Эпоха Вторая.
Флакон яда.
Ум и хитрость решают все. Жизнь - как шахматная партия. И выигрывает пешка, ставшая ферзем... Главное - просчитать все ходы противника заранее и нанести удар. В спину, в лицо - не суть важно. Цель оправдывает средства. Все умно. Или нет?..
Глава 1.
Лживая истина.
Я развернулся на каблуках и направился в ванную комнату. Ароматы лаванды и фиалок окутали меня дурманящим облаком, приводя в блаженное состояние. Да, мне повезло в этой жизни. Я бы даже сказал, очень повезло. Мой отец был правителем Пятого Княжества. А я работаю при дворе самого Царя. Хм, как следствие, у меня есть все - богатства, шикарная одежда, покои с собственной кроватью и мягкими перинами, образование, лучшие девушки... И еще я красив. Да, это замечают многие, стоит взглянуть на меня. О да, скромностью не отличаюсь. Но мне она и не нужна. Я и так чертовски талантлив!
- И чертовски хвастлив! - прошипела черноволосая девушка, наклоняясь к моему уху. Дрожь прошла по моей коже. Эта Жанна меня пугала. Высокая, неправдоподобно красивая, с дьявольским огнем в черных глазах, она вечно появлялась из-за спины и совершенно неожиданно говорила что-нибудь меткое. Она читает мысли, я в этом не сомневаюсь. Но я гордо поднял голову и надменно хмыкнул:
- Эрра, могу я остаться наедине с собой? Или даже в ванной мне не укрыться от вашего назойливого внимания? - Жанна усмехнулась и провела острым ногтем по моей щеке, отчего мурашки пробежали по коже:
- Я по поручению царя. Расслабься, дорогуша! На твою неописуемую красоту никто не посягает. Просто вынуждена сообщить, что через час тебя ждут в зале для заседаний. Желательно помытого! - Жанна хихикнула и совершенно спокойно удалилась из ванной, покачивая бедрами. Я хлопнул дверью, сдернул камзол и швырнул его на пол. Золотые пуговицы зазвенели по мраморному полу, но мне было плевать. Жанна меня раздражала как никто на свете.
Эх, опять не дали побыть в одиночестве! Есть у меня такая странная особенность - люблю побыть наедине, подумать о чем-нибудь, поговорить с Аеной... Аена - так я называю своего невидимого собеседника, о котором знаю только я и Жанна. Жанна называет это шизофренией, а я - Аеной. Не знаю, почему именно женщина, почему Аена, но так сложилось. Когда я оставался в одиночестве, тихий голос обращался ко мне, и я отвечал... Не знаю, что это - мое воображение, сумасшествие, ангел-хранитель или дух... Знаю, что она есть, и знаю, что Аена - единственное существо, благодаря которому я, живя при дворе, сохраняю что-то человеческое.
Я подошел к окну, вытираясь теплым махровым полотенцем. Нежная ткань ласкала тело, уставшие после утренней тренировки мышцы, согревала. Окно в ванной - немного странно, но мне нравится. Я прижался горячим лбом к холодному тончайшему стеклу, сделанному непревзойденными мастерами Третьего Княжества. За окном светлое зимнее небо полыхало алым заревом заката. Темнеет рано, многим дворцовым барышням запрещают выходить на улицу после шести. Да и время сейчас неспокойное... Я смотрел вдаль, чувствуя, как впитываю зрачками красоту нашего мира. Солнце ленивым сияющим шаром катилось к горизонту, снег сверкал, слепя глаза. Мне хотелось открыть окно и улететь прочь, в синеву, в небо...
- Красиво, правда? - я кивнул, зная, что невидимая собеседница поймет.
- И часто ты это видишь? - я не понял вопроса. Часто ли? Да каждый день! Или она не это имеет в виду?
- Вижу часто, но замечаю редко. Ты об этом? А разве это можно изменить? - вопрос риторический, но она отвечает и на такие. Такая уж...
- Ой ли? А ты пробовал? - я тряхнул головой. Нет, не сейчас. Не то настроение, не для философских рассуждений.
Я оторвался от окна, быстро оделся, прыснул одеколоном. Белоснежная рубашка нежно коснулась кожи, легкий холодок пробежал по телу. Вот оно, счастье...
- Посмотри в окно, дурашка! - я недоуменно послушался... И дыхание перехватило... Солнце отражалось от белоснежной земли, играя отблесками на башнях замка, а откуда-то падал хлопьями чистый белоснежный снег... Кружился, как в сказке, а небо полыхало алым, желтым, голубым... Словно сумасшедший художник в экстазе пробует, экспериментирует, делая сначала первые робкие мазки, а потом широкие, яркие, по всему холсту... И этот художник я... Не знаю, моя это мысль, или Аены, или наша общая... Но мир прекрасен...
Я стоял у окна, касаясь кончиками пальцев прозрачного стекла, впитывая красоту каждой клеточкой тела, всей душой... Казалось, кто-то играет на невидимой флейте, извлекая легкими прикосновениями пальцев музыку души. Я молча улетал. Меня уже не было в ванной, я летел куда-то ввысь, в сказочное небо...
- Лети, малыш! Вот это счастье! Оно такое... Ни потрогать, ни достать... Оно в одном звуке, одной краске, одном мгновении... Оно в тебе, малыш!
Я закрыл глаза и отодвинулся во второй раз от стекла, застегнул камзол, взглянул на себя в зеркало - сумасшедший юноша с счастливым взором душевнобольного... Хотя у меня ведь и правда душа болит... От счастья... Я тяжело вздохнул. Я любил себя такого - грустного, мечтательного, испуганного, с мечтой в карих глазах, с растрепавшимися белыми волосами, на которых отражается солнце... Любил, потому что таким меня любила когда-то моя мать. Она говорила, что в такие минуты я похож на ангела... А так - на наглого подлизу... Кто я? Вот в чем вопрос... Когда мне больно - я счастлив, когда хорошо по общепринятым меркам, - я ненавижу себя...
После ванны я быстро замерз в прохладном коридоре. Остается только надеяться, что на заседание я не опоздал. Шаги гулко откликались от сводов, факелы трепетали желтым огнем вдоль стен коридора, стражники отточенными движениями склонялись, отдавая честь. Я шел быстро, гордо подняв голову. Со стороны казалось, должно быть - я высокомерен и глуп. А в душе играла таинственная мелодия... На миг я закрыл глаза, и полумрак коридора исчез, уступая место сказочным краскам, нежной симфонии души...
- Опаздываешь, дорогуша! Царь ждать не любит! Вот в один прекрасный день - и раз... нет красавчика Виктора... - я споткнулся и открыл глаза. Жанна... Агрессивная, как кобра перед броском... Я думал, что влюблен в нее... Но любовь не такая. Она высокая, чистая, как легкое прикосновение перышка или снежинки, ласковое, мягкое... И тепло разливается под кожей, растворяя боль...
Факелы мерцали, нашептывая свою историю, а я замер, увлеченный своими грезами... Жанна тоже замерла. Она не видела моих мыслей. Не могла увидеть. Дворцовая проститутка, тщеславная, жестокая, хитрая, беспринципная... Проститутка, хоть и в высокой должности, хоть и член совета... Но мне не хотелось плохо думать ни о ком. Я счастлив. А значит, и другим не должно быть больно. Даже Жанне...
- Ну пошли, эрра, - кивнул я, подавая Жанне руку, проходя с ней под аркой и открывая дверь зала заседаний.
В зале была тишина. Все важно сидели на стульях с высокими спинками вокруг стола, а во главе, на сияющем троне - сам царь. Низковатый, лысоватый, толстоватый, какой-то весь 'атый'. Незапоминающийся, если бы не был царем. Дутое могущество, пустая обертка...
Жанна толкнула меня в бок и ядовито хмыкнула. Но я знал, она согласна. В этом мы с ней схожи...
Лорд Пераль криво улыбнулся мне, призывая сесть. Взгляды семи лордов буравили меня, царь даже не удостоил взглядом. Я гордо сел, хотя гордости во мне не было... Было умиротворение и счастье. Такое блаженство обычно долго не длится. Словно меня проверяют на силу веры. А я и сам не знаю, насколько сильно я верю... Сейчас - безгранично... Я чувствую дыхание ангелов, вижу прекрасные сады, слышу чарующую музыку... Я безумец. А через миг - лживый сухарь.
- Итак, ирвен Виктор, вы опять опоздали. Что ж, приступим, - сухо бросил Пераль. Я изобразил на лице извиняющуюся улыбку и присел. Чем удивят меня? Что они еще скажут? Судя по ухмылке Жанны - многое и неприятное.
- Что мы имеем, ваше Величество? Обычный бунт или массовое помешательство? Очевидцы рассказывают о женщине с крыльями, которая якобы открыла им глаза на жизнь... Что это - восстание?.. Или нечто большее?
- Или магические существа решили захватить власть?.. - испуганно вставил лорд Августин. Я усмехнулся - наивные! Зачем магическим существам власть? Они умнее вас, глупых людей... Жанна хохотнула, глядя на меня. Опять читает мысли, чтоб ее! Что ж, я не возражаю. Все равно из всех этих горделивых и напыщенных людей меня поймет только один человек - дворцовая проститутка Жанна. Мы оба мечтатели, если угодно... Только я грежу об утопической стране счастья, а Жанна - о своем собственном мире. На этом различия кончаются. Я не лучше ее, просто я другой. Я - человек.
- Что ж, лорд, возможно, возможно... Поднимают народ против нас, пытаются получить бразды правления миром! - пробормотал царь. Я вздохнул, задумчиво крутя в тонких пальцах перо. Перо лежало передо мной на столе вместе с чистым пергаментом. Так же, как и перед каждым из лордов. Я провел кончиком пера по носу, жмурясь от щекотки. На меня неодобрительно посмотрели, и я изобразил внимательную улыбку, подавив зевок. Магическим существам нет дела до власти. Они бесконечно выше нас, людей - и в то же время мы для них - все. Они начинали, как создатели, потом уравнялись в правах с Человечеством, а сейчас высшие силы напомнили, что они все же ближе к этим самым силам, чем к нам, людям. И грядет Великая Война. Только никто об этом не догадывается, хотя война уже идет, просто пока мы в ней не участники, а свидетели, секунданты в этом великом споре. Секунданты, которые сами ничего не знают о происходящей дуэли...
- А что скажете вы, ирвен? Или ничего умного не пришло в вашу прекрасную голову? - с сарказмом поинтересовался Пераль. Я улыбнулся обвораживающей улыбкой и бархатным голосом ответил, глядя прямо в глаза царю, проигнорировав Пераля.
- Ваше Величество, ваш покорный слуга, ирвен Виктор, считает огромной честью внести свое слово в этот спор. К моему огорчению, ничего радостного я предположить не могу. Один высокочтимый ирвен, - при этих словах Пераль поморщился, как от плохого коньяка. Ирвен - господин, но в то же время - господин, лишенный высокого титула. Для простого человека это приятно, а для лорда с его привилегиями - оскорбление. - Так вот, один ирвен сообщил что-то о женщине с крыльями. Вы говорите о маге? Или... об ангеле? - я выдержал паузу. Потому что если да - это серьезная неприятность. Очень серьезная...
- Она не была похожа на мага. Сияющая эрра с крыльями... - я перебил Пераля:
- Ее тело украшали узоры? В виде ростков, тянущихся к солнцу? Или любые другие? - видимо, мой голос дрогнул, потому что лорды и царь заинтересованно посмотрели на меня. Я изобразил каменное лицо и разжал побелевшие пальцы, сжимавшие стол.
- Да, были... Откуда вам это известно, ирвен? - я бы ответил, но лучше промолчать. Жанна зло смотрела на меня - я обещал ей ничего никому не рассказывать. Я вздохнул. Зачем заключил этот договор! Теперь не отвертишься! Мы с Жанной строили план... захвата мира. Все началось с того, что я раскусил ее. Узнал, что она ведьма. Началось все с обычной интрижки - мне скучно, Жанна надеялась на продвижение в должности... А потом мы поняли, что стоим друг друга. И можем друг другу помочь в наших честолюбивых замыслах. Пока будем помогать друг другу во всем, а потом... Потом разберемся. Такой недолговечный союз. Коалиция. Тайная. Пока все шло удачно, я притворялся спокойным и глупым красавчиком, влюбленным в Жанну, а она - такой же влюбленной, как кошка, дворцовой проституткой... Но мы оба знали, что и то, и это - неправда. Она - темная ведьма, я - честолюбивый хитрец. Но была еще Аена... и все то, что я не принял во внимание. Или принял, но сознательно выкинул из условий договора.
- Вам что-то известно о данной ситуации, ирвен? - не повышая голоса, спросил царь. Я покачал головой:
- Догадался, ваше величество. - Пераль хмыкнул. Он не поверил. Видимо в то, что я обладаю достаточными умственными способностями, чтобы догадаться. Ну пусть так считает, в конце концов, это - право каждого.
- Итак, что предпринять? Выслать отряд солдат на территорию княжества и подавить восстание? - поинтересовался Августин. Жанна кинула на меня игривый взгляд, отчего я вздрогнул. Что она задумала?
- Я предлагаю выслать отряд под командованием храброго ирвена Виктора. А я помогу ему. - Сказать, что я удивился, значило ничего не сказать. Что ж, если она считает, это нам поможет...
- Хм... Идея неплохая. А многоуважаемый ирвен справиться? - поинтересовался царь, поглядывая на меня. Я улыбнулся, но тут же подавил улыбку. Нет, тут надо по-другому. Я сжал челюсти, гордо поднял голову и встал, сжимая эфес шпаги, покоящейся в ножнах у моего бедра.
- Я рад сложить голову во имя вас и справедливости, ваше величество! - царь кивнул, удовлетворенный моим пылом.
- Что ж, решено. Молодой ирвен отправляется в поход в Девятое Княжество с отрядом в тридцать человек.
Я поперхнулся. Они что, избавиться от меня решили?! Тридцать? А может уж лучше сразу троих?
- Ваше вели...
- Вы сообщили о своем желании сложить голову во имя царя, вот ваше желание и исполняют, - противно хихикнул мне на ухо Пераль. Я сдержал ярость и ослепительно улыбнулся.
- Это честь для меня, государь. Когда выходим? - ответ меня просто убил:
- Завтра на рассвете. Действия надо предпринимать моментальные.
Что ж, я не против, конечно же! Зачем мне жизнь? Подумаешь, способность дышать, спать, есть, удовлетворять страсти... Естественно, это сарказм. Естественно...
Мрачное удовлетворение. Я точил меч, сидя прямо на разобранной постели, наслаждаясь прикосновениями шелкового белья. Дворцовый мальчишка предлагал почистить мое оружие, но я отказался. Меня успокаивали мерные движения, скрежет затачиваемого лезвия. Я хотел побыть наедине с собой. Совсем наедине, без Аены. Она и не вмешивалась. Видимо, понимала, что только совести мне сейчас не хватало. От меня решили избавиться. Видимо, что-то заподозрили... Но Жанна-то знала. И ничего не имела против. Значит, видит какую-то выгоду. Хорошо, если бы она еще и меня просветила! А то не слишком-то приятно чувствовать себя быком на забое или надоевшей игрушкой...
Дверь скрипнула. Жанна в шелковой ночной рубашке скользнула в мою спальню и присела на край кровати. Я невольно отодвинулся, не глядя ей в глаза. Не хочу поддаваться ее чарам...
- Расслабься, дорогуша, все устроено, - шепнула она, обнимая меня за шею. Я вздрогнул, чувствуя ее горячее дыхание на коже.
- Что устроено? Моя смерть? - я спросил ровным тоном, продолжая точить меч. Клинок уже сверкал, но я упрямо продолжал движения. Жанна противно хихикнула:
- Нет, милый, наша жизнь. То, о чем мы мечтали! Все подстроено - для них ты умрешь, а Девятое Княжество станет нашей автономией. Подробности потом... - и она, хихикнув, повалила меня на кровать. Я оттолкнул Жанну и встал с кровати. Мне было не до веселья. Что она устроила? Что, в конце концов, за бред?!
- С ума сошла?! Какое, к Хоггу, Девятое Княжество?! - Жанна усмехнулась:
- А вот такое, дорогуша. Самое что ни на есть девятое. Не переживай, все будет хорошо. Расслабься... - я кивнул, послушно откладывая шпагу. Будущее казалось мне зыбким и странным, но волнующим. Что-то ждет меня там, за горизонтом... Я вздохнул. Ложь, сплошная ложь. Возможно, там я смогу перестать лгать. Хотя смогу ли я жить без лжи? Я и сам теперь не знаю, где ложь, а где - истина...
Глава 2.
Огонь и вода.
Рассвет выдался бурный. Часов около пяти, когда небо еще казалось темным, солнце игриво забилось в шелковые шторы. Шторы пурпурные, и в моей нездоровой голове возникали нездоровые маниакальные ассоциации...
Жанна в роскошном пеньюаре уже сидела на стуле перед зеркалом и заплетала густые черные волосы в походную косу. Скорее почувствовав, чем увидев мое пробуждение, она бросила:
- Давай быстрее, нас уже ждут.
Я скинул ночную рубашку и пошлепал на балкон. Народу еще не было, и мой вид вряд ли кого-то напугает. Я смочил полотенце в очаровательном медном тазике, стоящем на том же балконе. Холодная мягкая ткань бодрила, я фыркнул, как морж, ежась от зимнего воздуха. Вгляделся в наливающееся утренним светом небо и сделал несколько упражнений, чтобы согреться. Спокойствие, вот что мне нужно. Или, хотя бы, видимость оного.
- Ты ведь жаждешь вырваться из дворца, малыш, не так ли?
- Пожалуй, - врать не имеет никакого смысла. Врать самому себе - судьба глупцов.
- Или мудрецов, которые поняли, что самое их существование - ложь.
- Но тогда они - глупцы. Разве это не твои слова?
- Быть может, малыш, быть может... Чего ты ждешь? Новой жизни? Свободы?
- И этого тоже... Ты сама все знаешь! Как ты думаешь, это опасно?
- Опаснее, чем сейчас, вряд ли будет. Давай, малыш, тебе пора!..
Я набросил шелковую рубашку, не самый парадный камзол и удобные брюки. Собрал непослушные волосы ремешком в короткий хвост и прикрепил ножны к поясу. Верная меч коснулся бедра, придавая уверенности. Жанна, в мужской рубашке, кожаных брюках и ботфортах умудрялась выглядеть соблазнительно и женственно. Поверх всего мы набросили шубы. Точнее, Жанна - очаровательную норковую шубку, а я теплый плащ на меху.
Я молча поймал ее взгляд, и мы вышли из моих покоев.
Наш отряд ждал на улице, снаряженный, готовый к бою. Горячие кони не могли усидеть под наездниками... Так сказал лорд Симеон, расплываясь в лживой улыбке. Открылись двери и нашим взорам предстали 'горячие воины'. Я бы засмеялся, но мне было не до смеха. Кони - жалкие клячи, больные, с желтыми зубами и гноящимися глазами. Кроме всего прочего, их было только шесть. Окончательно меня добили люди. Человек десять - явные преступники, измотанные исправительными работами и побоями, со шрамами на оскаленных физиономиях. Другие десять - неудачники. Толстые, худые, неуклюжие, косоглазые и сумасшедшие... Третий десяток обещал присоединиться посреди пути. Я хотел было сказать все, что думаю о царе, Перале и Симеоне в частности, но Жанна предостерегающе коснулась моих губ.
- Спасибо, лорд! Премного благодарен. Сожалею, что вам пришлось потратить время на выбор лучших солдат для моей скромной миссии, и все же... Передавайте привет Пералю! - источая мед, заявил я, тряся руку опешившего лорда. Жанна неодобрительно хмыкнула. Видимо, решила, что я перегибаю палку. Пусть думает, что хочет. Я лжец, но не подкаблучник.
Мы тронулись в путь. Снег скрипел под ногами, мороз щекотал нос и щипал щеки, но это было даже приятно - освежало и бодрило.
Трех лошадей, груженных провизией и оружием, вели под уздцы каторжники, как я их прозвал. На одной ехала Жанна, на другой - неимоверно дородный 'солдат', который не мог идти пешком из-за лишнего веса. На третьей - пожилой каторжник, видимо, недавно избитый - все его тело покрывали заживающие раны и язвы. Это я понял по его рукам и лицу, так как все остальное скрывалось под зимней одеждой. Я молча шел впереди, скрипя зубами. Вдруг моей руки коснулись. Я невольно отдернулся и брезгливо посмотрел на того, кто потревожил мой покой. Невысокий полный юноша с крупным носом, грустными, как будто падающими глазами и сумасшедшей улыбкой. Юноша мелодичным голосом спросил:
- Ирвен Виктор, куда мы держим путь? В страну смерти? - задан вопрос был спокойным тоном, с легкой улыбкой на полных губах. Я вздрогнул, преодолевая желание взвыть:
- О да, юный солдат, ирвен Виктор держит путь в страну смерти. Там он оставит кое-кого и продолжит путь, - шутка вышла неудачной. Юноша схватил меня за руку и почти простонал:
- О, ирвен, вы знаете выход из страны смерти! Расскажите, молю вас! - я не знал, смеяться мне или плакать. Или бояться. Я еду Хогг знает куда, с двадцатью сумасшедшими!
- Ирвен, я преклоняюсь перед вами! Вы - великий человек!
- Я знаю. А ты, собственно, кто?
- Теодуш, ирвен. Поэт, - что ж, это проясняло если не все, то хотя бы часть. Поэт, значит... А это интересно...
- Ты пишешь стихи? О любви?
- Нет, ирвен, о смерти. Я пишу о том, чего боюсь. И тогда начинаю меньше бояться, -интересная точка зрения. Говори о том, чего боишься, и перестанешь.
- А любви ты не боишься? - задумчиво спросил я. Мы шли уже не впереди всех, а в хвосте. Первой гарцевала на гнедой старой кобыле невозмутимая Жанна. Ее не трогал мороз, снег и сумасшедший юноша-поэт. Она упрямо гарцевала к своей цели. Я ее лица не видел, но был почти уверен, что губы плотно сжаты, а глаза сузились в две ядовитые щелки.
- А чего ее бояться? Любовь - это прекрасно... - мечтательно произнес поэт. Я хмыкнул:
- По мне, так бояться не стоит как раз таки смерти. Тебе уже все равно будет. А вот любовь делает больно, и еще как больно...
- Тогда это не любовь. Тогда это просто другая форма смерти, которая убивает медленно... - мудро вставила Аена. Я вздохнул, глядя в чистое зимнее небо. Оно было ясным, сияло ослепительное солнце, а снег сверкал... Я бессмертен и свободен... Но что-то мешало. Что-то внутри меня, что-то скользкое и тяжелое.
- Я не знаю. Я никогда не любил... - протянул юноша, ковыряя носком сапога снег. Снег жалобно скрипел, сверкая всеми цветами радуги.
- Я тоже.
Странно, не думал это говорить. Само вырвалось. Правда, горькая правда. Я пропустил удивленный взгляд Теодуша и ускорил шаг. Все-таки странная фраза для ирвена Виктора. Что-то я выхожу из образа...
Холодало. Жанна слезла с лошади, чтобы пройтись и согреться. Каторжники закурили что-то очень вонючее, явно не табак. Поэт прыгал зайчиком и пыхтел.
Я выдохнул пар изо рта, любуясь белой змейкой, растворившейся в воздухе, и подошел к поэту. Он мне понравился. Странный, но добрый. И без лжи. Я очень ценил в людях то, чего не хватает мне самому.
- Мерзнешь? - поэт кивнул, мелко стуча зубами. Его большой, похожий на грушу нос посинел.
- Угу. Ирвен, а зачем мы туда едем? - я замешкался. В принципе, меня не удивил бы и вопрос - куда мы едем? Эти люди явно не в курсе. Это пушечное мясо, те, кем так легко пожертвовали. Спрашивается, зачем? Подсыпали бы мне яду, раз уж так мешал... Они-то чем виноваты?
- Ты хочешь правду? - я удивился, услышав в ответ следующее:
- А что, бывает и неправда?
- Поэт, где ты жил? В мире духов? - раздраженно спросил я.
- Нет, зачем же. Я мыл полы во дворце. И писал стихи. Только это почему-то не нравилось царю и лордам. Они меня били. А тут вдруг такая честь - в поход, да еще с вами, ирвен Виктор... - я поперхнулся. Жалость затопила меня. Маленький сумасшедший юноша, оторванный от жизни, он был счастливее всех нас. Он верил людям и любил. Его детский страх перед неизведанным сочетался с безотчетной храбростью. Я не могу ему лгать. Хотя бы ему...
- Мы можем встретить смерть. А можем - удачу. Мы хотим построить свою страну. Страну мечты, где нет царя и лжи, где любовь и понимание... Может, построим. А может, умрем. Или - передумаем. Ты можешь уйти, поэт. Я не держу, - и я отвел взгляд от его щенячьих падающих глаз. В глазах застыло недоумение и надежда.
- Утопия... Главное, не разучись мечтать, ирвен! Конец - это когда в утопии идет дождь, - тихо сказал Теодуш и поковылял в начало нашего каравана, затерялся среди моих 'солдат'. Каторжники грубо захихикали, глядя на его утиную походку и блуждающий взгляд, а я замер. Снежная дорога искрилась на солнце, ноги гудели от усталости, а в голове звенели слова Теодуша. Безумный поэт, глупый и наивный... Но ведь он прав. Я тряхнул головой, пытаясь вытряхнуть навязчивые мысли. Опустился на корточки, зачерпнул снег и окунул лицо в ледяную кашицу. Кожу обожгло ледяным холодом, и я вздохнул свободно. Утопия... Что ж, пора вернуться в реальность.
Жанна взяла меня за руку и спросила, кивая на людей:
- Видишь, как царь тебя не любит. Ай-яй-яй, дорогуша, довел старичка до нервного срыва!
- Ты лучше скажи, когда мы придем, и что там увидим, - перебил я ее, любуясь заснеженными равнинами.
- Придем дней через пять, не раньше. А насчет того, что мы там встретим... Поле битвы. По моим расчетам, сейчас там произойдет первое столкновение сил Света и Тьмы. Первое, в котором замешаны люди. Если победит свет, твоя мечта об утопии может сбыться. Если тьма - моя мечта о государстве с тоталитарным режимом и матриархатом. Пока это только назревает, люди еще ничего не поняли, но это приближается. Нарастает, клокочет в самом сердце Девятого Княжества... Мы можем получить многое, если придем вовремя. Или мы придем раньше или позже, тогда нас просто убьет... Как получится. Это риск. Но риск только для нас - царь уверен, что это верная гибель.
Я задумался.
- А что это вообще за война? Объясни нормально! - Жанна хмыкнула.
- О, это великая война! Мы получаем власть над людьми, можем склонять их к свету или тьме... Мы - солдаты из армии Первородцев. Война идет давно, но только сейчас мы привлекаем людей. И только сейчас Первородцы могут проснуться и принять участие в этой битве...
Я посмотрел на темнеющее небо. Странная война, странные цели... Что ж, поневоле я ввязан в эту войну...
Ко мне подошел один из 'каторжников' и нервно кашлянул. Я подскочил на месте, но не подал виду, что испугался. Каторжник прокряхтел:
- Ирвен, есть прикурить? - я полез было в карман за огнивом, но меня опередила Жанна. Она сбросила замшевую перчатку, провела белой рукой над сигарой удивленного каторжника. Кончики ее тонких пальцев загорелись синеватым огнем. Пламя набирало силу, постепенно краснея. Скоро на ее руке плясал огонь, я видел усмешку в ее жгучих глазах и искаженное суеверным ужасом лицо каторжника. Огонь плавно отделился от руки Жанны и охватил сигару. Каторжник охнул, скрестив пальцы и отступая. Огонь, словно насмехаясь, плясал на кончике сигары.
- Хогг! - выругался каторжник, отгораживаясь от Жанны. Я почувствовал себя неловко - жалкое его. Что бы он ни совершил, но этот поход, да еще и Жанна...
- Я предлагаю мир - ты со своими дружками помогаете нам с ирвеном, а мы вас оберегаем. Или смерть... - огонь на Жанниных пальцах полыхнул и заструился каплями воды. Каторжник смотрел, завороженный, не в силах оторвать от Жанниной руки глаз. Видимо, думал, смогут ли помочь его друзья, если их позвать. Жанна хмыкнула, догадавшись:
- Да хоть войско призови! - она сжала руку в кулак, и сигара с тихим хлопком взорвалась в руках каторжника. Тот застонал и рухнул на колени.
- Как тебя зовут? - поинтересовалась Жанна, улыбнувшись мне глазами.
- Донг... - просипел каторжник, стеклянными глазами глядя на Жанну. Я испытал острый укол - Аена требовала моего вмешательства. Я понимал, что не прощу себе, но... Но тогда я наверняка стану еще одним рабом Жанны и мои мечты об утопии скроются в никуда... Лицо Донга стало жалким, каким-то безумно преданным, но искренней преданности не было - страх и вожделение. Он - раб. И я такой же, только зачем-то обманываю сам себя...
- Подожди! Он должен выбрать сам, ты не имеешь права!.. - вскрикнул я, хватая Жанну за рукав. Огонь полыхнул на ее пальцах, отразившись алыми язычками в глазах. Я отступил на шаг, но не сдавался. Она приблизила свои губы к моему лицу и прошипела:
- Он уже выбрал. Он ведь мог бы выбрать смерть, но выбрал рабство. Я его понимаю - такие рождены рабами. А ты заткнись и не лезь, куда не просят, дорогуша! Я ведь могу и передумать... - не сказать, чтобы я испугался этого 'передумать'. Но я люблю жизнь. Возможно, это трусость. Но я бы назвал это хитростью. Живая собака лучше мертвого льва...
Мы устроились на ночлег. Каторжники разожгли костер, расседлали лошадей и привязали их к редким, но высоким деревьям. Все было относительно спокойно, я начал дремать, как вдруг кто-то принялся усердно трясти меня за плечо. Я вскочил и отмахнулся, и только потом увидел испуганного Теодуша. В его щенячьих глазах плескался панический ужас и неведомое благоговение.
- Ну что там еще? - буркнул я. Безумно хотелось спать, тело удивленно вопрошало, не самоубийца ли я - так над ним издеваться.
- Я видел их... - невнятно произнес Теодуш, вцепляясь в мою руку. Я оглянулся - все, кроме Теодуша и трех часовых - двух каторжников и полного деда, спали беспробудным сном. Даже Жанна.
- Кого? Сны? - саркастически предположил я, но поэт яростно замотал головой, так, что я даже испугался, не сорвется ли она.
- Нет! Их! - я вздохнул, но, как оказалось, зря. Ответ добил меня окончательно:
- Чертей!
- Ко-ого?? - я чуть не упал, спасло только то, что я и так лежал. Теодуш энергично затороторил, отчаянно жестикулируя:
- Я пошел в лес... э... опорожнить мой мочевой пузырь, и встретил там их... С крыльями, высокие, в глазах - огонь, с хвостами... Они меня не заметили... От них веет смертью... - загадочно произнес поэт, заглядывая мне в лицо. Я зевнул. Черти, значит... Только их мне для полного счастья не хватало...
- Ирвен, что вы собираетесь делать? - донесся до меня встревоженный голос Теодуша. Я сладко потянулся и рявкнул:
- Спать!
- Вы серьезно, ирвен? Странно!
- Что странного, если человек, прошедший весь день пешком, хочет спать в два часа ночи?! - раздраженно произнес я, выговаривая чуть ли не по слогам. Поэт задумался. Видимо, решил, что раз с чертями не вышло, стоит рассказать байку про ангелов. Или про саму Смерть, чего уж мелочиться-то!
- Я их вижу! - вдруг завопил Теодуш, наваливаясь на меня. Я вскочил, понимая, что поспать не удастся. Вскочил с твердым намерением вправить сумасшедшему поэту мозги, или, за отсутствием оных, просто немного улучшить форму головы. И застыл в недоумении...
- Я... тоже их вижу... - прошептал я. Крылатые фигуры прорисовывались в стороне леса. В темноте, словно горящие угли, сияли татуировки у них на руках и лбах. Они нас тоже заметили, потому что в сантиметре от моего лица пронесся огненный сгусток и с тихим хлопком растворился, не коснувшись меня. Предупреждение. Я оглянулся на Жанну, но она спала. А часовые тупо смотрели в одну точку, будто ничего не происходит. Я собрался было закричать, но меня опередили - тихий вкрадчивый голос прошелестел:
- Они спят, ирвен. И ты их не разбудишь. Нам нужно поговорить с тобой.
- Может, с Жанной? - с надеждой спросил я.
- С тобой, ирвен, - из темноты вышел высокий мужчина. На лбу и запястьях горели алые татуировки. За его спиной ясно очерчивались другие фигуры. Теодуш, мелко дрожа, вцепился в мою руку. Я улыбнулся и холодно заметил:
- А вам не кажется, что для светской беседы день - более подходящее время суток? - мужчина оценил мою шутку. Почти белые губы растянулись в странной ухмылке, будто резиновой и жуткой.
- Для светской - да. А для допроса... - он не договорил, а я еще не понял. Мужчина пристально заглянул в мои глаза. Его глаза сперва напоминали пылающие угли. Чуть позже - прогоревший пепел. А еще позже - пустота, в которую я провалился, как в колодец... Сначала закружилась голова, а потом я ощутил, как сосущая боль пронзает меня. Я схватился за грудь, но болело не тело... Словно каленым железом... Боль была настолько сильной, а главное - необъяснимой, что я чуть не потерял сознание. Меня словно медленно жгли изнутри, поджаривали на вертеле... Я хотел оторвать взгляд, но не мог. Его глаза притягивали. В них было что-то, что манило, и в то же время - убивало. Медленно, постепенно, как убивает наркомана пахучая трава...
- Отдай то, что ты прячешь! Отдай! - прошипел он, размеренно, монотонно. Я попытался вздохнуть, но грудь болезненно сдавило, словно я глотнул битого стекла. Отдать... Почему-то я подумал об Аене. На миг боль ослабла, я зачерпнул ртом свежий морозный воздух.
- Держись, малыш! Выбирай смерть... Смерти нет, малыш, это последнее испытание. Вспомни вкус родниковой воды, запах свежескошенной травы, цвет рассветного неба... Ты сможешь жить без этого? Если да - тогда отдавай...
- Нет, лучше убей меня! - просипел я, падая на снег. И только упав, понял, что боли нет. Перед глазами больше не метались разноцветные мушки, я видел белый снег, черное небо и сияющие звезды. Губы странным образом растянулись в счастливой улыбке.
- Значит, не хочешь? Как хочешь. А ты мог бы стать счастливым! - с наигранной жалостью произнес мужчина. Фигуры у него за спиной шагнули ко мне, но он остановил их.
- Ты хочешь умереть? Легко! - я зажмурил глаза... И мне вдруг показалось, что все - сон. Странный, глупый, ненужный сон, аллегория, где смысл скрыт за семью печатями, а смерть - мираж. На самом деле реальны только высокое зимнее небо, холодный воздух и колкий снег под щекой...
Я больше не боялся. Наоборот, я чувствовал даже какое-то удовлетворение.
- Ты уверен, что это легко? - я встал в полный рост, высоко подняв подбородок. Демон удивленно смотрел на меня, отступая в тень. А потом вдруг как-то противно, по-девичьи, расхохотался и произнес:
- Значит, я не ошибся в тебе. Ты наш повелитель, Виктор.
Я замер, чувствуя холод и нереальность происходящего. Смех все еще шелестел, фигуры еще смутно прорисовывались в морозной дали, но это было миражом, следом, воображением...
Я обернулся - часовые начинали шевелиться, храпеть и вздыхать, словом - оживать. Раздалось тихое сопение Жанны. Я быстрым шагом подошел к ней и, схватив за плечо, грубо перевернул на спину. Жанна распахнула глаза, в них не было и тени испуга, только изумление.
- Ты... что... все это... значит?! - срывающимся голосом спросил я, вцепившись в ее плечо. Жанна поморщилась, видимо, я сделал ей больно.
- Знаешь, это впору спрашивать мне у тебя, дорогуша. Что с тобой?
- К Хоггу все это, слышишь?! К Хоггу!! Ты - Хоггово отродье, и я не хочу иметь с тобой ничего общего!! - я развернулся, чувствуя, что весь дрожу. Теодуш стоял неподалеку и смотрел на меня своими преданными глазами.
- Я хочу построить рай, а это невозможно, заключив союз со злом!
Было тихо, даже ветер пропал. Я стоял один посреди равнины и смотрел на свой небольшой отряд и на пылающие от ярости щеки Жанны. Я бросал вызов. Им всем, ледяным просторам, злу, царю и себе самому в конце концов...
- Я ухожу. Пойду один и сделаю то, что я считаю нужным. Прости, Жанна, но мы больше не союзники.
- Я знаю. Мы враги.
На белом фоне черный силуэт Жанны, утонченный и гордый, смотрелся как кинжал, воткнутый в тело земли... Убийственно красивая, притягивающая, разрушающая и лживая...
Как и моя жизнь...
Пора. Я выхватил из ножен меч и, повинуясь неясному зову, воткнул его в снег. Корочка наста с хрустом треснула, и меч вошел довольно глубоко. Я склонил на миг голову, следя за блеском лезвия... Но только на миг. Тут же я резко выхватил меч и вдел в ножны, гордо вскинув голову. И спокойно встретился с ненавидящим взглядом Жанны.
- Я убью тебя...
- Или я тебя. Но не сейчас. А когда придет время. Прощай, враг! Прощайте, все! Прощай, Теодуш...
Я повернулся и пошел, чувствуя, как в груди что-то поднимается. Что-то, незнакомое до этого момента. Какая-то могучая волна уверенности в том, что я поступаю правильно. И гордости. И свободы.
- Молодец, малыш. Я знала, что ты так поступишь...
- Я тоже знал, Аена. Знал...
За спиной раздались чьи-то поспешные шаги и кряхтение. Я вздохнул, хотел было разозлится, но с удивлением понял, что испытываю радость. Вплоть до того, что я обернулся и радостно воскликнул, хлопнув нового друга по спине:
- Я всегда знал, что ты пойдешь за мной! Я знал, Теодуш!..
Глава 3.
Живой Город.
Девятое Княжество разительно отличалось от всех остальных. Хотя бы тем, что являлось, по сути, автономией. Здесь был свой правитель, свой уклад жизни, заметно опережающий остальные княжества, и... своя беда. Беда страшная, ярмо на княжестве, отчего оно и стало автономией. Здесь был таинственный Живой Город. Город, который мог думать, меняться, чувствовать и убивать... И который держал в страхе всех жителей Девятого Княжества. Да, впрочем, и все Тридевятое Царство. С этого все и начиналось, сюда и был отправлен ирвен Виктор... Отправлен на верную неудачу.
Юный наследник престола наслаждался обществом девушек в старинной башне высокого замка. Эта башня была его секретом, его личным местом для свиданий. Каждый вечер он приводил сюда новую девушку и каждое утро просил ее сохранять это место в тайне. Как и их связь. Которая, впрочем, на этом и заканчивалась...
Но на этот раз девушка попалась неправильная. То ли слишком скромная, то ли слишком красивая... Юный Зак еще не разобрался. И решил на всякий случай проявить осторожность, чтобы не напугать девушку.
Вечерело. Закат опускался на Девятое Княжество, где было вечное лето. Благодаря странному Городу... Но Зака это только радовало. Лето - время романтичное. И, опять же, ночами не холодно.
Зефира старалась не касаться Зака, пока они поднимались на башню. Как дочь приближенной ко двору, она знала, зачем Зак водит девушек на башню, и сколько девушек там уже побывало. Она не хотела быть сотой, она хотела быть единственной. А для этого надо было дать гордому принцу понять, что она выше остальных. Это она и собиралась сделать, хотя сердце бешено стучало и кружилась голова. Зак хотел было приобнять ее, но Зефира выскользнула из-под его руки и кокетливо улыбнулась, сурово погрозила Заку пальцем. Принц неожиданно для себя понял, что ему нужна именно она и именно сейчас. А уж получать, что хочет, принц научился еще с детства. Вот только он не привык добиваться ...
- Вот, мы пришли. Красиво, правда? - поинтересовался Зак у девушки, когда они поднялись наверх башни. Зефира глянула вниз, на далекие поля, где-то огороженные невидимой чертой. За чертой начинался снег. А прямо под ними светился загадочный город. Он не показывал себя всем. И не показывал, когда не хотел этого. Но сейчас было видно самый его краешек. Гигантские валуны и струйки воды, стекающие с них... Видение было мимолетным, и тут же мигнувшая Зефира увидела обычные сады и башенки, украшенные закатными лучами. Это было красиво, но Зефиру захватило недавно увиденное. Она повернулась к Заку и спросила:
- Принц, ведь вам надо будет это сделать... Вы не боитесь? - Зак ощутил легкий укол ужаса, но это тотчас же прошло. Он был в самом романтичном месте Тридевятого Царства наедине с красавицей, и это целиком заполнило его неглубокий юношеский ум. Он придвинулся совсем близко к Зефире и косо глянул на бархатный диван в углу башни.
- К чему думать о плохом? И вообще, зови меня просто Зак, детка! Ну что, перейдем к делу? - принц явно забыл об осторожности и первоначальном плане: 'не спугнуть'.
- Нет! Я не сплю с первым встречным, будь он хоть сам принц! - твердо сказала Зефира, вырываясь из объятий юноши. Зак почувствовал себя так, будто ему дали пощечину. Он насильно прижал к себе девушку.
- Не бойся! Или я тебе не нравлюсь? Зачем тогда пошла со мной? - Зефира почувствовала, что сердце вот-вот выскочит из груди. Ей стало отчего-то больно и обидно. Она рванулась и залепила принцу пощечину. А потом ответила дрожащим голосом:
- Я не хочу быть одной из тысячи. Потому что я люблю тебя, хоть ты и идиот. Я одна из этой тысячи понимаю, какой ты никчемный и надутый, но я одна из тысячи люблю тебя. Можешь развлекаться, но рано или поздно тебе придется пройти через Него. И тогда будет поздно что-либо менять... - Зефира неожиданно для себя всхлипнула и бросилась вон из башни. Она быстро бежала по витиеватой лестнице, всхлипывая и сжимая до боли кулаки, пытаясь прогнать из памяти смазливое, но такое родное лицо принца...
Зефира хотела бежать домой, но вспомнила, что мать на работе. Во дворце. В том же, где и башня, поэтому ей будет намного ближе. Зефира попетляла по коридорам, пробежала на цыпочках знакомый до боли коридор, где все они учились, включая и Зака, и многочисленных девушек...
Вот, наконец, знакомая дверь. Зефира, не стучась, распахнула дверь маминого кабинета и тут же упала в объятия высокой красивой женщины с длинными светлыми волосами. Женщина мягко улыбнулась и погладила дочь по голове. Зефира была лишь немного ниже матери и безумно на нее похожа. Обе они были с длинными светлыми волосами, высокими лбами, большими серыми глазами и нежной, светлой кожей.
Пелагея, так звали мать Зефиры, усадила рыдающую девушку на стул и пошла наливать воды. Через несколько минут мать и дочь уже сидели, обнявшись, и Зефирины зубы отстукивали замысловатую трель по граненому боку стакана.
- Мам... Я люблю его, понимаешь?.. Ты была там? Он ведь сможет пройти, да? - Пелагея вздохнула.
- Сегодня не была. А до этого я только до первой гряды доходила... Это странно, Фи. Странно, но не страшно. Если все будет так и дальше, то он справится. Ну что ты плачешь, Фи? - девушка вздрогнула и заглотнула залпом ледяную воду.
- Он... он такой идиот! А я его люблю... Зачем, мам?
Пелагея не ответила. Она встала, задвинула штору и взяла со стола ключ.
- Пошли со мной. Далеко мы не пройдем, но, возможно, тебя это успокоит.
- В... Живой Город?.. - Зефира вздрогнула и замерла, слезы разом высохли. Она испытала одновременно жаркое волнение, любопытство и ужас. Живой Город... Ее мать ходит туда каждую неделю, как поверенная Зака. Как его гувернантка... На самом деле она куда больше. Она его вторая мать. И она пыталась пройти хоть до второй Гряды Живого Города. Ведь в будущем Заку придется пройти сквозь него. Пройти, поменять реальность вокруг, раскрыть древнюю тайну и совершить древнее, кажущееся самому Заку бессмысленным, пророчество. Но Пелагея, проникшая уже на первую гряду, начинала понимать суть пророчества. Этот Город куда больше, чем просто лабиринт для проверки царской крови в очередном отпрыске... В нем скрыт целый мир... Скрыто больше, чем мы можем себе представить. И это Пелагею притягивало и пугало. И что-то говорило, что сегодня они пройдут очень много. Дальше, чем дозволено...
Зефира шла рядом с матерью, такой уверенной и какой-то не от мира сего... Ее жгло любопытство и благоговейный страх. Врата в Живой Город... Она даже и не представляла, как они выглядят. Работа матери казалась ей чем-то сверхъестественным, священным, недоступным для сознания простой смертной. Мать ассоциировалась у нее чуть ли не с божеством.
- Мы пришли, - прошелестел над ухом голос Пелагеи. Зефира вздрогнула, разглядывая ворота. Тяжелые, какие-то старинные, словно из другого мира... Она подошла к воротам, прижалась зачем-то щекой к шершавой, пахнущей чем-то неизмеримо древним двери. Дверь была теплой и даже словно пульсировала... Фи прижалась к ней всем телом, слушая ритм ее пульсаций - хаотичный, без закономерности, но почему-то чувствовалось - это и есть ее порядок. Фи слушала, внимала, и вдруг поняла - ее сердце забилось в такт с пульсацией двери - раз, два, раз, раз... Она была дверью, и одновременно - собой...
А потом ей пришлось набрать полные легкие воздуха и шагнуть. И понять, что она либо сошла с ума, либо сошел с ума весь окружающий мир... Здесь все было совсем другое - воздух какой-то густой, влажный и словно живой. Видела она только на расстоянии двух шагов, дальше все скрывала изменчивая пелена тумана. Зефира вздрогнула, чувствуя, как в каждую клеточку ее тела впитывается Город. Девушка посмотрела на мать, ожидая поддержки. Пелагея стояла неприступная, сосредоточенная. Кожа бледнее обычного, взгляд немного затуманенный. Отозвавшись на прикосновение дочери, Пелагея очнулась и прошептала:
- Не бойся. Просто иди за мной, - Фи кивнула.
Они прошли совсем немного. Вокруг них творилось что-то необычное - гигантские скалы, поросшие странной травой, пар, поднимающийся из ниоткуда, туман и запах тропиков. Зефира уперлась в валуны и замерла. Дальше пути не было - валуны загораживали дорогу. Теплые, влажные и дышащие совершенством форм и мудростью. Зефира прикоснулась рукой к теплому камню и замерла.
- Это первая гряда. Дальше я пройти не могу, - сказала Пелагея, глядя куда-то мимо дочери.
Фи вдруг почувствовала, что земля под ногами тоже живая. Она дышит и шепчет что-то недоступное им, простым смертным... Рука Фи скользнула по камню, пока не уперлась в маленькое углубление. Оно тоже было идеальной формы, такое же странное и совершенное. Зефира огляделась в поисках предмета. Она точно знала, что он в форме скрипичного ключа, точно знала, что он похож по цвету на золото с вставленным изумрудом. И точно, что-то сверкнуло в траве. Если это можно назвать травой - странное растение, живое, как и все здесь... Зефира взяла ключ, чувствуя, как невиданный доселе материал обжигает пальцы. Морщась, она аккуратно вставила ключ в отверстие, слыша странный шепот, исходящий от ключа и камня. Она замерла у камня, завороженная. Пелагея поняла раньше - она схватила дочь за руку и потащила ее вверх, по валунам. Они поднялись довольно высоко, цепляясь за гладкие выступы и скользя на камнях. Площадка, на которой они остановились, оказалась довольно широкой. Фи прислушалась - ей казалось, что и воздух, и валуны, и вообще все перешептывается и вибрирует. Пелагея прижала палец к губам, призывая молчать. Зефира широко распахнула глаза, чувствуя, что все вокруг дрожит. Вдруг прямо из камня полилась вода. Сначала тонкая струйка, а потом... Потом Фи поняла, что скала огромна, а они сидят на крошечной площадке. Воды лились у них над головами, шумели каскады водопадов... А через секунду Фи поняла, что вокруг много похожих скал, обрамляющий бассейн. В этот бассейн и стекались все воды гигантских водопадов. От воды веяло тропическим воздухом и необъяснимой вечностью Истинной вечностью, такой первородной, что бросало в дрожь.
Из бассейна вода вытекала тонкими струйками и образовывала странный узор, который растекался по зеленому газону, раскинувшемуся там, за грядой... И Фи, и Пелагея, сидели, прижавшись к камням и смотрели на величественные воды и образовывающиеся узоры. И на открывающуюся вторую гряду...
- Эти воды... Когда они закончатся? - тихо спросила Фи, чувствуя, что ее бьет дрожь. Она ощущала, что вторглась куда-то не туда, куда дозволено попасть лишь Создателю. Все это первично и изначально...
- Вначале было слово... - в трансе прошептала Пелагея, невидящим взглядом проникая сквозь толщу воды.
- Мам... Так когда? - повторила вопрос Фи, вцепляясь в руку матери.
- Никогда. Они вечны, - так же тихо ответила Пелагея, беря руку дочери в свою.
- Пошли, - тихо сказала она, помогая Фи слезть с площадки. Они пошли вдоль узорчатого ручейка, а за спиной шумели гигантские водопады. Такой высоты Фи никогда не видела... Таких гор попросту не существовало.
Зеленая поляна скоро закончилась, и Фи увидела гряду скал, через которую пролегал обрыв. Зефира заглянула вниз и почувствовала, что падает в пропасть. Это была настоящая бездна - такая же первородная и истинная, как и воды, и камни, и весь этот мир... По другую сторону пропасти горели болотные огни, заманчивые и пугающие. Пелагея сделала неуловимое движение рукой, и берега задвигались, повинуясь ее мысли. С громким стуком между берегами пролег гигантский мост. Фи смотрела широко раскрытыми глазами, чувствуя одновременно ужас, благоговение и восхищение.
Пелагея стояла, сосредоточенная, бледная и высокая. Хрупкая женская фигурка, почти слившаяся с этим миром. А Фи чувствовала себя картонной куклой, оказавшейся в трехмерном мире людей. Это было непостижимо и... пугающе.
- Пошли.
Фи кивнула и взяла предложенную руку матери. Рука была теплой и пульсирующей, и на какой-то миг Зефире показалось, что эта рука тоже относится к этому миру.
Оказавшись в обычном мире, Зефира жадно заглотнула ртом обычного воздуха, зарылась руками в обычную траву. Она вся дрожала, зубы стучали. Всю дорогу до дворца мать и дочь шли молча. Поднимаясь уже по лестнице, Зефира прошептала:
- Он не пройдет, мам... Никто не пройдет! И это страшно... Это значит очень многое... Они все ничего не понимают, мам! Никто! И король, и Зак, и даже сам Царь Тридевятого Царства!
Пелагея кивнула и прижала к себе Фи, погладив ее по голове. В последнее время она часто так делала. Фи казалась ей бесконечно маленькой и беззащитной по сравнению с Живым Городом и вечностью, с которой она соприкоснулась. Пелагея с отрешенной грустью заметила, что стала и сама причастна к этой первичной пугающей вечности. И бесконечно оторвалась от этого мира, дочери, Зака и многих других.
Вечер был жутким и тихим. Ночь легла на Девяток Княжество тяжело, пластами опускаясь на шпили башен и словно придавливая вниз. А потом окутала все свинцовым облаком, так, что даже звезд не было видно. Фи поднялась в кабинет матери, чувствуя что-то очень нехорошее, отчего сосало под ложечкой. В кабинете было темно. Сердце ухнуло и застучало вдвое сильнее. Она сделала шаг в темную комнату и наткнулась на бледную фигуру матери в плаще с капюшоном. Она прижала палец к губам и протянула Зефире белый листочек. В сумраке девушка с трудом разобрала кривой почерк. А когда разобрала, уронила клочок бумаги и почувствовала, что вот-вот упадет в обморок.
'Сожалеем, но всеми нами любимая Пелагея погибла в ходе исполнения секретного задания на службу принцу Заку, Тридевятому Царству и Царю'
- Мам... Что это значит? - тихо спросила Фи, чувствуя, что губы перестали ее слушаться. Пелагея прошептала:
- Король узнал, что мы прошли слишком далеко. Он не понимает. Он думает, что там скрыта власть, а я хочу отнять ее у Зака... Он приказал арестовать меня, а чтобы никто не узнал, сообщит всем вот это. Но я должна быть там! Зак не пройдет! И я не пройду до конца... Только часть пути. Но у меня все равно не осталось выбора, я уже не здешняя...
Чувствуя, что все происходящее похоже на бред в жару, Фи побежала по лестнице, шаги гулко отдавались эхом от стен. Она стучала в комнаты, где жили дети богатых и приближенных к королю людей, стучала и истерически кричала, что ее мать хотят забрать. Пелагею любили, и Фи слушали. Скоро дрожащая девушка с закушенной до крови губой и безумным взглядом собрала большую толпу. Вместе они ворвались в башню, где застали Зака, страстно целующегося с какой-то девушкой. Зефиру словно огнем обожгло, а Зак тут же отпрянул от красотки, почувствовав вдруг страх и непреодолимое желание, чтобы на месте этой девушки оказалась другая, с горящими глазами и закушенной губой. Все наперебой принялись объяснять Заку и девушке, что всеми любимую Пелагею хотят арестовать. Зак слушал и не слышал. Он смотрел в глаза Фи и тонул в них. А Фи еле сдерживала рыдание и истерику. Когда Зак сделал шаг к ней, она пошатнулась и осела на холодный пол башни. Юноша сел рядом и прижал к себе рыдающую Фи. Толпа притихла, хотя продолжала в полголоса обсуждать план спасения Пелагеи.
- Зак, ты дурак! Это страшно... Очень! Я видела это! Видела! Ты даже не представляешь, что это такое! Ты не пройдешь, Зак, никто не пройдет! - вскричала она, рыдая и обнимая Зака. Она зарылась лицом в его кудрявые волосы и вдохнула их запах. 'Дурак... напыщенный индюк... как же я люблю тебя!'.
Заку передался ужас Фи, и он крепче сжал ее в объятиях.
- Ну ничего, все хорошо... - глупо промямлил он, понимая, что сказать нечего.
Во дворце стояла паника. Темная ночь отражалась в полыхающих ужасом глазах людей, король сидел, запершись в своей комнате, чувствуя, что все, к чему он привык, рушиться...
Бунт удался, и вот уже Пелагея проникла в Город. Он принял ее, и теперь Зефира и Зак, обнявшись, смотрели на светящийся в темноте силуэт, петляющий по странному зеленому полю, окруженному бассейном.
- Я поняла... Только лучше бы я этого не понимала! Все намного больше, глубже и дальше, чем мы представляли, Зак.
- Знаешь, я тоже это понял. Когда увидел тебя... - тихо произнес Зак, касаясь руки Зефиры. Город очерчивался мерцающим силуэтом под окнами башни. Веяло холодом и завораживающей туманной сыростью ночи.
- Глупый маленький Зак... - прошептала Зефира, прижимаясь к Заку и согреваясь теплом его тела.
Глава 4.
Конец пути, начало жизни...
Теодуш оказался просто незаменим как попутчик. Его рассказы, доверчивость и искренняя преданность поднимали мне настроение и боевой дух. Даже несмотря на то, что шли мы в окруженное ореолом беды Девятое Княжество, где нас встретит подчиненный Жанне отряд каторжников, странные полулюди с крыльями и еще неизвестно кто... Но Теодуш каким-то образом заставил меня поверить в себя. Видимо, потому что он сам верил в меня безгранично, ну и что мне оставалось? Хотя я-то всегда в себя верил...
- Ирвен, нам еще далеко? - я вздохнул. Мы шли вторые сутки, еда заканчивалась, холод не прекращался, ноги вязли в густом снегу, пейзажи уже не радовали. Я хотел злиться, но не получалось. С Теодушем мне было легко и хорошо.
- Не знаю, поэт... Не знаю. Возможно, мы заблудились. Не буду врать, - произнес я. Он ждет правду, вот я и озвучиваю ее. Горькую правду. Теодуш посмотрел на меня слезящимися от мороза глазами. Я выдержал его взгляд и промолчал. Что ж, хорошему командиру, такому как я, можно и довериться. За него можно и умереть. И мне это на руку... Вот только я не хочу, чтобы за меня умирали.
- Подождите, ирвен Виктор, я что-то вижу! Смотрите! Это она... Страна смерти... - прошептал Теодуш, вцепляясь в мой рукав. Я хрипло рассмеялся - мне было не до шуток. Если еще этот поэт совсем с ума сойдет... Но он опять оказался прав. Впереди неожиданно кончался снег. Совсем. Просто черта - и снега нет. Зеленая трава, теплый ветер, башни замков... Там, за чертой. Мне показалось, что я сплю. Или брежу. Девятое Княжество... Странное место. Очень странное. Но не до такой же степени! Мне ничего не говорили о том, что там вечное лето... Хотя мне много о чем не говорили. Меня ведь отправили на верную смерть. А я продолжаю туда идти, как упрямый баран. Зачем, спрашивается? И, тем не менее, отступать уже поздно. Я изобразил на лице радостное и гордое выражение, благодарение годам жизни при дворе. Теодуш, увидев это мое выражение, радостно засиял. Видимо, предвкушал снисхождение в страну Смерти следом за любимым ирвеном. Мне бы его наивность!..
- Идем? - я кивнул, покрепче сжав рукоять меча. Замерзшая рукоять постепенно отогревалась в моих пальцах, прибавляя мне уверенности.
- Аена... Что нас там ждет?
- Жанна рассказывала тебе. Забыл? Только теперь все еще усложнилось. Если победит Тьма - смерть. Придем раньше или позже - тоже смерть. Победит Свет - выбор за тобой. Как видишь, вариантов немного, малыш.
- Ты как будто не одобряешь мой выбор! Разве ты не хотела, чтобы я ушел? - удивился я, пытаясь уловить иронию в нотках Аены. Ее не было, и это меня пугало и дезориентировало.
- Хотела. Только ты ведь не изменился. Все так же думаешь о своей выгоде. А может, это пока и к лучшему. Поможет тебе выжить. Ты молодец, малыш!
- Я все-таки не могу тебя понять. Чего ты от меня хочешь?
- Я же сказала, ты молодец! Иди вперед и не бойся. А там уж как получится...
- Мне это не нравится! - воспротивился я, впервые испытывая злость на моего духа. И жалость, что я не могу посмотреть в ее глаза, накричать на нее, понять что-то по жестам...
- Не трать время впустую, малыш. Просто иди. Там ты все поймешь... - загадочно шепнула она, умолкая. Я скосил глаза на Теодуша, тот смотрел вперед, на чудесную черту. Что ж, не выдавать свои мысли я научился очень хорошо. Только иногда хочется, чтобы был кто-то, кроме Аены, кто может их понимать. Тогда была Жанна... А теперь я одинок. И неуверен. И я опять лгу...
Я занес ногу, чувствуя, что непременно должен переступить. С той стороны веяло теплом, даже жаром. Кожа рук и лица, отмороженная за дни пути, болела от теплого ветра, овевающего ее. Я перешел границу, втянув ноздрями запах лета. Долгожданного жаркого лета, такого сюрреалистичного после долгого пути по морозу. Теодуш был настроен позитивнее. Он вбежал в Девятое Княжество, смеясь и впитывая зрачками и каждой клеточкой тепло и свет.