Каждый шаг под высокими колоннами отдается слишком гулко. Дом Реингаи роэ'Нард как не замечает того, что выстроен на гранитных берегах Северного залива земли Хладье Дошта. Что ему - что до приемной залы, парадной, призванной поддерживать честь Дома, спускаться отсюда не одну лестницу, проходить не один коридор. И что - что в здешних горах не отыскать с приглядом - ну не мерцающего, прозрачно-розового, как в столице - холодного, серого, сахарного на изломе мрамора, которым тут старательно, орнаментом выложены полы и колонны ... Что в конце концов до того, что шторма времени теней беспрепятственно несут мокрую соленую пыль в высокие окна кабинета хозяина дома - зимние волны тут бывают ростом лишь чуть ниже той скалы, на который стоит усадьба, а эти окна как раз на море. Дом как должно вспоминает первую родину и так старательно прикидывается столичным... что это уже становится не слишком разумным. Высокие окна, колонны и галереи, стрельчатые своды, мрамор - и эхо, которое поселяется в пустых местах. Камень и пространство высокой столичной архитектуры дают себя знать даже здесь, за закрытыми дверями кабинета.
Правда, неизвестно, бывает ли Реингаи роэ'Нард здесь в пору штормов. Или только ради высокого гостя распахнулись темные резные двери. И закрылись. Оставляя сине-золотой смерч - Алейнара а"Нард, мерить шагами ширину - почти столичного размаха - от двери и обратно, к массивной опорной консоли, тщательно притворяющейся традиционным письменным столом, к текущим по экрану общим данным эксперимента.
Высокий гость - и даже резкие его, нервные шаги (тот, кто придумал парадные сапоги для визитов, с головной болью точно был незнаком) - как нельзя более подходяще выполнен для должной столичности дома. Яркий. Ярко-синий шелк и золотое шитье наряда, традиционного - хоть сейчас на парадные гобелены; пепельные, в зеленоватый отлив, волосы в традиционную же косу, свет попадает, мерцает в грозди камней, поддерживающих родовую прическу правильно, наискосок - рассеивают и играют почти как настоящие... А вот сдержанность, положенную традицией для представителей первых ветвей, высших ветвей Дома, считающего свою родословную с самых времен легенд, Алейнар а"Нард кажется положил и оставил... видимо, в исконном доме Дома Нард в самой Исс-Тарре. Если конечно владел ей когда-нибудь.
- И это все результаты, что вы можете предъявить? Как всегда, "возможная жизнедеятельность на нуле", - выразительный и громкий, недовольный голос рикошетит от колонн не хуже, чем шаги.
Голос хозяина дома надо еще приноровиться, чтоб слышать. Когда Алейнар а"Нард останавливается, становится слышно, что за окнами кабинета шумит под скалами море, вскрикивают птицы, шуршат в высоте потолочные занавеси под ветром. Голос Реингаи роэ"Нард громкости примерно такой же. Внятный - но очень тихий и хриплый. И одет хозяин дома не слишком подходяще к окружающей его столичной роскоши. Кто глянет сторонним глазом, скажет - пришел кто-то из младших услужающих, и хозяин им явно недоволен. Правда, настолько посторонние свидетели вряд ли дойдут до кабинета хозяина дома. Но слишком похож серо-рыжий, песочного цвета костюм на рабочую форму, и то выглядит так, как будто ее несколько раз небережно старались отстирать до самого чистого, а отстирали до потери цвета: вылиняла. Сам черноволосый и нездорово-худой хозяин выглядит таким же - полинявшим и слегка мятым. Высокий воротник костюма еще дополнен - плотным, темным - шарф, повязка? А на улице жарко, очень жарко, горячее лето пришло на побережья Северного залива, и ветер сюда приносит не хваленую морскую свежесть, а порой вонищу несколько дней жареных на солнце водорослей и прочих обитателей прибрежных волн. Фильтры нежелательных ароматов здесь, похоже, не предусматриваются.
Кажется, гость и выхватывает из долгого - на пару малых кругов - монолога только несколько фраз.
- Вам необходим подходящий... исследовательский материал? Да... но сожри вас Тени, ньера Реингаи, весь доступ по нисходящей по секторам для вас открыт. Предполагаю, в любой буферной зоне вы не надорветесь - с минимальными затратами добыть четыре, восемь, да двенадцать раз по двенадцать! - объектов - любого возможного возраста. Что вас останавливает?
- Бессмысленность, - ровно, после паузы отвечает тихий разборчивый голос. - Так как я эти результаты вижу перед собой не малый круг, а много малых лет... И с ними работаю. Я берусь предсказать итог подобного эксперимента... без излишних расходов. Три, пять, двенадцать раз по двенадцать - одинаковых строк "возможная жизнедеятельность на нуле".
Особо громко - гвоздем в висок - шагнув, яркий, наконец, соизволит остановиться и подумать. Движением спросить: "Что вы имеете в виду?"
- К моему глубокому сожалению, - Реингаи роэ'Нард бесшумными шагами подходит к консоли. Управлять он предпочитает не личным внутренним - вручную. - Как видите, сводные данные пограничных исследований показывают, что короткоживущие жители буферной зоны, - на броски точечной указки по показателям Алейнар а'Нард смотрит вполглаза, ожидая, пока тихий голос зазвучит снова, - в целом не отличаются высоким уровнем психической устойчивости, необходимым для пластики восприятия Tairhien. А кроме того... это, поверьте, слишком затратная разработка, чтоб позволить себе менять маяк конструкции раз в каких-то шесть-восемь звездных лет.
- То есть, вы предлагаете... использовать как материал для эксперимента... - Алейнар а'Нард выговаривает негромко... почти под голос собеседника. И оставляет паузу. Которую тот, не помедлив, заполняет:
- Как показывают предыдущие исследования, лучший материал для разработки маяка - в возрасте около первого имени, достаточно крепкого происхождения. Добавочным фактором успешной работы могут послужить... определенные психические свойства, наследуемые по линии крови.
- Очень интересно, - со скользкой интонацией произносит Алейнар а'Нард. - Вам... известно, что сделает большинство файдайр на предложение предоставить им объект... для эксперимента "в возрасте возле первого имени"? Отдельно попрошу вас представить реакцию Службы наблюдения общества. Думаю, у них в запасе много... интересных процедур.
- Опытным путем, ньера Алейнар, исключительно опытным путем - уверяю вас, реакция может быть... весьма разнообразной. У нас достаточно... обширные традиции использования своего потомства. Исторический опыт убеждает меня, что в случае успеха эксперимента подобное использование за несколько звездных лет способно стать - вполне рабочей методикой. Кроме того, предполагаю, вас гораздо больше беспокоит то, как я умею работать, чем то, боюсь ли я умереть... путем интересных процедур. Я умею работать.
- В том числе успешно решить вопрос добывания материала?
- Это как раз не так сложно. Ответ лежит на поверхности, - он то ли выжидает ответа собеседника, то ли решает опустить реплику, которую подразумевала интонация. Алейнар а"Нард молчит.
- Наши подвластные Семьи, - продолжает негромкий голос. - Определенные доступные статусные перемены с такой легкостью обеспечивают материал и безопасность исследований - остается только удивляться. Конечно, последствия все равно могут быть... весьма непредсказуемы... - ладонью Реингаи роэ'Нард обводит все окружающее, обозначая его принадлежность к непредсказуемым последствиям. Небезосновательно. Потому как история появления его в весьма далекой от столицы - на все сектора Серединной короны - усадьбе дома Нард вполне может быть причислена к последствиям... неудачных экспериментов. - Ньера Алейнар, если вы изучили мою историю настолько, чтоб... убедить меня с вами сотрудничать... Я не поверю, что вы не знаете о семье Тийе.
"Знаю", - быстро, чуть бы и брезгливо - брызги света по шелку и шитью, - стряхивает с ладони Алейнар а'Нард, продолжает явной руганью, юной такой, школярской. Вслух он выдает взрослое:
- Но в семье Тийе последние... Да не помню, сколько там звездных лет не рождались дети. После Альинтеи эс Тийе, - по голосу - он явно сомневается, что такая семья вправе давать своим детям высокие исторические имена. И только.
- Хорошая была девочка, - задумчиво, во времени прошедшем и личном говорит хозяин дома. - Такая терпеливая, такая послушная... Жаль, сложившуюся личность отдельного живого, не прошедшего специальной подготовки, Tairhien размывает до полной растраты ресурса, по абсолютную несовместимость с жизнью. Жаль, как жаль... разработка казалась такой успешной. А у вас устаревшие сведения, ньера Алейнар. Тот же самый старший семейства Тийе, ньера Ронсьерн эс Тийе, все еще тот самый, четыре малых года назад заключил брачный договор с семейством Тсеиритен... - ладонь его это имя приподнимает тяжело, и отпускает с размаху: местные имена - их произносить... А голос продолжает как отдельно. - Предусматривающий принадлежность потомства к Семье Тийе. Эс Тсеиритен айе Хладье лестно хоть малым образом породниться с одним из старейших Семей этой земли. А пристального внимания Службы наблюдения общества ньера Ронсьерн эс Тийе по некоторым причинам совсем не желает заслужить - отвечать, что все норма, порядок и внутрисемейные дела он полезет первым... Под полную ответственность.
- Прекрасно! - не сдерживается яркий.
- Более чем прекрасно, - кажется, Реингаи позволил себе что-то похожее на улыбку... что остро не нравится яркому, встряхивается, звенят поддельные камешки - дополнительные модули скорей всего - в косе.
- Осталось только дождаться, когда появится это... столь желанное потомство?
Движения у Реингаи роэ'Нард, даже позволенно-эмоциональные, все равно не открытые, смазанные, звучат тем же очень негромким... но разборчиво - но совсем подчеркнуто. А дальше еще и голосом:
- Ньера Алейнар, извините, у вас настолько устаревшие сведения, что - я позволю себе заметить, что так не работают. Вы... не постарались проверить даже ветвей потомства Тийе в современном состоянии?
Яркий в воздух отпускает что-то совсем неопределенное. Общее недоумение безотносительно происходящего. Смотрит - даже пытается подойти - но Реингаи роэ'Нард стоит у консоли. И столичная архитектура не предполагает присутствия другого у стола рабочего кабинета. Вдох и выдох - и Алейнар а'Нард досадливо встряхивается. Общие архивы хозяина дома далеко не спешат откликаться на запрос чужого личного внутреннего.
- Извините, - легким жестом отпускает Реингаи роэ'Нард. - Я действительно хорошо работаю. Информация по моей работе открывается только по моему разрешению... ну, или по объемному властному запросу. Прошу, ознакомьтесь.
Мгновенная ярость яркого выключается тоже мгновенно. Предоставленные данные так поглощают его внимание, что застывший у него за спиной Реингаи роэ'Нард отпускает лететь жест - снова: кто же так работает?
- Уже... родилась? - как взахлеб, выпаливает он. - И все... наследственные свойства?
- По полному семейному анализу, предположительно - да, - отзывается Реингаи роэ'Нард. Яркий перелистывает, стремительно - перетекают знаки по экрану, пару раз досадливо встряхивает головой - снова звенят камешки. И только потом спросит очевидное:
- То есть... вы уже начинаете... работать?
- Бесспорно, - ровно подтверждает Реингаи роэ'Нард. - Время слишком подходящее - такое нельзя упускать.
- Позволите еще вопрос? - пытается собрать голос яркий.
- Если мы работаем вместе - спрашивайте. И двенадцать тысяч раз по двенадцать, - пальцы правда вслед тому отряхивают: был бы смысл.
- Каков интерес в этом сотрудничестве семьи Тийе... или непосредственно ньера Ронсьерна? И Ваш, честно говоря, меня тоже интересует.
- Статус и право передвижения - что у нас обычно вызывает интерес к... специфической работе с немалыми жертвами?
Тогда Алейнар а'Нард смеется. Шумно, с удовольствием:
- Ньера айе Хладье так упорно хочет стать роэ'Нард? Высокая плата.
- Для вас - возможно. Вам очень трудно представить как иные... бездарности стремятся выкарабкаться со своего места в мире. И на чьих спинах. Но пока они существуют и готовы платить... - ладонь ньера Реингаи принимает что-то из воздуха и укладывает себе под руку: можно работать. - Я, по понятным причинам, не могу ему обеспечить желаемого. Мой интерес... предположим, исследовательский. Конструкция маяка на Изнанке - реально ли настолько срастить живое с Tairhien, - поверите ли, это может быть гораздо интересней... и более многообещающим - чем варианты его использования, а также результативность и незаметность передвижения, так интересующая вас. Но нам придется сработаться. И выдать ньера Ронсьерну эс Тийе требуемые гарантии. Для подтверждения и продолжения исследований мне очень нужны Вы - Вы очень вовремя ко мне... обратились, честно говоря.
- Ниери Реингаи роэ'Нард, - уважительное обращение к мастеру у Алейнара а'Нард выглядит скорее язвительным, - а вас не беспокоит что этот... эс'Тийе, этот... разработчик материалов..., - жест и еще один несдержанный жест, показывающий, сколь ниже всякого разумного предела полагает носитель имени первой ветви Дома им помянутого эс Тийе, - в случае удачи и в результате гарантий окажется с вами в одном статусе?
А Реингаи роэ'Нард улыбается. Очень ярко, очень широко - идет складками странное, как чужое и больше, чем предполагалось бы, лицо:
- Если наш эксперимент достигнет должного результата, я рассчитываю подняться на свое прежнее место или чуть выше... чтоб рассудить, где предполагаемое место ньера эс Тийе. А если не достигнет... ньера Алейнар, полагаю, у меня будет гораздо больше гораздо более труднорешаемых проблем. Вы в случае невыигрышного результата рискуете... разве оказаться на моем месте или же в иных окраинах несколько более печальных, куда угодно будет нашему Дому послать неудачливого экспериментатора. Я же вполне вероятно буду решать вопрос, сколь медленно и осознанно мне нравится умирать. А то и неприятнее.
- Я уже выслушал все ваши опасения. По три раза... по двенадцать! - раздраженный жест слетает у яркого с ладони - и чуть не со звуком бьется о погасший уже экран. - И что мне делать на текущий момент?
- Уметь ждать, простите, ньера Алейнар. Сроки считанные, для короткоживущих: три-четыре местных малых года - и можно работать. Ну - и пожелайте маленькой эс'Тийе... успешного взросления до родительской семьи. Знаете: там рождаются замечательные дети...
Часть первая:
Zu toёra
...стоит ли делать этот путь, чтоб увидеть этот лес (с)
***
(город Мьенже. Хладье Дошта. Дни Somilat)
Мир вокруг остается устойчивым и все на своих местах, пока теи-лехта Ллеаннэйр эс Хэрмэн айе Ойхо сидит и молчит. Пока можно приглядываться - втихую - как ровно, без видимого усилия, крепкие, короткие пальцы щелкают стеклышками мозаики, собирают. В узоре - ширмы, похоже: большом - будут волны и солнце...
Смотреть, конечно, полагается в другую сторону. И ее наставяемому отвлекаться не слишком простительно. Еще не научился отслеживать все вокруг таким углом обзора, как умеют эти - чуть раскосые, серо-зелено-золотые - старый камень под солнцем - глаза. Потому что руки лехта Льеанн действуют как отдельно - им не достается и взгляда, он так же спокойно отслеживает, что там сейчас светится, в темной и кажется чуть выпуклой воде, в Зеркале Устоявшегося...
Не слишком - но все-таки позволительно. Сама Наставница Льеанн и предупреждала перед входом в сторожевой - давно, в первый раз: "Голова закружится - отворачивайся. Смотри на что-нибудь надежное. Тебе пока можно. - И отдельным. - Это неприятно, Саайре. Но хорошая практика".
Наставляемый Саайре эс Ноэн айе Далия и возвращается зацепиться взглядом. Правда - можно свернуть голову, пытаясь смотреть с той точки зрения, где мерцающие линии, странные слои, плетущиеся в глубине внезапно-выпуклой воды, оказываются - городом Мьенже земли Хладье Дошта, улицами, отдельными живыми, если вдруг кто рискнет высунуться. Голова начинает кружиться и мир теряться - скоро и отчетливо, словно смотришь на мир с другого угла - и он отдельно, выше высоты и не устойчивей морских волн.
А ничего надежней негромкого звука - щелканья соединяемых плиток мозаики под ровным движением рук - Саайре в месте сторожевого просто не находит. И не полагает это недолжным: думает четко, что и младший из операторов, лехта Йоркё - временами встряхивается и поднимает глаза на старшую совершенно за тем же самым. А если и тем, кто принял на себя имя и служение, надо временами посмотреть на надежное, так наставляемому вдвое разрешено. Смотреть, как ровным ритмом двигаются руки, уверено, точно смотрят сами. Как перекресток освещений: странного, металлического свечения Зеркала Устоявшегося и живого огня фонаря у коробки стеклышек мозаики перекрашивают Льеанн совершенно в каменный цвет - темный, теплый, "самый прочный камень - тот, что однажды плавился". Слушать, как, вплетаясь в тихий, на грани слышимости гудящий звон - Зеркало ли, сам сторожевой? - временами, живым переговариваются камешки: "Как, порядок?" - "Да, пока порядок".
И не важно, что за очень широкими, непривычно - на полукруг обзора - окнами сторожевого мокрым снегом, лепит, расходится непогода. Самых темных ночей года на земле Хладье Дошта. Ничейных дней и ночей - в которые, по традиции всех территорий, принятых в империю Тейрвенон, не особо принято выходить на улицу. А именно город Мьенже еще и на своем долгом и недобром опыте знает о том, почему не стоит.
Вспоминать это не стоит тем более. Особенно сейчас. Саайре сильно сомневается, что его теперь хватит на привычно сплевываемое "сожри тебя Тени" - после первого подробного знакомства с "серыми землями, лишенными света", с тем, "что течет между корнями имен и мира". В том числе, с некоторыми особенными их обитателями - не очень разумными, но очень голодными. Которые не страшная сказка - а... крайне неприятная реальность. Правда, ругаются так, кажется про разумных... изначально. Местные лехтев утверждают: таких здесь "повывели давно"... Но "недостаточно вовремя и недостаточно качественно", как отбила лехта Льеанн его вопрос.
Потому они здесь и гости. То есть, он гость - при Наставнике. Ее в эту землю потребовали - недавно, совсем с другой земли... И совсем не вовремя - добавил бы Саайре, когда бы разрешил себе так думать о долге своего Наставника. Потому что миру Хладье Дошта и именно городу Мьенже не повезло быть - с червоточиной. С пробоиной, через которую в мир живых сочится... другое. К живым по определению недоброе.
Читал, изучал - не раз уже, пришлось, Саайре теоретически знает, с этим в мире даже можно жить, но относясь к этой жизни и этому соседству крайне внимательно. "Есть дурная атмосфера со стороны живых, есть - с Изнанки, - усмехаясь, замечала Льеанн - Своя разумная защита скорей всего есть ото всего". Если снова всмотреться в отражение города в Зеркале Устоявшегося - можно заметить, что живых на улицах считай, что нет. Из первых правил безопасности - обитателям такого мира стоит очень внимательно относиться к ничейным временам и без крайней нужды не показываться на улице. Сейчас вот, например. В первый год после Arn'Ammar, когда границы мира еще снова юны и непрочны, в срок Somilat, зимнего солнцестояния, когда мир особенно легок и прозрачен... Читал - но реальностью это стало не так давно.
...Закружится голова от Зеркала - посмотри на руки лехта Льеанн как на что-то надежное. А перестанешь верить, что это правда - что с Наставником сидите вот здесь, карауля, что еще способно вынырнуть из заброшенного парка в нескольких кварталах отсюда на юг. И теи-лехта zu-toёra Ллеаннэйр эс Хэрмэн айе Ойхо и близ конца дней зимнего Солнцестояния говорит, что наблюдение должно продолжать. И ожидать непредвиденного... Можно посмотреть обратно в Зеркало, где плетутся змейками дороги и улицы - в воде - горкой, куполом стоящей над краями очень широкой и мелкой тускло-серебряной чаши, не собираясь падать обратно. Как следят за этим плетением лехтев, операторы Зеркала Устоявшегося, и щелкают, собираясь, элементы мозаики. "Все в порядке?"
Погода там, правда, такая, что любой разумный трижды подумает, прежде чем выходить на улицу. Не только обычай, но и резкий мокрый снег, поднимаемый ветрами с гор, что бьет в окна сторожевого со скрежетом, ясней ясного говорит: нечего в такую пору делать снаружи, никому - обычай там, не обычай... оправданный, нет ли.
Только вслед за ветром в памяти зазвучит недавний, вот тоже - скрежетом снега по стеклу звучащий голос - это тоже и про себя тихо: er'mei niery Льеанн: "Са-ай, если бы все разумные всегда отвечали своему самоназванию, нам было бы вполовину меньше работы. А уж службам прощальных церемоний..."
...Можно вспомнить. Быстро - как увидеть отдельным слоем в отражениях воды.
Здесь очень большие окна в домах, и внутри очень много темного, резного дерева. Пока рассказывают не самое понятное двое местных лехта - второй, высокий, темноволосый и очень молчаливый лехта Яржэн эс Бранек айе Хладье, и сейчас сидит в сторожевом, не отвлекаясь от Зеркала, - Саайре как раз присматривается - темные деревянные опоры высокого стола, кружево резьбы, кажется - тот же рисунок повторяют колонны за спиной.
Это самое начало - первые шаги их по этой земле. Еще парадная, гостевая зала. Куда пригласили прибывшего необходимого специалиста. Там и говорят. Рассказывают, что вынудило их попросить присутствия лехта zu-toёra - вслед за быстро слетающим с ладони Льеанн: "Теперь рассказывайте?" И говорят осторожно. Интонация понятна Саайре чуть лучше, чем слова. И причины ее тоже...
Что лехта Ллеаннэйр эс Хэрмэн айе Ойхо, прибывшая по рабочему вызову, будет в траурной накидке, здесь явно не ожидали.
И разрешением говорить не вовремя она воспользуется. Это Саайре знает - она и так им бы воспользовалась:
- Как? - спросит лехта Льеанн резко, поперек фразы старшего, того, кто сидит ближе. И отчетливо, выделяя едва ли не каждую букву. - Сколько звездных лет этот город живет на раскрытой "трещине"?
- Пять, Ллеаннэйр-ниерра, - повторит ей старший. Дальше ему приходится отвечать на требование объяснений, слетающие с ладони - было бы в лицо, да хорошо между ними стол. - Но все было в пределах общей нормы.
- В том числе идиоты, лезущие проверить свою смелость, которые вносятся в пределы статистической погрешности? - старший молча соглашается, Льеанн ощутимо встряхнется, встанет - и за спокойным голосом вторым слоем что-то четко зазвенит. Когда она говорит так - мир отчетливо не в порядке. - На будущее советую вам подсчитывать примерное количество пострадавших в малый год. Все неуместные причины смерти. И поднимать тревогу задолго до того, как начнут умирать дети. Если сейчас не придется переселять город.
Мгновение - пока двое с той стороны стола проглатывают сказанное, лехта Ллеаннэйр смотрит куда-то над колоннами, на верхнюю галерею. Туда же и летит негромкое - говорит так, как будто никого рядом нет:
- Знай я, что здесь так будет, - и пальцы резко, сильно отряхивают туда, вверх, пару жестов... что "не при маленьких наставляемых". И кто бы еще и сказал - недолжно отпускать такие жесты перед негромким из старого, старого Канона - совсем здесь и сейчас странным. - "Наша земля стоит волей Единого. Но бывает так, что нет иных рук, кроме наших, чтоб воплотить Его волю". И эти руки всегда оказываются твоими. И всегда - в самый неподходящий срок, - а дальше, отряхнувшись от последнего жеста, как раз руки - вдруг - идут к плечам, к застежкам траурной накидки, расстегнуть сразу обе, снять, свернуть... А потом она встретит взгляды и вернется на свое место за столом. - Некогда. Будем работать. Рассказывайте. Теперь с начала. С самого начала.
...Хорошо быть наставляемым... Можно смотреть на тонкое кружево деревянной резьбы внизу стола, на солнце и непривычно голые ветки за окнами, на то, как выплетают сухие, светлые, птичьи лапы - ладони старшего - детали... Когда то, что он рассказывает еще просто история, страшная и давняя. Сначала про самые-самые ранние времена, когда первые разумные осваивали эту землю, еще воевали и мстили. Пусть умом понимаешь: было, скорее всего было - разумные это умеют, и не айе Далия в том сомневаться. Что он точно был - Дом сгоревших... Когда-то здешние дома - очень давно - возводились из дерева, камня и земли почти без окон. И семью, которой решили отомстить раз и навсегда в таком доме как-то ночью, бесчестно, заперли и подожгли. И удалось. И хуже, чем удалось. Времена - почти не исторические, времена настолько легенд...
Пусть знаки трактата в голове всплывают сразу: "Те, кто ушел не в свой срок, те, кто пошел тропой гнева и отчаянья, не находят дороги путем всей земли. Хлеб их - день мести и смерти, с которым вечно голодно, и несчастна та земля..." Все равно еще не настоящее. Привычное ругательство - да сожри тебя Тени. Привычный материал для историй о страшном - истории о тех, кто должен был пойти путем всех людей в посмертие. Но слишком нехорошо умер и потому не достал до края Туманной тропы, остался без посмертия: весь ушел - в ненависть, в жажду мести, в страх и отчаянье... В живые чувства - и тем завис между миром живых, и миром другим. Прорехой. Вечно голодной условно разумной тенью. Taer.
Только вот для лехта Льеанн - это явно не просто история. Совсем не история. Движутся пальцы, словно подбивает очередную нить к желтой кайме сложенной накидки:
- Значит, семеро? Семеро taer одновременно... с мелочью? То есть - и дети были? Совсем плохо. Я так понимаю, отомстить не смогли и застряли? - дальше вопросы она роняет быстро, один за другим, цепляя историю за для себя существенное. - Эти семеро названы и отпущены, когда эта земля совсем стала принадлежать нашим путям? Накануне Золотого мятежа? Понятно. Закрывать некогда было. Вре-емени прошло?.. Дальше, ньера Нилайерин.
Хорошо было слушать как историю. Пока видеть, на что это похоже не приходилось. Как долго потом жили люди на земле Хладье Дошта, как дотек досюда сначала загород, а потом и вот этот город, и заросло место дома Сгоревших. А потом о случившейся под пять звездных лет назад на этом самом месте недоброй гибели, расследование выяснит... И поверить бы, что вот здесь сейчас зачем-то старший рассказывает истории о страшном, но приглядывается Льеанн и пальцы снова как подбивают очередную нить:
- Что? Парк и пруд? Стоячая вода? Еще бы роддом тут устроили! - и на месте устроителей быть очень не хочется. И очень неинтересной становится история. О парке, куда еще до событий раз за разом ходили разные - добровольно выбирать себе дорогу за Порог. По своей воле ходили... как жизнь не держала. За что чуть и не приняли случившуюся недобрую гибель. Потому что лучше не надо смотреть на то, что er'mei niery Льеанн сейчас обнаружила, на чем именно отсчитывают пальцы фрагменты истории и ее оценку. Как она еще раз и еще сворачивает накидку, убирает за спину, за прочную деревянную спинку высокого стула, и на то, как руки отпускают короткое "да, понятно". Прежде чем начать слушать дальше. О том, как в городе Мьенже резко выросло количество неуместных смертей - и быстро пришлось действовать не только местным лехта. Что без удивления обнаружили: мир остался с трещиной, повышенной уязвимости для воздействия Изнанки, открытию которой печальное происшествие поспособствовало. После активных действий по устранению последствий полного прорыва обитателей Изнанки, продолжавшихся два малых года, было, к сожалению установлено, что мир остался уязвимым для воздействия и в ничейные дни трещина мира живых вполне проходима. С другой стороны. Но проницаемость и уязвимость мира людей в эти дни кому неведома - на земле, где когда-то появились taer? Однако по итогам работы состояние трещины было оценено как стабильное, далее последовал стандартный комплекс принятия мер, перекрытие, охрана территории... Это совсем не история, это застал еще вот этот старший, что рассказывает, сбавляя в голосе. И его подхватывает второй, говоря, что все правила перекрытия территории были выдержаны. А что по прошествию трех звездных лет, когда основные последствия последнего раскрытия трещины были ликвидированы, у здешних детушек из высоких кварталов, да и прочих, когда издержки первой взрослости в голове раскалывались, считалось своеобразным доказательством особенного достоинства подлезть под запрещающие знаки и прогуляться по территории... Некоторые доказывали... обстоятельно: бывали и летальные исходы. "Случается", - коротко отпускает лехта Ллеаннэйр и слушает дальше. За свою глупость каждый сам ответчик.
Живые и мертвые, приключений на свою голову запрашивающие, сами отвечали. Был крайне низкий уровень здоровья выживших некогда юнцов пролезавших на запретную территорию. Поражение Изнанки - разной степени тяжести. Разрешение на детей с таким здесь не получают. "Случается," - снова отмечает ладонь Льеанн. Пределы нормы. Да, вероятность летального исхода, в том числе, добровольного ухода за Порог по невозможности нести свое состояние - закономерное следствие таких поражений. Пара пострадавших умерла нехорошо совсем. Так, что дома пришлось чистить. Один полностью, с карантином. Но сейчас, судя по характеру повреждений, город столкнулся с воздействием Изнанки, прошедшей за защитные барьеры, снова. После этого летнего Солнцестояния. И замолкает старший набрать воздуха - вдох и выдох, и еще - прежде чем сознаться: да, не отследили, когда именно. Да, не могут точно отследить конкретный характер воздействия и возможный источник таких повреждений. Но нормой текущее состояние назвать никак нельзя. И объяснить закономерным результатом недостойных действий тоже.
- Дети? - очень ровно спрашивает Льеанн.
- Дети, - говорит старший. - До года.
- Причины, количество, примерное распространение по городу - мне на личный внутренний. Вы слишком долго ждали. Работаем. Ньера Яржэн, - это она другому, тому, кто сейчас сидит с Зеркалом. - Система Знаков слежения сохранена?
- Поддерживаем, - отзовется он.
- Понадобится задействовать ваше Зеркало Устоявшегося. Справитесь? - дождется согласия. Потратится пояснить. - Мне... очень не нравится распространение. Предполагаю: выбралось и передвигается. И охотится. Начинайте выстраивать Зеркало. Я отправляюсь оценивать состояние трещины. В непосредственной близости.
...И тогда набрать воздуха. И выдать полным, перед чужими:
- Er"mei Ллеаннэйр, разрешите - я пойду с вами?
На него посмотрят. Руки потратятся. На недолгое, родное - можно как услышать внутри: "Са-ай. Хороший мальчик Саайре", потом уже включится слух:
- Это опасно. А... тебя надо проверить, можно и сейчас. Пошли, - поворачивается, движением повторяет. Потом - тем храмовым. - Много времени не займет. Достаточно, чтоб наполнить и выложить Зеркало. И зажечь фонари. Традиция, лишним не будет. Справимся - проверю. Главное, раскрывайте Знаки. - Смотрит и продолжает очень серьезно. - Следить, ловить и гнать.
...Вот так, на скорости и просто те истории для Саайре и перестали быть - только историями. Как первый раз прошелся пробным путем - по миру с Изнанки. Хватило.
А было сначала просто: вышли из-под колонн дома встреч, в узкую угловую дверь, уже на внутреннюю территорию храмового квартала.
- Для начала - держи, - еще на ступеньках лехта Льеанн отстегивает от пояса и передает. Из самых своих вещей, что видел на ней с первого дня по этот. Маленькую, как ненастоящую, кожаную фляжку. Настоящую - и даже приложиться случалось. Два раза. И сама наставница при нем дотягивалась нечасто (и не тянуло вспоминать - когда). Потому и посмотрел медленным взглядом. Зачем, спросить не решился. Она же только - ровным:
- Глоток, не больше.
- "Больше и не выпьешь", - остается процитировать в ответ. Ее же. Так недавно назад. Содержимое горькое, едкое и чувство такое, что горячее. Второй глоток, кажется, приведет к желанию вывернуть все обратно. Хотя лехта Льеанн...
...А вот не надо. Вспоминать из предосторожности ничего не надо - сразу. Побочный эффект этого "природного стимулятора... специфической деятельности головы" некстати проверенный. Все, что случайно и опрометчиво вспомнишь, этой горькой гадости отпробовав, ярким будет, рядом встанет, как живое, окажется во времени отдельном, отворачивайся потом.
Лучше подавить желание вывернуться наизнанку и всмотреться во что-что на этой стороне мира и времени. Догнать и пойти, смотреть, отстав на шаг, как целенаправленно идет лехта Льеанн по незнакомому саду: большой, непривычно ровно посаженный, аккуратно убранный, спящий с зимой. Дорожка, кустарник, колючие ветви, чуть - темно-красных листьев и красных ягод, оставшихся на ветвях...
- На самом деле, - не оборачиваясь, говорит Льеанн, - для того, чтоб пройти на ту сторону мира, никуда ходить не обязательно. "Нужной тебе может стать любая дверь", надо только знать, куда и как смотреть. Но сначала так проще, - на этом лехта Льеанн останавливается. Резко. Придется замереть рядом, едва не налетев. - Да, здесь.
Дорожка. Спуск. Шероховатые серые плиты. Лестница. По краям - каменная резьба - беседки благодарственных. И фонтанчики, молчащие по зиме.
- И... что мне делать?
"Стой пока", - отвечают ладони. А вслед движение продолжится... И станет не по себе. Здесь холодно - это Саайре отметил еще на выходе из транспортного терминала; здесь пожалуй слишком холодно для легкого далийского полотна - темное, старая бронза и старый камень, широкие складки и высокие манжеты рукавов... Но ветер - струйки ветра, которые появляются вслед за движением ее рук - совсем отдельные, и холодные тоже - совсем. И очень хочется дернуться и развернуться, но понятно, что оглядываться и мешать нельзя. А еще - видно. Ага, точно - накрывает содержимое фляжки. Дарит обзор почти на полный круг - да, и на то за спиной тоже... Как задевая что-то еще из миров, помимо видимого. То ли головой придуманный, то ли правда - не поручиться. Но подбирают пальцы Льеанн из воздуха светлыми, холодного огня угольками? - плетут сетку, складывая одно с другим - отдельно ровным, негромким голосом:
- На первый раз - лучше не смотри вверх. Запутаешься в видимом, постарайся закрыть глаза и идти чутьем, - бусинка и бусинка на сети, кромочный край. - А главное, Са-ай, они... ненастоящие. Пробный тренажер. Но если вдруг не поверишь - звать на помощь не стыдно. А нужно, - на этом - завязывают пальцы последний узел на невидимой сетке, и броском накидывают на плечи. - Теперь иди.
Со ступеньки сдвинулся - от одной силы, направляющей в спину. А воздух внезапно стал густым и плотным, раздался стенкой мыльного пузыря.
...И холодно там не было. А если и было - не имело значения.
Потом, на надежном берегу этого мира, продышавшись и вникнув, первым он вспомнит давнее. Как смеется лехта Льеанн на очередную историю о страшном, занесенную в дом учениками средней медицинской школы на Пустошах. Она тогда еще умела - тихий звук, непривычный, ручей по камням. И очень... задевающий. Вплоть до быстрого, резкого, с руки слетевшего: "Да что такое?"
- Са-ай, - на последнем излете смеха тянет лехта Льеанн и вдруг становится совсем серьезной. - Знаешь, как шутят лехтев - почему zu toёra такие молчаливые? Потому что тем, кто не видел мира с Изнанки и его отдельных обитателей - никакими словами не расскажешь, на что это похоже. А кто видел и остался после этого в живых - вряд ли захочет слушать.
Вот Саайре и не знал, какими словами это рассказать. Просто реальность раздалась и пропустила в другую. Словно смотрел на мир через призму, и тот вдруг разложился веером, как на двенадцать слоев - дымных, радужных, недостоверных... И сложился воедино. Только каждый слой чуть-чуть другим, и между ними, отдельным - текла вода. И мир был другой: там, на последнем слое, не было сада, стелились - до пояса и выше травяные заросли, далеко, за заросшей равниной поднимались полусухие ветви деревьев, а где-то далеко-далеко горизонт замыкали дальние, синие - горы? Сам бы ничего и не понял - голова кружилась, глаза отказывались воспринимать... Другое, "серые земли", которые совсем не серые - одновременно бесцветное и радужное, недостоверное - выше и ненадежней, головокружительней, чем горные мосты под ногами боящегося высоты. Мир вокруг дробился, рассыпался бесцветным, дымным - каждый вдох и выдох; и собирался снова. И, смотря на него - как плыл по волнам, не в силах довериться ни цвету, ни свету - в этом, текущем. Шаг казалось, еще шаг - и провалишься. Память о запретных тропах Болотного поселка подсказывала: под ногами - тоньше, ненадежней любой, самой пустой и непроверенной земли, а провалиться - это совсем и насовсем... В это, бесцветное.
Но внутри и отдельно: рядом был еще и тот, чья была - память чужого мира. И он работал. Подготовленно и привычно. Она. Как чувствовал рядом - привычное присутствие Наставницы... - и это было единственно надежным. Время здесь ничего не значило, казалось, обернуться - увидишь за спиной лехта Льеанн - точно куда моложе, только та же уверенность в передвижении и мире окружающем... но вот куда обернуться внутрь? Но есть. Есть - и объясняет. Спокойней. Закрыть глаза - да, ты можешь это сделать - принюхаться и причувствоваться - и... называется ли это "видно" - неизвестно. Но чувствуется четко. Слой, где ты есть, места, где вода Изнанки течет сильнее - вдоль мест, где у трав и камней, у разумных и каждого сказанного слова растут корни. Там места устойчивей. А вокруг - вода, зыбкая, одновременно радужная, темная и бесцветная - четко - запахом и течением рассказывает, как и куда надо двигаться. Да, ты есть внутри нее - да, там можно дышать, теперь иди! Быстро - скользя - легко (для умеющих эта прозрачная земля крепка, как корни гор и корни имен, цепляющиеся за нее) - с целеустремленностью охотника, взявшего след.
...За долгую двенадцатую выдоха опознать запах. Очень знакомый, с первого взрослого имени - запах Изнанки, тот самый, иногда от лехта Льеанн так пахнет: обманчивый, пряный и смолистый, чужих благовонных смол и чуть-чуть, на самой глубине - сонной, неживой прелью, грибницей, опавшими листьями... Только здесь движение за движением этот неживой оттенок запаха выныривал из глубины, становился уже четкой... гнилью, застоявшейся водой, самым дурным болотом и дурнее.
Но вдруг... Как снова распахнул глаза, и расплылись много слоев мира - миров ли? - между которыми течет вода. Сначала запах - мертвой, гнилой воды, с него воротит - это явно его личное. Обладательнице памяти этот побочный эффект знаком, работе не мешает. На дальнем слое, где мир живых, рядом - ветви полусухого дерева, обихоженная человеческими руками давняя площадка, колодец. Где идет и выслеживает чужая память. У мира много слоев - и здесь внезапно зацепка, место, где они расплываются лохмами, прорехой - мутным радужным отражением в гнилой воде, где замирает, застывает всякое течение и всякий смысл воды.
А вот и причина. Застряло. Что-то. Между слоями. Как куча сливного мусора сквозь решетки купальни просочилась и прижилась - давно не вытаскивали. Осклизло. Заросло гнилью, завоняло. Тягучий, длинными нитками, волосками, склизкий комок - гнилые радужные разводы по цвету тени...
Противно. Гнилье... не лучше падали.
Чужая память подбирает себе привычное. Вот где повылезло, начинаем вычищать. Но совсем отдельно стала чужая память... Стоило сообразить, что это вот - неправильное, подгнившее, скользкое - его очень много. Тебя больше. Оно еще и живое. Неразумное, возможно, но живое. И вот сейчас оглядывает с интересом. Тебя. На предмет съедобности.
Испугаться, впрочем, не успел: кончилось. Быстро, мгновенно - вышвырнуло. Стоял на ступенях сада чужого храмового квартала... Холодный, мокрый, зимний ветер возвращал обратно, пробирал. А еще мучительным усилием воли приходилось сдерживать приступ тошноты - очень ярким было увиденное, и воротило с него очень. А стыдно...
...И это неважно, что лехта Льеанн кажется не замечает. Стоит у одной из беседок благодарственных, смотрит мимо - в небо. И говорит - медленное, негромкое... Саайре остается стоять и понимать: снова разрешили слышать совсем не предназначенное к выслушиванию никем другим... Когда разумный говорит с Теми, кто Выше - недолжно подслушивать, а когда - лехта говорит своему Богу?
- Вы любите шутить, ньера Таэри... как Вы любите шутить. И как не любите - отпускать то, что однажды досталось Вам в руки... - и дальше. Объясняя отдельно: нет, видит - что вернулся, действительно - считает достойным стоять рядом. И с таким разговором. - Да, у меня талантливый наставляемый. И как тебе - бесцветные земли?
- Интересно, - с языка слетает раньше, чем успеет подумать.
- Надо же, - тянет лехта Льеанн. - А... обитатели? Страшные?
- Н-нет, - и чуть не закашляться: спазм некстати подкатит к горлу, стоит снова представить. - Но очень... противные. Как... купальню давно не чистили.
- Молодец, - через выдох говорит она. Это Саайре знает. Мягкое такое, долгое. Когда-то она еще под это улыбалась, но сейчас... не получается. - На всякий случай - в земле Сумерек, и везде - есть только две вещи, временами по-настоящему страшные. Собственная глупость и другой разумный. Ты пойдешь со мной к этому... озеру. Я решаю: справишься.
- Льеанн, - ну надо же было так, поперек первого звука начавшейся фразы... Но просто она идет навстречу - очень мокрому, очень холодному ветру, и тот отбрасывает, путает складки легкого далийского полотна, - Вам... не холодно?
Она останавливается. Очень быстро. И очень полный, долгий вдох и выдох смотрит. На свои руки. На рукава. На тонкую полотняную рубашку и зимний сад.
И когда вдруг оказывается, что она помнит, как улыбаться, оказывается - только тяжелее...
- Да, - говорит она. - И "да, наверно холодно". И "да, точно справишься". А собственная глупость - точно страшное дело. Увидим, что в этом доме с Зеркалом - и отправляемся. Исследовать.
Вопрос - движением - "Зеркало - а что это?" - она подхватывает на лету. И сбрасывает с ладони: "Увидишь"...
Увидел. Лехта Льеанн ориентируется в чужом ровном саду быстро, не задумавшись. И идет к невысокой, с острой крышей и огромными стеклами башне у самого края сада. За узким проходом - шагов на пять мощеный дворик, два чудных кованых фонаря над узким входом - светят и среди дня. А дальше уже высокая стена храмового квартала, серая, из округлых камней; в ней - маленький личный выход, прорезанная в стене калитка. Открытая. За входом - тоже фонари: ложится, переливается отсвет живого огня по мозаике, по двенадцати лучам звезды, замыкающей вход и выход из калитки. По времени ближе к полудню, но в небе висят низкие, тяжелые облака, временами сплевывающие чем-то резким и холодным, и сумрачно - такая погода, что видно, как горит живой огонь. И срывается:
- Лехта Льеанн, можно спросить?
"Давай", - сбрасывает рука, прежде чем потянуть на себя тяжелую калитку входа в башню - со стороны дворика.
- А... зачем обязательно зажигать фонари? Вы просили... Вы всегда делаете. Эти... - и просто сомневается, а вслух некстати получается сильно, с нажимом - почти насмешкой, - неужели они огня боятся?
- Нет, - внутри башни почти тепло, пахнет камнем, Льеанн быстро оглядывает открывшийся за дверью зал. Саайре успеет мельком оценить: блики основных обзорных, а над ними - старинные светильники, тоже с живым огнем, каменная кладка и балки потолка. А Наставник уверенно сворачивает к лестнице, узкой, старой, вросшей в толщу стены... Такое здесь вполне могли строить в те времена, когда еще живым стоял дом Сгоревших. А прослушал в истории, стояло ли тут что-нибудь. - Ни taer, ни исконные обитатели Изнанки не боятся огня. Они... слишком голодные, чтоб уметь бояться. Это людям с живым огнем теплей и спокойнее, - Саайре слушает, заодно движением проверяет... интересная такая, кружащаяся лестница. Гулкая. Звук разносится. - Там, где он горит - ты не одинок. Там, где он горит, сложней испугаться. Я говорила, ты знаешь. Тем сложней быть съедобным для... вынырнувшего. Границы прочней. Пахнешь меньше. А еще, - на этой лестнице очень неудобно оборачиваться, но лехта Льеанн умудряется обернуться и остановиться, - ты это тоже запомни, Саайре: хорошо разведенный живой огонь видно из Серых земель, - и поворачивается, чтоб подняться и толкнуть - еще одну, нижней поуже - дверь. - Любому живому - пока жив. Его всегда видно цветным. Может пригодиться...
А дальше Саайре оглядывался. Большая комната, потолка как такового нет - стропила крыши, деревянные, огромное - на полукруг обзора - окно, серый камень стен. А вот здесь не предусмотрено никакого освещения. Четыре явно операторских места с возможностью поддержки личного внутреннего. Вокруг... И на миг удивиться. Там огромное, неподъемное тускло-серебряное... блюдо - со среднюю чашу фонтана, но мелкое совсем. Крепко поставленное, сросшееся с серым камнем пола по потемневший орнамент.
Появление их, кажется, очень озадачит единственного сейчас обитателя верха башни - невысокого, темноволосого, в очень цветной рубашке, что сидит за дальним из этих операторских мест и только что с чем-то сосредоточенно работал. Оторвался, вынырнул - что он там пытается делать с этой... чашей - и уставился с очень открытым удивлением. На вдох, лехта Льеанн почти сразу:
- Светлого дня, лехта... - голос подчеркивает - и обращение, и паузу: знаю, кто ты и прошу, как тебя называть.
- Йоркё, - похоже, только вынырнув на непрошенных гостей, молодой лехта отпускает легкое имя. Льеанн под выдох взвешивает что-то на ладони, прежде чем отозваться:
- Льеанн. Лехта zu-toёra Ллеаннэйр эс Хэрмэн айе Ойхо. Мне придется здесь командовать. Со мной мой наставляемый Саайре эс Ноэн айе Далия, - она подходит, почти кладет руку на потемневший серебряный орнамент, вглядывается. И очень быстро поднимается с операторского места лехта Йоркё - совсем быстро, встречая ее принятым уважительным, но запинаясь:
- Светлого... дня, Ллеаннэйр-ниерра. И вам, ньера Саайре.
Принимает. Просеивает через пальцы: сейчас лишнее. На мгновение выпускает его из внимания: сама склоняется в высоком уважительном приветствии к этой чаше... И только потом ложится ладонь на орнамент.
А голос ровный:
- Очень хорошо. Будет хорошо работать. Правильно - устоявшееся - для Зеркала. Старое. Будет время, - и взгляд возвращается к лехта Йоркё, - я с радостью послушаю его историю. А пока, - и, через плечо, - Сай, подойди... Вы разрешите, ниери?
Не раньше, чем лехта Йоркё договорит свое чуть растерянное: "Д-да", - сначала - совсем к ободу, близко придвинут Саайре. Жестом - "смотри". Не так просто выполнить. Привычка к тому, что пока вещи мира стоят на своих местах - они простые, дает себя знать. Тусклые металлические стенки, темные, на две трети чаша заполнена водой, и взгляд еще пытается сообразить, что же там такое отражается. Так отражаться нечему, а там - линии, блестки, отсветы в глубине воды... движутся отдельно от попыток чего-то похожего на свет пробиться из окна. Еще не понимаешь, потому и не пытаешься удержать понятной и целой многомерную картинку Зеркала Устоявшегося, и голова не кружится - просто недоумеваешь. Но вслух здесь неудобно. Потому и движением: "Что это?"
- Карта, - быстро отзывается Льеанн. Ладонь скользит над путаницей линий и бликов, скользит - и не отражается, только чуть ясней, четче, становится непонятно что внутри воды, но все равно не понятно, что там. Но пока она говорит этому лехта о совсем другом. - У вас очень хорошая вода. Откуда?
- Там... родники есть. За Домом Трав, - отвечает лехта Йорке. Он приглядывается и очень внимательно к тому, что там за змейки и блестки, к тому, как скользит ладонь. Видно - и даже неудобно, настолько открыто - мельком пытается понять, что думает по поводу увиденного Льеанн. И самому интересно - что... Но она взвешивает совсем другое:
- Дом Тра-а-ав? Найду время зайти.
Но на этом ладонь и собирает что-то невидимое в горсть, отрывается от поверхности воды. Видно, открыто, как ожидает этот лехта. И дожидается.
- Практика? - легким, средним, на близкой дистанции спрашивает Льеанн. Тот отступает на шаг... и все-таки старательно удерживает на ладони "не понимаю". Но видно же... - Первый раз Зеркало настраиваете?
- Да, - говорит он, и руки не успевают расплескать просьбу. Встречая негромкое.
- Для первого раза - неплохо. Для второго... Вам, ниери, понадобится - второй раз и мой совет?
- Да, Ллеаннэйр-ниерра, - и ладони он собирает горстью - бережно принять все, что дадут.
- Смотрите, - Льеанн, не оглядываясь, придвигает к себе ближайшее операторское место. Садится. И удивительно смотреть, каким - слоистым, цветным, узнаваемо-радужным отсвечивает просто вода в просто... емкости - под движением рук и видимо под командой личного внутреннего: выходов операторского она не замыкает. "Спросить успею, - прикидывает Сайре, - пусть пока она Йоркё, что просил, объясняет". Непонятное. - Слои для Зеркала, с самого корня, лучше начинать выкладывать свободнее. Через вдох и выдох примерно. Сначала - потому что устоит на поворотах, - движение ладони над водой внезапно-резкое, и за ним вслед рассыпаются, искрятся, голову кружат цветные - бесцветные - радуги в... другой воде. Как там надо было смотреть - на Изнанке? Раньше голову наизнанку вывернешь, чем сообразишь. - Понятно? - (...интересно, а местному лехта так же странно, когда она ведь - улыбается?) - ...Йорке - это легкое имя? Разрешите с вами так и говорить?
- Понятно, - ну, вдохнул и выдохнул он точно. - И... мне это будет очень... - слов он не подбирает, он разводит руками, прежде чем уложить внутрь себя очень ценный подарок.
А лехта Льеанн продолжает, и она еще улыбается:
- А мне быстрее. Так вот, здесь, Йорке, точность передачи зависит от меньшей плотности. Смотри, пример, - взлетает ладонь, искорки, ниточки змеятся по воде, переливается - точно слоится... почти как там, в мире другом, бесцветном и радужном. - Отдельный живой корнями муть с Изнанки поднимает... Вон, на площади есть, живые, видишь?
- По пределу проходят.
- Да. По пределу бывает недостаточно. Подозреваю, потребуется очень большая точность. Кто тебя обучает?
- Лехта Яржэн эс Бранек айе Хладье, - ответит тот, Льеанн отвлечется от карты - мерцают искорки, пригасают - чтобы движением руки обрисовать - что-то узкое, резкое:
- Такой...темноволосый. Из тех, что нас встречали?
- Ага...
- Он где сейчас?
- Снизу... в информаторской, - интонация у него срывается, получается вопросительной. Ему и передают - ладонью: не беспокойся:
- На примере проще. Спущусь, попрошу оставить слои Зеркала на установленном расстоянии - на месте дороги к... местообитанию. К трещине. Так понимаю... - снова движутся руки, заворачивается водоворот - искрами, темным серебром, - здесь? - ладонь замирает где-то над водой, лехта Йоркё соглашается, Льеанн присматривается к воде - снова мерцают искорки. - В секторе обзора вот этого знака. Удобно. Увидишь. Хорошо?
- Хорошо, но... лехта Льеанн, я могу попросить сейчас хотя бы немного объяснений?
- Немного, - и, слегка в сторону. - Не ко времени - практика настройки. Я так понимаю, особенности передвижения и проявляения Изнанки - не область твоей специализации? - дожидается торопливого, чуть отряхивающегося жеста, и дальше Саайре узнает - легкие, ровные интонации наставника. - Понятно. Смотри. Живой обычно существует в мире живых, с парой-другой неотделимых корней - от первой границы до воды Сумерек. У тебя их штук на семь больше, чем у людей, там, на площади. По границе слоев Изнанки, от них не отрываясь, передвигаются голодные неразумные. Taer существуют одновременно на трех-четырех слоях, включая мир живых, но на ограниченном участке территории. До определенного предела. В месте их появления, также при упущенном времени, возможно - в местах частых передвижений, граница с Изнанкой трескается необратимо. Что здесь видно. Zu toёra тоже приходится передвигаться сразу слоев на несколько. Если отслеживать меня, которой пришлось работать, то на такой плотности слоев... меня будет слишком много, чтоб отражаться. Что означает сильные помехи в изображении, вплоть до полной перенастройки Зеркала. Заодно - сильную головную боль для операторской, - добавляет лехта Льеанн, а руки высоко оценивают степень неприятности оной. - Но... я не очень опасное, - и смотрит, как лехта Йорке отпускает рукой невольное ли: "сомневаюсь". Продолжая. - Если это будет условно разумный и очень голодный, способный передвигаться по значительной территории, - "будет очень плохо" - передают руки. Лехта Йорке принимает и возвращает. Очень традиционным жестом. "Все находится в воле Многоликого". - Все же надеюсь их не встретить. Объяснений достаточно?
"Вполне", - ладонью отзывается лехта Йорке. Но объяснять приходится и дальше. Саайре все смотрит и смотрит, озадаченный рассказом. В воде - дна не видно, отражений тоже - текут тусклые стальные змейки, серебряные, бликуют, отдельно - светлые, как живого огня, мелкие искорки... мало. И слетит вслух:
- И как... тут вообще можно что-то видеть? Что это вообще?
- Извини, Са-ай... Сначала - на вдох и выдох разреши себе поверить, что это бывает. Смотри оттуда, где поверишь. Это карта. Отражение города. Живого и первых слоев Изнанки. Должно было быть в старших общих руководствах по свойствам техники. Что в определенных обстоятельствах общие обзорные экраны специфических свойств выстраивают из специальной воды с определенным содержанием - извини, не воспроизведу все двенадцатые необходимых элементов - и специально подготовленной емкости. Для приведения в рабочее состояние требуется расход личного ресурса. Это пример.
Саайре хмурится - что-то знакомое во фразе есть. Старшая подготовка попала на время, которое вспоминать он далеко не стремится - под конфликт на Далии, и досталась по общим направлениям далеко не так надежно. Но стоит открыть рот, и как на аттестацию выученное отскакивает:
- Как правило, подобные обзорные экраны употребляются в определенных целях специалистами, работающими с Tairhien и влияниями Пространства Снов. "При работе со скрытыми и непроявленными явлениями..."?
- Именно. Одно из функциональных применений. Не так смотри: отпусти себя стоять выше и свободней.
Что сработало - команда? Память чужого взгляда, умеющего быть в "бессветных землях"? Просто голова встряхнулась, и все встало на место? И впервые увидел эту карту. До головокружения многослойным и вдруг понятным - внутри воды легли прочерченные сектора города - темным, колеблющимся металлом - дома, улицы. Временами они перебрасывались огоньками - светлыми, живыми - как город с высоты (что огоньки и есть живые: отражение в этом зеркале обитателей города - Саайре объяснят потом, по дороге). Но увидел совсем сквозь воду - так и пытается расплыться перед глазами, что увиденное, что вообще мир окружающий... Вот опять бы - не повело.
- Голова кружится? - вернет спокойный вопрос Льеанн.
- Д-да...
- Это нормально.
Встряхнуться, встряхнуться еще раз, увидел - называется! - сейчас бы вытянуть оттуда взгляд и постараться опереть его обо что-нибудь менее плывущее - вот о каменную стену за спиной того лехта. И получить еще спокойного:
- Молодец, сообразил. Что надо вынырнуть и опереться о надежное.
А с языка сорвется - на скорости, легко так:
- Лехта Льеанн, а не проще ли было вместо этого... Зеркала - ну, какой-нибудь экран приспособить?
А она смотрит. И улыбается. Светло и открыто. Что... тонкая, тонкая шкура - там, между сутью и словом, ощутимо по ней пройдется. Теркой. Все так же, и все совсем другое - и с этим ничего нельзя сделать:
- Са-ай, а временами мне кажется - ты совсем не изменился.
...И потом другим слоем мысли уже припомнить, сколько раз задавал - такие "не проще ли" и "зачем".
***
(взгляд в сторону: Саайре
Далия)
Память милосердна. За прошедшие меньше десяти его общих биологических - в глубину ушло, заросло. Можно знать далеко, у самых истоков себя, что там лежит история Болотного поселка на Далии. Завершение истории этого поселка.
Это было. Это и больно тоже. Это было именно с ним. Всполохом, осколками - фрагменты самого детского. То, что держит память. Болотный поселок. Пустошь, валуны и вереск, ненадежные тропки по шуршащей траве и каменные острова. Звуки, запахи, лица и голоса. Когда находится срок и силы - можно заглянуть и зачерпнуть.
...Гораздо чаще, чем вспоминает Саайре узнанное уже потом. О чем гораздо позже, сколькими-то годами старший узнавал из общих информационных ресурсов.
Исследовательская лаборатория "Агат - 17" близ Болотного поселка появилась давно. Еще в то время, когда Далия не была полностью принята под имя и статус в Тейрвенон. Это дальше шло быстрее. Двух звездных лет не прошло от того, как Далию приняла Наместница Лиалла а'Лайетт айе Далия и на ее земле была поставлена Башня транспортных каналов, до той весны, когда в болотах востока Сорлехского материка, в Болотном поселке появился на свет мальчик Саайре эс Ноэн айе Далия, которого в родном доме еще звали Саир Ноэн. С его рождения прошел еще звездный год и четверть, и затрясло Далию под принятой властью и ответственностью.
Но этому еще только предстояло быть. Потом предстояло узнавать, что затерянная в малолюдных по всех меркам болотах Сорлеха лаборатория "Агат - 17" хорошо отметилась в числе вероятных причин предстоящего конфликта. А до его рождения шло время и время... За которое статус исследовательских работников стал считаться куда более высоким, чем сельскохозяйственная и скромная добывающая деятельность старожилов. Постепенно стала лаборатория и основным местом занятости, поддерживающим жизнь и обеспечение поселка: школа, общий медицинский блок, транспорт, обеспечение условий проживания... Большая часть персонала лаборатории, особенно исследовательского, в меру своего доступа, конечно, имела представление, что изучала лаборатория "Агат - 17" далеко не драгоценные камни. Исследовательская группа под руководством Асха Литани и Сивирин Литверра проводила эксперименты, находящиеся на грани разрешенного (впрочем, для экспериментов Дома Лит это постоянная характеристика), о выживаемости и изменениях микроорганизмов высокой степени опасности в специфических условиях, в том числе, под воздействием Tairhien. А также, предположительно, о специфике свойств воздействия полученного продукта на организм разумных. Весьма... многообещающие исследования, обеспечивающее своим участникам и их семьям, определенное право подъема в статусе и допуске к разрешенной деятельности, правда, с сохранением ограничения передвижения. Уровень запрета на разглашение закрытые источники не определяли... Можно было подумать головой, станешь ли подробно рассказывать про такую работу своему маленькому - до первого взрослого имени... Да и сколько тот маленький спрашивал...
В детской памяти Саайре лежало другое. Там "лаборатория" - это такое громадное, блестящее строение, похожее на огромного болотного плавунца. Туда на рабочие смены ходят мама и папа. Их можно ждать и встречать. У каменной горки, чуть дальше потрескивающих металлических стоек защитной ограды - оттуда как раз здание и видно.
Еще в памяти есть, осколками - как идут рядом взрослые, долгая дорога через Пустошь, лето, вереск цветет, говорят еще - не сходить ли вечером на Дальнее озеро, искупаться - и снова о своем, о взрослом. О чем? - это память держит слово "среды, обработанные спорами Изнанки" или это подсказывает нынешнее знание? Если было - наверно, спросил, и ответили, что туда ему еще рано заглядывать и интересоваться. Но это внутри гораздо глубже, чем - поворот тропинки, гнездовое дерево, с него было удобно высматривать, камешки под ногами. Придешь - найдешь безошибочно место, где именно происходил не вспомненный диалог.
...Только не прийти. И не найти там уже ничего. Что такое "вынужденная полная очистка территории" он узнает не скоро, много позже чем все остальное. Пепел и камень выжженной земли, сигналы предупреждения - последствия "полной очистки" уровню здоровья не способствуют. Это все, что там сейчас есть.
И что обсуждали тогда старший одного из вычислительных центров и биохимик лаборатории исследований крови - его родители - так и осталось неведомым. Можно было, но было больно - потом прикидывать, что могли.
Был Болотный поселок, типовые домики "начальных поселений". Очень быстро скатиться по крутой опорной балке со второго этажа верхней детской, а из окна можно вылезти на крышу кухни, потянувшись - забраться вверх; у соседа Яся над такой крышей растет дерево, там штаб. Вокруг - редкие перелески, так - камни, валуны и вереск, глубокие холодные озера; рыжие, шуршащие травы и ненадежные - кажется или правда качаются под шагом? - тропки по болотам... куда строго-настрого нельзя, но так интересно выбраться на каменистый островок посереди - конечно, остров Ящера, там темные камни, похожие на зубы, там сидел, замирал от сладкого страха, слушал истории о страшном, вылезающем, конечно, из пропастей болот, что рассказывали старшие. Тоже помнил. А что из поселка своей наземной дороги до южных поселений сектора проложено не было - изучал потом уже. Транспортный с Берегового города летал исправно, бегали, встречали - событие... Тоже - лабораторный транспортный.
Была пара лет общей школьной подготовки, до школы недалеко, через две улицы, старое здание, эйле ниери - учитель - Кумал эс Ренно и техническое творчество. И первый в жизни День Имен...
Потом было лето. Было жарко. Для поселка оно было последним.
Настоящее страшное пришло незаметно.
Вкус местной воды Саайре и сейчас помнит, описать сложнее. Мягкая, временами темнее нужного цвета, с теплым таким привкусом. Не лучшая, вообще, вода. И не всегда достойно чистая. Что порой приводило к некоторым проблемам. Это тоже из памяти, как пропускает очередную принесенную новость - змея запускали - сердитая мама: она воды набирает, течет темная: "И когда же, наконец, на водозаборнике сменят фильтры?" Иной набегавшийся мог хватануть из крана, напрямую ли из озера, изолятором всем грозили, все не боялись, но иной раз случалось... Неприятно, но ничего страшного. Бывает.
Не потому ли пропустили начало беды, что первые симптомы "двусторонней граничной", как эпидемию поименовали позднейшие информационные источники, слишком походили на всем в Болотном известное летнее желудочное расстройство. Что - каждый раз до "медицинки" не набегаешься, а что малой - корья попьет, продрищется, да оклемается. А когда проявлялось, что заболевание - это что-то серьезней "продрищется", пациенту требовалась серьезная медицинская поддержка.
Потом просматривающий данные Саайре уже знал, что беда пошла дальше, поскольку серьезная медицинская поддержка, обеспечиваемая лабораторией, - к которой рано или поздно обратились - точную причину заболевания установила. Последнюю весьма удачную разработку, к сожалению, сказавшуюся в первую очередь на непосредственном разработчике специфической заразы, - не распознать господа исследователи не могли. К величайшему сожалению, поступить достойно в обстоятельствах, требующих принятия решений и ответственности, дано не каждому, и "не каждых" мало нашлось среди статусного персонала. Они были исключением - сумасшедший исследователь Ллерн с парой подручных, оставшихся безымянными в общих информационных записях расследования. Те, от кого "долг потребовал не только воспользоваться и проследить на случайно получившемся опыте точное воздействие разработанного препарата, но и опробовать на том же опыте пробы разработки противодействующих средств наиболее перспективных линий. Некоторые оказались вполне качественными". (Саайре помнит: считывал скупые информационные ленты - и сверял осколки уже ненадежной, надкушенной жаром, памяти. Не этих ли, лохматого старикана и двух перепуганных девушек - с его родным домом заодно - оборонял эйле ниери Кумал, чем-то огромным, свистящим и страшным: производственной водяной дробилкой - последним голосом последними словами матеря обозленную и перепуганную толпу, что они ж пытаются убить свой какой-то шанс на спасение).
Эти были исключением. Большая часть старшего персонала лаборатории, совместно с медслужбой и, разумеется, имеющимся транспортом, предпочла при первом понимании случившейся... утечки разработок сняться полностью - и рвануть на скорости к южным городам. Как выяснилось, унося с собой "двустороннюю граничную", что гуляла потом едва ли не по всему Сорлехскому материку, забредая и дальше. Вплоть по самое начало конфликта на Далии, в возникновении которого немало отметилась. Что-что, но способность к распространению у данного продукта лаборатории "Агат - 17" была разработана весьма качественно. Это общая эффективность по мере удаления от места производства по неуточненным причинам ощутимо ослабевала... И этот побочный результат можно было оценить только как - "к большому счастью".
Но что до того было жителям Болотного поселка? Которые за малый круг дней оказались с весьма сомнительной медицинской поддержкой, почти без энергообеспечения поселка: оставлять лабораторные мощности в рабочем состоянии никто не стремился. И без транспорта - на фактически отрезанном от других разумных пространствами северных болот островке. Зато с наличествующей так себе исследованной заразой... с ощутимой вероятностью летального исхода.
Наверно, можно было благодарить то, что "двусторонняя граничная" накрыла Саайре буквально в первые дни эпидемии. За то, как мало, как недостоверно помнилось то, что было в последние дни поселка... Благодарить - или проклинать, когда иногда и хотелось вспомнить - что-нибудь другое, но из памяти выныривало только... Жарко, и дымом тянет почему-то, кашляешь, и кашель отзывается во всем внутри, и снова приходится сползать вниз, к помывочной, и как назло все видят. Глупое - страшное - острое, уверен, что все сердятся, и особенно мама... что Саайре вот так теперь постоянно - стоит закашляться, стоит просто сильно вдохнуть, сказать - и готово, тянись до помывочной, или стошнит или через иное отверстие вытечет. И то, хорошо, если добежишь. И что не можешь есть крупную еду, твердую, она тяжелая, она пахнет, и от запахов тоже - беги, выворачивайся наизнанку, как ничего и не съел. Различать недовольство и глухое отчаянье было позднейшим трудом - когда память встречала снова... Горькая - та еще - наука...
А потом - очень недолго было, должно быть - и сил добегать не стало, совсем ни на что не стало. Мир помнился сквозь марево и отрывочно. Не разберешь, было ли... Так и не узнать, были ли вправду те шумные и страшные, как не совсем разумных, толпы.
Могли и быть. Чего только не могло быть, когда поняли, что помощь не придет - и никак не дозваться ее с имеющимися средствами связи из болот севера Сорлеха. И что зараза, без профессиональной и куда более объемной медицинской поддержки, чем могло предоставить местное медицинское - даже работай оно в полную силу - с большой вероятностью всех угробит.
Но целиком не вспомнить. Ни тех, кто поддался страху, ни тех, кто действовал. И даже никак не сообразить, сколь быстро оно было. Должно быть - быстро... Кто и как сумел поднять до состояния "на ходу" очень старый изыскательский вездеход, способный передвигаться по окружающим болотам? А также загрузить его возможное свободное пространство теми, кто имел все шансы до прихода помощи не дожить.
О "карантинном корабле", как информационные материалы приложили этот вездеход, тоже пришлось читать потом. О первой поступившей с ним сколько-нибудь подробной информации о разработках лаборатории "Агат - 17", возможных свойствах получившихся препаратов, и что самое главное - о наиболее вероятных способах борьбы. Было вовремя. Потому что "двусторонней граничной" того времени, что прошло между тихим побегом старшего исследовательского персонала лаборатории и приходом в городок Новый Запрудный "карантинного корабля", вполне хватило, чтоб стать "проблемой повышенной сложности" для всего Сорлеха. Им повезло: транспорт с первыми эвакуированными был принят с максимальной безопасностью и обработкой на максимальной скорости. Тем более что загружен был "карантинный корабль" в основном мелкотней, возраста Саайре и меньше, - кого в первую очередь возьмутся вывозить разумные, пока они разумные?
Информация о характеристиках и методах борьбы с "двусторонней граничной" оказалась полезной. Достаточно было сравнить доступную статистику выживших в самом начале и в период продолжительной распространенности, когда было уже точно известно, что это такое и как это побеждать.
А Саайре помнит, как нарвался, как смотрел статистику. А перед глазами было - мутное, отрывистое...
...Жарко. И сам - то невыносимо-невесом, то липко и тяжело размазан по окружающему пространству. И когда выныриваешь из-под плотной и липкой пленки в мир обратно, очень хочется пить, холодного. А дают чуть-чуть, губы смочить и горло, и еще чей-то голос - сверху: что извините, так надо. Как несут на руках - завернутого, в пестрое - к тому времени уже был очень, очень легким. Помнится громадное, дутое, очень странное колесо - очень высоко, через которое как раз Саайре и передают наверх... странный железный запах, от него уже привычно подташнивает - только привычно же уже нечем. А еще - голоса. Над головой - очень громкий, неузнаваемый голос. Кто там - укладывал на вездеход этого сильно приболевшего мелкого и остальных?
(...конечно, полагается ждать - до профессиональной помощи, до более надежной дороги, чем штурм на этой здоровой дуре местных болот, полагаясь на знание свойств местности и навигатор личного внутреннего. Но кто из здешних жителей еще верит в то, что помощь придет и ее дождутся? - а не оставят очаг и источник заразы, находящийся в естественной изоляции, вымирать ровно и безопасно для остального населения. Если даже внутри своей головы непросто подавить эти... соображения безопасности. Все время, отведенное действовать - пока рассчитываешь, как закрепить в этой дуре, совершенно не рассчитанной на перевозку живых, тем более маленьких, очередного пассажира. Живого. Маленького. И очень квелого...
Полагается ждать. Но по наличному минимуму информации о заразе - шансы выдержать даже такую дорогу у этих пассажиров есть. При встрече на том конце усиленной медицинской поддержкой. А вот дождаться этой помощи со здешними медицинскими ресурсами...
)
- Довезу, ньирре-теи, - гремит голос, странно называющий маму, в дальних уголках головы отдается, - обязательно довезу, я обещаю.
Маму слышно хуже, очень хуже - потому что там стенка. Железная. Руки - ее - поправят, подложат под голову покрывало, потом уже другие руки - крепкие, темные, - застегнут поверх какие-то пряжки... Говорит мама тихо: