Аннотация: Вполне вероятно, что по мотивам данного рассказа будет создана большая форма...
Дикси-девушка-в-шляпе
Дикси безумна и носит соломенные шляпы. Украшенные искусственными цветами и фальшивыми бабочками; кокетливыми перьями и потрепанными лентами, - такие разные, все они одинаково нелепы. Если Дикси забывает завязывать ленты, сквозняки наперегонки бросаются опутывать ее лентами, словно она - не девушка в шляпе, а большая яркая муха, совсем не похожая на те серые комочки, которые каждый день умирают в пыльных углах Дома, в Котором Живет Дикси. Именно так - начиная каждое слово большой удивленной буквой - называют дети маленький дом на окраине города.
Иногда мне кажется, что для детей безумие не имеет собственной ценности, а скорее представляет собою некое качество, которое выделяет человека из мира взрослых так же, как выделяют клоуна яркий нос и воздушные шарики в руках. Дикси-противная-старуха, у которой на носу уверенно восседает большая бородавка, а в руке всегда зажата тяжелая палка, которой так удобно отбиваться от собак и детей, обязательно бы стала грозою детского мира. Дикси-сварливая-тетка, окруженная вопящей толпой разномастных кошек, непременно была бы объектом насмешек и шуток - таких жестоких, какими бывают только мысли самых примерных детей.
Но Дикси-девушка-в-шляпе нравится детям. Мне кажется, что их приязнь к безумию Дикси не похожа на ту, которая не разрешает - даже на минуточку! - отдать любимую куклу самой лучшей подруге. Скорее ее природа сродни совершенно иррациональному чувству, которое заставляет цепляться изо всех сил за старого зайца с одним глазом, приговоренного взрослыми к отправке в бессрочную ссылку на ближайшую свалку.
Дикси всегда там, где дети играют, спорят, дерутся, обсуждают свои важные и срочные дела. Дикси всегда рядом с детьми. Именно поэтому я все больше и больше времени уделяю разглядыванию нелепых соломенных шляп. И еще потому, что к безумию я всегда относился настороженно. Да, я знаю, что безумные - обыкновенные сумасшедшие - опасны не более, чем огонек свечи. Но еще лучше я знаю, что дерево легче всего спрятать в лесу.
Последние Гнезда были уничтожены не так давно. Послушные марионетки в театрах власти, газетчики дружным хором заставили почти всех поверить, будто во главе Гнезд стояли безумцы. Почти всех. Я своими руками убил двоих из десятков вожаков, которые погибли за мою бытность Пестрым Коршуном. Это были очень умные люди. Гораздо умнее многих, имевших честь носить в те смутные времена гордое звание Коршуна. Это были самые умные люди. Уже больше не люди. Нелюди. Вершины ума и глубина безумства - как найти грань между знаками "плюс" и "минус" на этой шкале?
Я не буду никому говорить о своих подозрениях. Еще рано. Сейчас я смотрю на Дикси. Простоватое лицо под соломенной шляпкой улыбается - детям, небу, мне. Я делаю вид, будто мне жарко и расстегиваю куртку. Я больше не Пестрый Коршун и не могу носить форменную одежду. Но моя куртка все равно очень напоминает ту старую, забрызганную кровью Птиц, которую я сжег прошлой весной в саду. На внутренний карман новой, почти-форменной куртки я приколол маленькие золотые крылья - знак принадлежности к тем, кого называли спасителями человечества.
Солнце бросает любопытные взгляды на золото крыльев. Я жду, когда Дикси тоже взглянет на них. Я хочу увидеть выражение ее лица. Никто из нелюдей, связанных в своем прошлом с Гнездами, не сможет сохранить на лице безмятежность при виде знака Коршунов. Во всяком случае, мне хочется верить, что не сможет. Если бы не эта шляпа... Я почти не вижу глаз Дикси. Мне нужно увидеть ее глаза. Я помню глаза всех Птиц из разоренных мною Гнезд. Всех - и стариков, и детей.
Не думаю, что Дикси больше двадцати. Ей могло бы быть пять в том году, когда дымились руины последних Гнезд. Если ей было пять, и если вожак выбросил ее из обреченного Гнезда, окруженного Коршунами... Птиц, старше семи лет мы убивали всех. Слишком велика опасность. Если Дикси тогда было пять, ее могли отпустить. А если мы ошиблись? Если те, кого мы не убили вчера, завтра совьют новые Гнезда? И будут скрывать, что они - другие, лучше, чем скрывали те, первые Птицы?
Мне страшно. Мои соседи боятся грозы, пауков, темноты и начальников. Я боюсь безумных девушек в соломенных шляпах. Вот она наклонилась к ребенку. Светловолосый мальчик лет шести. Таким мог быть мой внук, если бы я женился на миловидной соседской девушке. Но я стал Коршуном. Мне нравились золотые крылья на форменной куртке.
Я не слышу, что Дикси говорит малышу. Может, она закладывает первую веточку в основу нового Гнезда? И никому нет до этого дела...
Когда в психушках начали выздоравливать тяжелые, практически безнадежные пациенты, до этого тоже никому не было дела. Когда диктор в первый раз восторгался выдающимися успехами в лечении психических заболеваний, многие зрители тут же переключились на другой канал. И я тоже переключился. Мне было неинтересно, чем занимались исцеленные за порогом клиники. И никому это не было интересно. Никто не спросил, почему они все нашли работу, связанную с детьми. Так или иначе. Почему дворники пошли подметать территорию детских больниц. Почему профессора отправились в школу читать географию и химию. Почему продавцы устроились туда, где продавали игрушки и детскую одежду.
Через несколько месяцев появились первые слухи. Затем еще. Кто-то услышал странные слова от ребенка. Кто-то увидел нечто необычное в поведении вчерашних безумцев. Кто-то первый сказал о том, что эти люди стали необычайно умны. Кто-то отметил, что все они очень изменились и больше не похожи на себя прежних. Жаль, что я не знаю, кто первый сказал о том, что они больше не похожи на людей.
Дикси уходит. Воспоминания отступают на шаг и прячутся за моей спиной. Я иду вслед за яркими потрепанными лентами на соломенной шляпе. Почти так же, как дети шли вслед за первыми Птицами. Новые люди - нелюди? - немного умели летать и нет ничего странного в том, что кому-то пришло в голову такое красивое название для новых людей... или нелюдей, которые обещали научить детей летать.
Еще до того, как Птиц объявили безумцами, я видел по телевизору профессора психологии. Старик, волнуясь и путая слова, рассказывал о том, что мудрый... Бог? он сказал - Бог или Случай? - в общем, кто-то из них нашел-таки возможность наделить людей магией, не лишая ума. И как он, старый профессор, счастлив по этому поводу, и как бы он хотел оказаться на месте новых, улучшенных людей... нелюдей?
Мне тоже хотелось бы знать, каково это - быть безумным и в один - прекрасный ли? - день проснуться более чем человеком - проснуться наделенным-магией? И стоит ли это счастье мучительной смерти от рук Коршунов? В больших кабинетах нас называли по-другому. Но если уж новые люди были Птицами, то почему бы тем, кто разорял их Гнезда, не стать Коршунами? Мало кто знал о том, как мы находили магию. И что каждый делал это по-своему. Для меня магия всегда была запахом цветущей липы. Я помню тот день, когда в штабе защитников человечества мне в первый раз удалось отличить мага от обычных людей. И стать Коршуном, который высматривает Птиц в Гнездах.
Иногда Гнезда были подвалами, чердаками и старыми заброшенными грузовиками. Но чаще всего - обычными квартирами и домами, в которых жили Птицы. Ничем не лучше и не хуже того дома, который каждый вечер и каждое утро верит в то, что я любуюсь цветущими липами. Дома, в Котором Живет Дикси. В окнах гаснет свет. Интересно, какую соломенную шляпу наденет Дикси завтра? Жаль, что завтра наступит не скоро. До него еще целая ночь. Длинная ночь. Ночь, которую я уже столько лет разделяю с глазами мертвых Птиц.
Нас испугали. Нам сказали, что новые люди - нелюди? - сделают всех остальных людей - и нас тоже! - своими рабами. Что мы будем вторым сортом, браком, и что наши дети будут рабами их детей. Если вы повстречаете в своем доме змею, вы не будете ждать, пока она впрыснет свой яд в кого-нибудь из ваших близких. Вы убьете ее раньше. Мы тоже не стали ждать. Мы разорили Гнезда и убили Птиц до того, как у них выросли настоящие крылья.
Несколько лет мы боялись, что безумные обитатели мягких палат станут новыми Птицами. Мы сторожили клиники. Мы хотели убить раньше. И все эти годы я делил свои ночи с мертвыми Птицами...
Если Дикси было пять лет... Когда наконец перестанут цвести липы... Я увижу ее глаза... Я спрошу, почему мне все чаще и чаще кажется, что я умею летать... немного... так же, как летали Птицы...