Я никогда раньше не встречал подобных глаз. В этом зелёном море находилось сразу так много, что понять всё не представлялось возможным, а на отдельные части растащить - тем более. И всё же именно это заставило пойти, нет, утянуло за собой в одиннадцать вечера, уставшего после работы, зимой, в самую настоящую неизвестность. Моя неизвестность имела зелёные глаза, чёрные, как смоль, волосы и незабываемую улыбку с лёгким налётом грусти. Когда мы подошли к её дому, я ни секунды не сомневался, что поступаю правильно. Она нашла ключ от домофона в своей сумочке, и сигнал открывшейся двери разрезал ночную тишину. Вздрогнув, я было отступил назад, но она, полуобернувшись, вновь улыбнулась мне. Приглушив в себе последний рассудок, я поспешил за ней. Лифт, медленно и со скрипом, доставил нас на восьмой этаж. За всё время подьёма, я не смог оторвать глаз от одного непослушного локона, словно уснувшего на её шее. Небольшая квартирка могла гордиться своей хозяйкой. Немного мебели стояли именно там, где им, наверное, хотелось бы стоять. Небольшой беспорядок говорил лишь о существовании человека, отсутствие беспорядка всегда вызывало во мне чувство торжественной праздности, чуждое жизни. В центре единственной комнаты выделялось большое окно с широким подоконником. С минуту я не мог оторвать глаз от вида ночного города, под одиноким полумесяцем. Лунный свет нежно обнимал пятиэтажки, во многих окнах которых ещё теплился мягкий свет. Припозднившиеся прохожие спешили к своим семьям, чтобы сбросить напряжение дня и побыть с родными. Всегда боялся родных. Те люди, что с тобой с самого рождения, но так и не научились тебя понимать. Она принесла две кружки чая. Я благодарно взял одну, и мы уселись прямо на подоконник. Тепло, обжигая губы, стекало куда-то в обход сердца. Свет мы не зажигали. Её волосы блестели в лунном свете. Странно, но говорить совсем не хотелось. Под окном, бешено сигналя, промчалась скорая. "Как скоротечна жизнь" - прошептал я. Она медленно подняла на меня глаза и опять улыбнулась своей "грустящей" улыбкой. После чего изящно потянулась, спрыгнула с подоконника и, с кошачьей грацией, подошла к столу. Зажгла настольную лампу, и я увидел, что стол завален рисунками, различными кистями, красками и карандашами. Она просто смела всё на пол. Оставив лишь чистый лист и восковые мелки, она полностью погрузилась в работу. Меня всегда завораживала увлечённость. Но это было её воплощение. Наблюдая, как она поправляет чёлку, закусывает нижнюю губу, шумно вздыхает и теребит воротник футболки, я подвергался приливам самых разных чувств, как море во время прилива. Кажется, мимо пролетали столетия, или секунды, что не имело значения. Лишь те штришки, что оставляли что-то на бумаге, существовали в этом мире. Её мире. Вдруг страх забрался мне в душу. Тысячи вопросов пчелиным роем ворвались мне в голову. Она, словно почувствовав или же просто закончив, подняла на меня свой неповторимый взгляд и поманила пальчиком к себе. Подойдя, я посмотрел на рисунок. Его, несомненно, можно было назвать картиной. На картине было изображено окно. Как и сегодня, за окном светил месяц. Нежный свет обволакивал двух, сидящих на подоконнике кошек. Чёрная с белым сердечком на груди и странным плетёным ошейником смотрела с вызовом и некой игривостью на чисто-серого кота, глядящего на город. Сердце застучало в боевой барабан. Она приоткрыла рот, намереваясь что-то сказать, но передумала. Мир замер в ожидании. И, вдруг, она выхватила лист и порвала его. После чего села на свой дурацкий подоконник, обняла колени руками и уткнулась взглядом в полумесяц. Я сделал шаг вперёд, но она так серьёзно на меня посмотрела, что мне стало совсем не по себе. Уже у двери я спросил: "Я завтра приду?". А может я утверждал...
"Завтра" я пришёл. Вечером. Долго стучал. Вышла соседка. Рассказала о ней: "Сирота, немая, очень добрая и ответственная была. Сегодня позвонили с её работы, попросили зайти. А она в петле висит, улыбается". Дальше я не слушал. Вроде кричал, с кем-то дрался, повредил руку. После всё как в тумане...
Она пришла, как всегда, неслышно. Ткнулась мордочкой в мою грудь, а после слизнула последнюю капельку крови с моей лапы. Последняя боль скользнула в сознании и растворилась. Я ещё никогда не был так счастлив...