Аннотация: ПЕРВОЕ МЕСТО на конкурсе Kalinin-Trophy
Я лежу на спине, раскинув руки в стороны, а небо Флоренции проплывает над моим лицом. По щекам текут слезы. И мне все равно, что на площади толпа людей, и кто-то может на меня наступить. Надо мной склоняются какие-то люди и на разных языках спрашивают, что случилось, и чем они могут мне помочь. Эти люди - туристы, и я тоже - туристка. А случилась со мной - Флоренция.
Ах, как же хороша была задумка - бодрый тур по солнечной Италии. Флоренция, Рим, Неаполь, Венеция. Десять дней культурно-развлекательной программы, дневные музеи и ночные клубы. Сегодня последний, десятый день, а я лежу на спине, раскинув руки в стороны, и надо мною хмурится великолепный Дуомо, как будто знает, что будет дальше.
А дальше я, на радость сердобольным туристам, все-таки встану с прохладных плиток площади и поднимусь на Дуомо. Так же, как поднималась десять дней подряд. Сколько там ступенек? Четыре сотни? Пять? Я каждый раз считала, и каждый раз сбивалась со счета. Да, и не забыть отдать приветливому итальянцу на входе последние несколько долларов за право подняться на смотровую площадку и броситься оттуда вниз головой.
Нет, приветливый итальянец не знает, что спускаться с Дуомо на этот раз я собираюсь как птица. Жаль только, что мой полет будет совсем недолгим.
Итальянец узнал меня и что-то радостно лопочет на своем, на итальянском. Жаль, что я уже не успею выучить этот птичий язык и удивить итальянского "вахтера" своим, таким же лопочущим ответом. Что-нибудь в стиле "Да-да, вы правы, сегодня прекрасная погода и с Дуомо открывается замечательный вид на весь город".
Я уже не успею выучить итальянский, и потому отвечаю на ломаном английском. По глазам вижу, что дядечка меня не очень-то понимает, но все равно улыбается, дает мне билетик и поднимает вверх большой палец. Да-да, я тоже считаю, что все у нас хорошо и замечательно. Жаль только...
Жаль, что ступенек так мало. Полторы тысячи - было бы в самый раз. Мне нравится подниматься по внутренностям этого огромного каменного монстра. Каждый раз я пытаюсь представить себе, как можно было построить такое огромное здание из маленьких кирпичиков - и каждый раз воображение мне отказывает.
Нет, правда, интересно, как это было. Как люди приходили на эту стройку века каждый день, изо дня в день, и укладывали кирпичик на кирпичик... кирпичик на кирпичик... и знали, что им не доведется увидеть результат своего труда, потому что они умрут раньше, а Дуомо останется. И его достроит кто-то другой, а потом галдящие туристы будут подниматься по бесконечным ступенькам и думать о том, что кто-то ведь приходил сюда каждый день и укладывал кирпичик на кирпичик...
На стенах традиционные надписи. "Здесь был Вася" - на разных языках, и с разными именами. А суть одна - выкарябать хоть что-нибудь на коже этого вечного существа - Дуомо - и тем самым как будто поднять свою маленькую нелепую жизнь до тех высот, с которых на нашу мирскую суету печально смотрит старинный храм.
И каждый раз мне хочется вдруг ощутить на теле грубый монашеский наряд и стать маленькой частичкой того Дуомо, который еще не служит дрессированным слоном в туристическом итальянском зоопарке.
Нет, я не верю в седовласого старца, который сидит верхом на тучке и с отеческой благожелательностью поглядывает вниз, на нас, на грешных мелких существ, которые копошатся в своих грешках и маленьких добродетелях. Если бы даже такой старец когда-то жил, он бы давно помер от скуки, наблюдая столетиями одни и те же мелкие проблемы. А если бы кто-то наказал его бессмертием, он бы просто сошел с ума. Так что лучше я буду верить в то, что там, наверху, никого нет, и нечего кивать на этого кого-то, а лучше самому отвечать за то, как ты живешь... или почему больше не живешь.
Я не хочу жить без Флоренции. Я не хочу ехать в аэропорт, доставать из сумочки помятый электронный билет, залезать в ненадежное самолетное брюхо, есть невкусную самолетную еду и приземляться через три часа в родном когда-то для меня городе. Я хочу остаться навсегда здесь, в этом вечном и безумно прекрасном городе. Я верю, что после того, как мое тело увезут в местный морг (интересно, он сильно отличается от нашего?), моя душа превратится в милого добродушного призрака и будет вечно бродить по этим узким улочкам, сидеть на лавочках и смотреть на звезды, которые отражаются по ночам в ленивом Арно.
Я обещаю Флоренции, что не буду никого пугать по ночам, и даже не буду заходить в храмы и соборы. Наверное, существуют какие-то правила, по которым призракам нельзя заходить в храмы и соборы... может быть, когда я стану призраком, мне кто-нибудь расскажет об этих правилах. А то вдруг я что-нибудь нарушу?
Останавливаюсь перевести дух на галерее. Под моими ногами - глубокая яма собора. Возле меня - старинные люди на тусклых древних фресках. Где-то там над головой - смотровая площадка, до которой нужно еще топать и топать по высоким каменным ступенькам.
Вчера я сидела в маленьком ресторанчике прямо на площади Сеньории. Есть не хотелось, и я только для вида ковыряла вилкой лазанью и жадно рассматривала дома, в которых мне никогда не жить. Мимо столика, болтая о чем-то итальянском по мобильному телефону, прошел молодой человек - прямо к неприметной двери подъезда. Достал из кармана ключи, домофон пикнул, дверь открылась, итальянец с телефоном зашел в подъезд и захлопнул за собой дверь.
Через некоторое время этот же молодой человек, уже без телефона, появился на маленьком балкончике, прямо над столиками ресторана. Я смотрела на него, и мне было ужасно жаль, что у меня нет пистолета. Мне безумно хотелось достать из сумочки тяжелую металлическую игрушку и, быстро, но тщательно прицелившись, застрелить этого типа, который имеет наглость жить в этом городе, и так свободно выходить на балкон и поглядывать снисходительно на площадь Сеньории и на туристов, которые разинув рты пялятся на башню с часами или вонзают чайные ложечки в настоящее итальянское тирамису.
В моей сумочке лежал обратный билет в когда-то родной город, а пистолета никакого не было. Мне пришлось проглотить вместе с кусочком лазаньи нестерпимое желание пристрелить наглого итальянца, который так спокойно выходит на балкон и поглядывает на туристов, которым через несколько часов или дней нужно ехать в аэропорт и лететь в ненадежном самолетном брюхе все равно куда - главное, что там нет Флоренции, и нет этой площади, и нет балкона, с которого можно смотреть на туристов с чувством глубокого превосходства, потому что они - всего лишь туристы, временное явление, а ты - житель, полноправный обитатель и этого города, и этой площади... да, я очень пожалела, что у меня в сумочке не было пистолета.
Пожалела и решила - между лазаньей и ломтиком тирамису - что я все равно останусь в этом городе. И плевать, что я не знаю итальянского, что у меня нет здесь квартиры, и в когда-то родном городе тоже ее нет, и нет денег, чтобы купить самую маленькую квартирку хоть там, хоть здесь. И вообще денег нет. Только тридцать прожитых лет и обратный билет в сумочке из кожи молодого дермантина. Хорошо, что призракам не нужны деньги и квартиры тоже не нужны.
Возле меня на галерее Дуомо остановилась шумная группа туристов - похоже, американцев. Американская тетка с рупором на шее начала что-то громогласно вещать на испорченном гамбургерами английском, и я потопала дальше - на самую верхнюю точку Флоренции.
Помню, в самый первый день и в самый первый раз, когда я поднялась на смотровую площадку Дуомо, я удивилась, потому что такая высота - и хлипкая низенькая ограда. Где решетка в два человеческих роста? Где строгие воззвания красной краской в стиле "не влезай, а то тебе же хуже будет"? Куда смотрят их итальянские инспектора по технике безопасности? Безобразие... но сейчас мне это на руку. Всего лишь дождаться, когда рядом никого не будет - и перемахнуть через низкие перила. И потом все будет хорошо, и самолет улетит без меня, и так ему и надо, этому самолету.
Хорошо, что в когда-то родном городе некому ждать и жалеть. Наверное, мне было бы сложно причинить своим полетом над Флоренцией боль кому-то из близких. А так я свободна в своих решениях - как птица.
Наконец-то, запыхавшись, выбираюсь на смотровую площадку. Невероятно красивая, под моими ногами дышит Флоренция. Вижу Арно, и даже могу различить мосты. На другом берегу - сады Боболи. Там я буду ночевать, когда стану призраком. В маленьких беседках и сумеречных гротах.
Подхожу к смотровому телескопу и нашариваю в кармане монетку. В телескопе что-то щелкает и можно рассмотреть узкие улочки, безмятежных итальянцев и деловитых туристов. Рассматриваю. Щелк - время заканчивается, и нужно бросить в щель новую монетку. В карманах пусто, и я подхожу к ограждению.
Наверное, придется подождать, когда группа любителей гамбургеров насмотрится на мой любимый город и пойдет искать ближайший приют дядюшки Мака, чтобы принять привычную порцию пластмассовой пищи.
- Не нужно этого делать, - чья-то рука на моем плече, мужской голос, русская речь.
Я подпрыгиваю от неожиданности, оборачиваюсь.
- Не нужно этого делать, - повторяет немолодой мужчина с безмятежными карими глазами и сединой в густых волосах.
- Смотреть на Флоренцию? - уточняю и пытаюсь изобразить улыбку, но получается не слишком удачно.
- Прыгать вниз, - буднично говорит мужчина и ловким движением оттесняет меня от ограждения к скамеечкам, предназначенным для туристов, которые устали подниматься по (сколько их там, в самом деле?) ступенькам к смотровой площадке Дуомо.
Представляю себе, как мы сейчас начнем препираться - "а я и не собиралась", "а я же вижу, что собирались" - и молча позволяю усадить себя на каменную скамейку.
- Вы знаете, кто такой Стендаль? - спрашивает кареглазый.
Я молчу. Я читала в путеводителе про синдром Стендаля, когда люди сходят с ума от Флоренции. Я тоже сошла с ума - ну и что?
Мужчина сидит рядом со мной на скамейке, вполоборота, и внимательно смотрит на меня. И тут я не выдерживаю. Сбивчиво и путано рассказываю про сады Боболи, узкие улочки, молодого человека, пистолет и самолет, который обязательно должен улететь без меня.
- А смысл? - спрашивает мой собеседник, и я уже понимаю, что через несколько часов послушно поеду в аэропорт. Высказанные вслух, собственные мысли кажутся мне смешными.
Мы молча сидим на скамейке, и небо Флоренции улыбается над нами. Американские туристы ушли, и никто не нарушает тишину.
- Вы кто? - спрашиваю вдруг.
- Человек, - отвечает кареглазый.
- Вы русский?
- Да. Я приехал сюда пять лет назад и...
- Остался? - невежливо перебиваю.
- Остался. Два года жил нелегалом, выучил итальянский, подрабатывал, снимал квартиру... а потом вернулся в Россию
- А как же виза?
- А никак. Дал взятку на паспортном контроле. Пять сотен баксов в паспорте - и никому нет до тебя никакого дела.
- Я бы не вернулась, - говорю и отворачиваюсь.
- Привыкаешь. Ужасное ощущение. Привыкаешь - и больше не замечаешь этого всего. Живешь, как будто у себя в Калининграде. Мечта умирает, остается просто жизнь, и просто город.
- И теперь...
- И теперь я раз в год возвращаюсь. Десять дней мы крутим с Флоренцией любовь, и я уезжаю обратно. До следующего года.
- Я тоже вернусь.
- Вернетесь. Когда у вас самолет?
Я смотрю на часы и поднимаюсь со скамейки. Пора идти в гостиницу и собирать вещи.
- Ровно через год, на этом же месте, в это же время. Договорились? - негромко спрашивает у моей спины кареглазый.
Я молча, не оборачиваясь, киваю. По щекам текут слезы - мне стыдно. Я спускаюсь по ступенькам вниз и вспоминаю ненависть, которую испытывала к ни в чем не виноватому молодому итальянцу, вспоминаю готовность шагнуть в пустоту и отобрать у себя все возможности, которые дарит жизнь.
Я стою на площади и смотрю в небо. По небу проплывают облака. И если на одном из них все-таки сидит старик с белой бородой, он точно ухмыляется, глядя на меня сверху. Я машу ему рукой и бегу в гостиницу. Я обязательно сюда вернусь. Через год.