Калеб Макгован откинулся на спинку кресла, когда самолет начал откатываться назад, а бортпроводники EasyJet прошли обычные предполетные ритуалы. Он столько раз в своей жизни слышал учения по безопасности полетов, что мог бы слово в слово процитировать сценарий по памяти, но притворяться внимательным было менее заметно, чем демонстративно читать газету, пока это происходило. Вокруг него царил обычный возбужденный гул разговоров людей, отправляющихся в отпуск, один или двое из которых уже были в настроении праздника после сеанса в одном из баров airside в Вылете. За исключением одного особенно шумного девичника, на котором все были в одинаковых нарядах, включая розовые боа из перьев и футболки с надписью "Похотливые курицы в туре", другими пассажирами были пары или семьи. Макгован мог бы быть просто еще одним отдыхающим, за исключением того, что он путешествовал один и не производил впечатления человека, у которого на уме удовольствие. Одного взгляда на его замкнутое и слегка отталкивающее выражение лица было достаточно, чтобы человек на соседнем сиденье перестал пытаться завязать разговор.
Как только инструктаж по безопасности полета закончился, он закрыл глаза и дремал как кошка всю оставшуюся часть четырехчасового перелета в Турцию.
Три других рейса только что высадили своих пассажиров в аэропорту Даламан, и Макгован присоединился к кажущейся бесконечной очереди туристов, медленно пробирающихся через паспортный контроль. Турецкий иммиграционный чиновник бросил на его паспорт не более беглого взгляда, прежде чем пропустить его. В то время как другие пассажиры высыпали из зала прилета, чтобы поймать такси, или их забирали автобусы, курсирующие по отелям и курортам, Макгован прошел прямо мимо стоянок такси и пересек автостоянку перед терминалом. На дальней стороне был припаркован автомобиль 4x4, и его ждали четверо мужчин в арабской одежде. Они обменялись всего несколькими словами, прежде чем все забрались в 4x4 и тронулись в путь. Макгован был втиснут на заднее сиденье между двумя другими, когда они ехали на восток, в то время как заходящее солнце медленно опускалось за Средиземное море позади них. Это была изнурительная поездка на всю ночь, удаляясь от Бирюзового побережья, затем огибая неприступные хребты Таврских гор, увенчанные возвышающейся горой Тахтали, которая протянулась вдоль побережья Средиземного моря вплоть до сирийской границы далеко на востоке. Были и другие аэропорты поменьше, гораздо ближе к границе, но ни один из них не обеспечивал анонимности, обеспечиваемой использованием такого оживленного туристического центра, как Даламан, где почти каждый пассажир, проходящий через него, был иностранным отдыхающим.
На рассвете они все еще находились в трех часах езды от сирийской границы. За исключением нескольких изолированных туристических объектов, почти весь юго-восток Турции был военной зоной, и по мере приближения к границе водитель 4x4 ехал кружным путем, сворачивая с шоссе на проселочные дороги, держась подальше от баз турецкой армии. Они проехали через густые леса, где воздух был наполнен ароматом черной сосны, кедра и можжевельника, и пересекли засушливое плато, где пастухи и их тощие стада останавливались, чтобы посмотреть, как они проезжают в облаке пыли. Держась подальше от пограничных постов, они в конце концов свернули на усыпанную камнями грунтовую дорогу, тропу контрабандистов, ведущую в высокие горы.
В конце концов они преодолели подъем, и Макгован увидел трассу, ведущую вперед к забору из стальной сетки и колючей проволоки. С него через равные промежутки свисали предупреждающие надписи "Мертвая голова" на турецком и арабском языках, показывающие, что забор обозначает турецко-сирийскую границу. Тропа контрабандистов заканчивалась у забора, но еще более слабая и узкая тропинка продолжалась с другой стороны, зигзагообразно уходя вниз по дальней стороне хребта. 4x4 затормозил у забора. Наступила тишина, нарушаемая только металлическим тиканьем двигателя, когда он начал остывать. Макгован посмотрел на своих товарищей. Хотя он путешествовал с ними уже несколько часов, он все еще не был уверен, выступали ли они в роли его гидов или охранников. Они молча смотрели на него в ответ. "Что теперь?" - спросил он наконец по-арабски.
‘Здесь ты выходишь", - сказал один из них. ‘Проползи под проволокой и пройди милю прямо на юг, где, иншаллах, другая из наших машин будет ждать в вади, чтобы забрать тебя’.
Макгован сделал паузу на случай, если им было что добавить, но они хранили молчание. Один из мужчин рядом с ним открыл дверь, вышел и сделал жест рукой, как будто отгоняя назойливую муху. Макгован пожал плечами и последовал за ним. Мужчина забрался обратно в автомобиль, двигатель взревел, и 4x4 развернулся, обдав его песком, когда колеса соскользнули и занесло, а затем помчался обратно тем же путем, каким приехал.
Он посмотрел, как это происходит, затем внимательно огляделся вокруг. Удовлетворенный тем, что он один среди простирающегося пустынного пейзажа, он выпил немного воды из своей фляжки и помочился на камень, затем направился к забору. Судя по свежим следам шин, идущим параллельно проволоке, автомобили турецкой армии часто патрулировали этот район, и у него не было никакого желания, чтобы его останавливали и допрашивали.
Добравшись до проволоки, он лег плашмя в пыль и забрался под самую нижнюю проволоку в том месте, где трасса контрабандистов пересекалась с забором. Утрамбованная земля, испещренная следами, оставленными локтями и ступнями бесчисленных других людей, когда они пролезали под забором, показала, что он был далеко не первым, кто пересек там границу. Он поднялся на дальней стороне, отряхнул одежду и еще раз внимательно огляделся вокруг. Затем он двинулся прочь от забора и направился строго на юг.
Солнце стояло высоко в небе, и жара была безжалостной. Горы и пустыня мерцали в мареве жары, но не было никакого другого движения, кроме пары стервятников, кружащих высоко в термальных источниках. Выбеленные солнцем кости животных, которые он видел время от времени, пробираясь среди камней, наводили на мысль, что им никогда не приходилось слишком долго ждать следующего приема пищи в этом неумолимом ландшафте.
Он шел, возможно, минут двадцать, выбирая путь вдоль узкого сухого русла реки, прорезающего крутой каменистый склон, отмечавший сирийскую сторону границы. Дальше он мог видеть, как русло реки расширяется, исчезая в устье вади, и, когда он подъехал ближе, отблеск солнечного света, отражающийся от белой металлической крыши Toyota Landcruiser, показал ему, что его сопровождающий на следующем этапе путешествия ждет его.
Когда он приблизился, еще четверо мужчин, которые прятались от солнца в тени под навесом скалы, вышли на открытое место и бесстрастно уставились на него. Все снова были одеты в черные арабские одежды. Двое носили кефии, но остальные были в капюшонах с грубо вырезанными отверстиями для рта и глаз. Было сказано несколько слов приветствия. Один из них просто хмыкнул и указал на заднее сиденье "Лендкрузера", где Макгован снова оказался зажатым между двумя крепкими молчаливыми арабами, пока "Тойота" подпрыгивала и пробивала себе дорогу по неровному, усыпанному камнями руслу вади. От мужчин по обе стороны от него пахло так, как будто ни они, ни их халаты не видели мыла и воды в течение многих недель, но годы службы в британской армии приучили Макгована к гораздо худшему.
Они ехали больше часа, остановившись на контрольно-пропускном пункте с флагом Исламского государства. Утверждалось, что ‘Черный штандарт’ датируется временами Мухаммеда в седьмом веке. На нем была начертана шахада – "Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – посланник Аллаха" - над печатью Мухаммеда, обе надписи выгравированы белой арабской вязью на черном фоне флага.
Люди ИГИЛ, охранявшие контрольно-пропускной пункт, были вооружены до зубов тем, что наметанный глаз Макгована сразу распознал как совершенно новые американские штурмовые винтовки М-16 и гранатометы М-203. Все это, без сомнения, было частью бесконечных поставок американской военной техники, которая была переброшена в Ирак во время операции "Иракская свобода" и после нее. Обветренное лицо Макгована сморщилось в кислой улыбке, когда он смаковал иронию названия. Желание Америки наброситься на кого-нибудь, на кого угодно, после событий 11 сентября и ее заявленное намерение заменить жестокую диктатуру Саддама Хусейна демократией американского типа прямо или косвенно привели к гибели примерно полумиллиона иракских граждан, большинство из которых гражданские лица. Теперь страна погружалась в гражданскую войну, причиняя еще больше страданий своему многострадальному населению.
Несмотря на беспрецедентный уровень живой силы, оборудования и ресурсов, выделенных иракской армии со времен американского завоевания, иракские войска, которых американцы обучали тысячами, испарялись, как вода в пустыне, почти каждый раз, когда ситуация становилась хотя бы немного жесткой. Кроме того, 90 процентов их военной техники, поставляемой Америкой, - точно так же, как 90 процентов миллиардов долларов, которые США влили в страну в качестве военной помощи или взяток, чтобы купить лояльность суннитских племен, – также исчезли. Часть попала в карманы коррумпированных американских подрядчиков и военнослужащих, в то время как остальные были переправлены через иракских посредников, чтобы вновь оказаться в руках враждебных иракских сил и джихадистов, которые теперь направляли оружие против американцев и их иракских марионеток. Часть этого оружия, купленного или украденного у обученных американцами иракских военнослужащих или перевозимого дезертирами, присоединившимися к ИГИЛ из иракской армии, теперь была перевезена через границу в Сирию.
Охранники, дежурившие на втором контрольно-пропускном пункте ИГИЛ, обменялись приветствиями с арабскими пассажирами "Тойоты", но направили злобные, подозрительные взгляды на Макгована. "На фаранджи должен быть надет капюшон и он должен быть связан, прежде чем вы сможете идти дальше", - сказал один по-арабски, свирепо глядя на него. ‘Всем неверующим запрещено видеть маршрут или дома, которыми мы пользуемся’.
Один из сопровождающих Макгована полез под его сиденье и вытащил черный матерчатый капюшон, который был надет на голову Макгована и завязан шнуром вокруг шеи. Его запястья были связаны за спиной. Матерчатый мешок имел еще более неприятный запах, чем запах тел его сопровождающих, а толстая ткань делала жар под ним еще более интенсивным, но Макгован игнорировал вонь и пот, стекающий по его лицу, сосредоточившись только на том, что ему нужно будет сказать командиру ИГИЛ, с которым он скоро встретится. До того, как он отправился в Сирию, у него не оставалось сомнений в том, что, если он не убедит командира в своей добросовестности, путешествие, которое он сейчас совершает, станет последним в его жизни.
"Лендкрузер" ехал еще двадцать минут, и Макгован почувствовал, что автомобиль часто меняет направление, предположительно в попытке дезориентировать его. В конце концов он остановился, и двигатель был выключен. Он услышал еще больше вызовов и приветствий на гортанном арабском, затем двери машины были открыты. Его вытолкнули и отвели внутрь здания, где сняли капюшон и развязали его запястья. Пару минут он стоял, моргая, чтобы получить представление об окружающем. Он находился внутри низкого здания с глинобитными стенами, судя по запаху, хижины пастуха коз, которая теперь, очевидно, служила конспиративной квартирой ИГИЛ. Несколько боевиков ИГИЛ, еще более анонимные бородатые фигуры в длинных черных одеждах, с черными капюшонами или кефиями, наблюдали за окружающей пустыней из узких окон, в то время как другие прислонились к стене, устремляя на него злобные взгляды. Выражение их глаз сказало ему, что если их командир не будет удовлетворен каким-либо из ответов Макгована на его вопросы, он не покинет здание живым.
После нескольких минут тишины, нарушаемой только жужжанием мух, которые роились вокруг него, дверь в задней части здания открылась, и командир ИГИЛ ворвался в комнату в сопровождении двух массивных телохранителей. Командир, которому на вид было под сорок или чуть за пятьдесят, был одет, как и его люди, в ниспадающие черные одежды, но он был с непокрытой головой, а кончики его седеющей бороды были выкрашены хной - Макгован знал, что обычно это признак хаджи южноазиатского происхождения. Однако, каким бы ни было его происхождение, он обратился к Макговану на безупречном арабском, сначала произнеся традиционное приветствие "Ас салам алейкум".
"Ва алейкум ас салам", - сказал Макгован. Его акцент был далеко не так хорош, но вполне сносен.
‘Мы уже знаем ваше имя и многое о вас", - сказал командир. ‘Я известен как Саиф аль-Ислам’.
‘Меч ислама", - сказал Макгован, кивая. ‘Хорошее имя для воина’.
‘Действительно так, и тот, чей клинок не будет вложен в ножны до тех пор, пока, иншаллах, не будет создан Халифат и история не повернется снова, свергнув империю Соединенных Штатов и мировое еврейское правительство’.
Макгован ничего не сказал в ответ, и через несколько мгновений Саиф аль-Ислам указал на низкий столик в углу комнаты. Двое мужчин сидели на полу, скрестив ноги, лицом друг к другу через стол. Сначала они сидели молча, внимательно изучая друг друга, пока люди командира приносили им чашки кофе с горьким кардамоном и свежие финики.
‘Итак, англичанин, ’ сказал наконец Саиф аль-Ислам, - ты утверждаешь, что пришел присоединиться к нашему джихаду’.
Макгован кивнул. ‘Я могу помочь тебе в твоем бою, я уверен в этом’.
‘У нас здесь много иностранных боевиков, - сказал Саиф аль-Ислам, - многие из Англии, но также и со всего мира’.
Макгован снова кивнул. ‘Хорошо, что так много мусульман готовы помочь своим братьям там, где помощь необходима", - сказал он.
‘Вы понимаете, что мы не платим нашим иностранным боевикам? Мы можем предоставить вам еду и оружие, но нас не интересуют наемники’.
‘Я делаю это не ради денег, Саиф аль-Ислам. На самом деле я не хочу принимать участие в здешних боях. Я пришел просить вашей помощи в организации громкой атаки внутри Великобритании.’
‘Вы оказываете нам слишком много чести’, - сказал командир ИГИЛ с насмешливой улыбкой. ‘Мы всего лишь простые бойцы. Мы привыкли вести партизанскую войну в пустыне, но у нас нет опыта – "снова невеселая улыбка" – или, по крайней мере, очень мало опыта ведения войны на улицах западных городов. Скажите мне, что или кто мог бы стать целью такой громкой атаки?’
Макгован бросил взгляд в сторону людей ИГИЛ, стоящих в кругу у стен, все они были в пределах слышимости их разговора. Он достал из кармана лист бумаги и ручку, написал на нем несколько слов и подвинул его через стол.
Саиф аль-Ислам посмотрел на него с удивлением. ‘Ты не доверяешь моим людям, англичанин? И все же я бы доверил любому из них свою жизнь’.
Макгован склонил голову. ‘Но ты знаешь их, Саиф аль-Ислам, в то время как я нет. И я осторожный человек. Чем меньше людей знают о моих планах, тем меньше шансов, что они будут скомпрометированы.’
Словно в подтверждение своих слов, как только Саиф аль-Ислам взглянул на записку, Макгован забрал ее обратно и сжег зажигалкой. Выражение лица командира не изменилось. ‘Прежде чем мы сможем продолжить разговор об этом, ’ сказал он, ‘ мне нужно узнать о вас больше. Как приказал нам Пророк, мы сражаемся во имя Аллаха и на пути Аллаха. Почему ты, фаранджи, житель Запада и христианин, ’ его губы скривились, ‘ хочешь присоединиться к нашему джихаду против своего собственного народа?’
‘Я больше не считаю себя христианином", - сказал Макгован. ‘Я сражался за британцев в Ираке и Афганистане’. Он видел, как боевики ИГИЛ зашевелились, и ненависть на их лицах. Один из них сплюнул на землю и направился к нему, сжав кулаки, но был остановлен на полпути, когда Саиф аль-Ислам предупреждающе поднял руку.
"Пусть Фаранджи сначала заговорит, - сказал он, - а потом мы решим, что с ним делать’. Он снова повернулся к Макговану. ‘Большинство моих бойцов потеряли друзей и семью, ’ сказал он, ‘ братьев и отцов на поле боя, конечно, но также жен, матерей и детей, убитых бомбами, снарядами и пулями. Никто, кто сражался за американцев и их друзей в этих странах, не может ожидать от нас сочувствия или прощения. ’ Он сделал паузу на несколько секунд, выдерживая взгляд Макгована. ‘И никакой пощады тоже’.
Макгован кивнул в знак подтверждения. ‘Я сражался там, потому что сначала я верил в то, что мне говорили, что мы были там, чтобы защитить людей от их жестоких правителей, положить конец пыткам и убийствам и дать им шанс на мир, процветание и свободу, которыми мы на Западе наслаждаемся’. Он горько усмехнулся. ‘Конечно, все это было ложью. Речь никогда не шла о помощи людям. Речь шла о нефти. Конечно же, мы устранили одну группу жестоких правителей, но те, кого американцы установили им на смену, были немногим, если вообще были, лучше тех, кого мы свергли. И, что хуже всего, мы, жители Запада, как британцы, так и американцы, показали, что мы не менее способны на жестокость, пытки и убийства. За это я опускаю голову от стыда.’
‘Как и следовало", - сказал Саиф аль-Ислам.
‘Я потерял всякую веру в свою религию и в свою страну", - сказал Макгован. ‘Как вы слишком хорошо знаете, сотни тысяч иракцев погибли не потому, что они сражались против нас, хотя некоторые из них сражались, а потому, что они оказались не в том месте в не то время. Некоторые были убиты своими соотечественниками, потому что они были суннитами, или потому что они были шиитами, или потому что они были курдами, но гораздо больше было убито из-за того, что они выбрали неподходящий момент, чтобы пройти по улице, сесть за руль своей машины или даже посетить свадьбу, когда американские и британские бомбы, ракеты, беспилотники или тяжелое вооружение обрушивались разрушительным дождем на наших предполагаемых врагов. И погибших, конечно, всегда называли “террористами”, даже если это были женщины, пожилые люди или маленькие дети. Офицеры и политики никогда не признавали своих ошибок. Никогда не приносили извинений за убитых ими гражданских лиц.’
Саиф аль-Ислам уставился на Макгована немигающими глазами.
‘Даже после того, как большая часть сил была выведена, когда они поняли, что ведут битву, в которой им никогда не победить, боль и страдания продолжались. Тысячи искалеченных и отравленных, экономика, которая не может прокормить свой народ.’
‘Мы осознаем ущерб, который ваша страна нанесла нашей’, - сказал Саиф аль-Ислам. ‘Но что настроило вас против вашего собственного народа?’
‘Позор", - сказал Макгован. "Мне стыдно за то, что они заставили меня сделать. Мужчины и мальчики, которых мы захватили, содержались в военных тюрьмах, само существование которых отрицалось, и многие из содержащихся там подвергались пыткам снова и снова, в течение месяцев и даже лет. Некоторых окунали в воду, доводили до состояния утопления, затем оживляли, по меньшей мере, сто раз. Других избивали до полусмерти, подвергали насилию, содомизму, а некоторых убивали. Или их передали другим палачам – иракцам, которые в последний раз практиковали свои навыки от имени Саддама Хусейна, и афганцам, которые ничуть не менее жестоки, чем талибы, с которыми мы должны были бороться. Некоторые жертвы, в капюшонах и наручниках, как заключенные средневековья, были вывезены самолетом из страны для еще более жестоких допросов и пыток краткосрочными или долгосрочными союзниками, такими как иорданцы и ливийцы, жестокости которых в печально известных секретных тюрьмах, которыми они управляли, не сдерживались даже малейшим намеком на западные ценности.’
‘Вы были там?’ - спросил Саиф аль-Ислам. ‘Вы принимали участие в пытках?’
Макгован выдержал взгляд Саифа аль-Ислама. ‘Да. Я был в Абу-Грейбе’. Он увидел, как глаза командира ИГИЛ сузились, узнав это имя. Абу-Грейб – по-арабски ‘Место воронов’ – был также известен как Центральная тюрьма Багдада, хотя она находилась в двадцати милях к западу от иракской столицы. Американские военные контролировали его с 2003 года, после вторжения в Ирак, пока они не передали его обратно иракским силам в 2006 году. Когда Ираком управлял Саддам Хусейн, в камерах тюрьмы размером двенадцать на двенадцать футов содержалось до пятидесяти тысяч мужчин и женщин, где пытки были ежедневным явлением, а казни - еженедельными. Когда американцы захватили власть, они натерли полы, вымыли камеры, отремонтировали туалеты и наполнили их подозреваемыми в терроризме, в основном гражданскими лицами, подобранными в ходе случайных зачисток и на военных контрольно-пропускных пунктах, или со слов часто анонимных информаторов. И хотя казни прекратились, убийства и пытки снова стали обычным явлением в Абу-Грейбе.
‘Я видел, как там пытали и убивали невинных людей", - тихо сказал Макгован. ‘Я смотрел в другую сторону, пока происходили эти зверства, а затем я помогал дезинфицировать тюрьмы и камеры пыток. Я спрятал улики, смыл кровь и даже похоронил некоторых жертв. С тех пор у меня не было спокойного ночного сна. Это запало мне в душу и изменило меня как мужчину, до глубины души. Я в долгу перед этими людьми отомстить, заставить моих собратьев-британцев понять, что было сделано от их имени и каковы будут последствия.’
‘А ты сейчас кто?’ - спросил Саиф аль-Ислам. ‘Теперь ты больше не христианин. Теперь ты говоришь, что перестал быть крестоносцем’.
‘Я мусульманин. Я обратился, когда был в Ираке’.
‘Тебе разрешили стать мусульманином?’ На его лице было написано недоверие.
‘Я сделал это тайно. Меня обучал имам, которого держали там два года. Я наблюдал, как американцы пытали его, а британцы стояли в стороне и ничего не делали. Я видел, как они били его и унижали, и все это время он просто улыбался. Я обычно разговаривал с ним после этого, чтобы узнать, есть ли что-нибудь, чего он хотел, и он сказал, что у него уже есть все, что ему нужно, потому что он служил Аллаху, и это все, что имело значение. Он научил меня исламу и Аллаху, и теперь я мусульманин и буду им до самой смерти.’
Последовало долгое молчание. ‘Очень хорошо, англичанин’, - сказал Саиф аль-Ислам. ‘Если то, что ты говоришь, правда, тогда мы сражаемся на одной стороне и за одно дело. Но атака, которую вы пытаетесь совершить, будет сопряжена с риском для вашей жизни. Даже если вы добьетесь успеха, вы вряд ли выйдете живым. Вас это не беспокоит?’
Макгован пожал плечами. ‘Мысль о смерти меня не пугает. И это не помешает мне делать то, что я считаю правильным’.
Командир ИГИЛ бросил на него последний испытующий взгляд, затем повернулся к своим людям, многие из которых все еще относились к Макговану с большим подозрением или ненавистью. "Фаранджи по-настоящему верит в наше дело", - сказал он. ‘Он готов искупить зло, которое причинил нашим братьям в Ираке и Афганистане, даже рискуя собственной жизнью. Пока он остается под нашей защитой, вы должны охранять его так же, как охраняли бы меня’. Он повернулся обратно к Макговану. ‘Итак, если ваша атака состоится, ’ сказал он, ‘ что вам нужно от нас?’
‘Деньги, оружие и по меньшей мере дюжина джихадистов в Великобритании, из которых я могу выбрать группу для поддержки атаки. Все они должны быть людьми, чья преданность и послушание вам абсолютны, и людьми, которые скорее примут мученическую смерть, чем предадут наши планы.’
‘Все это возможно, ’ сказал Саиф аль-Ислам, - при условии, что вы сможете убедить меня, что это наилучшее использование наших людей и ресурсов.’ Он позволил себе короткую улыбку. ‘Наши арабские друзья великодушны, но даже их великодушие имеет свои пределы. Если описанные вами цели могут быть успешно атакованы, это, конечно, было бы большим благословением для нас и дела, которому мы служим. Но многие мужчины до тебя, должно быть, мечтали о подобном, и ни один из них никогда не добивался успеха и даже близко к этому не подходил.’
Макгован мог сказать, что командир ИГИЛ испытывал искушение, но все еще относился к нему более чем с подозрением. ‘Это, несомненно, верно, - сказал он, - но, возможно, они не обладали ресурсами или рабочей силой, которыми вы можете командовать, и им не хватало навыков, которыми обладаю я. Навыки, которые я готов предоставить в ваше распоряжение’.
И снова на лице Саифа аль-Ислама мелькнула мимолетная улыбка. ‘И все же, несмотря на все особые навыки, которыми вы можете обладать, вашим самым ценным активом в такой атаке может быть цвет вашей кожи. Возможно, вам удастся пройти без проблем в местах, где такие люди, как мы... ’ он вяло обвел рукой круг своих людей, наблюдавших за ними, ‘ ... будут немедленно подвергнуты подозрению’.
Он изучал Макгована из-под бровей. ‘Однако остается вопрос доверия. Мы знаем, кто ты и на что ты можешь быть способен, ’ сказал он, ‘ и твои слова, казалось, были сказаны от всего сердца, но это не значит, что мы можем быть уверены, что можем доверять тебе. Он подумал еще несколько мгновений. ‘Сейчас мои люди отвезут вас обратно к турецкой границе, где вас будут ждать другие, чтобы сопроводить. Вернитесь с ними через неделю, и я сообщу вам о своем решении.’ Он повернулся спиной и вышел из комнаты, в то время как сопровождающие Макгована надели ему на голову дурно пахнущий капюшон, связали запястья за спиной и вывели наружу, к "Лендкрузеру".
OceanofPDF.com
ГЛАВА 2
Макгован провел следующую неделю, поддерживая свое прикрытие в качестве туриста. Он остановился в скромном отеле в небольшом курортном городке в двух часах езды к востоку от Даламана на Бирюзовом побережье Турции. В отличие от своих коллег-гостей, он не пользовался бассейном днем и не часто бывал в баре по вечерам, а те другие гости, которые вообще его заметили, затруднились бы описать его иначе, чем как отчужденного англичанина, говорящего односложно, который большую часть недели сидел на террасе, уткнувшись носом в книгу, или взбегал по ужасно крутой трассе через сосновые леса, скрывающие холмы, окаймляющие море.
В конце недели он выписался из отеля и встретился со своим сопровождающим на автостоянке супермаркета на окраине города. Его доставили обратно к сирийской границе тем же маршрутом, что и раньше, но на этот раз, когда он еще раз проскользнул под пограничным забором и спустился к вади, его отвезли на другую конспиративную квартиру, гораздо глубже в Сирии и очень близко к границе с Ираком. Его ждал тот же командир ИГИЛ, Саиф аль-Ислам. ‘Я никогда не сплю больше одной ночи под одной крышей’, - сказал он, объясняя смену конспиративной квартиры. ‘уфаранджи повсюду шпионы и информаторы, а в небе полно их самолетов и дронов. Поэтому мы двигаемся ночью и спускаемся на землю до рассвета.’
‘Инфракрасные камеры наблюдения все еще могут видеть вас в темноте", - сказал Макгован.
‘Действительно так, и в результате многие мученики уже в раю, но, как вы видите, да будет хвала Аллаху за Его милосердие, я был пощажен для великой задачи, священного джихада, который мы ведем’. Его глаза были возведены к небу, когда он говорил, но теперь он перевел свой проницательный взгляд на лицо Макгована. ‘Теперь к делу. Чтобы мы были уверены, что можем доверять вам, вы должны выполнить для нас пробное задание.’
‘Ты хочешь испытать меня?’
‘Конечно. Вы не были бы первым шпионом, который пытался проникнуть в наши ряды с историями обращения. Нам нужно отделить зерна от плевел’.
‘А если я откажусь от вашего теста?’
‘Тогда с вами будут обращаться как с мякиной. Вы отказываетесь?’
Макгован легко улыбнулся. ‘Я ожидал, что меня проверят, и я выполню любое задание, о котором вы меня попросите. Я более чем счастлив доказать свою преданность делу и свою ценность. В чем задача?’
‘Учебная группа армии США, ’ сказал Саиф аль-Ислам, внимательно наблюдая за ним, ‘ базируется на иракской военной базе недалеко от Мосула. Вы должны убить лидера этой команды. Если вы добьетесь успеха, мы окажем вам необходимую помощь.’
Макгован подумал несколько мгновений, затем кивнул. ‘Сначала мне понадобится вся имеющаяся у вас разведывательная информация о цели и базе, где он действует. Мне понадобится карта местности, аэрофотосъемка комплекса, если возможно, подробная информация о том, какие силы - иракцы, американцы или британцы - устанавливают охрану на базе, орбитальный режим – боевой порядок - учебной группы на базе и VRN. Извините, - сказал он, увидев пустое выражение лица командира ИГИЛ. ‘Аббревиатуры - профессиональная опасность в вооруженных силах, и от этой привычки мне трудно избавиться, я имел в виду регистрационный номер автомобиля, которым он пользуется. Как только все это будет собрано, мне понадобится три или четыре дня на подготовку. Я предполагаю, что вы сможете раздобыть оружие, пластиковую взрывчатку, таймеры и так далее.’
‘Мы уже собрали все, что вам нужно", - сказал Саиф аль-Ислам. ‘Но вы не совершите атаку через три или четыре дня, вы атакуете базу завтра ночью’.
Макгован нахмурился. ‘Я изучу разведданные и карты, а затем скажу вам, возможен ли такой график’.
‘Нет", - сказал Саиф аль-Ислам. ‘Ты этого не сделаешь. Я расскажу тебе, что возможно, а не наоборот. И я говорю тебе, что ты сделаешь это завтра вечером. Это ваш тест. Примите или отклоните.’
Макгован обвел взглядом комнату и увидел дюжину бойцов ИГИЛ, которые все еще не мигая смотрели на него в ответ, у каждого за плечами были М-16 или М-203, а затем он развел руки в жесте капитуляции. ‘Очень хорошо. Это произойдет завтра вечером. Иншаллах’.
Следующие двадцать четыре часа он провел, изучая каждую крупицу информации, которую они могли ему предоставить. На нетренированный взгляд, база иракской армии казалась устрашающей целью. Внешняя часть обширного участка была окружена забором из колючей проволоки, на котором стояли четыре сторожевые вышки. Каждый из них был укомплектован вооруженной охраной, а в промежутках между сторожевыми вышками дуговые фонари освещали забор ночью. В центре базы находился внутренний комплекс с ограждением из стальной сетки, увенчанным мотками колючей проволоки. Внешнее ограждение патрулировалось иракскими охранниками, но внутреннее охранялось американскими войсками. Американские и британские солдаты действовали изнутри этого комплекса.
‘Нелегко, не так ли?’ - сказал Макговану один из солдат ИГИЛ, заглядывая через его плечо на снимки с камер наблюдения за комплексом, которые он изучал. Один из британских азиатских джихадистов ИГИЛ, у мужчины был сильный акцент чернокожего кантри, который звучал совершенно неуместно в сердце сирийской пустыни.
Макгован повернулся к нему. ‘Это легко, если ты знаешь как", - сказал он.
‘Что – даже несмотря на то, что есть два забора из колючей проволоки и все эти вооруженные охранники, которых нужно миновать?’
Макгован холодно улыбнулся ему. ‘Ты не обученный солдат, не так ли, мой друг? База может выглядеть устрашающе со всеми этими сторожевыми вышками, колючей проволокой и охранниками, патрулирующими ее, но если вдуматься, кто будет охранять эти заборы? Это ведь не будут первоклассные войска, не так ли? И вы можете быть уверены, что они не будут преданы выполнению поставленной перед ними задачи. Люди на посту охраны будут теми, кто недавно разозлил своих командиров. Они тоже не захотят там быть, потому что там темно и холодно, и они предпочли бы спать в постели или играть в Warcraft на своих компьютерах. Они будут оставаться под прикрытием столько, сколько смогут. И поскольку там есть забор из колючей проволоки, они будут полагаться на это, чтобы не допустить вторжений. Если мы выпустим ракету по базе, конечно, начнется настоящий ад, но я гарантирую, что смогу входить и выходить через оба этих забора так, что никто из охранников не услышит ни звука и не увидит ничего, кроме пыли, поднимающейся над пустыней.’
Незадолго до захода солнца следующей ночью, снова в сопровождении четырех боевиков ИГИЛ, Макгован забрался в один из их автомобилей 4x4 и поехал в сторону иракской границы. Единственным оружием, которое он носил, был пистолет, хотя в ближнем бою он был так же эффективен с ним, как и любой менее обученный солдат, вооруженный автоматической винтовкой. На спине у него был легкий рюкзак, в котором находились два сложных самодельных взрывных устройства. Опытный специалист по подрывным работам в спецназе, он сам собрал устройства, отформовав пластиковую взрывчатку из кусков прямоугольной стальной секции для создания разрушительных кумулятивных зарядов, которые концентрировали бы силу взрыва в одном направлении. Оба устройства приводились в действие переключателями сброса давления, предназначенными для срабатывания при подаче на них давления или при снятии существующего давления. Затем он проверил детонаторы, протестировал цепи срабатывания и загрузил все в свой рюкзак.
Наступила ночь, прежде чем они достигли границы, и они пересекли границу Ирака без инцидентов, снова воспользовавшись одним из многочисленных путей контрабандистов, по которым через прозрачные границы переправлялось все, от продуктов питания и наркотиков до взрывчатки и тяжелого вооружения.
База иракской армии, на которую они нацелились, находилась еще в трех часах езды от границы. Они добрались до места сразу после полуночи и оставили 4x4 в мертвой зоне, углублении в пустыне, которое скрывало его из виду, если вы не стояли почти прямо на нем, а затем отправились дальше пешком. Дуговые фонари вокруг забора были освещены, но они отбрасывали небольшие, интенсивные пятна света прямо под ними, из-за чего участки забора между ними казались еще темнее по сравнению с ними. Охранники на сторожевых башнях были неподвижны, скучали и невнимательны. Некоторые, казалось, дремали или, возможно, даже крепко спали. Единственными существами, патрулирующими забор, были не солдаты, а бродячие дикие собаки, которые были столь же вездесущи в арабских странах, как вороны на английском кукурузном поле.
Макгован залег в укрытии, оценивая охранников и устанавливая распорядок их патрулирования – или, по крайней мере, распорядок тех, кто отваживался выходить за пределы своих убежищ, – но столько же времени он проводил, наблюдая за передвижениями диких собак вокруг линии ограждения. Далеко за внешним забором, рядом с внутренним, окружающим американскую и британскую зоны базы, он мог видеть мусорные баки, переполненные мусором. Если бы он мог видеть их и чувствовать зловоние на ветру, дикие собаки, безусловно, были бы хорошо осведомлены о них. Наблюдая за происходящим, он увидел непрерывный поток более храбрых животных, припавших животами к земле, которые извивались под забором из колючей проволоки, а затем пробирались через территорию комплекса к мусорным бакам.
Макгован толкнул локтем одного из боевиков ИГИЛ в ребра и выдохнул ему в ухо: ‘Эти следы животных также станут нашим путем сюда’.
В то время как двое бойцов оставались снаружи комплекса, чтобы обеспечить им прикрытие, двое других на брюхе поползли вперед вместе с Макгованом и проскользнули под проволокой вслед за ним, когда крадущиеся собаки попятились, подозрительно поглядывая на них. Один из них издал низкое рычание, возмущенный тем, что его вечернюю рутину прервали, что заставило одного из охранников взглянуть в том направлении и провести лучом своего фонарика по территории. Макгован и боевики ИГИЛ уже распластались на земле и лежали неподвижно, почти невидимые. Через мгновение охранник, убежденный, что все, что он видел или слышал, было всего лишь спором собак из-за отборного куска мусора, отвернулся.
Мгновение спустя Макгован увидел вспышку света и красное свечение, когда охранник закурил сигарету. Если ему нужен был какой-либо дополнительный признак беспечности и неподготовленности охранников, сигарета предоставила его. Вспышка пламени от зажигалки солдата на несколько минут нарушила бы его ночное зрение, а курение сигареты отвлекло бы его от выполнения служебных обязанностей. Если бы охранник услышал шум, он с такой же вероятностью подумал бы, что это его сержант вышел на проверку, как и взломщик, и был бы больше озабочен тем, чтобы избавиться от своего окурка, прежде чем ему предъявят обвинение, чем чем-либо еще.
Макгован подождал еще пять минут, затем продолжил ползти вперед, на животе пересекая внешний комплекс, двое боевиков ИГИЛ следовали за ним по пятам. Они снова остановились в более глубокой тени, отбрасываемой переносной кабиной, пока Макгован изучал землю впереди. Двое американских солдат патрулировали внутреннюю ограду, но язык их тела показывал их скуку и незаинтересованность. Они явно считали свою караульную службу бессмысленной тратой времени и держались поближе к теплому желтому свету с поста охраны у въездных ворот во внутренний комплекс, патрулируя не более чем в десяти-двадцати ярдах от него, прежде чем повернуть обратно к своему убежищу.
Двое боевиков ИГИЛ, которые проскользнули под проволокой вместе с ним, теперь остались у кабины, прикрывая американских охранников, в то время как Макгован пополз вперед в одиночку. Стальная сетка внутреннего ограждения плотно прилегала к земле, и под ней не было следов животных, которые могли бы помочь ему, но он вытащил из-за пояса кусачки для проволоки и начал перерезать проволоку рядом с одной из опор, поддерживающих забор. Каждая нить оборвалась со слабым щелчком, но это было практически неслышно даже для двух боевиков ИГИЛ, наблюдавших за ним со спины, не говоря уже об американцах у ворот.
Он засунул кусачки за пояс, отогнул отрезанный кусок проволоки, затем протиснулся в образовавшуюся щель. Он остановился, чтобы переставить проволоку так, чтобы на первый взгляд она казалась нетронутой, затем прокрался через территорию комплекса к автостоянке. Идентифицировать "Лендровер" его цели было делом одного момента, и он сразу же приступил к работе. Он установил одно из самодельных взрывных устройств, приводимое в действие переключателем сброса давления, под водительским сиденьем, затем подключил его к другому самодельному устройству, которое он установил на нижней стороне бензобака. В качестве страхового полиса это гарантировало бы, что любой, кто ехал в Land Rover в момент взрыва самодельного взрывного устройства, будет убит. Если бы кто-нибудь сейчас нажал на переключатель или отодвинул от него сиденье, самодельное взрывное устройство сработало бы с разрушительным эффектом.
Он в последний раз огляделся вокруг, убедившись, что не оставил видимых следов, которые могли бы вызвать тревогу, затем прокрался обратно в тень. Он вернулся через внутреннее ограждение, еще раз аккуратно заменив перерезанную проволоку позади себя. Когда боевики ИГИЛ снова наступали ему на пятки, он проскользнул под внешним ограждением. Они соединились с двумя другими бойцами, которые ждали в укрытии в нескольких ярдах от комплекса. Они скрылись в темноте, и в течение получаса они вернулись в 4x4 и быстро ехали через пустыню к сирийской границе.
Четырехчасовая обратная поездка означала, что солнце уже поднималось по небу задолго до того, как они достигли границы. Они проехали по дорожке вверх по неровному склону и вышли на плато из камней, гравия и крупнозернистого песка, которое простиралось до самой границы. Осматривая плато, они увидели столб пыли на юго-западе впереди себя: транспортное средство двигалось курсом, который должен был пересечься с их курсом. Сопровождающие Макгована обменялись обеспокоенными взглядами и несколькими словами на невнятном арабском, но они не видели другого выхода, кроме как продолжать. Поворот назад подвергнул бы их большей опасности со стороны иракских патрулей. Водитель изменил направление, свернув на боковую дорогу, идущую дальше к северу от их предыдущего маршрута, но почти сразу же они увидели, что другая машина тоже изменила курс.
По мере того, как шли минуты, очертания другого транспортного средства становились все четче. Это был приземистый автомобиль с широкой базой, над крышей которого выступал зазубренный черный контур. ‘Это "Хамви", - сказал Макгован, - американская бронированная машина, хотя есть вероятность, что за рулем нее находится патруль иракской армии, а не янки’. Он указал. ‘Подъезжайте к тому низкому гребню впереди нас и остановитесь", - сказал он водителю. ‘Это даст нам преимущество в виде возвышенности над ними, если не что иное’. Мужчина нахмурился, но сделал так, как предложил Макгован. Макгован заметил неглубокий провал чуть правее указанного им места на линии хребта, который обеспечил бы достаточное укрытие для лежащего ничком человека. 4x4 остановился, и они ждали в атмосфере растущего напряжения, пока другая машина поравнялась с ними. Теперь они могли ясно видеть это, и, как сказал Макгован, это действительно был Humvee со знаками отличия иракской армии. Зазубренная форма, установленная на задней панели, превратилась в крупнокалиберный пулемет M-2 Browning 50 калибра, за которым сидел оператор, направив ствол прямо на них.
Неподвижный, как камень, Макгован наблюдал за его приближением, желая, чтобы оно двигалось все ближе и ближе, прежде чем остановиться. Их обучение требовало от бойцов SAS знания дальности действия и возможностей каждого оружия, с которым они могли столкнуться, будь то в руках их союзников или врагов. Он знал, что эффективная дальность стрельбы М-2 составляла 1800 метров, что более чем в два раза превышало дальность стрельбы М-16, которые носили боевики ИГИЛ, и более чем в восемь раз превышало дальность стрельбы гранатомета М-203, установленного на один из М-16. Если бы за рулем Humvee сидел американский патруль, они остановились бы не ближе чем в 800 метрах от него и с помощью громкоговорителя приказали пассажирам выйти из машины 4x4 и распластаться в грязи, иначе их разорвал бы на части пулеметный огонь. Иракский патруль в нем, однако, был менее осмотрителен, и то ли из-за чрезмерной самоуверенности, то ли из-за некомпетентности они не останавливались, пока не оказались всего в паре сотен метров от 4x4.
Острый взгляд Макгована не упустил ни одной детали. Он увидел, что пулеметчик, управлявший М-2, был лишь частично скрыт бронированным щитом перед ним, который прикрывал его тело от грудины вниз, но оставлял открытыми верхнюю часть груди и лицо под стальным шлемом. Иракский командир выбрался наружу, но остался стоять близко к борту Humvee, прикрытый открытой бронированной дверцей, так что были видны только голени. Остальная часть его команды все еще была внутри Humvee.
‘Позволь мне разобраться с этим", - сказал Макгован, поворачиваясь к боевику ИГИЛ, сидящему рядом с ним. ‘Дай мне свою винтовку’.
Боец ИГИЛ впился в него взглядом. ‘Почему я должен отдавать тебе свое оружие?’
‘Потому что, если ты этого не сделаешь, мы все умрем. Этот тяжелый пулемет, который вы видите сзади, может производить более пятисот выстрелов в минуту, и каждый из них прорежет мягкую металлическую обшивку этого автомобиля, как нож бумагу. Это разнесет всех, кто находится внутри, на куски, в то время как пули из вашей винтовки даже не пробьют броню Humvee. Так что я выйду и поговорю с ними. Когда они увидят, что я уроженец Запада, они будут колебаться, думая, что я могу быть спецназовцем на секретной операции. Этих колебаний мне хватит, чтобы убрать пулеметчика. Но если ты продолжишь со мной спорить, они, скорее всего, сначала выстрелят, а потом будут задавать вопросы. Тогда нам всем конец. Хорошо?’
Боец колебался на долю секунды дольше, затем отдал свое оружие. Макгован протиснулся мимо него, открыл дверь и выпрыгнул, держа винтовку вертикально в одной руке на ширине туловища. Иракский командир сразу же крикнул по-арабски: ‘Бросьте оружие! Ложись на землю!’
‘Мы - британский спецназ", - крикнул Макгован, опуская руку, чтобы опустить винтовку рядом с собой. ‘SAS! Мы на одной стороне! Не стреляйте!’ Он отошел от машины на открытое место и увидел, как ствол пулемета переместился, чтобы снова прикрыть его.
‘Бросьте оружие! Ложитесь на землю, или мы открываем огонь!’
Макгован широко развел руки в жесте "какого черта", затем упал на колени на краю неглубокой впадины в земле. Он увидел, как ствол пулемета на мгновение откинулся назад, чтобы прикрыть пассажиров 4x4. В этот момент он нырнул вперед, одним плавным движением вскинул винтовку и выпустил короткую неприцельную очередь по пулеметчику. Когда мужчина повернул ствол, и его оружие начало вести быстрый огонь, оглушительный грохот был повторен звук "тук-тук", когда некоторые пули зарываются в песок, а также треск и вой, когда другие рикошетят от камней и с воем уносятся прочь.
Макгован перекатился бочком вбок, затем снова поднял винтовку, стреляя с расстояния в несколько метров, и на этот раз остановил дыхание медленным выдохом и сделал два тщательно нацеленных выстрела. Первый попал пулеметчику точно в центр груди, примерно на дюйм выше бронированного щитка, а следующий попал ему под подбородок, когда первый отбросил его назад. Он был мертв еще до того, как его тело выпало из задней части Humvee на землю. Его пальцы, зажатые на спусковом крючке в предсмертной агонии, заставили его оружие прочертить трассирующую линию пуль по небу, прежде чем оно заклинило и замолчало.
Макгован уже перекатился и выстрелил снова. Тело командующего иракской армией все еще было защищено бронированной дверью "Хаммера", но под ней были видны его ноги ниже колена. Макгован снова глубоко вдохнул, когда он впервые нажал на спусковой крючок, прищурившись, затем медленно выдохнул и нажал на спусковой крючок до упора. Он почувствовал отдачу в плечо и увидел, как пуля разнесла правое колено мужчины. Он рухнул на землю сбоку от Humvee, лежа полностью незащищенным на открытом месте. Теперь он был инвалидом, не мог ходить и испытывал мучительную боль, но Макгован знал, что ничто из этого не могло гарантированно помешать ему выстрелить из своего оружия. Он снова прищурился через прицел, целясь в переносицу мужчины, и сделал единственный выстрел в его мозг.
Макгован снова сменил цель, когда другие иракские солдаты выпрыгнули из своей машины и открыли огонь. Их стрельба была нервной и неточной, месяцы американской и британской подготовки были забыты в нервном ужасе реального боя, в котором одна ошибка могла стать для них последней. К этому времени боевики ИГИЛ выскочили из машины 4x4 и добавили к огневой мощи Макгована свой собственный огонь, включая ракеты из РПГ-7 и гранаты из М-203. Один из боевиков ИГИЛ был ранен ответным огнем в живот и упал на землю, но к тому времени еще двое иракских солдат уже лежали мертвыми.
Их последний человек, водитель, охваченный паникой при виде того, как гибнут его товарищи, предпринял отчаянную попытку спастись, нажал на педаль газа, развернул свой автомобиль в вихре пыли и обломков, а затем с ревом помчался через пустыню, когда новый поток пуль от боевиков ИГИЛ застучал по бронированному кузову.
Макгован уже был на ногах и мчался к 4x4. "За ним!" - крикнул он водителю ISIS, ныряя на заднее сиденье. ‘Если он сбежит, мы все покойники’.
Один из других боевиков, все еще сжимая РПГ-7, бросился в машину 4x4, когда водитель нажал на акселератор, но другой его товарищ, ухаживавший за раненым мужчиной, остался смотреть им вслед, когда они умчались прочь. Иракский хаммер опередил их на минуту. В других типах пустынной местности из-за его веса и мощности он оторвался бы от них, но 4x4 был более легким и быстрым транспортным средством на каменистом грунте, по которому они проезжали, и вскоре его быстро переделали. Макгован выхватил РПГ у боевика ИГИЛ, зарядил осколочно-фугасный снаряд двойного назначения, способный пробить пятисантиметровую стальную броню, затем рявкнул водителю: "Когда я скажу "стоп", жми на тормоза изо всех сил. Понял?’
Он встретился взглядом с водителем в зеркале заднего вида и дождался его кивка согласия, затем встал коленями на сиденье и высунулся из открытого заднего окна, упершись руками в раму и уперев колено в спинку водительского сиденья, когда 4x4 подпрыгивал и трясся по пустынному покрытию.
Серый силуэт "Хамви", наполовину скрытый облаком пыли, которое он поднимал, мчась по неровной пустынной дороге, был теперь не более чем в четверти мили впереди, и расстояние между ними все еще сокращалось. Было невозможно точно стрелять с такой неустойчивой, подпрыгивающей платформы, и Макгован оторвал взгляд от прицела, чтобы осмотреть местность впереди в поисках прямого, ровного участка, где у него было бы больше шансов нанести точный удар. Он увидел то, что искал, где-то впереди и ждал, отсчитывая расстояние по мере приближения к нему.
‘Готов ... готов ... СТОП!’ - крикнул он. Водитель резко ударил по тормозам, заставив 4x4 заскользить и остановиться. Несмотря на то, что подвеска автомобиля все еще раскачивалась, Макгован прицелился в переднюю боковую шину Humvee, хорошо видимую в полупрофиль, когда автомобиль сворачивал на повороте трассы впереди. Он не был уверен, что пуля из РПГ пробьет бронированный кузов Humvee или пуленепробиваемые стекла окон, если только она не выпущена под прямым углом к ним, поэтому шина и колесо были процентной целью. Он нажал на спусковой крючок, и пуля из РПГ вылетела с мягким хлопком, вспышкой пламени и дыма. Несмотря на размер снаряда, он едва почувствовал отдачу в плечо.
Снаряд сработал автоматически, пролетев около двадцати ярдов, а затем устремился к цели. Он взорвался прямо в точке прицеливания, пробив переднее колесо Humvee. Взрыв оторвал колесо от транспортного средства и отправил Humvee по трассе, где он врезался в валун на дальней стороне с тошнотворным ударом. Несмотря на свой двухтонный вес, его подбросило в воздух на несколько секунд, прежде чем он рухнул в канаву, проходящую вдоль трассы. Он на мгновение завис на боку, затем медленно завалился на крышу.
Когда 4x4 резко затормозил рядом, Макгован выскочил и побежал к нему. Водитель иракской армии был в полубессознательном состоянии, он висел вниз головой на ремне безопасности, кровь капала с его головы в том месте, где его отбросило к боковому стеклу. В глазах Макгована не было жалости, только ледяная решимость не допустить, чтобы свидетели рассказали историю о том, что произошло. С отсутствующим выражением лица Макгован рывком открыл дверь с другой стороны кабины, просунул ствол винтовки в отверстие и в упор всадил две пули в голову мужчины. Он залез в кабину, оторвал рукав армейской рубашки мужчины и подошел к задней части Humvee, где с силой открыл крышку топливного бака и смочил тряпку в дизельном топливе, вылившемся из перевернутого топливного бака. Он отступил на несколько ярдов, поднес газовую зажигалку к гильзе и подождал, пока пламя нагреет дизельное топливо до температуры сгорания. Когда машина загорелась, он бросил горящую гильзу в растекающуюся лужу разлитого дизельного топлива и побежал обратно к 4x4, когда топливо воспламенилось и Humvee был охвачен пламенем.
Макгован сел в 4x4, и они поехали обратно через пустыню, чтобы забрать двух других бойцов. К этому времени лицо раненого мужчины посерело, и, вероятно, ему уже ничем нельзя было помочь, поскольку они гнали изо всех сил, стремясь пересечь сирийскую границу до того, как начнется неизбежная зачистка иракской армией убийц их товарищей. Макгован был опытным патрульным медиком и мог бы обработать раны боевика ИГИЛ, но он проигнорировал его стоны и расползающееся пятно крови, пульсирующей из раны в животе, не отрывая взгляда от местности вокруг них, ища любые признаки дальнейшего армейского патрулирования. Его раны не были залечены, раненого мужчину постоянно трясло и швыряло в кузове 4x4, когда он мчался по каменистой местности, которая простиралась на многие мили по обе стороны границы. Он истек кровью задолго до того, как они добрались до безопасного места в Сирии. Его увезли на похороны мученика, пока его товарищи допрашивали своего командира.
Когда они рассказали ему о перестрелке с иракскими солдатами и роли Макгована в их убийстве, командир обнял его. "Ты показал себя нам достойным братом", - сказал он. ‘У тебя будет все, что в моих силах дать тебе, чтобы помочь тебе достичь твоих собственных целей’.
Макгован оставался на конспиративной квартире с боевиками ИГИЛ в течение всего следующего дня. За час до захода солнца командир получил радиосообщение. Он слушал молча, снял наушники и улыбнулся. "Аллаху Акбар", - сказал он. "Неверующий фаранджи, американский офицер, мертв. Его автомобиль взорвался, когда он забирался в него на территории комплекса этим утром. Двое из его иракских охранников-предателей погибли вместе с ним. С этого момента в тренировочных группах будет много страха. Они нигде не будут чувствовать себя в безопасности. После наступления темноты мы переезжаем на другую конспиративную квартиру, а завтра начинаем планировать вашу атаку в Британии.’