Шкондини-Дуюновский Аристах Владиленович : другие произведения.

Ицик Мангер

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Ицик Мангер
  
  Валерий Дымшиц
  
  Трудно сказать, кто из еврейских поэтов был самым великим, да и не за чем устраивать такие соревнования. Но зато мы точно знаем, кто из них был и остается самым любимым. Это Ицик Мангер, десятки стихотворений которого стали народными песнями.
  
  Ицик Мангер родился в 1902 году в Коломее (Восточная Галиция, современное украинское название Коломыя), но его детство прошло в Черновицах (современные Чернов­цы).
  
  Черновицы – щегольская «маленькая Вена», зажатая в глухом восточноевропейском углу между гуцульскими Карпатами, молдаванскими степями и галицийскими нивами, – была не только столицей австрийской Буковины, но и одной из литературных столиц Европы. Черновицкие евреи, по крайней мере образованные, говорили не на идише, а на немецком. Из Черновиц вышла целая плеяда первоклассных поэтов, писавших на немецком языке. В то же время в окрестных буковинских и галицийских местечках и селах евреи продолжали говорить на идише.
  
  Мангер родился в семье портного, его дед был деревенским извозчиком. Но сам будущий поэт учился в черновицкой «Кайзергимназиум» и рос человеком высокой немецкой, точнее, австрийской культуры.
  
  И все-таки Мангер выбрал идиш. Сказалось и то, что дома говорили на идише, и поездки на лето к дедушке в галицийскую деревню Стопчет. Но главную роль сыграло то, что в 1915 году семья Мангера переехала в Румынию, в Яссы, город, в котором было много вина, румынских и цыганских песен и сочного молдавского идиша.
  
  Мангер начинает публиковаться в еврейских журналах Румынии, выпускает первую книгу стихов в Бухаресте. Но Румыния – периферия еврейского литературного мира, и в 1929 году молодой поэт переезжает в Польшу, в Варшаву, столицу еврейской литературной жизни.
  
  До 1938 года Мангер живет в Варшаве. Это его лучшие творческие годы. Именно в Польше он написал самые восхитительные свои баллады. В Варшаве Мангер много и успешно работает, в том числе для театра и кино, создает несколько сборников стихов и прозы, среди них – одну из вершин своего творчества, «Хумеш-лидер» («Песни Пяти­книжия»). В 1938 году он уезжает в Париж и там пишет свое главное прозаическое произведение – бурлескный роман «Удивительное жизнеописание Шмуэл-Абы Аберво (Книга рая)». Вторая мировая война застала поэта в Париже. Во время войны Мангер жил в Лондоне, в пятидесятых-шестидесятых годах – в Нью-Йорке.
  
  В поздние годы Мангер все больше обращается к строгим формам: в частности, он создает цикл замечательных сонетов. И все-таки «Золотая пава скрылась вдали, / Улетела искать вчерашние дни». В 1946 году Мангер выступал на открытии памятника героям восстания в Варшавском гетто вместе с Юлианом Тувимом и Авраамом Шлёнским. Над руинами Варшавы Мангер прочитал по-русски пушкинские строки: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный, / К нему не зарастет народная тропа», а потом сказал: «Раньше народ приходил на могилу своего поэта, а теперь поэты приходят на могилу своего народа». Ему, как и другим еврейским поэтам, не для кого стало писать.
  
  Поэт пережил не только своих читателей, но и свою семью, которая сгорела в пламени Катастрофы. Незадолго до смерти Ицик Мангер переехал в Израиль, где и умер в 1969 году. Имя Ицика Мангера носит израильская литературная премия, вручаемая писателям, пишущим на идише.
  
  Ицик Мангер был последним романтическим поэтом Европы. Свой итоговый сборник он назвал «Песня и баллада». Ему, наследнику Тракля, Гофмансталя и Верлена, удалось – быть может, в последний раз – вернуть лирическую традицию к ее фольклорным корням.
  
  
  
  Давайте споем…
  
  
  
  Давайте споем без затей, как всегда,
  
  О том, с чем не вынесет сердце разлуки:
  
  О нищих, что в поле клянут холода,
  
  О мамах, что греют над пламенем руки.
  
  
  
  О бедных невестах, не спящих в ночи,
  
  И каждая ждет, что покажется ей
  
  В зеркале, в отраженьи свечи,
  
  Милый, что посмеялся над ней.
  
  
  
  О цыганках, которым туз и валет
  
  Помогают выдурить пятак
  
  У брошенных жен, что клянут белый свет
  
  И, кутаясь в шаль, уходят во мрак.
  
  
  
  О служанках, что трудятся день-деньской,
  
  И каждая ночью в подушку плачет,
  
  И солдатика каждая ждет с тоской,
  
  И лучший кусок для солдатика прячет.
  
  
  
  Давайте споем без затей, как всегда,
  
  О том, с чем не вынесет сердце разлуки:
  
  О мамах, что в поле клянут холода,
  
  О нищих, что греют над пламенем руки.
  
  
  
  О девушках, что младенцев своих
  
  В летних сумерках тащат, дрожа,
  
  К чужим дверям, боясь, как бы их
  
  В полицию не отвели сторожа.
  
  
  
  О шарманках, чей тяжкий скрип
  
  В бедных дворах по пятницам слышен,
  
  О ворах, что попались на краже белья,
  
  И должны теперь удирать по крышам.
  
  
  
  О старьевщиках, роющихся везде
  
  В надежде, что счастье им улыбнется,
  
  О поэте, что неверной звезде
  
  Верит напрасно, пока не свихнется.
  
  
  
  Давайте споем без затей, как всегда,
  
  О том, с чем не вынесет сердце разлуки:
  
  О стариках, что клянут холода,
  
  О детях, что греют над пламенем руки.
  
  Перевод Валерия Дымшица
  
  
  
  Песня о золотой паве
  
  
  
  Маргарет
  
  
  
  Наша пава златая улетела чуть свет
  
  На восток, поискать там «те дни, что уж
  
   нет».
  
  Тра-ли, тра-ля.
  
  Все летит и летит, и в нагорной стране
  
  Повстречался ей турок-старик на коне.
  
  Говорит ему пава: «Ты дай мне ответ:
  
  Где они скрылись, те дни, что уж нет?»
  
  
  
  Турок наморщил лоб и сказал:
  
  «Дни, что уж нет? Не видал, не слыхал».
  
  «Геть!» – И умчался за перевал.
  
  Хохот средь гор зазвенел: «О-па-па,
  
  Золото-птица, а вишь как глупа!»
  
  
  
  Наша пава златая улетела чуть свет
  
  На север, все ищет «те дни, что уж нет».
  
  Тра-ли, тра-ля.
  
  Видит – рыбак у соленых у вод
  
  Невод латает и песню поет.
  
  Спит в той песне дитя, торф пылает
  
  в печи
  
  И рыбачка прядет свою пряжу в ночи.
  
  Говорит ему пава: «Ты дай мне ответ:
  
  Где они скрылись, те дни, что уж нет?»
  
  
  
  Лоб свой наморщил рыбак и сказал:
  
  «Дни, что уж нет? Не видал, не слыхал».
  
  И песню закончил: «Тирлим-па-па-па,
  
  Золото-птица, а вишь как глупа!»
  
  
  
  Наша пава златая улетела чуть свет
  
  К югу, все ищет «те дни, что уж нет»
  
  Тра-ли, тра-ля.
  
  У соломенным золотом крытой лачуги
  
  Негра она повстречала на юге.
  
  Говорит ему пава: «Ты дай мне ответ:
  
  Где они скрылись, те дни, что уж нет?»
  
  
  
  Негр осклабил белые зубы
  
  И улыбнулся вовсе не грубо.
  
  Но не ответил, фыркнул лишь: «Ф-фа!»
  
  Золото-птица, а вишь как глупа!
  
  
  
  Наша пава златая улетела чуть свет
  
  К западу, ищет «те дни, что уж нет».
  
  Тра-ли, тра-ля.
  
  Видит – у придорожной могилы
  
  Женщина в черном колени склонила.
  
  Пава молчит, и без слов ей все ясно:
  
  Женщина в черном, от боли безгласна,
  
  Что у могилы встречает рассвет –
  
  Это вдова «тех дней, что уж нет».
  
  Перевод Александры Глебовской
  
  
  
  Баллада
  о старом гайдуке
  
  
  
  Мчится гайдук на коне вороном –
  
  Вихрь, вихрь в поле ночном.
  
  
  
  Ружье за спиной, по ветру власы,
  
  За ним – деревни, тени и псы.
  
  
  
  Голубю страшно в гнезде ночевать –
  
  Мчится старый гайдук убивать.
  
  
  
  Только откуда на шляхе лучи
  
  Бьют в лицо и слепят в ночи?
  
  
  
  Это луна тени черные пьет,
  
  Свет свой серебряный в полночи льет.
  
  
  
  Черной овце, чтоб спала до утра,
  
  Грудью своей дает серебра.
  
  
  
  Старый гайдук вскинул ружье.
  
  Выстрел в луну – и из горла ее
  
  
  
  Струйкою кровь вытекает; красна,
  
  Рухнув на лес, повисает луна.
  
  
  
  Мчится гайдук на коне вороном –
  
  Вихрь, вихрь в поле ночном.
  
  
  
  Ружье за спиной, по ветру власы,
  
  За ним – деревни, тени и псы.
  
  Перевод Сергея Степанова
  
  
  
  На дороге дерево
  
  
  
  На дороге дерево
  
  Замели метели.
  
  Снялись птицы с дерева
  
  Да и улетели.
  
  
  
  На закат и на восход,
  
  А какие к югу.
  
  Дерево совсем одно
  
  В этакую вьюгу.
  
  
  
  Говорю я: «Мамочка,
  
  Полно суетиться!
  
  Мне мешать не надобно.
  
  Раз! – и вот я птица!
  
  
  
  Сяду я на дерево
  
  С песней колыбельной.
  
  Баю-баю, дерево,
  
  До весны капельной».
  
  
  
  Плачет мама: «Деточка,
  
  Как же ты там будешь?
  
  Не дай Б-г, на дереве
  
  Горлышко простудишь».
  
  
  
  Говорю я: «Мамочка,
  
  Что тут убиваться?
  
  Стал уже я птицей,
  
  И пора считаться!»
  
  Плачет мама все равно:
  
  «Бедный Ицик, золото!
  
  Ты хотя бы шарфик
  
  Повяжи от холода.
  
  
  
  И галоши на ноги
  
  Прихвати с собою!
  
  Шапку теплую надень!
  
  Горе мне с тобою!
  
  
  
  И фуфаечку надень,
  
  Глупый, ради Б-га!
  
  Или к мертвым у тебя
  
  Верная дорога!»
  
  
  
  Не могу поднять крыло.
  
  Теплые вещички,
  
  Мамою надетые,
  
  Не по силам птичке.
  
  
  
  Грустно я в глаза гляжу
  
  Мамочки довольной.
  
  Не дала ее любовь
  
  Стать мне птичкой вольной.
  
  
  
  Перевод Сергея Степанова
  
  
  
  Между Стопчетом и Коломыей
  
  
  
  Между Стопчетом и Коломыей
  
  (В детстве нужно для счастья немного)
  
  Дед мой на козлах сидит и молчит.
  
  Н-но, Каштан, н-но! И в дорогу.
  
  
  
  Юные вербы на нашем пути
  
  Чуть трепещут и тоже молчат,
  
  А старая верба рожает луну,
  
  И лучи среди веток блестят.
  
  
  
  Дедушка, здравствуй! Но дед мой молчит,
  
  Все быстрее мчат скакуны.
  
  И чернику в сметане я вижу во сне
  
  На белой тарелке луны.
  
  Дед мой молчит. Бубнит ветерок
  
  Преданья лесов и нагорий.
  
  Дедушка стар, а ветер юн
  
  И знает немало историй.
  
  
  
  Я слышу сквозь сон. Луна велика,
  
  Дороги – от света седые.
  
  Но где же кони? Бежит мой дед
  
  Между Стопчетом и Коломыей.
  
  Перевод Александры Глебовской
  
  
  
  Вечерняя песня
  
  
  
  Вечер тускло-золотой.
  
  Никто со мной не пьет.
  
  Что остается мне теперь?
  
  Свет гаснет, тень растет.
  
  Пусть отблеск тускло-золотой
  
  В песню попадет...
  
  
  
  Вечер тускло-золотой.
  
  Старик, совсем седой,
  
  Отмаливает праздный прах,
  
  Нажитый суетой.
  
  Пусть шепот старика глухой
  
  Будет в песне той...
  
  
  
  Вечер тускло-золотой.
  
  По свету пыль метет.
  
  Моя бессонная печаль
  
  Щенком в пыли уснет.
  
  Пусть наконец дыханье сна
  
  В песню попадет...
  
  
  
  Вечер тускло-золотой.
  
  Вот мотылек ночной
  
  На крыльях серо-золотых
  
  Летит к себе домой.
  
  Пусть трепет мотылька ночной
  
  Будет в песне той...
  
  
  
  Вечер тускло-золотой.
  
  Никто со мной не пьет.
  
  Что остается мне теперь?
  
  Свет гаснет, тень растет.
  
  Пусть отблеск тускло-золотой
  
  В песню попадет...
  
  Перевод
  Игоря Булатовского
  
  
  
  Эпилог
  
  
  
  Мышка-мышь-мыша,
  
  Нету ни гроша,
  
  Песенка спета,
  
  Гонят прочь поэта.
  
  
  
  Плевать! Я сам уйду.
  
  Куда же мне идти?
  
  Ведь сам-то я нездешний,
  
  Ни с кем не по пути.
  
  
  
  Один среди зимы.
  
  Закрыты все корчмы.
  
  Сума моя пустая
  
  (Не дай вам Б-г сумы).
  
  Я крикну: «Хватит, Б-г,
  
  В Самом Себе дремать,
  
  Настало время жать,
  
  Созрел Твой колосок.
  
  
  
  Твой мир меня кормил
  
  И му́кой, и муко́й,
  
  А я ему с лихвой
  
  Слезами отплатил.
  
  
  
  Мы квиты, без обид,
  
  Земля мой плач хранит,
  
  Твой колосок созрел,
  
  Пускай же серп свистит».
  
  
  
  Мышка-мышь-мыша,
  
  Котенок без усов.
  
  Я песенку последнюю
  
  Допел – и всех делов...
  
  Перевод Игоря Булатовского
  
  
  
  
  
  * * *
  
  Я годами скитался в чужих краях,
  
  Нынче еду скитаться в родных.
  
  Пара ботинок, одна рубашка,
  
  Клюка в руке. Куда ж я без них?
  
  
  
  Пыль твою целовать я не буду,
  
  как тот поэт,
  
  Хоть и мне есть о чем голосить, горевать.
  
  Целовать твою пыль? Я твоя пыль.
  
  Кто же будет, я вас умоляю, себя целовать?
  
  
  
  Встану в лохмотьях моих, как в шелках,
  
  Перед синью Кинерета, разинув рот,
  
  Загулявший принц – перед синью своей,
  
  О которой мечтал дни напролет.
  
  
  
  Синь твою целовать я не буду, я просто так,
  
  Будто на Шмоне эсре, буду стоять и молчать.
  
  Целовать твою синь? Я твоя синь.
  
  Кто же будет, я вас умоляю, себя целовать?
  
  
  
  Встану я над бескрайней пустыней твоей
  
  И услышу верблюдов извечный шаг,
  
  Над песками качают они на горбах
  
  Тору и тару, и старый напев бродяг,
  
  Что в песках раскаленных дрожит,
  
  как стяг,
  
  Вдруг замрет, но очнется, чтоб никогда
  
  не смолкать.
  
  Твой песок целовать я не буду! Нет, опять
  
  и опять!
  
  Целовать твой песок? Я твой песок.
  
  Кто же будет, я вас умоляю, себя целовать?
  
  Перевод Игоря Булатовского
  
  
  
  Баллада о человеке,
  который ушел от серого
  к синему
  
  
  
  Седой рассвет на бедном дворе
  
  Стоит босиком и стучит в окно,
  
  
  
  С лежанки серой встает бедняк
  
  В сером тряпье и смотрит в окно.
  
  
  
  Котомку закидывает на плечо,
  
  И серый посох в руку берет,
  
  
  
  И потихоньку уходит прочь,
  
  И вместе с ним серый шлях идет.
  
  
  
  Идет он, идет, все серо вокруг,
  
  Все давит свинцом и застит глаза,
  
  
  
  И грустно седому бедняку,
  
  В глазах у него блестит слеза,
  
  
  
  Блестит слеза и катится вниз
  
  В седую бороду бедняка,
  
  
  
  И борода седая светлей
  
  От блеска этого огонька.
  
  
  
  Но что слезы серебряный свет?
  
  Мгновенье, другое – и вот ее нет.
  
  
  
  У серых вётел встает бедняк
  
  И молится, чтобы унять грусть:
  
  
  
  «Г-сподь Всевышний! Прошу, сотри
  
  Серую краску с дорог. И пусть
  
  
  
  Скитанья мои по земле Твоей
  
  Будут чуть легче и чуть светлей».
  
  
  
  Молитва – голубой мотылек –
  
  Кружит перед ним – синевы клочок,
  
  Синяя точка – среди всего
  
  Серого в сером вокруг него.
  
  
  
  Дальше бедняк идет, идет,
  
  Седая корчма на развилке встает,
  
  Хозяйка русая перед ней
  
  В синем платье стоит и ждет.
  
  
  
  Глядит на платье бедняк сам не свой,
  
  Пьют, не напьются глаза синевой.
  
  
  
  Говорит хозяйка: «Б-г помощь вам,
  
  Хоть на минутку зайдите к нам,
  
  
  
  В пути вы, наверно, уже давно,
  
  А тут у нас и хлеб, и вино».
  
  
  
  Он дверь отворяет, входит в дом
  
  И видит: синённые стены в нем.
  
  
  
  В углу хозяин дома сидит
  
  И сказку младшенькому говорит
  
  
  
  О синем царстве, о том, что оно
  
  Синей рекою окружено.
  
  
  
  Так много для бедняка синевы,
  
  Что он засыпает от синевы,
  
  
  
  Шлях вьется во сне, и шлях – синева,
  
  Котомка и посох его – синева.
  
  
  
  Птица летит, и она – синева,
  
  Поле, река и лес – синева.
  
  
  
  Дивятся хозяева, дышат едва:
  
  Из гостя выплескивается синева,
  
  
  
  И в комнату хлещет она и потом
  
  Плещет из комнаты прямо в дом.
  
  
  
  Кто плачет? Слышишь? Как дитя
  
  Снаружи плачет серый шлях:
  
  
  
  «Зачем бедняк бросил меня
  
  Снаружи, на четырех ветрах?»
  
  
  
  Будит хозяин гостя: «Пора,
  
  Снаружи вас дорога ждет».
  
  Во сне улыбается гость, он стоит
  
  Перед синим царством, у синих ворот,
  
  
  
  Открывает ворота, а с той стороны
  
  Три города синих в долине видны.
  
  
  
  Дивятся хозяева, дышат едва:
  
  Из гостя выплескивается синева,
  
  
  
  И в комнату хлещет она и потом
  
  Плещет из комнаты прямо в дом.
  
  
  
  И вот она – шепот, лепет, полет,
  
  Шелест, и шорох, и пенье высот,
  
  
  
  Корень и дерево, ветка, листва,
  
  Греза из грез, облака и трава.
  
  И вот она – капля, ручей, волна,
  
  И тайна, и рифма, и глубина,
  
  
  
  И шаг, и топот, и смех, и пляс
  
  И радость, и счастье, и вечность, и час.
  
  
  
  Мерцанье, свеченье, и свет, и блик,
  
  И тень, и тело, и облик, и лик.
  
  
  
  Дивятся хозяева, дышат едва:
  
  Из гостя выплескивается синева,
  
  
  
  И в комнату хлещет она и потом
  
  Плещет из комнаты прямо в дом,
  
  
  
  И – – – – – – – – – – – – – – –
   Перевод Игоря Булатовского
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"