Ноги отказывались подчиняться Хасаду Арвади. Он изо всех сил пытался подтянуться по стене, чтобы провести последние мгновения жизни стоя, но без помощи ног подобная задача выглядела безнадежной. Каменный пол был слишком скользким, а силы в руках почти не осталось. Голова упала на пол, изо рта вырывалось хриплое дыхание. Он продолжал лежать на спине, и жизнь покидала его.
Хасад знал, что умрет, и ничто не могло тому помешать. Погруженной в кромешную тьму камере, в течение тысячелетий скрытой от всего мира, предстояло стать его могилой.
Страх перед судьбой давно прошел. На глазах Арвади выступили слезы — но лишь от разочарования. Он был настолько близок к цели своей жизни — увидеть Ноев ковчег, — но эту возможность украли у него три нажатия на спусковой крючок. По пуле в каждом колене лишили способности двигаться. Еще одна, в животе, гарантировала, что больше пяти минут он не протянет. Хотя раны и мучительны, куда больше боли причиняло осознание того, что он так и не добрался до Ковчега, до которого было уже рукой подать.
Хасад не мог вынести чудовищной иронии той ситуации, в которой оказался. Наконец-то он получил доказательство того, что Ковчег существовал. И до сих пор ожидает — в течение шести тысяч лет, — пока его найдут. Арвади обнаружил последний кусочек головоломки, открывшийся ему в древнем тексте, написанном еще до того, как родился Христос.
«Все это время мы ошибались, — думал он, читая. — В течение тысячелетий. Ибо те, кто спрятал Ковчег, хотели этого».
Открытие настолько захватило Арвади, что он не замечал нацеленный ему в ноги пистолет, пока не оказалось слишком поздно. Дальше все происходило очень быстро — треск выстрелов, требовательные крики, его собственные жалкие просьбы о пощаде. Удаляющиеся голоса и угасающий свет — его убийцы ушли прочь, забрав свою добычу. И темнота.
Лежа в ожидании смерти и думая о том, что у него отобрали, Арвади чувствовал, как в нем нарастает ярость. Он не мог позволить им уйти. Кто-нибудь рано или поздно найдет его тело. Нужно написать о том, что здесь произошло и что местонахождение Ноева ковчега — не единственная тайна, которую хранила эта камера.
Вытерев окровавленную ладонь о рукав, Арвади достал из кармана жилета блокнот. Руки столь сильно дрожали, что он дважды его выронил. С невероятным усилием открыл на, как он надеялся, пустой странице. Темнота была столь кромешной, что все приходилось делать на ощупь. Достав из другого кармана ручку, Хасад сбросил большим пальцем колпачок. Тишину в камере нарушил звук покатившейся по полу пластмассы.
Положив блокнот на грудь, Арвади начал писать.
Первая строка далась легко, но от шока быстро начала кружиться голова. Времени оставалось мало. Вторая оказалась на порядок труднее. Ручка становилась все тяжелее, будто наполняясь свинцом. Когда он добрался до следующей строки, то уже не помнил, что до этого написал. Ему удалось нацарапать еще два слова, а затем ручка выпала из пальцев. Он больше не мог пошевелить руками.
По его щекам текли слезы. В последний миг, когда бездна забвения уже смыкалась над ним, в голове у него промелькнули три жуткие мысли.
Он никогда больше не увидит свою любимую дочь.
В руках его убийц — реликвия, обладающая невообразимой силой.
А сам он уйдет в могилу, так и не взглянув на величайшее археологическое открытие в истории.
ХЕЙДЕН
Наши дни
1
Дилара Кеннер, весь багаж которой составлял основательно поношенный брезентовый рюкзак, пробиралась через международный зал аэропорта Лос-Анджелеса. Шла вторая половина дня четверга, и обширный терминал был полон народа. Ее самолет из Перу приземлился в половине второго, но ей потребовалось сорок пять минут, чтобы пройти паспортный контроль и таможню. Ожидание казалось вдесятеро дольше. Ей не терпелось встретиться с Сэмом Уотсоном, который уговорил ее вернуться в Штаты два дня назад.
Сэм был старым другом ее отца и стал для нее кем-то вроде дядюшки. Дилару удивил его звонок. Они поддерживали связь в течение нескольких лет с тех пор, как пропал без вести ее отец, но за последние полгода она разговаривала с Сэмом лишь однажды. Когда он позвонил на ее мобильный телефон в Перу, она была в Андах, руководила раскопками руин времен инков. Голос Сэма звучал взволнованно, даже испуганно, но он не желал вдаваться в подробности, несмотря на все старания Дилары. Сэм настаивал на личной встрече, и как можно быстрее. Его настойчивые просьбы, наконец, убедили передать руководство раскопками одному из подчиненных и вернуться до завершения работ.
Сэм также попросил Дилару еще об одном, что ее несколько озадачило. Ей пришлось пообещать ему, что она никому не скажет о звонке.
Уотсон настолько спешил увидеться, что попросил о встрече в аэропорту в ресторанном дворике терминала на втором этаже. Дилара встала на эскалатор следом за тучным туристом со следами солнечных ожогов, в гавайской рубашке и с чемоданом на колесиках. Он оглянулся и медленно окинул ее взглядом с ног до головы.
На Диларе были все те же шорты и футболка, что и на раскопках, и ей стало несколько не по себе от чужого внимания. Черные, доходившие до плеч волосы, оливковый загар и атлетически сложенная длинноногая фигура уже не раз становились поводом для похотливых взглядов не умевших сдерживать себя мужчин, вроде этого урода.
Она взглянула на загорелого мужика, словно говоря: «Ты что, издеваешься?», затем сказала вслух: «Прошу прощения» и протолкнулась мимо него. Добравшись до верха эскалатора, обвела взглядом просторный ресторанный дворик, пока не заметила Сэма, сидящего за маленьким столиком возле ограждения.
В последний раз, когда она его видела, Сэму был семьдесят один год. Сейчас, год спустя, он выглядел скорее на восемьдесят два. Белоснежные пряди волос все еще украшали голову, но морщины на лице, казалось, стали намного глубже, а лицо выглядело настолько бледным, будто он не спал много дней.
Увидев Дилару, Уотсон встал, помахал ей и улыбнулся, отчего словно помолодел лет на десять. Она улыбнулась в ответ и направилась к нему. Сэм крепко ее обнял.
— Ты даже не знаешь, насколько я рад тебя видеть, — сказал он, отодвигая ее от себя. — Ты до сих пор самая прекрасная женщина из всех, кого я знал. За исключением разве что твоей матери.
Дилара нащупала медальон с фотографией, который всегда носил с собой ее отец. При воспоминании о родителях улыбка на мгновение исчезла с лица, и она отвела взгляд, но тут же снова посмотрела на Сэма.
— Видели бы вы меня измазанной в глине и по колено в грязи. Возможно, подумали бы иначе.
— Пыльный бриллиант — все равно бриллиант. Как дела в мире археологии?
— Дел, как всегда, хватает, — сказала Дилара. — После лечу в Мексику. Кое-какие интересные направления распространения болезней во времена, предшествовавшие европейской колонизации.
— Звучит захватывающе. Ацтеки?
Дилара не ответила. Ее специальностью была биоархеология — изучение биологических остатков древних цивилизаций. Сэм, как биохимик, слегка интересовался этой областью, но сейчас он спрашивал не поэтому. Просто тянул время.
Наклонившись, она взяла его за руку и ободряюще ее сжала.
— Ну, давайте же, Сэм. О чем вы хотели поговорить? Вы ведь просили меня вернуться раньше не для того, чтобы побеседовать об археологии, правда?
Сэм нервно взглянул на окружавших людей, словно проверяя, не обращает ли кто-нибудь на них чересчур пристального внимания.
Кеннер проследила за его взглядом. Семья японцев улыбалась и смеялась, жуя гамбургеры. Сидевшая в одиночестве справа женщина в деловом костюме что-то печатала на ноутбуке, время от времени отправляя в рот кусочки салата. Несмотря на начало октября и давно закончившиеся каникулы, за столиком позади нее сидела группа подростков в одинаковых футболках, набирая эсэмэски на мобильных телефонах.
— Собственно, — сказал Сэм, — как раз об археологии я и хотел бы с тобой поговорить.
— В самом деле? Вы так волновались, когда звонили — никогда раньше вас таким не слышала.
— Потому что мне нужно сообщить тебе нечто весьма важное.
Дилара вдруг поняла, почему у него такой изможденный вид. Рак, та же болезнь, от которой умерла ее мать двадцать лет назад.
— Господи! Вы ведь не собираетесь умирать?
— Нет, что ты, дорогая. Я бы не стал тебя беспокоить. Никогда не чувствовал себя здоровее, если не считать легкого артрита.
Дилара облегченно вздохнула.
— Нет, — продолжал Сэм, — я звонил тебе, потому что ты единственная, кому я могу доверять. Мне нужен твой совет.
Женщина по соседству с Уотсоном взяла свою тарелку из-под салата и встала, собираясь уходить, но сумочка соскользнула с колен на пол, и она споткнулась, чуть не упав на Сэма, который ее удержал.
— Простите, — сказала женщина с легким славянским акцентом, поднимая сумочку. — Я такая неуклюжая.
— Рад, что вы не испачкались.
Нахмурившись, она взглянула на Сэма.
— О нет, я пролила соус вам на руку. Дайте вытру. — Достав из сумочки носовой платок, она развернула его и протерла предплечье Сэма. — Хорошо хоть, на вас не рубашка с длинным рукавом.
— Ничего страшного.
— Еще раз извините, — она улыбнулась и направилась к мусорному ящику.
— Вы, как всегда, галантны, Сэм, — сказала Дилара. — Так зачем вам нужен мой совет?
Тот еще раз огляделся по сторонам, сгибая и разгибая пальцы, словно разрабатывая их после судороги. Наконец, он снова посмотрел на девушку полным беспокойства взглядом и, поколебавшись, поспешно выпалил:
— Три дня назад я сделал у себя на работе удивительное открытие. Оно имеет прямое отношение к Хасаду.
Сердце Дилары подпрыгнуло в груди при упоминании имени отца. Она крепко стиснула колени, с трудом сдерживая знакомое волнение. С тех пор, как он пропал без вести, прошло три года, в течение которых она тратила любую свободную минуту на бесплодные попытки выяснить, что случилось. Насколько она знала, он никогда не бывал в фармацевтической компании, где работал Уотсон.
— Сэм, о чем вы? Вы выяснили у себя на работе, что случилось с моим отцом? Не понимаю.
— Я целый день не мог решить, рассказывать ли тебе об этом. В смысле — впутывать ли во всю эту историю. Хотел пойти в полицию, но у меня пока нет доказательств. Они могут мне не поверить, прежде чем окажется слишком поздно. Но мне нужен твой совет. Все начнется в следующую пятницу.
— Через восемь дней?
Сэм кивнул и потер лоб.
— Голова болит? — спросила Дилара. — Дать аспирин?
— Все в порядке. Дилара, то, что они замышляют, погубит миллионы, может быть, миллиарды.
— Погубит миллиарды? — с улыбкой переспросила она. Сэм явно ее дурачил. — Вы шутите.
Он серьезно покачал головой.
— Если бы.
Дилара внимательно взглянула на его лицо в поисках какого-либо намека на розыгрыш, но не увидела ничего, кроме крайней озабоченности. Улыбка исчезла — он наверняка говорил всерьез.
— Ладно, — медленно проговорила она. — Значит, вы не шутите. Но я совсем запуталась. Доказательства чего? Кто «они»? И какое это имеет отношение к моему отцу?
— Он нашел его, Дилара, — негромко сказал Сэм. — Он действительно его нашел.
Она тут же поняла, что имеет в виду Уотсон. Ноев ковчег, поиску которого отец посвятил всю жизнь. Кеннер недоверчиво покачала головой.
— Вы хотите сказать, настоящий корабль, который… — она не договорила. Лицо Уотсона побелело как мел. — Сэм, вы в самом деле хорошо себя чувствуете? Вы слегка побледнели.
Сэм схватился за грудь, и его лицо исказилось в мучительной гримасе. Он согнулся на стуле и упал на пол.
— Господи! — Дилара отшвырнула стул и бросилась к нему. Она помогла ему лечь на спину и крикнула подросткам с мобильными телефонами: — Вызовите 911!
После мгновенного замешательства один из них лихорадочно набрал номер.
— Дилара, уходи! — прохрипел Уотсон.
— Сэм, не разговаривайте! — сказала она, стараясь сохранять спокойствие. — У вас сердечный приступ.
— Не сердечный приступ… женщина, которая уронила сумочку… в носовом платке был контактный яд…
Яд? Похоже, он уже бредил.
— Сэм…
— Нет! — слабо выдохнул он. — Уходи… или они тебя тоже убьют. Они убили твоего отца.
Дилара потрясенно уставилась на него. Она всегда в глубине души боялась, что ее отца нет в живых, но никогда не оставляла надежды. Но теперь — Уотсон знал, что случилось с отцом! Вот почему вызвал сюда.
Она попыталась заговорить, но Сэм схватил ее за руку.
— Послушай меня! Тайлер Локке. «Гордиан Инжиниринг». Попроси его… помочь. Он знает… Коулмена, — Сэм с трудом сглатывал через каждые несколько слов. — Все началось… из-за исследований твоего отца. Ты должна… найти Ковчег.
Он начал бессвязно бормотать.
— Хейден… Проект… Оазис… Заря… Бытие…
— Сэм, пожалуйста…
Этого не должно было случиться. Не сейчас. Не тогда, когда она могла, наконец, получить ответ.
— Прости, Дилара…
— Кто «они», Сэм? — Видя, что Уотсон теряет сознание, Дилара схватила его за руки. — Кто убил моего отца?
Он пытался что-то сказать, но из его рта вырывалось лишь хриплое дыхание. Еще раз судорожно вздохнув, он застыл неподвижно.
Кеннер начала делать ему непрямой массаж сердца, пока не приехали врачи и не оттеснили ее назад. Она стояла в стороне, беззвучно плача. Врачи пытались вернуть старика к жизни, но тщетно. Его объявили умершим на месте.
Дилара сделала заявление в полицию аэропорта, в том числе и о его сбивающих с толку словах, но поскольку сердечный приступ был слишком очевиден, от него просто отмахнулись.
Забрав рюкзак, Дилара, словно в тумане, пошла к автобусу, который должен высадить ее на долговременной автостоянке. Сэм был для нее кем-то вроде дядюшки, единственным оставшимся родным человеком, но теперь и его не стало.
Когда она садилась в автобус, слова его продолжали звучать в ушах. Она не была уверена в том, что это — бред сумасшедшего старика или предупреждение близкого друга, — но выяснить, есть ли хоть какая-то правда в рассказе Сэма, можно было только одним способом.
Нужно было найти Тайлера Локке.
2
Когда его лимузин «хаммер» подъехал к ярко-голубому самолету, стоявшему у бизнес-терминала аэропорта имени Боба Хоупа в Бербанке, штат Калифорния, Рекс Хейден сделал еще один большой глоток «Кровавой Мэри», пытаясь притупить мучившее похмелье. Он праздновал всю ночь после пятничной премьеры своего нового фильма, а теперь расплачивался за общество двух девушек и трех бутылок шампанского «Кристаль». Даже в темных очках свет утреннего солнца заставлял щуриться. К счастью, в Бербанке знаменитостям вроде него позволялось обходиться без дурацких формальностей вроде контроля безопасности.
Сидней должен был стать первой остановкой во время большого турне по Азии, рекламирующего последний боевик-блокбастер. Сделанному на заказ самолету не хватало топлива, чтобы долететь до Австралии за один прием, и потому им предстояло сесть для дозаправки в Гонолулу.
Рекс Хейден купил модифицированный «Боинг-737», поскольку это был самый роскошный летательный аппарат — отдельная спальня, полностью оборудованная кухня, золотая сантехника, достаточно места для совместных путешествий с друзьями, и две красавицы-стюардессы, которых он отобрал лично. Самолет, по сути, был летающим отелем. Он стоил пятьдесят миллионов, но что с того? Хейден вполне его заслуживал. В тридцать лет он уже был одним из самых выдающихся актеров мира. Его последний фильм собрал свыше миллиарда долларов в мировом прокате.
Рекс допил остатки спиртного и, пошатываясь, выбрался из лимузина. Свита последовала за ним. Билли и Джейман разговаривали по мобильным телефонам, а Фитц нес багаж. Сзади подъехали еще три машины с толпой тех, кто обеспечивал его карьеру: агент, менеджер, представитель по связям с общественностью, личный тренер, диетолог и десяток других. Путешествуя столь большой группой, без такого самолета не обойтись, и самое приятное, что, в соответствии с контрактом, студия возмещала все расходы во время поездки.
— Какие чемоданы понадобятся тебе в самолете, Рекс? — спросил Фитц. — Или отправить их все в багажное отделение?
Хейден вовсе не нуждался в дурацких вопросах Фитца. Он чувствовал, что сейчас его стошнит, но не мог допустить, чтобы это случилось прямо здесь, на виду у всех. Чего ему не хватало, так это крепкого кофе.
— Черт побери, Фитц, зачем ты вообще нужен? — бросил он. — Возможно, мой брат был прав насчет тебя. Меня уже тошнит от того, что приходится решать за тебя любую мелочь. Тащи все на борт.
Фитц быстро кивнул, и Хейден увидел на его лице страх. Что ж, хорошо. Может, в следующий раз будет сообразительнее.
— Ладно, ты слышал, что он сказал, — обратился Фитц к водителю. — И проверь, чтобы все оказалось на борту. Забудешь хоть про один чемодан — и даже работу водителя катафалка не получишь.
— Да, сэр, — смиренно сказал водитель и начал передавать чемоданы аэропортовому грузчику.
Рекс поднялся по трапу и велел Мэнди, одной из стюардесс, приготовить ему кофе. Билли, Джейман и Фитц молча сидели вокруг, пока остальные пассажиры занимали места в переднем салоне. Хейден откинулся на спинку обитого каракулем кресла, глядя вслед отъезжающему лимузину. Потом нажал кнопку связи с кабиной.
— Джордж, поехали.
— Алоха, мистер Хейден, — сказал пилот. — Не терпится оказаться на островах?
— В Гонолулу я не буду выходить из самолета, — ответил Рекс, — так что не болтай чушь. Давай, полетели отсюда.
— Да, сэр.
Мэнди закрыла дверь. Включились двигатели, и «Боинг» покатился в сторону взлетной полосы.
Кофе подействовал, и головная боль актера начала проходить. Почувствовав себя лучше, он посмотрел на Мэнди. Он уже знал, каким образом использует свою личную спальню в течение ближайших пятнадцати часов.
Выехав с парковки бизнес-терминала, Дэн Каттер остановил «Хаммер» на обочине Шерман-вэй и бросил водительскую фуражку на пассажирское сиденье. Выбравшись из машины, открыл капот, сделав вид, будто проблемы с двигателем. Затем снова сел на место водителя и включил радиосканер, чтобы послушать переговоры диспетчерской башни с готовящимся к взлету «Боингом».
Доставить чемодан в самолет оказалось даже проще, чем он полагал. Каттер знал, что Хейден предпочитает пользоваться услугами компании «Крествуд-лимос», так что он просто отменил по телефону заказ и появился сам.
Дэн хорошо знал подобного рода знаменитостей. На него не обратили никакого внимания, даже не спросили, как зовут. Просто исходили из того, что все чемоданы должны попасть на борт, вследствие чего не заметили, как в самолете оказался еще один.
Именно Каттер предложил испытать устройство на самолете артиста. Дальний полет над водой — то, что требовалось. Обломки самолета окажутся на глубине в три мили, так что их не поднимут, даже если найдут. К тому же на борту будет Хейден, что окажется дополнительным бонусом. Он торчал бельмом в глазу уже много месяцев, привлекая ненужное внимание. И пресса тут же набросится на катастрофу самолета одной из крупнейших мировых звезд, обеспечивая превосходный отвлекающий маневр.
Куда рискованнее пытаться поместить устройство в лайнер, совершающий регулярный рейс. После сдачи в багаж оно оказалось бы вне досягаемости Каттера, а за это время многое могло пойти по-другому. Его могли обнаружить, или просто снять с самолета по какой-то причине и погрузить на другой. Не говоря уже о том, что сдавший чемодан должен был лететь вместе с ним — по соображениям безопасности авиакомпании постоянно снимали с рейсов багаж пассажиров, не явившихся на посадку. Что же касается самолета Хейдена, то Каттер сам видел, как чемодан отправился в багажное отделение, и теперь мог наблюдать за взлетом, безопасно стоя на земле.
С башни «Боингу». Хейдена дали разрешение рулить к взлетной полосе. Точно вовремя — Каттер знал, что иначе и быть не может. Хейден пришел бы в ярость. Такие, как он, считают, что весь мир вертится вокруг них.
Пора. Открыв мобильный телефон, Дэн нашел в списке номеров тот, который запрограммировал сам — «Новый Мир», — и нажал зеленую кнопку вызова. После трех гудков послышался щелчок ответа с другой стороны. Затем три коротких писка сообщили, что устройство в брюхе самолета Хейдена приведено в действие. Закрыв телефон, Каттер убрал его в карман.
«Боинг» остановился в конце полосы. Дэн ждал, когда с башни дадут разрешение на взлет.
Каттер с ужасом смотрел на стоящий на месте «Боинг», не веря своим глазам и ругая себя за то, что активировал устройство до того, как было получено разрешение на взлет. Длительная задержка могла привести к катастрофе. Приведенную в действие смертоносную машину невозможно выключить. Если самолет вернется к терминалу, Каттеру пришлось бы каким-то образом забрать с него чемодан, что выглядело крайне проблематично, не говоря уже о том, что просто опасно. Пока же самолет стоял на полосе, Каттер был беспомощен, и единственное, что ему оставалось, — молиться.
Дэн наклонился к рулю, крепко зажмурив глаза и стиснув руки, молясь всей душой, чтобы его миссия смогла продолжиться. Бог не мог его покинуть. Вера должна победить.
Всю жизнь Каттер знал, что его предназначение — служить великой цели, как все его братья по вере. Лишь после службы в армии, когда он приобрел умения, необходимые для претворения в жизнь божественного плана, узнал, в чем заключается эта великая цель, и безоговорочно отдался ей. То, что он совершил ради лучшего будущего, могло показаться варварством тем, кто не верил, но душа его была чиста. Для него не существовало ничего, кроме конечной цели. И сейчас он страстно верил, и молитвы его должны были быть услышаны.
После сорока минут ожидания, наконец, случилось чудо. Радио ожило.
— Борт эн-три-восемь-четыре-зет, говорит башня. Полоса очищена. Разрешаю взлет.
— Спасибо, башня. Вы только что спасли мою работу.
— Никаких проблем, Джордж. Удачного полета до Сиднея.
Две минуты спустя самолет уже с ревом несся по полосе.
Глядя, как «Боинг» взмывает над горами и сворачивает на запад, Каттер закрыл капот и вернулся в «Хаммер». Впервые за этот день он улыбнулся.
Бог оказался на его стороне.
3
Над посадочной площадкой нефтяной платформы «Шотландия-один» завывал ветер, надувая вытянувшийся на запад ветроуказатель. Большие отмели, находившиеся в двухстах милях от побережья Ньюфаундленда, славились самой отвратительной погодой в мире, но ветер в тридцать миль в час и пятнадцатифутовые волны трудно назвать штормом. Просто обычный день.
Тайлеру Локке очень интересно было узнать, кто отважился на подобное путешествие ради того, чтобы встретиться с ним. Он прислонился к ограждению, ища в небе транспортный вертолет «Сикорский», который мог появиться в любую минуту, но ничего не увидел. Тайлер поплотнее застегнул теплую куртку и вдохнул аромат соленых брызг, смешанный с запахом сырой нефти.
У него почти не было свободного времени с тех пор, как он прибыл на платформу шесть дней назад, так что короткие мгновения, во время которых можно было просто смотреть на обширные просторы Атлантики, казались желанным отдыхом. Ему вполне хватило бы пяти минут, чтобы вновь набраться энергии. Тайлер был не из тех, кто готов целыми днями лежать перед телевизором. Он любил с головой погрузиться в проект, работая без остановки, пока проблема не будет решена. Подобный подход к работе он перенял у отца, и его жене Карен так и не удалось его переубедить. «На будущий год, — постоянно говорил он ей. — На будущий год устроим себе большой отпуск».
Задумавшись, он рассеянно потянулся к обручальному кольцу. Лишь почувствовав под пальцем голую кожу, опустил взгляд и вспомнил, что кольца больше нет. Он оглянулся и увидел одного из членов аэродромной команды, невысокого худощавого человека по имени Эл Дитц, который шел в его сторону. Будучи ростом в шесть футов два дюйма и весом в две с лишним сотни фунтов — по крайней мере, так было, когда он проверялся в последний раз, — Локке на голову возвышался над низеньким рабочим.
— Добрый день, Тайлер! — крикнул сквозь шум ветра Дитц. — Пришел посмотреть, как будет садиться вертолет?
— Привет, Эл! — ответил тот. — Я кое-кого жду. Не знаешь, Дилара Кеннер на борту?
Дитц покачал головой.
— Извини. Все, что мне известно, — сегодня у них пять пассажиров. Если хочешь, можешь подождать внутри, а я провожу ее к тебе, когда они прилетят.
— Все в порядке. Последний раз я работал в обрушившейся шахте в Западной Вирджинии. После того, как я неделю дышал угольной пылью, мне тут совсем неплохо. Кроме того, мисс Кеннер была достаточно любезна, чтобы прилететь ко мне, так что отвечу ей такой же любезностью, встретив ее здесь.
— Еще минута, и увидишь их. Знаешь, если она не прилетит сейчас — значит, ей придется задержаться. Похоже, в ближайшие сутки установится нелетная погода.
Помахав рукой, Дитц отправился готовиться к посадке.
Тайлер слышал прогноз погоды, так что он понимал, что имеет в виду Дитц. В течение следующего часа ветер должен был утихнуть, и на смену ему придет туман, из-за чего сесть станет невозможно. Он видел плывущие с запада облака, под которыми в пяти милях медленно двигалась яхта — белая, футов в восемьдесят длиной. Красавица. Вероятно, «Ларсон» или «Вестпорт». Тайлер понятия не имел, что судно делает посреди Больших отмелей, но оно явно никуда не спешило.
Точно так же он не имел никакого понятия о том, почему женщине-археологу настолько не терпелось с ним встретиться, что она готова прилететь сюда. В течение последних нескольких дней она постоянно названивала в главный офис «Гордиана», и Тайлер ответил на ее звонок, когда удалось ненадолго оторваться от работы на нефтяной платформе. Все, что он смог узнать, — она профессор Калифорнийского университета, и ей нужно немедленно с ним увидеться.
Когда Локке сказал, что прямо с «Шотландии-один» летит в Норвегию, она настояла на том, чтобы встретиться до этого. Он в шутку ответил, что единственный способ это сделать — совершить двухчасовой полет на нефтяную платформу. К его удивлению, Дилара тут же ухватилась за эту возможность и согласилась лететь. Даже готова была заплатить огромные деньги за полет. Когда он спросил ее, в чем, собственно, дело, она лишь сказала, что это вопрос жизни и смерти. Локке понял, что ответ «нет» ее не устроит. Решив, что эта загадочная история может внести некое разнообразие в здешнюю рутинную жизнь, он, наконец, сдался и получил у начальника платформы «добро» на ее визит.
Чтобы удостовериться, что Дилара его не дурачит, Тайлер проверил ее данные на сайте Калифорнийского университета и обнаружил там фотографию красивой черноволосой женщины лет тридцати, с высокими скулами, потрясающими карими глазами и непринужденной улыбкой. Весь ее вид говорил об интеллекте и немалом опыте.
Тайлер совершил ошибку, показав фото своему лучшему другу Гранту Вестфилду, инженеру-электрику. Грант сразу же дал несколько не вполне джентльменских советов насчет того, зачем Локке следует с ней встретиться. Тайлер не ответил, но вынужден был признать, что ее внешность лишь добавляет интриги в происходящее.
Дитц, который держал два фонаря на красных светящихся жезлах, подошел к краю посадочной площадки.
— Вот они, — сказал он. — Точно вовремя.
На фоне серых облаков Тайлер увидел вдали быстро растущую точку. Немного спустя послышался низкий рокот лопастей пропеллера, пробивавшийся сквозь шум ветра. Точка продолжала расти, и, наконец, в ней стало возможно узнать «Сикорский» на девятнадцать пассажиров, рабочую лошадку ньюфаундлендского нефтяного шельфа.
Локке не сомневался, что Кеннер на борту. Во время телефонного разговора она четко дала понять, что не намерена отказываться от полета. Уверенность и жесткость в голосе говорили о том, что с этой женщиной следует считаться.
Вертолет снизил скорость, собираясь опуститься на посадочную площадку. Неожиданно из правой турбины в задней части вертолета вырвалось небольшое облачко дыма.
У Тайлера отвалилась челюсть.
— Что за черт? — пробормотал он. И тут он с ужасом понял, что сейчас произойдет. По его спине пробежал холодок.
— Видел? — срывающимся голосом спросил Дитц.
Прежде чем Тайлер успел ответить, двигатель взорвался. Металлические обломки отлетели назад, попав в лопасти хвостового ротора.
— Ах ты! — заорал Дитц.
Локке уже сорвался с места.
— Они падают! — крикнул он. — Бежим!
Спрыгнув на посадочную площадку, он метнулся на ее противоположную сторону. Дитц помчался следом. Словно удар грома после далекой молнии, прогремел звук взрыва. Пробегая через середину огромной буквы «Н» в центре, Тайлер видел, как на его глазах гибнет «Сикорский».
Две лопасти хвостового ротора оторвало, а оставшиеся, словно в агонии, били по хвосту вертолета. Под воздействием мощной центробежной силы, создаваемой неповрежденным главным ротором, вертолет начал падать, вращаясь по крутой спирали.
Разум подсказывал Тайлеру, что нужно что-то делать, но помочь он ничем не мог. Он остановился на краю платформы, откуда хорошо видел вертолет. Дитц остановился рядом, тяжело дыша.
«Сикорский» не сразу рухнул в океан. Хвост падающего вертолета описал круг. Лишь опытный пилот был в состоянии управлять столь смертельно поврежденной машиной.
У Тайлера промелькнула слабая надежда. Если «Сикорский» не слишком сильно ударится о воду, у пассажиров мог остаться шанс на спасение.
— Им конец, — сказал Дитц.
— Ничего, выкарабкаются, — ответил Локке, но голос его звучал не столь убедительно, как бы ему хотелось.
Когда машина опустилась на несколько сотен футов, его движение вперед прекратилось. Перед тем как врезаться в воду, он накренился, и лопасти главного ротора несколько секунд взбивали воду, словно в огромном миксере, пока их не оторвало. «Сикорский» застыл на поверхности океана правым бортом вверх.
— Они застряли внутри! — крикнул Дитц.
«Ну, давайте же, — подумал Тайлер, представив себе улыбающееся лицо Дилары. Он столь сильно стиснул челюсти, что ему показалось, будто у него сейчас треснут зубы. — Давайте же! Выбирайтесь!»
Словно в ответ, дверь быстро погружающегося вертолета отодвинулась, и в воду спрыгнули четверо в ярко-желтых спасательных комбинезонах. Только четверо.
— Где остальные? — спросил Дитц, направляя фонари на тонущий вертолет.
Нос «Сикорского» погрузился под бушующую воду, которая хлынула в открытую дверь. Хвост поднялся вертикально вверх, а затем скрылся среди волн.
Тайлер не отводил взгляда от того места, где исчез вертолет. Каждая секунда казалась ему вечностью.
Когда уже казалось, что живым никто больше не выберется, на поверхность вынырнули еще три спасательных комбинезона, покачиваясь на волнах. Семь выживших. Пять пассажиров, два пилота — всего семеро. Спаслись все.
— Есть! — заорал Тайлер, хлопнув по плечу Дитца, который улыбался от уха до уха.
— Везучие, черти! — крикнул Дитц, глядя на плавающих в воде людей.
Локке покачал головой. Он видел результаты нескольких катастроф вертолетов в Ираке, в которых не выжил никто. Но для пассажиров «Сикорского» еще далеко не все закончилось.
— Вода наверняка ледяная, — сказал он. — Они долго не протянут, даже в спасательных комбинезонах.
Улыбка исчезла с лица Дитца.
— Финн наверняка уже говорит по телефону с береговой охраной…
— Слишком далеко, — прервал его Тайлер. Он уже чувствовал, как поджимает время. — Забыл про туман?
— Тогда как нам их вытащить? — спросил Дитц. — Хочешь сказать, что они выжили в катастрофе, но погибнут в воде?
— Если сумею помочь — нет.
Тайлер знал, что он единственный на «Шотландии-один», кто имел опыт работы в местах авиационных катастроф. Нужно убедить начальника платформы, Роджера Финна, что они не могут ждать, пока береговая охрана пришлет спасательный вертолет. А это нелегко, поскольку Тайлера наняла на работу компания, которой принадлежала платформа, и Финн с трудом терпел его присутствие.
— Следи за ними!
Локке обежал по посадочной площадке в сторону лестницы.
— Куда ты? — крикнул ему вслед Дитц.
— В центр управления!
Сбегая по лестнице, Тайлер на мгновение подумал, что, возможно, ему и не стоит вмешиваться. Это никак его не касалось. Команда нефтяной платформы и береговая охрана наверняка могли бы справиться сами и спасти пассажиров.
Но Тайлер тут же подумал о том, что случится, если он ошибается. Среди волн боролись за жизнь семеро, и среди них Дилара Кеннер, которую он лично пригласил на платформу. Если пассажиры погибнут, а он не сделает всего, что в его силах, их смерть будет на его совести. Даже если никто не будет об этом знать. И тогда ему предстоят новые месяцы без сна, полные мучительных мыслей о том, что он мог бы сделать, но не сделал. Именно воспоминание о тех бессонных ночах заставляло его бежать дальше.
4
Капитан Майк «Хаммер» Гамильтон выровнял полет ф-16 на высоте в тридцать пять тысяч футов, и его ведомый, лейтенант Фред «Фаззи» Ньюмен лег на параллельный курс. После вылета с авиабазы Марч к востоку от Лос-Анджелеса оба включили полный форсаж, чтобы оказаться над океаном, прежде чем самолет, на перехват которого они шли, пересечет линию побережья. Частный «Боинг-737» с бортовым номером N-384Z был отчетливо виден на радаре Хаммера. Они сближались с относительной скоростью в две тысячи миль в час.
— Две минуты до перехвата, — сказал Фаззи.
— Принято, — ответил Хаммер. — Башня Лос-Анджелес, говорит Калиф-32. Есть связь с целью?
— Нет, Калиф-32. Все так же ничего.
Во время инструктажа Хаммеру сообщили, что полностью прекратилась связь с самолетом, который летел в Гонолулу, но лег на обратный курс, так как несколько пассажиров почувствовали себя плохо. Затем в сообщениях пилота стала звучать все большая тревога. Похоже, всех находившихся на борту, включая экипаж, поразила некая таинственная болезнь.
Сообщения становились все более бессвязными, словно пилот постепенно впадал в безумие. Последнее же сообщение было столь странным, что диспетчер в Лос-Анджелесе воспроизвел его запись для капитана. Столь жутких переговоров по радио он никогда еще не слышал.
«Борт эн-три-восемь-четыре-зет, говорит башня Лос-Анджелес. Ваше последнее сообщение неразборчиво, повторите».
«Я ничего не вижу! — в панике крикнул пилот. — Я ослеп! Ничего не вижу! О господи!»
Хаммер никогда прежде не слышал, чтобы подобное случалось с пилотами.
«Вы на автопилоте?»
«Да, на автопилоте. О господи! Я чувствую!»
«Чувствуете что? Эн-три-восемь-четыре-зет? Что вы чувствуете? Что происходит?»
«Я таю! Мы все таем! Сделайте что-нибудь!» — завопил пилот, словно от чудовищной боли, а затем связь внезапно оборвалась. Это случилось час двадцать минут назад.
— Они пытались снизиться? — спросил Хаммер.
После событий 11 сентября главная задача его авиаотряда Национальной гвардии заключалась в обороне страны. Стандартная процедура состояла в перехвате всех самолетов, с которыми была потеряна связь. В случае каких-либо признаков того, что самолет захвачен террористами и может быть использован как оружие, не оставалось иного выхода, кроме как его сбить. Но судя по тому, что слышал капитан, вряд ли это был тот случай. Ни один террорист не мог заставить пилота вести себя подобным образом.
— Нет, — ответил диспетчер. — Они не меняли ни курс, ни высоту.
— Принято. Перехват через одну минуту. Ты его слышал, Фаззи. Когда окажемся рядом, облетим вокруг и ляжем на параллельный курс. Посмотрим, что нам удастся увидеть.
Хаммер заметил вдали ярко-голубой «Боинг-737», который быстро заполнил собой все стекло кабины. Они промчались мимо и заложили вираж, сбросив скорость наполовину, после чего поравнялись с «Боингом» — Хаммер с левого борта, Фаззи с правого.
— Башня Лос-Анджелес, — сказал Хаммер, — мы перехватили цель. Она летит прямо и горизонтально на высоте тридцать пять тысяч, скорость пятьсот пятьдесят узлов, курс ноль-семь-пять.
Оставаясь на этом курсе, самолет должен был пролететь прямо над Лос-Анджелесом.
— Принято. Опишите, что вы видите.
— Состояние самолета, похоже, нормальное. Никаких повреждений с моей стороны.
— С моей тоже, — сказал Фаззи.
— Не могу разглядеть никакого движения внутри. Попробую приблизиться.
Хаммер чуть довернул Ф-16 вперед и вправо, пока конец его крыла не оказался перед «Боингом». Любой, находившийся на борту, наверняка должен был его видеть. Те, кто еще оставался в сознании, прижались бы лицами к иллюминаторам — но никого не было.
— Есть признаки жизни, Калиф-32?
— Нет.
В иллюминаторы по левому борту был виден яркий солнечный свет, падавший через окна правого борта, и Хаммер отчетливо видел спинки сидений. Судя по инструктажу, в самолете летели актер-кинозвезда Рекс Хейден и его свита. Хаммер ожидал увидеть на некоторых сиденьях безвольно откинувшиеся назад головы, но не смог разглядеть ни единого человека. Странно.
— Фаззи, видишь что-нибудь со своей стороны?
— Никак нет, Хаммер. Там пусто, как на… — он хотел было сказать «кладбище», но тут же замолчал. — По правому борту никого не вижу.
— Башня Лос-Анджелес, — сказал Хаммер, — у вас неверная информация. Этот борт пуст. Видимо, перегоняют самолет.
После некоторой паузы снова заговорил диспетчер.
— Э… не может быть, Калиф-32. В декларации заявлены двадцать один пассажир и шесть членов экипажа.