"Я не хочу, чтобы ты умирала из-за меня", - умолял он.
Маарет смотрела на своего мужа сквозь слезы, когда они стояли на холодном ветру, который дул с Патриарших прудов. Его мольба тронула ее сердце, и она увидела боль в его голубых глазах. Он был так молод, так полон жизни и радости, несмотря на тьму и страх, запятнавшие его душу. Она не знала, как ей не хватало видеть те другие вещи. Но она была так сильно влюблена в него, что видела только хорошее.
Больше всего ранило то, как сильно она все еще любила его.
Он не был русским, кроме как по крови, но он должен был быть. В дополнение к светлым глазам, у него были мягкие светлые волосы, которые всегда умудрялись выглядеть неопрятными. Однако больше, чем взгляды, его переполняли чувство вины и отчаяние. Эти вещи сделали его по-настоящему русским.
Глядя на него, ее щеки онемели от мороза, Маарет задавалась вопросом, подвергалась ли его душа таким же пыткам до того, как он приехал в ее страну, солгал ей и стал отцом их ребенка.
Маарет бессознательно провела рукой по своему раздутому животу. То, что ребенок должен был умереть, было самой обидной вещью из всех. Она создала своего ребенка с любовью, которую испытывала к своему мужу.
"Пожалуйста, Маарет", - прошептал он достаточно сильно, чтобы быть услышанным сквозь шум ветра. "Пожалуйста, забудь это безумие и уходи со мной".
Она грустно улыбнулась и коснулась его губ своими холодными пальцами. Даже без перчатки она больше не чувствовала его плоть под собой. Дистанция, которую она чувствовала от него, пугала ее, и это расстояние увеличивалось с каждым вздохом грея.
"Нет", - просто сказала она. "Слишком поздно".
"Еще не слишком поздно". Его упрямство пересилило страх. "Я могу спасти тебя от этого". Его рука коснулась ее живота, затем скользнула к поясу со взрывчаткой, который она носила на бедрах.
"Уже слишком поздно", - настаивала она. Она взяла его за руку в свою. "Они наблюдают за нами даже сейчас".
Он покачал головой. Временами он был так похож на ребенка. Она думала, даже тогда, когда смотрела в лицо своей смерти, что из него вышел бы замечательный отец.
Если бы он остался.
И если бы он остался и был разоблачен, его бы убили.
Люди проходили мимо них, пока они стояли там. Пожилые пары одарили их понимающими улыбками, несомненно думая, что это была размолвка между молодыми мужем и женой. У этих людей было не так уж много забот. Они жили в богатой части Москвы, где яркие огни сдерживали ночь, а пруд и высокие жилые дома были ограждены заборами. Снег присыпал ветви могучих сосен и елей фриз и кружился между голыми ветвями высоких дубов.
В дополнение к богатым русским, там также жили американцы и европейцы. Вот почему этот район стал мишенью.
"Я... я..." Голос ее мужа сорвался, и его очевидная боль, замешательство и отчаяние подпитывали ее собственные. "Я могу это исправить, Маарет. Я клянусь."
Однако она знала, что его обещание было пустым звуком. У него были хозяева и преданность, как и у нее. Ни один из них не мог избежать своей судьбы.
"Ты не можешь", - сказала она ему.
"Должен быть способ".
"Нет". Она покачала головой. "Они раскусили тебя, любовь моя. Они знают, кто ты на самом деле ".
Слезы, которые текли по его лицу, блестели как бриллианты в свете уличных фонарей. Как ребенок, он вытер их рукавом. Затем он пристально посмотрел на дорожку, которая вилась через жилой район. В нескольких ближайших окнах висели рождественские украшения и гирлянды.
"Они здесь?" хрипло спросил он.
"Я не знаю", - сказала Маарет.
"Табурова привела тебя сюда?"
"Да".
Ее муж схватил ее за руки. "Маарет, пожалуйста, выслушай меня. У меня есть друзья ".
Она знала, что у него были друзья. Они представляли опасность для него и для нее. И за ребенка.
"Я могу забрать тебя отсюда", - сказал он.
Здесь не было Москвы. Это был первый раз, когда она когда-либо была в Москве. Ее страна лежала на севере. Это было все,что она когда-либо знала. Она родилась в маленьком домике там, и она всегда верила, что будет похоронена на одном из маленьких кладбищ.
"Я не хочу покидать свой дом", - сказала она ему. "Когда ты женился на мне, ты обещал, что не заберешь меня из моего дома".
"Я люблю тебя, Маарет. Я бы пообещал тебе все, что угодно ".
"Значит, ты солгал?"
Он болезненно вздрогнул от ее слов, но все еще цеплялся за нее. Он больше не встречался с ней взглядом.
"Я сделал то, что должен был", - прошептал он.
"Тебе не обязательно было выходить за меня замуж. Ты не должен был быть отцом нашего ребенка. Все, что вам нужно было сделать, это сообщить своим хозяевам о героях моей страны и их усилиях освободить нас от российских диктаторов ".
"Это не так". Его протест звучал слабо.
"Тогда зачем шпионить на моей родине? Конечно, ты мог бы найти других женщин в ..." Маарет запнулась, потому что внезапно поняла, что даже не знает, из какой страны был ее муж. Все в нем было выдумкой, мечтой, которая продолжала ускользать от нее.
Он держал ее на расстоянии вытянутой руки и пристально смотрел ей в глаза. "Я люблю тебя, Маарет. И я люблю нашего ребенка. Я хочу, чтобы мы были вместе. Я хочу, чтобы мы были счастливы ".
Она поверила ему. Да поможет ей Бог, она поверила ему. Вес взрывчатки, прикрепленной к ее телу, внезапно стал ощущаться как вес бетонных блоков. Они раздавили ее. И они угрожали ее ребенку. Она почувствовала, как он — она никогда не сомневалась в поле своего будущего ребенка — зашевелился внутри нее. Он заерзал, такой же беспокойный, как и его отец.
"Ты должен уйти", - сказала она ему. "Это небезопасное место". Она вдохнула в себя холодный воздух, и ее тело и сердце оцепенели. Она оттолкнула его.
"Нет, Маарет", - сказал он более решительно. "Я не позволю тебе сделать это".
"Ты мне не позволишь?" Гнев Маарет пронзил ее насквозь. Ребенок внутри нее снова зашевелился. Она обхватила его руками и разорвала его хватку на себе. Если бы только его власть над ее сердцем сломалась так легко.
"Я твой муж", - сказал он ей.
"Ты лгунья!"Ее порочность поражала ее.
"Я люблю тебя. Я никогда не лгал об этом ".
Маарет увидела нож в его руке слишком поздно. Даже тогда она не боялась его, боялась только того, что он собирался сделать. Он наклонился и поцеловал ее. Она хотела дать ему пощечину и оттолкнуть его от себя. Вместо этого она взяла его лицо в ладони и ответила на поцелуй с голодом, который вызывал в ней только он.
Только когда он отстранился, она поняла, что вес взрывчатки исчез. Он держал шесть упаковок пластиковой взрывчатки — Семтекс - все еще на поясе, но ремень был разорван.
"Нет!" - ахнула Маарет. Она нащупала в кармане пальто детонатор, которым снабдила ее Табурова, когда он привязывал к ней взрывчатку. "Ты не можешь!"
Ее рука шарила в пустом кармане.
Он разжал пальцы и показал ей детонатор. Он украл его без ее ведома.
"Ты не можешь этого сделать!" она кричала достаточно громко, чтобы привлечь внимание прохожих.
"Я не могу позволить тебе умереть, Маарет. И я не могу позволить своему ребенку умереть ". Его лицо было мрачным. "Табурова и другие - убийцы, разжигающие ненависть. Они не такие патриотические герои, какими вы их считаете ".
Маарет бросилась к взрывчатке.
Он легко отстранил их.
"Я делаю это не для них", - взмолилась она. "Я делаю это для себя. И для нашего ребенка. Если я умру, нанося ответный удар нашим врагам, все мои грехи будут смыты. Наш ребенок умрет, но он возродится без греха ".
"Наш ребенок, - сказал он, - уже без греха. И я хочу, чтобы его мать жила, потому что я люблю ее больше своей жизни ".
Он развернулся и побежал сквозь падающий снег, расталкивая зевак и прохожих. Некоторые из них видели пояс со взрывчаткой, свисающий с его руки, но никто из них не узнал их.
Маарет пыталась преследовать его, но новый снегопад сделал почву под ногами ненадежной. Она скользила и соскальзывала и, наконец, поняла, что не может поймать его.
Он бежал, не оглядываясь, намереваясь достичь пруда всего в нескольких футах от него. Он остановился у забора и оттянул ремень назад для броска.
Взрыв был разрушительным.
Сила удара обрушилась на Маарет и сбила ее с ног. Ее первой мыслью был ребенок. Потребовалось так мало, чтобы спровоцировать выкидыш. Она была удивлена, что стресс последних нескольких дней не положил конец ее беременности.
Оглушенная взрывом и временно ослепленная светом, Маарет перекатилась и поднялась на ноги. Она встала, наконец, и покачнулась, когда посмотрела туда, где в последний раз видела своего мужа.
Забор ненадежно накренился, и пороховые ожоги окрасили снег в черный цвет. Одна из массивных сосен лежала сломанной и прислоненной к стене жилого дома. Во многих окнах не было стекол, а рваные занавески колыхались на ветру. Пешеходы, пережившие взрыв, поднялись на ноги. Несколько человек остались лежать, и не одно скрюченное, окровавленное тело безмолвно свидетельствовало о смерти и тяжелых травмах.
Крики проникали сквозь ватное давление в ушах Маарет. Тепло покрыло ее правую щеку. Когда она коснулась своего лица, ее пальцы окрасились в малиновый цвет.
Кровь, поняла она. Но это было не ее. Это было его.
Маарет присоединилась к крикам. Ранее, когда она смирилась со своей смертью и смертью своего сына, она знала, что никогда больше не увидит своего мужа. Но она не планировала оставаться в живых, чтобы иметь дело с этим.
Вместо этого он исчез.
Она, спотыкаясь, направилась к месту взрыва. Она была единственной, кто пошел в том направлении. Все остальные сбежали, убегая и прихрамывая так быстро, как только могли.
"Маарет".
Холодный, жесткий голос мужчины раздался у нее за спиной. Она не повернулась, потому что не хотела выслушивать его резкие возражения. Это была не ее вина, что ее муж пришел туда. Он мог найти ее только через человека, который сейчас назвал ее имя. Она была приманкой в коварной ловушке.
Сильная хватка схватила ее за левое предплечье. "Маарет".
Она столкнулась с ним тогда, потому что у нее не было выбора.
Майрбек Табурова уставился на нее своим единственным здоровым голубым глазом. Другой его глаз, правый, был закрыт черной кожаной повязкой. По краям виднелись тонкие шрамы. Его вьющиеся черные волосы выглядывали из-под шерстяной шапочки. Снежная пудра прилипла к его свирепой козлиной бородке. Ему было за сорок, более чем вдвое старше ее.
"Пойдем со мной, дитя", - приказал он.
"Я потерпела неудачу", - сказала она.
Удивительно, но он улыбнулся ей. "Нет, - сказал он, - ты этого не делала. Это было так, как и должно было быть. Его жертва была принесена в любви. Твои грехи и грехи твоего ребенка были очищены ".
Маарет на мгновение остолбенела, затем она поняла, что Табурова думала, что ее муж специально привел в действие взрывчатку. Впрочем, она знала, что это не так. Он не убил бы себя, и он не убил бы других, которые неподвижно лежали на земле. Это был не его путь.
"Пойдем", - сказала Табурова. Он мягко потянул ее за руку.
Оцепенев от холода и окружавшего ее ужаса, Маарет ушла. Она оглянулась через плечо на почерневшее пятно, которое запятнало землю у пруда. Падающий снег соткал свежее белое одеяло, чтобы скрыть повреждения, искалеченные тела, которые лежали разбросанными по площади.
Маарет знала, что если бы не ее муж, она вошла бы в один из многоквартирных домов и привела в действие взрывчатку, которую носила с собой. Ущерб и число погибших были бы намного хуже. Человек, который снабдил ее взрывчаткой, сказал ей, сколько разрушений вызовет взрыв, как будто она должна была радоваться этому знанию.
Она этого не сделала.
И она не думала о жизнях, которые она оборвала бы. Если бы она это сделала, то не смогла бы пронести взрывчатку в здание. Там также жили дети, хотя ей сказали, что квартиры, на которые она должна была нацелиться, были жилищами без детей.
Возможно, это было правдой.
Она дошла до того, что больше не признавала правду.
"Ты молодец, Маарет", - сказала Табурова, когда он быстро вел ее по переулкам. "Я очень горжусь тобой".
Маарет ничего не сказала. Она прикрыла свой выпирающий живот свободной рукой, чтобы защитить своего ребенка, но она знала, что никогда не будет обладать силой, чтобы полностью защитить его. Она оплакивала своего ребенка, своего покойного мужа и саму себя.
1
Стамбул, Турция
"Вставай!"
Айза Манаева мгновенно проснулась по команде, но слишком поздно, чтобы избежать удара по затылку. Она узнала рычание Фикрета, когда ее рука сомкнулась на 9-мм пистолете Токарева под подушкой. Ее естественный гнев соответствовал роли, которую она сейчас играла, поэтому она позволила эмоциям овладеть ею.
Фикрет, очевидно, ожидал, что она отреагирует на его грубое пробуждение. Он сжал в кулаке ее волосы и попытался контролировать ее.
Не обращая внимания на жгучую боль в затылке, Айза повернулась на маленькой кровати и ткнула пистолетом Фикрету подмышку. Она повернула и провела взглядом по сгустившимся там нервам.
Вскрикнув от боли, Фикрет разжал хватку и отступил назад. Он был похож на медведя, толстый и заплывший жиром, но невероятно сильный. Его круглое лицо разделяли пополам густые усы. Его щеки покрывала щетина.
Он выругался в ее адрес, задирая куртку и рубашку, чтобы проверить подмышку на наличие какой-нибудь раны.
"Я должен убить тебя!" - закричал он. Он снял пиджак и рубашку и снова перевел взгляд на Айзу. Его огромная рука автоматически отвела назад, чтобы нанести удар.
Айза держала пистолет обеими руками и нацелила его прямо Фикрету между глаз. "Прикоснись ко мне еще раз, - холодно сказала она ему, - и я убью тебя".
"Я пытался разбудить тебя", - запротестовал он. "Ты бы не проснулась".
"Я всегда просыпаюсь", - сказала Айза. "Ты пыталась разбудить меня только один раз. Потом ты ударил меня. Если бы ты не была нужна нам сегодня, я бы убил тебя только за это ".
Фикрет опустил руку и посмотрел через плечо на других мужчин в маленькой квартире. "Скажи ей", - увещевал он. "Скажи ей, что я пытался ее разбудить. Скажи ей, что ее трудно разбудить ".
Назми сунул ногу в поношенный рабочий ботинок и зашнуровал его. Он был молод и худощав. Длинные черные волосы касались его плеч, плеч, на которых были татуировки американских рок-групп.
"Похоже, ее не так уж трудно разбудить, Фикрет", - сказал Назми с широкой ухмылкой. "Ты сказал ей проснуться примерно в то же время, когда ударил ее. Она довольно быстро очнулась и предложила убить тебя." Он пожал плечами. "Если бы ее было трудно разбудить, я думаю, ты бы вовремя убрался с дороги".
Фикрет нахмурился и ткнул большим пальцем в сторону Назми. "Может быть, мне тоже стоит надрать тебе задницу, ты, молодой щенок".
Нож появился в руках Назми как по волшебству. Легкая улыбка озарила его лицо. "В любое время, когда захочешь попробовать, жирный олух, добро пожаловать".
Айза настороженно наблюдала за обменом репликами. Вражда между Фикретом и Назми существовала с самого начала. На самом деле, большая часть команды избегала большого человека, потому что он быстро наносил словесные оскорбления и размахивал руками. Это утро было первым днем, когда он попробовал это с ней.
"Отойди от моей кровати", - приказала Айза.
Фикрет нахмурился. "Это очень маленькая комната".
"Тогда выйди на улицу".
Разгневанный Фикрет вышел на улицу.
"Я не думаю, что ты сделала его очень счастливым". Назми потянулся за другим ботинком.
"Мне платят не за то, чтобы я это делал". Айза сидела на кровати и смотрела, как остальные готовятся. Тот факт, что такая бурная деятельность не разбудила ее, удивил ее. В каком-то смысле Фикрет был прав. Ее было трудно разбудить.
Ты слишком долго откладывала эту операцию, сказала она себе. Тебя должны были убрать месяц назад.
Но каждый раз, когда они были готовы забрать ее с поля боя, еще один кусочек головоломки вставал на свое место. Этот медленный ручеек важной информации был самым раздражающим из всех.
Если бы не облако сомнения, окутывающее смерть Ильяса…
Решительно, как она делала в течение двух лет, Айза отогнала свою боль и замешательство из-за смерти младшего брата. Эти чувства оказалось трудно вынести. Она скучала по Ильясу. Всякий раз, когда она проводила время дома со своими родителями, она чувствовала зияющую дыру, оставленную его смертью.
"Я думаю разозлить Фикрета в качестве бонуса", - сказал ей Назми. "Я просто рад, что они не берут с меня деньги за эту привилегию".
Айза посмотрела на молодого человека. В двадцать девять лет, хотя они считали ее моложе, она чувствовала себя среди них самой старой.
"Это по-настоящему?" - спросила она. "Или это еще одна ложная тревога?"