Аннотация: Специально для ХиЖ. Публикация в журнале - март 2011 года, "Художник Зибельман".
- Бемц! - это жена на кухне уронила кастрюлю
- Та шо ты такое говоришь, та не может быть, - это под окном на лавочке что-то громко обсуждают соседки.
- Тынц-тынц-тынц... - это сосед-подросток на седьмом этаже включил свою дурацкую музыку.
Василий Караванов вылез из-под одеяла и посмотрел на часы. Часы показывали три часа ночи, а спать уже не было никакой возможности. Не помогала даже вата, которой Василий перед сном заткнул уши.
- Дзи-и-инь! - это мобильный телефон из-под подушки. Как всегда не вовремя.
Василий выкопал телефон, нажал на кнопку и, не глядя на экран, выдавил в трубку мрачное "Алло".
В трубке шумели, чем-то звенели и даже слегка похрюкивали. Василий посмотрел на экран. Звонили из офиса.
- Але! Караванов! - прорезался из трубки начальственный голос. - Ты там где застрял?
- В Караганде, - буркнул в сторону Василий.
- Чего? Спишь, что ли?
- Ну, сплю, - мрачно признался Караванов.
- Ну-ну. И долго это безобразие будет продолжаться?
- А тебе какое дело, - снова буркнул Караванов, но, похоже, не рассчитал громкость, потому что голос в трубке резко посуровел.
- Значит так, - сказали в трубке. - Или ты по ночам работаешь, как все нормальные люди, или трудовую заберешь у Леночки в понедельник. Понял, соня амурская?
- Это еще почему - амурская? - спросил Караванов.
- Пи... пи... пи... - ответила трубка, а в дверях спальни появилась жена.
- И? - спросила жена.
- Ну их... с работы, - ответил Караванов и попытался снова зарыться в одеяло.
- И? - повторила жена и рукой опытного инквизитора сдернула одеяло.
- Уволить обещали, - пожаловался Василий.
- Давно пора, - сказала жена и вместе с одеялом удалилась в сторону кухни.
Без одеяла было холодно. Пришлось вставать.
На кухне гремели, сопели и тихонько чертыхались. Опытный Караванов понял, что завтрака не будет, тихонько оделся и в три отработанных приема выскочил за дверь.
На улице было людно, шумно и уже не так тепло, чтобы без риска для здоровья подремать на лавочке.
- Пойду к Михалычу, - сказал сам себе Караванов.
У Михалыча, в квартире на последнем, девятом этаже за тяжелыми шторами можно было еще поспать. Так решил Караванов, и очень сильно ошибся.
Когда Михалыч открыл дверь, то вместо привычного, семейного в цветочек предмета туалета, на нем красовался деловой в строгую полоску костюм и неброский галстук.
- Я это... того... на работу... - грустно сказал Михалыч в ответ на немой вопрос в глазах несостоявшегося гостя.
- И ты... Брут... - выдохнул Караванов и схватился за дверь, потому что сил никаких не было понимать, что поспать не получится.
Михалыч пожал плечами, аккуратно отделил бывшего товарища от двери, заботливо прислонил его к стене и направился к лифту.
- Предатель! - крикнул Караванов, а Михалыч что-то невнятное пробормотал под шум закрывающихся дверей.
Больше идти было некуда, и Василий решил прикорнуть на площадке, возле батареи отопления.
Разбудил Караванова невежливый пинок под ребра. Караванов открыл глаза и понял, что пропал. Из-под форменной фуражки на него строго смотрели официальные глаза.
- Пройдемте? - спросил обладатель фуражки.
Даже спросонья Василий понял, что вопрос был риторическим, и что ответа не требуется.
В отделении Караванова сдали с рук на руки другой, более внушительной фуражке.
- Спим, значит? - строго спросил обладатель фуражки.
Василий понурился. Спорить было бесполезно. Красные воспаленные глаза и плохо скрываемые зевки выдавали Караванова с головой.
- Нарушаем? - этот вопрос прозвучал еще строже.
Василий вздохнул и едва заметно покачал головой.
- Не по-о-онял? - переспросил "фуражка", и Василий усердно закивал, лихорадочно прикидывая, обойдется на этот раз или нет.
- В больничку, - бросил "фуражка", и Караванов понял - нет, не обошлось.
Оставалась надежда сбежать по пути в больничку, как уже не раз удавалось Караванову, но двое молодых безусых стажеров не сводили с Василия глаз и успешно сдали его под расписку добродушного вида амбалу в белом халате.
- А может, я пойду? - на всякий случай спросил Караванов у амбала. - У вас и так работы много, а я как-нибудь так...
- Как - так? - насупился амбал, и Василий покорно взобрался на кушетку, застеленную нечистой клеенкой, засунул голову под широкое дуло недобро жужжащего аппарата и дал себя пристегнуть крепкими, почти кожаными ремнями.
Амбал чем-то пощелкал на панели аппарата, достал из тумбочки бритву и улыбнулся. От этой улыбки по рукам и ногам Караванова побежали холодные мурашки и быстренько соорудили себе муравейник где-то под сердцем.
Несколько точных движений - и половина Каравановской головы облысела, как одуванчик от детского "ф-ф-фу!"
Из той же тумбочки появился внушительных размеров шприц с длинной тонкой иглой и бутылочка с характерным запахом.
Амбал глотнул из бутылочки, дунул на ватку, которую выудил из кармана, смазал Караванову беззащитный череп и взялся за шприц, поглядывая на экран аппарата.
- А у меня его нет, - выпалил Караванов, как только холодная игла коснулась кожи.
- Кого - его? - спросил амбал и больно кольнул Караванова иголкой.
- Пятна! - гордо сообщил Василий и напряг мышцы, пытаясь отодвинуться от иглы.
- Какого? - игла снова кольнула кожу.
- Голубого! - уверенно ответил Караванов.
Амбал недоверчиво посмотрел на Караванова и припал к экрану аппарата. Через несколько минут через экран в голову Василия заглядывали уже трое - амбал вызвал подмогу.
Импровизированный консилиум качал головами, цокал языками, водил пальцами по экрану и невнятно переговаривался между собой, и делал вид, что что-то понимает в мельтешении причудливых линий на экране, а Караванов ехидно ухмылялся, разминая затекшие руки и ноги, которые донельзя удивленный амбал любезно отстегнул от кушетки.
- Так у всех ведь есть? - заискивающим тоном спросил амбал.
- Возможно, - небрежно бросил Караванов.
- А у вас, значит, нет? - не выдержал один из приглашенных, в высокой белой шапке.
- А у меня - нет, - отрезал Василий. - Я могу быть свободен?
- Да... то есть нет... то есть... а как же вы... - тот, который в шапке, не мог подобрать слов.
- Я? Я - уникум, - веско сказал Караванов, поднялся с кушетки и двинулся было к двери.
- Э-э-э... так вас ведь нужно того... исследовать? - неуверенно предположил "шапка".
- Не нужно, - возразил Караванов и внушительно поднял вверх указательный палец. - ТАМ меня уже исследуют.
- Кто? - спросили дуэтом.
- Кто надо, тот и исследует. И на вашем месте я бы дважды подумал, прежде чем задавать такие вопросы.
Консилиум почтительно расступился и Караванов вышел за дверь, мысленно перекрестившись на плакат "Все на борьбу с гриппом!" Хитрый трюк в очередной раз сработал, и Василий по праву гордился собой, не забывая поглядывать по сторонам и делать вид, что он просто так прогуливается по коридорам больнички и вовсе даже не ищет выход.
Наконец, выход нашелся, и Караванов, погрозив кулаком куда-то туда, где остался амбал со своим шприцом и аппаратом, выскочил на улицу.
- Ишь, чего придумали, - бормотал Василий себе под нос, слоняясь по лужам, пиная каштаны и кучи бурых листьев, и дожидаясь девяти утра, когда жена уйдет на работу и можно будет вернуться домой и поспать.
- Нашли, понимаешь, какое-то пятно в голове и через него сна человека лишают. Лучше бы придумали, как СПИД какой-нибудь лечить. Или, понимаешь, рак. Все была бы польза. А меня - спросили? - увлекшись, Василий выкрикнул последнюю фразу вслух, и случайный прохожий опасливо придержал рукой кошелек во внутреннем кармане пальто и прибавил шагу.
- А я, понимаешь, так не согласен. Я, Василий Караванов, не согласен! - тут Караванов даже притопнул ногой. - Я хочу спать - и буду спать. Имею свое законное право! Правильно? - спросил Василий у памятника какому-то историческому деятелю, затерянному на страницах учебника истории. Деятель одобрительно покосился на Караванова, но ничего не ответил.
- Эх, мужик... - расчувствовался Караванов и присел на лавочку возле ног деятеля. Вот стоишь ты тут... и никто тебя в больничку не тягает, пятна всякие не ищет, иголками в голову не тыкает... А я, брат, боюсь. Вот честно тебе скажу, как мужик мужику - боюсь. А вдруг у меня там и правда это пятно есть, в голове? Я ж не знаю, чего там. Я внутрь не заглядывал...
- А мне говорят, мол, иди, Василий, делай укол, чтобы по ночам не спать... А я им говорю - и чего? Чего я буду делать, если не спать? А они мне - мол, книжку почитаешь, или передачу какую-нибудь посмотришь по телевизору. А чего я там, понимаешь, не видел, в этом телевизоре? А книжки... не люблю я их, понимаешь? Я спать люблю, а они... эх... - с деятелем было очень приятно поговорить, потому что он не возражал, а только смотрел на Караванова и все понимал.
- А эти все... ночью спать не дают, понимаешь? Сами не спят, и другим не дают. Это они все специально, понимаешь? - деятель опять все понимал и сочувственно смотрел на Караванова, а Василий изливал душу и не знал, что сидит под памятником тому самому, который давно доказал, что введение склерозирующего раствора в область так называемого "голубого пятна" как отдельного образования человеческого мозга вызывает... лишает... позволяет... в общем, доказал, что теперь человеку можно не спать, и что незачем тратить половину драгоценной жизни на такое непродуктивное занятие, как сон.
Жаль, что Василий не знал, кто он такой, этот памятник. Потому что если бы знал - обязательно бы плюнул или еще как-нибудь выразил бы свое несогласие с передовыми идеями всемирно признанного авторитета. Потому что прежде, чем что-нибудь открывать, нужно с простыми людьми советоваться - с такими, как Василий Караванов. А кто не советуется, тот сам виноват, и пускай не жалуется.
Вдали показались форменные фуражки, и Караванов, похлопав деятеля, которого так и не признал, по постаменту, нарочито бодрым шагом направился в противоположную сторону - одинокий сонный человек в мире, которому некогда больше спать.