Аннотация: Текст занял призовое место в финале "Пневматики-2008" и вышел в финал "Темной прозы".
Радостный праздник аутодафе
Федор Петрович держит в руках веревочку. Веревочка вырывается из рук - к ней привязана книга. Книга не хочет идти с Федором Петровичем. Желтая машина на черной обложке скалится радиатором. Алая кровь капает с большой буквы "К". Это - "Кристина". Над "Кристиной" парит укоризненный призрак мистера Кинга и грозит Федору Петровичу пальцем. Федор Петрович не боится мистера Кинга.
- Цыц, проклятая! - "Кристина" вертится волчком и пытается запрыгнуть в протянутые руки мистера Кинга.
- Доброго здоровья, добрых и светлых книг! - Федор Петрович подходит к перекрестку и приветливо машет рукой. Из-за угла выплывает незнакомый Федору Петровичу призрак бородатого человека в очках. Призрак колотит тростью по голове Марь Иванну, которая прижимает к необъятной груди толстую книгу.
- И вам светлых книг, любезнейший! - Марь Иванна с тревогой смотрит на часы. - Опаздываем, гляди, без нас начнут!
- Опаздываем, душа моя! Никак не мог поймать паскудницу - в гараже пряталась! - Федор Петрович кивает на "Кристину". - А ваша как, брыкается?
Марь Иванна жеманно хихикает.
- Мы с нею вчера целый день любовные романы читали - она как в обморок грохнулась на десятой странице, так до сих пор в себя прийти не может!
- Торопитесь, душа моя! Скоро полдень! - Федор Петрович дергает за веревочку и спешит на центральную площадь.
На воздушных шариках нарисованы забавные рожицы. Центральная площадь имени Белоснежки украшена мармеладными фигурками сказочных героев и леденцами на палочке. Святые дрова, вымоченные в святой воде и бережно просушенные на солнце, аккуратной горкой сложены на небольшом помосте. Возле помоста степенно прохаживается верзила в костюме рождественского зайчика. Костюм трещит на палаче по швам, из кармана смущенно свисает веревочная петля, украшенная игривыми бантиками. Палач с доброй улыбкой смотрит на праздничных жителей города N.
Маленькая девочка чуть не плачет - книга вырвалась из клетки и цапнула ее за палец. Слышен одобрительный хохот призраков. Палач бросается на помощь укушенной девочке и склеивает книжные листки разжеванными мятными пастилками.
Часы на башне играют польку-бабочку. Полдень.
Жители города собираются вокруг помоста. Федор Петрович, почетный председатель общества "Добрых и Светлых книг", произносит торжественную речь. Призраки протестуют против Федора Петровича. Добрые граждане города N протестуют против призраков, одобряют Федора Петровича. Самые шустрые фрагменты торжественной речи с героическими усилиями протискиваются в щели плотного шума.
- ... и Светлых книг... отныне город N будет объявлен зоной, свободной от... станет ежегодным праздником... все, как один, жители города...
"Кристина" пытается перегрызть веревочку. Палач показывает "Кристине" мятную пастилку. "Кристина" не боится мятной пастилки.
Федор Петрович в отчаянии смотрит на потасовку, которую добрые горожане затеяли с творцами приговоренных книг, и набирает в грудь столько воздуха, сколько может. Ближайшие к нему слушатели опасливо отодвигаются - никому не хочется отстирывать одежду от внутренностей почетного председателя, который вот-вот лопнет.
Набранный воздух Федор Петрович извергает громогласной фразой:
- Торжественное сожжение объявляется открытым! - и за веревочку подтягивает "Кристину" поближе к святым дровишкам.
Палач чиркает спичкой - раз, другой - веселые языки пламени бегут вверх и рассыпаются праздничным фейерверком. "Кристина" истошно визжит и корчится в огне. Добрые горожане бросают в костер все новые и новые жертвы.
Федор Петрович подозрительно ищет глазами силуэты призраков, ожидая провокаций и прочих гадких деяний. Призраки собрались за спинами радостной толпы в тесный кружок и шушукаются. Федор Петрович поручает контроль над праздничным костром палачу. Палач согласно кивает белыми ушами. Федор Петрович протискивается сквозь толпу и пытается подслушать, о чем говорят призраки. Хрупкая женщина с недобрым взглядом миндалевидных глаз указывает мистеру Кингу на почетного председателя. Призраки обмениваются согласными взглядами и быстро удаляются. Довольный Федор Петрович локтями прокладывает путь к догорающему костру. Праздник удался!
Почетный председатель поднимается на помост, прокашливается. Заключительная речь дозревает в извилинах почетного мозга.
На большой скорости из переулка вылетают призраки и начинают забрасывать добрых горожан объедками, собранными в ближайших мусорных баках. Возмущенные жертвы собирают объедки и швыряют обратно. Объедки пролетают через бесплотные тела призраков и попадают в еще чистых добрых горожан. Начинается свалка. Призывы Федора Петровича соблюдать спокойствие разбиваются о веселый задор битвы.
- Где призраки? - истошный вопль почетного председателя застает добрых горожан врасплох. Все недоуменно оглядываются. Ужас ситуации проникает в испачканные объедками головы. Пепел сожженных книг поднимается в воздух и складывается в ехидную улыбку.
Вечер праздничного дня прогуливается по улицам города N. Федор Петрович прогуливается по собственному кабинету. Пять шагов в ширину и десять - в длину. На столе - тонкая пачка чистых листов бумаги. Чернильная ручка истекает готовностью оставить первый след на девственном поле.
Почетный председатель берет ручку и большими размашистыми буквами пишет на верхнем листе "Сказка". Откладывает ручку, задумывается и вспоминает хищную улыбку и белые уши. Ровно через сутки палач по одному заслушает каждого доброго жителя города N - и даже почетного председателя общества Добрых И Светлых Книг. И если кто-нибудь не прочитает собственноручно написанную добрую и светлую сказку...
Федору Петровичу не хочется оказаться на месте несчастных, в которых под покровом битвы проникли призрак женщины с недобрыми глазами, мистера Кинга, господина с тяжелой тростью или... сколько там их было - родителей мерзких существ, приговоренных к аутодафе? Пощады не будет. В лучшем случае зараженных ересью добрых горожан закопают заживо в освященной земле - вместе с призраками. Про худший случай Федор Петрович предпочитает не думать.
Голова Федора Петровича дымится. Из дыма складывается силуэт доброй принцессы. Принцесса прогуливается по листу бумаги, брезгливо обходит чернильные буквы - боится запачкать белые атласные туфельки. Федор Петрович с умилением разглядывает девочку, которая... Минуточку, а кто это у девочки за спиной? Федор Петрович в ужасе машет руками, дым развеивается. Перекошенные ужасом черты девочки исчезают вместе с дымом.
- Спокойствие, только спокойствие! - Федор Петрович жужжит моторчиком. На шум приходит жена. В ее руках исписанные листы. Буквы светятся добротой. Федор Петрович завистливо косится на рукопись.
- Феденька, а как же... - жена недоуменно разглядывает стопку чистых листов на столе.
Федор Петрович прячет панику под мнимым возмущением. Он, как почетный председатель не менее почетного общества не может себе позволить написать что-нибудь и как-нибудь! Его сказку тут же, из рук палача, заберут в печать, издадут на розовой жевательной бумаге, пересыпанной сахарной пудрой!
- Пошла прочь, негодная! - на этой пафосной ноте Федор Петрович завершает отповедь и царственным жестом указывает на дверь. Жена уходит, виновато виляя хвостом. Чистые листы бумаги гнусно хихикают.
- Мое подсознание слушается меня... в моей голове только добрые мысли... - Федор Петрович сидит на столе в позе "лотоса". Не меняя позы, решительно придвигает листы бумаги и представляет себе добрую бабушку в платочке. Берет ручку... Бабушка подмигивает Федору Петровичу, жеманно хихикает очень марь-иванновским образом и тянется к нему синими руками, покрытыми гнусными язвами.
- Сгинь, нечистая! - Федор Петрович бросается к сборнику сказок, но тут же отдергивает руку - яркая обложка оставляет на пальцах волдыри. Ручка подпрыгивает и на белом фоне бегут черные буквы - "вонзил острые зубы в трепетную плоть". Обожженные руки прижимаются к острым зубам и трепетной плоти, исцеляясь. Раздается вой. Это воет Федор Петрович.
На шум прибегает жена. Федор Петрович притворяется серым волком из доброй светлой сказки, жена одобрительно треплет волка по загривку. Федор Петрович из последних сил сдерживает желание откусить жене руку. Или хотя бы палец. Один. Лучше два.
Жена выходит. Федор Петрович наклоняет перевернутое лицо над чистым листом. На листе отражается лицо мистера Кинга. Глаза мистера Кинга смотрят на Федора Петровича с укоризною.
Теплая слеза капает на лист.
- Бедные вы несчастные, как же вы - со всем этим? А мы вас... И ваших деток... - Федор Петрович рыдает в голос. Мистер Кинг протягивает плоскую руку.
- А мы напишем про это книгу? - всхлипывает Федор Петрович.
- Обязательно, - шелестит мистер Кинг.
Федор Петрович доверчиво тянется к призрачной руке и жалеет, что его книгу уже никогда не напечатают на розовой жевательной бумаге, пересыпанной сахарной пудрой.
