Для наблюдателя, смотрящего вниз с вершины Бримли-Бикон рано утром в тот понедельник, сцена внизу могла бы напоминать последствия битвы. Ночью шел мелкий дождь, и бледное солнце поднимало с влажной земли завитки тумана. Они кружились над полями, усеянными неподвижными фигурами, смешиваясь тут и там с более темным дымом тлеющих углей. Люди-падальщики пробирались сквозь кровавую бойню, словно собирая выброшенное оружие, время от времени наклоняясь, чтобы извлечь ценный предмет из кармана мертвеца. Другие, казалось, засыпали лопатами землю или негашеную известь в большие открытые могилы. Легкий ветерок доносил запах гниющей плоти.
И над всей сценой воцарилась ужасающая тишина.
Но для Дейва Сэмпсона там, на поле, не было никакой битвы, только мирное собрание, и у Дейва был взгляд червяка. Было чуть больше восьми утра, и он полночи не спал вместе со всеми остальными, слушая Pink Floyd, Fleetwood Mac и Led Zeppelin. Теперь толпа разошлась по домам, а он двигался среди неподвижных фигур, мусора, оставленного исчезнувшими ордами, помогая убирать после самого первого фестиваля в Бримли. Вот он, согнувшись, с адски болящей спиной, горящими от усталости глазами, бредет по грязному полю, собирая мусор. Жуткие звуки Джимми Пейджа, играющего на своей электрогитаре со скрипичным смычком, все еще отдавались эхом в его голове, когда он запихивал целлофановые обертки и недоеденные батончики Mars в свой пластиковый пакет.
Муравьи и жуки ползали по остаткам сэндвичей и полупустым банкам из-под холодной печеной фасоли. Мухи жужжали над экскрементами, а осы вились над горлышками пустых бутылок из-под шипучки. Не раз Дейву приходилось резко маневрировать, чтобы не быть ужаленным. Он не мог поверить в то, что люди оставляли после себя. Можно было ожидать обертки от еды, промокшие газеты и журналы, использованный Дюрекс, тампоны, окурки, трусики, пустые банки из-под пива и тараканов, но о чем, черт возьми, думал человек, оставивший пишущую машинку Underwood? Или деревянный костыль? Неужели калека, внезапно исцеленный музыкой, убежал и оставил ее позади?
Были и другие вещи, которых лучше избегать. Самодельные туалеты, установленные над открытой выгребной ямой, были непривлекательными, их было немного, и очереди были длинными, что побудило не одного отчаявшегося человека найти тихое местечко в другом месте на поле. Дэйв взглянул на кратеры и обрадовался, что он не был одним из добровольцев, назначенных засыпать их землей.
В уединенном месте на южной окраине поля, где земля плавно поднималась к опушке леса Бримли, Дейв заметил брошенный спальный мешок. Чем ближе он подходил, тем больше казалось, что он занят. Кто-то потерял сознание или просто уснул? Более вероятно, подумал Дейв, что это были наркотики. Всю ночь медицинская палатка была открыта для людей, страдающих галлюцинациями от вредной кислоты, и вокруг было достаточно мандраксы и опиатного гашиша, чтобы вырубить целую армию.
Дэйв ткнул пакет ногой. Он был мягким и тяжелым. Он ткнул его снова, на этот раз сильнее. По-прежнему ничего. Определенно возникло ощущение, что внутри кто-то был. Наконец, он наклонился и расстегнул молнию, и когда он увидел, что там было, он пожалел, что сделал этого.
Детектив-инспектор Стэнли Чедвик, как обычно, был за своим столом в Бразертон-хаусе до восьми часов утра в понедельник с твердым намерением закончить с бумагами, накопившимися за время его двухнедельного ежегодного отпуска в конце августа. Фургон в Примроуз-Вэлли с Джанет и Ивонной на какое-то время стал приятным убежищем, но Ивонн была явно неспокойна, какой может быть только шестнадцатилетняя девушка, отдыхающая с родителями, а преступления не прекращались, пока он был вдали от Лидса. И, по-видимому, не занимался оформлением документов.
Это были хорошие выходные. "Йоркшир" обыграл "Дербишир" в финале Кубка Жиллетт, и если "Лидс Юнайтед", завершающий сезон чемпионом лиги, не смог дома обыграть "Манчестер Юнайтед", то, по крайней мере, они вышли из игры с ничьей 2: 2, а Билли Бремнер забил гол.
Единственным пятном на пейзаже было то, что Ивонн большую часть ночи в воскресенье отсутствовала, и это было не в первый раз. Чедвик лежал без сна, пока не услышал, как она вошла примерно в половине седьмого, и к тому времени ему уже пора было вставать и собираться на работу. Ивонн пошла прямо в свою комнату и закрыла дверь, поэтому он отложил неизбежную конфронтацию на потом, и теперь это грызло его изнутри. Он не знал, что происходит с его дочерью, что она задумала, но что бы это ни было, это напугало его. Казалось, что молодое поколение становилось все более странным за последние несколько лет, все больше выходило из-под контроля, и Чедвик, казалось, больше не мог найти с ними никакой связи. Большинство из них теперь казались ему представителями другого вида. Особенно его собственная дочь.
Чедвик попытался избавиться от беспокойства об Ивонн и просмотрел сводки преступлений: неприятности со сквоттерами в офисном здании в центре Лидса; крупная наркопреступность в Чапелтауне; нападение на женщину с камнем в носке в Брэдфорде. Он заметил Мэннингем-лейн, и все знали, какого рода женщин ты находишь на Мэннингем-лейн. И все же, бедная корова, никто не заслуживал того, чтобы его били камнем в носке. Сразу за границей графства, в Северном Райдинге, фестиваль в Бримли прошел достаточно мирно, лишь с несколькими арестами за пьянство и торговлю наркотиками – чего и следовало ожидать на таком мероприятии – и небольшой заварушкой с несколькими скинхедами у одного из ограждений.
Примерно в половине десятого Чедвик потянулся за следующим досье и только открыл его, как Карен просунула голову в дверь и сказала, что его хочет видеть старший суперинтендант Маккаллен. Чедвик положил папку обратно в стопку. Если Маккаллен хотел его видеть, это должно было быть что-то очень важное. Что бы это ни было, это должно было быть намного интереснее, чем бумажная волокита.
Маккаллен сидел в своем просторном офисе, попыхивая трубкой и наслаждаясь панорамным видом. Бразертон-хаус находился на западной окраине центра города, рядом со зданиями университета и общей больницы Лидса, и выходил окнами на запад, на новую Внутреннюю кольцевую дорогу, ведущую к колледжу Парк-Лейн. Все старые заводы и фабрички в этом районе, почерневшие от копоти за столетие или более, были разрушены за последние два-три года, и казалось, что из руин викторианского прошлого поднимается совершенно новый город: Международный плавательный бассейн, Театр Лидса, Политехнический институт Лидса, здание Йоркшир Пост. Краны пересекались на горизонте, и звук пневматических дрелей наполнял воздух. Было ли это просто воображением Чедвика, или в наши дни, куда бы вы ни посмотрели в городе, была строительная площадка?
Он не был уверен, что будущее лучше прошлого, которое оно заменяло, не больше, чем он был уверен, что формирующийся мировой порядок лучше старого. Многие новые здания, по большей части из бетона и стекла, представляли собой монотонную стерильность наряду с террасами муниципальных домов из красного кирпича. Их викторианские предшественники, такие как Bean Ing Mills Бенджамина Готта, возможно, выглядели немного более грязными и убогими, но, по крайней мере, у них был характер. Или, возможно, подумал Чедвик, он просто становится старым профаном в архитектуре, так же как и в отношении молодежи. И в сорок восемь лет он был слишком молод для этого. Он сделал мысленную заметку постараться быть более терпимым к хиппи и архитекторам.
“Стэн, садись”, - сказал Маккаллен, указывая на кресло напротив своего стола. Он был жестким, компактным человеком, принадлежал к старой школе и быстро приближался к пенсии. Седые волосы, коротко подстриженные ежиком, резкие квадратные черты лица, пугающий блеск в прищуренных глазах. Люди говорили, что у него нет чувства юмора, но Чедвик думал, что оно просто настолько темное и похоронено так глубоко, что никто не мог его распознать или не хотел его находить. Маккаллен служил коммандос во время войны, а Чедвик сам повидал более чем достаточно действительной службы. Ему нравилось думать, что это создало между ними связь, что-то общее, о чем они никогда не говорили. У них также было общее шотландское происхождение. Мать Чедвика была шотландкой, а его отец работал на верфях Клайдбанка. Чедвик вырос в Глазго, перебравшись в Йоркшир только после войны.
Чедвик сел.
“Я не буду ходить вокруг да около, ” начал Маккаллен, выбивая трубку о тяжелую стеклянную пепельницу, “ но в Бримли-Глен, на большом поле, где в эти выходные проходил фестиваль, обнаружено тело. У меня пока нет многих подробностей. Отчет поступил только сию минуту. Все, что мы знаем, это то, что жертва - молодая женщина ”.
“О”, - сказал Чедвик, ощущая холод, опускающийся глубоко в животе. “Я думал, Бримли - это Северный Райдинг?”
Маккаллен снова набил трубку. “Строго говоря, да”, - сказал он наконец, выпуская клубы ароматного голубого дыма. “Сразу за границей. Но они деревенские копы. У них не так уж много убийств, просто время от времени они трахаются с овцами. У них, конечно, нет никого, способного провести расследование такого масштаба, учитывая, сколько людей, должно быть, посетило тот фестиваль, и они просят нашей помощи. Я подумал, возможно, с вашими недавними успехами...”
“Местным все равно это не понравится”, - сказал Чедвик. “Возможно, это не так плохо, как то, что Скотленд-Ярд наступил тебе на пятки в провинции, но–”
“Это уже выяснено”, - сказал Маккаллен, снова переводя взгляд в окно. “Там есть местный детектив-сержант по имени Кит Эндерби. Вы будете работать с ним. Он уже на месте преступления ”. Маккаллен взглянул на свои наручные часы. “Лучше отправляйся туда, Стэн. Констебль Брэдли ждет с машиной. Док скоро будет там, желая вернуть тело в морг для вскрытия ”.
Чедвик знал, когда его увольняли. Уже раскрыл два убийства в этом году, и на тебя наваливается такое дело, как это. Чертовы хиппи. Оформление документов внезапно стало выглядеть не так уж плохо, в конце концов. Терпимость, сказал он себе. Он встал и направился к двери.
В поле было нелегко добраться до тела, не без того, чтобы не испачкать его ботинки. Чедвик тихо выругался, увидев, что его любовно отполированные черные ботинки и низ брюк от костюма заляпаны коричневой грязью. Если бы он был сельским полицейским, он бы держал пару резиновых сапог в багажнике своей машины, но вы не ожидаете грязи, когда привыкли работать на улицах Лидса. Если уж на то пошло, констебль Брэдли жаловался еще больше.
Бримли-Глен выглядел как огромная вершина. Естественный амфитеатр, расположенный между невысокими холмами на востоке и севере и лесами Бримли на западе и юге, был популярным местом для пикников и концертов духового оркестра летом. Но не в эти выходные. Сцена была установлена на западном конце поля, примыкая к лесу, и зрители растянулись аж до склонов холмов на восточной и северной сторонах, на таком расстоянии, где, как предположил Чедвик, никто вообще не смог бы ничего разглядеть, кроме маленьких точек.
Небольшая кучка людей, окруживших тело, стояла на южном краю поля, примерно в ста ярдах от сцены, недалеко от опушки леса. Когда прибыли Чедвик и Брэдли, мужчина с длинными сальными волосами, в расклешенных джинсах и афганской жилетке повернулся и сказал с гораздо большей агрессией, чем Чедвик мог ожидать от человека, который должен был исповедовать мир и любовь: “Ты, черт возьми, кто такой?”
Чедвик изобразил удивленное выражение лица и огляделся, затем ткнул большим пальцем себе в грудь. “Кто, я?”
“Да, ты”.
К ним поспешил явно смущенный молодой человек. “Er…Я думаю, что это, вероятно, детектив-инспектор из Лидса. Я прав, сэр?”
Чедвик кивнул.
“Как поживаете, сэр? Я детектив-сержант Эндерби, полиция Северного Йоркшира. Это Рик Хейз, организатор фестиваля”.
“Ты, должно быть, не спал всю ночь”, - сказал Чедвик. “Я думал, ты уже давно в постели”.
“Здесь еще многое нужно осмотреть”, - сказал Хейз, указывая за спину. “Для начала, эти строительные леса. Они арендованы, и все это должно быть учтено. Кстати, прости меня.” Он посмотрел в сторону спального мешка. “Все это меня очень расстроило”.
“Я уверен”, - сказал Чедвик, пробираясь вперед. На месте происшествия, кроме него и констебля Брэдли, было четыре человека, только один из них был полицейским в форме, и большинство из них стояли слишком близко к телу. Они также были очень небрежно одеты. Чедвик заметил, что даже волосы сержанта Эндерби были в опасной близости от воротника его пиджака, а его буфета нуждались в стрижке. Его черные кроссовки выглядели так, словно были грязными еще до того, как он пересек поле. “Вы были первым полицейским, прибывшим на место происшествия?” Спросил Чедвик молодого полицейского констебля, пытаясь отодвинуть людей назад и расчистить немного места вокруг спального мешка.
“Да, сэр. Констебль Джейкобс. Я был в патруле, когда поступил вызов”.
“Кто вызвал это?”
Один из остальных выступил вперед. “Я сделал. Стив Нейлор. Я работал на строительных лесах, когда Дэйв окликнул меня. На дороге, по другую сторону холма, есть телефонная будка ”.
“Вы нашли тело?” Чедвик спросил Дейва Сэмпсона.
“Да”.
Сэмпсон выглядел бледным, как и следовало ожидать, подумал Чедвик. Его собственная военная служба и восемнадцать лет в полиции закалили его к виду насильственной смерти, но он не забыл свой первый раз, и он никогда не забывал, каким ужасным это может показаться тому, кто никогда раньше не был свидетелем этого. Он огляделся. “Есть шанс, что у кого-нибудь найдется чайник чая?”
Все ошеломленно уставились на него, затем Нейлор, рабочий сцены, сказал: “У нас там есть примус и канистра. Я посмотрю, что я могу сделать”.
“Хороший парень”.
Нейлор направился к сцене.
Чедвик повернулся обратно к Сэмпсону. “Трогал что-нибудь?” спросил он.
“Только молния. Я имею в виду, я не знал…Я думал...”
“Что ты подумал?”
“Мне показалось, что внутри кто-то был. Я подумал, что они, возможно, спят или ...”
“Под наркотиками?”
“Возможно. Да”.
“После того, как ты открыла молнию и увидела, что это было, что ты сделала потом?”
“Я позвал на сцену”.
Чедвик посмотрел на пятнистое месиво на траве примерно в ярде от него. “До или после того, как вы заболели?”
Сэмпсон сглотнул. “После”.
“Ты вообще прикасался к телу?”
“Нет”.
“Хорошо. Теперь иди и передай свои показания детективу-сержанту Эндерби. Мы, вероятно, захотим поговорить с тобой снова, так что оставайся рядом”.
Сэмпсон кивнул.
Чедвик присел на корточки у синего спального мешка, держа руки в карманах, чтобы ни к чему не прикоснуться, даже случайно. Обнажена была только верхняя половина тела девушки, но этого было достаточно. На ней было белое платье в обтяжку с глубоким вырезом, а область под левой грудью, судя по всему, была обработана ножом в беспорядке. Кроме того, ее платье было задрано на талии, как будто у нее не было времени разгладить его, когда она залезала в сумку, или как будто кто–то быстро запихнул ее туда после того, как убил ее. Длинное платье также могло быть задрано в сексуальных целях, если бы она делила спальный мешок со своим парнем, понял Чедвик, но ему пришлось бы подождать, пока патологоанатом выяснит что-нибудь еще об этом.
Она была очень красивой девушкой, с длинными светлыми волосами, овальным лицом и полными губами. Она выглядела такой невинной. Совсем как Ивонн, подумал он с внезапной дрожью, и Ивонн тоже не было дома всю прошлую ночь. Но она вернулась домой. Не эта девушка. Она была, возможно, на год или два старше Ивонн, и тени для век подчеркивали цвет ее больших голубых глаз. Тушь для ресниц резко контрастировала с бледностью ее кожи. На шее у нее было несколько ниточек дешевых цветных бус, а на правой щеке был нарисован цветок кукурузы.
Чедвик больше ничего не мог сделать, пока не прибудет патологоанатом из Министерства внутренних дел, что должно произойти очень скоро, дал ему понять Маккаллен. Встав, он осмотрел землю поблизости, но увидел только мусор: обертки от KitKat, промокшую International Times, пустой кисет из-под табака Holborn rolling, оранжевую пачку сигаретной бумаги Rizla. Конечно, все это нужно было бы упаковать и проверить. Он понюхал воздух – влажный, но достаточно теплый для этого времени года – и взглянул на часы. Половина двенадцатого. Казалось, что это был еще один прекрасный день, и долгий.
Он снова перевел взгляд на остальных. “Кто-нибудь узнает ее?”
Они все покачали головами. Чедвику показалось, что он заметил небольшую неуверенность в реакции Рика Хейса.
“Мистер Хейз?”
“Нет”, - сказал Хейз. “Никогда ее раньше не видел”.
Чедвик думал, что он лжет о том, что не узнал девушку, но это продолжалось. Он заметил движение у сцены и, оглянувшись, увидел возвращающегося Нейлора с подносом, а вскоре за ним - элегантно одетого мужчину, который, казалось, был так же счастлив оказаться идущим по грязному полю, как и Чедвик. Но этот человек нес черную сумку. Патологоанатом наконец прибыл.
Октябрь 2005
Старший детектив-инспектор Алан Бэнкс нажал кнопку воспроизведения, и после ударов сердца восхитительный звук “Breathe” из "Dark Side of the Moon" группы Pink Floyd заполнил комнату. Он все еще не освоился с новым оборудованием, но постепенно осваивался с ним. Он унаследовал от своего брата Роя ультрасовременную звуковую систему вместе с DVD-плеером, сорокадвухдюймовым плазменным телевизором, сорокагигабайтным iPod и Porsche 911. Поместье перешло к родителям Бэнкса, но они придерживались своих взглядов и не нуждались ни в Porsche, ни в телевизоре с большим экраном. Первый не продержался бы и пяти минут, припаркованный у их муниципального дома в Питерборо, а второй не поместился бы в их гостиной. Они продали лондонский дом Роя, обеспечив их обоих на всю оставшуюся жизнь, и передали Бэнксу то, что им не могло пригодиться.
Что касается iPod Роя, отец Бэнкса бросил на него один взгляд и собирался выбросить в мусорное ведро, прежде чем Бэнкс его спас. Теперь это стало для него таким же важным, когда он выходил из дома, как его бумажник и мобильный. Он смог загрузить программное обеспечение и купить новые зарядные устройства и кабели, а также адаптер, который позволял ему воспроизводить музыку через автомагнитолу, и хотя он сохранил на ней большую часть музыкальной библиотеки своего брата, ему удалось освободить место на добрых пятнадцать часов, удалив всю Цикл колец, и этого было более чем достаточно, чтобы вместить его скудную коллекцию на данный момент.
Бэнкс направился на кухню посмотреть, как продвигается приготовление ужина. Все, что ему нужно было сделать, это снять упаковку и поставить противень из фольги в духовку, но он не хотел, чтобы он подгорел. Был вечер пятницы, и Энни Кэббот должна была прийти сегодня на ужин – просто как подруга, – и вечер должен был стать чем-то вроде неофициального новоселья, хотя в эти дни Бэнкс не решался использовать этот термин. Он вернулся в отреставрированный коттедж меньше месяца назад, и сегодня вечером Энни должна была впервые навестить его.
На улице была дикая октябрьская ночь. Бэнкс слышал завывания ветра и видел темные тени от ветвей деревьев, которые метались за кухонным окном. Он надеялся, что Энни доедет нормально, что не будет поваленных деревьев. Там была свободная кровать, если она захочет остаться, но он сомневался, что она это сделает. Слишком много истории, чтобы это было удобно для них обоих, хотя летом были моменты, когда он думал, что не потребуется много усилий, чтобы отмахнуться от всех возражений. Лучше не думать об этом, сказал он себе.
Бэнкс налил себе остатки Амароне. Его родители унаследовали винный погреб Роя, и они передали ему и это вино. Что касается Артура Бэнкса, то белое вино было для неженок, а красное вино по вкусу напоминало уксус. Его мать предпочитала сладкий херес. Их потеря стала для Бэнкса выгодой, и пока это продолжалось, он мог наслаждаться вкусными сортами бордо и сотерна первого урожая, белого и красного бургундского от крупных производителей, Кьянти Классико, Бароло и Амароне. Когда все закончится, он, конечно, вернется к коробкам красного Simply Chilian и Big Aussie Red, но в данный момент он наслаждался собой.
Однако всякий раз, когда он открывал бутылку, он скучал по Рою, что было странно, потому что они никогда не были близки, и Бэнкс чувствовал, что узнал своего брата только после его смерти. Ему просто нужно было научиться жить с этим. То же самое было и с другими вещами – телевизором, стереосистемой, машиной, музыкой – все это заставляло его думать о брате, которого он никогда по-настоящему не знал.
Часть пути через “Нас и их” он услышал звонок в дверь. Энни, половина восьмого, как раз вовремя. Он вошел и открыл входную дверь, вздрогнув от порыва ветра, который почти сдул ее в его объятия. Она отодвинулась, хихикая, пытаясь придержать волосы, когда Бэнкс захлопнул дверь, но даже за короткую дорогу от ее машины до его входной двери они превратились в спутанный беспорядок.
“Там была отличная ночь”, - сказал Бэнкс. “Надеюсь, у тебя не было проблем с тем, чтобы добраться сюда”.
Энни улыбнулась. “Ничего такого, с чем я не смогла бы справиться”. Она протянула Бэнксу бутылку вина – чилийское мерло от Tesco, как он заметил, – и достала расческу. Пока она занималась своими волосами, она бродила по гостиной. “Это определенно отличается от того, что я ожидала”, - сказала она. “Это выглядит действительно уютно. Я вижу, ты все-таки выбрала темный лес ”.
Дерево для письменного стола было одной из тем, о которых они говорили, и Энни посоветовала выбрать более темный цвет, в отличие от светлой сосны. То, что раньше было главной гостиной Бэнкса, теперь превратилось в небольшой кабинет с книжными шкафами, письменным столом в георгианском стиле для портативного компьютера под окном и парой удобных кресел из коричневой кожи, расставленных вокруг камина, идеально подходящих для чтения. Дверь рядом с камином вела в новую комнату для развлечений, которая тянулась по всей длине дома. Энни ходила взад и вперед и восхищалась им, хотя и сказала Бэнксу, что, по ее мнению, это что-то вроде мужской берлоги.
Телевизор висел на стене спереди, а колонки были стратегически расставлены вокруг глубокого сливового дивана и кресел. На стеллажах по боковым стенам стояли компакт-диски и DVD-диски, в основном Роя, не считая нескольких, которые Бэнкс купил за последние пару месяцев. В задней части французские окна вели в новый зимний сад.
Они прошли на кухню, которая была полностью переделана. Бэнкс постарался, чтобы все было как можно ближе к оригиналу, с сосновыми шкафчиками, сковородками с медным дном на настенных крючках и уголком для завтрака, где скамейка и стол соответствовали шкафам, но то странное, доброжелательное присутствие, которое он ощущал здесь раньше, ушло навсегда, или так казалось. Теперь это была прекрасная кухня, но всего лишь кухня. Строители устроили зимний сад вдоль всей задней части дома, и в него также вела дверь из кухни.
“Впечатляет”, - сказала Энни. “Все это и "Порше", припаркованный снаружи. Ты будешь таскать птиц, как будто это никого не касается”.
“Хоть какая-то надежда”, - сказал Бэнкс. “Я мог бы даже продать Porsche”.
“Почему?”
“Просто это так странно - иметь все вещи Роя. Я имею в виду, телевизор, фильмы и компакт-диски - это нормально, я полагаю, не совсем личное, но машина…Я не знаю. Рой любил эту машину ”.
“Дай этому шанс. Возможно, тебе это тоже понравится”.
“Мне это достаточно нравится. Это просто... О, неважно”.
“Ммм, здесь вкусно пахнет. Что у нас на ужин?”
“Ростбиф и йоркширский пудинг”.
Энни бросила на него взгляд.
“Вегетарианская лазанья”, - сказал он. “Лучшая от Маркса и Спенсера”.
“Это будет прекрасно”.
Бэнкс заправил простой салат маслом и уксусом, пока Энни сидела на скамейке и открывала вино. Pink Floyd закончили, поэтому он пошел и поставил несколько духовых квинтетов Моцарта на стерео. Он подключил колонки к кухне, и звук был хорошим. Когда все было готово, они сели друг напротив друга, и Бэнкс подал еду. Энни хорошо выглядела, подумал он. Ее распущенные каштановые волосы все еще в беспорядке спадали на плечи, но это только усиливало ее влечение к нему. Что касается остального, она была одета в своем обычном повседневном стиле, лишь слегка накрасилась, в легком льняном жакете, зеленой футболке и облегающих черных джинсах, ожерелье из бус и несколько тонких серебряных браслетов, которые позвякивали, когда она двигала рукой.
Они едва успели сделать по первому куску, когда зазвонил телефон Бэнкса. Он пробормотал извинения Энни и пошел ответить.
“Сэр?”
Это был констебль Уинсом Джекман. “Да, Уинсом”, - сказал Бэнкс. “Надеюсь, это важно. Я весь день трудился над горячей духовкой”.
“Сэр?”
“Не обращай внимания. Продолжай”.
“Произошло убийство, сэр”.
“Ты уверен?”
“Я бы не беспокоила вас, если бы это было не так, сэр”, - сказала Уинсом. “Я сейчас на месте происшествия. Коттедж Мурвью в Фордхэме, недалеко от Линдгарта. Я стою примерно в шести футах от него, и у него раздавлен затылок. Похоже, кто-то ударил его кочергой. Кев тоже здесь, и он согласен. Извините, детектив-сержант Темплтон. Местный полицейский позвонил в полицию.”
Бэнкс знал Фордхэм. На самом деле это была всего лишь деревушка, группа коттеджей, паб и церковь. “Господи”, - сказал он. “Хорошо, Уинсом, я приеду туда, как только смогу. А пока ты можешь позвонить криминалистам и доктору Гленденнингу, если он свободен”.
“Вы правы, сэр. Должен ли я позвонить инспектору Кэбботу?”
“Я разберусь с этим. Очисти место происшествия. Мы будем на месте. Максимум через полчаса”.
Бэнкс повесил трубку и вернулся на кухню. “Извини, что испортил тебе ужин, Энни, но нам нужно выйти. Подозрительная смерть. Уинсом уверена, что это убийство”.
“Твоя машина или моя?”
“Твой, я думаю. "Порше" немного претенциозен для места преступления, тебе не кажется?”
Понедельник, 8 сентября 1969
В течение дня обстановка вокруг Бримли-Глен стала оживленной из-за прибытия различных медицинских и научных экспертов и аварийного фургона, временного оперативного штаба с телефонной связью и, что более важно, принадлежностями для приготовления чая. Непосредственное место преступления было оцеплено, а у входа дежурил констебль, который записывал имена тех, кто приходил и уходил. Все работы по вывозу мусора, демонтажу сцены и заполнению выгребной ямы были приостановлены до дальнейшего уведомления, к большому огорчению Рика Хейса, который жаловался, что каждая минута, проведенная на поле, обходится ему в деньги.
Чедвик не забыл возможную ложь Хейса ранее о том, что он не узнал жертву, и он с нетерпением ждал удовольствия от более подробного интервью. На самом деле, Хейс был первым в его списке приоритетов. Однако на данный момент было важно организовать расследование, назначить механиков на место и назначить нужных людей на нужные работы.
Детектив-сержант Эндерби по первому впечатлению казался достаточно способным, несмотря на длину его волос, и Чедвик уже знал, что Саймон Брэдли, его водитель, был ярким молодым полицейским с хорошим будущим впереди. Он также продемонстрировал ту же военную аккуратность и выверенность в поведении, которые ценил Чедвик. Что касается остальной команды, то они приедут в основном из Норт-Райдинга, люди, которых он не знал, и ему придется изучить их сильные и слабые стороны на копыте. Он предпочел начать расследование на более определенной почве, но с этим ничего нельзя было поделать. Официально, это было дело Северного Йоркшира, и он просто помогал.
Врач констатировал смерть жертвы и передал тело сотруднику коронера, в данном случае местному констеблю, специально назначенному для выполнения этой задачи, который организовал его транспортировку в морг в Лидсе. Во время своего краткого осмотра места происшествия доктор О'Нил смог сказать Чедвик только то, что раны почти наверняка были нанесены ножом с тонким лезвием и что она была мертва менее чем за десять часов и более чем за шесть до момента его осмотра, что означало, что она была убита где-то между половиной второго и половиной шестого утра. Ее тело перенесли после смерти, добавил он, и ее не было в спальном мешке, когда она умерла. Хотя колотые раны, даже в сердце, часто не сильно кровоточат, сказал доктор, он ожидал бы увидеть больше крови на внутренней стороне спального мешка, если бы ее ударили ножом там.
Как долго она пролежала в другом месте, прежде чем ее перевезли, или где она пролежала, он сказать не мог, только то, что посмертная синюшность указывала на то, что она несколько часов пролежала на спине. При внешнем осмотре не было похоже, что она была изнасилована – на самом деле на ней все еще были белые хлопчатобумажные трусики, и они выглядели чистыми, – но только полное вскрытие может выявить подробности какой-либо сексуальной активности до смерти. На ее руках не было защитных ран, что, скорее всего, означало, что она была застигнута врасплох, и что первый удар ножом пронзил ее сердце и немедленно вывел из строя. На передней левой стороне ее шеи были легкие кровоподтеки, которые, по словам доктора О'Нил, могли указывать на то, что кто-то, вероятно, убийца, удерживал ее сзади.
Итак, подумал Чедвик, убийца предпринял неуклюжую попытку представить все так, будто девушка была убита в сумке на поле боя, а неуклюжие попытки ввести в заблуждение часто дают улики. Прежде чем предпринять что-либо еще, Чедвик поручил Эндерби собрать команду с полицейской собакой для прочесывания лесов Бримли.
Фотограф сделал свое дело, и специалисты обыскали место происшествия, затем упаковали все для научного анализа. Они получили несколько частичных отпечатков ног, но не было никакой гарантии, что какой-либо из них принадлежал убийце. Несмотря на это, они терпеливо делали гипсовые слепки из Парижа. В непосредственной близости не было оружия, что неудивительно, поскольку жертва умерла не там, и в спальном мешке или рядом с ее телом не было ничего, что указывало бы на то, кем она была. Отсутствие следов волочения указывало на то, что ее, возможно, перенесли туда до дождя. Бусы, которые она носила, были достаточно обычными, хотя Чедвик предполагал, что можно было бы найти поставщика.
Какие-нибудь бедные мать и отец, без сомнения, сейчас ломали бы руки от беспокойства по этому поводу, точно так же, как он ломал свои из-за Ивонны. Была ли она на фестивале? он задавался вопросом. Это было бы так похоже на нее, на ту музыку, которую она слушала, на ее мятежный дух, на одежду, которую она носила. Он вспомнил, какой шум она подняла, когда они с Джанет не позволили ей поехать на фестиваль "Остров Уайт" в прошлые выходные. На остров Уайт, черт возьми. Это было в трехстах милях отсюда. Случиться могло все, что угодно. О чем, черт возьми, она думала?
На данный момент лучшим способом действий было проверить все сообщения о пропавших без вести в поисках кого-то, соответствующего описанию жертвы. Если там не повезет, им придется раздобыть достаточно приличную ее фотографию, чтобы поместить ее в газетах и показать по телевидению, вместе с просьбой предоставить информацию от любого в толпе, кто мог что-то видеть или слышать. Как бы они это ни сделали, им нужно было узнать, кто она такая, как можно скорее. Только тогда они могли попытаться понять, кто сделал это с ней и почему.
Темнота сгущалась по мере того, как Бэнкс и Энни приближались к Линдгарту. Казалось, что ветер где-то оборвал электрический кабель и вызвал отключение электроэнергии. Силуэты ветвей подергивались в луче автомобильных фар, в то время как вокруг была темнота, даже свет далекого фермерского дома не помогал им ориентироваться. В Линдгарте дома, пабы, церковь и виллидж грин были погружены во тьму. Энни медленно вела машину, когда дорога выехала из города, миновала узкий каменный мост и, завернув за поворот, проехала еще примерно полмили до Фордхэма. Даже в окружающей темноте было легко разглядеть, где была вся эта суета, когда они проезжали по второму мосту вскоре после половины девятого.