Что же это такое? Я же еще совсем маленькая, просто крошечная и ни чего еще не знаю и не умею. Как же так случилось? Мне очень холодно, лапки и задние и передние сейчас просто отвалятся. Так со мной нельзя делать! Я очень маленькая!!!
До этого у меня была большая, теплая и умная мамка. Рядом с ней было всегда жарко, и у нее была еда, которую не надо было добывать, ловить, просить. Просто устраиваешься под пушистый животик и соси себе на здоровье, пока поймешь, что кушать больше не хочется и пузико наполнено под завязку.
Пузико... Сейчас мое пузико издает странные и пугающие звуки, и приросло уже к чему-то, что с другой стороны от живота, там, где мамка ласково брала зубами и переносила в другое место. Где же сейчас мамка, где ее пушистый животик, из которого текло такое... что-то вкусненькое? Где же?
Я же еще маленькая, ну, совсем маленькая. Я мерзну и хочу к мамке, своим братьям и сестрам. Они мне, правда, нравились меньше, чем большая ласковая мамка. Они толкались, норовя отпихнуть меня от источника вкусненького. Не знаю, что это такое, но так пахнет.
О, чем-то пахнет. Бежать надо вон туда.
Легко сказать бежать. Я обессилила от голода, холода и жажды. Хотела тут попить вон их той лужи, но вода там замусорена и пахнет. Пахнет тем, чем пахнут огромные звери, которые всегда чем-то не довольны, ворчат и рычат. Эти звери явно опасны, злые и воняют. Друзья так не пахнут. И откуда я такое могу знать? Умная, наверное.
Умная, глупая, какая разница, когда так холодно и так хочется есть.
Неужели еда может лежать вот так, на земле? Значит, может, просто я такого еще не знаю. Неужели сейчас я покушаю? Такого я еще не ела, но знаю, что кошкам это можно. Мамке такое насыпали в большую желтую миску и если она ела, значит можно и всем остальным. Мамка-то все всегда знает наперед и лучше всех. Мамочка, где же ты? Встретимся ли еще когда. Скорее всего, нет.
О, мамка! Мама, я здесь!
Не очень-то она похожа на мамку, но от нее пахнет той вкуснятиной. Мама...
Почему эта мамка не ласковая и не смотрит, и не поворачивается так, чтобы мне было лучше кушать? Сама она начала употреблять то, что лежало на земле. Это ее добыча. Ах, если бы мои слабые и неуклюжие лапки могли бегать быстрее и не разбегаться в разные стороны, швыряя в разные стороны, я бы успела, и сейчас кушала бы. Может быть надо воспитанной и поздороваться, тогда достанется кусочек добычи? Здравствуйте...
Ого, как больно!
Я же маленькая, а меня вот так, лапой, да по уху. Все же это не мамка. Делаем вывод: не каждая, кто пахнет вкуснятиной, мама.
Надо прятаться от этой злючки. Вот какая-то норка, там тепло и не чего не капает сверху. Вода, если ее не пьешь, такая противная и такая... ну, такая мокрая.
Куда же это я попала?
Норка закончилась. Я услышала писк. Он напоминал голоса братьев и сестер. И они здесь, что ли?
Это тоже котята, совсем еще карапузы, едва начали видеть.
Их лапки еще слабенькие, хуже моих. Я-то уже вон как могу. Я, за чем-то, начинаю важничать и кривляться. Они чуть напуганы, но больше любопытствуют. Кто я такая, чего хочу от них? Я поняла - та злючка их мамка, она не применно вернется, и я рискую получить по уху второй раз, а больше я не хочу. Да, и чего здесь ждать, когда еды у этих крох и у самих нет? У них мамка. Везет...
Хватит жаловаться, выделываться и жалеть себя. Надо как-то раздобыть еду.
Хоп! Еще прыжок!
Все же я глупая. Вон там, в углу, из моих лап исчезла еда, маленькая, серенькая и такая аппетитная. Однако, очень хитрая и ловкая. Убежала.
Нет, я скоро умру от голода, а может быть, и нет. Вон же мисочка (у меня тоже была такая, но не долго). Есть это можно, только с такой голодухи, до которой дошла я, маленькая и несчастная. Это называется каша и это не самое страшное. Ну, хоть бы какого-нибудь мясца бросили. Каша, неизвестно чья, между прочим, совершенно забила мне все чувства и я не услышала и не усекла, как подошли другие голодные кошки. Я прижала уши, помня свою первую попытку пообщаться с чужими кошками.
Первой зашипела облезлая, не молодая, но беременная кошка.
Она здесь главная, почему-то решила я и не много отошла от миски. Однако, и справа слышалось недовольство. Я отступила еще.
Нужно принемать бой и становиться большой и сильной. Надо оскалиться, расставить мои тоненькие ножки, хвост трубой, кончиком хвоста не много пошевелить. Ага, насторожилась та, помоложе, справа, решилась задать мне трепку, ее хвост тоже шевелился. Как же мне страшно!
У меня застучали зубы и ... Что случилось-то? Что с ними?
Они меня, что ли, так испугались? Ну, тогда я ... смелая.
Кто-то нагло лез мне под хвост. И так не скромно! Молодая сразу поменяла свое поведение, стала такая ласковая, кокетливая и так прогнула спинку, что даже я, хотя и маленькая, поняла, чего она хочет. Особый запах просто забил нос.
Выгнуть спину беременной было, конечно, не под силу, но и она резко подобрела. От рыка у меня за спиной я просто легла на мокрую землю, готовая к худшему.
Кто-то переступил через меня, я зажмурилась, и заставила себя молчать. Исчезли все запахи, кроме одного. Я приоткрыла один глаз, Кстати, он у меня косит, и увидела возле миски огромного кота, рыжего и очень взрослого. Он быстро ел, но вскоре заметил меня и мотнул огромной головой, и подвинулся. Это он мне? Неужели, правда? Он отодвинулся еще, и я пристроилась
рядом. Кушала я очень скромно, чтобы не сердить рыжего. Когда он отогнал еще какого-то, помоложе я поняла, что именно он, а не беременная, здесь главный. И меня он не обидел.
Доедала я уже через силу, впрок, и хотя каша уже не лезла в глотку, я понимала, что не знаю, когда поем в следующий раз, и давилась. Даже согрелась и захотела спать. Видимо, я и уснула прямо в каше, но рыжий перенес меня за шкирку куда-то, где было тепло, сухо и не страшно. Рыжий был рядом, грел и защищал.
Додумать за чем он это делает, я не успела. Глубокий сон сморил меня.
Проснулась я от людских голосов где-то рядом, и пока я не открывала глаза думала, что я еще до сих пор домашняя и вскоре хозяйские дети придут со мной играть.
Да, и я когда-то, очень не долго, была домашняя и жила в тепле и сытости, была всеобщей любимицей. Нет, не всеобщей, любила меня хозяйка, она же меня кормила, а вот ее дети...
Меня дергали за хвост, лезли мне в уши, засовывали мои же усы мне в нос и громко смеялись, когда я начинала чихать. Время от времени я им мстила, то укушу, то поцарапаю, то игрушки под шкаф затащу и тогда дети начинали плакать и ябеднячили на меня хозяйке. Эта добрая женщина любила всех и меня, и своих детей тоже. Меня она брала на руки и думала, что ругает меня,
но получалось у нее плохо.
- Марусь, - это мое имя, наверное. Тут всех как-то зовут, значит это мое имя. Дурацкое какое-то, но я же говорить не умею и протесты свои до хозяйки донести не могу. - За чем же ты так делаешь? И чего ты царапаешься? А кусаешься за чем? Нельзя так делать, нельзя, - она пыталась трепать меня за ухо, но у нее это получалось совсем не больно и не страшно. Не то, что ее любимые детки, как я сохранила уши? До сих пор ума не
приложу. Судьба мне быть с ушами.
Оказалось, что добрая хозяйка была в том доме и не хозяйкой, она просто кормила, и меня, и детей, убирала все, что наделаю я. Иногда свои маленькие и не маленькие дела я делала там, где делать нельзя - на пушистый ковер, на блестящий паркет в углу, на теплый пол на кухне. Дети просто раскидывали вещи, где не
попадя. Хозяйка все это послушно собирала, вытирала, не много ворчала, но ее ни кто не слушался изо дня в день.
Однажды появился истинный хозяин. Мне он сразу не понравился. От него, и очень сильно, пахло теми странными палочками, которые некоторые люди держат во рту, они еще очень горячие с одной стороны, я по малости лет и подурости один раз сунула свой любопытный нос - обожглась. Он него пахло еще чем-то мне не знакомым. Сам хозяин пояснил что это. Он сказал хозяйке:
- Накрывай на стол быстро. Вечно у тебя ни чего не готово. Чем ты занимаешься целыми днями? Мужиков сюда таскаешь, пока я вкалываю? А? - хозяин злился. Мне с рождения дано чувствовать добро и зло.
- Ой, да, какие тут мужики? - хозяйка хоть и улыбалась, но и боялась хозяина. Мне ее так жалко стало, что я решила потереться об ее ногу. Пожалеть.
- Это еще, что такое? - взревел хозяин. "Что это такое" - это про меня. - Итак, в доме грязь в каждом углу, теперь еще и кошатиной вонять будет.
- Ну, что ты? Дети будут добрее, если в доме животные есть.
- Так рыбок купи, или попугая. Дурой ты была, так и останешься.
Хозяйка тихонько плакала, когда что-то делала на столе, я смотрела на нее, сидя на табуретке. Она глотала слезы, делала что-то мне не понятное, гремела чем-то. Хозяйка улыбнулась мне грустно-грустно, погладила по голове. Жалко ее так.
Появился этот, заорал как бешеный на хозяйку, от чего та сжалась, и одним ударом смахнул меня. Я не успела перевернуться и больно ударилась головой об тумбочку. В глазах поплыли огоньки, меня качнуло в сторону, а этот придурок начал ржать, указывая на меня.
- Глянь, глянь. Ты ей водки, что ли налила с молоком?
Хозяйка только покачала головой и я знала, если бы не это мурло, она пожалела меня, приласкала, но сейчас...
Я решила отмстить хозяину, и это была моя роковая ошибка.
Хотя кто его знает. Если этот придурок будет бывать здесь часто, я не сдерусь. Мне так летать головой вниз не хочется и хозяйку очень жалка. Она хорошая.
Полвечера я готовила свою жестокую месть, а когда сдерживать свое естество сил уже не было, месть я осуществила. Его вонючие ботинки так удобно стояли в коридоре, что я с тихой радостью в один башмак сделала по маленькому, ну, а в другой... На кануне я как раз кушала рыбку, во общем, выветривать
башмаки он будет долго, а может и не выветрит. Так ему и надо.
На утро я проснулась от жуткого крика придурка и успела увернуться от его пудового кулака, который уже опускался мне на хребет.
Я-то спряталась под диван, а моя хозяйка оплеуху за мою месть получила. Судьба моя решилась.
- Чтобы к вечеру этой паскуды не было, - приказал придурок.
Хозяйка не спорила, плакала, а вскоре, так же, как всегда терпеливо покормила меня, засунула в какое-то темное пространство и больше я ни чего не видела.
В пространстве было маленькое окошко, через которое я могла глотнуть свежего воздуха или улавливать другие не приятные запахи. Я не успела даже подремать, но потом хозяйка вызволила меня из темноты, еще раз прижала к своей щеке, заплакала. Я лизнула ее щеку, слезы очень соленые, оказывается.
- Прости меня, Маруська, - прошептала она и опустила меня на мокрую дорогу. Я стала разминать лапы, а хозяйка уходила куда-то. Куда? А, как же я?! Я побежала в след, но у хозяйки ноги куда длиннее. Я выдохлась, а хозяйка даже не обернулась.
Я поняла - мы больше не увидимся. Делаем вывод - хозяйка может быть доброй и ласковой, а вот хозяин придет и будет вонять, а потом все испортит.
Так вот, этим утром, открыв глаза, я вспомнила, что теперь у меня нет дома, тепла и еды. Хотя, вроде, вчерашняя каша еще набита в пузике. Не... можно еще чего закинуть сверху. Разберемся.
Кстати, где рыжий? Может он и сегодня поможет и защитит? Я сладко потянулась и стала выбираться на поверхность.
На воздухе меня ждало приятное событие. Сегодня было теплее, светлее и не так сыро. Я увидела дождевого червя. Он был толстый и длинный. Шел себе куда-то медленно-медленно. А, интересно, кошки едят дождевых червей или нет? Надо попробовать.
Фу, какая гадость! Хорошо ума хватило не кусать сразу, а просто лизнуть. Гадость, тьфу!
Из травы за кустами пахло рыжим. Он там, наверное завтракает, без меня!
Рыжий был занят другим и настолько увлекся, что даже не заметил такую мелочь, как я. Может подождать, когда он закончит, и проследить, где он находит еду? Он-то большой и знает, где питание. Но в других кустах я увидела еще одну наблюдавшую за утренними упражнениями рыжего, и от нее шел тот же запах желания. Рыжий и этой не откажет и еще одна с теми же намерениями.
Рыжего ждать бесполезно. Он скоро не освободиться.
Свобода, то есть мир вне домов, где я родилась и где я жила еще вчера, была очень интересной, не знакомой мне, но очень заманчивой. Есть деревья, об которые можно подрать когти, чтобы они не тупились, есть трава, мокрая, правда, но очень вкусная и сочная, однако, не вся. Еще есть очень много других живых существ, кроме кошек и человека. Маленькая лягушка спряталась под корягу, по дороге важно гуляла черная ворона, но, взглянув на ее длинный нос (бывает же такое уродство) я не решилась приблизиться. Оказалось, очень правильно поступила. Позже я увидела, как этим нос ворона треснула голубя. Он не такой страшный, но почему-то улетел от меня. Хорошо ему, он еду сверху видит. Еще летают мухи, жучки, но мне они не интересны. Ну, так посмотрела не много и соскучилась. Но тут я учуяла какой-то необычный запах. Что-то опасное, что-то вкусненькое, но посмотреть нужно.
Это были тоже малыши, только наших, кошачьих, врагов - собак.
Их мамки поблизости не было. Эти щеночки так забавно возились друг с другом, им так весело. И это хорошо. Они и не заметят, как я, в наглую, утащу у них вон ту кость. Они уже сыты, раз так резвятся. Короче, кость моя.
У меня это получилось, и успела я вовремя. Только я оттащила трофей в траву и стала рвать остатки мяса, как появилась собака, от нее тоже шел запах вкусненького, немножко, не такой, как был у мамки, но попробовать я бы не отказалась. Да, кто же мне позволит.
Свобода опьянила меня окончательно и когда я все изучила в округе, поняла, что опять хочу, есть и спать. Как это я не разу не прилегла поспать за день?!
С мыслью, чтобы поесть, я распрощалась, а вот спать надо идти туда, где, я ночевала сегодня. Это туда, нет, туда. Я заблудилась.
- Смотри, какая прелесть! - услышала я за спиной.
- Это кто-то выкинул. Я такого раньше не видел, - ответил другой голос.
Это был мужчина. Учитывая весь мой не большой жизненный опыт, я убедилась - доверять мужчинам нельзя.
- Этот не такой дикий, явно дома жил, - заметила женщина и стала приближаться. Ее я не боялась, она улыбалась, а вот мужчина...
Я, наверное, сдурела. Чувствую ведь, что от мужчины пахнет теми горячими палочками и еще чем-то гадким, но остановилась и жду, пока меня возьмут на руки и погладят. Для приличия выпускаю когти, пытаются вырваться, но знаю - меня не обидят эти люди. Добро мы, кошки, чувствуем.
И вот я расплылась. Женщина держит меня на руках, греет, гладит. Новое жилье, куда меня принесли, не много страшное, но тут есть, где полазить и что изучить. Этим я сразу и занялась, пока люди раздевались, чем-то шуршали, обсуждали, что, я такая прелесть, буду кушать. Думайте, люди, думайте, соображайте, а я тут, как тут. Вот увидите.
Не смотря на то, что здесь было много интересного, оказалось, пахнет только одним железом и еще какой-то пылью. Я уже три раза чихала. Краем глаза смотрю, где мой ужин?
- Кис, кис, кис, - зовет женщина. Куда идти надо?
- Не голодная, что ли? - удивляется мужчина. Это я-то не голодная?! Это про меня такие глупости болтают?! Ни чего себе.
- Кис, кис, кис, - мужчина берет меня под животом и несет туда, где меня ждет ужин. Миска, конечно, так себе, но в миске... Ого, такого я еще не ела. Вкуснотища-то, какая! Это рыба, но только без косточек.
- Наголодался, бедненький, - это женщина. Они, женщины, всегда добрее.
- А, ты додумалась. Молокой его кормить, - попрекает, но шутливо, мужчина. - Он потом жрать ни чего не станет.
Молодец женщина, что до молоки додумалась. Вкусно, очень вкусно! Я не подведу в будущем, жрать буду чего не дадите, но молока...
- Аж, за ушами трещит, - хихикает мужчина и хозяйку обнимает. Нет, я молодец, что не убежала от них. Они добрые и между собой ладят, не то, что тот придурок. Б ..р...р ...
- Уже объелась, фыркает.
Остановиться надо, я понимаю, но не могу. Да и про запас нужно, вдруг больше ни чего не дадут. О, водичка, чистая, холодненькая. Хорошо.
- А, это мальчик, или девочка? - задумалась хозяйка. Девочка я, девочка!
- Сейчас посмотрим.
Мужчина подхватывает меня на руки и начинает трясти, переворачивать, заглядывать под хвост. Что ж так трясти. Я ж только что покушала!
- Это девочка, - делает он правильный вывод, но хозяйка будет ему еще долго не верить.
- И по каким таким признакам ты это видишь? Я такая большая, а до сих пор не умею у кошек определять пол.
- Ну, смотри же, - кошка, на которой это можно показать здесь только я. Меня опять переворачивают. - Видишь двустволка?
- Не вижу, ну, тебе видней, - соглашается хозяйка, и меня переворачивают обратно.
- А, что это на лапке? - меня опять валят на бок, дергают за лапки, что-то ищут в шерсти. - Это лишай? Мы заразимся?
Интересно, что такое лишай? Вроде, я не больна, или...
- Не похоже, - пожимает плечами мужчина. - Он, тьфу, она трехцветная. - Это я-то? Здорово! Не знала. - Забирай домой.
- Да, ты, что? Папа приху... - такого слова я еще не знаю.
- Ни чего, ему полезно двигаться и хоть кто-то живой будет рядом. Забирай.
- Брось ты. Давай у тебя оставим, а я приезжать буду, навещать буду.
Ой, ой,ой! Меня опять хотят выкинуть, не надо! Я очень хорошая, смотрите, какая я красавица и умница трехцветная.
Но люди стали говорить о чем-то другом, не серьезном. Деньги какие-то! Что может быть важнее меня?
Мне подвесили игрушку, что-то пушистое. Я так играла, так играла. Они смотрели и умилялись. От куль битов и прыжков, я опять захотела, есть, но мужчина почему-то решил, что мне хватит. Меня отнесли на кровать, там мне щекотали пузо, а лапки дергались сами собой. Хозяйка взяла меня на колени, погладила и сказала какое-то слово:
- Здоровый брюшной рефлекс.
Уж не знаю, какой там рефлекс, а мне щекотно. Потом поговорили еще о чем-то не понятном мне и вынесли приговор. День, который будет завтра я поживу здесь, а там хозяйка решит, берет ли она меня домой к себе. Уж я так расстараюсь. Уж я себя покажу. Ну, а сейчас пора спать.
Спать мне, почему-то, не давали. Меня опять тискали, меня выгоняли с кровати, носили на руках. Я пыталась спрятаться, но быстро утомилась с недосыпу и выбралась к людям. Хозяйка уже легла на кровать, а я не знала смогу ли я запрыгнуть к ней.
Мужчина ходил по полу, а на его-то штаны я точно заберусь.
Хоп!
- Не, но он, опух! - заметил мужчина и посадил меня на плечо.
Наверное, это победа. Меня же не сбросили головой об тумбочку, а прижали к себе. Победа.
- А, как мы его, тьфу, ее назовем? - спросила хозяйка, когда меня запихали к ней под одеяло. Я ходила там по телу хозяйки, проверяла как там у нее ре... фле..., щекотно ли хозяйке.
- Фаза.
Что-то, что-то? Да, это и повторить нельзя! Нет!
Нет!!!
- Да, ну тебя.
Молодец, хозяйка. Я потерлась о ее щеку и хвостом, повинуясь древнему инстинкту, задела по носу. Хозяйка щелкнула по хвосту. Делаем вывод - люди под хвостом друг у друга не нюхают и хвостами не здороваются. Потом, ближе к ночи, я поняла почему.
Мы с хозяйкой лежали на кровати, я уже начала дремать. Хозяйка шуршала бумагой, я иногда кусала эту бумагу, иногда пытала драть ее.
- Подожди, я еще не все прочитала, - велела мне хозяйка и запихнула меня себе подмышку, тут я и задремала.
Не на долго. Рядом лег мужчина и прижал. Дышать-то мне не чем. Вы-то, вон какие большие и длинные, а я-то маленькая.
По-ни-ма-ть надо! Фу, выбралась.
О, мужчина тоже решил проверить щекотно ли хозяйке и стал рукой гладить везде, везде. Хозяйке это нравилось, а я мешалась. Меня выкинули из-под одеяла. Сума сошли, что ли? Я лезу обратно. Хозяйка уже скинула свои шкурки, а у людей их много и не каждая с шерсткой. Как они не мерзнут? Хозяйка и с мужчины снимает шкурки, ему не нравится. Еще бы, кому понравится, когда его освежевывают?
Еще пару раз пытаюсь забраться к ним, то сверху, то снизу, бесполезно. Сажусь в ногах, чуть в стороне и нблюдюдаю за странными движениями людей.
Сначала, я думаю, что они все же замерзли без шкурок и решили погреться друг о друга. А, за чем тогда мужчина ложится сверху? Но запах вроде того, что сегодня шел от подружек рыжего, только слабенький, подсказывает мне, что они делают. Все-таки, я глупая, хотя, как ты догадаешься? Мужчина не держит хозяйку за шкирку, она, как лежала, так и лежит, а потом замерзла, наверное, так, что сама забралась на мужчину. Наконец до-
думались, как это надо делать. Она прогнулась, он сзади и запах стал сильнее, но что-то не так.
Ну, точно, не у мужчины, не у женщины нет не одного, хоть маленького хвостика. Бедненькие! Калеки! Вот почему они носят там шкурки - прячут свою беду. И не нюхают друг у друга под хвостом, потому что хвоста-то у них нет. Бедненькие...
Вскоре все уснули, обнявшись так крепко, что мне места там не нашлось. О, нога мужчины, а на ней тоже жиденькая шерстка, тут я и буду спать. Ох, люди, люди, как же вы мучаетесь. Шерстка у вас плохенькая, едете не пойми что, да еще и палочки эти вонючие для чего-то вам нужно сосать. Бедненькие...ох, ох...
С утра я уже долго болталась без дела, когда вдруг заревела какая-то зверюга (сейчас-то я знаю: имя зверюги будильник) и люди соизволили проснуться и дать мне покушать. Молоки больше я не получила, но то, что дали сначала, отвергла, а... голод не тетка, как там люди говорят.
Мужчина скрылся за дверью, поцеловав хозяйку, и велел перед дорогой меня не покормить. Почему? И что такое дорога?
Хозяйка опять спала, спала (а еще говорите мы, кошки, сони!), потом кушала гадость какую-то (я понюхала, как бы у нее живот не заболел) потом, за чем-то, трогала свое лицо разными штучками и трубочками, потом надела много шкурок и сказала:
- Ну, что, Кекса, поехали?
Да, я ж не досказала про свое имя. Мужчина обозвал меня крутой кексихой, а хозяйка и придумала:
- Так и назовем Кексой. По звучанию на кис-кис-кис похоже, быстрее привыкнет. У нее же явно другая кличка была. А, Кекса, говори какая?
"Маруська" - прокричала я, но, как этим глухим и убогим услышать меня? А, что Кекса тоже не плохо, куда интеллигентней, чем Маруська. Сойдет. Правда, потом у меня было много имен. Хозяйка звала меня ребенком, лапочкой, матерью и еще что-то не благозвучное. Мужчина звал звероидом, и это особенно нравилось мне, потому как в том, новом моем доме, куда мы сейчас собираемся, мужчина появляется не всегда, но прямо с порога
спрашивал: где звероид? Потом он складывал меня на спину, между своих коленок и так гладил пузико.
ОЙ, ой, ой, я уже видела такое темное пространство, Я боюсь и начинаю убегать, прятаться под кроватью.
- И куда ты полезла? - хозяйка поймала мою заднюю лапку и вытянула. Я все равно боюсь, царапаюсь и кусаюсь. Ну, страшно же! Меня, конечно, засунули в темное пространство, опять оставили маленькое окошко, чтобы я могла сунуть туда носик и подышать. Я же еще не знаю, что мне хотят лучшего и начинаю метаться, кричать. Хозяйка погладила мой носик, головку и шепнула, чтобы я не боялась.
Ага, я уже так разок оказалась на холодной улице, я же ма-лень-кая!!!
Метаться и кричать я быстро устала и под мерное покачивание темного пространства, заснула и будь, что будет. А... и на улице... выживу...
Сквозь сон, какой-то подозрительный грохот и людской гул, я чувствовала, как хозяйкина рука иногда гладила меня, успокаивала. Я, было, открывала глаза - мол, жива я, сплю, и засыпала дальше. Воздух, вскоре, стал посвежее, а потом и качка прекратилась. Я проспала, когда верхнюю часть темного пространства отворили - выходи, мол, но я такой сон видела...
Ладно, хватит спать, пора узнать, где же я оказалась нынче.
А, ни чего, уютно. Ковер на полу, ковер на стене, занавеска, вон, колышется и хозяйка в тапочках ходит, значит это ее дом.
Меня не бросили! Все же я не глупая, не убежала от них. Молодец!
Вон там пахнет едой, это кухня и меня там будут кормить, туда я еще успею. Идем дальше.
За обследованием коридора меня застает хозяйка, улыбается, отгоняет от кучи всякой интересной обуви, а шнурочков сколько, люблю я их пожевать, потрепать, оторвать что-нибудь. Хозяйка откуда-то знает о моей любви к шнуркам и стой же улыбкой убирает обувь, всю, в темную комнату и дверцу туда прикрыла. Я в тот чуланчик потом забралась, но так же скоро меня оттуда
изымали. Жалко.
С едой я очень опечалилась. Мне дали кашу, хотя и с мясом, но каша... Я ж охотница, мне дичь нужна, но потом стало намного лучше. И печенка, и рыбка, и косточки перепадали. И вкуснятинка, не такая, как у мамки, конечно, но все же. Называется это молоко. И вода у меня тоже есть, но я ее, пить не хочу. Что же еще.
Еще в моем доме есть еще один человек, ну, который всегда в доме. Это тоже мужчина, но у него слабые задние лапы и сначала он был очень не доволен, что я теперь здесь буду жить, кричал, ругался, но потом я поняла - он меня не обидит, покормит и будет со мной играть. У него, как и у меня, много имен: батяня, папаня героический и еще как-то, но так его называет только другая женщина, с ней я потом познакомилась. Она будет заходить не часто и, как моя бывшая хозяйка, будет все время что-то убирать, вытирать.
Потом я познакомлюсь еще с очень многими людьми, которые здесь, в доме не живут, но время от время приходят. Они все тоже добрые, ни кто меня не обижает. Поэтому я тут полная королева - кто бы ни заходил, я сразу на коленки и меня гладят, за ухом чешут, не сердятся. И даже если я займу чью-то табуретку, меня не скидывают пинком, да оплеухой, а берут под пузико и переставляют на другое место.
Есть, конечно, и у меня беда, даже в этом гостеприимном доме. В прошлом доме я все нужды справляла там, где хотела хозяйка послушно все убирала, а здесь мне не разрешили, и когда я сделала это на ковер, под тумбочкой, в комнате хозяйке, меня в это самое тыкали мордочкой, кричали, отвесили подзатыльник.
Ну, не нравится мне тот ужасный лоток, с какой-то глупой решеткой. НЕ НРАВИТСЯ!
Вот, когда я сделала свои дела уже не на ковер, под тумбочкой, а на кухне, подальше от миски с едой, и получила по затылку еще сильнее, я смекнула: ходить надо в ту комнату, которая, у них, у людей, называется туалет, и они сами там это справляют. Я слышала, чуяла, видела.
Но лоток этот НЕНАВИЖУ! Как же вы не понимаете, люди?! Я же намекаю, и за это получила тоже. Но хозяйка меня потом пожалела, а то мужчина был очень зол. Он пах этим, противным, как ее, водкой. Я больно ударилась всем телом. Мужчина бывает тут не так часто, но очень по мне скучает. Называет нежно звероидом и всегда против, что хозяйка меня выгоняет на ночь из комнаты, ну, когда они там спят вместе. Хозяйка опасасается, что я опять испачкаю ковер, а я уже дорогу в туалет выучила. Тем более, когда меня туда несут надо не надо. Я же не могу так часто и не могу, когда у этом лотке мокро. Мое кошачье нутро протестует. Приходится терпеть, пока все не поменяют.
Хозяйка меня любит, и когда дома играет со мной, ласкает. Очень ей нравится носить меня на руках. Повесит через левую руку, и мои лапки болтаются в воздухе. Так здорово.
Правда, иногда правой рукой она что-то мешает над горячим зверем с синими глазами. Тогда мне жарко.
Есть тут еще не подвижные звери, они почти не пахнут и не опасны. Два из них, один по больше, другой поменьше "я его один раз уронила, дернув за шнурок", иногда просыпаются и, противно звенят. Это телефоны, теперь-то я знаю. Есть еще большие звери с большими окошками, в которых двигаются какие-то фигурки, но из окошка не выходят. Это телевизоры. Я их тоже иногда смотрю, вроде людям подражаю. Они радуются, указывают на меня, смотрит, смотрит. Очень мне это нужно. Смешные, право.
Еще хозяйка решила меня лечить. Выводила блох. Ну, кусаются и кусаются. Ну, чешусь. Нет, накапала гадости какой-то на шкирку, и я потом зачесалась еще хуже. На утро перестала чесаться совсем. Еще у меня грязные уши, скажу по секрету, я грязнуля, не люблю умываться, каюсь. И мне в уши закапали чего-то жгучего. Я убежала.
Я хозяйку все же люблю, и она меня тоже. Иначе бы не целовала в носик. Жаль, что она уезжает куда-то часто, я скучаю.
В это время я развлекаюсь с батяней, он же папаша героический, и сплю на его кровати. Он вроде ворчит, но я знаю, ему тоже нравится, когда я рядом с ним. Его комнату я почти изучила, мне скучно.
И вот сегодня я повеселилась, так повеселилась. Сама не рада.
На кухне, как и в других комнатах, есть окно. Там на подоконнике стоят цветы, есть которые я, почему- то, не хочу. А вот горшок уронить, или, как сегодня, пожалуйста.
Так вот, сегодня я решила сделать то, о чем давно мечтала. Я приглядывалась, принюхивалась и сегодня решилась.
Там, к самому длинному цветку привязана ниточка. Пока приглядывалась, я не понимала, зачем там эта нитка. Теперь поняла на собственном опыте, увы, горьком.
Ну, по порядку.
Мой папаня героический лег на кровать, значит можно начинать грызть эту чертову нитку. Ну, куда меня несло? На черта мне далась эта нитка, дурацкая?
Вот я еще радуюсь, дотянулась и грызу эту нитку. Вот перегрызла и что? Нитка ускользнула вверх, и цветок начинает падать на меня. И в бочину впиваются иголки цветка. Этого зверя зовут кактус. Он хоть и не движется, но он очень опасен. Что б я еще раз коснулась его?! ДА, НИ ЗА ЧТО!!!
И вот я болтаюсь и ору, как резанная на шторе, а на помощь ко мне никто не спешит. Хозяйка, мне больно, страшно, ведь я еще совсем маленькая!