Накануне судебного заседания Лариса долго не могла заснуть. Лежала на неудобной койке, смотрела в потолок тюремной камеры. Подходила к двери, в тусклом свете из коридора разглядывала карманный календарик.
Утром, сразу после скудного завтрака, пришла грузная коротко стриженная надзирательница и провела Ларису в комнату для свиданий.
Адвокат методично раскладывал на столе какие-то бумаги. Скучный, дотошный и, похоже, не слишком умный.
- Скажите, есть шансы, что меня оправдают?
- Лариса Петровна, - адвокат недовольно оторвался от бумаг, - вы каждый раз задаете один и тот же вопрос. Какой, простите, ответ вы хотите от меня услышать? Вы лично признались в том, что совершили. В полиции. Под запись. Правильно?
- Да. Я призналась, - Лариса помолчала. - То есть - без шансов?
- На суде вы можете заявить, что на вас оказывали давление. Но это еще нужно доказать. Или, может, вы были не в себе и сами себя оклеветали? Врачи признали вас полностью вменяемой, а это значит...
- Без шансов?
- Боюсь, что так. Моя стратегия, которую я хотел сегодня обсудить...
- По вашей стратегии, есть шансы, что после суда я смогу вернуться домой?
Адвокат вздохнул, подровнял стопку бумаг на своем столе, переложил справа налево, разгладил верхний документ.
- Скажите как есть.
- Лариса Петровна, есть много факторов...
- Да или нет?
- Скорее нет, но вы должны понимать...
- На сколько процентов "нет"?
- Ну... наверное...
- Сколько?
- Я сделаю все возможное, но вы должны понимать...
Лариса закрыла глаза. Дешевый адвокат. Почти бесплатный. А если бы дорогой? Что толку загадывать, таких денег у нее нет.
- Моя стратегия состоит в том, чтобы донести до присяжных все смягчающие обстоятельства и добиться...
- Добейтесь, чтобы к трансляции из зала суда подключились журналисты, - перебила адвоката Лариса. - Чем больше, тем лучше. Это все, что мне нужно.
- Интерес к вашему делу конечно есть...
- Сделайте так, чтобы интерес вырос. Стал вирусным. Разошлите информацию, напоминания, как там это делается, вы лучше знаете.
- Хорошо, - адвокат что-то пометил в блокноте. - А по поводу стратегии...
- Видео подготовили? Я вам давала контакты агентства и примерный сценарий.
- Да, все в порядке, видео на флешке.
- Я могу посмотреть?
Адвокат растерянно оглянулся.
- Думаю, здесь нет условий... нужно сделать запрос...
- Жаль. Ладно, надеюсь, там все как в моем сценарии. Свяжитесь с журналистами. Покажите ролик в ходе заседания. Все остальное - как вам больше нравится. Если я не смогу вернуться домой до первого марта, то мне все равно.
Адвокат попытался еще что-то сказать, но Лариса демонстративно закрыла уши ладонями и покачала головой.
В камере первым делом достала из-под подушки карманный календарик. До первого марта оставался ровно месяц. В этот день ее сыну Мише исполнится три года. И потом... потом будет поздно.
Четыре месяца назад, Лариса получила результаты медицинского обследования сына. Вместе с рекомендацией проконсультировать ребенка у психиатра.
На консультацию удалось попасть через неделю. Худой и чем-то недовольный врач бегло глянул на результаты обследования, задал несколько вопросов.
- Вам нужно объяснять, что такое стигма-ритм головного мозга?
- Нет, спасибо. Я знаю.
По теме электрической активности мозга Лариса знала столько, что могла бы читать лекции студентам.
Муж Ларисы мини-лекцию в ее исполнении перебил очень быстро.
- Я не понял. Миша чем-то болен? - муж отложил планшет и посмотрел на Ларису.
- Нет. Ты меня вообще слушаешь? Стигма-ритм - это не болезнь. Это... признак. Симптом.
- Симптом болезни?
- Да нет же. Помнишь фильм про Фрейда?
- Помню. Психолог.
- Психиатр. Не важно. Помнишь, там говорили, что у каждого человека есть в психике сознательная часть и бессознательная?
- Ну. Что-то такое.
- Когда мы спим, наш мозг получает доступ к бессознательному.
- Ну да. Он сны разбирал с пациентами. Фрейд. И что? При чем тут наш Миша?
- Ты можешь две минуты послушать? У некоторых людей мозг может получать доступ к бессознательному в любое время. Не только во сне. Когда угодно.
- Это хорошо?
- По-разному. Понимаешь, это зависит...
- Угу, все сложно. Проехали. Ближе к делу. Что с Мишей?
- У него усиленный стигма-ритм. Даже когда он не спит и чем-то активно занимается. А стигма-ритм - это признак что мозг получает доступ к бессознательному. Понимаешь?
- Понимаю. Думаю, тебе нужно меньше смотреть телевизор. И реже бегать по врачам. Особенно вместе с Мишей.
Это был сложный разговор. Первый из бесконечной череды других сложных разговоров.
Лариса раз за разом объясняла мужу, что доступ к бессознательному - это нагрузка для психики. Что дети, отмеченные стигма-ритмом, вырастают гениями или сходят с ума. Бесполезно. Муж сразу и твердо решил, что их Миша конечно же вырастет гением.
- Я тоже в детстве раньше всех детей говорить начал. Миша весь в меня!
- А если в меня? - спрашивала Лариса. - В мою семью? В моего брата?
На этом разговор обычно прекращался, и Лариса уходила плакать в ванную.
Своего брата Лариса проведывала раз в месяц. Могла бы и чаще - а смысл? Брат давно уже не узнавал ни ее, ни маму. Первый свой психиатрический диагноз он получил в четырнадцать лет. Потом их было много. Сложных, не всегда понятных. Понятно было одно - брат сошел с ума, окончательно и бесповоротно.
Сложные разговоры с мужем чем дальше, тем больше напоминали старую затертую запись, которую и слушать невозможно, и перезаписать никак не получается.
- Давай поговорим серьезно.
- Я уже все сказал. Закрыли тему.
- Нет, не закрыли. У нас всего два месяца осталось, чтобы отправить Мишу на лечение. Потом будет поздно.
- Лечение? Ты это называешь лечением? Ты вообще в своем уме?
Лариса доказывала, спорила, просила - и снова уходила плакать в ванную.
Детей, у которых определяли усиленный стигма-ритм, принимали на специальное лечение. Бесплатно. По новой методике. Потому и бесплатно.
Начало лечения - строго до трех лет. Позже - бесполезно. Чем старше ребенок, тем психика становится менее гибкой и почти невозможно на нее повлиять.
Обязательное требование врачей - письменное разрешение от родителей ребенка. От матери и отца. Заверенное нотариально. Без разрешения одного из родителей на лечение ребенка не принимают.
Лариса давно подписала свой экземпляр разрешения. А вот муж...
- Что. Тебе. Не. Понятно? Я. Все. Сказал.
- Непонятно, почему ты уперся как баран! У Миши наследственность, гены!
- Да. Мои гены.
- И мои тоже! Мишу берут на лечение! Бесплатно! Нотариус принимает в соседнем доме! Просто зайди и подпиши!
- На лечение? Ты это называешь лечением? И где - в психушке? Только через мой труп.
Лариса плакала в ванной.
Да, лечение сложное. Ребенка на три месяца забирают от родителей в закрытое отделение больницы. Да, психиатрической больницы. Да, навещать и досрочно забирать - категорически запрещено. Иначе можно навредить психике в процессе изменений. Но это же лечение! Так нужно.
Да, к ребенку на все три месяца прикрепляют датчики, которые отслеживают ритмы головного мозга. Как только появляется стигма-ритм - специальный прибор подает слабый, но ощутимый разряд электрического тока. Да, немного болезненный. Ларисе надевали такой прибор, чтобы она сама прочувствовала, что это не ужасно, не какое-то истязание. Вполне терпимо, правда!
Лариса предлагала мужу поехать на демонстрацию вместе с ней, но муж наотрез отказался, слово за слово - и Лариса снова плакала в ванной. Это же лечение! Так нужно, чтобы отучить мозг "нырять" в бессознательное. Американцы публиковали научные статьи с очень хорошими результатами. Лариса находила самые свежие статьи на сайтах, переводила и зачитывала мужу.
Да, после лечения, если все сложится удачно, ребенок станет обычным. Как все. Как другие дети. Не вырастет гением. Но что лучше - обычный ребенок или такой, как брат Ларисы, который с четырнадцати лет кочует по психиатрическим больницам, а с двадцати остался в одной из них навсегда?
О том, что можно развестись с мужем, Лариса подумала слишком поздно. К тому же развода было бы недостаточно. Нужно еще лишение родительских прав. За два месяца такое сделать нереально. Ни один из доступных по деньгам адвокатов за такое не брался. Времени оставалось все меньше. Муж все больше злился и отказывался обсуждать тему лечения. Кричал и топал ногами. Выхода не было.
На суд Ларису повезли по-старинке, в специальной машине. По закону судья, обвинитель, адвокат, присяжные, подсудимый и секретарь должны были присутствовать на заседании лично. Свидетелей чаще всего вызывали по защищенному каналу видео-связи. Для всех желающих (опять-таки, по закону) проводили онлайн-трансляцию в режиме реального времени.
Первая половина дня прошла спокойно. Формальные вопросы и такие же ответы. Так положено. Присяжные украдкой зевали, разглядывали Ларису и шептались. Судья время от времени бросала на присяжных строгие взгляды, но и сама один раз едва удержалась от зевка.
После обеда (Ларисе достался подсохший бутерброд и едва теплый чай) выступал государственный обвинитель. Его Лариса и все присяжные слушали внимательно.
Да, все правильно рассказывал обвинитель. Из-за ссор с мужем у Ларисы началась бессонница, ей выписали снотворное. Лариса снотворное пить не стала, растерла все таблетки в ступке для специй и добавила в тарелку мужа. В тарелке был острый суп. Вкус таблеток перебили специи.
Лариса закрыла глаза. Наверное, она никогда не сможет это забыть.
Сначала муж начал зевать. Затем пожаловался на перемену погоды и отправился спать. Лариса сидела возле кровати и прислушивалась к дыханию мужа. Он дышал сначала громко, потом тише, потом вдруг захрипел, закашлялся, на бледном лице проступили красные пятна. Потом затих на несколько минут. Захрипел еще громче. Затем протяжно, со свистом вдохнул и долго, очень долго не выдыхал.
На допросах Ларису спрашивали, почему она все-таки вызвала "скорую".
- Ему было плохо, понимаете?
Ларису никто не понимал.
- Когда вы приняли решение убить мужа? Кто еще был в курсе ваших планов?
Лариса не принимала такого решения. И планов никаких у нее не было. Просто слишком мало оставалось времени. Муж злился, кричал, угрожал разводом и что лишит Ларису родительских прав, потому что якобы она - истеричка, изверг и "что ты за мать". А тут - суп на плите. И таблетки в кухонном шкафчике. И ступка для специй вот стоит, возле плиты. Это как кусочки мозаики, которые вдруг сложились. Как озарение, момент истины.
Ларису никто не понимал.
- Вы отдавали себе отчет, что ваши действия - это покушение на убийство?
Лариса не отдавала себе никаких отчетов. Просто хотела, чтобы муж куда-то пропал. Исчез. Испарился. Чтобы она, Лариса, подписала разрешение и отвезла наконец-то Мишу на лечение. Чтобы не упустить драгоценное время. Чтобы отучить сына нырять в бессознательное. Чтобы не потерять его там, в бессознательном, как потеряла брата.
Ларису никто не понимал.
На второй день в начале заседания вызвали свидетелем все того же худого и недовольного врача-психиатра. Лариса невнимательно слушала про стигма-ритм. Встрепенулась, когда психиатр заявил, что методика экспериментальная и допущена к ограниченному использованию.
Лариса хотела возразить, рассказать про замечательные результаты американских врачей, но ее зашикали. Свидетель предоставляет суду свою точку зрения. Перебивать не положено. У Ларисы еще будет возможность высказаться.
Адвокат предлагал Ларисе сыграть на жалости. Рассказать на суде, как она мучилась, страдала, не могла спать, не понимала, что делает.
- Будет очень хорошо, если вы заплачете. Присяжным это нравится, - говорил адвокат. - Вашего мужа выписали из больницы, он почти не пострадал. Вы сами вызвали скорую. Если признают смягчающие обстоятельства - присудят меньше срок. Поплачьте, раскайтесь, выдавите из них слезу.
Если бы слезы помогли вернуться домой до первого марта, получить разрешение мужа и отправить сына на лечение - Лариса залила бы слезами весь немаленький зал заседаний. Она бы валялась в ногах у присяжных, у судьи...
- Вы поймите, пятнадцать лет или пять - это очень большая разница, - убеждал адвокат и просил хорошенько подумать.
Лариса не понимала. Что пятнадцать, что пять - это было много. Невообразимо много. И потому - бессмысленно.
Лариса точно знала, кто виновен. Не муж. Он просто не понял, не разобрался. И не Лариса - у нее просто не было другого выхода.
Государство. Вот настоящий виновник. Ученые разработали метод, способный уберечь, предотвратить, не дать ребенку утонуть в бессознательном. А это значит: лечение должно быть обязательным. Для всех, у кого стигма-ритм. Особенно для тех, у кого - гены. Наследственность. Родственники в закрытых отделениях психиатрических больниц.
Выявлен усиленный стигма-ритм? Значит, в третий день рождения приезжает "скорая" (лучше с представителем полиции, на всякий случай) - и врачи забирают ребенка на лечение. Даже если кто-то из родителей против. Даже если оба родителя против, потому что не поняли, не разобрались или считают, что их-то ребенок конечно же вырастет гением, а не сумасшедшим.
Потому что ребенок не может решать. Потому что его не спросишь, хочет ли он вырасти гением и не боится ли он получить в четырнадцать лет свой первый психиатрический диагноз.
Да, именно государство. Нельзя такие вопросы оставлять на усмотрение несознательных родителей. Государство обязано защищать. И она, Лариса, будет добиваться, чтобы лечение признали обязательным. Жаль, что этого не добиться за месяц, который Мише остался до четвертого дня рождения. Но что если американские ученые доработают методику, и можно будет пройти лечение в четыре года? Или даже в пять?
Нужен шум, общественный резонанс. Онлайн-трансляция. Блоги. Участие в злободневном шоу. Хештег #СтопСтигмаРитм или что-то такое.
Да, это благая цель и она, Лариса, готова привлекать внимание, бороться и добиваться. И первым шагом будет фильм, который покажут на заседании.
В первых кадрах - Миша. Вот он играет, задает вопросы, пытается складывать из букв слова. В три года! Умный, любознательный мальчик. А дальше - тревожная музыка и кадры из психиатрической больницы. Брат Ларисы, полный, отечный, сидит на больничной койке, бессмысленным взглядом смотрит в стену и время от времени выкрикивает что-то неразборчивое. Затем в кадре - мама Ларисы. Плачет, рассказывает, что все бы отдала, лишь бы такая методика появилась раньше. И что она, мать, и врагу не пожелает ходить в больницу к ребенку, который - вот так...
Третий день судебного заседания начался неожиданно. В зале Лариса разглядела неизвестного мужчину и хорошо знакомого врача-психиатра.
"Он уже выступал, этот врач. Зачем пригласили еще раз? Хорошо это? Плохо? Может, общественный интерес резко вырос? В эпоху социальных сетей все возможно", - Лариса смотрела на адвоката в надежде, то он подаст какой-то знак. Адвокат смотрел в бумаги.
Судья объявил, что имеются новые данные, которые требуют пересмотра формата судебного заседания.
"Может, судебное заседание будет транслироваться на крупном онлайн-канале? Представители прессы требуют личного присутствия в зале суда? Что происходит?" - Ларисе хотелось вскочить с места, подбежать к адвокату, отобрать у него бумаги и потребовать объяснений.
Незнакомый мужчина оказался представителем министерства здравоохранения.
"Все идет по плану! По моему плану", - Лариса победно посмотрела на судью.
Судья нахмурился и предоставил слово представителю министерства. Представитель говорил тихо, неразборчиво. Лариса подалась вперед, но расслышать было сложно.
- Получены новые данные относительно эффективности и безопасности метода лечения... пациенты с так называемым "усиленным стигма-ритмом"... Ведущий американский портал... статья, которая содержит неблагоприятные результаты... долговременное наблюдение за пациентами свидетельствует...
Судья предложил представителю министерства говорить громче.
Представитель откашлялся и продолжил чуть громче:
- Министерство приостанавливает выданное ранее разрешение на упомянутый метод лечения. Требуется дальнейшее изучение данного вопроса. Прошу занести в протокол, что любая реклама методов лечения, не имеющих официального разрешения, строго запрещена.
Лариса едва слышит, как судья объявляет о прекращении онлайн-трансляции судебного заседания. Суд обязан предотвратить возможную рекламу неразрешенного метода лечения. Все по закону.
Никакого фильма. Никакого общественного резонанса. Никакого метода лечения. Никакой надежды.
Врач-психиатр старательно отводит взгляд. Присяжные откровенно скучают - слишком много медицинской информации. Адвокат разводит руками и снова зарывается в свои бумаги.
Лариса сидит на стуле и в то же время чувствует, что падает, тонет... погружается туда, где хорошо, спокойно и ничего не случилось... еще чуть глубже... тишина, покой... нет!
Что там говорил адвокат? Плакать, раскаиваться, выдавить слезу? Лариса сильная. Сейчас она соберется с силами, очнется, вынырнет и все сделает. Будет валяться в ногах, упрашивать, умолять. Чтобы вернуться домой не через десять лет, а через пять.
К тому времени конечно же придумают новый, более надежный и правильный метод лечения. Наука движется вперед очень быстро. А Лариса будет ждать. И верить в торжество науки над мрачными глубинами бессознательного.