Народная мудрость утверждает, что "старость - не радость".
Категоричность всегда уязвима, ибо не учитывает сложности и многогранности явления. Это не мудрость, а скорее мнение, и ему может быть противопоставлено иное.
Старость только начинает осмысливаться человечеством как возраст, таящий в себе резервы и возможности.
Софокл свою гениальную трагедию "Эдип-царь" написал в возрасте 90 лет. Илья Репин, Иван Айвазовский, Микеланджело лучшие произведения создали ближе к 80 годам. Луис Бонюэль лучшие свои фильмы снял после 70. Вспомним баснописца Крылова, в 80 лет начавшего изучать греческий язык или Льва Толстого, освоившего в этом возрасте велосипед, пахавшего и сеявшего, в то время как в молодости он страдал от неврастении и болезни легких. Да и у нас ныне множатся курсы по изучению ремесел, языков, на которых пенсионеры учатся. Встает ли вопрос о цели познания, и если да, то как решается? Компьютерные курсы пожилым для того, чтобы по электронке с детьми переписываться или с помощью Интернета разгонять скуку?.. В европейской культурной традиции ответ есть. Накануне казни Сократ брал урок игры на флейте. Недоумевавшим: "Зачем?" - ответил: "А когда же еще я успею этому выучиться?"
Думается, проблема старости остается в самом центре еще не разрешенных противоречий общественного развития. Концепция старения, принятая в нашей стране, подразумевает как уважение к опыту старших, так и в свой час отказ от него. Этическая система, известная как "советский гуманизм", имея коллективистскую природу, уже исходила из ценности жизни индивида. И по логике требовала создавать учреждения для сбережения младенцев и стариков. Без какого-либо давления со стороны общества пенсионное обеспечение ввели для городских работников, потом и сельских.
Однако с введением обязательного для всех пенсионного возраста накопленный пожилыми людьми опыт объявляется утратившим значение. Законодатели предписывают вывести его из оборота.
Да, с возрастом человек отчасти теряет некоторые существенные социальные признаки: физическую силу, визуальную привлекательность, способность к сексуальному взаимодействию. Но способность к коммуникации, творчеству, высокую мотивацию к труду по большей части - нет. И уж точно не в 55-60 лет! Но современному обществу удобно думать, что это происходит, и происходит естественным путем, за счет развития старческого маразма, болезни Альцгеймера и так далее. Нам неловко признать, что стариковская неадекватность, имеет объективные причины или нет, прежде всего является вмененной. Она задана как норма всем, в том числе и самим старикам, чтобы они применили ее к себе. Пожилые люди должны уйти, "уступить место молодым". То же думают о себе и старики. Собственно, они вынуждены думать о своем существовании как о лишнем, вне зависимости от реального потенциала и от обстоятельств жизни. В этом состоит злокозненный феномен старости. Социальная смерть стариков уподобилась их физической смерти в архаических обществах.
Недаром в современном языке используется понятие "выход на пенсию", близкое понятию "уход из жизни", а проводы на пенсию в коллективах чем-то сходны с ритуалами прощания с покойным, не так ли?
О том, что явление это вмененное, говорит и один современный момент: в объявлениях работодателей вакансии часто предлагаются только людям до 35 лет. Основным аргументом тех, кто выражает этим возмущение, оказывается противопоставление установленного барьера в 35-40 лет барьеру "государственному" - пенсионному возрасту. При этом первый воспринимается оскорбленными 40-летними, например, соискателями работы как произвольный, выдуманный наглыми хозяевами, а второй - как естественный. Пример доказывает социальную, а не биологическую природу старости как фазу общественной непригодности человека.
Помимо работодателей-законодателей, в старики походя вас может записать кто угодно. Скажут в очереди: "Не переживайте, бабуля" или "Эй, дедок, пошевеливайся", и посмотришь на себя иначе... Думается, приняв сигнал от других, в старые человек может записать или не записать себя сам. Исходя из опыта личного возраста, вижу: вмененной программе можно подчиниться или сопротивляться, но невредно заметить, что социальный механизм отнятия у пожилого человека работы и общественных устремлений у нас сегодня настолько груб и плохо отработан, что может сломать потенциально еще нестарого человека...
В дореволюционном языке было хорошее слово "призрение". Оно означало любовную заботу о слабых и старых. Теперь, кажется, общество, переставив буквы, презирает своих стариков?
Таблеток от старости не придумали. Но над антивозрастными лекарствами, позволяющими, как минимум, не стареть, а, как максимум, достичь бессмертия, работают ученые всего мира. Российскому академику Владимиру Скулачеву, на семинарах которого в МГУ яблоку негде упасть, удалось продвинуться куда дальше других. Он не говорит о бессмертии, просто считает: мы стареем оттого, что никак не сопротивляемся старости. Всего-навсего!
Конечно, когда-то она все равно наступит. Когда? Какая?
У Шекспира сказано, что лишь достигший мудрости имеет право на старость...
Поражает предусмотрительность Марка Аврелия, который всю жизнь подбирал интересные для себя книги, чтобы читать их в старости. А вот Дарвин вынужден был удовлетворяться сентиментальными романами, пустоту которых чувствовал, но, всю жизнь занимаясь систематизацией научных фактов, не подготовил себя ни к чему другому. Отсюда следует, во-первых, что к старости следует готовиться, а во-вторых, что человек стареет так, как он жил в течение жизни. Кому не известны старики-сластены, эгоисты, сладострастники или честолюбцы, одержимые волей к власти?.. Думается, неудавшаяся старость это конфликт желаний и возможностей.
Жалкая роль многих стариков определена не столько тем, что правительство не обеспечивает достойной пенсией, медобслуживанием, вниманием, а провокационными ценностями европейской цивилизации: чувственные удовольствия, избыток физических сил, успех, богатство, данон, не тормозни-сникерсни. Эти ориентиры и для молодых разрушительны в духовном плане. Гармоничный пожилой человек помнит о подлинной ценности равновесия и спокойствия, не требуя невозможного от медицины, большой пенсии от государства, постоянно находящегося то в кризисном, а то еще в каком интересном положении.
Понимание старости как утраты смысла и цели жизни уравновешивает и представление о ней как о времени для того, что не успел в молодости - вспомним Сократа с флейтой в руках... Тому, кому не до флейты, потому что больше всего боится свой индивидуальной смерти, как посох в руки мысль Павла Флоренского: "То, что обычно называется телом, не более как онтологическая поверхность; а за нею, по ту сторону этой оболочки лежит мистическая глубина нашего существа". Чем сильнее включенность человека в то, что называется нормативной культурой с присущими ей книжно-школьными знаниями, тем проще ему до этого дочувствоваться. И тогда старость - мудрый, подлинно духовный отрезок жизни. Причем, главный. Ибо юность и даже зрелость это лишь подготовка к старости. (Недаром менее известное продолжение пословицы "стадость не радость" "...а молодость - не жизнь"). Старость как явление - нисходящее движение человеческой жизни, но по сути своей восходящее - к единению с мировым целым, состояние просветленности духа и времени для флейты. Это в личном плане. А в общественном - бесплатные компьютерные курсы и тренажерные залы в центрах соцобеспечения - хорошо. Только, думается, недостаточно...