Аннотация: История навигатора, которому нравилась этика и не нравилась Земля.
Молодой ученый Вирий Текко указал на видневшийся вдалеке каркас огромного купола, почти полностью поглощенного джунглями, давно погибшей колонии землян и произнес:
- Люди, впервые ступившие на эту плодородную землю девять веков назад, отказались от самой идеи государства. Они сосредоточились на этике, сделав ее краеугольным камнем своей цивилизации. Казалось бы, процветание такого общества, чьим лозунгом было развитие в людях высокоморальных идей, гарантировано.
Однако, всего через семьдесят лет, после основания колонии, здесь вспыхнула гражданская война. И ее причиной послужила отнюдь не политика, как мы думали вначале, а именно этика! Я бы назвал ее Войной Трактовок. Да, именно разная трактовка этических норм и стала причиной всеобъемлющего конфликта. Но, что было сдерживающим фактором на протяжении семидесяти лет?
Как оказалось, это был всего один человек, благодаря которому колонисты смогли достичь своего нового дома. Он был навигатором космического корабля. На данный момент нам мало что известно о "культе" навигаторов в эпоху Первого Прорыва. Однако, до сих пор никто не может аргументировано оспорить теорию Вереницина, согласно которой, навигатор наделялся неограниченной властью над всеми колонистами, сразу же после прыжка в гиперпространство.
Таким образом, я полагаю, мы имеем дело с прямым подтверждением того, что этическая основа общества колонии на Блэкбэге - это дело рук навигатора космического транспорта. Уверен, дальнейшее археологическое исследование прольет свет на роль личности навигатора в истории этой колонии, - мужчина вздохнул. - Марго, теперь сделай крупный план купола. Потом сделаем общий снимок всех участников экспедиции у вон той скалы.
Изображение огромного купола заполнило экран. На его фоне даже научный корабль экспедиции выглядел крошечным пятном.
- Я прочла твои заметки, Вирий. Честно говоря, мне с трудом верится, что навигаторами становились добровольно. Знать, что ты проведешь долгте годы межзвездного перелета в рубке транспорта, где твоим единственным собеседником будет искусственный иетеллект, и согласиться на такое? Как можно перебороть искушение погрузиться в стазис, как колонисты? Это просто не укладывается в моей голове, - женский голос за кадром был полон сомнений.
- Маргарита, эти заметки для широкой публики. Более полную картину будут знать только специалисты.
- Может, просветишь меня, а?
Камера развернулась к мужчине. Он обворожительно улыбнулся и сказал:
- Только если ты вновь составишь мне компанию за ужином.
- С удовольствием. Вот только расскажи мне все сейчас.
- Марго, скажи, на что способен согласиться человек ради своей мечты?
- На многое, я думаю. Но, судя по всему, навигаторы обладали достаточными знаниями во многих науках - в том числе и психологии - необходимых для поддержания исправности корабля своего космического транспорта, и могли легко предсказать, что их ждет за годы одиночества. Сумашествие - одна из опасностей долгого пребывания вне социума. И никакие твои аргументы не убедят меня, что бездушная программа может заменить человеческое общение.
- А теперь задумайся, неужели те, кто отправляли людей к далеким звездам, были глупей тебя?
- К чему ты ведешь, Вирий?
- Сейчас я расскажу тебе то, что прочел в дневнике навигатора, основавшего колонию на этой планете.
- Но, в своих записках, ты нигде не упоминаешь этот дневник, - сказала Марго укоризненно.
- Там слишком много личного. Не думаю, что человеку, который его написал, понравилось бы, что его сокровенные мысли будут рассматривать, словно под микроскопом, ученые.
- Ну мне ты хоть что-то расскажешь?
- Конечно, слушай. Давай представим, что мы оба сироты-одногодки, живущие в колонизационом приюте на Земле эпохи Первого Прорыва. Нас просто бросили еще в младенчестве те, кому мы обязаны жизнью, словно мы ненужные игрушки. И все наше детство взрослые люди со скучающим взором готовили нас только к одному - выжить на далекой безымянной планете, ибо, говорили они, это наш священный долг перед человечеством, которыму мы обязаны всем.
Но чтобы выжить нужны знания. И мы учимся. Пожалуй, даже слишком усердно потому, что за хорошую оценку нам дадут больше еды на ужин и, возможно, теплое одеяло на ночь. А зимние ночи в приюте так холодны и полны одиночества....
К четырнадцати годам меня стали посещать странные мысли о том, что мир гораздо сложнее и обширней, чем кажется на первый взгляд. Я стал задавать вопросы, на которые взрослые не хотели отвечать. И я стал замыкаться в себе.
Однажды наступил день, когда в информаторий, где я искал ответы на свои вопросы, вошел человек в странной одежде, на которой с левой стороны висели звезды, сделаные из металла желтого цвета. В его взгляде, устремленном на меня, не было скуки - только холод космоса. С того момента моя жизнь изменилась.
Вечером меня перевели в огромную индивидуальную комнату, которая была точной копией рубки колонизационного транспорта класса "Первопроходец". На следующий день я узнал, что такое полоса препятствий, боевое искусство и предел физических возможностей. Боевое искусство открыло мне, что человек не только может испытывать боль, но и может причинять ее другим.
Когда я вечером пришел в общую столовую, сопровождаемый человеком в форме, я увидел, что остальные сотни сирот молча смотрят в свои пустые тарелки. Капитан, так он раззрешил называть себя, громким голосом объявил, что отныне наступает правило коллективной ответственности. Если я не буду выполнять всех поставленных задач дня, то никто из нашего блока не получит ужина. Затем он посадил меня за отдельный, стоявший в центре столовой, стол и поставил передо мной поднос с тройным рационом. Когда я отказался есть, капитан спросил, а хватит ли мне сил, чтобы выполнить завтра сегодняшние нормативы?
Я молча ел, боясь поднять глаза и увидеть лица сотен голодных, которые в этот момент ненавидели меня. Нет слов, чтобы описать тот ураган эмоций, который бушевал во мне тогда...
Так продолжалось неделю. Каждый новый день заканчивался совершенно новым заданием, к которому я не был готов. На восьмой день, когда я шел к своему столу, смотря в пол, ко мне вдруг подошла ты и сказала, что видела из окна насколько сложна полоса препяствий. И ты попросила меня не сдаваться, ведь ты веришь в меня.
Когда на рассвете следующего дня я подошел к полосе препятствий, капитан сказал, что теперь за состоянием моего здоровья, во время тренировок, будет наблюдать медсестра. И передо мной предстала ты, в зеленой униформе, с красным крестом на левом рукаве.
Не знаю, почему, но в те моменты, когда силы покидали меня, достаточно было одного взгляда в твои глаза, полные сочувстия и веры, чтобы получить новые. Я еще тогда не знал, что было их источником, но чувствовал себя как-то по-другому.
Вечером, после изнурительной тренировки, капитан просто развернулся и ушел, не проронив ни слова. Не помню, как мы с тобой дошли до столовой. Когда дверь открылась, я увидел, что перед каждым сиротой нашего блока стоял поднос с тройным рационом. У меня подкосились ноги, от осознания того, что я не подвел их. Но ты не дала мне упасть. Только когда мы с тобой сели за центральный стол, я заметил, что никто даже не притронулся к пище. Я испугался, что снова допустил какую-то ошибку. Ты ободряюще улыбнулась и просто вложила ложку в мою руку. Я осмотрелся по сторонам. Нетерпеливое ожидание сотен глаз сирот было красноречивей сухих слов людей, со скучным взором, о лидерстве. С этого дня все изменилось: меня не считали больше странным, ко мне начали относится с уважением и стали прислушиваться к моим словам.
На следующее утро капитан ждал нас у полосы препятствий. Он сказал, что даже самому выносливому бойцу нужен отдых. Потом вручил мне черную сумку и приказал нам отправляться назад в блок - "в увольнительную на одни сутки". Уже в моей комнате мы открылм сумку. Там были книги. До этого мы видели лишь их изображения в мониторах информатория. В тот день мы начали читать книгу об основах этики...
Через два года сотни колонистов - бывших сирот, ставших одной семьей, - стояли перед огромным транспортом, который должен был доставить их к далекой звезде, к безымянной планете. Им предстояло проспать в стазисных капсулах долгих одиннадцать лет. Когда страх брал над ними верх, они отворачивались от звездолета и смотрели на нас с тобой.
А мы просто смотрели в синеющее небо. Ты сжимала мою правую руку. Ты была для меня всем: моим солцем, которое будет греть меня в недрах безграничного, и такого холодного, космоса; глотком свежего воздуха в спертой атмосфере рубки; моей путеводной звездой, которая не даст сбиться с намеченного пути.
Да, мы с тобой знали, что ничего не сможем изменить в мире, в котором матери отказываются от собственных детей. Но у нас был шанс создать свой собственный мир там, на пока еще безымянной планете. И мы знали, что там будет править этика, а не волчьи законы техногенного мира по имени Земля.
Капитан космофлота, в отставке, подошел к нам и приложил правую руку к сердцу. Звонко зазвенели его награды. Так салютуют навигатору. Потом он сказал, что научил меня быть зверем, способным стать между любой опасностью и теми, кто доверился мне, ибо это легко; но он не может научить меня быть человеком в чужих глазах, ибо это невероятно сложно. Затем он спросил у тебя, сколько детей у нас? Ты не задумываясь ответила, что их пятсот двадцать. Капитан удовлетворенно кивнул, развернулся и пошел прочь, к терминалу космопорта. А мы так и не сказали ему "спасибо" за все. Больще мы его не видели.
Да, все шестнадцатилетние колонисты - наши дети. И мы никогда их не бросим, как сделали наши биологические родители. И пусть для землян мы - бесправные сироты, принудительные колонисты; друг для друга мы - семья. Если что-то случится в полете с нами, никто на Земле не заплачет, никто не вспомнит наших имен. Но мы умрем не в одиночестве, а в семейном круге.
Ты прошептала, что нам пора. Мы первыми вступили на борт звездолета. Через час, перед гиперпрыжком, мы обошли секцию стазисных капсул. Все пятьсот двадцать колонистов спокойно спали. Мы запечатали секцию и направились в рубку, которая была точной копией комнаты, в которой мы провели два счастливых года...
Через одиннадцать лет, восемь месяцев и три дня мы разбудили колонистов. Бывшие ровесники с не скрываемом восхищением смотрели на нас, двух взрослых, окруженных детьми, самому старшему из которых было десять лет. Мы назвали нашу планету Блэкбэг, в память о подарке человека, с холодом космоса во взгляде.
Так скажи мне, Маргарита, на что способен согласиться человек ради своей мечты?
- Слишком жестокие были эти древние земляне. Отправлять к далеким звездам сирот лишь потому, что у них не было никаких прав - это, как минимум, негуманно. Теперь, я знаю тайну навигаторов - они были не одиноки во время полета. Они были настоящими патриархами, направляющие свою семью к новому дому, через холодную бездну космоса. Жаль только, что идеи навигатора не пережили его. Очень жаль. А можно, хотя бы одним глазком, взглянуть на дневник навиатора?
Мужчина посмотрел на небо Блэкбэга.
- Пора возвращаться к кораблю. Ливни на этой планете сущий кошмар...