По данным переписи населения 1897 года, 97% евреев Российской Империи назвали идиш родным языком
16.03.2016 в 15:24, просмотров: 3169
После революции идиш был официальным языком «еврейских трудящихся масс», а согласно переписи 2010 года родным его считали всего 1 683 россиянина. Впрочем, несмотря на практически полное исчезновение идиша из сферы общения, интерес к нему существует среди евреев и неевреев, изучающих еврейский мир, среди ученых и исследователей.
Идиш между прошлым и будущим
Михаил Членов
В мире сегодня насчитывается около 5000 языков. Едва ли пятая часть из них хорошо известна лингвистам, не многим более когда-нибудь изображали на письме какой-нибудь текст. Но каждый из языков является хранителем уникальной культуры того народа, который на нем говорит. На наших глазах происходит великая трагедия – массово исчезают языки. По прогнозам лингвистов, уже в середине XXI века их может остаться не более 500. А это значит, что неизбежно уйдут в небытие более 4000 человеческих культур! Человечество уже несколько десятилетий тому назад проявило тревогу по поводу исчезновения редких животных и растений. Стали создаваться «красные книги», куда заносились и срочно описывались исчезающие виды. Принимаются меры по искусственному сохранению редких образцов флоры и фауны. Но применительно к языкам ничего этого нет – люди равнодушно смотрят на то, как из жизни уходят языки и сокровищница жизни, накопленная ими.
Идиш может оказаться одним из таких языков. Зададимся вопросом – почему? В популярных работах мы находим множество ответов на этот вопрос. Наиболее распространенный – Холокост. Чудовищная трагедия еврейского народа смела и уничтожила тот человеческий пласт, который нес идиш и питал его своей жизнью. Другие авторы указывают на Гаскалу – эпоху «просвещения», которую пережило европейское еврейство в последние 200 лет. В процессе эмансипации евреи-де стали стыдиться своего собственного языка и переходить на языки окружающих народов. Сравнительно недавно, в советский период мы могли прочесть в советских же изданиях, что идиш, как подлинный язык еврейских народных масс, сохраняется в Советском Союзе, где издаются журнал «Советиш геймланд» и газета «Биробиджанер штерн». А губители идиша – это отвратительные сионисты, которые угнетают идиш в Израиле, где ему не дают развиваться из-за того, что там пытаются возродить буржуазно-клерикальный древнееврейский язык иврит. Ответ на вопрос, почему идиш может оказаться скоро среди исчезнувших языков, наверное, включает в себя в той или иной мере все эти ответы, но имеет еще и другие компоненты.
На протяжении двух тысяч лет еврейская цивилизация существовала в диаспоре, была везде и повсюду цивилизацией меньшинства. Евреи жили отдельными небольшими по численности общинами, связанными друг с другом, как говорили на идише, «мит ди голдене кейт» – невидимой, но крепчайшей «золотой цепью» еврейской традиции, образа жизни и своеобразной культуры, помогавшей каждый раз узнавать своего в толпе незнакомцев. Одновременно с этим, евреи разбивались на множество этнических групп, которые внутри еврейства были подобны тому, чем были, например, французы, немцы или англичане внутри христианства, а арабы, турки или малайцы внутри ислама.
Всего этнологи насчитывают около 30 разных еврейских этнических групп, существовавших в последние два тысячелетия. Каждая из таких групп обладала своим уникальным языком. В лингвистике принято называть все эти языки еврейскими. На них говорили евреи в повседневной жизни, на этих языках они работали, отдыхали, растили детей, ругались, хвалили друг друга. Но на них они, как правило, не писали, не молились и не учили в школе. Для этого существовал святой язык, метаязык еврейской цивилизации – древнееврейский «лашон акодеш», или просто «лошн койдеш», который в сегодняшнем Израиле назвали ивритом. Собственно, только он и считался в еврейской среде до середины XIX века «настоящим» языком, но на нем никто не говорил. Он был, как и прочие метаязыки цивилизации – латынь, санскрит и др., – мертвым языком. В речи звучал он только изредка, когда встречались между собой евреи из разных этнических групп. Они вынуждены были прибегать к святому языку, чтобы понять друг друга. Святой язык, как это ни парадоксально, в современной иудаике не считают еврейским – у него другая функция, так как он – язык письменной еврейской цивилизации, а термин «еврейский язык» закреплен за разговорными вариантами.
В течение всего этого долгого времени евреи жили, как говорят этнолингвисты, в ситуации диглоссии, то есть сложного взаимодействия мертвого древнееврейского языка и живых, но низкостатусных еврейских языков. Сами еврейские языки выдающийся лингвист Макс Вайнрайх охарактеризовал как языки-сплавы. В них как бы сплавлено много компонентов во всех языковых слоях – не только в лексике, то есть в словах, но и в грамматике, синтаксисе, фразеологии. Они всегда включают в себя элементы языков окружающего населения, семитских иврита с арамейским, и, наконец, языков, предшествовавших данному еврейскому. По своей многокомпонентности еврейские языки типологически напоминают т.н. пиджины и креольские языки, возникавшие в экзотических районах земного шара, таких как острова Меланезии или Карибского моря в колониальный период.
Идиш возникает где-то около 1000 лет назад в западной или южной Германии – специалисты спорят, где именно и когда. До нас дошло удивительное анонимное стихотворение XII века, сатира на евреев, которые говорят на немецком языке:
В тот день из Франции ушел я,
Спустился в мрачный Ашкеназ.
Где люди-страусы как черти
В пустыне той пугают нас!
Но что за разница такая,
Не будет вдовым Исраэль!Дело в том, что слово «вдовый» на иврите звучит как «алман». Но также звучит на французском (вернее, на еврейско-французском языке лоэз, который, очевидно, был родным еврейским языком для автора этого стихотворения) слово «альман», что означает «немец». Поразительно, что еврейско-немецкий идиш, который для нас является средоточием всего неуловимо-еврейского, той самой «идишкайт», для еврея, жившего 800 лет назад, был лишь грубой пародией на что-то подлинно еврейское. Не будет Израиль немцем! – гневно восклицал он тогда в своем не оправдавшемся пророчестве.
В XIII-XIV веках идиш из Германии распространяется на славянские земли – на Польшу и Великое Княжество Литовское, которое в ту пору охватывало земли не только собственно Литвы, но и современных Украины, Белоруссии и даже части Бессарабии с Румынией. Складываются разные идишские диалекты. Возможно, кое-кто еще помнит споры своих бабушек и дедушек о том, кто правильнее говорит на идише – «лытваки» или «украинцы». Но долгое время идиш остается языком почти бесписьменным и очень непрестижным. Письменность на нем появляется только лишь потому, что девочкам не положено было осваивать святой язык. Поэтому письменный идиш порожден женскими потребностями. Не случайно, первые знаменитые книги на идише – сборники женских благочестивых чтений: «Цено у-рэно», «Бобе-майсес» и переводы Торы на идиш. Вплоть до самого недавнего времени наши предки называли идиш не «идишем», а словом «жаргон». В солидном журнале начала века «Еврейский мир» мы с удивлением видим рубрику «Новости жаргонной литературы». Это словечко, конечно же, отражало отношение традиционной еврейской культуры к еврейским языкам вообще и к идишу, в частности.
Почему же, если эти языки были так непрестижны, евреи не переходили просто на языки окружающих народов? Ведь сегодня все мы говорим в диаспоре по-русски, по-английски и так далее. Но дело в том, что это не зависело от евреев. В условиях традиционной еврейской общины, которая жила по правилам Талмуда, кодифицированным в «Шулхан арухе», евреи были социально отделены от нееврейского населения. Они зависели, конечно, от него, но вместе с ним они не жили. Еврейские языки являются непосредственным следствием этой еврейской «отделенности» во всех аспектах жизни. Везде, где бы ни существовали традиционные еврейские общины талмудического типа (а таковыми до эпохи Гаскалы были все еврейские общины мира), обязательно возникали близкие к языку окружающего, но все же отличные от него коммуникативные средства – т.н. еврейские языки. Перейти на язык окружающего населения еврей мог только в том случае, если он выходил из общины. А в этом случае он переставал быть евреем. Еврейская община обязательно была диглоссной – в ней всегда сочетался какой-то еврейский язык и «лошн койдеш» как метаязык цивилизации.
Так продолжалось вплоть до того времени, когда эмансипация и просвещение стали повсеместно приводить к распаду традиционных общин. В Западной Европе, как мы знаем, это произошло раньше – в начале XIX века еврейские общины Германии вырвались из гетто и добились гражданского равноправия. Как выяснилось, для многих это равноправие означало право ухода из еврейства и, безусловно, право на выход из традиционных общин. Уже к середине XIX века идиш еле тлел на просторах Германии, Австрии и других стран Центральной Европы. Немецкие евреи смотрели на него как на отвратительный арго, символ их недавнего отвергнутого прошлого. Немецкий язык стал их языком, так как они стали считать себя «немцами Моисеева закона». А языком «Моисеева закона» был, понятно, иврит.
В Восточной Европе, в нашей черте оседлости, этот процесс не просто задержался, но и шел по-иному. До Украины, Польши и Белоруссии просвещение дошло во второй половине позапрошлого века, причем не под религиозными лозунгами, как на Западе, а под национальными. Распад традиционной общины, начавшийся около 150 лет назад и ускорившийся в начале XX века, вел к созданию новой этнической общности, новой еврейской национальности, которая хотела быть такой же, как и окружающие ее народы. Некоторая часть, назвавшаяся сионистами, устремила взор на Ближний Восток и задумала немыслимое – возродить еврейское государство, утерянное за две тысячи лет до того. Языком своей новой национальности, израильской, эти люди провидчески видели иврит. Идиш казался им тем самым постыдным «наследием галута», от которого надо как можно скорее избавиться. Поэтому сионисты еще лет 40-50 назад относились к идишу с подозрением, ибо не без оснований боялись, что он подорвет еще слабые силенки чудом возродившегося иврита. Сейчас в Израиле уже могут позволить себе любить идиш – на уровне клубов, кафедр, журналов.
Другая часть восточно-европейского еврейства, как тогда казалось, более реалистически мыслящая, видела свое будущее в семье народов Европы или просто России или Австро-Венгрии. Они считали своим языком не иврит, а идиш, как язык народных масс. К идишу устремились не только автономисты-фолькисты, желавшие обрести национально-культурную автономию евреев в пределах государств, в которых они живут, но и социалисты, жаждавшие революционного единения с классово близкими соотечественниками иных национальностей. Для всех них идиш казался естественным языком настоящего и будущего. Именно здесь возникает исторический шанс для идиша перестать быть функционально «еврейским языком», а стать альтернативным ивриту «национальным языком евреев». Именно таковым провозглашает его в 1908 году Черновицкая конференция по языку идиш в период наибольшего его расцвета.
Этот исторический шанс мог реализоваться, и идиш мог теоретически превратиться из диглоссного жаргона в развитый европейский национальный язык. Но этот шанс был подорван политическими событиями первой половины века, начавшимися еще с Первой мировой войны. В 1915 году рухнула черта оседлости, в 1917 году ее официально отменили. Традиционная местечковая община, в которой еще жил «еврейский язык» идиш, начала распадаться со скоростью тающего снега. В новых местах, куда переселялись ставшие советскими бывшие русские евреи, не было, несмотря на старания советской власти в 1920-1930-е годы, социальных условий для функционирования «национального», а не «еврейского» языка. Это могло бы, конечно, случиться в Биробиджане, если бы там действительно возникло реальное еврейское поселение. Это начало случаться в межвоенное время в т.н. лимитрофных государствах – Литве, Польше, Румынии. Там складывалась реальная еврейская культурная автономия, начавшая вписываться в систему гражданского общества этих стран. Но уже этому всему положил конец Холокост.
После Холокоста, как казалось и продолжает казаться многим, для идиша больше нет места в этом мире. Действительно, в Израиле немногие старики, приехавшие из СССР еще со знанием идиша, забывали его. На самом бывшем постсоветском пространстве еще сохранялись кое-где заповедные уголки, в Литве, в Винницкой или Черновицкой областях Украины, в Молдавии. Там были места, где люди среднего возраста умели что-то сказать на идише, а молодые – что-то понять. Но конец этому пришел прямо на наших глазах. Эти люди уезжали, и идиш уходил вместе с ними...
Но идиш недаром – один из еврейских языков, который родился и прожил свою жизнь в среде традиционных еврейских общин. Именно эта форма социальной организации породила идиш, и он существовал, пока существовала она. Не стало ее, и он пропал. Но кто сказал, что ее не стало? По всему миру продолжают существовать, сегодня в крупных городах, а не в маленьких местечках, улицы, городские кварталы, районы, в которых обитают еврейские ультраортодоксы – хасиды и миснагеды. Таковы знаменитые Краун-хайт в Бруклине, где поселились последователи любавичского хасидизма; там же в Нью-Йорке расположен Уильямсбург, где живут радикальные антисионисты, сатмарские хасиды во главе с цадиками из рода Тейтельбоймов; в центре Иерусалима в своем квартале Меа-Шеарим живут ревнители-харедим. Таких мест немало еще на земном шаре, и количество их обитателей отнюдь не сокращается, а наоборот, растет стремительными темпами. Они все говорят на идише, потому что не могут они сказать на святом языке: «Маня, вынеси ведро!». Их идиш не только не умирает, но показывает все признаки жизни. Другое дело, что это совсем другой идиш. Нет, по словарному составу, грамматике и т.п. он такой же – по духу он иной, чем у наших, некогда многочисленных идишистов. Еврейские ортодоксы не знают, кто такой Шолом-Алейхем, и не хотят знать. По их представлениям, он не имеет никакого отношения к тому «идишкайт», которое они почитают за истинное содержание еврейства. Дети ультраортодоксов учатся в школах на идиш, у них есть учебники и книги для чтения на идиш, но там не прочтешь того, что составляло гордость и предмет наслаждения для наших недавних предков – светскую еврейскую культуру. И в хасидскую среду нелегко проникнуть не принадлежащему к ним любителю идиша, например, чтобы поизучать их и их язык, – не примут, ибо увидят в нем человека, поправшего подлинный «идишкайт».
Идиш, на самом деле, нисколько не умер. Он продолжает существовать как «еврейский язык» в диглоссии со святым языком «лошн койдеш» и часто с языками окружающих народов. Среди последних мы, как это ни странно, видим и новый израильский иврит, который живет рядом со старым древнееврейским языком ветхой еврейской цивилизации, почти не сливаясь с ним.
Такой сложной оказывается этническая и социальная история еврейского языка идиш. Но у нее есть и еще одно русло. Исчезнув из сферы еврейской светской культуры (а это, похоже, свершившийся факт), идиш преобразуется в своеобразный язык культурного наследия ашкеназов, интерес к которому действительно достаточно велик. Более того, чем ближе последний момент, когда исчезнет с лица земли последний светский еврей, для которого идиш был «маме-лошн», тем заметнее усилия все возрастающего количества энтузиастов, как профессионалов, так и любителей, возможно полнее зафиксировать все, что можно, от самого языка и той культурной модели, которая с ним связана.
проф. Михаил Членов, генеральный секретарь Евроазиатского еврейского конгресса