Настя казалась мне какой-то напряжённой сегодня. Почти не позволяла к себе прикоснуться, обнять за плечи, ласково погладить выступающие под платьем ключицы. В то же время пакет с едой, который я принёс для её семьи, она, как обычно, приняла, и теперь тот стоял рядом с её ногой, то есть она не полностью меня отвергала. Мне нравилось помогать им, и Настя мне нравилась тоже, а я, как хотелось надеяться, тоже ей нравился, раз она изредка позволяла мне поцеловать себя в щёку, обнять и прижать к себе, словно защищая. В такие мгновения я и чувствовал себя настоящим защитником, ради неё готовым буквально на всё. Мне кажется, так и было бы, если бы что-то случилось, но опять-таки хотелось надеяться, что ничего плохого никогда не случится: по крайней мере с нею, со мной, с нами, с её семьёй.
Поскольку сегодня Настя постоянно дёргала плечами и отодвигалась, я в конце концов прекратил все попытки обнять её, чтобы просто мирно посидеть под ивой на берегу, глядя на реку, и теперь сидел напротив, но почти впритык.
- Что-то случилось, Настя? - спросил я. - Какая-то неприятность?
В целом в этом посёлке жилось довольно-таки спокойно, и ни о каких новых проблемах у аборигенов лично я не слышал. Возможно, такое поведение Насти было связано с ежемесячным автообновлением её репродуктивной системы. Об этом явлении я не раз читал, но на практике не сталкивался.
- Или со здоровьем что-то?
В этот момент всё и произошло. Я, конечно, среагировал вовремя и перехватил её руку, а затем надавил на запястье, заставив выронить на траву нож, но психологически я ничего не понимал. Рыча от ярости словно бешеная кошка, Настя принялась вырываться, пинаться и что-то шипеть (но не кричать), свободной рукой пытаясь дотянуться до ножа. Какое-то время я сдерживал её натиск физически, заблокировав и вторую руку, а потом и ноги, и когда почувствовал, что она уже устала сопротивляться (а сам я мог удерживать защиту практически бесконечно, так что рано или поздно она всё равно сдалась бы), то немного ослабил захват.
- Настя, что случилось? - спросил я, хотя уже примерно догадывался, и мне было невероятно больно и обидно от своих догадок, которые несомненно были верными. Но я даже представить не мог, что она придёт на обычную встречу с ножом. - Настя, почему ты хотела меня убить? Разве я хоть раз сделал тебе что-то плохое? Это партизаны, да? Снова они?
- Ненавижу! - прошипела Настя, глядя мне прямо в глаз. - Ненави-и-жу! - она вдруг заплакала, но даже не могла закрыть лицо руками, поскольку я сидел перед ней и блокировал все конечности. Дёргалась туда-сюда и всхлипывала.
Мне тоже хотелось плакать, но я сдерживался. Выявленная в наших отношениях проблема была достаточно серьёзной, ничего подобного я от Насти не ожидал. Стараясь быть максимально корректным, я таки перебрался к ней поближе и, не убирая блокировки, свободным щупальцем полуобнял за плечи.
- Настя, что конкретно я тебе сделал плохого? - простонал я, чуть не плача. Я обнимал её и прижимал к себе, иногда даже пытаясь аккуратно поцеловать в щёку, а она, как мне казалось, уже меньше дёргалась и вырывалась - возможно потому что устала. - Я никому про это не скажу, ни своим, ни вашим, но объясни мне причину! Я ведь никогда ничего плохого вам не делал! - я всхлипнул и сплюнул.
- Да потому что вы, твари, Землю захватили! - с ненавистью прошипела Настя, поворачивая ко мне лицо. - Ненавижу вас всех! И тебя в частности!
- Настя, Настя, я ничего не захватывал, сколько тебе можно объяснять! - воскликнул я возмущённо. - Я родился уже здесь! Эта планета такая же моя, как и твоя! И мои предки тоже вас не захватывали! Но откуда эта ненависть ко мне лично, я не понимаю!! У вас на работе опять партизаны проповедовали, что ли? Они снова где-то рядом бродят? Да расслабься ты! Я ничего тебе не сделаю, клянусь. Расслабься, говорю!
Она вдруг и правда почти полностью расслабилась, причём обмякнув как-то очень резко. Я чуть разжал щупальца, а она вдруг обхватила меня за тело, за панцирь, за шею, и забормотала куда-то мне в жабры:
- Извини, Антроша, извини, извини, прости! Не знаю, что на меня нашло! Словно помутнение какое-то, нож даже принесла, вот дура... Как в кошмарном сне всё! Боже, а если бы я тебя ранила или, не дай Бог... Что бы тогда было?? И меня бы казнили, и родителей, - чем я только думала?..
Я гладил её по голове, по волосам, по ушам и шептал, что нашим расам нужно всё-таки научиться как-то жить вместе, несмотря на все противоречия. Нам просто придётся это сделать: выгнать нас земляне уже не смогут, а сами мы не уйдём. Я никогда ничего не имел против людей, мне нравились их культура, их языки, но просто обстоятельства (в глобальном смысле) сложились так, как сложились.
Настя вдруг задышала чаще, и я понял, что она готова к спариванию. Сам я всегда был не против, но согласно нашим обычаям самка должна первой предложить себя. В данном случае, Настя таким образом ещё и пыталась загладить вину передо мной, а не принять искренние извинения я просто не мог - это было бы по меньшей мере бесчестно, неуважительно.
Когда всё закончилось, мы молча лежали: я на спине, а Настя - сбоку, положив голову мне на грудь, а рукой поглаживая моё брюшко. Я перебирал её волосы - какая удивительно прекрасная штука!
- Это было невероятно, - сказала она наконец. - Я не думала, что может быть так хорошо. Слухи про вас, конечно, ходили, но... Но что с нами будет дальше?? Антроша, ты точно на меня не сердишься?
Я на неё абсолютно точно не сердился, это было исключено. Сама по себе Настя была не злой и вне политики, но видимо кто-то из земных радикалов сумел-таки заразить её своей пропагандой. "Что будет дальше?" Я шептал ей на ухо, что с огромным удовольствием женился бы на ней, нам бы выделили дом, слуг, мы рожали бы совместных детей (благодаря нашей науке с этим проблем нет; гибридов рождается всё больше и больше). Не всем, конечно, это нравится, но правители считают, что такой курс более правильный. Я тоже так считаю. Поскольку планета изначально не наша, то это мы должны интегрироваться в неё по максимуму, а не земляне дезинтегрироваться, так сказать. Мы не против вас, но и себя в обиду не дадим. Мы...
- Ишь как болтает, - раздался вдруг насмешливый голос сбоку. - Прямо как Геббельс по радио. Ещё чуть-чуть - и я сам бы в эту чушь поверил. - Два других голоса радостно захохотали.
Мы так и застыли. Из-за деревьев вышли трое вооружённых аборигенов во всей экипировке и с приборами ночного видения и остановились сбоку от нас, рядом с моей возлюбленной. Настя испуганно присела, и я порадовался, что для спаривания ей не пришлось снимать платье, то есть со стороны всё выглядело так, будто мы просто, ну, лежали. Думаю, если бы партизаны видели, как мы занимались любовью, то вмешались бы сразу, а раз не вмешались, то скорее всего ничего не видели, да. Драться с ними мне не хотелось, тем более я лежал открытый, на спине, а у них были лазерные винтовки. Но возникшую проблему нужно было как-то срочно решать.
- Ну-ка, Женя, посвети-ка туда. А ты не вздумай вставать, таракан; лежи как лежишь. Одно движение - и ты труп.
С моего места я не видел, на что именно светит фонарик, прикрученный к винтовке другого партизана, но почувствовав, как напряглась Настя, тоже напрягся.
- Старший, это... это трусы! Её трусы! - в голосе слышалось скорее удивление, чем что-то ещё.
И без того раскалённая ситуация накалилась внезапно ещё больше. Выйти из неё без физических повреждений мне скорее всего не удастся, но я обязан был как-то защитить Настю.
- Вот шлюха! - не менее удивлённо пробормотал старший по званию, или по чему он там был у них старший.
- Вы всё не так поняли, - быстро заговорил я с земли, стараясь при этом не шевелить ничем, кроме головы, чтобы лишний раз их не провоцировать. - Между нами ничего не было, я как раз только пытался...
- Заткни пасть, урод.
- Чуть дальше от моей ноги, - продолжал я, - валяется нож. Она хотела меня убить пять минут назад, но ничего не получилось. Я решил наказать её за это и... А потом подошли вы. Я ничего не успел, только трусы с неё снял.
Оставалось надеяться, что в суматохе они забудут, что Настя мирно лежала у меня на груди, когда они нас обнаружили, а не сопротивлялась. Наступила тишина. Возмущённый взгляд Насти ясно давал мне понять, что она не согласна с такой подачей материала, с такой трактовкой событий, а я даже не мог сообразить, какие знаки ей подать, чтобы она приняла мою игру и попыталась бы уйти - если ей разрешат, конечно.
- Это правда, Синицына? - как-то робко, с надеждой в голосе уточнил третий.
- Ты как был в школе шестёркой, так вечно ею и останешься, Воротников, - с презрением сказала Настя. - И ведь это всё из-за того, что ты в школе за мной бегал и до сих пор сохнешь. Тьфу! - она даже плюнула в его сторону. - Тоже мне спаситель расы нашёлся.
- Старший, тут и правда нож, - вставил второй партизан, Женя.
- Она хотела меня убить, - повторил я. - Кричала, что это, мол, за то, что мы Землю захватили.
- За Землю, значит, - задумчиво пробормотал Женя. Видимо, его такое объяснение устраивало. - Это хорошо... это правильно... Значит, наше дело распространяется. Пускай идёт, старший? Бабу отпустим?
Надеясь, что Настя уже понимает нашу мимику (многие земляне до сих пор не понимали и практически все представители нашего вида казались им "на одно лицо"), я попытался за счёт моргания и подёргивания губ передать ей, чтобы она соглашалась и уходила. Но, допустим, как объяснить, что ей нужно потом бежать к моему отцу за помощью или сразу в полицию?
- А с этим что делать? - стараясь выглядеть грозным, поинтересовался Воротников. Как я понял, это был кто-то из местных, и именно он и навёл партизан на нас, руководствуясь сугубо личными причинами.
- Может выкуп потребовать? - предложил Женя.
Старшему такое предложение не понравилось.
- Какой нахрен выкуп! - возмутился он. - Мы тут не ради денег вообще-то. Тебе что, донатов мало? Короче, тёлка пусть идёт, а таракана замочим. Главное: на телефон всё снять для бухгалтерии и соцсетей. Чтобы не как в прошлый раз.
- Может сперва замочим, а уже потом бабу отпустим? Потому что если наоборот, то...
- Да, ты всё правильно понял.
- Пу...пускай она его тогда и зарежет, как собиралась! - выпалил вдруг Воротников. - На камеру!
- Вот ты падаль! - лицо Насти искривилось от брезгливости, но даже в этот момент она была невероятно красива. Я уже чувствовал, что сейчас она выскажет им всё как есть, и не мог понять, как следует поступить мне. Единственное, что я понимал: мне надо спасти как минимум её, а лучше - нас обоих. Но три винтовки?.. Если бы мне удалось перевернуться, мой панцирь защитил бы меня от лазеров - не полностью, но частично. Но пока мой живот открыт и пока в него целятся, я был абсолютно беззащитен. - Да, я действительно хотела его убить. Он всегда помогает нам, людям, и моей семье в частности, но я хотела его убить, потому что наслушалась всяких ваших бредней у нас в офисе сегодня. В голове до сих пор это "убей", "убей". Но я его люблю. И я сама сняла, как вы выражаетесь, трусы. И да, мы переспали.
Я на секунду зажмурился от ужаса: ну зачем, зачем?.. В таком же шоке пребывали и партизаны, переваривая услышанное. Стоя перед ними в своём лёгком платьице и с развевающимися на ветру волосами, Настя выглядела как спустившаяся со звёзд богиня, бросившая вызов армии бездушных роботов. Но уверенности в том, что она сможет их остановить, у меня не было. Как не было уверенности и в том, что я смогу быстро перевернуться со спины на живот и атаковать. Увы, я никогда не уделял должного внимания своей физической подготовке, а таким упражнениям - когда подростки перекатывались со спины на бок или живот и резко бежали или вставали - в особенности, считая их "милитаристскими". В силу подросткового максимализма и творческих интересов мне казалось, что я выше всего этого, а зря...
- Как в говно наступил, - сказал наконец старший. - Аж блевать тянет от услышанного. Два голубка. Но идея Ворота хороша... Да, пускай она ему ножом ткнёт куда-нибудь и...
- И про Землю что-нибудь скажет - мол, это за Землю, за землян... - добавил Женя.
- И тогда, - вставил Воротников, - мы может быть оставим её в живых.
Наступило молчание, на фоне которого все всё осмысливали.
- Может быть и оставим, - сказал наконец старший, и лично мне тут же стало понятно, что Настю они потом тоже убьют. Эх, не могли мы с ней выбрать чуть менее безлюдное место для встреч. - Окей, готовимся к съёмке, быстро. А ну стоять! - это относилось к Насте, которая чуть дёрнулась. - Жека, держи лазер у таракана на пузе на всякий случай. Ворот, следи за тёлкой.
- Лучше наоборот, - усмехнулся Женя.
Настя презрительно фыркнула, Воротников что-то протестующе промямлил, но не более того. Да, в этой компании он явно был самым низшим звеном. Ревности я к нему не чувствовал, но презрения, как Настя, впрочем, тоже. В какой-то степени мне его даже было немного жалко. Женя навёл винтовку на Настю и махнул головой Воротникову. Тот нехотя перенаправил своё оружие на меня.
- Надеюсь, я забеременела, - не удержалась от очередной провокации Настя, и я снова напрягся: ну зачем, зачем провоцировать таких неуравновешенных придурков.
- Подними нож, Синицына, - робко приказал Воротников, и Настя, рассмеявшись, плюнула в его сторону.
- Это вы тараканы! Только и делаете что гадите! Одни проблемы от вас!
Возможно, мне стоило как-то воспользоваться влюблённостью партизана в Настю, а также стремлением Жени к быстрому заработку. Надо было посеять хаос в их головах, и чем больше, тем лучше.
- Мой отец заплатит вам по миллиону, если вы нас отпустите, - соврал я.
После пятисекундной паузы Женя вдруг резко, с шумом всосал воздух.
- И миллион на всех добавлю я лично, - не останавливался я. - И мы позволим вам уйти, но только...
- Блин, достал своей болтовнёй! - старший вдруг резко, без предупреждения, навёл на меня винтовку и выстрелил по щупальцам. Завизжав от внезапной боли (а это действительно было больно), я непроизвольно и очень быстро перевернулся сперва на бок, потом на живот, а затем чисто инстинктивно, сам от себя не ожидая такой реакции, пригнул голову и помчался в сторону обидчика, который находился от меня всего на расстоянии полутора метров. Среагировать старший не успел. Головы у нас очень прочные, а сверху и сзади, как и спины, укреплены панцирями, и практически с места, без особого разгона я прыгнул, целясь лбом в грудную клетку выстрелившего в меня партизана.
Что-то захрустело, причём не только снаружи, но и где-то у меня в шее, она аж онемела. Краем глаза я видел, как опрокинулся в траву старший партизан, страшно крича от боли и непрерывно стреляя вверх, украшая тёмное небо над рекой красным лазерным салютом. Понимая, что времени на передышку у меня нет, я, по-прежнему смотря в землю, чтобы не повредить глаз и чтобы ударить врага головой, бросился в сторону чьих-то ног: либо Жени, либо Воротникова. Ударил всеми своими двумя тоннами (ну почти) ему в колени, раздробив как минимум один коленный сустав, судя по хрусту и воплю.
Шея по-прежнему была онемевшей, но онемение вроде проходило. Кое-как приподняв голову, я быстро огляделся, чтобы оценить обстановку. На траве, выронив свои винтовки, корчились два партизана: один держался за живот, второй за ногу. Третий, Воротников, испуганно стоял на месте, никак не вмешиваясь в происходящее и опустив оружие. Не думаю, что он станет в нас стрелять. Распрямившись и морщась от боли в среднем щупальце, я быстро забрал винтовки у раненых и швырнул их в реку. В мой адрес тут же посыпались угрозы вперемешку с ненормативной лексикой, но мне было уже не страшно.
- Идиоты! - не выдержав, бросил я. Во мне даже не было злости - только недоумение и лёгкое отвращение ко всей этой инфантильной игре в партизаны. Это всё бессмысленно, планета теперь общая, правительства общие, воевать друг с другом - это абсурд, особенно вот так, втайне, со спины, вопреки своим же законам, общим законам. С другой стороны, недооценивать партизан тоже не стоило, поскольку такие, как они, порой бывали крайне жестоки. Да и победителем я себя не чувствовал. Нам просто очень повезло - это была скорее случайность, чем какая-то намеренная победа и чудеса тактики. - Настя, уходим.
Она кивнула, но немного задержалась, чтобы отвесить пощёчину Воротникову, застывшему как истукан. Тот даже не дёрнулся при этом, словно и правда окаменел. У меня в голове в это время рисовалась эпическая картина, которую я намерен был воплотить в новом комиксе: герой мчится вниз по холму с человеческой девушкой на спине, злодеи стреляют им вдогонку, но никто не может попасть. В реальности же предложить Насте свою спину я, увы, не мог - мало того, что я никогда не возил никого на спине, так ещё и рана жутко болела, так что я мог только идти вертикально. Настя в это время делала попытку забрать оружие у Воротникова: с первой попытки тот его не отдал, со второй отдал, и остался всё так же стоять, не двигаясь. Эту винтовку я также швырнул в реку.
Подняв с земли свои трусики, Настя сунула их в карман платья, подхватила тот пакет, что я принёс для её семьи, и подошла ко мне.
- Ты такой смелый, Антроша, - прошептала она. - Я даже и не думала! Как ты их, а?.. Тебе больно?
- Идём, - шепнул я в ответ, всей душой надеясь, что у партизан нет другого оружия и что они не станут стрелять нам в спину.
***
"Охота обернулась для провинциальной элиты серьёзными травмами. Дикий кабан в одиночку выступил против трёх вооружённых людей, победил их и ретировался. Больше всего досталось Аркадию Замшелому, заместителю главы администрации Укупинского района, охотнику с тридцатилетним стажем, - он до сих пор находится в больнице с серьёзными повреждениями грудной клетки и брюшной полости, но врачи обещают вырастить ему новую селезёнку, отпечатать новые рёбра и поставить на ноги к концу года. Чуть лучше себя чувствует Евгений Фролов, руководитель детского спортивного клуба "Парус" из того же Укупинска - ему кабан всего лишь повредил колено. И совсем уж повезло молодому системному администратору Никите Воротникову из небольшого посёлка в том же районе, где троица и охотилась, - по его словам, он настолько перепугался, что залез на дерево и поэтому не получил никаких травм. Как этот айтишник вообще оказался в компании укупинских чиновников - непонятно".