Аннотация: Текст был создан специально для конкурса "Эта странная война". Увы, но на конкурсе текст провалился...
Самиздат: история одной войны
Давным-давно, в первый вторник второго месяца осени, в 19.25 по московскому времени - я помню эту минуту, да и кто мог бы ее забыть - я понял, что в мире родился новый гений. И этот гений - я.
На моей страничке, на которой за десять часов до минуты своего триумфа я оставил новый шедевр, боль мою, плоть и кровь, красовался свежий, аппетитный, хрустящий румяной корочкой комментарий от человека, которого все называют Джо.
Медленно и вдумчиво, как истинный гурман, я приступил к наслаждению. Я наслаждался этими тремя строчками в целом. Я искал скрытый смысл и спрятанные изюминки. Затем я выбрал самые вкусные слова и стал забрасывать их в рот, смакуя: "мастер", "шедевр", "великолепно"... Если и есть на свете наслаждения более полные, более совершенные, то я ничего не хочу о них знать. Я разгрызал слова на буквы, я перекатывал их во рту, словно глоток великолепного коньяка. И где-то в глубине моего живота родилась теплая, радостная волна. Без движения и даже, казалось, без дыхания, я следил за тем, как мое тело наполняется этим неимоверным, сладостным открытием. Я - гений? Да, я - гений! Что же вы не падаете ниц?
Раздуваясь, словно шарик от теплого воздуха, я открыл почтовую программу и отправил быстрокрылых почтовых голубей в разные точки маленького земного шарика - всем, кто приходил в мою гостиную, читал мои шедевры и убеждал меня, недоверчивого, в том, что я - лучшее, что может случиться с буквами и словами. И голуби полетели - вдаль, мимо людей, которые еще не знают о том, что им суждено дышать тем же воздухом, которым дышу я.
Моей гениальности было так много, что она не помещалась не только в моем животе, но и во всем моем теле, еще не привыкшем к тому, что ему уготована участь носить в себе драгоценный груз уникального таланта. Я боялся захлебнуться в сладких волнах - они захлестывали меня, не давая дышать. Мои голуби разносили кусочки моей гениальности друзьям. Я не читал их шедевров - мне некогда, мне нужно писать - я не мог оставить мир без текстов, рожденных в недрах моей гениальности. Но пусть и они, те, которые умеют ценить настоящее искусство, тоже будут гениями - не такими блестящими, как я - но все же пусть будут. Они нужны мне так, как королю нужна свита, а павлину - его замечательный хвост.
Мои гениальные друзья откликнулись вскоре, их ответы каждым своим словом кричали о том, что да - мы гениальны! Мы - лучшие! Мы заставим весь мир корчиться от восхищения под нашими ногами! Пусть начинают уже сегодня! Мы готовы, мы даже вымыли ноги!
И вот мы стоим на вершине Олимпа, я - чуть выше, мои друзья возле меня - но так, чтобы ничья голова не возвышалась над моей. Мы - гении клавиатуры и мышки! Мы берем мир за его радужный хвост и бросаем его, будто мягкий маленький мячик туда, куда смотрят наши глаза - ведь нам дано видеть больше, чем простым смертным, которые копошатся, неотличимые в своей неизбывной серости от цвета грязи под их ногами.
Мы были счастливы... мы были... Но грянул гром и почтовый голубь, изможденный, еле живой, принес на вершину Олимпа послание - оно упало прямо в кубок с божественным напитком, и я проглотил его. О, какая горечь! Какая низость! Как завистливы люди, как ранит их чужой успех, как мечтают они низвергнуть тех, кто по праву попирает ногами священную гору, - и тем самым прославить свои ничтожные творения!
Скрываясь под черным шпионским плащом, на мою страничку проник злобный клеветник, посмевший усомниться в моей гениальности. Ярость бушевала в моей груди. Я безжалостно стер с лица своей страницы следы безумца, посягнувшего на великую истину Литературы. Я сделал все для того, чтобы нога презренного хулителя не смела более осквернять мои шедевры. Но я не мог забыть. Несправедливые, ужасные слова жгли мою гениальность и оставляли на ней пылающие следы.
Мои друзья, мои гениальные спутники, которые всего лишь чуть менее одарены, чем одарен я, все как один бросились по следам обидчика. У него не было шансов скрыться даже под черным плащом. Мы настигли его - о, ужас! Он не был одиноким волком, сошедшим с ума от собственных беспомощных текстов! Целая стая пасынков великой Литературы оскалила на нас свои грязные зубы. Был октябрь, была полночь. Была война.
И эта война была справедливой, освященной нашей благой в своем безудержном человеколюбии целью. Мы, гении, не могли оставить людей - пусть даже напрочь лишенных искры таланта - без света истины, очищающего от скверны.
Мы построили закрытую, хорошо защищенную крепость, мы созвали большой совет. Те из нас, чьи стрелы остры, а язык - ядовит, отправились брать приступом укрепления противника. Мы выдергивали камни из их нелепых построек и высмеивали - все вместе и каждый по отдельности. Мы освещали темные углы их крепостей невыносимым светом собственной гениальности - и видели уродливые фигуры комплексов и фрустраций. Наши враги пытались наносить нам ответные удары - но куда им было до нашей мощи.
Некоторые из нас, наиболее самоотверженные, покидали свои дома, строили временные хижины прямо под носом у наших врагов и совершали дерзкие вылазки в самое сердце сопротивления Истине.
Мы засылали лазутчиков в стан врага - а потом не знали, можно ли им верить, не заражены ли они сомнениями в нашей - и в первую очередь моей - гениальности. Мы строили сложные многоходовые планы, которые заставляли наших врагов дрожать от бессильной ярости.
Да, мы несли потери. Ушел Джо. Война оказалась слишком тяжелым бременем для его мятежного хрупкого духа. Уходя, он сказал, что мы - не более чем дети из грязной песочницы, которые бросают друг в друга лопатками. Мы простили Джо его безумие и продолжали войну дальше - без него.
Мы потеряли... нет, я до сих пор не могу говорить об этом без слез. Мы потеряли Эль - тайную мою любовь. Я первый приносил ей цветы комплиментов за каждый новый ее искренний, светлый, безусловно талантливый рассказ. А она смеялась и говорила - что как это так, я снова первый и что, наверное, я - волшебник.
Мы давно ничего не писали - нам было некогда, враги каждый день готовили новые удары, мы защищались, нападали... А Эль писала. В землянке, под грохот битвы, у нее родился маленький шедевр, золотая клетка, в которой раненой птицей билась ее душа. Враги набросились на хрупкие строчки, разбили на ядовитые осколки и смертельно ранили Эль. Она ушла. Я каждый день посылаю ей почтового голубя и говорю о том, каким тесным стал без нее мир. И голуби возвращаются обратно виноватыми взмахами крыльев. Они не могут найти Эль. Она ушла совсем.
После этой потери я поклялся победить - или погибнуть. Я так часто плевался ядом, что иногда мне казалось - в моих венах тоже бежит яд, насыщаясь ненавистью в разбитом сердце. Часы становились днями. Дни - неделями. Я уже почти любил своих врагов - я смог бы жить без них? Не знаю.
Однажды случилось страшное. Мир, в котором мы уже почти победили, захлопнул передо мною двери. Я оказался один в пыльной пустоте комнаты. Нетвердой походкой я подошел к окну. Был декабрь, был снег, и нелепые плоские герои несли шаблонные символы Нового года. Их губы шевелились - и я был уверен, что их диалоги неестественны, а мысли - вторичны.
Монитор призывно мигнул. Я повернулся спиной к нелепому тексту неизвестного автора, и вернулся в нашу странную войну. Вечную, как бесконечна наша гениальность и упрямая глупость наших жалких врагов.