Гумилев
И умру я не на постели,..
Н.Гумилев
Он как бы жил на стыке двух эпох:
ему не повезло, как нам, со временем,
хотя двадцатый век уже не так был плох,
но оборвал его жизнь тем не менее.
Ну что поделать? Жил в такой стране,
где списки смерть печатала расстрельные.
Он мог бы выжить и счастливым быть вполне,
но уготовила ему чека судьбу смертельную.
Он был вне времени в своих стихах,
ему подвластна стала ткань материи,
он жадно жил, глотая впопыхах
минуты жизни гибнущей империи.
И до конца сумел всё ж побывать
в Египте, Турции и Абиссинии,
где гостю честь оказывала знать,
вздымая флаги бело-красно-синие.
Он в жаждал в Африке, как Дэвид Ливингстон,
открыть когда-нибудь свой водопад Виктории,
внеся сумятицу сенсацией в ученый легион,
и этим хоть прославиться в истории.
А слава вечная нашла его в другом:
когда он с юных лет пошёл дорогой гения,
но эту истину он понял лишь потом,
когда его стих стал иметь везде хождение...
Уже 100 лет прошло, как был убит поэт,
но не угасли звуки в нас его поэзии:
среди людей её остался след,
и прошлое на это не в претензии.
Теперь у нас в стране другие времена,
но до сих пор, как встарь, верны учителю
мы - дети гения, взращенные им семена,
хотя в отцы годимся нашему родителю.
Смерть гения уносит будущий свой мир,
теряется с ним целая Вселенная,
а сколько мог сказать ещё нам всем кумир,
но он безмолвен, словно живопись настенная.
Поэт невинно жертвой стал расправ,
и мы в долгу у памяти покойного:
в Кронштадте должен быть священный кенотаф
из всех кронштадтцев самого достойного.