, обладающий сердцем, её отослать?
- Ну а если вдруг случилось что-то такое? Или господин - человек без сердца? Куда она тогда девается?
- В дом родителей, - Кадж пожала плечами. - Может постричься в монастырь и искупать своё недостойное поведение молитвами и обетами. О худшем умолчим.
- Ясно...
- Странные у тебя мысли, сестра Тальо. Его высочество благороден, его добродетель сверкает золотым блеском. И у тебя нет причин думать, что он поступит с тобой, как с веером, выброшенным осенью.
- Я думала не о себе. Просто я тут чужая, мне всё интересно. И иногда я задумываюсь о странных вещах, и задаю странные вопросы.
Монастырь, значит. Пожалуй, лучше уж остаться во дворце. Честно говоря, к монастырям я питала некоторое предубеждение. Я никогда не была верующей, и одна мысль о регулярных каждодневных молитвах и службах наводила на меня тоску. Хотя я ещё плохо представляла, как проходят здешние молитвы и службы. Много ли общего у здешних монастырей и христианских? Однако что-то общее определённо должно быть - бдения, молитвы, работа...
Помнится, когда-то не так давно, когда я только попала сюда, сама мысль о монастырях в стране махрового язычества показалась мне странной. Европейское мировоззрение - даже у неверующих сильны христианские стереотипы. Но потом я привыкла. Есть же монастыри и у буддистов, в конце концов, хотя буддизм вовсе не против других богов, помимо Будды.
- Ты опять задумалась, сестра Тальо, - сказала Кадж, и я усилием воли вернулась в настоящее.
Так и началась наша... ну, дружба - громко сказано, но приятельствование. Я не питала иллюзий насчёт её привязанности ко мне, но всё же достаточно охотно шла ей навстречу: худой мир лучше доброй ссоры. Вслед за Кадж и некоторые другие наложницы стали ко мне заметно дружелюбней, зато язвительность Кольхог и её подпевал возросла.
- Как ты это делаешь, Луй Тальо? - напрямик спросила она меня как-то, когда мы столкнулись в купальне - здешняя купальня, кстати, хоть и уступала размерами и роскошью той, что была в Светлом дворце, но тоже была неплоха. - Ты некрасива. Ты не воспитана как должно. У тебя нет знатных родных. Ты с трудом читаешь, не знаешь поэзии, не умеешь писать стихи, даже не поёшь. Ты дурно играешь и посредственно танцуешь. Чем же ты привлекла его высочество?
Тем, что у меня есть кое-что в голове, мрачно подумала я. Тем временем Кольхог критически оглядела меня, словно товар на рынке, я как-то и невольно сравнила себя с ней, благо мы обе были лишь едва одеты. Хотя на фигуру я не жаловалась, но её формы для мужчины должны выглядеть аппетитнее.
- Должно быть, ты очень хороша в искусстве спальных покоев? - Кольхог приподняла брови.
- Не мне судить, - сухо ответила я.
- Поделись с сёстрами, позволь и нам поучиться твоему искусству! Что его высочество любит с тобой больше всего?
- Об этом лучше спросить его самого.
- Нет, правда! Ты ублажаешь его руками? Или ртом?
- А какая тебе разница, сестра? - незаметно подошедшая Кадж уселась на скамейку рядом с бассейном, и подоспевшая служанка принялась заматывать в полотенце её роскошные тяжёлые волосы. - Любая наука на пользу, только если есть куда её применить.
- Должно быть, поэтому сестра Кадж не учится никогда и ничему, - Кольхог растянула губы в улыбке.
- Я понимаю ограниченность своих дарований. Женщина без талантов - добродетельная женщина. Госпожа Пэн в своём труде учит нас, что лучше быть нефритом и казаться песчаником, чем наоборот. Сестра должна это помнить, если смогла прочесть "Поведение женщин" до конца.
Я мысленно поставила себе пометку, поинтересоваться, что это за госпожа Пэн, и как-нибудь ознакомиться с этим самым "Поведением женщин".
- Какая жалость, сестра, что тебе знакомство с этим трудом так и не помогло получить благосклонность принца-наследника. Сколько раз он вызывал тебя, один, кажется?
- Дважды, - невозмутимо уточнила Кадж. - Но, думаю, старшая сестра согласиться, что даже не пользующимся благосклонностью господина лучше знать правила поведения, чем всё равно не пользоваться и быть невежей.
- Ты скучна, - Кольхог поднялась. - Оставляю вас друг другу - вы очень друг другу подходите!
Этот разговор произошёл не далее как позавчера. И вот теперь я в очередной раз оказалась в личных покоях его высочества, раздумывая, чем бы заняться в ожидании прихода Тайрена.