Безлунная зимняя ночь ласкает стены храма руками колючего ветра и с напрасной надеждой заглядывает в окна. Храм пуст, да и кому придет в голову взывать к далеким богам, когда вместо неба над головой - тяжелые безразличные тучи?
Кто представит себе вальяжного бога, который выискивает прорехи в холодном покрывале непогоды, чтобы сквозь них увидеть жалких букашек, страдающих от ничтожных забот? А затем, послушный молитве, вздыхая и кляня свою тяжкую долю, вылезает из теплой постели и спускается, расталкивая тучи, навстречу грехам и надеждам? Сложно представить, поверить - еще сложней...
И потому храм безмятежно спит, уютно прилепившись к ребру города. Как вдруг - разбуженная, потревоженная уверенной рукой, тяжелая дверь недовольно скрипит - и не спешит открываться. А может - передумают? Но рука настойчива - и дверь неохотно подчиняется, пропуская в тишину храма существо, одно из многих, населяющих безымянный город.
Существо вздрагивает, как будто гулкий звук закрывающейся двери пробивает навылет нежную плоть. Колени сгибаются и тянут за собой грузную тяжесть торса. Дотронувшись руками до холодных шершавых плит, существо открывает рот, и хриплые плевки голоса один за другим падают в настороженную тишину храма:
- Я просил тебя давать мне душу? Нет, ты скажи - я просил?
Существо медленно, оставляя на холодном полу теплый след от коленей, движется к центру храма, не отрывая глаз от того, кто мраморной глыбой высится в полутьме и равнодушно сверкает драгоценными глазами.
Мерцающий свет обманывает, заставляет шевелиться мраморные складки одежды, наполняет жизнью сапфировый взгляд. Существо замирает. Вот сейчас? Еще один удар мятежного сердца - и сойдет с пьедестала тот, которому сегодня держать ответ? Но нет. Исполинская фигура неподвижна, и только улыбаются ехидно свечи, и восковые слезы текут от затаенного в пламени смеха.
Существо не сразу понимает что тот, кто должен прийти, уже пришел. Он здесь, в гулкой тишине храма. Он и есть - тишина. И храм. И смех свечей - это тоже он. Существо закрывает глаза. Без привычки сложно говорить с тем, кого нельзя увидеть, ударить, обнять.
Существо собирает себя, атом к атому, слово к слову, - и разящей стрелой устремляется навстречу своему Богу.
- Зачем ты дал мне душу? Тебе мало игрушек там, наверху? Тебе нужен аквариум с причудливыми безгласными рыбками? Ты любишь оловянных солдатиков - хромых и увечных? Гадов, рожденных ползать? Зачем?
- Ты думаешь, что я - рождественский дед, который достает из пыльного мешка праздничные коробки с душами и засовывает в дырявые носки ваших тел? - ответ ленив, он почти презрителен - и только в самой заветной глубине своей светится божественной болью.
- Не ты? - два коротких слова не выдерживают груза разочарования и корчатся, полузадушенные, у ног существа.
- Не я, - легкими беззаботными шариками взмывает к потолку храма божественный ответ.
- Кто же? Кто? - первые звуки падают громогласным обвинением... и сменяются ужасом понимания.
- Никто. Она сама, - улыбается стенами храма Бог и эта улыбка страшнее гримасы, с которой смерть поднимает свою косу.
- Ник-то... Са-ма... - существо пробует слова на вкус.
Существо медленно поднимает голову. В его глазах горит нечто, и этот холодный безумный огонь пожирает хрупкую плоть вернее, чем настоящее пламя. Существо открывает рот, не в силах избавиться от привычки говорить словами, но холодные и яркие мысли Бога падают на пол храма и раскатываются стеклянными шариками, отражая и бесконечно повторяя гримасу боли на лице существа.
- Я просил тебя строить храм? Нет, ты скажи - я просил?
Существо недоуменно смотрит на свои руки, затем сквозь них - как будто пытается увидеть тех безымянных, за тысячу лет до него живших строителей. Хочет крикнуть: "Не я! Другие!"... и понимает, что те, древние, на самом деле до сих пор живут в нем, и на его руках - каменная пыль, и отвечать - ему.
- Зачем ты построил храм? Зачем привязал меня к этим каменным стенам и настойчиво, изо дня в день отдавал мне свою душу? Тебе мало целой Вселенной? Тебе нужно пристроить себя в надежные руки и требовать ответа за мелкие, смешные неудачи? За лень? За страх? Зачем? - вкрадчивый голос Бога вгрызается в беззащитную плоть.
Пауза. Очень длинная, тягучая пауза. Существо молчит. И слышит от Бога:
- А может, не ты?
Пауза. Короткая, мимолетная. На одно слово - или на целую вечность мыслей. И спокойный, гордый ответ:
- Нет, я!
Медленно, очень медленно, так, будто каждое движение причиняет не просто боль - страдание, существо поднимается.
Они стоят друг напротив друга - существо и его Бог. Одни в целом море бесконечного обмана, связавшего их узами, сколь крепкими, столь же безумными.
- Отпускаешь? - два голоса неуверенно сливаются в один вопрос.
- Отпускаю! - два ответа звучат триумфальным дуэтом.
Старый храм облегченно вздыхает, и камни стен мягко падают на дорогое убранство, разбивая, очищая, отпуская...
- Но ты ведь поможешь, если что? Так, по мелочи. Я же здесь новенький, - человек просительно смотрит на Бога.
- Новичкам всегда везет, - ухмыляется Бог.
Безлунная зимняя ночь засыпает пушистым снегом развалины храма.
Человек и ничей Бог неуверенными шагами пробуют на вкус каждый свою дорогу в бесконечной Вселенной.