Арьков Сергей Александрович : другие произведения.

Тёмный легион

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 3.51*9  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Привычный мир рухнул навсегда. От человеческой цивилизации остались жалкие крохи. Немногие уцелевшие пытаются выжить среди орд зомби, ежедневно подвергаясь страшной опасности. Повсюду хаос и ужас, беззаконье и лютый дарвинизм. Как же это прекрасно! Но обязательно найдутся те, кто помешают наслаждаться временами абсолютной свободы. А с теми, кто портит ему удовольствие, у Цента разговор короткий, будь то возрождающая цивилизацию колония, живые мертвецы или немыслимые чудовища, повылезавшие из самых глубин преисподней.
  Глава 1
  Дневник Владика.
  
  8 ноября:
  Становится все холоднее. Вчера обнаружили магазин шуб и дубленок. Машка и Тот Чье Имя Тошно Называть (далее ТЧИТН) подобрали себе зимнюю одежду. Я тоже хотел взять куртку, но ТЧИТН не позволил мне этого сделать. Он желает, чтобы я страдал от холода. Если этот дневник попадет к цивилизованным людям, живущим в условиях стабильности и порядка, они должны знать обо всех злодеяниях этого изверга.
  
  9 ноября:
  Этой ночью едва не замерз насмерть. Машка и ТЧИТН спали в шубах у костра. Меня ТЧИТН к огню не пустил, заставив всю ночь обходить лагерь по периметру. Утром Машка и ТЧИТН ели тушенку, а мне не дали. Я не ел уже три дня. Если это прочтут цивилизованные люди, знайте - ТЧИТН злодей, его нужно судить за преступления против человечества. Не отмщения жажду, но справедливости.
  
  10 ноября:
  Как быстро изменился мир. От цивилизации не осталось и следа. Все стремительно приходит в упадок, разрушается и портится. Всего полгода прошло с тех пор, как древний бог обратил большую часть человечества в ужасных зомби. Всего полгода, а я почти не помню свою прежнюю жизнь. Сегодня пытался вспомнить пароль для входа на свой аккаунт в моей любимой ММО, и не смог. Если память не сохранила даже самого дорогого, то об остальном нечего и говорить.
  Зомби повсюду, их не становится меньше, и они, похоже, не разлагаются. Живые люди попадаются редко. Некоторые из тех, кого мы встречали, вели себя враждебно, другие, напротив, хотели с нами объединиться. Но.... Боже, я не могу это писать, но должен. Цивилизованные люди должны знать правду. Их всех убил ТЧИТН!
  
  11 ноября:
  Выпал первый снег. Холод никак не влияет на зомби, они остаются все такими же активными. ТЧИТН разграбил винный магазин, напился и издевался надо мной всю ночь. Цивилизованные люди, заклинанию вас - покарайте злодея! Пишу это с риском для жизни, если ТЧИТН найдет и прочтет мой дневник, мне не жить.
  
  12 ноября:
  Судя по всему, в мире не осталось ни одного уголка, где бы еще сохранились порядок и стабильность. Мои надежды найти островок цивилизации не оправдались. Кругом хаос и ужас, живые мертвецы и ТЧИТН. Я так страдаю от одиночества без моих друзей из социальных сетей и невозможности сходить в рейд на героическом уровне сложности!
  Машка сильно изменилась. Стала злой и жестокой. Не могу сказать наверняка, что так повлияло на нее: зомби-апокалипсис или ТЧИТН. Она больше не хочет бежать вместе со мной на безопасный и тихий островок, как мы когда-то мечтали. Похоже, ей по душе та жизнь, которую мы ведем сейчас. ТЧИТН учит ее всяким ужасным вещам: стрелять, драться. Мне кажется, Машка уже отравлена той же первобытной дикостью, что и ТЧИТН. Она приспособилась к новым реалиям, и это страшно. Той девушки, которую я когда-то любил, больше нет. Теперь это дикая амазонка, что с веселым смехом расстреливает зомби из снайперской винтовки или, ради удовольствия, рубит их мечами. ТЧИТН сделал ее такой, его сатанинское влияние погубило этот нежный непорочный цветочек. Неужели я последний, кто сумел сохранить в себе искру человечности? Боже, как страшно жить!
  
  13 ноября:
  Сегодня стал невольным свидетелем зверского злодеяния: ТЧИТН убил трех человек. Это были выжившие, такие же, как мы. Мы наткнулись на них случайно. Люди были настроены дружелюбно, предложили объединиться, и совместно искать других уцелевших. Они говорили о том, что нужно собирать человечество по крупицам, ибо в единстве его сила. У них были большие планы. Найти людей, создать что-нибудь вроде крепости, где за высокими и надежными стенами, среди дикости и ужаса, смогут взойти первые ростки грядущего порядка. Но как только речь зашла о порядке, ТЧИТН схватил биту и ударил одного из них по голове. Потом второго. Третий бросился бежать, но ТЧИТН догнал его, повалил на землю и забил до смерти. Это было ужасно. Я до сих пор нахожусь в шоковом состоянии. Цивилизованные люди, если этот дневник когда-нибудь попадет к вам в руки, умоляю - не дайте злодею уйти от наказания. Души невинно убиенных людей вопиют об отмщении.
  
  14 ноября:
  Запись сделана другим подчерком.
  Владик, солнышко. Почитал я тут твои мемуары, и ужаснулся. Ведь я тешил себя надеждой, что ты, рано или поздно, превратишься в человека, но твоя писанина явно говорит об обратном. С прискорбием осознаю, что все мои педагогические усилия пошли прахом, и ты остался все тем же программистом, что и был раньше. Посему у меня не остается иного выбора, кроме как изгнать тебя из нашей дружной семьи, дабы своим присутствием ты и дальше не позорил мои седины и не отпугивал от Машки потенциальных женихов. Время на сборы тебе до вечера.
  С любовью, ТЧИТН.
  
  Владик поднял глаза со страницы блокнота, и напоролся взглядом на взгляд Цента. Тот сидел у костра, завернувшись в теплую шубу, и помешивал суп в котелке. У несчастного программиста в зобу сперло все. Дневник, который он тщательно прятал, все-таки был обнаружен и прочтен извергом. Теперь оставалось выяснить, является ли письменное уведомление об изгнании очередной злой шуткой, или Цент на полном серьезе вознамерился избавиться от него. С изверга станется. После всех его злодейств как в отношении самого программиста, так и в отношении третьих лиц, какое-то изгнание является сущим пустяком. Ну и что с того, что оно, фактически, означает смертный приговор. Изверг прекрасно знает, что один Владик протянет недолго. Если не зомби съедят его, так доконают холод и голод, а то и другие уцелевшие, не обремененные добротой и состраданием. Им уже доводилось сталкиваться с форменно кошмарными людьми, которые на поверку оказывались стократно хуже мертвецов. Были среди них убийцы, насильники и даже каннибалы. Конечно, Цент оставался вне конкуренции в плане кошмарности, но и те, другие, ненамного от него отстали.
  Они разбили лагерь на развалинах колхоза. Все здесь обратилось в руины задолго до зомби-апокалипсиса. От строений в лучшем случае остались только стены, а кое-где обрушились и они. Вросшие в землю остовы тракторов и комбайнов, ржавые и страшные, производили тягостное впечатление. Будто привычный мир рухнул не полгода назад, а минимум век. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались заснеженные поля, с юга, на самом горизонте, маячила деревня. Они проехали сквозь нее, направляясь сюда. Владик опасался зомби, но тех оказалось удивительно мало. Лишь три мертвые старухи да несвежий дед вышли встретить городских. Можно было бы проехать мимо, но Цент остановил машину, после чего вместе с Машкой они провели зачистку территории. Методика борьбы с мертвецами уже была наработана. Вначале тем отрубались головы, руки и ноги, затем все это спрыскивалось бензином и поджигалось. Парочка орудовала мечами, которые позаимствовала в музее. Поскольку огнестрельное оружие доказало свою неэффективность, пришлось вооружаться по моде двенадцатого века. Машка подобрала себе легкий прямой меч, Цент пожинал урожай казацкой шашкой. Владик не питал страсти к холодному оружию, но изверг и для него кое-что прихватил. Это была богатырская булава - ощетинившийся шипами железный шар на метровой деревянной рукоятке. Весило оружие возмездия полпуда, и Владик с огромным трудом отрывал его от земли. А о том, как Цент однажды заставил его убивать этой булавой зомби, даже вспоминать не хотелось, потому что по мертвецу не попал ни разу, а себя едва не покалечил.
  Помимо мечей из музея было изъято много полезного инвентаря. Кольчуги, некоторые элементы средневековых доспехов, щиты. Новые реалии требовали нового подхода, точнее старого, но основательно забытого. Еще в достатке имелось и бензина, и брошенных повсюду автомобилей, но уже не за горами были те времена, когда всем, желающим путешествовать, придется пересесть на лошадей. А когда подойдут к концу запасы консервов и сухарей, останется лишь один возможный способ добыть еду - охота.
  Цент нехотя пошевелился, зачерпнул из котла половником, и снял пробу.
  - Хорош супец! - вынес вердикт он.
  Владик сглотнул голодную слюну. Волей жестокого изверга ему приходилось довольствоваться объедками, а суп если и доставался, то уже холодный, с кусочками хрустящего на зубах льда.
  - Машка, иди к столу, - позвал Цент.
  - Сейчас, - отозвалась девушка.
  - Не сейчас, а иди, - заворчал изверг. - Трапеза, это тебе не шутки. Поглощение пищи и продолжение рода - самые важные занятия в жизни людской. Все остальное есть суета.
  Владик тоскливо вздохнул, чувствуя себя ужасно суетливым. Самыми важными в людской жизни вещами он по-людски не занимался уже бог весть сколько.
  Появилась Машка, в армейских ботинках, кожаной куртке, с СВД в руке и с мечом за спиной. Хватило буквально нескольких месяцев, чтобы девушка вконец одичала и освоилась в новом мире так, будто с рождения жила в условиях зомби-апокалипсиса. Владик не переставал с нее удивляться. Ну, ладно Цент, этот всегда был дикарем, ему любой хаос, что родная стихия, но Машка.... Неужели в ее прежней жизни не было ничего такого, о чем бы она тосковала, и что хотела бы вернуть назад? Что-то ведь хорошее должно быть, о чем она тоскует. Вот он сам, к примеру, с теплотой и нежностью вспоминал о многих вещах, которые прежде воспринимал как нечто должное. Теперь даже не верилось в реальность тех времен, когда в интернет можно было зайти хоть с кофемолки. А какое это неземное счастье - централизованное отопление! Ну а о том, сколько всяких вкусных вещей было в прошлой жизни, Владик даже вспоминать боялся. Наверное, зомби-апокалипсис не был бы для него столь тяжек, если бы изверг из девяностых не морил голодом и не издевался прочими изощренными способами. Без интернета жить трудно, а без еды невыносимо.
  Прислонив винтовку к кирпичной стене, защищающей костер от ветра, Машка подсела к котлу и вооружилась ложкой. У нее была своя ложка, как и у Цента. У того так целый половник. Для Владика изверг тоже подобрал подходящий столовый прибор - шумовку. Этим дьявольским приспособлением он иногда заставлял Владика хлебать бульон, а сам любовался сизифовым трудом жертвы, тщетно пытающейся донести до рта хоть капельку питательной жидкости, и радостно ухмылялся.
  Машка и Цент, обжигаясь, торопливо ели горячий суп с сухарями, Владик сидел в сторонке и давился слюнями. К столу его традиционно не пригласили. И если раньше Машка волновалась о нем, упрашивая Цента допустить страдальца до пищи, то теперь все это осталось в прошлом. Ей, как и извергу, давно стало наплевать на несчастного программиста. Она стала жестокой и бесчувственной. Вадик горько разочаровался в своей возлюбленной, потому что та не заботилась о нем, не оберегала, не кормила и не защищала. Ну, защищать-то защищала, но больше за компанию, чем непосредственно его.
  Порыв ветра донес до Владика аромат наваристого супа, и у великомученика свело желудок. Садист Цент, надо отдать ему должное, умел готовить. А стоило взглянуть на то, с каким аппетитом бездушные люди насыщаются, и градус страдания резко возрастал. Владик всхлипнул, и вновь подумал о том, что такая жизнь не стоит того, чтобы ее жить. Его надежда на то, что рано или поздно они отыщут нормальных людей, этакий последний оплот цивилизации, где порядок и стабильность, была непростительно наивна. Все кончено, цивилизации, как и ее носителей, больше нет. В этом аду выжили только те, кто сумел приспособиться к его суровым условиям, потеряв при этом остатки человечности. Такие дикари, как Цент, и как изменившаяся Машка. А все те добрые и отзывчивые люди, которые числились у Владика в сетевых друзьях, они давно погибли: либо превратились в мертвецов, либо были съедены уже после зомби-апокалипсиса. Никого-то он не отыщет. Впереди его ждет все то же, все с теми же. Быть у Цента персональным мальчиком для битья и издевательств, вот его ужасная судьба. Вечно в голоде, в холоде, без малейшей надежды на улучшение жизненных условий. Зачем нужна такая жизнь?
  - Ох, супец хорош! - восхитился изверг, расстегивая ремень на брюках, чтобы влезло больше. - По новому рецепту. Вместо трех банок тушенки на котел, я сегодня четыре бросил.
  - Вкусно, - похвалила Машка. - А что на десерт?
  Цент оторвался от процесса насыщения и заглянул в свой пузатый вещмешок. Его он никогда не выпускал из виду, даже в машине не оставлял - все время таскал с собой.
  - Так, у нас тут есть консервированные ананасы....
  - Фу, надоели уже! - фыркнула Машка.
  - Да, сам на них смотреть не могу, - вздохнул изверг. - Нахватал от жадности, а теперь хоть выбрасывай. Шесть банок еще. Ума не приложу, что с ними делать? Таскать лениво, а выбросить как-то жалко.
  Владик с вспыхнувшей надеждой подался вперед, страстно борясь с желанием поднять руку, как в школе, и попросить слово. Уж он-то знал, каким образом можно утилизировать надоевшие всем ананасы.
  - Выбрасывать не нужно, - согласилась Машка. - Оставь. Мало ли, вдруг встретим каких-нибудь голодных людей, отдадим им. Надо помогать тем, кто нуждается.
  - Согласен с тобой, - кивнул головой Цент. - Это богоугодное дело, на том свете зачтется. Отдадим голодным. А сами.... О! Как насчет сгущенки?
  - Я бы ее с кофе хотела, - закапризничала Машка.
  - Ну, можно и с кофе. Насыпь в чайник снег, повесь на огонь. Можно и кофейку попить, отчего же нет? Дело хорошее. У меня вот тут еще зефир припрятан, если что.
  - Этот зефир плохой, - заявила девушка, наполняя старый закопченный чайник по возможности чистым снегом. - Он или испортился, или некачественный. Я его поела три дня назад, и мне было нехорошо.
  - Вот как, - испугался Цент. - Тогда ну его. Выброшу.
  Владик встрепенулся, готовясь перехватить брошенный продукт в полете и потребить, пока не успели отнять. Но он недооценил жестокость изверга. Потому что непонравившийся Машке зефир Цент бросил не куда-нибудь, а прямо в огонь костра.
  - Пусть горит, - прокомментировал свои действия Цент. - Чтобы никто случайно не подобрал и не отравился.
  Наполнив чайник снегом, Машка повесила его над огнем, а сама продолжила трапезу. В Цента суп уже не лез, даже расстегнутый ремень не спасал. Тяжело отдуваясь, он привалился спиной к стене, пошарил по карманам и вытащил сигареты. Прикурив от извлеченной из костра головешки, изверг с наслаждением затянулся дымом, выпустил его изо рта вместе с паром, после чего случайным образом его взгляд натолкнулся на Владика.
  - А ты что там сидишь, как чужой? - спросил Цент.
  - Я? - испугался Владик, небезосновательно ожидая очередную порцию издевательств.
  - Ты, ты. Тебе что, особое приглашение требуется?
  Владик ушам своим не поверил - изверг приглашал его к столу. Давненько такого не случалось. Неужели в бездушной скотине пробудилась доброта? Крепко же она спала, так крепко, что создавалось впечатление, будто ее и вовсе нет.
  - Ну, иди! Чего ты тупишь? - проворчал Цент.
  Владики вскочил на ноги и бросился к котлу, на ходу выхватывая из кармана шумовку. Прошлой ночью он старательно залепил все дырки в ней старой жвачкой, как чувствовал, что столовый прибор ему скоро пригодится. Неужели сегодня ему выпадет неземное счастье похлебать горячего супа с тушенкой?
  До котла с супом оставалось два шага, когда Цент вдруг возмущенно спросил:
  - Ты куда прешь?
  - Я? - опешил Владик. - Но ты же сам сказал....
  - Я имел в виду, чтобы ты без дела не сидел, а залез повыше и осматривал окрестности. Зомби не дремлют, безопасность превыше всего. А ты что подумал?
  Владик всхлипнул, утер ладонью брызнувшие из глаз слезы разочарования, и, спрятав шумовку обратно, побрел исполнять приказ бездушной скотины. Зря он думал, что у Цента проснулась доброта. Такого просто не могло быть, ибо нечему там просыпаться.
  Чуть поодаль от их лагеря возвышалось здание коровника. К одной из стен хлева была прислонена старая деревянная лестница, знававшая лучшие дни. Взбираться по ней было небезопасно, но Владик, подумав о возможности падения и риске получить травмы, лишь грустно усмехнулся. Ему ли чего-то бояться?
  Лестница выдержала. По ней Владик взобрался на местами просевшую, а местами и обвалившуюся крышу, поднялся во весь рост и огляделся окрест. Вокруг развалин колхоза простерлись белоснежные поля. Тишина стояла фантастическая, будто весь мир вымер. Так оно, впрочем, и было.
  Не обнаружив никакой опасности, Владик расчистил снег на крыше и присел на холодный шифер. Простыть не боялся, ибо это уже давно произошло. Что и не удивляло, ибо если в холод ходить в легкой осенней курточке, тонких штанишках и летних кедах, то не выдержит никакое здоровье, а у Владика, к тому же, иммунитет уже давно был ослаблен непрекращающимся стрессовым состоянием и скудным питанием.
  Шмыгая носом и покашливая, дозорный сидел на крыше, вздрагивал от холода и пронизывающих порывов ветра, и старался наскрести в своей душе хотя бы горсточку позитива. Суицидальное настроение не покидало Владика уже давно, жизнь стала ему немила. Отчаянно хотелось перемен к лучшему, но умом понимал, что тем неоткуда взяться. Цент как был садистом лютым, таковым и остался. Машка раньше его иногда жалела, а теперь просто перестала обращать внимание. На свете, помимо них, были и другие люди, но тоже немногим лучше нынешних его спутников.
  Владик мечтал найти секретный бункер, полный съестных припасов, с генератором и безграничным запасом топлива. Он бы заперся там один, и был бы счастлив. А если бы туда притащить компьютер с дюжиной любимых игр, то это уже даже неплохо, это уже даже очень хорошо. Главное, чтобы в бункере была очень прочная железная дверь. Такая дверь, какую не сможет разрушить ни ядерный взрыв, ни даже Цент.
  От сладостных мечтаний о волшебном бункере Владика отвлек шум мотора. Повернув голову на звук, он увидел их автомобиль, выезжающий с территории колхозного комплекса. В первое мгновение Владик ничего не понял. Почему машина уезжает? Куда она? Цент ли решил доехать до ближайшей деревни и поискать самогон, или Машка отправилась по каким-то своим делам? Но затем он глянул вниз, на лагерь, и у него остановилось сердце. Костер был засыпан снегом, все вещи исчезли.
  - Что? Куда? - всполошился Владик, вскакивая на ноги. - Эй! Стойте!
  Он начал подпрыгивать на крыше, размахивая руками, чтобы привлечь внимание своих спутников, но автомобиль продолжал мчаться по полю с той же скоростью. Недобрые предчувствия охватили Владика. Рискуя сорваться, он быстро спустился по лестнице на землю и прибежал в лагерь. На месте костра возвышалась кучка набросанного снега, рядом с ней лежала его шипастая булава с намотанным на нее длинным теплым шарфом.
  Владик, всхлипывая, выбежал в поле, все еще надеясь, что это очередная злая шутка изверга, но автомобиль уже скрылся из виду. Машка и Цент уехали, бросив его здесь.
  Минут десять страдалец стоял на месте, с надеждой и мольбой вглядываясь в пространство. Все ждал, что вот сейчас на горизонте появится черная точка, разрастется до размера автомобиля, а затем наружу вылезет изверг, весело заржет над своей изуверской шуточкой, и велит лезть на заднее сиденье. Но время утекало, он замерзал все сильнее, а спутники, коварно покинувшие его, так и не вернулись. Ужасные подозрения овладели Владиком. В голову прокралась догадка, что все произошедшее отнюдь не является шуткой. То есть, в сатанинском представлении Цента это, возможно, и была шутка, ведь так весело бросить человека одного на верную смерть - бездна позитива гарантирована. Но Владику почему-то не было смешно. Ему было до одури страшно.
  Топтаться на месте и дальше было бы форменным самоубийством, и Владик, рыдая от жалости к себе, вернулся к засыпанному снегом кострищу. Шарф, оставленный ему вместе с булавой, он намотал на голову вместо шапки, но от этого ему не стало лучше. Холод пробирал до костей, а ведь сейчас день. Что же будет ночью, когда мороз окрепнет? Владик знал, что будет. Будет страшная смерть программиста, садистски умученного людоедом из девяностых.
  Порывшись в кострище, Владик убедился, что там не осталось ни одного тлеющего уголька. Все правильно, так и должно было быть. Изверг желал ему смерти, и отнюдь не хотел, чтобы программист имел возможность согреться у огня. Владик с надеждой пошарил по карманам, но там ожидаемо не было спичек. Он так привык, что все проблемы решает кто-то другой, что даже не держал при себе элементарный набор предметов первой необходимости.
  Без огня, в легкой одежде, он был обречен. Уже сейчас он не чувствовал пальцев рук, а ступни в летних кедах одеревенели и не гнулись. Владик пробовал плакать и кричать, но это не помогло. Теперь уже отпали последние сомнения в том, что он брошен навсегда, и остался один на один с суровым и диким миром. Миром, где последних добрых людей злодей Цент вчера поубивал битой.
  Обычно в такие моменты Владик впадал в пассивное отчаяние, но здесь и сейчас оно означало смертный приговор. Сидеть и ждать спасения неизвестно откуда не стоило, потом что ему неоткуда прийти. Нужно спасаться самому. А для этого следовало найти теплую одежду, укрытие на ночь, и, самое главное, источник огня. О том, что было бы неплохо отыскать и еду, Владик старался не думать. Ему и первые три пункта казались невыполнимыми.
  Оставаться на развалинах колхоза не имело смысла. Отсюда Владик знал только одну дорогу - обратно, в мертвую деревню, которую они проехали по пути. Там наверняка можно найти и одежду, и спички. Да и дома теперь все стоят бесхозные, пользуйся любым. Была лишь одна проблема - в населенных пунктах обычно обитали зомби. И если Цент с Машкой уже успели записать на свой счет несколько тысяч живых мертвецов, то Владик за весь период зомби-апокалипсиса не убил ни одного. Дело было даже не в том, что процесс убиения зомби являлся неимоверно трудным. На самом деле, по одному они не представляли особой опасности, были медлительны и глупы, но у Владика от одной мысли о предстоящем поступке отказывали и руки и ноги. До сих пор удавалось благополучно прятаться за спинами Цента и Машки, на чью долю выпадала вся грязная работа, но теперь.... Что ж, теперь выбора нет. Если он хочет выжить, а таковое желание по-прежнему теплилось в его душе, нужно научиться делать все самому.
  Владик понял, что зря тратит время. Зимние дни короткие, а ночи холодные. Нужно добраться до деревни и найти убежище, и сделать это до того, как на мир опустится тьма. Он очень боялся мертвецов днем, но гораздо сильнее ночью. Лучше бы закончить все дела засветло.
  Собираться особо не пришлось, из имущества у Владика было лишь то, что на нем. Он уже хотел выступить в путь, но тут взгляд его зацепился за лежащую на снегу булаву. Проклятая палица была тяжела как крест господень, да и орудовать ей Владик толком не мог - не хватало сил. Но все же это было лучше, чем столкнуться с мертвецами, не имея в руках ничего. В конце концов, разве он не сможет сделать замах и обрушить это адское приспособление на голову зомби? Одного удара хватит, даже если не вкладывать в него собственную силу. Владик подумал, и решился. Тяжело тащить эту дуру, но безопасность превыше всего.
  С булавой на плече Владик побрел через поле по следам автомобиля бросивших его спутников. Где-то в глубине души еще жила робкая надежда, что за ним вернутся, но здравый смысл советовал к ней не прислушиваться. Конечно, все это могло быть каким-то садистским испытанием, и Цент приедет за ним. Но вот когда? А что, если завтра? Или через неделю? Он и грядущую-то ночь не переживет, если не найдет укрытие и не добудет огонь.
  Мертвая деревня маячила на горизонте группой заснеженных крыш, и как будто отдалялась по мере того, как Владик приближался к ней. Несчастный программист вспотел и выдохся, плечи болели от треклятой булавы, а поле словно разрослось до размеров галактики. Зато он согрелся, но и это не радовало. Теплота слишком дорого стоила. Следовало все время двигаться, а Владик не привык к столь активному образу жизни. Ну а его организм привык к этому еще меньше. До зомби-апокалипсиса Владик вел интеллектуальный образ жизни: играл в компьютерные игры, сидел на сайтах с бесплатной порнографией.... На улицу-то выходил раз в неделю, а то и реже. Его ведь никто не предупредил, что скоро привычному миру настанет конец, и придется бороться за выживание не в виртуальном пространстве очередной РПГ, а в суровом и жестоком реале.
  Реал Владик никогда не любил, в первую очередь за его возмутительно несправедливое устройство. Тот во всем проигрывал РПГ игре. Например, в реале нельзя было в случае смерти начать с последнего сохранения, что напрочь убивало желание подвергать себя какому либо риску. Если в РПГ накапливаемый опыт улучшал характеристики и открывал новые способности, то в реале он давал лишь новую порцию разочарований. Точно так же обстояли дела и с игровым процессом. В РПГ основным занятием было интересное и увлекательное убийство всевозможных врагов с последующим выворачиванием карманов оных. Добытые трофеи можно было использовать для личных нужд, либо же выгодно продать. Каждое действие в мире РПГ было наполнено смыслом. Убивая, ты обретал опыт и добычу, продвигался по сюжету и получал море удовольствия. И при этом не подвергался никакому риску. В противовес этому, реал предлагал унылое существование, наполненное ежедневным посещением тошнотворно-неинтересной работы, вынужденным общением с неприятными тебе людьми, и все это только для того, чтобы заработать денег на еду и одежду. При этом еда не восстанавливала здоровье, а купленная за рубли одежда не защищала от физических атак, огня, электричества и черной магии. Летом годилась лишь на то, чтобы прикрывать наготу, а зимой слегка защищала от холода. Да и как защищала-то! Если просто мороз на улице, то еще туда-сюда, а вот если маг в тебя ледяным копьем кинет, тут никакой пуховик не спасет.
  Еще в игре был один важный плюс: ее в любой момент можно было поставить на паузу. В реале подобные штуки не прокатывали. Жизнь приходилось жить непрерывно. Владик в настоящий момент с огромным удовольствием приостановил бы свое существование, дабы сделать перерыв на кофе с эклерами, предварительно закинувшись парочкой матерых гамбургеров. Еще было бы неплохо поставить телепорт в какое-нибудь тихое и безопасное место, подальше от зомби, холода и Цента.
  Вспомнив о Центе, Владик невольно вздрогнул. Эта скотина злая последние полгода только и делала, что издевалась над беззащитным программистом. Одним голодомором дело не ограничивалось, но именно пытка голодом была для Владика самой мучительной. Цент позволял ему питаться ровно в таком объеме, чтобы жертва не протянула ноги, но не более того. Да и съесть позволял лишь что-нибудь невкусное. Так, к примеру, Владик целый позапрошлый месяц был кормим луком. Эти тридцать лучных дней едва не свели страдальца в могилу. Он и раньше лук не любил, а теперь к горлу бросалась тошнота при одном только его упоминании. Добавилась еще одна психологическая травма в богатейшую коллекцию Владика, которая насчитывала уже тысячи превосходных образцов мученичества и страдания.
  Постоянный голод, непрекращающиеся моральные унижения, разного рода физические пытки, всякий раз новые, оригинальные и неизменно ужасные - вот что составляло последние полгода его жизни. Зомби волновали Владика меньше всего, Цент об этом позаботился. На фоне изверга живые мертвецы не выгляди чем-то кошмарным или невозможным.
  Владик вдруг остановился и удивленно огляделся по сторонам, будто пробудившись от долгого страшного сна. Да о чем он, в сущности, горюет? Его бросили? Дудки! Его отпустили на волю! Пусть Цент и защищал его от зомби, но плата за эту защиту была непомерной. Владик вдруг осознал, что впервые за долгие месяцы ада он счастлив. Ведь рядом больше не было этой кары божьей. А зомби... ну, да, они опасны, но если проявлять осторожность и разжиться подходящим оружием, ничего сложного в их уничтожении нет. Да и выжить самостоятельно будет куда проще. Вокруг всего полно - разных вещей, припасов. Зомби ничем этим не пользуются. Зато теперь никто не станет держать его на голодном пайке, руководствуясь своими садистскими наклонностями. Вся еда, которую он найдет, будет его. Вся!
  У Владика слюни брызнули на три метра, когда он в красках представил себе, как обнаружит целый ящик тушенки. Были времена, когда в эротических грезах ему мерещилась Машка, ну и еще ряд девиц повышенной сексуальности, а в последнее время он стал до оргазма мечтать о еде. До чего довел его палач из девяностых! Он чуть было сам не превратился в зомби. Слава богу, теперь весь этот ужас в прошлом. Нужно не печалиться, но ликовать. А если Цент думает, что брошенный им программист в одиночестве неминуемо пропадет, то он жестоко ошибается.
  Переполненный решимостью не пропасть назло извергу, Владик бодро зашагал к деревне. Он забыл об усталости, забыл о боли, даже забыл о том, что надо бояться мертвецов. Одна лишь надежда на то, что в поселке его ждет сытость, прекрасное, почти забытое ощущение, наполняла мышцы энергией, а душу мужеством.
  До деревни он добрался в тот момент, когда начали сгущаться сумерки. Короткий зимний вечер грозился смениться темной ночью. Поскольку небо было затянуто тяжелыми темными тучами, грозящими вот-вот прорваться снегопадом, рассчитывать на свет Луны и звезд не приходилось. Впереди ожидалась тьма. Жуткая, непроглядная тьма. Владика вдруг охватил липкий ужас при одной только мысли, что он окажется в этой тьме посреди деревни. В поле, по крайней мере, было чуть светлее, да и не подкрадешься там к нему незаметно, все вокруг хорошо просматривается. Но остаться на просторе было невозможно. Мороз усилился настолько, что не спасала даже быстрая ходьба, да и сил осталось немного. Владик понял, что выбора у него нет. У него один путь - в деревню. Есть там зомби или нет, это еще вопрос, но, оставшись на ночь в поле, он околеет без вариантов. А умирать почему-то не хотелось.
  Деревня выглядела так, будто некое бедствие постигло ее задолго до зомби-апокалипсиса. Это был придаток торжественно почившего в девяностые колхоза, место хранения трудовых ресурсов, которые вдруг оказались невостребованными. Молодежь либо спилась, либо разбежалась, а большая часть стариков вымерла за годы порядка и стабильности. Возможно те мертвецы, которых прикончили Цент с Машкой, были единственными обитателями этого населенного пункта. Владику, во всяком случае, очень хотелось, чтобы это было правдой.
  Крайний дом Владик миновал без раздумий - тот стоял без окон и без дверей, с частично разобранной крышей и заваленным забором. Следующее жилище выглядело не лучше. Дальше дорога вползала в довольно узкую улицу, извилисто пролегшую между заборами. Владик двигался медленно, часто останавливаясь и прислушиваясь к вою ветра и стуку собственного сердца. Никаких иных звуков не долетало из внешнего мира.
  Он дошел до прилично выглядевшего забора, над которым возвышалась крыша дома. Толкнув ногой калитку, Владик заглянул во двор. Там никого не оказалось. Программист просочился внутрь, и долго стоял, вновь прислушиваясь и разглядывая все темные углы. Под сенью виноградника ему почудился какой-то силуэт, и Владик едва не отдал богу душу от ужаса, пока не понял, что это не более чем игра света и тени.
  Дом выглядел неплохо, двери и окна были на месте. Осторожно ступая по хрустящим под снегом сухим листьям, Владик подкрался к крыльцу. Входная дверь была слегка приоткрыта, сквозь щель в прихожую намело немного снега. Тот лежал ровным слоем, и никаких следов, человеческих либо звериных, на нем не было. То же самое касалось и крыльца. Разумеется, это ни о чем не говорило, ведь мертвецам не надо каждый день выходить из дому по разным, присущим живым людям, нуждам. Они запросто могут хоть месяц, хоть два, стоять себе внутри, привалившись к стене, и выжидать. Владик сам такое видел, когда они с Центом и Машкой влезли в отделение полиции в поисках оружия и боеприпасов. Там, в изоляторе, как раз и был такой мертвец. К тому времени прошло уже четыре месяца с момента зомби-апокалипсиса, а этот фрукт и не думал разлагаться, хотя определенные перемены в нем все же произошли. И, тем не менее, надежда на то, что зомби сгниют естественным путем за два-три месяца, не оправдалась. Мертвецы со временем лишь слегка усыхали, их кожа приобретала темно-коричневый оттенок, вытекали глазные яблоки, зато в движениях появлялась какая-то хищная стремительность. Нынешние зомби были куда опаснее тех, что бродили по улицам городов в самом начале конца света. Они уже двигались довольно быстро, а неделю назад Владик своими глазами видел бегущего мертвеца. Напрашивался леденящий душу вывод, что эти твари как-то учатся и осваивают новые навыки.
  На самом деле, о природе зомби было известно очень мало. Члены Последнего ордена, перед тем как их всех убил Цент, рассказывали, будто мертвецов оживляют навьи, что вселяются в их тела. Владик плохо представлял себе, что такое навьи, но тот факт, что эти существа прибыли из мира мертвых по приказу Кощея, уже характеризовал их с резко отрицательной стороны. Вполне возможно, что эти навьи постепенно осваиваются в новом для себя мире, и, чего доброго, со дня на день зомби начнут демонстрировать наличие разума. Вот тогда действительно наступит конец всему живому. Тогда не устоят даже такие железобетонные субъекты, как Цент. А уж о нем самом и говорить нечего - слопают в первый же день.
  Владик постарался прогнать от себя кошмарные думы. Незачем дополнительно накручивать себя, и так мочевой пузырь готов взорваться, даром что Владик опорожнил его перед входом в деревню. Повинуясь не столько порыву отваги, сколько насущной необходимости, программист поднялся по скрипучим ступеням крыльца и легонько толкнул входную дверь. За ней открылась прихожая. Там стоял старый стол, холодильник времен индустриализации, на вбитых в стену гвоздях висела какая-то одежда. Дверь, ведущая в прочие помещения дома, была закрыта.
  Войдя внутрь, Владик прикрыл за собой входную дверь и сгоряча запер ее на засов. Впрочем, уже через секунду он понял свою ошибку, и отпер единственный выход. Так уж сложилось, что самым эффективным боевым приемом в его небогатом арсенале было паническое бегство, и не стоило блокировать самому себе пути к отступлению.
  Снаружи еще было относительно светло, но в доме, не смотря на распахнутые ставни, царил мрак. Повинуясь какому-то инстинктивному чутью, Владик пошарил по карманам висящей на гвоздях одежды, и едва не вскрикнул от радости, когда вытащил наружу небольшой светодиодный фонарик. Новой радостью оказалась новость, что тот находится в исправном состоянии. Яркий луч света ударил в глаза так мощно, что Владик на мгновение ослеп. Теперь бы еще какое-нибудь оружие, и, возможно, тогда у него перестанут так яростно трястись коленки и стучать зубы.
  Тяжелую булаву он поставил в угол - с ней особо не разбегаешься, а сам осторожно приоткрыл дверь, ведущую в жилые помещения. Луч фонаря выхватил из полумрака стол, заваленный грязной посудой, старый рукомойник, две сорокалитровые алюминиевые фляги и бок печки. Запах в доме стоял неприятный, но это была не трупная вонь, которую неизбежно распространяли вокруг себя зомби. Набравшись храбрости, Владик открыл дверь шире и просочился внутрь.
  Домик оказался маленьким, разделенным печкой и фанерной перегородкой на две неравные части. Малая часть, как понял Владик, исполняла роль кухни, большая была одновременно и залом, и спальней и столовой. Свободного пространства в ней было очень мало, поскольку большую часть территории занимала архаичная мебель. Продавленный тушей владельца диван раскинулся так вольготно, что сразу становилось ясно - это сердце избы, ее центр и сосредоточие. У левой от входа стены возвышался древний шкаф, куда Владик заглянул, дабы убедиться, что внутри не притаился зомби. Оказалось, что ничего, кроме одежды, внутри нет. Владик, однако, этому ничуть не огорчился. Напротив, он быстро порылся в ассортименте, вытащил какое-то странное черное пальто и надел его на себя. И только после этого понял, что пальто на самом деле является флотской шинелью со споротыми шевронами и знаками отличия. Она была пыльная, странно пахла и рассчитывалась на человека, значительно превышающего программиста габаритами, но Владик не обратил на это никакого внимания. Наконец-то на нем оказалась одежда, которая действительно грела, а не только прикрывала срам.
  У противоположной от шкафа стены, на тумбочке, разместился покрытый слоем пыли телевизор. Рядом с ним стояла большая корзина, внутри которой обнаружилось несвежее белье. Владик наугад вытащил что-то, и этим чем-то оказались женские трусы кружевного фасона.
  Убедившись, что внутри безопасно, Владик, набравшись нечеловеческого мужества, выскочил наружу и запер все ставни. Для надежности он не просто сцепил их крючками, но и зафиксировал найденной в прихожей алюминиевой проволокой. К тому моменту снаружи уже стояла ночь. Владик старался все делать быстро, но и на совесть, потому что теперь он был один, и полагаться приходилось лишь на себя. В случае чего, его не защитит Цент, не оборонит Машка. Теперь все сам.
  Вернувшись в дом, он запер входную дверь, и дверь, ведущую в прихожую, после чего бросился к печке. Ноги в кедах замерзли так, что он не чувствовал пальцев, да и все остальное тело пребывало в состоянии, близком к обморожению. Никогда прежде Владику не приходилось топить печь (один раз в компьютерной игре что-то такое было, но там все делалось одним кликом мышки), но он сразу понял, что лишь в ней его спасение. Если он не сумеет освоить эту исконную русскую процедуру, то околеет этой ночью в любом случае, в доме или снаружи, потому что температура и там и там была одинаковая - убийственно низкая.
  Освоить печку с наскока не удалось. Когда Владик напихал внутрь мятых газет и поджег топливо, то вместо живительного огня в избу повалил едкий удушливый дым. Владик закашлялся, но не запаниковал, и успел потушить прежде, чем атмосфера в доме стала непригодной для жизни. Затем примерно полчаса у него ушло на то, чтобы понять принцип работы печи и обнаружить проблему - оказалось, что дымовая труба перекрыта металлической заслонкой. Выдвинув ее, программист попытал счастье повторно, но в этот раз не стал пихать полную топку бумаги, положил лишь пару листиков. Огонь разгорелся, дым вначале опять полез в избу, но затем нашел другой, более подходящий для себя путь. У Владика из глаз брызнули слезы радости. Он стал быстро подкармливать огонь бумагой, с ликованием чувствуя, как к пальцам рук возвращается чувствительность. Затем быстро прошелся по дому, нашел старый табурет, разломал его, по возможности без шума, и отправил в топку получившиеся дрова.
  - Господи! Хорошо-то как! - всхлипывал страдалец, протягивая ладони к огню.
  Работа согревала, а недостатка в ней не ощущалось. Примерно час Владик заготавливал дрова, переломав половину мебели. В процессе им были сделаны разные интересные находки. Так в одном шкафу на условной кухне он обнаружил связку парафиновых свечей. Теперь можно было выключить фонарь, две свечи давали достаточно света, а третью Владик держал в руке, ведя свои исследования. Печка, охотно пожирающая домашний интерьер, уже слегка нагрелась. Покинутый людьми дом, то того стоящий будто мертвым, начал заново пробуждаться к жизни. Владик с возрастающей радостью понял, что не умрет. А он-то думал, что стоит ему оказаться в одиночестве, без Цента и Машки, как тут же сгинет на месте. Оказалось, что выживать одному не так уж и сложно. Он нашел себе убежище, сумел согреть его. И ведь это только начало самостоятельности.
  Надежда отыскать в доме колоссальные запасы консервов не оправдалась. Все, что он нашел, это соль, какие-то специи и пакет с макаронами. Последняя находка воодушевила. В прошлой жизни, еще до Армагеддона, Владик макароны не жаловал, но теперь он готов был съесть их хоть целое ведро.
  Вода в алюминиевых флягах ожидаемо оказалась тухлой, так что пришлось совершить еще одну вылазку наружу и набрать в кастрюлю снега. Ее Владик поставил на печь, которая к тому времени уже разогрелась настолько, что в шинели стало жарко. Снег быстро превратился в воду, Владик посолил ее и стал с нетерпением ждать. Макароны ему прежде готовить не доводилось, но он знал, что те надлежит бросать в кипящую воду, после чего, помешивая, варить до тех пор, пока те не размякнут настолько, что их уже можно будет съесть.
  Спустя полчаса Владик с наслаждением уплетал макароны, щедро сдобренные солью и перцем. В избе было тепло, даже ступни ног оттаяли настолько, что к ним вернулась чувствительность. Владик жадно ел, время от времени воровато косясь по сторонам, будто боялся, что у него попытаются силой отнять порцию. За этот условный рефлекс следовало сердечно поблагодарить одного недочеловека. Ведь сколько раз такое было: найдет Владик случайно какую-нибудь еду, и только начнет ее потреблять, как Цент вот он, появляется будто из-под земли, и давай в садизме упражняться. Притом, если Владик пытался сжевать брикет быстрорастворимой лапши или черствый сухарь, все ограничивалось подзатыльником и лицемерной проповедью о вреде чревоугодия, а вот если страдальцу выпадало счастье добыть тушенку или шоколад, изверг запросто мог дать волю кулакам. Один раз вообще был страшный случай. Владику тогда посчастливилось невероятно - нашел герметично запаянную в полиэтилен палку сервелата. Умом понимал, что сильно рискует, но голодомор сделал его буквально одержимым едой. Не смог с собой совладать, набросился, пошел грызть колбасу вместе с полиэтиленом. И ведь почти успел, оставалось всего сантиметра четыре умять, когда появился терзатель. Ох, что там было! И напрасно Владик думал, что если что-то съел, то уже не отнимут. Отнял! Все отнял, изверг жестокий! Весь сервелат обратно вытряхнул, и, похоже, даже кое-что сверху.
  Владик вздрогнул, стоило ему вспомнить о Центе. Полгода в компании этого демона сильно пошатнули его душевное здоровье. Психика являла собой одну сплошную травму, ночами снились исключительно кошмары, да и реальность была им под стать. Только теперь, уплетая макароны в теплой избе, Владик осознал, как был несчастен последние шесть месяцев, и сколь большой ошибкой с его стороны было считать, что одному в этом мире ему будет хуже, чем вместе с Центом.
  Заглотив полную тарелку макарон (на пережевывание пищи время не тратил, вот еще!), Владик почувствовал себя крайне непривычно. Живот раздуло, сытость неприятной тяжестью навалилась на едва не атрофировавшиеся от безработицы кишки. Охая, и чувствуя, что погорячился, Владик прилег на пыльный диван. Какое-то время в утробе происходило нечто зловещее, доносились весьма грозные звуки, будто там, внутри, пробудился некий монстр. Владик даже стал опасаться, что у него там злой инопланетянин-людоед, но все обошлось. Если внутри и сидел инопланетянин, он удовлетворился макаронами.
  Спустя полчаса боль в животе улеглась, и Владик понял, что организм успешно усвоил пищу. Программист поднялся на ноги, подбросил дровишек в печку и заварил себе чая. В заварке и сахаре недостатка не было, набитый в чайник снег очень скоро закипел на печи. Поскольку последние полгода Цент не позволял страдальцу съесть ничего, слаще горчицы, Владик, извергу назло, насыпал в чашку восемь столовых ложек сахара. С некоторым трудом размешав его в кипятке, он выпил напиток залпом, и тут же сообразил себе добавку. Таким манером усидел четыре чашки - уж больно соскучился.
  После чаепития Владик почувствовал ужасную слабость. Разморенный теплом и сытостью, утомленный и психически травмированный, он более всего сейчас нуждался в долгом крепком сне. Цент ведь, собака лютая, и поспать ему толком не давал, постоянно будил разными изуверскими способами: то водой обольет, то ногой наступит, то в ухо заорет диким криком. После еды сон был первейшим лекарством для истерзанной души. Владик чувствовал, что завтра он проснется другим человеком, более решительным, независимым, не нуждающимся ни в чьей опеке. Но это завтра, а сейчас его веки неумолимо смыкались, и он всерьез опасался, что если срочно не устроится на диване, то рухнет прямо на пол. И все же он нашел в себе силы еще раз проверить засовы на дверях, а так же притащил из прихожей, и поставил возле дивана неподъемную булаву. Нет, ну надо же было подобрать ему настолько неподходящее оружие. Хотя бы меч, как у Машки, его он хотя бы мог держать в руках, притом без риска нажить грыжу. Удивляться тут, кончено, было нечему. Выбирал ведь Цент, а у этого талант к садизму от бога. Изверг сам как-то хвастался, что завистники ему однажды все паяльники переломали, так он одним ржавым гвоздиком так жадного коммерсанта попытал, что тот не только все номера своих счетов назвал, но и покаялся, в каком возрасте начал заниматься онанизмом, и что проделывал в своих фантазиях с учительницей истории - в подробностях.
  Убедившись, что все входы в избушку надежно заблокированы, Владик сунул в печь остатки дров, а сам рухнул на диван и захрапел еще в полете. Невероятно, но впервые за полгода он спал спокойно, вообще без сновидений. А ведь обычно ему снилась всякая чернуха: Цент, разрывающий пасть порядку и стабильности, Машка, отдающаяся нескольким зомби сразу, или же вовсе бесконечные колонны марширующих паяльников под русский шансон о волках и зоне.
  Сон Владика был подобен сну младенца в хорошем подгузнике. Не исключено, что ему приснилось бы что-нибудь хорошее, например, его прошлая жизнь, такая счастливая и безопасная. Или же он мог бы стать героем одной из своих любимых игр, могущественным магом или отважным воином, что прочесывает локацию за локацией, копит опыт, улучшает навыки и вообще ведет полную смысла и драйва жизнь. Ну, или там про Машку что-нибудь. Владик не отказался бы заняться сексом хотя бы во сне. Но в какой-то момент безмятежный младенческий сон вдруг оборвался. Владик открыл глаза, и обнаружил, что лежит на чем-то мягком в полной темноте. В первое мгновение он не мог вспомнить, где он, что с ним, и куда подевались спутники. Затем память восстановила события минувшего дня. Спутники бросили его и сбежали, он остался один, сам по себе.
  Дрова давно прогорели, воздух в избе стал прохладным. Владик не знал, сколько сейчас времени, но судя по тому, что сквозь щели в ставнях внутрь не пробивался свет, снаружи еще была ночь. Макароны, съеденные на ужин, за минувшее с трапезы время успели пройти тернистым желудочно-кишечным путем и теперь все настойчивее намекали на свое желание обрести свободу. Владик вначале решил, что это-то его и разбудило, но затем понял, что дело в чем-то другом. За время зомби-апокалипсиса, когда постоянно приходилось жить в страхе и ждать нападения в любую секунду, примитивное звериное чутье на неприятности резко обострилось. У Цента и Машки оно было развито сильнее, до того, что к ним даже спящим невозможно было подкрасться незаметно, но и Владик не лаптем щи хлебал. Ничем другим, правда, тоже не хлебал, ибо до щей его просто не допускали на том основании, что те, жирные, наваристые и вкусные, могут подорвать его здоровье. В отличие от лука - вот лук, это да, это сама жизненная сила природного происхождения. Но даже чувства программиста, терзаемого отвратительной едой и постоянными издевательствами, обострились до предела. Например, он мог почти физически ощутить на себя чужой взгляд, особенно взгляд недобрый. Раньше, до конца света, тоже случались аналогичные ощущения, но они были ложными, и являлись побочным эффектом просмотра темной ночью фильмов ужасов. Тоже казалось, что кто-то смотрит из угла или зловеще выглядывает из-за шторы. Но в том-то и дело, что тогда просто казалось, а теперь Владик точно мог понять, что да, смотрят, и смотрят отнюдь не из праздного любопытства, но с гастрономическим интересом.
  Так вот, прислушавшись к своим ощущениям, Владик с нарастающей тревогой понял, что разбудил его вовсе не переполненный кишечник, а внутренний сигнал тревоги. Что-то было не так. И хотя умом он понимал, что двери надежно заперты, а сквозь окна не пробиться, не наделав при этом шума, все равно сердце было не на месте.
  Не желая оставаться в темноте, Владик нашарил на столике перед диваном коробок спичек и зажег две новые свечи, поскольку старые успели полностью прогореть, пока он спал. Когда огонь рассеял тьму, стало чуть легче. Владик осмотрел свое убежище, и убедился в том, что и так было очевидно - никого, кроме него, тут не было, ни живого, ни мертвого.
  В чайнике еще оставалась вода. Владик доломал все, что можно было сломать, и вновь растопил печь. Хотелось выпить большую кружку горячего, крепкого и сладкого чая. Ему понадобится заряд бодрости, потому что грядет не просто очередной день в мире, кишащем зомби. Его ждет первый день самостоятельности. Владик не планировал сегодня же покинуть деревню, потому что не очень-то и представлял себе, куда ему теперь идти. Везде было одно и то же - обезлюдивший мир, безмолвные памятники рухнувшей цивилизации и толпы мертвецов. Здесь же, в деревне, было относительно безопасно. Вокруг еще много домов, в которых наверняка найдется еда и подходящая ему теплая одежда. Без валенок и теплой куртки идти куда-то в такой холод это форменное самоубийство. Да и вообще, нужно основательно подготовиться, найти оружие, собрать припасы в дорогу. Ну и еще понять для себя, а куда, собственно, ему идти.
  Загрузив в печку дрова, Владик вновь присел на диван. В этой хате было уютно, тихо и безопасно. Если бы иметь солидный запас консервов, он бы остался тут зимовать - место ничем не хуже любого другого, а то и лучше. Что ж, можно пошарить по соседним домам, авось ему улыбнется удача обнаружить склад продовольствия на случай так и не случившейся ядерной войны. Тогда и идти куда-то через снег и мороз не придется.
  План был неплох, но у него имелось одно слабое место: Владик не знал, есть ли в деревне зомби, и если есть, то сколько их. С двумя-тремя мертвецами поодиночке он, пожалуй, справится, но не с целым войском. Впрочем, будь здесь много трупов, он бы наткнулся на них, когда подыскивал дом для ночлега.
  Владик стал придумывать, как лучше бороться с мертвецами. Богатырскую палицу в качестве оружия он даже не рассматривал, еще надорваться не хватало, размахивая этой тяжестью. Гораздо больше ему подошел бы топор на длинной рукоятке, а еще лучше, канистра бензина и спички. Зомби, даже расчлененные, продолжают сохранять активность, но вот огонь действует безотказно.
  Мог ли в деревне быть бензин? Вполне. Владик загорелся этой идеей. Все-таки он не чувствовал в себе готовности разносить людям, пусть и мертвым, головы топором, отсекать конечности, дробить позвоночник. А вот облить бензином и бросить спичку.... Ну, да, не по-рыцарски как-то, но с другой стороны, какое там к черту рыцарство, когда имеешь дело с ожившими мертвецами?
  План в голове сложился четкий и гладкий, и никаких трудностей, как это обычно и бывает на уровне планирования, Владик не видел. Бензин, спички, горящие мертвецы, и вот он уже единственный жилец на всю деревню. Новый шериф так расхрабрился, что едва не бросился притворять свой замысел в жизнь сиюминутно, но вовремя вспомнил, что на улице еще темно.
  Печка разогревалась медленно, Владик, чтобы не тратить времени даром, порылся в вещах прежних хозяев. В основном попадалась женская одежда, но в одной из коробок, пыльной и старой, он нашел зимние мужские ботинки, тяжелые, не новые, но зато теплые. Так же стал счастливым обладателем вязаных носков и свитера, явно женского, но зато толстого, с высокой шеей, и удобного. Вкупе с шинелью и найденной им шапкой-ушанкой, можно было сказать, что для суровых погодных условий он экипирован неплохо. Сложив обновку возле дивана, Владик подбросил дров в печь и снова лег. Свечи в целях экономии потушил, а сам остался в темноте. Лежал, слушал, как потрескивают дрова в печи, а сам думал разные думы. И вовсе не суицидальные думы, как раньше, при Центе, а светлые, связанные с надеждой на лучшее. Владик понял, что хочет жить, и будет жить. А Цент пусть катится ко всем чертям, и Машку с собой прихватит.
  Владик начал фантазировать, как освоится в новом мире, станет невероятно крутым, сколотит себе лихую банду из бывших программистов и геймеров, а потом встретит Цента и жестоко отомстит ему за все хорошее, но тут до его слуха донесся какой-то звук. Это не был треск дров в печи. Хуже того, этот звук зародился где-то внутри дома. Он был похож на скрип деревянной ступени под чьей-то ногой. Владик, резко вспотев, какое-то время панически прислушивался, а затем его рука медленно потянулась к спичечному коробку на столике. И тут звук повторился вновь. Отпали последние сомнения в его реальности. Звук был настоящим, и его источник, соответственно, тоже. Притом списать все на мышку или еще какую-нибудь безопасную мелочь не удалось, потому что так шуметь могла только мышка размером с дога.
  Владика охватил дикий ужас, вызванный не только этими звуками, но и непониманием их природы. Он ведь хорошо осмотрел всю избу. Кроме него здесь точно никого не было.
  С пятой попытки он зажег спичку и перенес огонек на фитиль свечи. В тот же миг послышался жуткий скрежет и треск. Он несся из кухни, откуда-то из-за печки. Владик от страха намочил диван. Тут бы вскочить на ноги, схватить палицу и приготовиться к бою, ну или просто вскочить на ноги и бежать прочь, но программиста сковал паралич. То, что лезло к нему, не являлось человеком, ни живым, ни мертвым. Это было что-то другое, что-то неизвестное и явно кошмарное. Владик тут же вспомнил Кощея, которого Цент вначале довел до белого каления, а потом завалил камнями. Древний бог явно не испытывал теплых чувств ни к извергу, ни к его друзьям. Будь у Владика возможность, он бы объяснил Кощею, что Центу он не друг, но вряд ли монстр станет вникать в эти мелкие подробности. Что, если это он сам и пришел мстить одному из своих обидчиков? Или прислал кого-нибудь, сделать за себя всю грязную работу? А работенка и впрямь намечалась грязная - под напором ужаса Владик не удержал в себе макароны.
  Тут раздался жуткий хрип, плавно перешедший в рычание. Такие звуки издавали зомби. Чуть живой от страха, Владик увидел, что из кухни в зал входит нечто. Это был мертвец. Женщина-мертвец. Она остановилась в дверях, подняла голову, и когда грязные волосы сползли с ее лица, Владик увидел на месте глаз два жутких черных провала.
  Рот мертвеца приоткрылся, обнажив два ряда гнилых зубов. Из него прозвучал рык, каковым можно было напугать до икоты даже медведя, и кошмарная тварь пошла прямо на Владика, выставив вперед руки со скрюченными пальцами.
  Нервы храбреца сдали. Ступор неожиданно прекратился, обретшее подвижность тело лягнуло ногой стол, опрокинуло его, и упавшая на пол свеча погасла.
  Сбылся худший кошмар Владика. Он оказался один на один с зомби, в крошечном замкнутом пространстве, да еще и в полной темноте. В такой жуткой ситуации программист счел разумным сделать только одно - завизжать так громко, как только мог.
  Где-то совсем рядом раздалось зловещее рычание, затем что-то коснулось его, и Владик понял, что это пальцы, мертвые и холодные. От страха у страдальца помутился рассудок, и он жалобным голосом стал упрашивать зомби не кушать его. А когда вторая рука мертвеца ухватила его за волосы и повлекла к себе с нечеловеческой силой, Владик понял - это конец.
  Глава 2
  В этот момент в прихожей раздался страшный грохот, затем прямо в глаза ударил нестерпимо-яркий свет. Владик невольно зажмурился, а в следующий миг ему в лицо тугой струей брызнуло что-то вязкое и зловонное. Он с омерзением понял, что это гной, тот самый, что заменял мертвецам кровь, и страдальца мощнейшим образом вырвало. Мертвые пальцы, схватившие его за волосы, разжались, и он без сил повалился на диван.
  - Эй, ты? Ты живой? - прозвучал над ним незнакомый женский голос.
  Что-то железное и острое ткнуло Владика в бок. Тот дернулся и приоткрыл глаза, но его вновь ослепил яркий свет.
  - Скажи что-нибудь! - потребовал голос, и Владик расслышал в нем угрозу. Каким-то чутьем он понял, что нужно подчиниться, и желательно с этим не мешкать.
  - Я живой, - прохрипел он. - Я человек.
  - Тебя укусили?
  - Нет. Нет. Кажется, нет.
  - Кажется, или точно нет? - потребовала конкретики женщина.
  - Нет.
  - Что ты здесь делаешь? Как сюда попал? И чем так воняет... от тебя?
  Владик не знал, на какой из вопросов отвечать в первую очередь. На первые два было долго, на третий стыдно.
  - Я тут ночевал, - пробормотал он, протягивая руки к шинели. Судя по всему, входная дверь была распахнута, потому что в избушку снаружи полез ледяной воздух.
  - Ночевал? - фыркнула женщина. - И не догадался проверить погреб?
  Владик вздрогнул. Так вот откуда вылез мертвец. Из погреба. Оказывается, тот находился прямо под домом.
  Тут же бросило в холодный пот, когда представил, что мертвец мог вылезти без лишнего шума, подойти к нему, безмятежно спящему, и впиться зубами в руку или ногу. Богатое воображение, помноженное на недавно пережитый стресс, едва не опрокинуло программиста в обморок. Владик подкатит глаза и зашатался.
  - Эй, ты чего? - встревожилась женщина. - Тебя точно не кусали?
  - Нет, нет, не кусали, - взял себя в руки Владик. - Можно мне одеться, а то холодно?
  - Одевайся. И смени штаны, иначе в машину не пущу. Вот фонарь, я подожду снаружи. Давай, только, резче.
  Бросив фонарь на кровать перед Владиком, женщина включила другой и вышла из дома. Владик не знал, кто его спасительница, даже разглядеть ее толком не успел, но кое-что он знал наверняка - упускать такой шанс нельзя. Женщина сказала, что возьмет его с собой. И у нее машина. Может быть, отвезет в какое-нибудь безопасное место. Во всяком случае, кто-то вновь собирался о нем заботиться, и это несказанно радовало.
  Сменных штанов Владик не нашел, так что пришлось, переборов стыд, натянуть на себя теплые женские колготки. Остальная одежда уже была заготовлена им заранее. Облачившись, Владик стал похож на огородное пугало. Впрочем, его не слишком беспокоил собственный внешний вид. Те времена, когда подобные вещи действительно были важны, давно прошли. Ныне было важно другое - жив ты или мертв. Остальное не имело значения.
  Подумав, Владик прихватил булаву, и, освещая себе путь фонариком, вышел из дома. Спасительница поджидала его во дворе. Солнце еще не взошло, но света уже было достаточно, чтобы рассмотреть ее во всех деталях. Владик как глянул на заступницу, так едва не передумал ехать с ней кататься, потому что от новой знакомой веяло той же первобытной дикостью, что и от Цента с Машкой. Удивляться тут было нечему - никакие другие люди просто не пережили зомби-апокалипсис, но все же Владик надеялся встретить кого-то похожего на себя.
  Женщине было около тридцати. Она была почти на полголовы ниже Владика, но выглядела значительно крепче и внушительнее. Одета она была в военную форму защитного цвета, армейские ботинки, а голову прикрывала совершенно не вяжущаяся с милитаристским образом пестрая шапочка с большим розовым помпоном. На поясе висел пистолет в кобуре, притом такой огромный, каких Владик никогда прежде не видел, через плечо был перекинут ремень автомата. В руке женщина держала японский меч в ножнах, кажется, он назывался катана. Второй рукой она поднесла ко рту сигарету и затянулась дымом.
  Владик хотел сказать, что готов, но женщина, покосившись на него, бросила:
  - Батарейки попусту не сажай.
  - А?
  - Фонарь, говорю, выключи.
  Владик поспешно исполнил приказ.
  - Меня Владик зовут, - представился он, чувствуя в воздухе какое-то напряжение. Женщина то ли жалела, что спасла его на свою голову, то ли замышляла что-то, что ему определенно не понравится. Вторая версия, наиболее мрачная, оказалась верной.
  - Повернись, и заведи руки за спину, - сказала незнакомка, бросая окурок на снег. Владик с оторопью увидел в ее руках наручники. В тот же миг в его голове вспыхнула картина повышенной мрачности: темный сырой подвал, окровавленные бетонные стены, он, подвешенный к потолку за руки, и мнимая благодетельница с паяльником в руке. Ох, не зря эта особа чем-то напомнила ему Цента. Наверное, из той же садистской серии. Кто знает, скольких беспечных и наивных юношей, как он, она вот так захватила и умучила в своем логове? А чего же не мучить-то? Полиции нет, закона нет, порядка нет. Анархия и вседозволенность. Кто сильнее, тот и прав.
  - Не надо, - всхлипнул Владик, начавший жалеть, что его не съел мертвец.
  Женщина досадливо фыркнула.
  - Да не собираюсь я ничего с тобой делать, - пояснила она. - Просто должна убедиться, что ты не заражен.
  - Но меня не кусали.
  - Все так говорят. И те, которых кусали, тоже. Ученая уже. Так что не капризничай, повернись, и руки за спину.
  - А что ты собираешься делать?
  - Отвезу тебя в безопасное место, осмотрю. Если ты не покусан, доставлю в Цитадель.
  - Куда?
  - Увидишь. Ну, ты сам повернешься, или помочь?
  Владик понял, что лучше подчиниться. Что-то ему подсказывало, что незнакомка легко сделает с ним что угодно, притом голыми руками, притом напрягшись лишь в четверть силы. Он вернул ей фонарик, поставил булаву на землю, а сам повернулся к избе передом, а к спасительнице задом, и завел руки за спину. В тот же миг на запястьях защелкнулись наручники.
  - Иди на улицу, - скомандовала женщина.
  За воротами стоял внедорожник с урчащим мотором и включенными фарами. Владик только подумал, что это может привлечь зомби, как тут же увидел мертвеца, бодро ковыляющего прямо к ним.
  - Господи! Смотри! - заверещал страдалец, обращаясь к заступнице.
  Женщина спокойно пошла навстречу зомби. В руках у нее была булава Владика. Когда до мертвеца оставалось метра полтора, женщина вскинула палицу, сделала замах, и нанесла удар. Била не руками, а всем телом, дабы вложить побольше силы в разрушительный импульс, и результат оказался впечатляющим. Голова мертвеца разлетелась на части, тело рухнуло на снег и судорожно задвигалось. Спасительница воздела булаву над головой и с силой обрушила ее на грудную клетку зомби. Хрустнули ребра, во все стороны полетели капли гноя. Вадика замутило. Он счел, что этого достаточно, но спасительница оказалась старательной - четырьмя ударами раздробила локтевые и коленные суставы, и только после этого удовлетворилась своей работой.
  - Ну и оружие ты себе подобрал, - заметила она, возвращаясь к машине. - Вещь солидная, спору нет, но больно трудоемкая. Лучше меч или топор. Сил отнимают меньше, да и чистить их проще. Хотя, может это с непривычки показалось.
  Она взвесила на руках покрытую гноем булаву, затем недоверчиво покосилась на Владика. О чем подумала незнакомка, программист догадался без подсказок. Внешне он вовсе не производил впечатления чудо-богатыря, способного орудовать таким инвентарем.
  Булаву женщина бросила в багажник, Владика запихнула на заднее сиденье. Когда тот оказался в салоне, она натянула ему на голову тряпочный мешок.
  - Зачем? - всхлипнул страдалец, которому опять померещились бетонный подвал и адские муки.
  - Так надо, - пояснила благодетельница. - Поедем в мое логово. Оно только мое. Не хочу, чтобы кто-то знал, где оно.
  - Но я никому не скажу! - поклялся Владик.
  - Верю, - ответила женщина, но мешок с его головы не сняла.
  Машина тронулась. Владик покачивался на заднем сиденье, и не знал, радоваться ему, или бояться. Если бы незнакомка хотела его убить, то убила бы на месте, а то и вовсе не стала бы вмешиваться, когда зомби попытался им поужинать. Но что, если он нужен ей живой для чего-нибудь ужасного? Маньячка ли она, или собирается использовать его в качестве раба. Кто знает, во что превратился мир за эти полгода?
  - Алиса, - вдруг нарушила молчание женщина.
  - А? Что? - испугался Владик, погруженный в свои кошмарные думы.
  - Алиса. Имя мое.
  - Очень приятно. Я Владик.
  - Помню. Ты уже говорил. Слушай, Владик, ты не обижайся, конечно, но я все никак не могу понять - как ты сумел выжить один? Просто у меня глаз наметан, и я сразу вижу, может человек в одиночку выжить или нет.
  Владик понял, что отрицать очевидное глупо.
  - Я был не один, - сказал он. - Нас трое... было.
  - Трое? А где остальные?
  Вспомнив, как спутники бросили его на произвол судьбы, как собаку бросили, Владик не удержался и горько всхлипнул от жалости к себе.
  Алиса истолковала его всхлип по-своему.
  - Понимаю, - сказала она со вздохом. - Извини, не хотела напоминать тебе об утрате. Время такое, что каждый день кто-то кого-то теряет. Когда это случилось?
  - Вчера. Днем.
  - Вот как.... Ну, что ж. Печально все это, конечно, но считай, что тебе повезло. Я вообще в эту деревню случайно попала. Тут делать нечего, давно все ценное забрали. Остановилась бензина залить, и услышала твой крик.
   - Что такое Цитадель? - спросил Владик.
  - Город. Ну, точнее крепость.
  - Город? Крепость? - тупо переспросил Владик. - Я не понимаю. Городов больше нет. Они все мертвы.
  - Старые мертвы. Это новый город. За высокими и крепкими стенами, через которые ни одна падла дохлая не перелезет. Мы ищем выживших, и свозим их туда. Пытаемся начать все сначала. Когда все это завертелось, ну, кутерьма эта с зомби, многих пожрали. Сейчас трудно найти выживших. Так что если ты не покусан, это большая удача.
  Владик ушам своим не поверил. Все это звучало как сказка. Город под защитой стен, полный нормальных живых людей.... Да возможно ли такое?
  - В Цитадели есть радиостанция, - продолжала рассказывать Алиса. - Оттуда каждый час идут передачи, на тот случай, если кто-то примет сигнал. Сообщаем, куда идти. Правда, приходят редко.
  Владик вздрогнул, невольно вспомнив, как однажды нашел радио на батарейках, и хотел взять себе, но Цент отобрал и разбил о стену. Еще орать стал, что радио слушать нельзя, потому что с его помощью враги сбивают неокрепшие души с правильного пути. Если бы не этот питекантроп, он бы узнал о существовании Цитадели еще два месяца назад.
  - Даже не знаю, существуют ли еще островки цивилизации, вроде нашей крепости, - вздохнула Алиса.
  Островок цивилизации! Это звучало божественно. У Владика по щекам потекли слезы радости. Неужели весь этот кошмар позади, и он нашел нормальных людей? В это просто не верилось. Владик даже ущипнул себя за ногу через колготки, чтобы убедиться, что он не спит.
  - А много там людей? - спросил он.
  - Чуть больше пятисот.
  - Пятисот? - ахнул Владик.
  - Не так много, как хотелось бы, но хоть что-то.
  - Но как вы там выживаете? В смысле, где находите пропитание. Ведь столько народу....
  - Во-первых, есть поисковые группы, которые выезжают за продовольствием. Во-вторых, у нас там неслабое хозяйство. Коровы, куры - чисто веселая ферма. А по весне собираемся заняться земледелием. Нужно только за зиму успеть обнести поле оградой. Работы, в общем, много, каждый человек на счету.
  - Ну а зомби, зомби-то вас не тревожат?
  - А что зомби? - презрительно фыркнула Алиса. - Это вначале они здорово нами полакомились, когда все были поодиночке, и не понимали ничего. Люди сильны числом. Теперь-то у нас там и пушки, и огнеметы, и минные поля, и проволочные заграждения. Да и зомби эти, по правде говоря, ерунда. Ладно бы действовали организовано и с умом, тогда да, проблема. А они ведь тупые. Идут себе, упрутся в колючку, повиснут на ней и дергаются до тех пор, пока патруль их огнеметом не поджарит. Ну а если вдруг что, так мы и на танке можем выехать.
  Владик чем дольше слушал, тем больше балдел. Безопасный мир, мир людей. Цивилизация, которую он уже похоронил, отпел и помянул, не погибла. Ее крохотное семя уцелело, впилось в почву и дало всходы. Напрасно изверг Цент разглагольствовал о том, что анархия и хаос теперь навсегда. Люди оказались сильнее этого дикаря. Они объединились, закрепились, набираются сил, и не за горами уже тот день, когда мир будет возвращен его законным владельцам.
  В своем воображении программист уже нарисовал себе этот рай под названием Цитадель. За высокими стенами, надежно защищающими оплот цивилизации от дикого и свирепого внешнего мира, ровными рядами выстроились красивые коттеджи с зелеными лужайками и парковочными местами. По тротуарам прогуливались хорошо одетые цивилизованные люди, с чьих лиц никогда не сходят добродушные улыбки, по дорогам катились автомобили. Щебечут птички, играет музыка. Все счастливы и довольны. Живут в достатке и роскоши. А чтобы покой цивилизованных людей никем не нарушался, на высоких стенах денно и нощно дежурят автоматчики, готовые уничтожить любого зомби, вздумавшего подойти слишком близко к земному раю. Все это немного напоминало закрытый поселок для имущих из прошлой жизни, разве что тогда роль зомби исполняли живые люди пониженной финансовой успешности. Только в те поселки пускали лишь богатых, а в Цитадель всех, у кого бьется сердце, и кто сохранил в своей душе огонь цивилизации.
  И вот тут-то Владик вспомнил о Центе. Он, вообще-то, о нем и не забывал, но тут вдруг понял кое-что важное - если вдруг изверг обнаружит Цитадель, и ее обитатели, не зная, кто перед ними, пустят монстра внутрь, рай очень быстро превратится в ад. Цивилизованных людей нужно предупредить. Они должны знать, что по округе мотается существо, которое куда опаснее всех зомби на свете.
  Владик хотел завести этот разговор немедленно, но в последний момент передумал. С такими серьезными вещами надо обращаться непосредственно к руководству, а Алиса явно не входила в правящую элиту. К тому же тут не впопыхах надо объяснять, не с мешком на голове. Важно ведь, чтобы люди все правильно поняли, осознали степень угрозы. Могут ведь отмахнуться, дескать, что нам один человек сделает, нас-то вон сколько, и это будет самой страшной ошибкой в их жизни. Потому что Цента ни числом, ни умением не одолеть. Единственный вариант - накрыть на подступах шквальным огнем артиллерии, минометов и стрелкового оружия всех калибров. В идеале, конечно, следовало бы пустить в ход ядерный фугас - распылить на атомы эту бациллу из девяностых, со всеми ее понятиями.
  - Ты что притих? - спросила Алиса, заметив, что собеседник утратил интерес к разговору.
  - Да нет, все хорошо, - глухо отозвался Владик сквозь мешок. - Просто никак не могу поверить, что где-то сохранилась цивилизация. Думал, что уже все, с концами. Так и помрем поодиночке, от голода, болезней и зомби.
  - Ну, это уж ты загнул, - усмехнулась спасительница. - И одному можно выжить. Я вот выживаю.
  - Но ты же живешь в Цитадели, - подсказал Владик.
  - Формально. А на самом деле, я там бываю редко. Не нравится мне сидеть за стенами, как будто в тюрьме. И коров доить не нравится. Я, вроде как, поисковик. Ищу все, что может быть полезным. Обычно поисковики работают группами, но я одиночка. Мне так больше нравится.
  - Это ведь очень опасно, - заметил Владик.
  - Да перестань ты, - рассмеялась Алиса. - Вот честно, без обид конечно, но я таких нытиков, как ты, просто не понимаю.
  - Каких это - таких? - обиделся Владик.
  - Да таких, которые продолжают навзрыд оплакивать прежний мир. Уже полгода прошло, а они все успокоиться не могут. И смешно, и противно. Как будто лишились чего-то действительно хорошего. А от одного упоминания о зомби так прямо в обморок сыплются. Хотя, что такое зомби? Да просто кусок тухлого мяса, тупой и медлительный. Будь у нас не пятьсот нытиков, а пятьсот воинов, мы бы давно зачистили от мертвецов всю эту округу. Но ведь нет же, вместо того, чтобы сражаться, сидят и ноют, ноют....
  Владику показалось, что он слушает Цента.
  - Ты так говоришь, как будто тебе нравится зомби-апокалипсис, - проворчал он.
  - А что? И нравится, - весело согласилась Алиса. - Да уж всяко веселее, чем прежняя жизнь.
  - Разве ты о ней не скучаешь?
  - О чем там скучать-то? Утром на работу, вечером с работы. А работала я на стройке. Целый день кирпичи в брикеты складываешь, чтобы их краном наверх подать, после пяти только и хватает сил, чтобы до дома доползти и на кровать рухнуть.
  - Ты на стройке работала? - как-то испуганно пролепетал Владик.
  - Да, говорю же. Ну а куда деваться? Образования нет, сама из деревни. Поехала город покорять, ну, ты знаешь. Тоже, как все дуры, думала, что принца встречу, то да се. Ну, не то чтобы думала, но в глубине души рассчитывала.
  - Не встретила? - задал глупый вопрос Владик.
  - Да вот как-то не сложилось, - засмеялась Алиса. - Ну а ты?
  - Я тоже не встретил, - быстро ответил Владик, и собеседница опять засмеялась.
  - Да понятно, что не встретил. Кем, говорю, был до всего этого?
  - Программистом, - честно ответил Владик.
  После его признания спасительница грязно выругалась.
  - Да что ж такое, а? - негодовала она. - Опять черт знает что попалось. Нет бы, сварщик или плотник, а еще лучше ветеринар толковый. Программист.... Боже! И что с тобой делать? У нас там уже есть два программиста, так намаялись с ними, я тебе скажу. Никуда не годные, совершенно. Что им ни поручат, все плохо делают. Велят гвозди забивать, они молоками сами себе пальцы отобьют, велят землю рыть, они через пять минут без сил падают. Одного в караул на стену поставили, так он ночью ворону увидел, и стрельбу поднял. Едва паника не началась. Другого с поисковой группой отправили, а он мертвеца увидел, и как давай орать. Не успели оглянуться, как зомби уже со всех сторон прут, на его крик. Чудом ноги унесли.
  Владик слушал все это, и в душе его поднималась волна обиды и возмущения. Как это было низко со стороны Алисы, судить обо всех программистах по двум знакомым ей экземплярам. Подумаешь, попались никчемные. Что за семья без урода? Но это же не значит, что надо всех программистов заочно считать бесполезными. Вот он, например, совсем не бесполезный. И если его поставят в караул на стену.... Тут Владик в красках представил себя на высокой стене с автоматом в руках, а вокруг зловещая тьма, тишина, и вдруг прямо на него бросается что-то черное и с крыльями. Как бы там ни было, а тот программист оказался не таким уж трусом, раз стрелять начал. Владик на его месте отреагировал бы менее воинственно: сходил бы под себя и упал в обморок.
  - А вообще, ты извини - после некоторой паузы произнесла Алиса виноватым тоном. - Я тут на тебя наехала, а ведь даже не знаю тебя толком.
  - Вот именно, - обиженно буркнул Владик.
  - Хочешь, я тебя порекомендую в поисковую группу? Работа интересная, и паек усиленный. Плюс возможность положить с поездки кое-что себе на карман. Но вот это последнее - строго между нами. В Цитадели об этом не болтай.
  - Мне бы что-нибудь по специальности, - умоляюще попросил Владик.
  - По специальности? Программистом, что ли? Слушай, если программисты и будут когда-нибудь еще востребованы, то лет через сто, если сумеем цивилизацию поднять. Ты подумай, что ты делать умеешь кроме этого, ну, или чем хотел бы заниматься.
  Владик хотел сидеть дома, у своего родного компьютера, играть в любимые игры, кушать бутерброды с колбаской, прихлебывать кофе и наслаждаться жизнью. К сожалению, об этом приходилось только мечтать.
  - Я подумаю, - выдавил он из себя.
  - Думай, думай. Вакансий в Цитадели много.
  - А чем теперь занимаются те два программиста?
  - Да они... трудоустроены, - ушла от ответа Алиса. - Что тебе за ними гнаться? У них своя жизнь, у тебя своя.
  Владик подумал, что с его коллегами по цеху произошло что-то ужасное (уж не ликвидировали ли их за бесполезностью?), но тут Алиса все же выложила горькую правду.
  - Золотарями они работают, - выпалила она. - Ну, ассенизаторами, в общем.
  - Это те, которые ездят на машине с бочкой и выкачивают....
  - Нет, на машине с бочкой, это раньше было. А теперь пешком ходят. С ведрами. И не выкачивают, а вычерпывают.
  Владику стало дурно. Если главных светочей цивилизации, программистов, низвергли в Цитадели в ассенизаторскую геенну, где смрад и слезы рекою, то так ли там хорошо на самом деле? А если и его поставят в усиление к коллегам? Будет ли ему лучше, чем с Центом? Тот, конечно, издевался, но зато не изнурял физическим трудом.
  - Приехали, - сообщила Алиса, и машина остановилась.
  Не снимая с его головы мешка, она вытащила Владика из салона и куда-то повела. Под ногами было что-то вроде крупной щебенки, Владик пару раз едва не споткнулся.
  - Впереди ступени, - предупредила Алиса. - Поднимай ногу. Еще раз. Еще. И еще. Все, стой, я отопру дверь.
  Звякнули ключи, затем дважды лязгнул замок. Послышался металлический скрип - судя по всему, это открылась дверь.
  - Сейчас будет спуск, - подсказала Алиса, кладя руку на плечо Вкладка. - Ступени. Не споткнись.
  Они опустились на восемь ступеней вниз, затем Алиса открыла еще одну дверь и втолкнула его внутрь. Вслед за этим ее рука сдернула с головы Владика мешок.
  Они оказались в каком-то подвале или бункере, на что указывали бетонные стены. На столике стояла керосиновая лампа, которую Алиса зажгла, погасив затем фонарик.
  - Стой здесь, не бойся, - обратилась она к Владику. - Я пойду, запущу генератор. Скоро вернусь.
  Она удалилась, закрыв за собой дверь и забрав керосинку. Владик остался один во тьме. Он уже не боялся, что Алиса окажется душевнобольной истязательницей, обожающей заманивать в свое логово доверчивых юношей и ввергать их в пучины адской боли. Куда больше его беспокоил предстоящий визит в Цитадель. Владик начал догадываться, что нарисованный им в воображении сказочный мир за высокими стенами на деле может оказаться куда мрачнее. Откровенно пугало, что придется заниматься физическим трудом. Да и отношение к программистам в Цитадели было, судя по всему, не самое лучшее. Конечно, его вряд ли станут удерживать там силой, захоти он уйти, но куда ему, горемычному, податься? Он не Цент и не Алиса, которым зомби-апокалипсис как родная стихия. Он так не умеет.
  Внезапно над головой вспыхнула электрическая лампочка, залив все помещение желтоватым светом. Почти сразу же после этого появилась Алиса, принесшая пластиковую корзину для белья.
  - Раздевайся, - сказала она Владику, снимая с него наручники. - Вещи сложи сюда. Я тебе другие дам, у меня тут есть.
  Владик встал на резиновый коврик, чтобы не морозить ноги на бетонном полу, и робко расстегнул верхнюю пуговицу шинели. Алиса стояла напротив, привалившись спиной к стене, смотрела прямо на него, и явно не планировала отворачиваться. Меч и автомат она оставила в машине, но огромный пистолет в кобуре остался при ней.
  - Ты так и будешь смотреть? - спросил Владик.
  - Нужно, - вздохнула Алиса. - Должна же я убедиться, что на твоем теле нет укусов. Да ты не стесняйся. Представь, что ты пришел на осмотр к врачу.
  Владик хотел заметить, что врачи не носят с собой оружия, чтобы в случае подтверждения диагноза вынести больному мозги, но решил не умничать. В конце концов, правила есть правила. И понять Алису тоже было можно. Если хоть один зараженный проникнет в Цитадель, это может обернуться настоящей катастрофой.
  Краснея и смущаясь, Владик заголил свое хилое тельце. В помещении было довольно холодно, и его тут же начала бить сильная дрожь. А тут еще Алиса, включив фонарик, принялась осматривать его со всех ракурсов, иногда заглядывая даже туда, куда сам-то ни разу не смотрел. Когда она просила поднять руки или задрать ногу, Владик безропотно исполнял приказы, решив считать эту порцию унижения платой за проезд в Цитадель.
  - Вроде бы ничего нет, - произнесла Алиса, выключив фонарь.
  - Я же тебе говорил, - лязгая зубами от холода, сказал Владик.
  - Хорошо. Одевайся.
  Обновка оказалась лучше его прежнего наряда. Кое-что было велико, кое-что странно пахло, но в целом Владик остался доволен. Особенно его порадовал теплый армейский бушлат.
  - Есть хочешь? - спросила Алиса.
  - Да! - выпалил Владик. Полгода интенсивного голодомора под руководством нацистского преступника Цента не прошли даром - страдалец стал жаден до еды, и все время хотел кушать.
  Алиса отвела его в соседнюю комнату, которая оказалась уютнее прежней. На стенах висели ковры, на полу раскинулся уже изрядно затоптанный палас. У дальней стены стоял диван, рядом с ним стол и стул. Еще было много картонных коробок, набитых всевозможными трофеями. Но особенно Владика порадовал обогреватель, работающий, очевидно, от генератора. Он прижал ладони к его теплой поверхности, и счастливо заулыбался.
  - Ты тут живешь, да? - спросил он у Алисы.
  - Да, - ответила она, и поставила на стол банку тушенки. Владик шальными глазами уставился на пищу, даже не веря, что это для него. Цент за одну только попытку покуситься на тушенку мог покалечить на всю жизнь, так что за полгода у Владика в мозгу сформировалась устойчивая причинно-следственная связь межу поеданием консервов и телесными увечьями. Даже когда Алиса положила рядом с банкой консервный нож, бросила пачку сухариков и сделала приглашающий жест, Владик не сдвинулся с места. Сухарики оказались любимого Центом сорта, со вкусом холодца и хрена. На них Владик не пытался покуситься никогда, потому что знал - за это изверг просто убьет на месте.
  - Ты есть будешь, или нет? - спросила кормилица.
  - Это мне, да? - все еще сомневаясь в чуде, уточнил Владик, жадно, и в то же время с опаской, глядя на банку тушенки.
  - А кому еще? Давай, подсаживайся. Вижу, ты голодный.
  - То есть, мне можно это есть, да?
  - Ну да, да.
  - И сухарики?
  - Сухарики тоже.
  - А тушенку?
  - И ее.
  - То есть, я могу вот прямо сейчас сесть и кушать тушенку с сухариками?
  - Мне тебя что, силой кормить? - вздохнула Алиса.
  Владик рванулся к столу, едва не стоптав по пути благодетельницу. Одной рукой он вонзил в банку консервный нож, второй схватил пачку сухарей и впился в нее зубами.
  - Подожди, я тебе ложку да....
  Алиса повернулась к кормящемуся гостю, и поняла, что опоздала. От пакета сухарей не осталось ничего, Владик потребил его вместе с упаковкой. Банка выглядела так, будто у нее внутри взорвалась граната. Владик яростно терзал ее ножом, дабы добраться до крошечных кусочков еды, прилипших к ее поверхности в самых труднодоступных местах. Основную массу содержимого он проглотил целиком, даже вкуса толком не успел распробовать.
  - Еще дать? - осторожно спросила Алиса.
  Живоглот прекратил вылизывать растерзанную банку изнутри, уставился на благодетельницу дикими глазами и утвердительно кивнул.
  Только после четырех банок тушенки и семи пачек сухарей Владик вернул себе способность мыслить. Он не помнил, как озверело жрал давно забытую человеческую еду, как жадно слизывал со столешницы крошки, как рычал волком, когда Алиса пыталась приблизиться к нему и отнять не до конца вылизанную изнутри банку. Словно нашло какое-то помутнение, и что-то свирепое и лютое вылезло из глубин подсознания, захватив контроль над телом и разумом. Он с ужасом подумал, что это могла быть та самая первобытная дикость, которая подчинила себе Машку, и которая являлась для Цента нормальным состоянием с рождения. Ну, или он просто озверел от голода, и вкус тушенки вызвал временное пищевое помешательство.
  Так или иначе, но Владику было немного стыдно перед новой знакомой за свое поведение.
  - Ты как будто месяц еды не видел, - сказала она, когда Владик пришел в себя.
  Страдалец горько вздохнул. В том-то и дело, что видеть-то он ее видел, каждый божий день, утром, в обед и вечером. Видел, как эту еду уплетают другие, а сам давился сырым луком или еще какой-нибудь гадостью, которую Цент разрешал ему потребить.
  - Я плохо питался, - признался он.
  - Почему? - удивилась Алиса. - Еды ведь вокруг полно. Заходи в любой магазин, и бери. Ну, колбасы там, сыры, это, понятно, испортилось, но консервов и сухарей в достатке.
  Владик отмолчался. Рассказывать о том, как его месяцами терзал изверг, было и больно и унизительно.
  - Ну, что, поехали в Цитадель? - предложила Алиса.
  - Уже? - как-то даже испугался Владик.
  - Лучше не тянуть. Тебя ведь надо зарегистрировать, поставить на довольствие, подобрать жилье. Да не бойся ты так.
  - Я не боюсь, - соврал Владик, но прозвучало это крайне фальшиво. На самом деле боялся, и даже очень. Пугала, в основном, неизвестность. Большой вопрос, как там, в Цитадели, примут, и что там за люди живут. Ну и рассказ спасительницы о судьбе его коллег, обреченных вычерпывать ведрами продукты жизнедеятельности, тоже не вдохновлял.
  - Знаешь что, - вдруг предложила Алиса, - ты не говори там, что программист. Скажи, что ты.... Ну, что ты умеешь делать?
  Владик, в общем-то, мало что умел за рамками специальности.
  - Машину могу водить, - промямлил он.
  - Вот! Уже что-то. А автобус можешь?
  - Нет.
  - Да это почти то же самое. В третью поисковую группу срочно нужен водитель автобуса. Скажешь, что умеешь, тебя сразу зачислят. Ну а там уж по ходу разберешься. Автобус, автомобиль - какая разница?
  - А что случилось с предыдущим водителем? - спросил Владик.
  - Ничего особенного. Несчастный случай на производстве. Ну, едем?
  Вдаваться в подробности Алиса не стала, но Владик все постиг сам - несчастный случай, скорее всего, состоял в том, что водителя съели заживо. Работа, следовательно, крайне рискованная. С другой стороны, как назначат золотарем, и что же - всю жизнь известный продукт таскать? У него и раньше-то личная жизнь не клеилась, а с такой работой он до самой смерти в девках проходит.
  Алиса вновь надела ему на голову мешок и повела наружу.
  Минут через пять, когда они отъехали от убежища достаточно далеко, благодетельница позволила Владику стащить с головы мешок. Автомобиль мчался по трассе, вокруг которой простерлись заснеженные поля. Он хотел спросить, далеко ли еще, но тут на панели заработала рация, которую Владик вначале принял за магнитолу.
  - Всем группам, внимание, - прозвучал хрипящий помехами голос. - Экстренное сообщение. Общий сбор. Явиться в Цитадель немедленно.
  Алиса протянула руку и сняла переговорное устройство. Нажав крупку передачи, она спросила:
  - Кеша, что за дела?
  - Чрезвычайное происшествие, - коротко гавкнуло радио, после чего невидимый Кеша начал повторно повторять сообщение.
  - Странно, - протянула Алиса.
  - Что случилось? - беспокойно ерзая в кресле, спросил Владик.
  - Не знаю. Такого раньше не случалось.
  Владик хотел еще что-то спросить, но тут его накрыла такая волна ужаса, что он лишился дара речи. Паренек все понял - это проделки Цента. Неужели изверг добрался до Цитадели? Неудивительно, что несчастные взывают о помощи. Там ведь сейчас террор, геноцид и репрессии в одном флаконе.
  - Ты чего так побледнел? - покосилась на него Алиса.
  - Да я.... Это....
  - Не пугайся раньше времени. Еще неизвестно, что стряслось. Может, ерунда какая-нибудь.
  Впрочем, Алиса явно так не считала. Владик видел, что спасительница взволнована поступившим сообщением. А уж как он-то волновался, того и вовсе не передать. Только, казалось бы, нашел цивилизацию, и опять что-то плохое начинается. Ладно, если там массированная атака зомби, это пустяки. Но если в крепость ворвался Цент с бейсбольной битой.... Господи, упокой несчастные души ее обитателей!
  Владик был так встревожен, что прозевал самое интересное.
  - Вон, смотри, - привлекла его внимание Алиса. - Слева.
  Повернув голову, Владик изумленно хрюкнул. Посреди чистого поля поднималась какая-то разноцветная футуристическая громадина. Когда Алиса говорила о неприступных стенах, он думал, что речь идет о бетонном заборе трехметровой высоты, и это в лучшем случае. На деле все оказалось куда внушительнее.
  - Что это? Из чего оно сделано? - бормотал потрясенный Владик.
  Довольная произведенным эффектом, Алиса засмеялась.
  - Железнодорожные контейнеры, - подсказала она. - Тут станция в десяти километрах, там целый состав с ними стоял. Перевезли сюда, установили в два ряда. Удобно. Одновременно и стена, и жилые помещения. То, что выше, уже позже наваривали.
  Цитадель казалась просто огромной. Владик был так потрясен ее видом, что не сразу заметил сетчатое заграждение, создающее дополнительный периметр примерно в пятидесяти метрах от самой крепости. А потом он увидел такое, что просто обалдел.
  - Там что, самолет? - простонал он, указывая пальцем направление.
  - Да, самолет. Легкомоторный. Прикатили его на буксире. Пилотов вот только нет. Но двое ребят учатся, осваиваются помаленьку. Еще не летают пока, но всему свое время.
  Въезд во внешний периметр сам напоминал небольшую крепость из бетонных блоков. Вид крупнокалиберных пулеметов в огневых точках и охраны с автоматами и мечами наполнил душу Владика восторгом. Тут уж зомби не пройдут. На семиметровой наблюдательной вышке находился дозорный с биноклем, обозревающий окрестности. Возле ворот топтались четверо, один сидел за пулеметом, и лицо у него было крайне воинственное.
  - Что-то больно бдительные они сегодня, - заметила Алиса. - Обычно в будке сидят, чаи гоняют. Неужели действительно что-то случилось.
  За внешним периметром перед стенами Цитадели были припаркованы автомобили и автобусы. Вокруг них суетились люди в военной форме.
  Остановив внедорожник перед воротами, Алиса спросила у подошедшего охранника:
  - Что за дела, Семен?
  - Группа пропала, - ответил Семен, оказавшийся пареньком лет семнадцати. А издали, в своей камуфляжной броне и с автоматом, выглядел могучим воином.
  - Что значит - пропала? - удивилась Алиса. - Какая группа?
  - Пятая.
  - Да как это - пропала?
  - Вчера выехали на поиск, - стал скучающим тоном вещать охранник, которому явно надоело повторять разным людям одно и то же, - задержались, сообщили по рации, что возвратятся затемно. Нам отзвонили на пост, предупредили. В девять дежурный звонит, спрашивает, прибыла ли группа. Мы говорим - нет. Ну, стали с ними по рации связываться, они не отвечают. В общем, до самого утра пытались связь наладить. Подумали, что они решили там заночевать, а рация просто из строя вышла. Ждали, что с утра приедут, а их нет и нет. Батя тревогу забил, сказал созвать всех. Они сейчас там поисковые отряды формируют.
  - Ясно, - кивнула Алиса. - Пропусти нас.
  - А это кто с тобой? - заинтересовался Семен, заглядывая в салон. - Не знаю его.
  - Новенький. Нашла снаружи.
  - Алис, ты же знаешь правила, - заныл паренек. - Нельзя без осмотра внутрь пускать....
  - Я осмотрела его, - заверила Алиса. - Или ты мне не доверяешь?
  - Тебе доверяю. Конечно, доверяю.
  - Ну, так пропускай. И где Батя?
  - В штабе, с командирами групп. Совещаются.
  Ворота открылись, внедорожник въехал на безопасную территорию. Владик, впрочем, не спешил радоваться. Его опасения не оправдались - Цент не напал на Цитадель и не устроил тут избиение младенцев. Но зато он с тем же успехом мог напасть на пропавшую поисковую группу. Извергу для этого не требовался какой-либо повод, мог просто так, в силу врожденной кровожадности. А если он увидел, как поисковики грузят в свои машины тушенку, то их уже ничто не могло спасти. Хорошо еще, если умерли легко и быстро, поскольку Цент не просто убийца, но еще и профессиональный терзатель.
  Стены Цитадели, составленные из железнодорожных контейнеров, казались огромными и несокрушимыми. Ворота, ведущие внутрь, были приоткрыты, но въезд на транспорте туда был запрещен. Алиса припарковала внедорожник на свободном пятачке, рядом с обшитым металлическими листами автобусом, и вылезла наружу.
  - Пойдем, - сказала она Владику.
  На воротах опять стали выспрашивать, кто он такой и прошел ли проверку, но и тут слова Алисы оказалось достаточно, чтобы уладить все формальности. Похоже, в Цитадели она имела неслабый авторитет.
  Внутри все оказалось не так круто, как представлял в своем воображении Владик. Коттеджей, зеленого газона и прогулочных дорожек не было и в помине. Вместо этого Цитадель внутри напоминала то ли гигантскую общагу, то ли лагерь беженцев, то ли цыганский табор.
  Контейнеры служили не только стеной, но и жильем для сотен людей. В их железных боках были прорезаны двери, и из каждого торчала дымовая труба. Если снаружи крепость обдувал ветер, то в ее стенах дыма было столько, что выедало глаза. Отапливались жилища углем. Алиса на ходу пояснила, что уголь они берут с той же железнодорожной станции, откуда и контейнеры.
  - На эту зиму должно хватить, - сказала она. - А там что-нибудь придумаем.
  Под ногами чавкала липкая грязь, вокруг сновали люди, совсем не похожие на обитателей рая. Кто-то тащил от костра ведро с горячей водой, кто-то развешивал на веревках белье. Под жестяным навесом выстроились в ряд десяток газовых плит, подключенных к баллонам с пропаном, еще больше усилия сходство Цитадели с коммуналкой. На них что-то готовилось в кастрюлях, жарилось на сковородах. Запах пищи смешивался с ароматом дыма и нечистот, доносящимся с отхожих мест. Отовсюду неся всевозможный шум: стук молотков, детский плач, визгливые женские голоса, кашель и ругань. Откуда-то сверху, со стены, сыпались искры - там работала сварка. Возле накрытого грязным брезентом танка прямо земле сидела девушка, тощая, неимоверно грязная и какая-то отрешенная. Владика потряс ее внешний вид, и он спросил Алису, почему никому нет дела до этой несчастной.
  - Насильно жить не заставишь, - пожала плечами она.
  - Те есть как? - не понял Владик.
  - Слушай, поисковики привозят снаружи не только еду, одежду и лекарства. Иногда доставляют и специфические вещи. Алкоголь, наркотики. Эту дуру я знаю, сама ее в Цитадель привезла. Имя только забыла, ну да бог с ней. Все равно долго не протянет.
  - Она что, наркоманка? - испугался Владик.
  - Да.
  - Но чем она платит-то поисковикам? Ведь деньги больше ничего не стоят, а что еще у нее может быть?
  - Ну, ее тело-то у нее еще есть, - заметила Алиса. - Так себе тело, но тут, как видишь, выбор небогатый. Расплачивается собой. Вообще, будь моя воля, давно бы вывела ее за ворота, пулю в затылок, и точка. Но начальство каждого живого ценит.... Хотя она-то тут при чем, не понимаю. Ее к зомби брось, жрать не станут, за свою примут. А кормить ее только в надежде на то, что теоритически может дать потомство.... Господи, да что она даст? Загнется со дня на день.
  В подтверждении слов Алисы девушка вдруг содрогнулась всем телом, и ее вырвало на собственные колени. Владик побледнел и быстро пошел за своей благодетельницей. Рай, нарисованный его воображением, все больше и больше напоминал нечто совсем противоположное. Он-то думал, тут собрались цивилизованные люди, а на деле процветает наркомания, алкоголизм и бытовая неустроенность. И как с такими людьми жить бок о бок, да еще в замкнутом пространстве, откуда не сбежишь? Теперь-то Владик понял, почему Алиса предпочитала жить не в Цитадели, а в собственном логове.
  Штаб располагался в одном из контейнеров на втором ярусе, куда вела металлическая лестница. Еще на подходе Владик услышал шум голосов. Разговор велся на повышенных тонах. Он робко предложил Алисе подождать ее снаружи, но та не позволила, сославшись на то, что Владик пока не прошел осмотра, не имеет учетной карточки, и в Цитадель его пустили под ее ответственность.
  - Будь рядом, - сказала она. - Но не отсвечивай.
  Владик тут же применил излюбленную тактику - постарался представить себя маленькой незаметной мышкой.
  В штабе было накурено так, что хоть топор вешай. Над столом с картой склонился суровый мужик лет пятидесяти, в военной форме с погонами. Владик плохо разбирался в армейских званиях, поэтому не знал, что означают три крупные звездочки, расположенные треугольником. Решил, что это генерал. Мужик полностью соответствовал этому званию - выглядел он властным и воинственным.
  Помимо него внутри находились командиры четырех поисковых групп. Все они показались Владику какими-то фантастическими героями - высокие, крепкие, с такими лицами, что любое смело лепи на героико-патриотический плакат. На каждом висело по целому арсеналу холодного и огнестрельного оружия, и Владик, у которого не было даже ножика, почувствовал себя голым и беспомощным среди этих титанов.
  Когда они с Алисой вошли внутрь, один из командиров яростно доказывал что-то генералу. Тот слушал с хмурым лицом и продолжал смотреть на карту.
  - Батя, да ты послушай, - втолковывал оратор, - ну не могли они сойти с маршрута. Там ведь сходить некуда. А по полю автобус не пройдет. Не надо дробить силы.
  - Ну а что ты предлагаешь? - хрипло спросил Батя.
  - Возьмем всех, и пройдем по маршруту. Сам понимаешь, мертвецы тут вряд ли при делах. А если там какая-то банда, нужно выследить и зачистить, иначе они нам житья не дадут.
  - Ну а если у них все-таки просто поломка? - предположил другой командир.
  - Что, у всех сразу? - хмыкнул Батя.
  - Ну, всякое бывает. Нет, вообще я с Андрюхой согласен - едем толпой. Мало ли.
  - Ну, Батя, что ты скажешь? - потребовал решения командир, которого звали Андреем. - Решай.
  - Ну, ладно, - вздохнул генерал. - Так и поступим. Возьмите пять машин и лучших людей. Все время быть на связи, докладывать обо всем. Если там какие-то бандиты, не дай бог, с ходу в бой не лезьте. Оцените, что и как, если надо, запросите подкрепление. С живыми людьми воевать не то, что с зомби. Это, ребята, куда как сложнее. Не рискуйте там понапрасну.
  Тут он поднял взгляд и увидел Алису. За ее спиной робко прятался Владик, интенсивно представляющий себя маленькой мышкой.
  - А, Алиса, и ты тут, - отметил Батя. - В курсе уже?
  - В общих чертах, - ответила Алиса, кивками здороваясь с командирами.
  - Поедешь с ними. А это кто с тобой?
  Алиса шагнула в сторону, и все дружно уставились на Владика. Тот понял, что прикинуться маленькой мышкой не удалось, поэтому он робко улыбнулся и поздоровался с коллективом.
  - Новенький, - сказала Алиса. - Нашла на юге, в деревне у колхоза.
  - Один был? - спросил Батя, оценивающе разглядывая Владика.
  - Да.
  - Ну, хорошо. Возьми мальца с собой, поглядим, что за фрукт.
  - Куда взять? - испугался Владик, но Алиса уже тащила его наружу. Следом штаб покинули командиры групп.
  - Куда взять? - опять спросил у нее Владик.
  - На задание. Отправляемся искать пропавшую группу.
  - Но я там зачем? Я бы мог вас тут подождать.
  Алиса остановилась и посмотрела Владику прямо в глаза.
  - Ты хочешь в поисковую группу? - спросила она. - Или предпочитаешь нечистоты выгребать?
  Владик кивнул головой, хотя и сам толком не знал, что именно выбрал. Оба варианта казались ему одинаково непривлекательными.
  - Вот тебе и представился шанс себя проявить, - похлопала его по плечу Алиса. - Пользуйся моментом.
   - Подвиг надо совершить, да? - совсем скис Владик, у которого это слово стойко ассоциировалось с изощренным самоубийством.
  - Для начала, хотя бы постараться не трястись от страха, - посоветовала Алиса. - Не бойся. Вон нас сколько едет. Все будет хорошо. Ну, готов?
  Владик секунду колебался, затем судорожно кивнул головой. Никакой готовности, на самом деле, он не чувствовал, но сознаться в собственной трусости и выбрать стезю черпальщика было бы невыносимо унизительно. Да и кто знает, может быть именно сегодня в нем и проснется мужество?
  - Все будет хорошо, - еще раз повторила Алиса, и Владик ей даже почти поверил.
  Глава 3
  Денек выдался морозным, солнечным и безветренным. Цент любил такую погоду. Вымерший поселок казался особенно живописным на фоне ослепительно-голубого неба, а гробовая тишина, повисшая над миром, приятно дополняла идиллическую картину.
  Именно в такую прекрасную погоду Центу особенно нравилось заниматься мародерством.
  В самом процессе присвоения чужой собственности, в силу великолепного стечения обстоятельств ставшей ничейной, Цент видел не только практическую пользу, но и глубокий философский смысл. Он мог зайти в любой дом, в любой магазин, влезть в любой погреб и взять все, что пожелает. Тем самым, весь мир как бы платил ему дань, притом не за что-то, а просто так, из одного только огромного уважения к самому факту существования Цента.
  Впрочем, справедливости ради нужно отметить, что Цент частенько тосковал по лохам. Зайти, взять - оно, конечно, просто и легко, но что может сравниться с разводом какого-нибудь лоха на бабки и имущество? Запугать лоха, ввергнуть его в немыслимый ужас, лишить его тени надежды на благополучный исход, отнять у него все - как же это приятно! Всякий раз, ставя очередного клиента на счетчик, Цент чувствовал себя высшим существом, сверхчеловеком. Большую радость могло принести только насильственное пробуждение щедрости в жадных коммерсантах. Дорого бы он отдал за возможность попытать паяльником хозяина магазина или владельца сети пивных ларьков. На безрыбье сгодился бы и перекупщик, толкающий на базаре турецкие спортивные костюмы, сшитые таджиками в подвале соседнего дома.
  Не то чтобы Цент был садистом, но он редко упускал возможность сделать людям мучительно больно. Особенно, если они того заслуживали. А они ведь непрерывно заслуживали. Иногда, правда, не удавалось распознать плохого человека с первого взгляда, но Цент все равно докапывался до истинной сути собеседника. Вот хотя бы взять последнюю встреченную ими группу. Эти трое вначале показались Центу хорошими ребятами, у них даже оказались сухие сливки и сигары. Но зло на то и зло, что всегда вылезет наружу. Вот и эти трое, начали за здравие, а потом как понесли немыслимую ересь. И про возрождение порядка, и про красоту стабильности, и про какую-то цивилизацию. Где тут было удержаться и не воздать по заслугам? Ну, Цент и воздал. Еще бы спасибо сказали, что легко отделались, потому что за такие разговоры легкая смерть - половина помилования. За такое надо язык с корнем выдергивать и в одной интересное место засовывать. Нет, вначале все-таки засовывать, а уж потом выдергивать, так лучше.
  В общем, получили ироды по делам, но удовольствие от совершенного благодеяния традиционно испортил Владик, закативший истерику на ровном месте. Наверное, в тот момент у Цента и дозрело решение избавиться от программиста.
  О, это решение зрело в нем давно. Оно зародилось в тот самый миг, когда он увидел Владика впервые, и с тех пор лишь крепло и усиливалось. Вначале, конечно, хотелось удалить Владика из своей жизни старым добрым способом, каковой был весьма в ходу в благословенные девяностые, но со временем Цент пересмотрел свою точку зрения на этот счет. Убить Владика просто так, после всего того, что он сделал (жил, дышал, был программистом и так далее), было бы непозволительным милосердием. Ну а ввергнуть его в пучину предсмертных мук он не мог, потому что Машка начала бы заступаться за убогого, и испортила бы все веселье. Так что Цент, пораскинув разумом, принял вполне компромиссное решение. Он замыслил избавиться от Владика, и одновременно помучить его, пусть и не своими руками. Изверг прекрасно знал, что в одиночку программист долго не протянет, а то краткое время, что он все же промучается, пока его не съедят зомби, будет наполнено ужасом и стараниями. Это было изящное решение, и убедить Машку оказалось несложно. Та вначале, как и ожидалось, была категорически против изгнания геймера из семьи, потому что материнский инстинкт не позволял ей бросить вечное дитятко, но коварный Цент знал, на что надавить.
  Машка была молода, хороша собой и хотела того же, чего хотят все девушки ее возраста - успешно выйти замуж. Произошедший зомби-апокалипсис сделал эту задачу чрезвычайно трудной, поскольку почти всех щедрых и состоятельных господ за сорок либо съели, либо те сами стали живыми мертвецами, но Машка не теряла надежды на женское счастье. Вот в это-то больное место Цент и ударил. Стал он хитрейшим образом намекать девушке, что даже и встреть она суженого своего, не видать ей хэппи-энда как своих ушей, поскольку Владик всех женихов в момент распугает.
  - Ты посмотри на него, - втолковывал Цент. - Это же ужас. А ведь по нему и о тебе судить будут, ведь мы же все, вроде как, в одной компании.
  - Но вот так просто прогнать, это же жестоко, - вяло возражала Машка, хотя видно было, что в глубине души она уже согласна.
  - Да в чем жестокость-то? - недоумевал Цент. - В чем она? Ведь он не какой-то неполноценный, не инвалид, не ребенок. Взрослый мужик. И вообще, где написано, что мы с ним нянчиться должны?
  Поскольку такого нигде написано не было, Машка беспомощно пожала плечами.
  - А жениха встретишь, - напирал Цент, - так что же, очкарика с собой в семью возьмешь? Он у вас вместо ребеночка будет?
  - Нет, что ты, - смутилась Машка.
  - А куда его девать? На меня оставишь? Ты ведь знаешь, что тогда будет.
  Машка знала. Цент почти каждый день озвучивал свои кровожадные планы касательно Владика, а в последнее время зашел еще дальше. Завел блокнот, ручку, и на привалах постоянно что-то туда записывал, время от времени поглядывая на программиста. Поскольку Цент был не из тех, кто ведет дневники или строчит мемуары, Машка справедливо решила, что тот записывает все придуманные для программиста терзания, чтобы затем, в один прекрасный день, воплотить их в жизнь. Впрочем, одним прекрасным днем дело явно не собиралось ограничиваться, ведь Цент уже исписал весь блокнот и принялся за второй.
  То есть, выбор перед Машкой встал вполне конкретный: либо оставить Владика в коллективе, пожертвовав ради него своим семейным счастьем, либо спасти его от немыслимых терзаний в будущем, изгнав прямо сейчас.
  - Владик не такой беспомощный, каким кажется, - заметила она. - Я уверена, что он выживет в одиночку.
  - Я в этом не сомневаюсь! - согласился Цент.
  Решение было принято большинством голосов, и от соблюдения всех демократических норм на душе стало еще веселее.
  Машка, правда, выдвинула одно условие, от которого твердо решила не оступаться. Бросив Владика, они должны были оставить ему одежду, оружие и запас провизии, да и вообще все необходимое для выживания. Цент, не колеблясь, согласился. Он даже до последнего момента верил, что так и поступит, но когда пробил час расставания, как будто опомнился. Делиться с Владиком чем-либо до такой степени не захотелось, что он в итоге оставил тому только его неподъемную булаву да теплый шарф. Притом о шарфе до сих пор сильно жалел.
  Машка, разумеется, прознала о том, что он слегка нарушил условия изгнания Владика, но менять что-то было уже поздно. Дело было сделано. И, по прикидкам Цента, программиста уже давно должны были съесть мертвецы. Впрочем, не исключался и иной итог - Владик мог остаться на развалинах колхоза и тупо замерзнуть насмерть. В любом случае, это было приятно. Машка, правда, до сих пор на него дулась, но ее обида едва ли продлится долго. Было бы из-за кого горевать.
  Поселок, через который они вдвоем брели уже десять минут, выглядел как-то странно. Странность, конечно, заключалась не в том, что здесь не было живых людей, и даже не в том, что количество мертвых оказалось поразительно невелико. Просто чем дольше Цент шарил по домам, тем больше убеждался, что он тут уже далеко не первый. И даже не второй. И, пожалуй, совсем не третий. Кто-то с поразительной методичностью обшарил все, что можно, и вынес все, что можно. Из еды не осталось даже чайной заварки. Все шкафы и тумбочки были нараспашку. Также безвестные мародеры не обошли своим вниманием одежду, инструменты, посуду и столовые приборы. Пропали все железные тарелки, чашки и кружки, все ложки, вилки и ножи. Из тряпок осталось лишь самое негодное, из чего и портянки-то не сделаешь. Кое-где пропала даже мебель, чего Цент уже совсем не мог понять. Ну, ладно тарелки, ладно одежда, но кому и на кой ляд теперь мог понадобиться диван? Даже если предположить, что какой-то чудак разъезжает на автобусе... ну, что же он, в автобус его поставил, что ли?
  В общем, все это было как-то подозрительно. Кто-то обчистил поселок, основательно обчистил, потратив на это не один день. И у Цента непроизвольно рука тянулась к шашке, стоило ему только представить, сколько консервов и сухарей ушли мимо него по неизвестному адресу. Прощать такое, разумеется, было нельзя. Цент искренне считал, что мир отдан на разграбление ему, а всех, кто попытается заняться тем же, нужно давить на месте. Он и собирался это сделать. Не хватало еще терпеть каких-то конкурентов. Оставалось выследить наглецов и разобраться с ними по понятиям.
  - Вот я их найду, вот я им боль-то причиню, - рычал он, вываливаясь из очередного дома, не принесшего ему ни сухарика, ни горсточки сахара, ни даже пачки сигарет.
  Машка ждала его снаружи. Она тоже была недовольна, злилась из-за Владика и своего незамужнего положения, а потому вымещала зло на мертвецах. Тех было мало, будто кто-то уже основательно зачистил от них данную территорию.
  Зомби, бывший при жизни мужиком лет сорока, смешно подволакивая ноги и сильно наклонив корпус, шел на Машку с кровожадными намерениями. Девушка дождалась, когда тот почти схватит ее, и резко рубанула мечом по правой ноге мертвеца. За минувшие месяцы сил и сноровки у Машки прибавилось, так что отрубленная по колено нога осталась на месте, а зомби, потеряв равновесие, смешно шлепнулся на землю. Девушка лишь чуть отступила, чтобы он не упал на нее, но добивать не стала. Вместо этого призадумалась, чего бы ему еще отрубить.
  - Ну, наигралась? - спросил сердитый Цент. - Нечего тут делать, все без нас подмели. Узнать бы кто, уж я бы им....
  - Я еще не закончила, - включила стерву Машка, продолжая прохаживаться рядом с копошащимся на снегу безногим мертвецом.
  - Можешь его с собой взять, - разрешил Цент. - Будет новый домашний любимец, вместо старого.
  - Знаешь что, - возмущенно заговорила девушка, явно решая продолжить уже имевший место вынос мозга, в ходе которого Цент два часа вынужден был выслушивать от нее всякие гадости вперемешку с моралью, - то, что ты сделал, это просто подло. Владик был живым человеком, а ты бросил его на верную смерть. Настоящий мужчина никогда бы так не поступил.
  - Да что ты знаешь о настоящих мужчинах? - презрительно фыркнул Цент.
  - Да уж кое-что знаю.
  - Вот бы интересно было послушать.
  - А вот и расскажу. Настоящий мужчина никогда не бросит никого в беде, особенно того, кто слаб. Настоящий мужчина привык заботиться о других, в первую очередь, конечно, о своей семье, о жене, детях. И не то чтобы его кто-то к этому принуждает, просто он сам чувствует, что надо. Настоящему мужчине не надо объяснять, что жене нужно купить новую шубу, а детям... ну, что там детям покупают. Он все сам знает. И все делает. Настоящий мужчина живет для своей жены....
  - Что-что? - приподнял брови Цент.
  - Для своей семьи, я хотела сказать, - поправилась Машка. - Он все делает, чтобы она была счастлива. Настоящий мужчина все несет в дом, обустраивает его, делает уютнее и комфортнее. Настоящий мужчина, он, в общем, хозяйственный....
  - Да глупости ты говоришь, - перебил ее Цент.
  - Почему это?
  - Настоящий мужик, это мудрец, творец, воин и первопроходец, - растолковал Цент. - А хозяйственный мужик вообще не мужик, это анатомически дефективная баба.
  - Что плохого, если мужчина хозяйственный? - недоумевала Машка. - Если он обустраивает жилище, тащит все в семью, заботится о детях, помогает жене с уборкой, стиркой и готовкой.
  - Плохого в этом нет ничего, - вздохнул Цент, - только это уже не мужик.
  - Ну, может быть в каменном веке мужчине и полагалось быть свирепым зверем, живущим только охотой, войной и рисованием картинок на стенах пещеры. А о женщине он вспоминал только тогда, когда ему хотелось секса. Но с тех пор многое изменилось.
  - Да ничего не изменилось, - возразил Цент. - Настоящий мужчина всегда жил охотой, войной и рисованием картинок, а баба ему требовалась ровно на полчаса в сутки.
  - Тогда что вообще хорошего в таком мужчине? - не поняла Машка.
  - А кто тебе сказал, что в нем должно быть что-то для тебя хорошее? Но если уж ты спросила, то хорошее есть. Пока хозяйственный баба-мужик усердно таскал в свою приватизированную пещеру бивни мамонтов, туши бизонов, помогал жене следить за огнем и нянчился с детенышами, настоящий мужик шел вперед и осваивал новые цивилизационные пути. Все, что создано людьми, создано настоящими мужиками. Хозяйственный баба-мужик ничего не создал. Он, как и тысячи лет назад, тупо тащит в свою пещеру всякий хлам и пребывает под каблуком у самки. Он просто пользователь. Потребитель.
  - Если все так, то настоящих, в твоем представлении, мужиков очень мало, - заметила Машка.
  - А их никогда много и не было. Настоящий мужик нужен, чтобы что-то создать, придумать, разведать новый путь, а уж пользоваться готовым и идти по проторенной тропе может кто угодно. И настоящий мужик, не задумываясь, бросит кого и что угодно: жену, Владика, курить. Потому что настоящий мужик никому ничего не должен, ни другим, ни себе. Это ему все должны, и должники на счетчике, а он никому и ничего. И.... Хм.... Чем это пахнет?
  Машка тоже принюхалась. Вначале ничего не замечала, а потом, как и Цент, учуяла нечто странное - запах дыма.
  - Ах ты, батюшки, - засуетился Цент, перекидывая автомат со спины на грудь. - Уж не те ли нехристи, что поселок до меня обобрали, на костре мою тушенку готовят?
  Машка убрала меч в ножны и взяла в руки до того прислоненную к забору винтовку.
  - Давай только не будем сразу всех убивать, - шепотом попросила она Цента.
  - Почему это? - удивился тот.
  - Ну, мало ли. Хоть поглядим, кто там. Вдруг среди них есть красивый юноша? Я бы его себе вязла.
  - Вот нам еще юношей не хватало. От одного только отделались.
  - Я бы о нем заботилась, - начала самозабвенно фантазировать Машка. - Днем бы в багажнике связанным держала, а ночью....
  - Тихо ты! Спугнешь ведь. Видишь, там гараж высокий?
  - Ну.
  - Лезь на него, займи позицию. Я низами подберусь. Постараюсь взять живыми, но если побегут, стреляй.
  Машка, низко пригибаясь, беззвучно заскользила вдоль заборов, затем юркнула в калитку, и Цент потерял ее из виду. За девушку, впрочем, он не беспокоился. В отличие от Владика, та прекрасно освоилась в новом мире. На нее можно было положиться. Он не сомневался, что она и позицию правильную займет, и выстрелит, если потребуется. Но доводить до этого не хотелось. Цент жаждал заполучить расхитителей тушенки в свои руки живыми, и терзать их, терзать, терзать....
  Сам он подбирался к источнику дыма садами да огородами. Впереди показался просвет - через поселок проходила трасса. Цент выглянул из своего укрытия, и увидел нечто такое, что его немного испугало. На дороге стояла целая колонна автотранспорта, в том числе обшитый листами металла автобус. Из его салона и шел дым, который они учуяли.
  Понять, что эти машины появились здесь недавно, было несложно. Хотя бы по следам колес на снегу. Следовательно, на них сюда пожаловали живые люди. Вот только что случилось с ними дальше? Цент, чем дольше наблюдал, тем подмечал больше странных деталей. Например, то, что машины при остановке врезались одна в другую по системе "паровозик", а это означало, что остановка стала для них неожиданностью. Лобовое стекло головного внедорожника было явно продырявлено автоматной очередью, такие же пулевые отверстия имелись и на прочих автомобилях. Ну и дымящийся автобус тоже шел в общую копилку. Все эти приметы напоминали последствия засады. Но кто мог тормознуть целую колонну транспорта? Другая банда? Центу до сих пор не приходилось встречать таких крупных группировок, все больше одиночки да пары. Что ж, не было ничего удивительно в том, что люди стали сбиваться в стаи, это было нормальное инстинктивное поведение стадных существ. Но вот почему они тут разборки устраивают без его разрешения, следовало выяснить.
  Цент осторожно вышел из укрытия и приблизился к автомобилям. Подозрения на тему засады тут же подтвердились. Дыры в стеклах автомобилей действительно были пулевыми отверстиями, а когда Цент заглянул в салон замыкающего внедорожника, то увидел на сиденье кровь. Ее было не слишком много. У Цента имелся большой опыт подобного рода (и сам попадал в засады, и сам их устраивал) так что он сразу понял, что здесь никого не убили. Скорее всего, целью нападавших было не порешить всех ворогов на месте, но взять их в плен. Дальнейший осмотр места происшествия лишь подтвердил эту догадку. Ни одного тела Цент так и не нашел. Двери автомобилей были распахнуты, кое-где остались пятна крови, но такое ее количество могло вытечь из царапины или разбитого носа, а вовсе не из насквозь прошитого автоматной очередью тела.
  Имелись, однако же, и странности, которые Цент объяснить не смог. Например, оружие. Оно явно принадлежало хозяевам колонны, и нападавшие не проявили к нему никакого интереса. Мало того, они не забрали даже патроны. Автоматы, пистолеты, сумки с боеприпасами - все либо валялось снаружи, либо осталось в автомобилях. Конечно, после зомби-апокалипсиса стволов и патронов к ним осталось гораздо больше, чем тех, кто мог бы ими воспользоваться, но чтобы вот так бросить то, что само пришло в руки, нужно было проявить феноменальную беспечность. А беспечные люди, как показывала практика, в наступившие суровые времена долго не жили.
  Но если отсутствие интереса у нападавших к патронам еще как-то, с большой натяжкой, можно было объяснить, то огромная куча консервов в салоне автобуса просто поставила Цента в тупик. Он еще допускал мысль, что устроившие засаду люди нашли где-то огромный армейский склад оружия, но как можно было бросить тушенку, кильку в масле и, самое главное, сухарики со вкусом холодца и хрена и баночное пиво? Люди, нормальные люди, не бросили бы пиво никогда. Даже если бы у них уже было свое пиво, они все равно бы его забрали, потому что это же пиво, а не абы что. Бросить пиво, это.... Цент не мог подобрать другого определения такому дикому поступку, кроме святотатства.
  Напавшие на колонну анонимы не взяли ни оружия, ни еды, ни сами машины. Даже топливо из баков, и то не слили. Вставал закономерный вопрос: ради чего была организована засада? Ради пленных? Выходило, что так. Но кому и зачем понадобились пленные?
  Все это, кончено, было интересно, но Цента куда больше волновал обнаруженный запас провизии, чем судьба его бывших владельцев. Кто бы ни устроил тут разборку, они оказали ему огромную услугу, оставив нетронутыми все трофеи. Цент потер руки в предвкушении поживы. Консервы, пиво, сухарики, патроны - зря он счел этот поселок бесперспективным. Наоборот, очень даже удачно они сюда заглянули.
  Выйдя из автобуса, Цент увидел Машку. Та стояла на крыше гаража во весь рост и смотрела куда-то сквозь оптику винтовки. Затем быстро опустила оружие и замахала ему руками, о чем-то предупреждая.
  - Что? - крикнул Цент.
  Машка указала рукой направление, после чего стала крутить руками воображаемый руль. Цент понял ее - с той стороны к ним приближался автомобиль.
  - Оставайся там, - гаркнул он. - Прикроешь.
  Машка услышала его, кивнула и опять залегла в укрытие. Цент сбежал с дроги, перемахнул через забор и спрятался за ним. Между металлическими листами имелась достаточно широкая щель, чтобы вести наблюдение, ну или чтобы высунуть в нее ствол автомата и устроить небольшой сюрприз. Цент уже решил, что не уступит свою добычу каким-то левым людям. Он первый сюда пришел, первый обнаружил консервы и пиво, а это значит, что по закону зомби-апокалипсиса, все это принадлежит ему. Немногие готовы соблюдать закон, наглецов хватает, поэтому лучше мочить всех заранее, чем потом горько разочаровываться в людях.
  Впрочем, через минуту, когда незваные гости пожаловали, решимость Цента пролить кровь, резко пошла на убыль. Тех оказалось целое войско, шесть машин, битком набитых вооруженными людьми. Рэкетир начал подозревать, что это вернулись организаторы засады. Вначале пленных куда-то свезли, а вот теперь явились за трофеями. Немного стыдясь своей трусости, Цент решил не нарываться. Силы были неравны. Бог с ними, пусть забирают пиво и тушенку. Это, конечно, не значило, что Цент простит им этот вероломный поступок. Уж этому-то точно не бывать. Он уже набросал кое-какой план действий. Тот был несложен: выследить, где находится логово банды, и заминировать ведущую к нему дорогу. Просто и изящно. Чтобы не думали, что можно вот так взять и забрать себе консервы.
  Прибывшие люди остановились метрах в пятидесяти от колонны, и тут же полезли из своих автомобилей. Их оказалось так много, что Цент пожалел о выбранной позиции. Следовало спрятаться лучше. Наблюдать отсюда удобно, но ведь могут и обнаружить. И тогда боя не избежать. Машка, конечно, прикроет, но много ли они вдвоем навоюют против такой ватаги? Впрочем, менять что-то было уже поздно. Оставалось ждать и надеяться на лучшее.
  Понаехавшая банда вела себя как-то странно. Часть бойцов заняли позиции и держали на прицеле окрестные дома, другая группа не без опаски приблизилась к разбитым автомобилям. Цент услышал голоса. Переговаривались нехристи негромко, но кое-что он все-таки разобрал. Похоже, он ошибся в своих выводах, и эти люди не были авторами засады. Судя по всему, они являлись приятелями тех, кто ехал в колонне.
  Вскоре это предположение подтвердилось. Вначале незнакомцы провели внимательный осмотр места происшествия, затем, не найдя ни живых, ни мертвых, затеяли бурный мозговой штурм с элементами дедукции. Они тоже обратили внимание на странности, которые до них заметил Цент. Ребята явно были сбиты с толку, и не понимали, что произошло.
  - Ну, пусть бандиты, предположим, - громко говорил высокий статный парень, - но зачем? Ведь ничего же не тронуто.
  - Пытаются запугать? - предположил другой.
  - Запугать?
  - Ну, типа это послание.
  - Да какое-то странное послание. Непонятно ведь ничего.
  - А если они наших забрали, чтобы выкуп потребовать? - сказала подошедшая к ним невысокая женщина с короткими рыжими волосами.
  - Выкуп? - удивился высокий парень. - Да что мы можем им дать помимо того, что есть тут? Оружие, еда - вот же все. А больше у нас ничего нет.
  - Но зачем-то они наших забрали, - не унималась баба. - Притом живыми. Как-то это странно.
  - Это еще не все, - подал голос мужик, который до этого осматривал пустые машины. - Боя не было.
  - То есть?
  - Стреляли только наши из машин, да и то немного. Вокруг посмотрите - нет следов сражения.
  - Как же так, - мотнул головой парень, - целя группа, вооруженная до зубов, и даже толком не пыталась отбиться? Я просто ничего не понимаю.
  - Может быть, нападавших было слишком много?
  - Если так, то у нас большие проблемы. С такими крупными бандами мы еще не сталкивались. Нужно найти этих подонков, и скорее. Наши ребята у них, и они могут быть еще живы. Давайте все тут осмотрим, вдруг остались какие-нибудь следы.
  После этого предложения надежда отсидеться в укрытии растаяла как дым. Начнут вокруг лазать, точно обнаружат. Цент решил не доводить до этого, потому что потом трудно будет убедить незнакомцев, что он не при делах, и ничего плохого не замышлял. Решил действовать на опережение, с предельной наглостью и цинизмом.
  - Добрый день, - крикнул он, не высовываясь из укрытия, и правильно сделал, потому что в ответ на его вежливое поведение последовал хамский огонь из всех орудий. Верхнюю часть забора буквально сдуло свинцовым ураганом, на Цента посыпались искры и куски жести. Затем кто-то закричал:
  - Прекратить огонь! Прекратить!
  Успокоились герои не сразу, какой-то тормоз выпустил несколько пуль уже после того, как остальные перестали попусту переводить боеприпасы. Цент решил, что потом установит личность этого стрелка, и сделает ему чрезвычайно больно.
  - Кто там? Выходи! - прозвучала команда с дороги.
  - Стрелять не будете? - прикинулся напуганным Цент.
  - Нет.
  Доверия к этим типам не было никакого, но Цент решил рискнуть. Оставив автомат в укрытии, он медленно вышел из калитки с поднятыми руками. Десятки стволов смотрели прямо на него, рождая внизу живота неприятный и унизительный холодок. Цент скосил взгляд, пытаясь высмотреть Машку, но та слишком хорошо спряталась. Это в лучшем случае, а в худшем, могла бросить его и попросту сбежать.
  - Ты кто такой? - спросил высокий парень, что был тут, похоже, за главного.
  - Цент, - ответил Цент.
  - Как?
  - Цент. Зовут меня так.
  - Ну, предположим. И где твои приятели?
  Цент попытался припомнить, а где же, в самом деле, его приятели, и настроение совсем испортилось. Часть приятелей, самых лихих и бескомпромиссных, являвшихся украшением девяностых, уже давно лежала в могилах. Менее лютые чалились на нарах вплоть до зомби-апокалипсиса, а теперь уже тоже отмучились. Ну и было несколько таких, которые потеряли остатки стыда и приспособились к временам порядка и стабильности. О них Цент даже вспоминать не хотел. Этих недостойных людей он раз и навсегда вычеркнул и из своей памяти, и из своего сердца.
  - Что молчишь? - спросил парень.
  - А что тут скажешь? - вздохнул Цент. - Тошно на душе. Какая бригада была! Какие дела делали! Куда оно все ушло?
  - Значит, это ваших рук дело? - уточнил собеседник, имея в виду расстрелянную колонну.
  - Нет, не наших, - честно ответил Цент. - Я сюда пришел за десять минут до вас.
  На слово ему не поверили.
  - Да взять его, и допросить с пристрастием! - вякнул какой-то мужик, злобно глядя на Цента.
  - Это ты, что ли, брать собрался? - криво усмехнулся Цент.
  - У меня в этой группе брат был, - зарычал мужик, хватаясь за рукоять огромного ножа, что висел у него на поясе.
  - Мне на твоего брата присесть и поднатужиться, - честно объяснил ему Цент. - Да и на тебя тоже, в общем-то.
  Мужик побелел от гнева и сорвался. Отшвырнул автомат, выхватил свой тесак и прежде, чем его успели остановить свои же соратники, бросился на Цента, запуская вперед себя волну словестного порожняка. Грозился убить, порезать на ленточки, надругаться в извращенной форме и далее в таком же духе. Цент даже в лице не поменялся. Стоял себе спокойно и криво улыбался. Был, разумеется, риск, но он все же верил, что Машка не из тех, кто бросит и сбежит. Прежде за ней подобного не замечалось.
  Хлопок выстрела прозвучал в тот момент, когда мужика с ножом и Цент разделало шага четыре. Слава богу, Машке хватило ума выбрать такой момент, когда Цент оказался не на траектории выстрела, потому что пуля, пробив мужику голову, полетела себе дальше и проделала дырку в заборе. Тело рухнуло на снег, огромный нож подкатился к ногам Цента.
  - Довожу до вашего сведения, - быстро заговорил тот, пока публика не успела отойти от потрясения, - что у меня тут восемь снайперов вокруг. Белку в глаз бьют, енота, бурундука... всех, короче, бьют, очень они злые. А уж вас, индюков, им перещелкать, что в носу поковыряться. Так что быстро оружие на землю, а сами отошли и ручки к небу.
  Народ перепугался, но все еще мешкал. Цент вздохнул и скучающим тоном произнес:
  - Скольких из вас нужно убить, чтобы до остальных дошло?
  После этого автоматы, пистолеты и винтовки стали аккуратно ложиться на асфальт. Похоже, олухи и впрямь решили, что вокруг сидят снайперы, которые и разобрались с их пропавшей группой.
  - Отходим назад, отходим, - скомандовал обезоруженным людям Цент, с нежностью любуясь целым арсеналом. Жаль, вооружить им некого. Было бы под его началом с десяток конкретных пацанов, он бы уже миром правил. Но таковых, увы, похоже и на свете не осталось. Уцелели только вот такие лохи, что стояли трусливой толпой с поднятыми руками, и глядели на него как кролики на лиса. Вроде и оружия на себя нацепили, и оделись воинственно, и приехали большой толпой, а ничего-то им не помогло. Лох он и есть лох. Куда ему выстоять супротив крутого перца?
  От осознания собственной крутости Цента отвлекло движение в одной из машин. Кто-то трусливо копошился в салоне, явно имея намерение тишком отсидеться там.
  - Это кто там? - сердито спросил Цент, указывая пальцем направление. - Эй, ты, выходи живо! Считаю до.... Да вообще считать не буду. Сейчас гранату кину.
  Дверь автомобиля открылась, и наружу выполз Владик. Цент от неожиданности шарахнулся назад, даже глаза на всякий случай потер - побоялся, что это галлюцинация или призрак. Но нет, очи ясные не обманывали его. Перед ним стоял программист собственной невыносимой персоной, живой, здоровый, только очень бледный и интенсивно безрадостный.
  - Да есть ли на тебя управа? - простонал Цент, быстро оглядывая арсенал под ногами. Затем ладонь его легла на рукоять шашки, и клинок со звоном высочил из ножен.
  - Подойди! - потребовал Цент.
  Владик вдруг сорвался с места и быстро побежал по дороге прочь от своего мучителя. Цент свирепо глянул на своих пленников, указал шашкой на одного из них, потом на другого, и скомандовал:
  - Догнать и воротить. Живо! Не вернетесь, ваши друзья умрут жуткой смертью. Вперед!
  Парни тут же бросились в погоню, которая заведомо была обречена на успех, ибо программист, преодолев сотню метров, заметно сбавил ход и начал спотыкаться. Обернувшись, и увидев преследователей, он издал страшный крик, полный ужаса и обреченности.
  - Зачем вы убили наших друзей? - спросила рыжеволосая женщина, которую Цент приметил еще из укрытия.
  - Я их не убивал, - рассеяно ответил Цент, весь охваченный предвкушением скорой встречи с другом Владиком.
  - Но это же вы напали на их колонну.
  - Да не нападал я ни на кого. Отстань.
  - А кто же это сделал?
  - Я не знаю. Мне все равно.
  - А что вам нужно от нас?
  Центу надоел поток глупых вопросов.
  - Ничего мне от вас не нужно, - проворчал он. - Что мне нужно, я сам возьму. Но если я узнаю, что вы Владика тушенкой кормили, или, не дай бог, сухарями, не ждите пощады.
  В этот момент к нему подтащили вырывающегося из крепких рук Владика. Программист бился в истерике и кричал что-то про долину смертной тени.
  - Здравствуй, Владик, - плотоядно улыбнулся Цент. - А я уж и не надеялся тебя встретить.
  Программист вдруг обратился к пленникам, и завопил:
  - Это монстр! Это чудовище! Спасайтесь! Он вас всех погубит. Он всех убивает. Он ужасен. Алиса, беги!
  - Бредит, бедняжка, - виновато пожал плечами Цент. - А вы, ребята, молодцы, что его подобрали. У меня ведь вся душа изболелась за него, проказника.
  - Вы знакомы? - спросила Алиса, удивленно поглядывая на бьющегося в конвульсиях Владика.
  - Еще спрашиваешь! - фыркнул Цент. - Да я об этом глупыше уже полгода забочусь. Нашел его сразу после зомби-апокалипсиса. Он был чуть живой от истощения и усталости. Подобрал, обогрел, выходил. Да и мог ли бросить? Он ведь больной, один пропадет.
  - Больной? - удивилась Алиса.
  - Ну, на голову, - пояснил Цент. - Находит на него иногда, и тогда только связывать, иначе ноги в руки, и поминай, как звали. Вот в последний раз, когда у него приступ случился, я и не углядел. Убежал он куда-то, а я с ног сбился его искать. Думаю - ну, все, пропал Владик. Ночами спать не мог, кусок в горло не лез. Себя винил.
  И Цент так талантливо всхлипнул, что поверили все, кроме Владика.
  - Он все врет! - завопил программист. - Я здоров. Он меня мучил, морил голодом, заставлял зимой в кедах ходить. Сам тушенку поедом жрал, а меня луком пичкал. Я так страдал!
  - Да нельзя ему тушенку, и вообще мясное, - воскликнул Цент. - И сухарики нельзя, особенно со вкусом холодца и хрена. Как поест чего-то такого, так все, сам не свой. Я ведь с врачом консультировался, он советовал его больше овощами кормить, в частности луком. А он вон как все это переврал, дескать, я его голодом морил. Ох, Владик, тяжело нынче быть добрым, и вдвойне горько получать за свои благодеяния черную неблагодарность. Но уж меня этим с праведного пути не собьешь, и если уж взялся я о ком заботиться, то буду делать это до конца.
  - Нет! - завизжал Владик, который понял главное - Цент собирается и дальше над ним издеваться.
  - Так вот в чем дело, - пробормотала Алиса. - А я все думала, что он какой-то странный. Одежды нормальной не было, только какие-то лохмотья, а из оружия булава богатырская, которую он и поднять-то толком не может. А когда он ел, то будто помешался: глаза стали дикие, рычал. Я еще тогда о чем-то таком подумала....
  - Да ведь ночью в одном исподнем и убежал, - вздохнул Цент, с отеческой нежностью поглядывая на беспомощно рыдающего программиста. - А о булаве этой и вспоминать не хочется. Нашел в музее, вцепился, будто дите малое, а пытались отобрать - он в слезы. Говорил, что он потомок Добрыни Никитича по материнской линии. Или Ильи Муромца по отцовской - точно не помню. В общем, одна морока с ним. Но я не ропщу. Для меня, православного человека, добрые дела делать одно удовольствие. Для того и живу на свете.
  Тут, словно только заметив, что собеседники стоят с поднятыми руками, Цент быстро сказал:
  - Да опустите, опустите. Ну что мы, в самом деле, дикари какие-то? Я вижу, вы люди хорошие. Владика подобрали, не обидели убогонького. Времена сейчас такие, что живым с живыми по пустякам ссориться незачем. Тебя как звать?
  - Алиса, - ответила та.
  - Это ты, значит, Владика нашла?
  - Я.
  - Спасибо тебе, солнышко. Дай обниму.
  И Цент заключил Алису в объятия, окончательно сняв висевшее в воздухе напряжение. Все уже забыли об одном из своих соратников, что валялся чуть в стороне с простреленной головой, и были буквально очарованы новым знакомым. Центу и раньше говорили, что в нем пропадает великий актер, на что он обычно скромно отвечал, что и сам всегда это знал, а на сцене не кривляется по той лишь причине, что братва не поймет.
  - Я Андрей, - представился парень, которого Цент принял за командира. - Значит, ты не знаешь, кто напал на наших людей.
  - Сказал же уже, что нет. Сам сюда только пришел. Вон, этого балбеса искал по всей округе, уже с ног сбился.
  И Цент кивком головы указал на Владика. Программист не выдержал, и снова истошно закричал. Он не понимал, что происходит, и почему его новые друзья из Цитадели дружно лишились ума. Ведь у Цента на роже было написано все уголовное прошлое, разнообразное и кровавое. Но почему-то все дружно поверили этому извергу, а не ему. И хотя Владик догадывался, что своим истеричным поведением он лишь подтверждает слова терзателя, совладать с собой было выше его сил. Стоило только подумать о том, что Цент снова рядом, и хотелось визжать и выть, а еще лучше разбежаться, и убиться головой о стену. Что угодно, лишь бы прекратить весь этот ужас.
  - Вы его тушенкой или сухарями кормили? - спросил Цент.
  - Кормила, - вздохнув, призналась Алиса. - Да ведь я же не знала, что ему нельзя....
  - Не кори себя, - попросил ее изверг. - Ты ни в чем не виновата. Но Владика нужно связать. В таком состоянии он опасен сам для себя.
  Напрасно рыдающий программист убеждал окружающих, что не болен. Напрасно доказывал, что Цент отнюдь не такой добрый самаритянин, за которого себя выдает. Его уже никто не слушал. Для них он стал припадочным душевнобольным. И когда на него надели наручники, Владику не осталось ничего другого, кроме как смириться.
  - Все будет хорошо, - пообещал ему Цент нежным голосом. - Теперь я о тебе позабочусь.
  Сердце Владика вынесло эту жуткую угрозу, а вот его мочевой пузырь нет.
  Упрятав оклеветанного программиста в машину, бойцы Цитадели, с разрешения Цента, разобрали свое оружие.
  - Твои снайперы так здорово спрятались, - признался Андрей, оглядываясь по сторонам. - Ни одного не видно.
  - Да какие снайперы, - усмехнулся Цент. - Это я вас на пушку брал. Мы вдвоем странствуем.... Ну, то есть втроем. Я, Владик и Машка.
  - Машка? Это она стреляла?
  - Да.
  - А где она?
  - Здесь, - ответила Машка, показываясь из-за автобуса. - Я там совсем замерзла лежать, - ответила она на немой упрек Цента, - да и это вовсе не злодеи.
  Заметив, как Машка пожирает глазами Андрея, Цент лишь беспомощно вздохнул. В этого красавчика она вряд ли бы выстрелила, как в того мужика с ножиком.
  - Очень приятно, Андрей, - представился парень.
  Машка кокетливо захлопала смерзшимися ресницами и элегантно оперлась на винтовку.
  Поняв, что иногда полезно прикинуться и хорошим, Цент принял самое активное участие в расследовании инцидента. Изо всех сил он изображал горячий интерес к чужим проблемам, искренне переживал за пропавших людей, и кончилось все тем, что его возлюбили все. Однако, ни его талантливая игра, ни коллективные усилия, не дали никаких конструктивных результатов. По-прежнему было непонятно, кто и с какими целями напал на поисковую группу, и почему эти злодеи не взяли ничего, кроме пленников.
  - В принципе, у такой большой банды должно быть где-то логово, - рассуждал Цент вслух. Бойцы Цитадели столпились вокруг него и внимали в уважительном молчании. - Нужно пошарить по окрестностям. Вы эти места хорошо знаете?
  - Да нет тут никакого логова, - пожала плечами Алиса. - Единственное место, которое мы обходим стороной, это райцентр в тридцати километрах отсюда. Но там полно зомби.
  - Почему обходите? - удивился Цент.
  - Потому что один раз сунулись, так за нами по следу такая толпа мертвяков к Цитадели пришла, что насилу отбились. Стены тогда еще не были достроены, да и оружия было мало.
  - А что такое Цитадель?
  Центу стали объяснять, и тот чем дольше слушал, тем четче понимал, что сбылась его заветная мечта - он наконец-то нашел себе лохов.
  Этот план Цент вынашивал давно, с самого начала зомби-апокалипсиса. Вдохновляясь историческими примерами, он мечтал найти организованную группу людей с налаженным бытом и поставками продовольствия, после чего назначить себя их князем. Это не означало, что Цент мечтал быть дармоедом на полном обеспечении. Князь, это не халява, это работа, и довольно опасная. Князь с дружиной (Цент обычно говорил - пахан с братвой) защищают рубежи родины, жестоко разбираются с другими претендентами на престол и позволяют простому люду (Цент обычно говорил - лохам) трудиться в поте лица своего, обеспечивая всем необходимым и себя и свою крышу. Примерно так обстояло дело в стародавние времена, веке в десятом, так же все происходило и в благословенные девяностые. Наступившие времена вновь сделали старые порядки актуальными. И Цент тут же решил, что не упустит даденую богом возможность добиться успеха в жизни. Хватит уже мотаться по бескрайним просторам родины, разграбляя склады с консервами и отбиваясь от мертвецов. С его-то уровнем конкретности это просто несолидно, да и возраст уже не призывной. Пора подыскать себе более спокойное и подходящее занятие. Роль правителя Цента вполне устраивала. Дело оставалось за малым - взять власть. Для этого следовало всего-то попасть в Цитадель, втереться в доверие, обзавестись сторонниками и свергнуть существующий режим. А чтобы облегчить задачу, нужно въехать в крепость героем. К примеру, таким героем, который выследил напавших на поисковую группу злодеев, жестоко покарал их и вернул свободу похищенным ими людям.
  - Ладно, после расскажешь, - перебил Цент Алису. - Сейчас не до этого. Наши братья и сестры томятся в лапах кровожадных негодяев. Спасти их - вот первоочередная задача, стоящая перед нами.
  - Да мы с радостью, - подтвердила Алиса, и прочие бойцы, стоящие рядом, охотно закивали головами. - Только что же нам делать?
  - Я скажу, что нам делать, - заявил Цент. - Мы поедем в райцентр. Чую, там злодеи и прячутся.
  - Может быть, тогда вызвать из Цитадели подкрепление? - предложил Андрей.
  - Не стоит, - возразил новый князь. - Поступим иначе. Отправимся на разведку небольшим отрядом, а остальные вернутся в крепость. Там соберете всех, кто может держать оружие, и будете на связи. Мы все выясним, и если окажется, что похитители прячутся в райцентре, вызовем вас по рации.
  Всем очень понравился план Цента. Всем, кроме Владика. Но еще больше Владику не понравилась новость, что изверг собирается и его взять с собой в разведку.
  Помимо Машки и Владика, Цент решил взять с собой Алису и Андрея. Кое-кто из бойцов Цитадели тоже хотел поехать, но Цент возразил, объяснив им, что для разведки много народу не нужно. На самом деле он просто не слишком доверял новым знакомым, и не хотел, чтобы численный перевес оказался на их стороне.
  - Ты уверен, что Владику стоит ехать? - спросила Алиса, с тревогой поглядывая на программиста. Тому только что сообщили, что он зачислен в отряд героев, и реакция на новость оказалась бурной. Владик бился на заднем сиденье, кусал зубами ручку двери и кричал диким криком.
  - Один раз потерял малыша, больше такому не бывать, - ответил ей Цент. - Под моим приглядом он в большей безопасности, чем с чужими людьми.
  Ехать решили на двух автомобилях. Цент размесился в машине с Алисой и Владиком, Машка с Андреем отправились за их транспортным средством, припаркованным на другом краю поселка. Остальные бойцы занялись перегрузкой припасов из автобуса в свои автомобили. Цент наблюдал за их слаженными действиями, и в душе его поднималась волна ликования. Он и мечтать не мог обнаружить целую колонию уже организованных лохов. Не надо их дрессировать, запугивать, вычленять из коллектива диссидентский элемент, разруливать внутренние конфликты. Все это уже сделали за него. Конечно, без репрессий и показательных расправ не обойтись, иначе не будут уважать (то есть - бояться), но Цент готов был пойти на эти жертвы.
  - Кто у вас главный? - спросил он Алису.
  - Батя, - ответила та. - Он бывший военный, полковник. Это он организовал людей, когда все началось. И он придумал построить крепость.
  - Военная диктатура, значит, - пробормотал Цент.
  - Почему сразу диктатура? - обиделась собеседница. - Благодаря его решениям люди выжили.
  - Это понятно. Но нужно смотреть в будущее. А оно за демократическими формами правления. Только свободные выборы делают нас людьми, тирания же загоняет в глубины плановой экономики и умственного коллапса. Нужно слушать народ. Каждый должен иметь возможность участия в формировании будущего мироустройства.
  Просмотр многочисленных политических ток-шоу (перед зомби-апокалипсисом их стало удручающе много) не прошел даром. Цент мог часами выдавать словестный поток подобного рода, состоящий из заученных наизусть фраз, смысла которых он, в большинстве случаев, не понимал сам. Это, впрочем, не являлось большой проблемой, потому что другие тоже его не понимали.
  - Ты прав, конечно, - неуверенно проговорила Алиса, - с людьми нужно советоваться касательно принимаемых решений, но просто сейчас такие времена....
  - Вот только не надо все на времена списывать, - перебил ее Цент. - Времена такие, какими их делаем мы. Тоталитарная форма правления давно доказала свою экономическую несостоятельность. Отсутствие открытой конкурентной борьбы и неуважение к частной собственности, вот те геркулесовы столбы, об которые разбивается любая ладья благих намерений. Люди не подопытные звери, чтобы ставить на них социальные эксперименты. Всякая диктатура, в том числе и военная, занимается лишь тем, что лишает человека свободы. А все эти разговоры о тяжелых временах, о том, что кругом враги, просто предлог и не более. Вместо того чтобы задуматься над тем, почему все вокруг их не любят, люди начинают штамповать автоматы и водородные бомбы, надеясь вызвать любовь к себе угрозой термоядерной войны. Поверь, это не наш путь. Ваш Батя организовал людей на постройку крепости, и за это ему честь и хвала. Но каждому овощу свое время. Пора двигаться вперед. Нужны перемены. Нельзя вечно жить на военном положении.
  - Так ведь война-то идет, - вздохнула Алиса.
  - Война не на поле боя, война в умах человеческих, - изрек Цент с невыносимо умным видом. - Чтобы закончить войну, нужно победить идею войны.
  - Да мы-то с радостью, но ведь зомби....
  - Зомби не вражеская армия, - растолковал Цент. - Они просто внешний фактор. Пока вы их воспринимаете как натовских агрессоров, у вас в голове война. А раз в голове война, то и в жизни война.
  - Да как же их не воспринимать как агрессоров, если они нас едят?
  - А так, что какие-нибудь дикари в джунглях всю жизнь так живут. Там пантеры, тигры, змеи - все их съесть хотят. И ничего. Люди живут, любят, женятся, детей плодят. И не считают при этом, что у них война. Я думаю, что вам эту идею войны внушили.
  - Кто? - испугалась Алиса.
  - А кому война родная стихия? Военным. Если на белом свете мир, они сидят без работы. И никаких тебе премиальных, квартир и внеочередных воинских званий. Военные всегда хотят войны, а если говорят иначе, то врут. Поэтому военная диктатура самая опасная. Она разжигает войну в умах людей, и те уже не способны думать ни о чем другом. Пусть на улицах не рвутся бомбы, не звучат выстрелы, но это уже не важно, ведь в умах война идет полным ходом.
  Цент замолчал, возмущенно покачал головой, и промолвил:
  - Нет, так мы цивилизацию не возродим. Цивилизация основывается на мире. Свободный рынок, взаимовыгодная торговля, рост уровня жизни, сбор дани с жадных коммерсантов - вот что такое цивилизация. А война, это тупик. Это истощение ресурсов и физических сил, это оскудение умов. Это вещь пострашнее зомби-апокалипсиса. Мало выжить после конца света, нужно еще суметь остаться человеком. Я уже не говорю о спасении души, а это куда важнее простого выживания.
  И Цент набожно перекрестился, пробормотав что-то вроде молитвы.
  Алиса явно была под впечатлением от речей Цента и крепко над ними призадумалась. Сидящий на заднем сиденье Владик и рад бы был объяснить ей, что мнимый поборник либеральных идей на самом деле изверг и терзатель, который не любит тиранию только в том случае, если тиран не он, но открывать рот было и страшно, и бессмысленно. Стараниями златоуста Цента люди теперь считали его ненормальным, а ненормальных, как известно, не слушают. Ну и Цент тоже тут, а этот за попытку своего разоблачения может обрушить на борца за правду бесчисленные кары. Чего доброго, придумает новую оздоровительную диету, и заставит страдальца питаться не луком, а чем-нибудь похуже. Владик, правда, не представлял себе, что может быть хуже лука, но не сомневался - Цент обязательно что-нибудь придумает.
  Вскоре подъехали Машка и Андрей. Девушка разрешила кавалеру занять водительское место, а сама сидела рядом и изо всех сил источала сексуальность. Владик все это видел, и тут бы ему пострадать от ревности, но он с удивлением понял, что не может. Все доступное для страданий место в его организме с горкой заполнил Цент. И все равно на душе сделалось погано. Он ведь до последнего верил, что сумеет покорить Машку, пусть не своей привлекательной внешностью, не выдающимся умом и не великими богатствами, ну так хотя бы измором и непрерывным давлением на жалость. Но видя, как возлюбленная, словно зомби, пожирает глазами местного мачо, Владик пал духом. Больше ему не на что было надеяться. Впереди его ожидал лишь кромешный мрак. Что с того, что он нашел последний оплот цивилизации? Цент тоже его нашел. А это значило, что недолго оплоту осталось стоять.
  - Едем? - спросила Алиса.
  - Да, погнали, - кивнул Цент. - Наши братья и сестры томятся в плену у злодеев, мы не имеем права мешкать ни секунды.
  Девушка с восхищением посмотрела на Цента, Владик безнадежно уронил голову. Наивные люди! Как они не понимают, что это не настоящий Цент. Это троянский конь. Подлинный Цент затаился глубоко внутри, под фальшивой маской добродетели. Но когда он вылезет наружу, а он вылезет, в этом не приходилось сомневаться, живые позавидуют мертвым черной завистью.
  Владик всхлипнул от осознания собственного бессилия. Он не мог спасти этих людей, потому что они не желали слушать правду. Им больше нравилась сладкая ложь Цента. Все, что оставалось несчастному программисту, это смириться с судьбой и наблюдать за развитием событий. И не просто наблюдать, а принимать в них, волей изверга, самое активное участие.
  Глава 4
  Погода испортилась с какой-то поразительной быстротой. Не успели они доехать до места, как прежде чистое небо затянули невесть откуда взявшиеся тучи. Поднялся сильный ветер, а затем повалил снег. Алиса сбросила скорость, потому что видимость резко упала, и попросила Цента высматривать на обочине щит с названием населенного пункта.
  - Не проглядеть бы, иначе влетим прямо в гущу мертвецов, - беспокоилась девушка.
  - Я зоркий, замечу, - успокоил ее Цент. - Владик, ты тоже смотри.
  - Я смотрю, - отозвался страдалец.
  - Во-во, смотри у меня.
  - Снимите наручники, - попросил Владик жалобным голосом. - Я уже успокоился.
  - Твои руки из такого места произрастают, что нет разницы - связаны они или свободны, - заметил Цент. - И вообще, у тебя еще тушенка из организма не выветрилась.
  - Высматривайте знак, - настойчивее повторила Алиса.
  - Да смотрим, смотрим. Что ты мертвецов так боишься?
  - Я боюсь не мертвецов, а их количества.
  - Неужели их там настолько много?
  - Очень много!
  Цент удивленно покачал головой.
  - Что у вас тут за райцентр с таким большим населением? - удивился он.
  - Не знаю. Но мне кажется, что мертвецы стекаются туда нарочно.
  - Да ладно, - засмеялся изверг. - Ты уж не фантазируй. Мертвецы тупые, они где сдохли, там и будут торчать, пока не появлюсь я с шашкой наголо.
  И Цент многозначительно похлопал ладонью по ножнам своего оружия.
  - Я сама это видела, - возразила ему Алиса. - Они действительно стягиваются в райцентр. Не знаю, что за сила влечет их туда. Иногда они идут прямо через поля, трое, четверо, а то и целая дюжина. Целенаправленно идут. Будто что-то неодолимо манит их в этот городок.
  С заднего сиденья донесся дробный стук - это зубы Владика отбили похоронный марш.
  - И вы никогда не пытались выяснить, что именно привлекает зомби в райцентр? - спросил Цент.
  - Это слишком опасно. Да и потом, они же идут не к нам. Пускай себе скапливаются, лишь бы подальше от Цитадели.
  - Не могу одобрить такой наплевательский подход, - высказал Цент свое профессиональное мнение. - Раз уж мертвецы ведут себя нетипично, с этим следует разобраться и, по возможности, пресечь. Если не обращать на проблему внимания, она сама себя не решит. Нужно.... Знак! Стой!
  Алисе хватило ума не ударить по тормозам, иначе автомобиль с Машкой и Андреем неминуемо врезался бы им в зад. Но Владик все равно намочил сиденье, ибо внезапный крик Цент напугал его до потери сухости.
  - Не знаю, что ты тут собрался разведывать в такую ужасную погоду, - пробормотала Алиса, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь белую пелену снегопада. - Видимость никакая. Зомби могут подобраться вплотную, а мы их не заметим.
  - Не хочешь идти, не ходи, - не стал настаивать Цент. - Мы сами пойдем и спасем наших братьев и сестер. А если нам суждено принять смерть, то мы примем ее с радостью, ибо нет участи достойней, чем погибнуть, спасая своих друзей.
  - Мы, это кто?
  - Я и Владик.
  - Нет, - в отчаянии зарыдал страстотерпец.
  - Мы все пойдем, - решительно произнесла Алиса. - Так у нас больше шансов отбиться в случае нападения.
  Снаружи было холодно, ветер бросал в лицо снежную крупу, а его резкие порывы едва не валили с ног.
  - Не погода, а светопреставление, - ворчал Цент, силой извлекая Владика из машины. - Утром было ясно, солнечно.... Откуда этот чертов буран?
  - Какое оружие ты предпочитаешь? - спросила Алиса, открывая багажник.
  - Только шашка пацану в степи жена, - сообщил Цент, пристегивая ножны к поясу. - Хотя, дай-ка вон тот дробовик. Что за патроны?
  - Картечь.
  - Неплохо. Помню, одному жадному коммерсанту сразу из двух стволов картечью в зад зарядил. Думал, патроны с солью, хотел его просто в муки ввергнуть, но перепутал тип боеприпасов. Я так скажу - немного осталось от того зада.
  Делясь воспоминаниями боевой молодости, Цент рассовывал по карманам боеприпасы. Владик топтался рядом с ним, дрожал на ветру и исходил на слезы.
  - Что, все же пойдем в разведку? - спросила Машка, подойдя к ним вместе с Андреем. - В такую погоду?
  - Предлагаешь бросить наших похищенных друзей на произвол судьбы? - с возмущением спросил Цент. - Да есть ли у тебя сердце?
  Машка не нашлась, что ответить, не столько из-за прозвучавшего обвинения, сколько в силу крайне нетипичного поведения Цента. Чтобы тот, да так беспокоился о ком-то, кроме себя, рвался спасти.... И когда это пропавшие люди успели стать его друзьями? Впору было предположить, что это бывший рэкетир, а не Владик, находится в невменяемом состоянии.
  - Разделимся на две группы, - предложил Цент. - Мы с Алисой и Владиком пойдем вот туда, а вы идите туда. Встречаемся здесь через два часа. И попрошу не задерживаться, потому что я еще не обедал, а время уже подходит к ужину.
  - У меня в машине есть несколько шоколадных батончиков, можешь перекусить, если голоден, - предложила Алиса.
  - От одной только мысли, что наши братья и сестры томятся в неволе, мне кусок в горло не лезет, - поведал Цент, однако шоколадки взял и все съел.
  - Снимите с меня наручники, - упрашивал Владик, глядя на то, как изверг цинично насыщается, вполне успешно проталкивая в свое горло кусок за куском. - Не могу же я вот так идти.
  - Почему? - удивился Цент.
  - Ну, вдруг зомби нападут. Я бы помог вам защищаться.
  От этих удивительных слов Цент едва шоколадкой не подавился. Однако, ему до того стало любопытно посмотреть на Владика-воина, что он не только снял с него наручники, но и велел Алисе вооружить программиста.
  - Возьмешь свою булаву? - предложила та.
  Владик нервно дернул головой. Проклятое оружие только чудом до сих пор не одарило его грыжей.
  - Мне бы что-нибудь полегче, - попросил он.
  - Ну, возьми топор.
  - А автомат можно?
  - Нет, нельзя, - ответил ему Цент. - Я бы тебе и топор не доверил, но раз уж ты так рвешься в бой, то бери. Просто очень хочется посмотреть, как ты станешь мертвецов рубить. Я этого зрелища уже полгода жду.
  Машка с Андреем давно уже растворились в метели, когда отряд героев выдвинулся в путь. Алиса, немного знавшая здешние места, шла первой, периодически поднося к глазам бинокль. Толку от него, впрочем, было мало, снег валил с такой силой, что видимость практически была нулевой.
  Поселок начался внезапно, будто вынырнув из снежной пелены. Его, словно крепостной стеной, окружала частная застройка. На фоне убогих покосившихся хижин простых смердов вставали редкие двухэтажные дворцы, принадлежащие то мэру, то начальнику полиции, то главврачу районной поликлиники, то директору школы. Эти шикарные постройки, обнесенные непреодолимыми трехметровыми заборами, служили несокрушимым возражением тем, кто не верил, что страна двигалась верным курсом. Курс был верен, просто места на верхней палубе хватило не всем. Большая часть вынуждена была ютиться в темном, голодном трюме, и это в лучшем случае, потому что и за борт недолго было вылететь. И эти люди, тем не менее, с тупым упорством зомби продолжали повторять до самого конца света, что вот теперь-то у них жизнь пошла, а в девяностые был ад кромешный. Цент как слышал такие разговоры, так сразу хотел убить всех говорунов и всю их родню.
  В поселке видимость улучшилась. Завывание ветра было единственным звуком, который нарушал мертвую тишину. Не было никаких следов присутствия мертвецов. Обычно в населенных пунктах они располагались в хаотичном порядке, как правило - кто где умер, тот там и терся, покуда его внимание не привлекала к себе живая двуногая добыча. Этот городок, если верить Алисе, выжившие обходили стороной, то есть, потревожить зомби было некому. В связи с этим у Цента возник естественный вопрос: где все покойники?
  - Ты говорила, их тут толпы, а я вообще ни одного не вижу, - заметил он, посматривая по сторонам. Интуиция настойчиво сигнализировала, что дело здесь нечисто. Цент не боялся мертвецов, те были тупы и не умели организовывать подлые засады и коварные ловушки. Куда больше его беспокоила перспектива встречи с живыми людьми, которые были куда опаснее любых зомби. В конце концов, не зомби же тормознули автоколонну.
  - Я не знаю, в чем дело, - призналась Алиса. - Мы же тут не бываем. Только изредка наблюдаем издалека.
  - Тут никого нет, пойдемте обратно, - заныл Владик.
  - Как это обратно? - удивился Цент. - Ты же с мертвецами рубиться хотел, даже топор для этого дела выпросил.
  - Да мне уже как бы расхотелось....
  - Ну, ты не торопись так вот сразу. Как расхотелось, так и снова захочется. Оно как в уборной. Надо посидеть, подождать. Потому что если поспешишь выйти, а через три минуты опять туда пойдешь, это будет выглядеть странно.
  - Нет, мне точно расхотелось, - заверил Владик.
  - Смотрите! - вдруг произнесла Алиса.
  Цент вначале не понял, что именно так удивило соратницу, потому что мертвецов не было ни одного, ни настоящих, ни будущих, но потом он все увидел. Перед ними по улице протянулась цепочка человеческих следов, уводящая в одну из калиток. За забором поднималась высокая крыша дома, облицованного желтым кирпичом. До зомби-апокалипсиса в нем явно жил некто имущий, олигарх местного разлива, бывший в девяностые бандитом, а во времена порядка и стабильности ставший честным чиновником - самоотверженным слугой народа.
  - Кто-то прошел здесь совсем недавно, - прошептала Алиса, с опаской поглядывая по сторонам. - Следы еще не успело замести снегом.
  - Ну, надо выяснить, - пожал плечами Цент. - Мы для того и пришли, чтобы вершить подвиги и погрязнуть в героизме. Владик, пляши, тебе несказанно повезло.
  - В чем? - возрыдал страдалец, которому за минувшие шесть месяцев повезло лишь однажды - как-то случайно нашел плитку шоколада, съел ее, и изверг этого не заметил.
  - Твой топор сегодня все же напьется гноя мертвецов. Иди же, отважный воин, покажи им там всем, чего стоят программисты.
  Владик поглядел на приоткрытую калитку, затем на Цента, и отрицательно затряс головой.
  - Идемте все, - предложила Алиса.
  - Нет, пусть Владик идет один, - настоял на своем Цент. - Доктор сказал, что ему следует развивать в себе геройские черты характера. Прописал в рецепте средней эпичности подвиги утром, в обед и вместо ужина. Владик, ты чего стоишь, а? Тебе уже рекомендации врача не указ? Почему я один о твоем здоровье должен беспокоиться, а ты только и знаешь, что демонстрируешь наплевательское к себе отношение? Так мы никогда не победим твой тяжелый недуг.
  Взывать к милосердию Цента было бессмысленно, оно там и рядом не валялось, так что Владик попытался добиться заступничества у Алисы.
  - Пожалуйста! - беззвучно прорыдал он, глядя девушке в глаза.
  - Ну, я не знаю, - засомневалась та. - Если врач прописал....
  - Прописал, прописал, - подтвердил Цент, делая Владику разные кошмарные намеки кровожадными жестами. - Так и сказал: если не станет регулярно подвиги совершать, то единственный выход это эвтаназия оглоблей. А иначе обострение, осложнения и тогда вообще на лекарствах разоримся. Так что или иди геройствовать, или я тебя прямо здесь отмучаю.
  С этими словами Цент потянул из ножен шашку. Владик, подвывая от кошмарности бытия, побежал к калитке, трусливо оглядываясь назад.
  - Легче бы ты с ним, - посоветовала Алиса. - Он все же не боец, да и болен, к тому же.
  - Какова болезнь, такова и терапия, - ответил Цент на прозвучавшую критику. - У меня медицина эффективная, лечу с гарантией. Как правило. Но вот этот случай стал самым тяжелым испытанием в моей многолетней практике. Уже все перепробовал, и классические методы, и народные средства, и кое-что экспериментальное, собственного изобретения. А результата нет. Но я не сдамся. Я буду бороться за Владика до конца.
  - Это очень благородно с твоей стороны, - улыбнулась Алиса.
  - Да, я такой, - поскромничал Цент. - Если уж взялся за кого, то на полдороги не отступлюсь. Всегда дожимаю. И очкарика дожму. Чего бы ему это ни стоило!
  Владик, тем временем, подкрался к приоткрытой калитке, быстро заглянул в нее и тут же отскочил назад.
  - Там все чисто, - крикнул он. - Никого нет.
  - Ты в доме проверь, - посоветовал изверг.
  - В доме? То есть, внутри?
  - Да, да, внутри. Ты меня правильно понял.
  - Но....
  - Ты же понял меня, да?
  Владик обреченно уронил голову. Что ж, все к тому и шло. Возлюбленная Машка нашла себе кавалера и потеряна для него навсегда, освобождение от Цента и обретение новых друзей оказалось мнимым. Не будет конца этому аду. Единственный способ прекратить свои мучения, это заодно прекратить и жизнь. Владик уже давно и активно подумывал о суициде, но ему бы хотелось осуществить это дело безболезненно, приняв, к примеру, ударную дозу снотворного. Смерть же от зубов зомби страшна и невыносима. Стоило представить, что мертвецы вопьются зубами в его хилое тело, начнут вырывать куски плоти, и ноги сразу подкашивались, а живот скручивало спазмом ужаса. Но, с другой стороны, Цент ведь занимается тем же самым - каждый божий день терзает и мучает. Тут уж не до снотворного, тут бы хоть как-нибудь счеты с жизнью свести. Но отдаться на растерзание зомби.... Дали бы автомат, мог бы застрелиться. Но ведь не дали.
  Весь охваченный суицидальным настроем, Владик побрел к дому. Тот был самый обычный, его внешний вид не внушал никакой угрозы. Но Владик за минувшие полгода успел уяснить, что зло и опасность могут таиться в самых неожиданных местах. Например, ему до сих пор было жутко вспоминать, как они однажды залезли в здание детского сада. Взрослые зомби, это еще туда-сюда, но целая толпа зомби-малышей, уже откровенный перебор. А неохватная нянечка в залитом кровью белом халате, попытавшаяся отобедать Владиком, долго после этого являлась ему в ночных кошмарах вместе с Центом - последний там был прописан навсегда.
  Следы вели к крыльцу, поднимались по ступеням и упирались во входную дверь. Судя по ним, тот, кто прошел здесь недавно, в настоящий момент находился внутри. Не смотря на заполнивший душу страх, Владик все же не мог не обратить внимания на одну странность - следы были слишком хороши для зомби. Тот, кто оставил их, шел ровной размеренной походкой, между следами были одинаковые интервалы. Мертвецы так не ходили. Тех обязательно шатало, как пьяных, и они поголовно имели привычку подволакивать нижние конечности. Походило на то, что здесь прошел живой человек. Но радоваться этому отнюдь не стоило, потому что люди в последнее время пошли такие, что могли дать мертвецам любую фору по части жестокости и кровожадности.
  - Владик, нам тут долго мерзнуть? - прозвучал снаружи недовольный голос одного из таких людей. - Не май месяц-то на дворе. У тебя пять минут на осмотр и зачистку. Если что, пленных не бери, ну их.
  Плюнув на все, Владик в последний раз глянул на небо, которого не было видно за пеленой снега, и вошел в дом.
  Внутри было мрачно, почти темно. Свет едва пробивался сквозь пыльные шторы. Под ногами тихонько заскрипел паркет, но Владику этот звук показался раскатом грома, который наверняка услышали все, кто был в доме помимо него. Тело рванулось к двери, желая унести отсюда ноги, но снаружи было ничуть не лучше. Там поджидал Цент.
  Отчаянно труся, и едва не роняя топор из неистово трясущихся рук, Владик осмотрел первый этаж. В комнатах царил относительный порядок, на кухне плохо пахло протухшей едой. Источником запаха оказалась кастрюля на газовой плите, полная какого-то супа. То есть, супом эта зловонная субстанция была полгода назад, а теперь она превратилась просто в источник смрада.
  Временно забыв про страх, Владик быстро пошарил по шкафам, и ему улыбнулась удача. В закрытой железной банке из-под каких-то конфет, размалеванной цветами, елками и подозрительно улыбающимися детишками, были обнаружены сладкие сухари, целых пять штук. Владик тут же рассовал их по карманам и начал интенсивно потреблять. Оставлять что-то про запас было глупо, если Цент найдет у него запретную еду (все, кроме лука), последуют санкции и побои. Так что Владик решил подкрепиться прямо тут, а потом заесть сухари снегом.
  Покончив с трапезой, он уже собрался покинуть дом, как вдруг заметил цепочку мокрых следов на полу, которую, входя, не разглядел. Теперь же, когда глаза его привыкли к полумраку, он прекрасно видел, что те вели к лестнице на второй этаж. Возник соблазн не ходить туда, а Центу соврать, что все осмотрел, но ведь изверг не поверит на слово, и обязательно пойдет проверять лично.
  На втором этаже оказалось две комнаты. Одна, поменьше, была, судя по обилию игрушек, детской спальней. А когда Владик сунулся во вторую, то едва не налетел на биллиардный стол. Тот занимал большую часть помещения, так что было не совсем понятно, как играть на этом столе, если в иных местах к нему не подступиться, не говоря уж о возможности отвести кий для удара. Владик взял с пыльного зеленого сукна тяжелый шар и подбросил на ладони. Кий валялся на полу, рядом с пустой бутылкой из-под пива. Под ногами хрустнули осколки стекла, бывшего прежде стаканом.
  - Слава богу, здесь никого нет, - выдохнул Владик, пытаясь засунуть биллиардный шар себе в карман.
  Он поднял взгляд и обмер. Потому что у дальней стены, почти растворяясь во мраке, стояла человеческая фигура, черная и жуткая.
  Наверное, если бы зомби бросился на него с рычанием и попытался загрызть, он и то внушил бы меньше ужаса, чем вот так, стоя неподвижно и не издавая ни звука. Страх обрушился на Владика как цунами. Мочевой пузырь едва не лопнул в трех местах, кишечник скрутил такой свирепый спазм, что Владик не добежал раньше, чем успел понять, что бежать уже пора. Шар выпал из ослабевших пальцев, грохнулся на паркет и покатился по полу. Вслед за ним библейским потопом растекался водоем, эпицентром которого оказался программист. Владик распахнул рот, но страх железной хваткой вцепился в горло и придушил не успевший родиться вопль. Нужно было кричать, бежать, спасаться, а он стоял в луже, таращил глаза и беззвучно хлопал ртом.
  А затем прозвучал голос. Чужой голос. Глухой, низкий, какой-то безжизненный и нечеловеческий.
  - Я знал, что ты придешь. Я тебя ждал.
  Эти слова не сразу дошли до мозга Владика. Еще больше времени ушло на то, чтобы вспомнить - зомби не говорят. Хрен, разумеется, был не слаще редьки, ведь у живых людей фантазия куда богаче, чем у мертвецов, и если последние могут только съесть заживо, то люди способны на большее. Тому примером был Цент, истязатель милостью божьей.
  Зловещая фигура шагнула вперед, и теперь Владик смог рассмотреть незнакомца. Тот был одет в черный плащ до пола, его голову скрывал капюшон. Лица видно не было, на его месте зияла жуткая чернота.
  - Ты тот, кто должен был прийти? - спросил неизвестный.
  Владик попытался взять себя в руки, но не смог. Его колотило все сильнее, источаемый им резкий запах отваги заполнил все помещение.
  - Почему ты молчишь? - удивился незнакомец. - Ты ведь живой человек? Живые говорят.
  На самом деле Владик был не живой, а чуть живой. Он вновь открыл рот, но оттуда прозвучал только сдавленный писк.
  - Наверное, ты не он, - с оттенком сожаления произнес черный. - Я ошибся.
  Ничего не изменилось, но Владик всем своим трусливым нутром почувствовал, что если он срочно что-то не предпримет, то произойдет нечто ужасное. Притом это ужасное произойдет именно с ним.
  - Я тот самый, - выдавил он из себя, стараясь не выдавить ничего помимо этого.
  - Да? - обрадовался черный. - Я знал! Мне было видение.
  - Мне тоже, - соврал Владик.
  Странно, но обретя дар речи, он одновременно вернул контроль над своим телом. Теперь можно было бежать. Ну, то есть, можно было попытаться это сделать. Но дверь за его спиной была закрыта, и на то, чтобы ее распахнуть, потребуется время. Если у незнакомца есть пистолет, он успеет убить не оправдавшего надежды визитера прежде, чем тот выскочит из комнаты. Не оставалось ничего другого, кроме как подыгрывать этому ненормальному, и надеяться, что Цент, возмущенный долгим отсутствием своего мальчика для битья, отправится на его поиски.
  - Правда? - оживился незнакомец. - Тебе было видение?
  - Ну, да, было, - подтвердил Владик. Руку с топором он осторожно завел за спину, ибо совсем не желал провоцировать психа в черном плаще. Но если тот полезет кусаться или целоваться (кто их знает, этих ненормальных?), Владик хотел иметь хотя бы один козырь в своей колоде. Он, правда, не был уверен, что сможет ударить человека топором, но ведь под угрозой насильственной смерти даже в последнем трусе может проснуться храбрость. В это, во всяком случае, хотелось верить.
  - Это хорошо, - обрадовался черный. - Значит, я не ошибся. Как тебя зовут, избранный?
  - Владик, - представился Владик. - А вас?
  - Легион, - глухо ответил субъект.
  - Как?
  - Легион. Потому что нас много.
  - Кого много?
  Незнакомец замер, и хотя Владик не видел его лица, он мог поклясться, что тот пристально смотрит на него. Программист понял, что ляпнут что-то не то.
  - Ты точно избранный? - недоверчиво спросил Легион.
  - Да, да, я тот самый и есть, - горячо подтвердил Владик. - Я очень-очень избранный.
  - Тогда ты должен знать, зачем судьба привела тебя сюда.
  - Ну, я только в общих чертах знаю, - заюлил Владик, - мне подробностей не сообщили.
  - Ты должен положить конец войне.
  - Войне? Какой войне?
  - Да, верно, - согласился Легион. - Это не война. То, что происходит, было бы правильно назвать истреблением или геноцидом.
  - Простите, о чем вы, все-таки, говорите? - жалобно спросил Владик.
  - Нам незачем враждовать, - проговорил Легион тихо. - Мы можем договориться. Нынешний хаос не идет на пользу живым людям. Я предлагаю вместо него порядок.
  - Кто вы? - пропищал Владик. Только-только он взял себя в руки, и тут вновь почувствовал, как страх пропитывает каждую клеточку его несчастного организма. Незнакомец почему-то говорил так, будто не причислял себя к людям. Тогда что же он?
  Легион шагнул прямо к нему, остановился в полуметре и протянул руку к лицу. Только теперь Владик заметил, что то сокрыто какой-то черной маской с узкими прорезями для глаз и едва заметным холмиком носа. Программист заранее знал, что ему не понравится то, что он и увидел, и не ошибся. Потому что под маской оказалось лицо зомби - обтянутый желтой кожей череп с черными провалами пустых глазниц, и жутким оскалом гнилых зубов. Почему-то у мертвецов полностью выгнивали именно глазные яблоки и губы, в то время как иные ткани тела неплохо сохранялись.
  - Господи! - простонал Владик, пятясь назад.
  - Не бойся, - произнес мертвец. - Я не причиню тебе вреда.
  - Вы.... Вы....
  - Мертв? Да, это так. Я мертв. Ты жив. Но разве это мешает нам общаться мирно, не кидаясь друг на друга?
  - Я вообще за мир во всем мире, - признался Владик. Он даже не знал, какое чувство доминирует в его организме в настоящий момент, страх или изумление. На обычных мертвецов он насмотрелся вдоволь, пусть и не на таком близком расстоянии, но говорящий мертвец, да еще и разумный, к тому же, это было что-то немыслимое.
  - Но как это возможно? - нашел в себе силы спросить программист. - Я никогда не видел раньше разумных мертвецов....
  Он осекся, вдруг осознав, что термин "мертвец" может идти вразрез с политкорректностью и оскорбить чувства собеседника. Но Легион, похоже, не обиделся на такое обращение.
  - Что ж, ты прав, - признал он. - С точки зрения живого человека мертвецы не обладают разумом. Но так кажется лишь потому, что люди мерят нас, как и все вокруг, по себе. Вы не допускаете мысли, что возможны и иные формы разумности.
  - Иные? - удивился Владик. Сам он всегда считал, что разумность одна на всех, и она либо есть, либо ее нет. Впрочем, возможно, в словах Легиона была своя правда. Например, Владику очень трудно было поверить в то, что он так же разумен, как маргинальные субъекты от двенадцати до семидесяти, что сутки напролет торчали в подъездах, поглощая пиво, куря сигареты и орошая стены уриной.
  - У живого человека индивидуальный тип разумности, - пояснил Легион. - При всей своей зависимости от социума, вы можете сохранять разум даже в отрыве от него. Мы, мертвецы, устроены иначе. Наш разум создается коллективным усилием множества индивидуумов, каждый из которых в отдельности вряд ли может считаться разумным существом.
  - Коллективный разум, - прошептал Владик, который слышал о чем-то подобном.
  - Можно и так сказать.
  - Значит, вы все, это как бы единое целое, да?
  - Мы все, это я. Коллективный разум создает коллективную личность. Одну. Двух быть не может, это уже шизофрения.
   - Но я все равно не понимаю. Почему мы не сталкивались с этим раньше? Я видел столько мертвецов, и ни один из них даже не пытался заговорить. Наоборот, вели они себя....
  - Я объясню, - прервал его Легион. - Для того чтобы сформировать коллективную личность, нужен центр. Точка, которая сконцентрирует в себе интеллектуальный потенциал множества мертвецов. Этой точкой не может быть кто угодно, тут нужен особый мертвец. Без такого мертвеца зомби, сколь бы много их ни было, останутся просто тупой толпой, алчущей лишь человеческой плоти. Этот особый мертвец что-то вроде матки у насекомых, вокруг которой формируется социум, хотя сравнение здесь не совсем точное. Мне трудно объяснить весь этот механизм, я еще сам не до конца его понимаю.
  - Но что это за мертвец? - возбужденно спросил Владик. - В чем его особенность? Он какой-то иной?
  - О, да, - ответил Легион, и прозвучало это с гордостью.
  - А где он находится?
  - Этого я не могу тебе сказать. Прости, но я еще не доверяю тебе настолько, чтобы откровенничать о таких вещах. Но я надеюсь, что до этого недалеко. Если ты действительно избранный, если хочешь прекратить войну и восстановить порядок и мирную жизнь, мы обречены на то, чтобы быть союзниками. Потому что я хочу того же самого.
  - Да я за порядок руками и ногами, - всхлипнув, заверил Легиона Владик. - Знали бы вы, как плохо мне живется. Этот садист совсем умучил: луком кормит, унижает морально, диагнозы ставит психические. Разве я заслужил все это? И ведь некому пожаловаться, потому что порядка нет. Каждый упырь что хочет, то и делает. У кого кулаки больше, тот и прав. Разве это справедливо?
  - Нет, - мотнул головой Легион. - Сильные должны защищать слабых, и никто не должен страдать из-за того, что у него маленькие кулаки.
  - Господи, как вы меня понимаете! - всхлипнул Владик, и едва не полез к Легиону обниматься. - Знаете, так приятно наконец-то встретить родственную душу. Ведь там, - он махнул рукой в сторону окна, - одни изверги бездушные.
  - Вместе мы положим конец хаосу и произволу, - пообещал Легион. - Ты со мной, избранный?
  - Да! - почти выкрикнул Владик. - Я с вами! Я готов. Скажите, что мне делать, чтобы скорее наступил порядок?
  - Скажу. Но не здесь и не сейчас. Твои друзья уже идут сюда, и я подозреваю, что они окажутся не такими открытыми для общения с мертвецом, как ты. Поэтому слушай внимательно. К югу от Цитадели есть старая железнодорожная станция. Я буду ждать тебя на втором этаже, в комнате с крестом на двери. Приходи туда, и мы обо всем поговорим.
  - Станция, дверь, крест, - повторил Владик, чтобы не забыть. - Когда прийти?
  - В любое время. Я буду ждать.
  Владик услышал шаги на лестнице и сердитый голос Цента. Изверг возмущался, что есть же на свете люди, которых только за смертью посылать, и тут же скатывался на угрозы, обещая применить к Владику новые лечебные процедуры, такие, как лоботомия ржавой арматурой и анальное зондирование фановой трубой с разбега.
  - Вам нужно уходить, - прошептал Владик Легиону. - Если они вас увидят, то убьют.
  - За меня не беспокойся, - сказал новый друг. - Я жду тебя на станции. До встречи, избранный.
  После этих слов мертвец лег на пол, раскинул руки и замер. Владик шагнул к нему и тихо позвал:
  - Легион?
  Ему никто не ответил.
  Дверь с грохотом распахнулась, в помещение ворвался Цент с шашкой наголо.
  - Нет, ну ты погляди! - вскричал он возмущенно. - Я там стою, волнуюсь, а он в биллиард играет. Не совестно?
  Следом за Центом в комнату вошла Алиса и тут же направилась к распростертому на полу мертвецу.
  - Что с ним? Он не шевелился? - спросила она у Владика.
  - Нет, нет, - быстро ответил тот. - Он мертвый. Ну, то есть, по-настоящему мертвый.
  - А какого же черта ты тут делал? - потребовал отчета Цент. - Я же....
  Тут его свирепый взгляд упал на грудь Владика.
  - Это что, хлебные крошки? - прорычал изверг.
  Владик трусливо икнул. Сухарики-то он поел, а вот крошки с одежды стряхнуть забыл. Не до того было, столько всего произошло. И, возможно, рассказ о говорящем мертвеце послужил бы ему оправданием, но Владик заранее решил, что никому ничего не скажет. Особенно Центу. Потому что этот враг порядка и борец с цивилизованным образом жизни без малейших колебаний уничтожит любой шанс наладить нормальную жизнь. Его ведь вполне устраивает существующий порядок вещей, он в этом аду как дома. Да и обитатели Цитадели вряд ли готовы услышать что-то о мире и дружбе между людьми и мертвецами. За такие разговоры могут и убить. Или точно решат, что ненормальный.
  - Владик, ты же знаешь, что тебе нельзя кушать мучное, - втолковывал ему Цент, незаметно для Алисы выкручивая страдальцу ухо. Несчастный заскулил от боли и заплясал в луже.
  - Тут никого нет, - вздохнула Алиса. - Идемте дальше. Поселок большой.
  - Столько времени потеряли из-за этого балбеса! - в сердцах бросил Цент, выталкивая программиста из комнаты. - Наши братья и сестры томятся в застенках, а он шары гоняет.
  Впрочем, если братья и сестры где-то и томились, то точно не в этом населенном пункте. За время зомби-апокалипсиса Цент успел насмотреться всякого. Видел, как мертвые люди едят живых, видел, как живые люди едят живых, видел, как живой мужик совокупляется с мертвой бабой и получает огромное удовольствие. Но он впервые наблюдал поселок, полностью лишенный бродящих по нему зомби. Тех не было совсем. Ни одного. Ветер гнал снег и мусор по пустым улицам, но по ним не бродили тухлые граждане, одержимые жаждой человечины. Двери брошенных домов были распахнуты настежь, но внутри не таились зубастые кадавры, только и ждущие, чтобы какой-нибудь теплый, вкусный и свежий человечек забрел к ним в гости. Да и чутье, которому Цент привык доверять, не подавало никаких тревожных сигналов. Поселок был чист и безопасен.
  - Ты, наверное, пошутила, когда сказала, что тут зомби пасутся стадами, - произнес Цент, обращаясь к Алисе. Прозвучало это как претензия покупателя, которого на кассе обсчитали на пять копеек. В сущности, это и была претензия. Цент уже давно, дня полтора примерно, не устраивал мертвецам геноцид, из-за чего ощущал некоторый дискомфорт. Да и выбиться в герои Цитадели можно было только через спасение похищенных бойцов. Но в этом городке некого было ни спасать, ни убивать.
  - Ничего не понимаю, - растерялась Алиса. - Неделю назад я сама наблюдала за этим местом в бинокль, и видела толпы мертвецов.
  - Ну и где они?
  - Не знаю. Возможно, ушли.
  - Зомби тебе не птички, чтобы осенью на юг улетать, - проворчал Цент. - Чтобы согнать с места тысячи этих тварей, нужно очень постараться.
  - И что же нам делать? - спросила Алиса, с надеждой глядя на Цента.
  - Я скажу, что нам делать, - возвестил изверг. - Наши братья и сестры томятся где-то в другом месте, но настоящий герой подвиг везде найдет. Вон, смотрите, магазин почти целый.
  Возможно, Алису и удивило, что новый знакомый, только что твердивший о спасении братьев и сестер, без которого кусок не лезет ему в глотку, мгновенно переключился на мародерство в личных интересах, но она воздержалась от комментариев. Владик, напротив, ничуть не удивился. Он-то знал, с кем имеет дело. Цент, заботящийся о каких-то там похищенных людях, это был не Цент. И даже Цент, вперед всех ломящийся в продуктовый магазин, дабы застолбить самое вкусное, тоже не настоящий Цент. Настоящий Цент, он другой. И Владик молил бога, чтобы обитателям Цитадели не довелось увидеть его истинное лицо, ибо не было зрелища кошмарнее на всем белом свете.
  На самом деле, Владик провел немало часов, размышляя о природе Цента. Это была заведомо безнадежная попытка понять то, что находилось за гранью всякого понимания. Как Цент стал таким, каким стал? Был ли он в детстве обычным ребенком, или уже родился извергом? Владик гадал, могла ли какая-нибудь тяжелая психологическая травма превратить нормального человека в монстра. И если могла, то какая?
  Вначале он думал, что все дело в лихих девяностых. О них Владик знал мало, в основном то, что говорили с экрана телевизора. А говорили одно и то же: кошмарное, ужасное время, время хаоса, жестокости и ужаса. При этом все проблемы современности с чистой совестью валили на девяностые, дескать, это из-за них все менты взяточники, а чиновники воры, худшая в мире медицина и худшее во вселенной образование. И чем дальше в прошлое уходили девяностые, тем больше и активнее на них валили. А чем больше валили, тем больше чернили тот исторический период, так что в итоге получилось что-то запредельно ужасное. Владик всерьез считал, что в девяностые на улицах кучами валялись тела умерших от голода людей, во дворах, парках и на площадях шли бои бандитских группировок с применением чуть ли не ядерного оружия, а у власти находились вообще не люди, а восставшие из ада черти рогатые. Тот факт, что он и сам жил в девяностые, Владик не то что не брал в расчет, а как будто забыл. В девяностые прошло его детство, и о нем у программиста остались пусть и не всегда светлые, но вполне терпимые воспоминания. Он не пух от голода, и вообще питался точно так же, как и затем, во времена порядка и стабильности, ему не приходилось сутками сидеть в бомбоубежище, спасаясь от бандитских разборок. Но могучий информационный поток, льющийся со всех экранов и звучащий из каждого динамика, словно расколол прошлое надвое. По одну сторону оказались его личные воспоминания, по другую - та версия истории, которую ему внушили поборники порядка и стабильности. Владик просто не мог соединить эти два берега воедино, и всегда думал о них как о разных вещах, никак между собой не связанных. В его личных воспоминаниях девяностые были временем не лучше и не хуже любого другого, со своими плюсами и минусами. А во внедренной версии прошлого девяностые представали адом кромешным, на фоне которого даже зомби-апокалипсис отнюдь не выглядел трагедией. И именно оттуда и был родом Цент.
  Тут, конечно же, возникало противоречие, которое Владик обязательно увидел бы сразу, не будь у него в голове двух версий прошлого. Заключалось оно в том, что через девяностые прошли все, ну, разве что кроме тех, кто родился уже в счастливые времена порядка и стабильности. Даже он сам был родом из девяностых, как и его родители, друзья, соседи, все, кого он знал и видел. Тем не менее, никто из них не превратился в чудовище. Ангелов, конечно, тоже не встречалось, но концентрация фекальной массы в их организмах была недостаточна, чтобы превысить критическую массу. Все эти люди прошли через те девяностые, которые Владик помнил сам, и в которых не было ничего ужасного. А вот Цент, он явно побывал в каких-то иных девяностых.
  Было очевидно, что двух правдивых версий истории быть не может, а посему одна из них ложная. И это как минимум, потому что ложными могут быть и обе. Своим воспоминаниям Владик доверял чуть больше, чем телевизионным вещателям правды, так что было логично предположить, что девяностые ужаса и хаоса, девяностые, породившие Цента, имеют с реальностью мало общего. Скорее, это миф. Но вот вопрос - может ли миф породить реального монстра? И чем становится миф, если достаточное количество людей начнет считать его правдой?
  Тут Владик с трепетом осознал, что он, похоже, вплотную приблизился к пониманию природы Цента. Изверг имел не биологическое, но мистическое происхождение. Вера миллионов людей в кошмарные девяностые сделали их настолько реальными, что те, в свою очередь, сумели исторгнуть в материальный мир нечто из плоти и крови. Каждодневный гипноз населения на тему "в девяностые было ужасно" привел к тому, что в головах людских произошел катаклизм. Память раскололась надвое, на реальную и внедренную. Но самое ужасное заключалось в том, что люди искренне верили в оба варианта прошлого. А поверив, они сделали их реальными.
  Так вот откуда вылез Цент. Не из настоящих девяностых, реального исторического периода государства, а из миража, который усилиями многих некритически мыслящих умов обрел великую силу. Люди создали ад, чтобы на его фоне ощутить себя в раю, но они забыли о том, что из ада время от времени восстают. Все плохое, что списывалось на девяностые, списывалось на Цента, и он как губка впитал в себя все пороки и все грехи.
  Этот вывод подтверждал то, что Владик знал и прежде - Цент не человек. Только раньше он считал его просто свиньей огромной и извергом садистским, а теперь понял, что все гораздо страшнее. Перед ними было само зло. И напрасно немногие выжившие после зомби-апокалипсиса думали, что худшее уже позади, и теперь можно будет что-то наладить и восстановить. Четыре всадника апокалипсиса пронеслись по миру, но это был далеко не конец шоу. Потому что следом за ними, чуть приотстав, ехал на белом мерине пятый всадник, огромный злой бугай в малиновом пиджаке, с золотой цепью на шее и с бейсбольной битой в руке. Имя ему - Беспредел. И он тут, похоже, надолго.
  Страшное открытие так потрясло Владика, что он вздрогнул, и едва не уронил банки с консервами, которые нагружал на него Цент. Пятый всадник апокалипсиса сурово нахмурился, и проворчал:
  - Хватит в облаках витать! Вечно ты какой-то мечтательный, будто девка глупая. О чем грезишь хоть? О Машке, небось?
  - Да нет, я просто....
  - И правильно делаешь. О Машке тебе нечего и мечтать. Она мне тут как-то призналась, что даже если бы ты был последним мужчиной на земле, то и тогда бы тебе ничего не перепало.
  Владик воспринял это известие практически безразлично. Цент ведь мог и соврать, а даже если и нет, что это меняло? Машке он не нравился, то было очевидно.
  Все трое залезли в магазин, где выяснили, что до них тут толком никто не побывал. Внутри стоял нехороший запах капитально испортившейся пищи, но никто не обратил на это внимания. Тут же устремились к прилавку с консервами, и возрадовались. Те остались нетронутыми даже на витрине, а это означало, что и складские помещения не подверглись разграблению. Так и вышло. Вид коробок, плотно набитых железными банками с едой, переполнил сердце Цента великой радостью. Кажется, он совсем забыл о томящихся в неволе братьях и сестрах, и всецело отдался грабежу. Вначале попытался навьючить Владика, и заставить того таскать припасы к машине, затем вдруг понял, что подогнать транспорт к магазину будет проще и быстрее. Идти за машиной самому было нельзя, поскольку Цент боялся оставлять консервы без присмотра.
  - Алиса, дай очкарику ключи, пусть тачку подгонит, - попросил он.
  - Ты хочешь все забрать? - спросила девушка.
  - Конечно!
  - Но зачем? То есть, я хочу сказать, что позже сюда можно прислать поисковую группу, они все загрузят и доставят в Цитадель. Это их работа.
  Цента поразила глупость новой знакомой. Как не понять, что поисковая группа привезет припасы для всех, в то время как загруженные в личный транспорт, они останутся собственностью узкого круга лиц? В связи с этим, Центом овладело некоторое беспокойство. Уж не коммунизм ли процветает в Цитадели? И если да, то стоит ли там оставаться? Что такое коммунизм, он помнил хорошо, благо застал его уже в сознательном возрасте. Коммунизм означал нищету, пустые полки магазинов, плохие и скудные пайки по талонам, отвратительную одежду, тачки и бытовую технику. И постоянные призывы потерпеть, поднатужиться и затянуть пояса ради великой цели, от которых Цента зверски тошнило всякий раз, стоило их услышать. И каковые зазвучали вновь перед зомби-апокалипсисом, когда времена порядка и стабильности затрещали по швам, как прошлогодние штаны трещат под натиском наеденного за зиму целлюлита. Цент решительно не хотел терпеть, не хотел голодать, не хотел мириться с лишениями в угоду какой-либо цели. У него была своя цель. Никаким коммунистам и никаким демократам и никаким другим мошенникам его не одурачить. Пусть они обещают сытую жизнь беспомощным лохам, а он сам себя и насытит, и обует, и оденет и к счастью приведет. А делиться с кем-то честно добытыми консервами, это не просто возмутительная несправедливость, это злостное попрание всех священных понятий. Крутой не должен делиться чем-либо с лохами, он, напротив, должен все у лохов отбирать, а самих бить и запугивать.
  - Дай ключи, - повторил Цент. - А ты очкарик, чтоб как пуля. И не дай бог твой смещенный центр тупости заставит тебя заблудиться, а меня прожать лишние минуты. Ты еще не огреб за преступное поедание сдобы, так что не усугубляй свою вину. Я добрый, добрый, но за твое здоровье могу, если надо, бороться и иными методами. Есть одна старинная тибетская практика из разряда нетрадиционной медицины. Смысл в том, чтобы причинить телу такую немыслимую боль, что никакая зараза в нем оставаться не захочет. И я близок к тому, чтобы применить ее на практике. А там интересные процедуры, ей богу: иглоукалывание под ногти, прогрев внутренних органов утюгом, анальное воздействие целительным паяльником. Для особо просветленных, у кого уже третий глаз на лоб от боли вылез, используют зажим хозяйства в тиски.
  Владик схватил ключи и стрелой вылетел из магазина.
  - Все же ты с ним слишком суров, - заметила Алиса. - Я понимаю, ты желаешь Владику добра, но такими методами.... Не чересчур ли?
  - Да и сам бы рад, - вздохнул Цент, - но ведь ты сама видишь, какой пациент попался. Диету нарушает, режим не соблюдает. Сам себе враг. Если я начну с ним лаской да добротой, он ведь в три дня себя в могилу сведет. И как мне после этого жить?
  - Ну, да, ты прав, - согласилась Алиса. - Ты молодец, что так борешься за Владика. Другие бы рукой махнули, вот как на наших программистов из Цитадели.
  Цент вздрогнул так сильно, что едва не пропорол себе ладонь ножом, которым вскрывал консервную банку.
  - Каких еще программистов? - вкрадчиво спросил он.
  - Да есть у нас двое, в крепости.
  - Два программиста?
  - Да.
  - То есть, не считая Владика?
  - Ну, с Владиком получается три.
  - Три программиста....
  И на лице Цента расцвела людоедская улыбка. Мучить Владика было невообразимо приятно, а если ввергнуть в бездну страданий сразу трех таких субъектов, то и позитива должно привалить в три раза больше.
  - Ох, чую я, работы предстоит непочатый край, - пропел Цент, откупоривая банку и подцепляя ножом кусок скумбрии в масле. - Три программиста! И всех их предстоит вылечить. Хоть клинику открывай.
  Пока Цент отдавался мечтаниям о грядущих терзаниях, Владик брел через поселок с ключами в руке, и в его мозгу зрел дерзкий план побега. Легион назначил ему встречу на железнодорожной станции в любое время, так почему бы не рвануть туда прямо сейчас и подождать мертвеца там? Просто другого шанса прибыть на встречу Владик не видел. Попади он в Цитадель, и его никто уже не выпустит оттуда просто так, а машину не дадут и подавно. Да и что там хорошего в Цитадели? Даже без Цента он, скорее всего, присоединился бы к своим собратьям по профессии, а уж с Центом....
  Страдалец невольно вздрогнул. Нет, нельзя было позволить запереть себя и этого изверга в ограниченном пространстве. Точно ведь умучает. А Легион, возможно, предоставит ему защиту и убежище. Так уж вышло, что единственным, кто сохранил в своей душе остатки человечности, оказался мертвец, но это Владика не смущало. Главное, что Легион хочет восстановить порядок, возродить цивилизацию, а Цент наоборот, разрушить ее остатки до основания, а затем наслаждаться хаосом и беззаконьем.
  Когда Владик добрался до автомобилей, его решимость переросла в четкий план действий. Машка с Андреем еще не вернулись. Наверняка, они были заняты вовсе не поисками плененных соратников, а кое-чем поинтереснее. Нашли какое-нибудь укромное место, и целуются себе. В лучшем случае целуются, а о худшем Владик и думать не хотел.
  Машина Цента оказалась не заперта. Похоже, Машка, потеряв голову от любви, просто позабыла об этом. Владик взял коробку с тушенкой, и перенес ее в автомобиль Алисы. Затем добавил несколько пачек сухарей и бутылку минералки. Оружие брать не стал, в Алисином автомобиле его было предостаточно. Багажник представлял сбой настоящий арсенал, где мирно уживались и автоматы с дробовиками, и мечи с топорами. Владик надеялся, что ему не придется ничем этим пользоваться, но все же взял самый маленький пистолет и сунул в карман. На тот случай, если столкнется с живыми врагами. Мертвых, вроде бы, опасаться не следовало, ведь они с Легионом теперь почти друзья.
  Сев за руль, Владик запустил двигатель, и тут словно очнулся. Его потрясла собственная дерзость, помноженная на совершенно несвойственное ему хладнокровие. Вот так спокойно угнать чужую машину, украсть у Цента тушенку, сбежать.... Да ведь он, выходит, отчаянный парень. Храбрец! И почему это не проявилось в нем раньше? Возможно, потому, что у него не было цели, ради которой стоило бы идти на риск. Но теперь такая цель возникла. Он поможет Легиону победить хаос, восстановить порядок и войдет в историю как спаситель человечества. Еще, глядишь, памятники будут ставить, хорошо бы при жизни. И девчонок у него будет целый гарем, и Машка, все осознав, приползет на коленях просить прощения, а он еще сто раз подумает, простить ее или нет.
  Владик расхрабрился настолько, что решил не ограничиваться побегом, но и как-нибудь изощренно отомстить Центу. В бардачке у Алисы нашлась ручка и тетрадь. Владик вырвал страницу и вывел на ней крупными буквами кличку ненавистного человека, а затем будто сорвался, да как пошел вываливать одно оскорбление за другим. Владик сумел остановиться только тогда, когда весь лист был исписан ругательствами разного размера и формы. Места, разумеется, не хватило. Чтобы изложить все, что он думает о Центе, страдальцу потребовалось бы потратить годы труда и тонны бумаги.
  Листок с посланием Владик бросил в салон автомобиля Цента - пускай изверг прочтет и узнает о себе правду. А сам вернулся в автомобиль Алисы, пристегнулся ремнем безопасности и тронулся с места. Погони хитрый Владик не опасался, потому что весь запас бензина из оставшейся машины перегрузил к себе, а того, что находилось в баке, хватило бы лишь на возвращение в Цитадель. Продолжающий валить снег скроет все следы, так что Цент его не найдет. А если и найдет, он будет уже под защитой Легиона. А защищать было от чего, потому что одной письменной бранью в адрес обидчика Владик не ограничился. Он отомстил Центу по-настоящему, люто отомстил, страшно. Взял флешку, хранящую весь любимый русский шансон изверга, бросил ее на землю и растоптал ногами. Вот это уже тянуло на подлинную вендетту. Ругательной надписи Цент, возможно, и читать не станет, но утрата обожаемой музыкальной коллекции, которую Владик ненавидел люто, ибо вынужден был постоянно слушать псевдо-уголовные хиты про волков, собак и несчастного мальчугана-головореза, разлученного с матерью-старушкой, заставит его страдать. О, это будет боль. Это будет мука. Владик гаденько захихикал, представляя себе, как мучитель станет рвать на голове волосы, оплакивая дискотеку девяностых. Вот-вот, пускай помучается. Не все же ему терзать и пытать, пора и на собственной шкуре прочувствовать, что это такое.
  Глава 5
  - Все хорошо. Правда. Ничего страшного не случилось. Мы же не знаем точно, что произошло. А ты сразу думаешь о самом худшем.
  Машка тараторила без умолка, как хорошо смазанный пулемет. При этом слова ее звучали искренне, вот только не имели к произошедшему инциденту никакого отношения. У Машки действительно все было хорошо. Она наконец-то встретила мужчину своей мечты (в мечтах, правда, он был еще красивее и к тому же богатый, но и так сойдет), у нее намечалась бурная личная жизнь. Ей не о чем было горевать. А потому каждое ее слово терзало Цента больнее, чем воткнутая под ноготь иголка.
  - Не утешай меня, - проронил он мрачным тоном с заднего сиденья. - Не надо.
  Андрей, сидящий с ним рядом, с опаской покосился на безутешного соседа. Всякое парень повидал на своем недолгом веку, но то, что он пронаблюдал двадцать минут назад, стало для него открытием, и не сказать, что приятным. Например, он никогда бы не подумал, что человек разумный может издать своим ртом такой страшный рев, что пасись поблизости какой-нибудь хищник, вроде медведя или тигра, жить бы ему дальше седовласым заикой. А уж какая-нибудь мелочевка, вроде бурундука или белки, околела бы на месте в диких корчах. Андрей сам едва не поседел, хотя считал себя человеком не робкого десятка, и много раз в опасных ситуациях сохранял хладнокровие, чем спасал и себя, и коллектив. Но всякой храбрости положен предел. Цент сразу произвел на него впечатление человека свирепого и на многое способного, но теперь Андрей не знал, что и думать. Свирепость, это полбеды, а в иных ситуациях даже полезна, но только не первобытная дикая ярость, неистовство бешеного зверя. Прорвавшийся из-под фальшивого образа настоящий Цент откровенно напугал его. Даже взяли сомнения - а стоит ли пускать такого в Цитадель? Впрочем, это был уже решенный вопрос. Возможно, решенный излишне поспешно, но обратно не переиграешь.
  - Мы ведь еще точно не знаем, что там случилось, - произнесла Алиса. - Возможно, Владика похитили те же злодеи, которые напали на нашу поисковую группу. Мне кажется, ты торопишься, обвиняя во всем его. Он может оказаться жертвой, а не преступником.
  - Да, да, может, - проворчал безутешный Цент, и уставился в окно. Слушать всю эту глупую болтовню не было ни сил, ни желания. Тем более что уж он-то знал правду. Никто не похищал Владика, хотя бы потому, что на месте преступления не были ничьих следов, кроме отпечатков ног программиста. Версию летающих похитителей Цент даже не рассматривал, так что вывод напрашивался только один: Владик не жертва, Владик - злодей!
  Сказать, что Цент не ждал о своего мужа для битья столь подлого удара в спину, значит, ничего не сказать. Напротив, он пребывал в уверенности, что очкарик качественно запуган, образцово выдрессирован, и ни на какую попытку побега никогда не отважится. Ведь он же целых полгода исправно терпел издевательства и унижения, и никогда не протестовал против подобного с собой обращения. Ну, то есть протестовал, конечно, но как-то не всерьез, кокетливо. Но о побеге он даже не помышлял, более того, дико боялся, что Цент прогонит его из коллектива. Что в итоге и произошло.
  Теперь Цент корил себя за то, что изгнал программиста. Глоток свободы не прошел даром. Владику, похоже, понравилось жить самостоятельно, не огребая каждый день порцию садистских процедур, и не подвергаясь ежесекундным моральным унижениям. Программист взалкал воли. Но если бы только воли. Он решил обрести освобождение через бунт, и ушел красиво. У Цента до сих пор заходилось сердце, стоило вспомнить, как он склонился над странным синим пятнышком на снегу, и с ужасом опознал в нем свою коллекцию шансона. А пропажа коробки с тушенкой стоила ему минимум трех лет жизни. Цент буквально физически почувствовал, что эта утрата состарила его, подорвав здоровье и веру в людей. Потрясенный вероломством программиста, он даже не сразу заметил прощальную записку, оставленную неблагодарным чудовищем. Машка попыталась незаметно спрятать ее, но Цент отследил маневр и потребовал предъявить улику для ознакомления. Ну, что ж, ознакомился. Кое-что из написанного ему и прежде говорили, но и нового о себе он узнал немало. Особо же оскорбил Цента тот факт, что большую часть ругательств в его адрес Владик написал с грубыми грамматическими ошибками, что говорило о том, что программист сильно торопился. Не терпелось ему вывалить все наболевшее, высказать все, что думал о своем кормильце и заступнике. О, неблагодарный!
  Когда Цент все понял и подсчитал убытки (тушенка, шансон, морально-психологическая травма), то исторг из груди своей рев звериный, чем напугал даже Машку, а уж Алиса с Андреем вовсе едва не обратились в бегство. А Цент уже бросился к машине, чтобы тотчас же пуститься в погоню, настигнуть негодяя и ввергнуть в пучины терзаний по самые уши. И тут же получил еще один удар прямо в сердце - бензина в автомобиле осталось разве что на обратный путь до Цитадели, а четыре канистры с топливом таинственным образом исчезли. То есть, ничего тут таинственного не было, их тоже украл злодей Владик.
  Давненько Цент не испытывал подобного унижения. Это было что-то невыносимо невозможное, будто наплевали в душу и нагадили в самолюбие. И кто? Владик! Тот, от кого и не ожидал. Боль усиливалась пониманием того, что выследить беглого очкарика вряд ли удастся. У того полный бак бензина, плюс четыре канистры, полно еды и оружия. То есть, Владик, выбравшись на трассу, может утопить в пол педаль газа, и через час он будет уже в полутора сотнях километров отсюда. А на то, чтобы вернуться в Цитадель, заправить машину и начать погоню, уйдет не меньше двух часов. Два часа, это триста километров форы. Плюс снегопад, который надежно скроет все следы беглеца.
  И тут Цент осознал, что Владика ему не догнать. А если тот не полный дурак, то и вообще никогда не найти. За сутки очкарик может умчаться за тысячу километров в произвольном направлении, а может и за две, и за три. Государственных границ больше нет, езжай куда хочешь. Не ленясь, очкарик дня через три уже будет в Европе. А дней через десять даже в Африке. Как его выследить? Как найти эту неблагодарную иголку в огромном стоге сена? Да никак.
  Поняв, что обидчику, вероятно, сойдут с рук его чудовищные злодеяния, Цент не сдержался, и издал дикий крик повторно. В салоне автомобиля тот прозвучал еще громче и страшнее, Машка едва не завалила технику в кювет.
  - Не переживай ты так, - осторожно попросил Андрей, со страхом поглядывая на кипящего яростью попутчика. - Ничего непоправимого не случилось.
  - То-то и оно, что случилось, - сквозь зубы процедил скорбящий рэкетир.
  - Это выбор Владика, - сказал Андрей. - Не удерживать же его силой.
  Центу захотелось залепить этому умнику кулаком в ухо, едва сдержался. Вот еще сказал! Выбор Владика. Ага, как же! С каких пор у Владика появилось право выбора? Кто его тем правом наделил? И почему это очкарика нельзя было удерживать силой? Очень даже легко это делается. Берешь цепь, железный ошейник, приковываешь программиста к бетонному блоку, и все готово. А вот что теперь делать, это уже большой вопрос. Будь Цент не Центом, а какой-нибудь бесхарактерной размазней, он бы, возможно, смог с этим жить. Но Цент был собой, и мириться с вероломством, предательством и черной неблагодарностью, не мог и не хотел. Проглатывать обиды - удел лохов. Конкретный пацан поступает иначе - находит обидчиков, и мстит. Люто, кроваво, страшно мстит, чтобы остальным неповадно было. Образцово-показательное возмездие - лишь оно спасет честь пацана. Владика нужно добыть любой ценой, даже если на это благородное дело уйдут годы, а добыв, совершить над ним нечто немыслимое. Цент пока не знал, как покарает очкарика. Все существующие виды казней казались ему слишком гуманными, но он верил в свое творческое начало, и знал - к тому моменту, когда программист окажется в его руках, он уже придумает для него достойное возмездие.
  К тому моменту, как они въехали в крепость, у Цента уже оформился некий план действий. Свое намерение выбиться в князья он отложил до лучших времен, сейчас приоритетной задачей была поимка Владика. А потому на предложение Андрея пойти и побеседовать с Батей, ответил следующим образом:
  - Батя никуда не денется, можно и позже пообщаться. Сейчас нужно Владика ловить.
  Все трое, и Андрей, и Алиса и даже Машка, уставились на него с безграничным удивлением. Они явно не могли взять в толк, какого лешего Цент так прицепился к беглому программисту, и в силу каких причин непременно желает заполучить его обратно. Ну, разве что Машка кое о чем догадывалась, за полгода она неплохо изучила Цента, но и она считала, что сбежал Владик, и бог с ним.
  - А есть ли смысл? - осторожно спросила Алиса. - Он сделал свой выбор. Зачем неволить человека? А машину мы тебе новую дадим, у нас много транспорта.
  Цент сообразил, что люди тупо не понимают всей тонкости ситуации. Или же делают вид, что не понимают, и это еще хуже. А ведь все было ясно, как день. Владик от него сбежал, еще и обокрал, еще и оскорбил, еще и унизил, уничтожив коллекцию шансона. Своими деяниями очкарик низвел его, Цента, до уровня лоха. И что же, закрыть на все это глаза? Жить себе дальше, будто бы ничего не случилось? Да не повредились ли они все умом?
  - Забудь ты о нем, - посоветовал Андрей.
  - Забыть? - переспросил Цент. Нет, эти люди решительно ничего не понимали. Впрочем, что взять с детей эпохи порядка и стабильности? Объяснять им бесполезно, не поймут, а вот их помощь в поимке беглого программиста была бы нелишней.
  И тут Цента осенило. Он, в общем-то, и раньше подозревал, что гений, но теперь убедился в этом окончательно. Потому что в его безмерно талантливой голове только что родился на свет потрясающий план.
  - Вы просто не все знаете, - туманно заявил он.
  - Чего не знаем? - тут же заинтересовалась Алиса.
  - Всего. Всей правды о Владике.
  - Какой правды? - удивилась Машка. Уж она-то была уверена, что знает о Владике все. Да в нем и не было никаких тайн, все содержимое лежало на поверхности и хорошо просматривалось невооруженным взглядом через пять минут знакомства.
  - Владик особенный, - еще больше подпустил туману Цент.
  - В чем это выражается? - уточнил Андрей.
  И тут Цент выдал сенсацию.
  - В том, что Владик, это последняя надежда человечества! - выпалил он.
  Народ обменялся удивленными взглядами, но явно не поверил.
  - Что это значит? - попросила разъяснений Алиса. - Каким образом Владик является последней надеждой человечества?
  - А таким, что в его крови содержится лекарство, способное превратить всех зомби в нормальных людей, - добил публику Цент. - Вы думаете, почему я его с собой таскал, нянчился, защищал. По доброте душевной? Да потому что этот хилый заморыш бесценен!
  Признание повергло слушателей в шок, Андрей даже автомат из рук выронил. А когда столбняк, вызванный сенсацией, прошел, на Цента посыпался град вопросов. Даже Машка, и та поверила. А когда она спросила, почему же Цент все это время заставлял бесценного Владика мерзнуть на холоде и кормил луком, гениальный выдумщик растолковал ей, что от тепла и мяса с сухариками у Владика может измениться состав крови, и тогда ее уже нельзя будет использовать в качестве лекарства.
  Затем Цента понесло, и он в красках расписал, как Владика ему на попечение передал перед смертью какой-то важный ученый из секретной военной лаборатории, и попросил о нем позаботиться. Он же, ученый, и раскрыл Центу секрет Владика. Оказывается, тот участвовал в секретных испытаниях в качестве подопытного, и только его кровь содержит вещество, способное превращать мертвецов в нормальных людей.
  - Ну, не сама кровь, - самозабвенно врал Цент, - лекарство еще нужно из нее приготовить. Тут нужен толковый медик. Ну, хоть один-то, я думаю, еще остался на белом свете. Вот хотел отыскать такого, чтобы он сумел лекарство сварить, а потом мы бы все человечество спасли. Понимаете теперь, как ценен Владик, и как важно вернуть его обратно?
  Цент не рассчитывал, что публику удастся развести так легко, все же не благословенные девяностые, когда лохи устраивали давки на входах во всевозможные финансовые пирамиды, дабы скорее расстаться со своими сбережениями. Эти восхитительные картины времен непуганых лохов до сих пор стояли перед глазами Цента. Наглые, расталкивающие всех локтями и костылями бабки, рвущиеся вручить мошенникам свои похоронные рубли, труженики с северов, что заработали там нелегкой пахотой большие деньги, но напрочь отморозили мозги, и в очах каждого лишь жадность и неуемная жажда халявы. Что за время было! Иным ловкачам удавалось облапошить не десять-двадцать лохов, а сотни тысяч. Казалось, что в огромный загон, где паслись ленивые, жирные, давно потерявшие страх и бдительность овцы и барашки, ворвалась стая матерых волков. Тем приятнее было осознавать себя одним из серых хищников, потому что бараном Цент быть не хотел, ибо вообще не круто. Он, конечно, не поднялся до таких высот, как строители пирамид, но тоже взимал с лохов долю законную. Платили проститутки, платили хозяева киосков, платили нищие, на должность которых Цент набирал оголодавших актеров из театра юного зрителя. Все несли дань братве, а кто не нес, того родные и друзья несли ногами вперед в сторону кладбища. Да, водился лох в свое время на земле русской, и знатный, надо заметить, лох. Возвернуть бы те времена по второму кругу, уж тогда бы Цент всех этих строителей пирамид за пояс заткнул. Ну да что грезить несбыточным?
  - Что же ты раньше-то молчал? - в отчаянии закричала Алиса. - Если бы мы знали, что Владик носитель лекарства, мы бы его берегли как зеницу ока.
  - Да я чего? - прикинулся дураком Цент. - Я ведь не знал, можно ли вам доверять. А вот теперь вижу, что да, можно. Потому и докладываю все, как есть, без утаек и недомолвок.
  - Господи, да ведь нужно скорее пускаться в погоню, - суетилась Алиса. - Вдруг с ним что-то случится.
  - Сплюнь! - суеверно закричал Цент. - И по дереву три раза стукни. А лучше шесть, для верности. Что в погоню надо, это ясно. Ежели Владик сгинет, то и нам хоть в петлю. Вы вот что, давайте-ка организуйте все, а я бы хотел с программистами вашими переговорить. Где они?
  - Да на что тебе программисты? - удивился Андрей. - Идем к Бате, расскажешь ему все.
  - Батю сами в курс дела введете, коротенько и по сути. Время играет против нас. Владик одержим суицидными думами, да и от зомби не отобьется, ибо немощен. А к программистам у меня разговор серьезный, вы не думайте. Ведь что важно в любой охоте - следует знать повадки добычи, ее образ мысли, устремления, мечты, эротические фантазии. Я так думаю, что все программисты одинаково мыслят, вот и хочу их поспрошать.
  - Ну, хорошо, - не стал спорить Андрей. - Мы тогда к Бате, а ты ступай вон туда, спроси там, где сейчас золотари. Только не задерживайся. Мы прямо сейчас снарядим поисковые группы, и в погоню. Ох, только бы успеть прежде, чем до него доберутся зомби.
  - Да, да, это самое главное, - кивал Цент. - Ну, ступайте. А я программистов поищу. Золотарей, говоришь, спросить. Ну, добро, спрошу золотарей.
  Отыскать программистов оказалось несложно. Возле газовых плит, где бабы варили в больших закопченных котлах некое подобие супа из макарон и бульонных кубиков, Центу указали дорогу. Та оказалась недалекой, и закончилась у стены, возле которой гордо возвышалось небольшое деревянное сооружение, похожее на типичный деревенский нужник, только сработанное качественнее. Высокое качество, главным образом, выражалось в отсутствии зазоров с ладонь шириной между досками. Видимо, сделано было так для того, чтобы не подглядывали. Зато ароматическая сторона вопроса была выдержана в строго классических традициях. Нужник интенсивно пах, и Цент понял, что не хочет его посещать. Уже как-то привык делать все на свежем воздухе, а от одной мысли о том, чтобы добровольно поместить себя в этот зловонный ящик, сделалось дурно. Более того, чуть раньше он понял, что абсолютно не горит желанием питаться супом из макарон и бульонных кубиков. В Цитадели, и с кормежкой, и с ее исторжением после переваривания, дела обстояли скверно. Стоило ли жить такую жизнь? Да лучше рискнуть там, снаружи. Да, опасно, зомби повсюду бродят, но там тебе и тушенка, и сухарики, и пиво, и присесть с комфортом можно под любым симпатичным кустом. Что ни говори, а воля лучше любых загонов, будь то тюрьма, из которой не выпускают, или крепость, которую сам боишься покинуть.
  Остановившись на почтительном расстоянии от нужника, Цент заметил представителей благородной профессии. Двое юношей, один из которых был почти точной копией Владика, то есть тощим и неистово прыщавым, а второй, напротив, напоминал облысевшего от радиации хомячка, трудились не покладая рук. Цент как-то с первого взгляда понял, что нашел тех, кого искал. Нет, не по внешнему виду, и не по роду деятельности. Программистов выдал гнилой базар. Один из них находился внутри кабинки и вычерпывал ведром сокровища, второй сливал продукт в большую тачку. При этом оба, не закрывая ртов, вели какой-то решительно непонятный конкретному пацану спор.
  - Да ты чего, там такая графика! - доказывал тощий, высовываясь из нужника с полным ведром в руках и передавая эстафету товарищу. - Ты такой детализации вообще не видел.
  - Да детализация не главное, - возражал пухлый, выплескивая продукт в тачку. - Вот, к примеру, какой там максимальный уровень?
  - Ну, сотый.
  - Фу! Сотый! Да это даже покачаться толком не успеешь. Две-три недели по двенадцать часов в день, и все.
  - Да ну тебя с твоей прокачкой, - возмутился тощий, принимая ведро. - Самое интересное все равно после начинается. Есть там одна локация, не помню, как называется. Ну, там, короче болото, а посреди него замок стоит. Так я в том замке с моба хилого выбил для своей воительницы Латный Лифчик Неистовой Ярости, Кольчужные Чулочки Кровавой Погибели и Мифриловые Трусики Праведного Гнева плюс сорок к шансу критического удара мечом и топором.
  Цент понял, что пора положить конец гнилому базару, потому что кулаки уже чешутся так, что сил нет. Конечно, эти конкретные программисты ничего плохого ему пока что не сделали, но разве это является достаточным основанием для хорошего к ним отношения? Программист, он уже потому заслужил терзания и пытки, что программист. А ведь эти перцы могут оказаться друзьями Владика. Надо это выяснить в первую очередь, и если оно так, замучить обоих в ближайшем укромном месте.
  Дабы не подходить близко к отхожему месту, Цент издалека привлек к себе внимание интересующих персон.
  - Эй, вонючие, - позвал он.
  Первым обернулся пухлый. Похоже, его уже не впервые величали подобным благородным образом. Увидев Цента, программист почему-то не вострепетал, не обмочился, не бросился бежать, в напрасной попытке спасти свою никчемную жизнь. Безразличным взглядом пробежавшись по грозной фигуре Цента, он скучающе проинформировал:
  - Внеочередная очистка - пять банок тушенки.
  - Шесть! - крикнул из нужника его тощий коллега. - Шесть банок. Ты чего, Петя? Мы же вчера договорились.
  - А, ну да, - хлопнул себя по лбу упитанный золотарь. - Забыл. Тогда шесть. Слышишь, мужик? Шесть банок.
  - Можем на рыбу договориться, - опять прозвучал тощий. - Или на другие консервы. По курсу.
  - Кроме зеленого горошка, - горьким голосом сообщил Петя. - Меня с него немыслимо пучит.
  - Да, не надо горошка, - поддержал коллегу тощий. - Есть еще вариант. Притащить нам снаружи два игровых ноутбука, получишь трехмесячный абонемент. Выгодное предложение. Подумай.
  - Уже подумал, - ответил Цент. - Сюда, может, подойдете. Обсудим. А лучше в каком-нибудь укромном месте. Желательно, без свидетелей.
  - Подожди пять минут, - попросил тощий. - Мы почти закончили.
  Цент не стал торопить программистов. Он умел быть терпеливым, особенно если терпение грозило принести солидную прибыль в виде наиприятнейших терзаний.
  Закончив свой труд, программисты предстали пред очами Цента. Пухлого, как уже выяснилось, звали Петей, тощего Вовой. Окинув их любящим взглядом, Цент в предвкушении потер руки. Неожиданная утрата мальчика для битья стала для него тяжелым ударом, но изверг чуял селезенкой, что эти двое ее успешно компенсируют.
  - Так что нужно почистить? - спросил Вова. - И учти, мы плату берем вперед.
  - Ребята, никаких чисток, - добродушно улыбаясь, заверил их Цент. - Вы мне нужны как программисты.
  - Неужели? - простонал Петя, и тут же принялся трясти друга за руку, восторженно тараторя. - Я же тебе говорил! Я говорил! Это все временно. Скоро мы снова будем нужны.
  - Да, да, вы очень нужны, - хитро улыбаясь, заверил Цент. - От вас, не побоюсь этого слова, зависит судьба человечества.
  Программисты тут же загордились дальше некуда, а Петя громким шепотом сообщил другу, что уж теперь-то они точно найдут себе девчонок. Друг Вова высказался в том духе, что теперь от девчонок отбоя не будет.
  - Давайте все обсудим в укромном месте, - предложил Цент, который держался из последних сил. Хотелось прямо здесь и сейчас начать причинять боль и ввергать в муки, но понимал - на глазах у обитателей Цитадели делать это нежелательно.
  - Идем в нашу резиденцию, - важно предложил Вова. - Тут недалеко.
  Недалеко, это хорошо. Далеко Цент бы не выдержал.
  Программисты жили на самом верхнем, третьем ярусе, который считался в Цитадели наименее престижным. В верхних контейнерах всегда было холодно, плюс по крыше постоянно топали дозорные, несущие вахту на стенах. Убранство апартаментов оказалось скромным, но оно компенсировалось тем, что два программиста занимали целый контейнер, тогда как в других заселенность была гораздо выше. В чем причина этого Цент понял сразу. В контейнере ядрено пахло новой профессией парней.
  - Стирка раз в три дня, - виновато сообщил Вова, заметив, что гость морщит нос. - Чаще нельзя. Экономят газ. А в холодной воде ничего не отстирывается.
  - И стирального порошка выдают мало, - пожаловался Петя. - Это возмутительно. Разве можно содержать людей в таких невыносимых условиях? Ну, теперь-то все изменится, да?
  - Да, ребята, теперь у вас жизнь наладится, - заверил Цент, запирая дверь на шпингалет. - Вот прямо сейчас наладка и начнется.
  О том, что происходило в контейнере программистов следующие десять минут, можно было догадаться только по долетающим изнутри звукам. Вначале оттуда зазвучали полные удивления голоса, быстро сменившиеся истошными воплями. Петя стал пронзительно звать на помощь, в то время как Вова дико кричал, как будто над ним свершалось насильственное действо невыносимого характера. Затем кто-то попытался открыть дверь и вырваться наружу, но вместо этого зазвучал новый крик, автором которого был Петя. Кричал он немыслимо и страшно, будто лицом к лицу столкнулся с самым кошмарным кошмаром из самого кошмарного кошмара. Не успел смолкнуть его крик, как опять завопил Вова. Программист просил пощады, прощения, звал на помощь, но ничего не помогало. А когда, пробившись сквозь его вопли и стенания, раздался ликующий сатанинский хохот третьего участника драмы, стало ясно - не всем в контейнере плохо.
  Зловещие звуки, несмолкаемым потоком несущиеся из логова программистов, встревожили всех соседей. Скандалы и ссоры в огромной общаге, которую и являла собой Цитадель, были отнюдь не редким явлением, но никто из ее обитателей еще не слышал таких криков ужаса и воплей боли. Казалось, что в контейнере программистов разверзся ад, и оттуда вылезло что-то непереносимо кошмарное. И теперь это что-то терзало парочку золотарей, но, кто его знает, этого адского выходца, не возьмется ли он опосля и за других?
  Встревоженные люди были близки к панике. Бабы, старики и дети были отправлены подальше, мужики, вооружившись, окружили контейнер программистов. Там, внутри, творилось уже что-то запредельное. Петя и Вова кричали хором, притом так страшно и надрывно, как люди вообще никогда не кричат. Они уже не взывали о помощи и не молили о пощаде. Надежда на избавление покинула их.
  В это время к месту происшествия прибыло подкрепление в виде дежурного отряда бойцов и самого Бати. Алиса, Андрей и Машка тоже оказались среди них.
  - Что там происходит? - потребовал отчета Батя.
  Ему доложили, что внезапно из контейнера золотарей зазвучали крики и вопли, и продолжается это уже десять минут.
  - Что если туда пробрались зомби? - ляпнул кто-то из толпы, чем едва не вызвал панику среди жителей. От мысли, что мертвецы проникли в Цитадель, многим стало нехорошо.
  - Не болтайте чушь! - навел порядок Батя. - Зомби сюда попасть не могли. Да и будь там мертвецы, они бы этих двоих давно загрызли. Нет, тут что-то другое. Что-то куда более страшное. Ишь как орут! Будто их демоны ада терзают.
  Алиса и Андрей вопросительно посмотрели на Машку. Та нехотя призналась:
  - Там, похоже, Цент.
  - Что же он делает? - ужаснулась Алиса.
  Машка прислушалась к крикам.
  - Так. Ну, вот сейчас он уши им выкручивает. Владик точно так же кричал в этом случае. А вот сейчас он им пальцы ломает. А теперь.... Хм, не узнаю. Что-то новенькое.
  - Но зачем он мучает наших золотарей? - потребовал ответа Батя. - Зачем вообще он тратит на это время? Мы должны искать Владика - последнюю надежду человечества. Иди, скажи ему, чтобы прекратил. Пора выдвигаться на поиски.
  Машка не очень хотела идти, но все стали ее уговаривать, и она сдалась. Поднявшись на верхний ярус, девушка робко постучала в запертую дверь. Сквозь несущиеся изнутри вопли боли и ужаса, пробился сердитый голос Цента:
  - Кто там?
  - Это я, - отозвалась Машка.
  - Чего тебе надо? Не мешай, я занят.
  - Помогите! - завизжал Вова, и тут же разразился страшным криком.
  - Тут все уже собрались Владика ловить... ну, искать, в смысле. Тебя ждут.
  - Дайте мне десять минут.
  - Нет! - с ужасом закричал Петя.
  - Заткнись! - потребовал Цент. - Мало тебе? А вот так? А так?
  Петя исторг нечеловеческий вопль, из которого стало ясно всем и каждому - теперь ему уже совсем не мало.
  - Десять, это много, - возразила Машка. - Давай пять.
  - Ну, пять так пять. Значит, нарастим интенсивность!
  Крики истязаемых программистов зазвучали громче и чаще.
  - Сейчас он закончит, - сообщила Машка, спустившись вниз.
  - Но что он там делает? - попытался выяснить Батя. - Они так кричат.... Господи! Я таких криков вообще никогда не слышал.
  - Это все ради спасения человечества, - туманно отбрехалась Машка, дабы избежать дополнительных вопросов. Ей не очень хотелось сообщать обитателям Цитадели о склонности Цента к садистским процедурам. Чего доброго, еще выгонят, и самого изверга, и ее за компанию. А расставаться с Андреем Машке не хотелось. Да и вообще, надоело уже мотаться по бескрайним просторам отчизны.
  - Ну, если спасение человечества требует этого.... - неуверенно произнес Батя, вслушиваясь в дикие крики терзаемых золотарей.
  - Требует! - заверила его Машка. - Еще как требует. Вы же не думаете, что он их просто так мучает, ради удовольствия?
  К счастью, правду как вариант никто не рассматривал, и все немного успокоились. Даже, несмотря на ужасные вопли, жители стали возвращаться обратно в свои контейнеры.
  Минут через семь дверь распахнулась, и на пороге возник Цент. На его раскрасневшемся лице сияла счастливая улыбка, очи взирали на мир с умиротворением и восторгом. Вдохнув полной грудью морозный воздух, Цент сбежал вниз по лестнице и предстал перед Батей.
  - Ну, все готовы? - спросил изверг. - Нужно выдвигаться немедленно. На кону судьба человечества.
  - У тебя есть какие-нибудь мысли о том, куда мог отправиться Владик? - спросил Батя, с тревогой поглядывая на распахнутую дверь контейнера. Кроме Цента оттуда никто не появился, крики и вопли тоже больше не звучали. У Бати, да и не только у него, возникло подозрение, что программисты не пережили знакомства с Центом.
  - Мыслей у меня много всяких, - похвастался изверг. - Допрос программистов значительно прояснил ситуацию. Владик мог направиться либо на север, либо на юг, либо на запад, либо на восток. Это существенно сужает зону поиска. Разделимся на группы, станем прочесывать местность. И помните - Владик нужен живым. Только его кровь может остановить конец света.
  - А что случилось с программистами? Они... живы?
  Цент посмотрел на Батю так, будто тот обидел его до самой глубины души.
  - За кого вы меня принимаете? - возмутился изверг. - За убийцу? Вы считаете, что я способен поднять руку на живых людей в час роковых для человечества испытаний и невзгод? Тем более меня возмущает тот факт, что вы допустили возможность физического устранения мною программистов. Да знаете ли вы, как я их люблю! Ведь Владик, последняя надежда человечества, тоже программист. Думаете, я смогу причинить кому-нибудь из них вред? О, нехорошо же вы обо мне думаете.
  - Помогите! - раздался предсмертный крик из покинутого Центом контейнера.
  - Видите, с ними все в порядке! - просиял бывший рэкетир. - Ну, чего ждем? На кону судьба человечества, если вдруг кто-то забыл. Владик слаб, беспомощен и долго не протянет. Если он погибнет, я себе этого никогда не прощу. Вам, кстати, тоже.
  Уже давненько Центу не доводилось разводить лохов, но старый навык не был забыт за преступные годы порядка. Лапша о том, что кровь очкарика способна чудесным образом превратить зомби в нормальных людей, обильно повисла на доверчивых ушах. На поиски решили бросить все силы, даже вызвались добровольцы из числа тех, кто обычно предпочитал отсиживаться в крепости. Каждый хотел принять участие в спасении человечества и покрыться вечной славой. Цент подумал о том, что не воспользоваться подобной доверчивостью будет просто преступным актом, и решил, что после поимки Владика сообщит местным еще парочку сногсшибательных сенсаций. Например, то, что тушенка и сухарики превращают людей в зомби, а потому их потребление лучше всего свести к минимуму. Это очень важно, а иначе этакая орава все вкусное в округе скоро подметет и придется питаться супом на бульонных кубиках.
  Поисковую группу на переправе решили не менять, и выдвинулись тем же составом, только заправили полный бак и взяли пять канистр с бензином. Цент сам сел за руль и тут же отметился изящным лихачеством - пронесся на скорости по луже возле КПП, с головы до ног окатив охранников грязной водой. Послышались возмущенные крики, Алиса, сидящая рядом, неодобрительно посмотрела на гонщика.
  - Последняя надежда человечества в беде, - ловко оправдался Цент. - Нужно спешить.
  На заднем сиденье Машка что-то увлеченно нашептывала на ухо Андрею, возможно, в деталях расписывала их будущую совместную жизнь. Парень неумно улыбался, даже не замечая, как на глазах накрывается каблуком. В Центе пробудилось человеколюбие, и он захотел спасти парня от лютой участи. Было еще не поздно, еще было время избрать волю. Но, с другой стороны, Машка тоже не чужая. Обломай он ей личную жизнь, ведь она же никогда не простит, со всеми анализами живьем съест. Нет уж, пускай лучше этот Андрей страдает, чем самому мучиться.
  Цент гнал так, что пассажиры едва не поседели. Обычно он ездил довольно осторожно, не гробил технику без нужды, а тут летел так, будто в горящем доме у него жена рожает второго, платного ребенка. На одном из поворотов автомобиль занесло, и он едва не улетел в кювет. С заднего сиденья зазвучали испуганные крики, бледная Алиса со страхом покосилась на Цента.
  - Может, чуть медленнее? - осторожно предложила она.
  - Держись, Вадик! - прошептал Цент. - Держись! Не сдавайся! Я иду!
  До места, откуда Владик совершил свой дерзкий побег, добрались за рекордные пятнадцать минут. Зеленые от морской болезни пассажиры, пошатываясь, выбрались наружу, чтобы немного отойти от аттракциона ужасов. Цент деловито бегал кругами, искал улики, пытался вычислить направление.
  - Куда бы я отправился, если бы был программистом? - бормотал он. - Куда? Вот, допустим, я программист.... Нет, не могу такого представить.
  Вариантов пути, по большому счету, было два, но чем дальше, тем больше они множились, приближая свое число к бесконечности. Программист мог свернуть на любом из поворотов, съехать на проселок, даже попереть через поле. Цент понял, что попусту теряет время. Думать тут нечего. Нужно просто выбрать произвольный путь и надеяться на божью помощь. А она обязана была последовать. Что ж, зря, что ли, в свое время пожертвовал на храм кругленькую сумму? Пора бы уже получить с нее дивиденды.
  - Едем, - скомандовал он отряду.
  - Ты выяснил направление? - удивилась Алиса, которая сама никаких следов и улик под слоем снега не видела.
  - Да, мне было видение. Но нужно спешить. Владику недолго осталось. В любом случае.
  - Что ты имеешь в виду? - забеспокоился Андрей.
  - Не важно. Не хочу вас пугать. Скажу лишь одно: Владика ждет столь мрачное будущее, что если бы он знал о нем, то прямо сейчас наложил бы на себя руки. Уж вы мне верьте, я в таких делах не ошибаюсь. Ну, давайте в машину. Судьба человечества, все такое. Сами же знаете.
  На этот раз, к великому облегчению пассажиров, Цент поехал чуть медленнее. Алиса включила радиостанцию и переговаривалась с прочими поисковыми группами.
  - Главное им скажи - очкарика брать живым, - подсказывал Цент, почти не глядя на дорогу. Глядеть туда не было смысла, поскольку снег валил с такой силой, что не справлялись дворники. Рэкетир ориентировался по лесополосе, что шла параллельно трассе, ну и на бога возлагал определенные надежды. Если уж он сейчас не поможет в святом деле поимки очкарика, то когда еще-то?
  - Не волнуйся, - утешила его Алиса. - Никто не причинит вреда последней надежде человечества.
  - Вот-вот, - согласился Цент. - Никто, кроме меня, не причинит. А уж за мной дело не станет. Уж я-то....
  - Что?
  - Ничего. Сообщи, куда мы едем, чтобы следом не увязались. Нечего кучей мотаться.
  Следующие часы прошли в бесконечном и бесплодном поиске. Цент злился все сильнее, орал на спутников, два раза останавливался и бил деревья битой, чтобы сбросить садистское напряжение. Так хотелось схватить Владика и ввергнуть в муки, что темнело перед глазами. А темнело, меж тем, не только перед ними. Зимний день подходил к концу, и никому из спутников Цента не хотелось продолжать поиски ночью. Дело было даже не в страхе перед зомби, хотя и он имел место, просто произойти могло всякое. Например, автомобиль мог взять и сломаться. Так же не исключалась возможность наезда лихим водителем на какое-нибудь несокрушимое препятствие, поскольку Цент и днем не очень-то смотрел, куда едет. Но стоило Алисе заикнуться о необходимости вернуться в Цитадель, чтобы продолжить поиски завтра, изверг изошел на ярость.
  - Что? - закричал он. - Вернуться? Бросить Владика? Бросить последнюю надежду человечества? Как ты можешь такое говорить?
  Ударив по тормозам, Цент схватил биту, выскочил из машины и побежал к деревьям в третий раз.
  - Нате вам! Нате! Вот так! Получайте! - лютовал Цент, охаживая дерева дубиной. - Ненавижу! Ты кто? Клен? На тебе, клен!
  - Слушай, это вообще нормально? - в который раз спросил у Машки Андрей, с беспокойством наблюдая за неистовством нового знакомого.
  - Да, да, все хорошо, - заверила кавалера Машка. - Просто он очень переживает за Владика. Понимаете, Владик ему как сын.
  - Это так трогательно, - вздохнула Алиса. - Даже не верится, что на свете еще есть те, кто способен так самозабвенно заботиться о постороннем человеке. У Цента большое сердце, полное доброты и сострадания.
  - Суки! Падлы! Ненавижу! - неслось из лесополосы вместе со звуками ударов биты о деревья.
  Минут через пять потный от усилий владелец переполненного добротой и состраданием сердца вернулся в машину, и заявил, что не сможет жить дальше, если прервет поиск Владика.
  - Ты прав, - не стала возражать Алиса. - Мы тоже так считаем. Владик не только последняя надежда человечества, но и близкий тебе человек. Мы должны его найти.
  - Наконец-то ты меня поняла, - одобрительно кивнул Цент, и тронулся с места. - Владик значит для меня все. Ну, в хорошем смысле, а то еще подумаете что-нибудь на тему европейских ценностей. Нет, у нас с ним настоящая мужская дружба. Я бы даже сказал - мужицкая. Мы с ним мужики, я и он. Больше, конечно, я, но и очкарик старается.
  - Мы найдем его! - заверила Цента Алиса, утешающе потрепав изверга по плечу.
  - Твоими бы устами! - вздохнул Цент.
  Но еще через полчаса стало ясно, что поиски все же придется свернуть, нравится это кому-то или нет. Ночная тьма опустилась на мир. Снегопад начал сходить на нет, но искать что-либо во мраке было бесполезно и опасно. Цент грязно выругался и приготовился повернуть назад. Это, конечно, не означало, что он сдался и простил Владика. Нет уж! Просто гораздо полезнее было выспаться за ночь, набравшись сил для дальнейших поисков, чем мотаться до утра во мраке.
  - Поехали на хату, - вздохнул он. - Завтра продолжим.
  - Стой! - вдруг встрепенулась Машка, прилепившись к оконному стеклу. - Я что-то видела!
  - Что? Что? - затребовал Цент, ударяя по тормозам.
  - Кажется, огонек.
  Некоторое время все напряженно всматривались в темноту, и когда даже сама Машка стала считать, что ей показалось, огонек вспыхнул снова. Он был тусклый и далекий, но настоящий. И разжечь его могли только живые люди.
  - Неужели Владик? - простонал Цент, не веря своему счастью.
  - В любом случае, там кто-то живой, - вынесла вердикт Алиса. - Нужно проверить.
  Добраться до места оказалось непросто - их и источник света разделяло большое заснеженное поле. Опасаясь застрять, Цент долго искал объезд, два раз вынужден был возвращаться обратно, злился все больше, и в итоге твердо решил, что если у огня Владик, то быть ему зверскими пытками подвергнутым, а если третьи лица, то они умрут в муках адовых.
  Наконец, спустя почти час, они достигли пункта назначения. Им оказался дом, стоящий на краю небольшой захудалой деревни. Сам населенный пункт выглядел мертвым и безнадежным, когда автомобиль проехал сквозь него, навстречу не вышел ни один зомби.
  - Я тут прежде не бывала, - сообщила Алиса, проверяя оружие.
  - Я тоже, - сказал Андрей. - Вообще не знал, что тут есть деревня.
  - Деревня - сильно сказано, - буркнул Цент. - Три с половиной хаты. Здесь нечем поживиться.
  Дом стоял отдельно от прочих, на отшибе, и из его окон наружу изливался тусклый желтоватый свет. Цент остановил машину чуть поодаль, дабы не выдать их присутствие, выключил двигатель и выбрался наружу. Народ тут же похватал оружие, притом такое, будто собрался брать Берлин. Цент неодобрительно покачал головой и остановил свой выбор на излюбленной бите. Мертвецов предпочитал шинковать топором, но нет более прекрасного средства для причинения боли и увечий живым людям, чем бейсбольная бита.
  К домику подобрались незаметно, без шума и криков ура. Когда на их пути встала изгородь, Цент, внимательно разглядев ее, понял, что сильно погорячился, не прихватив на дело дробовик. А все потому, что забор, опоясывающий избу, был сделан из костей, скрученных промеж собой веревкой или проволокой. На то, чтобы понять, какому именно зверю принадлежат эти кости, у Цента не ушло много времени. Хорошей подсказкой послужил человеческий череп, насаженный на один из опорных колов.
  - Господи! Что это такое? - простонала Машка, тоже изучив образчик архитектуры в стиле позднего зомби-апокалипсиса.
  - Это ведь скольких мертвецов нужно было разделать, чтобы на все это безобразие костей набрать? - присвистнул Цент. - Тут за один день не управишься.
  - У меня плохое предчувствие, - прямо заявил Андрей. - Давайте уйдем, а завтра вернемся сюда с подкреплением.
  У Цента тоже было плохое предчувствие, но за сегодняшний день в нем скопилось слишком много злобы. Если на ком-нибудь не выпустить пар, могут быть скверные последствия для организма. Деревья, в какой-то степени, тоже живые, но Цент привык восстанавливать душевное равновесие путем причинения боли разумным существам из плоти и крови.
  - Нет, все же заглянем на огонек, - возразил он. - Нас четверо, у всех стволы. Неужели не отобьемся, если что? Или вы забыли, что на кону стоит судьба последней надежды человечества?
  - Да помним, помним, - проворчала Алиса. - Ну, кто первый?
  Поскольку героев не нашлось, Цент взвалил эту ношу на себя. Он осторожно переступил костяную ограду, благо та была невысокой, и, глубоко проваливаясь в снег, подобрался к окну. Попытался заглянуть внутрь, но не вышло - обзору препятствовали плотные шторы. Тогда он стал пробираться вдоль стены в направлении двери. Соратники стояли как в цирк наведавшиеся, и внимательно за ним наблюдали.
  - Ну, вы хоть что-нибудь делать собираетесь? - возмущенным шепотом осведомился Цент.
  - Что? - развела руками Алиса.
  - Прикрывать меня как-нибудь, или иным путем вносить свою лепту в дело спасения последней надежды человечества. Просто как-то это не по понятиям - я тут корячусь по самые эти в снегу, а вы там....
  В этот момент возмущенная речь Цента была прервана прозвучавшим из избы анонимом. Судя по голосу, аноним был женского пола и пенсионного возраста.
  - Кто там лазает, а? Вот я сейчас кобеля спущу!
  Цент собак не любил с детства, а потому поспешил проинформировать старушку, что тут вовсе не хулиганы и не зомби, а вполне добропорядочные граждане.
  - Мы заблудились, - проскулил он, сделав голос тошнотворно жалким и беспомощным. - Пустите нас переночевать, иначе сгинем.
  - Сейчас отопру, - после секундной паузы, согласилась хозяйка.
  - Вот так, учитесь, - высокомерно заявил Цент, выбираясь из сугроба. - Главное, это наладить контакт, основанный на взаимном доверии. А вы оружия набрали, будто на войну собрались. Добрее нужно быть, добрее.
  Дверь в избу отворилась, на пороге возникла бабка в лучших русско-народных традициях - горбатая, хромая, нос крючком, уши торчком, на носу бородавка мохнатая. Цент как глянул на нее, едва не кинулся на старую с битой - сгоряча решил, что перед ним зомби. Но нет, старушка была жива, и не сказать, чтобы излишне гостеприимна.
  - Чего тут по ночам шляетесь? - сердито спросила она, пройдясь по гостям внимательным взглядом.
  - Сказал же - заблудились, - напомнил Цент. - Ищем мы кое-кого.
  - Никого не видела, - отрезала бабка.
  - Да ты не торопись, ты подумай. Не все ведь знаешь еще. Этот кое-кто, он не просто кое-кто. Просто кое-кто нам в кое-что не уперся. Наш-то кое-кто особенный. Он....
  - Ты чего, лось, уши не помыл? - рассердилась старуха. - Я же тебе сказала - не видела никого... живого. Ну а если тебе навьи нужны, то и их здесь почти нет. Все сбежались на зов.
  - На чей зов? - поинтересовался изверг. - И откуда знаешь, что зомби это навьи? Мне-то об этом поведали злодеи из Последнего ордена, пусть земля им будет пухом, но вот тебя я там что-то не припомню.
  Бабка некоторое время молчала, затем спросила:
  - Вы из крепости?
  - Можно и так сказать, - подтвердил Цент. - Но вот чего ты-то там не живешь? И как тебя до сих пор мертвецы не слопали?
  - А тебе какое дело, живу я там или нет?
  - Мне, в принципе, пополам и об колено, просто интересно, как это ты одна тут выживаешь? И забор у тебя такой интересный.... И вообще, нам бы переночевать. Ищем мы тут одного хлопца. Сильно он нам надобен.
   - Ну, ладно, не гнать же с порога, - вздохнула бабка. - Входите. Только не повредите ограду, когда перешагивать будете.
  Оставив дверь открытой, старуха скрылась в недрах хижины. Цент повернулся к спутникам, самодовольно улыбнулся и заявил:
  - Вот так! Учитесь с людьми работать. Главное, это открытость, сердечность и обаятельная внешность. Но всем быть начеку. Подозрительная какая-то пенсионерка. Если вдруг начнет чудить - валите каргу не раздумывая. Помните, наша миссия - спасение человечества, а эта цель стоит любых жертв.
  Глава 6
  Владик открыл глаза, сладко потянулся и зевнул. Солнечный свет, проскользнувший в спальню сквозь щель между шторами, упал на глаза и заставил его зажмуриться. Владик заворочался на мягкой перине, пытаясь зарыться в нее с головой, затем нашарил рукой одеяло и спрятался под ним.
  Впрочем, вернуть ушедший сон не удалось. Минут через десять бесплодных попыток вновь получить пропуск в царство Морфея, Владик вылез из-под одеяла, сел в кровати и еще раз зевнул.
  За окном, залитый нетипично ярким для зимы солнцем, раскинулся родной город, в котором Владик безвылазно провел всю свою жизнь. По заснеженным тротуарам брели люди, на дорогах, несмотря на относительно ранний час, уже образовались солидные пробки. Охваченное предпраздничной суетой население торопилось закупить продукты к новогоднему столу и уладить все дела прежде, чем страна уйдет в двухнедельный запой.
  Натянув на тощее тело футболку, Владик включил компьютер и поплелся на кухню. Завтракал он обычно бутылочкой йогурта с чрезвычайно живыми бактериями, каковой, согласно народной молве, положительно сказывался на самочувствии и улучшал работу желудочно-кишечного тракта. По дороге к холодильнику Владик подумал о том, что надо бы собрать и нарядить небольшую искусственную ель, потому что тянуть с этим больше нельзя. Он, конечно, давно вырос из того возраста, когда украшенная стеклянными шарами елка вызывала хоть какие-то эмоции, но традиция обязывала. Вот только на сбор ненастоящего дерева и его украшение уйдет как минимум часа два, и Владик крепко призадумался, стоит ли того соблюдение глупой традиции. Ведь он только позавчера скачал новую, запредельно крутую игру на тему меча и магии, и дел, соответственно, было невпроворот. Минувшей ночью до трех часов лазал по болоту, добывая руду, теперь оставалось достать кожу, дерево и качнуть кузнечный навык. И тогда он сможет наконец-то изготовить себе замечательный рунный меч.
  Вообще-то в виртуальном пространстве Владик был магом. Чары давали больший простор для творчества и большее разнообразие, чем тупая долбежка по "мышке" в случае игры за воина. В новой игре он тоже не стал изменять себе, но все оказалось не так просто. Чтобы стать магом и получить доступ к заклинаниям, следовало прежде добраться до башни чародеев, а путь туда был долог и труден. На каждом шагу поджидали враги, притом, чем дальше, тем более свирепые. В какой-то момент Владик просто уперся в двух некромантов, и не смог пройти их даже с восьмой попытки. Для него, матерого геймера, это был почти позор. Правда, небольшим утешением служил тот факт, что он проходил игру на максимальном уровне сложности, но Владик уже давно так делал. Пришлось прекратить свое победное шествие по прекрасно детализированному миру и заняться снаряжением. Купил неплохую кольчугу и интересный шлем, но добротных мечей в продаже не было. Оставалось одно - сделать оружие самостоятельно.
  Вспомнив о своем недоделанном мече, Владик едва не передумал пить йогурт, а на елке и вовсе поставил крест. Какая может быть елка, когда восемь раз обидевшие его некроманты до сих пор живы, здоровы и не чихают? Нужно скорее делать меч и идти мстить.
  Месть. Было в этом слове что-то неуловимо тревожное. Владик ощутил мурашки на коже, будто чуя приближение опасности. Но он был в своей квартире, за двумя дверьми и пятью замками, на восьмом этаже. Тут безопасно.
  Чтобы развеять странное беспричинное ощущение беспокойства, Владик все-таки решил потребить йогурт. Некроманты две минуты подождут, ничего с ними не случится, а вот стабильная работа желудочно-кишечного тракта, это не только залог здоровья, но и хорошего настроения.
  Распахнув дверь холодильника, Владик буквально опешил. Потому что все его пространство оказалось заполненным банками с тушенкой. Те ровными рядами стояли на стеклянных полках, и с каждой на Владика смотрела обманчиво жизнерадостная корова с грустными, все понимающими глазами.
  - Что это такое? - пробормотал Владик. - Откуда?
  Действительно, он совершенно не понимал, каким образом в его холодильнике мог образоваться годовой запас консервов. Сам он тушенку в дом не приносил, да и вообще никогда ее не ел, считая вредной пищей. И ведь еще вчера вечером ее здесь не было.
  И вновь мурашки побежали по спине, а Владика захлестнуло уже знакомое чувство тревоги. Как будто интуиция туманными намеками сообщала ему о надвигающейся беде. Владик поежился, и закрыл дверцу холодильника.
  Хотел выпить хотя бы кофе, но открыв шкафчики, опешил. Те были забиты пакетами с сухариками. Владик не ел сухариков, от них его пучило не по-детски. И вчера их здесь тоже не было.
  - Как-то странно все, - произнес он, чувствуя вползающий в душу страх.
  Но кое-что могло спасти его. Игра! Сейчас он подсядет к компьютеру, и с головой нырнет в восхитительный мир меча и магии, а все эти странности тут же отойдут на двадцать пятый план. В самом деле, так ли уж важна аномально возникшая в холодильнике тушенка или имеющие загадочное происхождение сухарики на фоне ждущих его подвигов? Ему там мир, между прочим, спасти предстоит, могущественных врагов сразить, бесценные артефакты добыть. Вот что важно. А тушенка.... Ну, есть она, и есть.
  К его возвращению компьютер уже загрузился, но на экране монитора творилось что-то странное. Вместо привычной заставки с голой бабой в латном бикини и с огромным мечом в руках, Владик увидел красный экран. Что такое синий экран, он знал, даже наблюдал его воочию, но красный видел впервые.
  Вначале Владик грешным делом подумал, что подцепил какой-то вирус. Правда, о таком вирусе он никогда не слышал. Одно было ясно - красный экран не от ПО сего.
  Присмотревшись, Владик различил на красном фоне чуть более яркие полосы, которые оказались словами. Пришлось усилить яркость экрана, чтобы разобрать их. К ужасу Владика, слова были самыми грязными и непристойными ругательствами, какие только бывают на свете. Пробежавшись глазами по строчкам, Владик чертыхнулся, и решил, что все-таки, похоже, имеет дело с каким-то новым вирусом.
  Попытка ликвидировать красный экран тремя волшебными клавишами не увенчалась успехом, кнопка принудительной перезагрузки на системном блоке тоже не помогла. Вздохнув, Владик выдернул штепсель из сетевого фильтра. И после этого мурашки побежали по его спине вновь. Потому что красный экран никуда не пропал.
  Это было невозможно. Питание на монитор не подавалось, он просто не мог выдавать какую-либо картинку. Ничего не мог. Но выдавал.
  Владик вскочил со стула и попятился от одержимого темными силами компьютера. Под его ногой что-то хрустнуло. Опустив взгляд, Владик увидел флешку, которую только что раздавил свой тяжелой пятой. Странно, но Владик ее не помнил. Он хотел наклониться и собрать осколки, как вдруг тишину квартиры разнес вдребезги телефонный звонок. Несчастный программист едва не поседел. Стараясь взять себя в руки, он снял трубку и поднес к уху.
  - Ало? Кто это? - спросил Владик.
  В трубке послышались какие-то хрипы, похожие на дыхание астматика. Владик отключился и положил трубку на стол. Сразу же за этим телефон зазвонил снова.
  - Ало?
  Владик ждал, что опять услышит хриплое дыхание, но вместо этого прозвучал голос. Зловещий, жуткий голос, словно донесшийся из другого измерения, обители ужаса и хлада.
  - Ты умрешь через семь минут, - пообещал неизвестный.
  - Кто это? - перетрусил Владик. - Перестаньте немедленно хулиганить, а то я в полицию позвоню.
  - Ты умрешь через шесть минут, - сообщил аноним.
  - Все, я бросаю трубку, - нервно крикнул Владик.
  - Она тебе не понадобится. Я уже близко.
  Затем из трубки зазвучал жуткий звук, будто кто-то породил немыслимо долгую монотонную отрыжку. Владик не вынес ужаса, и отключился.
  - Так, спокойно, - попытался взять себя в руки он. - Это просто.... Господи!
  На его столе, перед монитором, выстроились в ряд банки с тушенкой, которых не было там еще секунду назад.
  - Что происходит? - зарыдал Владик.
  Он бросился к окну, распахнул шторы и взвыл от ужаса. Окно исчезло. На его месте теперь располагалась монолитная стена.
  В этот момент из колонок компьютера прозвучал уже знакомый демонический голос:
  - Ты умрешь через три минуты.
  - Что тебе нужно? - завизжал страдалец. - Кто ты?
  - Я уже за дверью, - ответил монстр.
  Сразу же после этих слов в дверь забарабанили чьи-то пудовые кулаки. Несмотря на весь ужас ситуации, Владик попытался успокоить себя тем, что он отгорожен от внешнего мира двумя дверьми, притом одна из них железная. Такую преграду нелегко сокрушить. На это требуется время. Наряд полиции приедет быстрее, чем злодей доберется до него. Нужно только позвонить и сообщить о совершающемся преступлении.
  Но в телефонной трубке была тишина. Владик дважды дунул в нее, но вместо гудков услышал детский голос, читающий кошмарный стишок:
  - Маленький Владик тушенку украл,
  Флешку с шансоном ногой растоптал.
  Встрял сорванец не по-детски и круто,
  Смерть и его разделяет минута.
  С воплем Владик швырнул телефонную трубку в стену, а сам полез под кровать. Забился в самый пыльный угол, закрыл голову руками, зажмурил глаза и попытался прикинуться невидимкой.
  Удары в дверь больше не звучали. Владик лежал, боясь шевельнуться, и отчаянно надеялся, что все произошедшее ему только померещилось. Но тут что-то коснулось его ноги, и Владик непроизвольно распахнул глаза. И увидел перед собой кошмарное бледное лицо то ли японки, то ли китаянки, которая раскрыла рот и сердито спросила грубым мужским голосом:
  - Ну что, очкарик, доигрался? Я бы все тебе простил: оскорбительную записку, похищенную тушенку, даже мою коллекцию музыки. Но вот того, что ты читер злостный, и ни одной игры честно не прошел, я тебе никогда не прощу.
  Владик с криком вылетел из-под кровати и бросился в коридор. Жуткая японка ползла за ним следом, неестественно выворачивая руки и ноги, отчего напоминала краба-мутанта. Двигалась она не особо быстро, и страдалец начал лелеять надежду, что успеет покинуть квартиру. Только бы выскочить в подъезд, а там он сразу в ближайшее отделение полиции, и ну писать заявление. На кого именно он собрался писать заявление, Владик еще не знал, да это было и не важно. Главное - написать.
  Замки, призванные защитить обитателя жилплощади от сурового и опасного внешнего мира, открывались удивительно неохотно. Адская азиатка уже выползла в коридор, и обвинила Владика в том, что тот играет на пиратских серверах исключительно по причине умственной ограниченности. Владик возрыдал, совладал с последним замком и распахнул дверь. Но за ней его ждало отнюдь не спасение. Оттуда, прямо на программиста, попер какой-то огромный мужик в красном полушубке, с густой черной бородой и злыми глазами. Предмет в руках гостя Владик вначале принял за отбойный молоток, и лишь затем сообразил, что это паяльник нечеловеческих размеров.
  - Зачем тушенку украл? - зарычал демонический дед Мороз, надвигаясь на свою жертву. Владик попятился, но тут его за ноги схватила подкравшаяся сзади азиатка. Страдалец дернулся и упал на пол. Подняться ему уже не дали. Схватили за руки, прижали голову к земле. Затем Владик почувствовал, что с него стаскивают штаны.
  - Не надо! - завизжал он.
  - Надо, надо, - усмехнулся дед Мороз. - У меня в мешке и утюг есть, и набор ржавых иголок, и тиски. Что ж, зря я все это из Великого Устюга вез? Уж что загадал, то и получишь.
  - Но я ничего такого не загадывал! - вскричал Владик. - Я у вас новый мобильник просил. Вы, наверное, адресом ошиблись.
  - Нет, адрес верный, - возразил ему дед Мороз. - И мобильник новый я тебе принес, не горюй. У меня все четко.
  - Но кроме мобильника я ничего не заказывал.
  - Ну, ты не заказывал, другие заказали. Вот у меня письмо от мальчика Цента. Пишет следующее: "уважаемый дедушка Мороз, подарите мне на Новый год зверскую пытку над программистом Владиком в лучших традициях прекрасных девяностых". Ну, как такому отказать? Не могу же я огорчить ребенка и оставить его без подарка. О, паяльник нагрелся. Настало время новогодних чудес. Не верти попой, Владик, а то промажу....
  Крик был такой силы, что Владику показалось, что у него лопнули барабанные перепонки. Не сразу понял, что кричит он сам. Кричит и неистово бьется на сиденье автомобиля.
  Все окна снаружи залепил снег, но судя по пробивающемуся сквозь него свету, на дворе стоял день. Трясущейся рукой Владик поднес к лицу часы, и выяснил, что проспал без малого сутки. Отключился вчера после полудня, когда сбежал от изверга Цента, и нашел укромное место, где и припарковался, а сейчас уже девять утра следующего дня. Неслабо так покемарил, что, впрочем, объяснялось как физической, так и эмоциональной истощенностью.
  В салоне автомобиля было дико холодно, зверски задубевший Владик подумал, что так и насмерть замерзнуть недолго. Но сейчас его заботило совсем другое. Вчерашнее помутнение рассудка прошло, и он вдруг со всей ясностью понял, что натворил. Он не просто сбежал от Цента, за что уже можно было бы ожидать великую кару, он не только его унизил, написав оскорбительную записку, не только лишил его любимой музыки, но и похитил священную тушенку. Сколь неравнодушен изверг к еде было известно всем, кто с ним сталкивался. А уж Владик знал это лучше других. Цент мог контузить за сухарик, изувечить за глоток минералки, сделать инвалидом за кусочек колбасы, а за одну лишь попытку съесть тушенку он убивал без всяких разговоров.
  Владик обратил взор на пассажирское сиденье рядом с собой, и не сумел сдержать крика ужаса и отчаяния. Пять пустых банок из-под тушенки подобно пяти смертным приговорам раскинулись перед ним. Страдалец смутно помнил, как вчера, умчавшись подальше и найдя укромное местечко, он неистово накинулся на консервы. И с каждой поглощенной банкой он чувствовал себя все более отомщенным. Долгие месяцы изверг терзал его, и вот настал час расплаты. Владик проявил такое усердие на тропе возмездия, что едва не объелся до заворота кишок.
  Но то было вчера. Сегодня же, глядя ясным взглядом на пустые банки, Владик отчетливо осознал, что он нежилец. Цент был известен своим умением находить хоть на краю света и доставать хоть из-под земли, а уж в плане злопамятности он мог дать сто очков вперед любому. Хищение тушенки изверг не простит никогда, да и обо всем остальном вряд ли забудет. На то, что Цент все проглотит и смирится, нечего было и рассчитывать. Не тот это человек, чтобы смириться. Не было никаких сомнений в том, что изверг уже вышел на охоту, уже идет по следу, а когда найдет....
  У Владика застучали зубы и затряслись коленки. Он попытался представить, что сделает с ним Цент, когда поймает, но воображение подвело. Если даже просто так, без всякой причины, изверг терзал его разными изощренными терзаниями, что же он придумает в этот раз? Наверняка что-то такое, что ужаснет матерых инквизиторов и заставит побледнеть нацистских преступников.
  Возникла мысль немедленно ехать обратно в Цитадель, пасть перед Центом на колени, сознаться во всем и нижайше просить пощады. Авось сжалится истукан лютый, не станет лишать жизни? Но Владик лишь горько усмехнулся, когда эта идея оформилась в его мозгу. Сжалится, как же! Чтобы сжалиться, нужна жалость, а у Цента этого качества характера что-то до сих пор не наблюдалось. Напротив, еще и порадуется, что жертва сама пришла на заклание, и не нужно тратить время и силы на ее отлов.
  Нет, сдаваться было нельзя. Сдача означала немыслимо мучительную смерть, потому что быстрое убиение Цент ему не дарует. По его представлениям, легкая смерть является половиной помилования, и полагается за какой-нибудь мелкий проступок, вроде неосторожно брошенного худого слова в адрес лихих девяностых. Но за тушенку....
  Владика затрясло от невыносимого ужаса. Что же теперь будет? Каким чудовищным процедурам подвергнет его терзатель? Освежует ли заживо, предварительно оскопив пассатижами, или пустит в ход адское орудие кошмарных девяностых - паяльник? Почему-то паяльника Владик боялся больше всего. Страх перед грядущими пытками был так велик, что у Владика возникла идея обмануть Цента и покончить с собой. Хоть таким вот радикальным способом, но избегнуть жуткой участи.
  Всхлипывая от жалости к себе, Владик открыл дверь и выбрался из машины наружу.
  Похоже, снег сыпал всю ночь, и навалило его изрядно. Он тяжким грузом повис на ветвях деревьев, склонив их до самой земли, образовал сугробы, и вообще окружающий мир стал напоминать декорацию к зимней сказке. Владику нравился снег. Он с детства ассоциировался у него с чудом, с новогодними праздниками, с мандаринами и подарками. Ныне программист уже не был ребенком, да и в чудеса давно не верил, но этому снегу обрадовался как родному. Тот скрыл все следы, да и никакая машина не пройдет по нему, обязательно завязнет. Ну а пешком Цент на его поиски не отправится, ибо изверг слишком для этого ленив.
  Автомобиль стоял в лесополосе, разделяющей два бескрайних поля. Владик смутно помнил, как вчера добрался сюда, и каким чудом он не врезался ни в одно дерево, когда парковался среди искусственных насаждений. Где он, собственно, находится, в какой стороне Цитадель, а в какой железнодорожная станция, Владик даже не представлял. Все следы замело снегом, и радость от осознания того, что изверг не сумеет его настигнуть, сменилась чувством всепоглощающего ужаса. Страдалец понял, что потерялся.
  Утопая в снегу, Владик вышел из лесополосы и осмотрелся. Поле, раскинувшееся перед ним, было традиционно бескрайним. Куда идти? Где его ждет спасение, а где подстерегает опасность? То было неизвестно. Но оставаться на месте было слишком рискованно, потому что изверг мог плюнуть на все, и отправиться на охоту. Похищенная тушенка, уничтоженная коллекция шансона, записка хулительного свойства.... Господи, да монстр из девяностых пешком по снегу пойдет, откажется от сна и приема пищи, лишь бы выследить и казнить обидчика.
  Ужасный образ паяльника вновь встал пред очами Владика. Ежась от страха и холода, тот вернулся в машину, запустил двигатель и попытался отправиться в путь. Куда-нибудь. Куда угодно. Лишь бы подальше от Цента. Но проклятый автомобиль почему-то не пожелал тронуться с места. Владик минут пять насиловал технику, затем выбрался наружу, дабы выяснить суть проблемы. Снега навалило изрядно, но полный привод должен был с ним справиться. Если бы только оба передних колеса не оказались спущены.
  Откопав их от снега, Владик изучил ситуацию. Та оказалась более чем трагической. Колеса были не спущены, а проколоты. Виновник трагедии обнаружился тут же под днищем машины. Это было некое ржавое приспособление сельскохозяйственного назначения - металлическая рама, усеянная острыми зубьями. По этим-то зубьям Владик и проехался передними колесами. Он даже вроде бы как припомнил, что перед самой остановкой слышал какой-то хлопок, но не придал ему значения. А зря, потому что этот хлопок означал перевод текущей ситуации из скверной в безнадежную. Верхом на автомобиле он мог хотя бы быстро передвигаться, ну и имел укрытие от холода. Но что ему делать теперь?
  В багажнике, как и положено, лежала запаска. Как и положено - одна штука. Которая, даже сумей он поменять колесо, все равно ничем ему не поможет.
  Если бы Владик оказался в аналогичной ситуации в прежней жизни, еще до зомби-апокалипсиса, он бы уже бился в рыданиях и выл от невыносимого ужаса. Но месяцы тяжелых испытаний закалили характер программиста. Плакать не имело смысла. Никто не оценит его истерику, никто не придет на помощь. Разве что явится Цент с паяльником, и тогда все станет еще хуже.
  В багажнике Владик нашел рюкзак, куда сложил тушенку и сунул два автоматных рожка. Сам автомат повесил на плечо, чтобы в случая опасности быстро бросить его и убегать налегке. Пистолет решил не брать - и без того ноша оказалась нелегкой.
  Позавтракав тушенкой (во время трапезы все время вспоминал, чьи это консервы, и аппетит сразу портился), Владик побрел по полю в произвольном направлении. Ему хотелось выйти на трассу и сориентироваться, но в то же время он боялся этого. На дорогах опасно. Там можно наткнуться на людей, ну или на Цента. Хотя, в его нынешней ситуации лучше вообще не попадаться на глаза живым. Люди из Цитадели просто доставят его обратно в крепость, где страдалец опять-таки окажется в лапах бездушного истязателя, а попытка объяснить им, что Цент хуже зомби, едва ли увенчается успехом. Остается одно - самостоятельно искать железнодорожную станцию, где ему назначил встречу новый друг. Легион сказал ему, что будет ждать там сколько, сколько потребуется, и это хорошо. Плохо было то, что Владик даже приблизительно не знал, в какую сторону ему нужно идти. Двигался наугад, вполне возможно, что совсем не туда. Но в списке приоритетных задач на первом месте было как можно лучше спрятаться от Цента, а уж потом шло все остальное. Потому что если изверг его найдет.... О том, что за этим последует, Владик старался не думать. Берег душевное здоровье.
  Зима в этом году, как нарочно, выдалась удивительно снежная. Владик, задыхаясь и обливаясь потом, брел сквозь сугробы, проваливаясь в них по пояс. Когда оглянулся, то с ужасом обнаружил, что от лесополосы он отдалился всего на сотню метров, тогда как по ощущениям всего организма преодолел уже верст семьсот, притом в гору и против ветра. Отчаяние охватило страдальца. Противоположный край поля скрывался за линией горизонта, и на то, чтобы пересечь это огромное заснеженное пространство у него уйдет дней пять. Это было нереально. Мало того, что он просто околеет от холода в первую же ночь, так еще где ему взять столько сил? Ноги уже не идут, спина кричит от боли, а рюкзак и автомат потяжелели раз в восемь.
  - Боже, к тебе взываю! - захлебываясь слезами, воскликнул Владик. - Услышь! Помоги!
  Но холодное голубое небо осталось глухо к его мольбам. Если там и жил бог, он, похоже, больше симпатизировал Центу, который в свое время умилостивил Всевышнего немалым финансовым подношением. Владик запоздало корил себя за то, что не посещал церковь и не жертвовал на храм. Даже крестик не носил, а ведь, похоже, стоило бы.
  Ноги подломились, Владик повалился на снег и заплакал. Идти вперед не было сил, возвращаться назад, к машине, было крайне опасно. Машина большая, черная, ее хорошо видно издалека. А Цент уже ищет его. Ищет! И не успокоится, пока не найдет. А потом....
  Владик с огромным трудом подавил нарождающуюся истерику. В отсутствие неравнодушных зрителей, это была пустая трата времени, сил и таланта. Всем плевать на его горести и стенания. Если даже бог игнорирует мольбы программиста, то кому еще он нужен в этом жестоком мире?
  Но в тот момент, когда в голове Владика начали зреть суицидальные помыслы, что-то большое, с неровными очертаниями, на мгновение закрыло собой солнце, а затем Владик услышал хлопанье крыльев. Испуганный программист задрал голову и увидел птицу. Больше всего она напоминала ворона, черного, с огромным клювом, того самого, про которого пелось в известной песне. Вот только размеры этой птахи не лезли ни в какие ворота. Птица была огромна, размах ее крыльев достигал не менее полутора метров. Орел еще мог похвастать такими габаритами, но не ворон.
  Птица сделала круг над Владиком, затем сложила огромные крылья, резко снизилась и неуклюже приземлилась на снег в трех метрах от напуганного человека. Разглядев ее вблизи, Владик понял, что боялся не зря. Бог его знает, как там насчет ворона из песни, но этот конкретный гигант добычи, похоже, дождался. Потому что это был совсем не ворон, а какое-то чудовище, притом чудовище неживое. На Владика уставились мертвые глаза, огромный клюв приоткрылся, но вместо зловещего карканья оттуда прозвучали слова русского языка. Владик как их услышал, так едва не лишился чувств.
  - Ты идешь не туда! - резко прокричал ворон.
  - Что? - возрыдал Владик.
  - Железнодорожная станция вон в той стороне, - уточнил ворон, и клювом указал направление.
  Тут Владик понял, что ворон явился не по его тушу. Похоже, это был крылатый посланец нового друга.
  - Тебя Легион прислал? - спросил Владик.
  - Я и есть Легион! - каркнула птица.
  - Правда? Боже мой, как же я рад! Ты даже не представляешь, что мне довелось пережить! Я так страдал! Я....
  - Тебе нужно спешить, - прервала жалобную книгу птица. - Люди из крепости ищут тебя. Они обшаривают всю округу, так что тебе следует избегать дрог и открытой местности, вроде этой.
  - И сколько их? - дрогнувшим голосом спросил Владик, которого и впрямь интересовало, скольких обитателей Цитадели Цент подбил на его поиски.
  - Много. Все.
  - Все? - ужаснулся Владик. - Да зачем я им нужен? Ну, Цент, ладно, но остальные-то что от меня хотят?
  - Точно не знаю, - ответил ворон. - Но я слышал их разговоры. Они говорили что-то о твоей крови.
  - О чем? - побледнел Владик.
  - О крови. Да, они говорили о том, что им нужна твоя кровь.
  Владик растерянно хлопал глазами, силясь понять, что происходит. Почему все обитатели Цитадели вдруг возжаждали его крови. Прежде о ней мечтал только Цент. Неужели изверг из девяностых заразил своей первобытной дикостью всех выживших людей? Но как? Как он смог? Да еще и так быстро.
  - Лучше бы тебе не попадаться им на глаза, - посоветовал ворон. - Кто знает, что у них на уме?
  - Ничего хорошего, разумеется, - прошептал Владик.
  - В таком случае, поспеши. Иди в ту сторону. Тут всего километров пятнадцать.
  Пятнадцать! Владик не осилил бы путь и в полтора километра, а уж о пятнадцати и думать было страшно. Он прошел всего сто метров, а ноги уже отваливаются.
  - Я, наверное, не смогу, - всхлипнув, признался он. - У меня совсем нет сил.
  Ворон секунду думал, затем предложил:
  - Оставайся на месте. Я пришлю помощь.
  - Правда? - возликовал Владик.
  - Да. Но оправляться на станцию опасно, живые ищут тебя, могут наведаться и туда. Тебя доставят в нашу обитель. Там ты будешь в безопасности, и мы сможем поговорить.
  - Да, да, меня надо доставить в безопасное место, - быстро закивал головой Владик. - Спасибо тебе, птичка.
  - Имя мое - Легион, - каркнул ворон, после чего резко взмахнул огромными крыльями, и взмыл в небо. Владик проводил его взглядом, затем стащил со спины рюкзак и вытащил банку тушенки. Ожидая спасения можно и подкрепиться? Он так изголодался по нормальной человеческой еде, что никак не мог ею насытиться. Спасибо извергу, он, фашист, постарался.
  Теперь, когда друг Легион нашел его и уже выслал спасателей, Владик больше не чувствовал себя одиноким и несчастным. Было немного холодно, но стоило умять банку тушенки, как организм, получив солидную порцию энергии, быстро согрелся. Владик подумал, и взялся за вторую. Житие бок о бок с Центом научило его, что любую попавшуюся еду нужно потреблять немедленно, потому что позже ее запросто могут отнять. Цент так и делал, поскольку был эгоистичной скотиной и получал несказанное удовольствие от содержания программиста в состоянии перманентного голодомора.
  К тому моменту, когда вошедший в азарт Владик через силу помещал в себя содержимое четвертой банки, до его слуха донесся как-то шум. Поднявшись на ноги, он увидел, как в его сторону по заснеженному полю быстро движется что-то черное и крупное. Это что-то не было ни человеком, ни вороном. А когда неизвестный объект приблизился достаточно, чтобы его можно было разглядеть в деталях, Владик крепко пожалел, что так неосмотрительно подналег на тушенку, ибо его организм в минуты великого страха имел привычку экстренно сбрасывать весь балласт, не дожидаясь команды мозга.
  Мощно пробиваясь сквозь сугробы, к нему приблизилось некое чудовищное существо, напоминающее то ли волка, то ли медведя, но исполинских габаритов и кошмарного вида. Эта бестия была скроена из кусков мертвой плоти, взятой от разных покойных организмов. Кое-где они соединялись нитками, в иных местах проволокой. Зверь частично был покрыт разноцветной шерстью, в других местах наружу выглядывала лоснящаяся чернотой тухлая плоть. Как и говорящий ворон, зверь был создан Легионом. Владик не понимал, как у его нового друга получается лепить из неживой плоти всяких кошмарных тварей, а потом заставлять их исполнять свои приказы, но его несказанно радовало, что эта кошмарная тварь и он находятся по одну сторону баррикад. В противном случае, ему едва ли удалось бы избегнуть экстренного сброса тушенки.
  - Залазь, - прогавкал зверь, приседая так, чтобы Владик мог вскарабкаться ему на спину.
  - А я не упаду? - забеспокоился программист, оказавшись на широкой спине монстра. От зверя невыносимо несло трупным смрадом, но Владик не роптал. Лучше вдыхать это, чем аромат кулаков Цента.
  - Держись за рога, - посоветовал зверь.
  Из его головы и впрямь росли два рога. Владик ухватился за них, и не зря, потому что монстр взял такой резкий старт, и так резво понесся сквозь снег, что всадник едва не вылетел из седла. Чтобы зафиксироваться лучше, Владик крепко обхватил зверя ногами, а сам пригнулся к холке.
  - Живые близко, - гавкнул зверь.
  - Ты их видишь? - испугался Владик.
  - Чую. Они сейчас вон в той стороне, стоят на месте. Нужно проскочить прежде, чем они начнут движение.
  Сам Владик ничего не видел и не чуял, да и было не до того, чтобы вертеть головой по сторонам. Все силы приходилось тратить лишь на то, чтобы не свалиться со зверя в сугроб. Тот ломился вперед, как танк, не ведая усталости. За ним в снегу оставалась широкая и глубокая борозда. Сверху ее легко будет заметить, но, к счастью, обитатели крепости еще не освоили воздухоплавание. Хотя, кто знает. Алиса показывала ему самолет, и говорила о том, что они готовят пилотов. Что, если ради его поимки, они рискнут поднять технику в воздух? Владик постарался не думать об этом, а так же о том, что обитатели Цитадели по каким-то причинам жаждут его крови. Главным теперь было добраться до Легиона, а уж он-то защитит своего друга от любых обидчиков.
  Удача благоволила им. Они миновали трассу прежде, чем поисковый отряд сдвинулся с места. Затем, чтобы не маячить на открытой местности, волк заскользил в сторону густой рощи, что окружала небольшой замерзший пруд. И тут бы Владику радоваться, что они проскочили незамеченными, но непрерывная тряска и болтанка помешали съеденной тушенке толком прижиться в организме. Пожранный корм возмущенно полез вверх по пищеводу, Владик, позеленев, крепился, как мог, но в итоге все же попросил волка сделать небольшую остановку. Произошло это очень вовремя - ссыпавшись со спины исполинского зверя, Владик пал на четвереньки и с грозным рыком изрыгнул из себя недавнюю трапезу.
  - Ты болен? - спросил зверь.
  - Нет, нет, - отплевываясь, и прочищая рот снегом, заверил его зеленый Владик. - Укачало.
  - Поспешим. Живые все еще могут нас обнаружить.
  Владик торопливо влез зверю на спину и крепко ухватился руками за рога. Встречаться с живыми, жаждущими его крови, ему категорически не хотелось.
  Куда лежит их путь, Владик не знал, а спросить стеснялся. Зверь старался держаться наиболее непроходимых и глухих мест, ломился через заросли, прокладывал путь через овраги. В какой-то момент они заехали в столь жуткое место, что Владику стало просто неуютно. Это был какой-то дремучий лес, где деревья стояли так часто, что огромный зверь с трудом находил меж ними дорогу. Владик тревожно посматривал по сторонам, но видел вокруг лишь голые стволы деревьев, сугробы и затянутое тучами небо. Над головой сплетались голые ветви, похожие на лапы кошмарных монстров. Стояла поразительная тишина, нарушаемая только скрипом снега под лапами зверя да надрывным сопением всадника.
  - Где это мы? - все же рискнул спросить Владик.
  - В моей обители, - ответил ему зверь.
  - Ты тут живешь?
  - Я тут мру.
  - А Легион тоже тут?
  - Я и есть Легион.
  Владик ничего не понял, но уточнять не стал. Тот факт, что он оказался в логове нежити, его слегка тревожил, но эту тревогу с головой перекрывала радость от того, что Центу теперь до него не добраться. Пускай проклятый уголовник рыщет по округе, пускай бесится, пускай в бессильной злобе изрыгает ругательства. Не терзать ему больше несчастного программиста. Не все коту масленица, а Центу девяностые.
  Когда впереди показался просвет, Владик понадеялся, что они миновали дебри, но оказалось, что это не так. Деревья расступились, и он увидел небольшой холм, один из склонов которого уродовал черный провал пещеры. От этой норы веяло как-то потусторонней жутью, и программист запоздало пожалел, что так легко доверился мертвецам. Что, если это был обман с целью заманить его, наивного, в свое логово, а уж потом славно полакомиться парным мясом? Владик вздрогнул, пытаясь изгнать из головы подобные кошмарные мысли. Легион был разумен, он не одержимый жаждой человечины зомби. Он куда разумнее Цента, изверга свирепого. К тому же, хоти он загрызть Владика, загрыз бы давно - возможностей для этого было предостаточно.
  Зверь остановился у входа в пещеру, присел, позволяя Владику спешиться, после чего сказал:
  - Иди внутрь.
  - Там так темно... - замешкался Владик, которого с новой силой начали одолевать недобрые предчувствия.
  - Тебе осветят путь, - пообещал зверь, после чего сорвался с места и помчался по лесу в неизвестном направлении. Владик остался один. Он покосился на черный провал пещеры, но никто не вышел его встречать. Стоять же на месте становилось невыносимо - за время поездки Владик зверски замерз. Ног почти не чувствовал, пальцы на руках едва гнулись. Оставалось лишь идти внутрь, в надежде на то, что там тепло и не съедят.
  Когда Владик приблизился к входу в пещеру и темноты, навстречу ему, внезапно шагнул мертвец. Он возник так неожиданно и бесшумно, что вопль программиста, раскатившийся по всей округе, наверняка услыхали даже в Цитадели. Сам Владик свалился на снег, взирая на покойника огромными влажными глазами.
  Мертвец какое-то время стоял на месте, сверля программиста пустыми провалами глазниц, затем поднял руку и что-то протянул Владику. Тот, приглядевшись, понял, что это фонарик.
  - Это мне? - уточнил Владик.
  Мертвец кивнул.
  Программист поднялся на ноги и не без опаски принял фонарь из руки мертвеца. Передав источник света, покойник пальцем указал Владику дорогу. Та вела вглубь пещеры.
  - Мне туда идти, да? - вновь уточнил Владик.
  Мертвец опять кивнул. То ли не умел говорить, как ворона и зверь, то ли не хотел.
  - А что там, внутри? - начал сыпать Владик глупыми вопросами.
  Но мертвец шагнул в темноту и будто растворился в ней. Владик включил фонарь, но своего собеседника не увидел. Тот словно сквозь землю провалился.
  Пещера, высокая и широкая, резко спускалась вниз. Кое-где с потолка свисали корни, а земляные стены несли на себе отчетливые следы того инструмента, которым мертвецы вели землепроходческую деятельность. Судя по ним, копали по старинке, руками. Кое-где, правда, встречались следы каких-то исполинских когтей, и Владик очень надеялся, что не повстречает в этих подземельях их обладателя. Впрочем, ему хотелось бы встретить хоть кого-нибудь, потому что одному было ну просто до чертиков страшно.
  По всему выходило, что пещера была вырыта недавно, уже после зомби-апокалипсиса, и объем проделанной работы внушал уважение. Тоннель широкой спиралью спускался все ниже и ниже, уводя Владика в неведомые глубины. По пути ему стали попадаться деревянные подпорки, которые поддерживали земляной потолок, притом, чем глубже, тем чаще они встречались, пока, в какой-то момент, не пошли сплошной чередой через каждые три метра. Представив себе те тысячи тонн грунта, что висели у него над головой, Владик едва не бросился обратно наружу. Так уж вышло, что он с детства боялся быть погребенным заживо, а еще собак, кошек, пьяного соседа и миллион других, не менее кошмарных вещей. А мир ведь страшен, и страшного в нем больше, чем всего остального. Один Цент чего стоит.
  Впереди возникло какое-то шевеление, и из тьмы на свет фонаря вступили два мертвеца. Владик вжался в стену, но покойники даже не обратили на него внимания. Они были заняты своим делом - везли по тоннелю большую тележку, наполненную грунтом. Чтобы сдвинуть такую тяжесть с места, понадобилось бы человек пять, но мертвецы справлялись вдвоем, ибо не ведали усталости и не боялись нажить грыжу. Они проплыли мимо Владика и скрылись во мраке, а программист еще долго стоял на месте, ожидая, когда его не слишком храброе сердечко перестанет так неистово колотиться о ребра. Умом он понимал, что зомби теперь его друзья, но рефлекторный страх перед этими тварями не так-то просто было вытравить из своего организма.
  Далее Владику попадались ее мертвецы, так же волокущие на поверхность тележки с землей, но на них он реагировал уже не так бурно. Да и те не обращали на программиста никакого внимания, полностью увлеченные своим делом. Они являли удивительное трудолюбие, редко свойственное живым людям, особенно некоторым, что считают всякий труд уделом лохов, а все понравившееся привыкли отбирать силой. Но что было куда важнее, в обществе мертвецов царил восхитительный порядок. Каждый занимался своим делом, не приставал к другим, и это было прекрасно. Владик всегда мечтал жить в подобном обществе. В таком обществе появление Цента и ему подобных особей просто невозможно по определению. Разве это не чудесно?
  Мертвецы не нуждались в освещении, так что Владик был единственным, кто рассеивал мрак этих загадочных подземелий. Его интересовало, почему Легион решил закопаться так глубоко в землю? Почему не устроил себе логово на поверхности, благо выбор помещений для этого был богатейший? После зомби-апокалипсиса города принадлежали мертвецам, а живые, как крысы, поодиночке прятались в норах, дабы не пойти на корм. В итоге Владик решил, что Легиону, как покойнику, приятнее находиться под землей, будто в родной могиле. Объяснение было так себе, но иного Владик искать не стал. Он даже мысли допускать не хотел, что его новые друзья могут оказаться не такими хорошими и добрыми, каковыми показались вначале. Такого просто не могло быть. В мире всегда есть плохие и хорошие люди, в этом суть природного и социального равновесия. В какой стороне плохие, Владик знал точно. Они там, где Цент, и где жаждут его крови. Ну а хорошие ребята, выходило, здесь. Ну и пусть, что они неживые. Где сказано, что мертвец не может быть хорошим человеком и сознательным гражданином? Легион, в отличие от Цента, думал о будущем и мечтал навести порядок. А на все остальное можно смело закрыть глаза.
  В одном месте туннель раздваивался, и Владик в нерешительности застыл на распутье. Одна дорога вела дальше вниз, вторая уходила во тьму горизонтально. Вниз Владику не хотелось, он и так чувствовал, что спустился глубже, чем следовало бы. Но что, если вниз-то ему и надо? И ведь не у кого спросить дорогу.
  Стоило подумать об этом, как рядом бесшумно появился мертвец и указал ему пальцем на горизонтальный тоннель. Владик хотел вежливо поблагодарить покойника за помощь, но не смог - неожиданное появление зомби напугало его до утраты дара речи.
  Тоннель продлился недолго, и вскоре Владик увидел впереди красноватое свечение. Стало немного тревожно, ибо сгоряча решил, что добрался до преисподней. Но затем навстречу ему прозвучал незнакомый мужской голос:
  - Сюда, сюда, друг! Входи и ничего не бойся.
  Владик приободрился и шагнул вперед.
  Он очутился в пещере, освещенной свечами, на которых, похоже, не экономили. Два ряда деревянных подпорок, упирающихся в низкий потолок, делили ее на три части. Но на этом сходство с тоннелями заканчивалось. Логово Легиона оказалось поразительно похожим на жилище обычного человека, в нем было даже как-то по-домашнему уютно. Земляные стены скрывались под коврами, те же ковры раскинулись на полу сплошным ворсистым морем. Было много мебели, от диванов до книжных шкафов, а в углу (Владик глазам не поверил) стоял большой работающий телевизор. Транслировалась запись футбольного матча, сделанная еще до конца света. Владик сам футбол не любил с тех пор, как в школе, на уроке физкультуры, бесчеловечные одноклассники сыграли с ним злую шутку. Маленькие последователи Цента подсунули будущему программисту не обычный мяч, а какой-то инквизиторский его аналог, наполненный песком. Кто и зачем придумал эту штуку, Владик не знал, но очень надеялся, что жизнь жестоко наказала этого выдумщика. Потому что когда ни о чем не подозревающий Владик разбежался и ударил мяч ногой, ему показалось, что у него сломался весь скелет. Слава богу, он был хилым ребенком. Вложи он больше силы в удар, и ходил бы сейчас без ноги. Оно и так-то вышло неслабо. Несчастный страдалец катался по спортзалу и кричал от немыслимой боли, а бездушные одноклассники стояли вокруг и весело ржали. С тех пор Владик физкультуру не посещал, и именно благодаря этому сумел сохранить к выпускному хоть какое-то здоровье. И кто придумал вранье, что спорт полезен? Вот так мячик с песком пнешь, с каната грянешься, через "козла" неудачно перелетишь, и здравствуй группа.
  Легион восседал в кресле, как на троне. Он был закутан во все черное, даже на руки натянул кожаные перчатки. Лицо его скрывала маска, на голову был надвинут капюшон. Выглядел он немного зловеще, но Владик не боялся своего нового друга. Он уже знал, как выглядит зло, ибо многократно смотрел ему в лицо. У зла было широкое, мясистое лицо, мощный подбородок, поросший густой бородой, многократно ломаный нос, ныне немного косящий вправо, и взгляд, ввергающий в недержание. Зло откликалось на имя Цент, ненавидело порядок, стабильность и программистов, а мечтало только о том, как бы все у всех отнять и себе взять.
  - Рад, что ты добрался сюда, - сказал Легион.
  - Я тоже, - признался Владик. В обители мертвецов он чувствовал себя как дома.
  - Присаживайся, - предложил радушный хозяин, указывая на свободное кресло рядом с собой. - Тебе не холодно?
  - Нет, - ответил Владик. В пещере Легиона было прохладно, но гораздо теплее, чем снаружи. Продрогший за время пути Владик начал быстро согреваться.
  - Меня, как ты понимаешь, не беспокоит температура воздуха, - произнес Легион, - но если тебе будет некомфортно, то не молчи. Мы что-нибудь придумаем.
  - Нет, нет, все хорошо, - заверил гость, обалдевший от такой заботы о своей персоне. С Центом он как-то от этого отвык. Тот сам не интересовался, как чувствует себя Владик, и тому сообщать об этом вслух не позволял.
  - Живые охотятся за тобой, - сказал Легион. - Они говорят что-то о твоей крови. Что это значит?
  - Да я понятия не имею! - с жаром выпалил Владик, и это было правдой. Он вообще заранее решил, что с Легионом будет предельно честен.
  - Люди жестоки и кровожадны по своей натуре, - произнес мертвец, - но обычно на это у них бывают хоть какие-то причины. А если таковых нет, они их придумывают.
  Владик горько вздохнул. Новый друг говорил дело. Несчастный страдалец даже знал имя этого выдумщика. И о нем следовало предупредить Легиона, притом предупредить хорошо, чтобы тот понял, насколько опасен Цент, и сколь опрометчиво было бы его недооценивать.
  - Есть один человек, - поведал Владик, - который меня не любит. То есть, он не только меня не любит, он никого не любит, кроме себя и тушенки, да и человеком его можно назвать с большой натяжкой. Я думаю, вся эта история с кровью исходит от него.
  - Твой заклятый враг? - спросил Легион.
  Программист кивнул головой. На самом деле, в качестве заклятого врага он Цента никогда не рассматривал. Заклятый враг, этот тот, с кем ищешь встречи на узенькой дорожке, против кого вынашиваешь коварные планы, сам факт его существования заставляет страдать, а победа над ним немыслимо сладка. Но Владик, упаси бог, вовсе не хотел встречаться с Центом на узенько дорожке, не хотел бороться с ним. Для него Цент был не живым человеком из плоти и крови, и даже не демоном ада, потому что даже демона можно изгнать обратно в преисподнюю. Цент был чем-то вроде стихии. И точно так же, как невозможно бороться с землетрясением или цунами, так же немыслима была борьба против изверга из девяностых. Убежать, спрятаться, затаиться в глубокой норе и не высовывать носа наружу - вот единственная эффективная тактика. А бороться.... Ну, вон, Кощей попробовал, но даже у древнего бога и его подручных из Последнего ордена не хватило силенок совладать с бывшим рэкетиром. Хватит ли их у Легиона?
  - Люди - конфликтные существа, - промолвил новый лучший друг. - Не могут жить в мире. Такова уж их природа, через которую они не в силах переступить.
  - Я не такой, - поспешил возразить Владик. - Я ни с кем не ищу конфликтов. А вот Цент....
  - Цент?
  - Да. Это тот самый и есть. Он ужасен. Он из девяностых. Раньше таких было много, а потом они вымерли. Но этот остался. Если бы ты знал, сколько всего я натерпелся от этого изверга!
  - Мне это трудно понять, - сказал Легион. - Когда-то я был человеком, но моя память почти не сохранила воспоминаний о прежней жизни. Ну а среди мертвецов нет вражды, нет распрей, никто из нас не стремится возвыситься над остальными. Для меня это настолько привычно и естественно, что конфликтность живых внутри своего биологического вида вызывает оторопь. Казалось бы, наличие разума должно было искоренить чисто животные поведенческие черты, но люди, в большинстве своем, так и остались скотами. К счастью - не все поголовно.
  Владик понял, что последние слова касаются его скромной персоны, и ему стало невероятно хорошо. Доброе слово и программисту приятно. От Цента кроме оскорблений и необоснованной критики в свой адрес ничего не слышал, даже отвык от комплиментов. Но еще больше его порадовали прочие моменты из речи Легиона. Новый лучший друг говорил то, что было близко и самому Владику. Он тоже не понимал стремления людей конфликтовать друг с другом, и мечтал никого не трогать, получая в ответ полную взаимность.
  - Наверное, хорошо быть мертвецом? - спросил Владик.
  - Не так хорошо, как ты мог бы подумать, - усмехнулся Легион. - Хотя, должен признать, подобное состояние дает определенные преимущества, но было бы глупо отрицать его полнейшую противоестественность. Как бы то ни было, но покойники, разгуливающие по улицам, это ненормально. Живые должны быть живы, а мертвые - мертвы. В противном случае разразится хаос, который мы и наблюдаем в последнее время.
  - Хаос, это очень плохо, - вздохнул Владик, натерпевшийся страданий от его порождения.
  - Вот именно, - обрадовался Легион. - Рад, что ты это понимаешь. Мне нужен был как раз такой человек, как ты. Тот, кто все понимает. Люди в Цитадели ослеплены своим страхом. Страх диктует их поведение. Они спрятались за высокими стенами, и наивно полагают, что это крошечное убежище обезопасит их от всего. Но мы-то с тобой понимаем, что это не так. Они уже подмели все запасы провизии в округе, их поисковым группам приходится ездить все дальше и дальше. В один прекрасный день людям в крепости просто нечего будет есть. И что тогда? Перекочуют на новое место? И для чего? Чтобы и там опустошить все, подобно саранче? Паразитировать на трупе погибшей цивилизации им удастся недолго. Консервы рано или поздно протухнут, сухари пожрут крысы. Чтобы жить, нужно созидать.
  - Они там, вроде бы, огород сажать собираются, - сообщил Владик. - Мне Алиса что-то такое рассказывала. Показывала даже место под поля.
  - Глупая затея, - покачал головой Легион.
  - Почему?
  - Тридцать лет назад на железнодорожной стации неподалеку произошла авария - опрокинулся состав с серой. Ветер дул как раз в ту сторону, где сейчас стоит крепость. Конечно, прошло немало лет, но я все же не думаю, что им удастся вырастить там богатый урожай.
  - Вон оно что, - задумчиво протянул Владик. - А они об этом не знают?
  - Нет, очевидно.
  - Ну, надо бы их предупредить. Они ведь на сельское хозяйство очень рассчитывают. Можно....
  Владик запнулся, потому что едва сгоряча не вызвался добровольцем. А возвращаться в Цитадель ему отнюдь не стоило, даже для того, чтобы сообщить ее обитателям столь важную для них информацию. Ведь эти люди жаждали его крови, и, бог знает, чего еще.
  - Можно им письмо послать, - выкрутился Владик.
  - У меня есть идея получше, - сказал Легион. - Нет смысла тратить силы и время на то, чтобы продлевать агонию крошечной кучки людей, не думающих о будущем. В сложившейся ситуации нужно спасать не отдельных представителей вида, а все человечество.
  - Но как? - выдохнул Владик.
  - Очень просто. Мы должны уничтожить мертвецов. Всех, до последнего. После чего немногие уцелевшие люди вскоре вновь заполнять мир.
  Владику показалось, что он неправильно понял своего нового лучшего друга. Легион, будучи зомби, собрался этих самых зомби истреблять?
  - Понимаю твое смущение, - сказал Легион. - Тебе, очевидно, кажется странным, что я собираюсь уничтожать мертвецов, одним из которых являюсь и сам.
  - Ну, немного странно это, - согласился Владик.
  - Давай я кое-что тебе объясню, - предложил Легион, вставая с кресла. - Сразу предупреждаю, то, что ты услышишь и увидишь, может тебя испугать, но в тяжелые времена нужно быть мужественным. К тому же правда, она и есть правда, какой бы ни была. Ну, ты готов узнать ее?
  Владик, на самом деле, особой готовности к чему-то такому не чувствовал. Слова Легиона испугали его. Он заранее чувствовал, что сейчас увидит что-то такое, что еще долго будет являться ему в ночных кошмарах вместе с Центом. В иной ситуации он бы предпочел жить во лжи и дальше, но отказывать новому лучшему другу не хотелось.
  - Не бойся, - подбодрил его Легион. - Тебе ничего не грозит. Но, еще раз повторю, будь мужественным.
  Легион повел его по тоннелям, но не вниз, а к поверхности. Владик приободрился, потому что очень боялся повстречаться с монстрами из недр. Правда, уже полгода как монстры были повсюду. Неизвестно, что там творилось в земных глубинах, но по улицам мертвых городов теперь бродили плотоядные зомби, а по дорогам на крутой тачке носился демонический Цент, питающий патологическую ненависть к программистам. За эти полгода Владик насмотрелся разных ужасов. Интересно, удастся ли Легиону удивить его чем-то новым?
  Вскоре из главного тоннеля они свернули в узкое ответвление. Они находились совсем близко к поверхности, потому что воздух тут был очень холодный, а земляные стены покрывал белый налет инея. Владик подсвечивал себе путь фонариком, Легион шел впереди уверенной походкой, прекрасно видя в темноте. А когда он остановился, Владик увидел нечто необычное - тоннель перегораживала стена из металла. И в ней была дверь. Очень внушительная дверь. Такая дверь и такая стена могли сдерживать внутри только что-то запредельно кошмарное.
  - Вы знаете, у меня с мужеством неважно, - промямлил Владик, окончательно решив, что хочет жить во лжи. Ну ее, эту правду, спрятанную за такими-то дверями в мрачном подземелье! Такую правду увидишь, и вовсе жить расхочется.
  - Поздно отступать, - огорчил его Легион. - Судьба привела тебя ко мне, Владик. Ты избранный.
  - Вы уверены? - засомневался страдалец.
  - Абсолютно.
  - А если поискать другого избранного?
  - На это нет времени. Тебе, и только тебе, суждено спасти человечество. Я понял это, едва увидев тебя. Ты необычный человек, в тебе есть сила, о которой ты и сам не знаешь. В тебе есть величие, Владик. И однажды в твою честь воздвигнут памятники, твоим именем назовут площади и круизные лайнеры. Тебя будут помнить вечно, как спасителя рода людского. В твоих очах я вижу потрясающую решимость, твое лицо, это лицо прирожденного лидера. Разве тебе никогда не казалось, что ты рожден для чего-то большего?
  - Ну, да, бывало, - промямлил обалдевший Владик, у которого под грузом непосильных комплиментов едва не подломились ноги. И ведь Легион говорил дело. Владику всегда казалось, что он рожден для великих свершений. Он видел себя закованным в латы героем, что с мечом в руке ведет в бой отважных воинов. Или же представлял себя в образе бесстрашного покорителя космоса, что в одиночку громит злых инопланетян и спасает из их липких щупалец возлюбленную Машку. Владику отчаянно верилось, что серые будни, которые составляют его жизнь, это все не про него. Это ненастоящая жизнь, а лишь ее преддверие. Что вот-вот все изменится, он станет жутко крутым, повергнет врагов и осуществит свою заветную эротическую мечту. Владику даже хотелось попасть в какой-нибудь правильный параллельный мир, как это случалось с героями его любимых сказок для взрослых. Ведь в правильном мире вчерашний лох превращается в героя, ботаник в очках оборачивается могучим воином, задрот, боящийся выйти из дома, сокрушает чудовищ и спасет красавиц. И красавицы его за это страстно любя, а не игнорируют, как Машка.
  Но вот, неправильный мир рухнул, но от этого ничего не изменилось. Владик в героя не превратился. Каким был, таким и остался. А тут еще Цент со своим садизмом. Добрался до беззащитного паренька, и давай его терзать. Где уж тут мечтать о подвигах и красавицах? Тут мечтаешь, чтобы ночью никто водой не облил, а днем не заставил потреблять подгнивший лук.
  Но что, если из-за чертового уголовника он и не видел истины? Что, если на самом деле он герой? Легион мудрый, он не просто так это сказал. Он видит то, что самому Владику мешал увидеть внушенный извергом страх.
  Программист почувствовал, как в нем пробуждается героическая сила. Минуту назад он трясся от собственной тени, а теперь вдруг ощутил готовность совершить нечто невозможное. И как только он раньше этого не ощущал? Похоже, всему виной был Цент. Это он мешал Владику ощутить в себе геройское начало.
  Глядя на расправившего плечи и распрямившего с рождения сгорбленную спину Владика, Легион одобрительно кивнул головой.
  - Вот, - сказал он. - Теперь и ты видишь, что я был прав.
  Владик видел. Его распирала такая мощь, такая крутость, такой героизм, что он просто мечтал, чтобы за железной дверью оказался какой-нибудь огромный жуткий монстр. Потому что нельзя такую титаническую силищу в себе долго держать, нужно на кого-нибудь выплескивать. А иначе разорвет под напором внутреннего героизма.
  - Я готов! - невыносимо крутым голосом проинформировал Легиона Владик. - Открывай эту дверь.
  - Что ж, идем, - сказал Легион, поворачивая металлическую ручку.
  Дверь скрипнув, приоткрылась. Внутри было темно. Даже не освещая себе путь фонариком, героический Владик с каменным лицом эпохального свершителя смело шагнул в неизвестность.
  Глава 7
  Внутри бабкин дом оказался еще чуднее, чем снаружи. Человеческие кости были везде - на полках, на подоконниках, даже свисали с люстры на веревочках. Запах внутри жилища стоял такой, что поедом выедал глаза. К трупному смраду добавлялась вонь каких-то трав и лекарств. Было грязно. По залитому чем-то липким и гадким столу бродили жирные мухи и лакомились. На печи, в огромном котле, что-то многообещающе булькало, но когда Цент подошел ближе и увидел торчащую из котла человеческую ногу, у него слегка испортился аппетит.
  - Что это за место? - в ужасе прошептала Машка, прижимаясь к Андрею. Алиса тоже старалась не отходить от них. Все трое выглядели напуганными до крайней степени, чего Цент не понимал. Сам он ничего угрожающего ни в жилище бабки, ни в самой бабке не видел. Пенсионерка, конечно, была со странностями, но по меркам зомби-апокалипсиса ее образ жизни и декор жилплощади не слишком отходили от нормы. Оставалось выяснить, чья нога торчит из котла. То, что конечность не принадлежала Владику, Цент понял сразу. Тут была лапища сорок пятого размера, а у программиста ножка маленькая, как у золушки. Да и хорошего бульона из очкарика все равно бы не получилось, ибо кожа да кости.
  - Давайте мы лучше пойдем, - сквозь зубы процедил Андрей, с ужасом глядя на человеческие кости, украшающие жилище пенсионерки.
  - Да, нам, наверное, пора, - согласилась с ним Алиса.
  - То пусти их, то уже уходят, - заворчала старуха. - Что я, зря тарелки достала?
  - Да остаемся мы, остаемся, - заверил бабку Цент, и сделал знак спутникам, чтобы не паниковали. - Это они просто с непривычки. Молодежь, что с нее взять? Днем они храбрые да смелые, а как стемнеет, так душа в пятки, и бегом в свою Цитадель, за высокие стены.
  - А ты, значит, не такой? - хитро прищурившись, поинтересовалась старуха, расставляя на столе тарелки.
  - Я, бабуля, из другого сплава отлит.
  - Ишь ты! Из какого же?
  - Часть крутости, часть конкретности, часть бесстрашия, часть жажды наживы. Смешать в равных пропорциях и хорошенько закалить в горниле лихих девяностых. Меня темнотой да мертвецами не запугать.
  - Храбрый-то ты храбрый, да не больно умный, - заметила пенсионерка.
  Цент с ненавистью уставился на бабку. Похоже, первое впечатление оказалось ошибочным, и старушка отнюдь не такая хорошая, как показалось вначале. Он-то к ней со всей душой, даже битой бить не стал, даже не запугал угрозами зверскими, а она вон как - у всех на глазах поставила его храбрость под сомнение.
  - Обоснуй свой наезд, - потребовал Цент. Спускать в свой адрес порожнюю клевету он не собирался даже людям преклонного возраста. Вот как-то соседка, бабка Шура, тоже его обругала неласково, так он за это ее собачку растерзал. А ведь у той бабки еще какой-то повод да был, пусть и смехотворный - Цент ее коварством квартиры лишил, а саму отправил в богадельню на краю ойкумены. Тут же вообще ни с того ни с сего, даже ничего плохо сделать не успел, а уже оскорбили.
  - А что тут обосновывать? - удивилась невоспитанная карга. - Был бы умный, бежал бы уже отсюда вприпрыжку, куда глаза глядят. И друзей твоих это касается. Великое лихо пробудилось. От него не спастись за высокими стенами.
  - О чем вы говорите? - осторожно спросила Алиса.
  Расставив тарелки, бабка, кряхтя, притащила и бухнула на стол котел с мясом.
  - О том, что недолго вам осталось сидеть в вашей Цитадели.
  Прозвучало это откровенно зловеще, даже Центу стало не по себе. Всяких там зомби он, разумеется, не боялся, но на белом свете водились такие монстры, что никакой битой не ушибешь. Например, древний бог по имени Кощей. Тот, к счастью, стараниями Цента ныне покоился под тоннами камней глубоко под землей. Но где гарантия, что из подземного мира, или из иного неприятного места, не вылезло за компанию с ним еще что-нибудь нехорошее?
  - Бабка, ты, давай, не стращай нас попусту, - попросил Цент. - Есть что сказать - скажи. Мы послушаем. Сделаем выводы. Что за лихо пробудилось?
  - Поведаю, а как же, - согласилась хозяйка. - Но негоже на голодный желудок беседы вести. Раз пожаловали в гости, попотчую.
  С этими словами она взялась разливать супец по тарелкам. Цент был крепок, повидал всякого, но даже ему стало нехорошо, а уж его спутники едва сдерживали тошноту при виде торчащих из половика человеческих пальцев и ушных раковин.
  - Наваристый, густой, - нахваливала бабка. - Знатный покойничек попался.
  Тут Цент сообразил, что бабка сварила супец не из живого человека, а из зомби. С одной стороны испытал облегчение - все же как-то некомфортно чувствовал себя в одном помещении с людоедкой. С другой же - затошнило сильнее. Суп из тухлятины, из мертвечины.... Эх, жаль, нет Владика под рукой, вот бы кого этим дивным блюдом угостить.
  - Ну, что стоите? - проворчала старуха. - Подсаживайтесь. Сейчас ложки достану.
  - Я на овощной диете! - выпалила Машка.
  - Я тоже! - поддержала ее Алиса. - Мы худеем.
  - Все мы, - добавил Андрей.
  - А ты, лось таежный, тоже фигуру блюдешь? - усмехнулась бабка, глядя на Цента. - Или желудок свой нежный бережешь? Аль боишься, что отравлю?
  Свирепо глянув на старуху, Цент решительно подсел к столу, схватил большую деревянную ложку, зачерпнул супца, и, стараясь думать о чем-нибудь приятном, о предстоящих терзаниях Владика, к примеру, отправил кушанье в рот. Ведьма будто точно знала, на что надавить, чтобы заставить его сделать то, что сам бы он, по доброй воле, делать не стал никогда. Пенсионерка прилюдно, во всеуслышание, усомнилась в его храбрости. Намекнула, что он, перец крутой и пацан конкретный, чего-то там боится. Да не абы чего, вроде трех танков или стаи голодных волков, а какого-то пищевого отравления. После такого наезда выбора у Цента не осталось. Либо он съест тошнотворный суп и попросит добавки, либо крутость его будет поставлена под сомнение.
  Впрочем, тяжело далась только первая ложка. Цент думал, что идет на подвиг, готовился нечеловеческим усилием бороть рвотные спазмы, проталкивать еду в желудок руками и ложкой, но все оказалось не так уж и страшно. К своему удивлению и ужасу, Цент, распробовав угощение, нашел его довольно вкусным. То была славная мясная похлебка, наваристая и сытная. Плоть зомби оказалась недурна на вкус, а умело приготовленная, мало отличалась от той же говядины. Наворачивая угощение, Цент корил себя за то, что до сих пор сам не догадался продегустировать мертвецов. Столько времени давился сухарями да тушенкой, а мог бы питаться вкусным и здоровым шашлыком.
  - Ну, как? - поинтересовалась бабка, наблюдая за яростно насыщающимся гостем. Наблюдала за ним не только хозяйка жилплощади. Спутники Цента тоже следили за ним, и чем дальше, тем больше их охватывал ужас. Они уже имели сомнительную радость слышать его зверский рев, наблюдали за тем, как Цент ввергал в муки адовы программистов, и вот теперь этот субъект сидит и жрет тухлую человечину, да так, что за ушами трещит. Даже Машке стало не по себе, хотя она-то повидала в исполнении Цента всякого.
  - Божественно! - похвалил угощение Цент. - Навали-ка погуще, одна жижа осталась.
  Довольная хозяйка тут же загрузила тарелку Цента кусками мяса. Тот аккуратно выкинул из блюда чей-то палец с обручальным кольцом (еще зубы об это золото затупятся), и набросился на еду.
  - Господи! Я глазам не верю! - прошептала Алиса. - Что происходит? Как он это ест?
  Она и Андрей вопросительно посмотрели на Машку. Той пришлось сочинять небылицы.
  - Спасая последнюю надежду человечества, которая Владик, - растолковала она, стараясь не слышать жадного чавканья изверга, - Центу пришлось пройти через многое. Вы даже не представляете, что ему довелось пережить. Поэтому он немного странный.
  - Хозяйка, а хлебца бы? - намекнул через многое прошедший изверг.
  - Сухарики только, касатик. Свежего хлебца, сам понимаешь, давненько не завозят.
  - Ну, давай сухари.
  Глянув на спутников, Цент предложил им:
  - Подсаживайтесь. Супец волшебный. Мне как-то не по себе в одно лицо тут закидываться, когда вы рядом стоите и голодные слюни глотаете.
  - Спасибо, мы не голодные, - поспешила отказаться Алиса.
  - Да вы попробуйте сперва, потом нос воротите. Это вам не бурда на бульонных кубиках, это же мясо! Мясо всему голова. Я люблю.... Хм.... Что это? Ну-ка....
  Цент запустил пальцы в рот и вытащил наружу какой-то небольшой предмет желтого цвета. Поднеся его к глазам, он понял, что это золотая зубная коронка.
  - Счастливый зубик попался, - засмеялась бабка. - Ох, свезет тебе, касатик, крепко свезет.
  - А вдруг и правда удача привалит? - загорелся Цент. - Вот так вернусь в Цитадель, а Владик уже там. Ох, многое бы я за это отдал.
  - Кто такой Владик? - поинтересовалась старуха.
  Цент рта не успел открыть, как Алиса обо всем растрепала.
  - Владик, это последняя надежда человечества! - выпалила она. - Он бесценен. Нужно отыскать его любой ценой. Вы его не видели? Может, кто-нибудь мимо проезжал?
  - Нет, никого не было, - покачала головой бабка, вопросительно глядя на Цента. Наверное, хотела узнать больше о последней надежде человечества. Но Цент не жаждал развивать эту тему. Пенсионерка, похоже, была в курсе, что превращение мирных граждан в ходячих мертвецов было вызвано отнюдь не вирусом, и начни он ей рассказывать о чудодейственной крови Владика, секретных лабораториях и прочей ерунде, старая может поднять его на смех и порушить легенду. Так что Цент поспешил сменить тему.
  - Бог с ним, с Владиком, сами разберемся. Ты вот лучше скажи, почему предрекаешь нам недолгое сидение в Цитадели? Если что-то знаешь, и у тебя доказательства есть, то выкладывай.
  - Сперва скажи своим друзьям, чтобы садились к столу и нос не воротили от моей похлебки, - выдвинула ультиматум старуха.
  Друзья, заслышав это, опять засобирались уходить, что-то бормоча о диетах.
  - Да я ведь не с простой блажи вас мертвечиной угощаю, - досадливо бросила пенсионерка. - Думаете, как я тут столько времени одна прожила, без высоких стен-то? Мертвое чует живое, ненавидит его и алчет. Вкусите плоть покойников, и они не смогут вас учуять, ибо примут за своих. Ежели того не сделаете, то до утра нам не дожить: почуют, ироды, явятся великой силой.
  - Так, ну-ка все к столу! - скомандовал Цент. - Разбирайте ложки, бабка, наваливай им с горкой. Они у меня все съедят и добавки попросят. А что, это правда, что если мертвецов жрать, то они тебя не увидят?
  - Если принять дополнительные меры, - ответила старушка, наполняя тарелки гостей. - Чем больше их плоти в тебе и на тебе, тем надежнее. Вкушай их мясо, украсься их костями. Отгороди живое в себе мертвечиной, и не учуют.
  - Надо же, - удивился Цент. - Вот так вот. Век живи - век учись. Знать бы это раньше. А ведь мог бы выяснить опытным путем. И ведь было на ком опыты ставить.... Ах, как же это я не догадался?
  Представив, какую бездну позитива он мог бы заработать, кормя Владика мясом зомби, Цент чуть со стыда не сгорел. И он еще считал себя мастером садистских дел и профессором издевательских наук. Дилетант! Зеленый, неопытный дилетант!
  Осознав, что на свете, оказывается, существует еще множество неизвестных ему доселе способов терзать очкарика, Цент понял, что того нужно изловить любой ценой. Им двоим так много еще нужно познать и изведать. Цент чувствовал себя первооткрывателем, едва ступившим на неизвестный континент.
  Пока Цент изобретал новые способы приятного времяпровождения, его спутники героически трапезничали. Пусть вкус у похлебки был отменный, но предрассудки все портили на корню, так что проглоченная пища едва не лезла наружу, а за столом, вместо дружного чавканья, звучали мучительные стоны и хрипы. Дважды Машка и один раз Алиса вскакивали из-за стола, и, зажав рот ладонью, бросались наружу, откуда неслись звуки достаточно зловещие. Андрей оказался более стоек на кишки, и не взял за трапезу ни одного рвотного таймаута. Цент наблюдал за неженками с презрительной усмешкой. Самого его, к примеру, ничуть не коробило от мысли, что он съел какого-то прямоходящего субъекта. Во-первых, этот субъект все равно давно уже перестал быть человеком, а во-вторых, вкусное греховным не бывает. И вообще, это никого не касается, кроме Всевышнего, пред которым однажды придется держать ответ за земные деяния. Ну а уж там-то у Цента все было схвачено четко. На храм пожертвовал столько, что до сих пор жаба душила, после такого щедрого заноса небесное руководство просто обязано было закрыть глаза на его мелкие прегрешения.
  Бабка, с умилением поглядев на насыщающихся гостей, слазила за печку, и вернулась обратно с костяными бусами. Тех было аккурат четыре комплекта. Выглядели украшения на любителя, какового еще поискать. Кости, а точнее их обломки, были черны и благоухали. Но Цент решительно схватил одни, и повесил себе на шею. В нос шибанул аромат нестерпимый, но изверг попытался думать о чем-нибудь приятном. Например, о том, как когда-то мучил в темном подвале жадных коммерсантов, а они так мило визжали, так сладко вопили. Ох, куда же ты ушло, времечко золотое?
  - Я это ни за что не надену! - закапризничала Машка, едва сдерживая рвущийся наружу поздний ужин.
  - Коли хотите отыскать своего друга, делайте так, как велю, - присоветовала пенсионерка.
  - Да, делай так, как велит! - поддакнул Цент, который еще как хотел найти своего лучшего друга Владика. - Ты же слышала - это защищает от мертвецов.
  - Меч и автомат тоже неплохо защищают, - заметила Машка.
  - Там, куда лежит ваш путь, оружие смертных вам не поможет, - зловеще напророчила ведьма. - Ибо еще не ведаете, что за лихо поселилось в этих землях. Перед вашим приходом гадала я на косточках, и открылось мне. Видела мужа хилого, прыщами усыпанного, чей путь лежал прямо в логово тьмы. Чую, ваш это друг пропавший.
  - Хилый, прыщавый, - торопливо сверял приметы Цент. - Так, а очки были? А неповторимый аромат мужества и отваги? А моя тушенка в ваших видениях, случайно, не мелькала?
  - Подожди с тушенкой, - прервала его Алиса. - Бабушка, скажите, где сейчас Владик? Нужно найти его как можно скорее. Вы даже не представляете, насколько он важен для всех нас.
  - Это точно, - согласился Цент. - Даже не представляете.
  - Все скажу, все, - пообещала старуха. - Направился Владик ваш прямо в гиблое место, туда, откуда живым уж никто не возвращается. Ибо обитает там зло невиданное, каковое доселе не топтало нашу землю.
  - Да кто там обитает-то? - не выдержал Цент. Бабка была хуже голливудского ужастика, в котором все кино нагнетают зловещую интригу, а в итоге выясняется, что всему виной была маленькая девочка, или, как вариант, маленький мальчик.
  - Он! - выдохнула бабка.
  Ясности это не прибавило, и Цент начал думать, что старуху придется принуждать к откровенности по методу девяностых, чего делать не хотелось. Не то чтобы его смущал возраст жертвы или возможность последующих угрызений совести, просто бабка так замечательно готовила. Замучь он ее сейчас, у кого потом столоваться? Как в Цитадели кормят, он уже видел. Так что лишать себя точки насыщения было бы неразумно.
  - Вот что, бабуля, - произнес Цент, демонстрируя всем своим видом готовность утратить терпение, - мы торопимся чуть-чуть. Тебе же русским языком сказали - ищем мы Владика. Нужен он нам сильно. Говори все, что знаешь, обстоятельно и по пунктам. А запугивать нас не надо, мы сами в этом деле не новички.
  - Все скажу, все, - вздохнула пенсионерка. - Сейчас, чай разолью, и поведаю.
  Чай, слава богу, оказался не из мертвецов, а обычный, магазинные помои из пакетика. Был даже сахар, чему Цент несказанно обрадовался. Терпеть не мог чай без сахара и шашлык без соли. Больше не любил только соль без шашлыка. Специально для гостей бабка даже расщедрилась на сушки, на которые все тут же набросились, торопясь перебить привкус зомби-супа.
  - Вот что я скажу вам, касатики, - затянула пенсионерка, макая сушку в чай, - не то вы место избрали для своей Цитадели. Тут и прежде, еще до всего этого, дела творились скверные. Случались события, и очень нехорошие. И скот пропадал, и люди. И видели тут всякое. И все это из могильника лезло. Там сосредоточие.
  Цент покосился на своих спутников. Машка и Алиса были бледны, будто в пудре извалялись, Андрей держался молодцом, только слегка позеленел.
  - Что за могильник? - спросил Цент. - Кладбище, что ли?
  - Нет, не кладбище. Скотомогильник. Скотину там закапывали, больную, заразную, всякую. И не только скотину....
  - То есть?
  - До войны там яма была, глубокая, лесом поросшая. В гражданскую войну пришли в село белые, и расстреляли всех красных, а трупы туда сбросили.
  - Боже, какой ужас! - выдохнула Машка.
  - Потом, - продолжала бабка, - пришли красные, расстреляли всех белых, а трупы бросили в яму.
  - Неслыханное зверство! - ужаснулась Алиса.
  - Как война началась, пришли немцы, согнали народ из села в ту яму, и убили всех.
  - Фашисты проклятые! - сквозь зубы процедил Цент.
  - А ближе к концу войны, свели туда пленных немцев, и там их всех постреляли.
  - Сталинские палачи! - покачал головой Андрей.
  - После войны, - вещала старуха, - хотели на том месте памятник водрузить, ну или еще как-нибудь отметить, но озадачились. Вроде и хорошие там, и плохие, и свои, и не очень. Решили мудро - ни нашим, ни вашим. А потом мор случился, скотина в колхозе чуть не вся полегла. Вот ее туда и свезли. О том, что там люди лежат, то ли забыли, то ли плюнули на это дело, так что поверх человеческих трупов еще и коровьих да конских навалили. Не думали ведь о последствиях, а те последовали. Месяца не прошло, как сгинул председатель с дояркой. Поехали они вечером в рощу, что неподалеку от могильника, и больше их никто не видел. Автомобиль нашли, бутылку да закуску нашли, даже портки председателя отыскали, а сами они как в воду канули. Ну и с тех пор так повелось - что ни год, так обязательно кто-то да сгинет. Местные-то себе крепко уяснили, что ночью к могильнику лучше не соваться, а вот приезжие пропадали. Вот, последний случай незадолго до светопреставления был. Заявились из города на трех машинах, молодые, наглые, музыку бесовскую завели. Ну, давай мотаться по всей округе, искать местечко для отдыха. А над могильником тем уже роща вымахала, ну и дурни городские прямо туда заехали. Приглянулся им лесок, балбесам. Потом, конечно, искали их, явились всякие из города. Оказалось, среди этих шалопаев дочка начальника милиции была. Перерыли все, нас тут по десять раз допрашивали. А ничего-то не нашли. Ну, Федьку тракториста все же арестовали, потому что совсем никого не арестовать, это уже как-то не по-людски даже. Только Федька не виноват ни в чем. Куда ему одному с толпой молодых лосей управиться, когда он с женой совладать не мог? Нет, касатики, тут другое дело.
  - Ну, если у вас и до зомби-апокалипсиса такие дела творились, боюсь даже представить, что теперь началось, - заметил Цент.
  - И верно, что боишься, - кивнула старуха. - Есть чего бояться.
  Цент покосился на своих спутников. Все трое сидели не дыша, таращились на бабку круглыми глазами, и едва трусы не мочили. Казалось бы, зомби-апокалипсис должен был закалить людей, а нет, какая-то желтушная страшилка довела храбрецов до сырых подгузников. И как с таким контингентом воевать за власть и достаток? С такими соратниками и Владика не отловишь. Если, конечно, еще есть, кого ловить. Ведь коли направился программист погулять по тому скотомогильнику, то поиски, возможно, придется свернуть. Цент не хотел в это верить, не хотел мириться с тем, что Владика больше нет и ему не суждено отныне ввергать очкарика в муки адовы, но ведь не воротишь же его с того света. Хотя....
  - Бабушка, давай ближе к теме, - попросил Цент. - Место тут у вас нехорошее, это ясно. Но ты про какое-то конкретное лихо толковала. Которое прямо вообще страшное.
  - Да, лихо, - вздохнула пенсионерка. - Лихо-то позже завелось, после того, как люди обратились в мертвецов. Откуда оно явилось, того не ведаю. Может, пришло издалека, а может, и тут, на месте вызрело. Но знаю одно, и знаю крепко - место оно выбрало неспроста.
  - Скотомогильник? - уточнил Цент.
  - Да нет, при чем тут он-то? Я о вашей Цитадели толкую.
  Андрей и Алиса переглянулись. Цент пристально посмотрел сначала на одну, затем на второго. На лицах обитателей Цитадели застыло дружное непонимание. Они явно не могли взять в толк, каким образом их крепость могла привлечь некое эпическое зло, или даже спровоцировать его возникновение.
  - Глупые вы, честное слово, - вздохнула бабка. - Что зомби делают с живыми людьми?
  - Едят, - тихо ответила Машка.
  - А почему они это делают?
  - Ну, чтобы жить... - ляпнул Андрей, но тут же понял, что сморозил глупость. Цент тоже хотел озвучить свою версию, но решил не рисковать, дабы не осрамиться прилюдно.
  - Мертвое мертво, - растолковала хозяйка. - Зомби не нуждаются в пище. Их жажда человеческой плоти исходит от той тьмы, которой они одержимы. Живая плоть притягивает их к себе. Они чуют ее издалека, идут на ее зов. И нет силы, способной подавить эту жажду. Точнее, прежде не было.
  - А теперь? - подтолкнул бабку Цент.
  - Появилась. Таких, как он, прежде не было. В его власти подчинять себе мертвую плоть. И он не утратил разум, как остальные. Уж не знаю, насколько он нормален, но говорит связно.
  - Так, бабка, прекращай ходить вокруг да около! - решительно потребовал Цент. - О ком ты, блин, толкуешь? Кто это - он?
  - Повелитель мертвых! Ужасный монстр, порожденный темной силой! Мертвецы повинуются ему.
  - Некромант? - пискнула Машка.
  - Кто? - насторожился Цент. - Ты его знаешь? Знакома с ним? Твой бывший, э?
  - Да нет, не знаю я никаких монстров, - быстро открестилась Машка. - Просто некроманты, это такие колдуны, которые повелевают мертвецами. Ну, они в кино бывают или в компьютерных играх....
  - Компьютерные игры! - процедил сквозь зубы Цент. - Я так и знал, что во всем этом замешан программист! Ну, Владик....
  - Твой друг в этом не замешан, - возразила бабка. - Монстр появился здесь давно. Вначале он был слаб и растерян. Он приходил ко мне, задавал вопросы. Пытался понять, кто он и зачем существует. Я, дура старая, решила, что это добрый знак, и к мертвецам возвращается разум. Думала, что они могут исцелиться. Если бы знала тогда, кто стоял на пороге моего дома, убила бы тотчас же.
  - А потом? - спросил Андрей.
  - Потом он ушел, и я его больше не видела. Какое-то время о нем ничего не было слышно, а позже я стала чувствовать.....
  - Что?
  - Силу. Невероятную, темную силу, нарастающую с каждым днем. И ее центр там, в скотомогильнике. Там-то он и устроил свое логово. Там сердце его владений. Сила его столь велика, что он без труда подчиняет своей воле всех зомби в округе. Сейчас его власть над ними простирается на сотню километров вокруг, а что будет через пару лет? Этак он однажды сумеет подчинить себе всех мертвецов в мире. Надо ли говорить, что после этого у немногих выживших людей не останется ни малейшего шанса?
  - Значит, его нужно остановить, - неуверенно произнесла Алиса.
  - Эй, погоди с остановкой, - проворчал Цент, который почуял в воздухе запах подвига. Все шло к тому, что придется спасать человечество, чего делать решительно не хотелось по ряду уважительных причин. Начать стоило с того, что Центу еще за прошлое спасение человечества от древнего темного бога никто не заплатил ни копейки. Даже простое человеческое спасибо не сказали, хотя наработал и на памятники, и на площади с проспектами, названными в свою честь, и на вечную славу. Но поимел с того эпического свершения натуральный кукиш без намека на масло. Человечество оказалось удивительно неблагодарным, спасать его было экономически невыгодно. И это уже не говоря о том, что первоочередной задачей была поимка Владика с последующим погружением оного в геенну болезненную. У Цента не было никакого желания бодаться с очередным представителем темных сил повышенной озлобленности, а если он и станет, то теперь будет умнее, и потребует плату веред. И если человечество думает, что его спасение обойдется ему дешевле чем в сто ящиков тушенки и в сто мешков сухариков, то оно немыслимо заблуждается.
  - Друзья, товарищи, коллеги. Вы, похоже, забыли, зачем мы здесь. Наша задача, наша священная миссия, это спасание Владика. Давайте сначала с этим закончим, а потом уже видно будет.
  - Но если она права, и этот некромант действительно существует, тогда все человечество в опасности, - сообщила Алиса.
  - Не сгущай краски, - отмахнулся Цент. - Этот ваш некромант еще не съел никого, а вы уже паникуете. И потом, если он разумен, с ним можно договориться. Нужно договариваться, друзья. Разборка, это крайнее средство решения проблем. У вас одна война на уме, а вы бы о мире подумали. Нужно развивать взаимовыгодную торговлю.
  - С кем? С мертвецами? - не поверила своим ушам Алиса.
  - Ну а чего же нет? Я же не целоваться тебе с ними предлагаю, а торговля, скажу вам, дело хорошая. Где торговля, там и жадные коммерсанты, а уж где коммерсанты....
  Цент мечтательно подкатил глаза, вспоминания благословенные девяностые. Ради возвращения тех прекрасных времен не грех и с зомби договориться.
  - Глупости городишь, - проворчала бабка. - То, что монстр разумен, не плюс, но минус. Еще опаснее от этого. И не договориться тебе с ним.
  - Еще же не пробовали, а ты уже вся в пессимизме, - вздохнул Цент. - Ты лучше скажи, куда Владик пошел?
  - Все же намерен искать его? - прищурилась бабка.
  Цент надулся, расправил плечи, сделал немыслимо отважное лицо, и пророкотал:
  - Я своих не бросаю!
  - И готов идти за другом даже в самое сердце тьмы?
  - И в сердце, и в печень, и в кишечник влезу, если потребуется, - с той же решимостью заявил Цент. - Я поклялся, что Владика хоть из-под земли достану, и достану! Уж я его откуда угодно выковырну, гниду подлую! Уж я его.... Кхе-кхе.... Пардон три раза. Отвлекся. Ну, в общем, за Владиком я готов идти хоть на край света, так и знай.
  - Что ж, вижу, отговаривать тебя бесполезно, - вздохнула старуха. - Знай же, путь твой лежит на скотомогильник. Друг твой сейчас у темных сил. Если хочешь воротить его обратно, придется сразить монстра.
  - Придется сразить - сражу! - пообещал Цент.
  Бабка поднялась из-за стола и скрылась за печкой. Там она возилась какое-то время, громыхая хламом, а затем вернулась обратно, держа в руках некое странное приспособление. К черенку от лопаты алюминиевой проволокой был примотан костяной наконечник. На него пошла бедренная кость какого-то великана - жало выступало вперед сантиметров на двадцать, и выглядело грозно. Ну, если сравнивать с веником или мухобойкой. На фоне той же биты или топора изделие смотрелось просто жалко.
  - Вот, возьми, - торжественно произнесла бабка, протягивая Центу копье. Тот от подарка не отказался, но на лице его отразилось столь красноречивое сомнение, что пенсионерка решила дать дополнительные пояснения.
  - Оружием смертных мертвецов не убить, - сказала она. - Они ведь и так уже мертвы. Единственный способ побороть их, убить тьму, что скрывается в их телах.
  - Можно еще бензопилой покромсать, тоже способ эффективный, - заметил Цент.
  - Это копье особое, - продолжала старуха, проигнорировав реплику. - Оно разит не плоть, но тьму, что скрывается в ней. Плоть, пронзенная им, уже не будет подконтрольна монстру.
  - Но все же бензопила... - опять попытался настоять на своем Цент.
  - Мертвая плоть отличается от живой, - повысила голос бабка. - Живая плоть может стать мертвой, но мертвая останется таковой навсегда, как ее ни кромсай. Разруби мертвеца на тысячу частей, но каждая из них продолжит служить тьме. Не борись с плотью, борись с тьмой. Плоть непобедима, а против тьмы у тебя есть шанс. Небольшой, но есть.
  Цент еще раз с сомнением оглядел копье, и решил, что рук оно в дороге не оттянет. Если бабка говорит правду, и эта костяная пика может убивать зомби, то от подобного подспорья в борьбе роковой глупо отказываться. Если же палка окажется бесполезной, ее всегда можно выбросить.
  - Беру! - решительно произнес он. - Опробую на первом же ходячем трупе. Хоть и не верю, что эта палка окажется эффективнее бензопилы. Эффективнее бензопилы только паяльник в заднем проходе.
  После сытного ужина Цент вышел на крыльцо, покурить и подышать свежим воздухом, поскольку в бабкиной избе топор можно было вешать. Снаружи стояла потрясающая тишина, с черных небес медленно падали редкие снежинки. Цент курил, вглядывался в темноту, что обступила избушку со всех сторон, а сам гадал, сумеет ли добраться до Владика прежде, чем темные силы пустят его на мясной ряд. Если очкарик угодил в плен к некроманту, долго ли протянет в неволе? Владик, он такой, что у любого руки зачешутся, тем более у монстра злобного. Так что если некромант Владика грохнет, придется мстить. Цент программиста для себя берег, и отдавать его другому извергу без боя не собирался.
  Скрипнула дверь, и наружу вывалились спутники. Тишина продлилась недолго - вся троица дружно набросилась на Цента с глупыми вопросами.
  - Ты действительно собрался идти за Владиком? - выпытывала Машка.
  - Что мы будем делать с некромантом? - выяснял Андрей.
  - Если бабка права, не стоит ли вызвать из Цитадели подкрепление? - предлагала Алиса.
  - Тише, тише вы, - проворчал Цент. - Чего расшумелись? Бабка тут наговорила такого, что за три дня не обдумаешь, а вы сразу горячитесь.
  - Но если некромант действительно существует, то вся Цитадель в опасности, - заметил Андрей.
  - Весь мир, - добавила Алиса.
  - Старушка могла и соврать, - пожал печами Цент. - Или у нее просто маразм. Видели, чем она питается? От такой кормежки добра не жди. Но проверить все равно стоит.
  - А подкрепление....
  - Да некогда. Пока всех соберем, пока то да се.... Владик может и не дожить до спасения. К тому же если всей толпой попрем, нас издалека заметят, и Владик может пострадать. Мы лучше тихонько, малым составим. Проберемся на этот скотомогильник, посмотрим. Если бабка соврала, будем искать Владика дальше, ну а если нет, тогда решим на месте.
  - А ведь она могла и не соврать, - побледнев, прошептала Алиса. - Все мертвецы из райцентра пропали. Что, если они там?
  - Вот и увидим, - утешил ее Цент.
  - Но разве ты не боишься этого некроманта?
  - Есть немного. Враги наши круты, но и Цент не жидкого десятка. Знали бы вы, с какими злодеями доводилось мне сталкиваться на узенькой дорожке. И вот он я, тут и живой, а где те злодеи?
  - Где? - спросил Андрей.
  - Большей частью на кладбище. Хотя, признаюсь, иной раз проявлял гуманность, и ограничивался тем, что ввергал в инвалидность. Но с этим я давно покончил. Больше никаких полумер и тяжких телесных. Враги будут убиты насмерть. Я за Владика, последнюю надежду человечества, всех порву. А вы?
  Машка и Андрей кивнули, выражая свою решимость участвовать в спасении последней надежды человечества. Алиса еще раз намекнула на то, что хорошо бы вызвать помощь, но Цент предложение отверг.
  - Вначале выясним, с чем имеем дело, - сказал он. - Войну развязать всегда успеем, на это много ума не надо. Нужно же поглядеть вначале, что там за враг и сколь он силен. А то, может, явимся на этот скотомогильник, а там никого и нет, один Владик, горемыка, сидит на снегу и без нас скучает. Ох, хорошо бы так оно и было! Как бы я к нему бросился, как прописал бы с ноги.... Я в том смысле, что как заключил бы в объятия, да как сдавил бы.... Ух, я бы его сдавил!
  Поскольку ночью даже Цент не хотел ехать в логово зла, решили заночевать у бабки. Хозяйка против не была, и разместила всех с комфортом - на полу. Постелью послужил ворох каких-то недоеденных молью шуб, ватников, одеял. Все это расстелили более-менее ровным слоем и улеглись сверху в одежде. В избе было тепло, бабка топила на совесть, так что если бы не вонь, мутящая разум, спи себе да спи.
  Уложив гостей, старушка заперла дверь на обычный шпингалет, каковой не сумел бы остановить и ребенка. Цент, заметив это, проворчал:
  - Может, как-нибудь забаррикадируемся? Не хотелось бы проснуться от того, что кто-то меня с низов потребляет.
  - Мертвецы сюда не пройдут, - ответила хозяйка. - Ограда их не пустит. Они и не увидят нас даже. Мертвая плоть им глаза застит, мешает разглядеть живое.
  - Допустим, в это верю, - согласился Цент, хоть на самом деле ко всяким колдовским штукам относился со скепсисом. - Ну а если живые люди нагрянут? Те еще хуже мертвецов бывают.
  - У меня и для живых кое-чего припасено, - заверила бабка, после чего угольком нарисовала на двери какой-то странный символ. - Спи, касатик, не тревожься.
  - Ну, ладно, как знаешь, - смирился Цент. - Спать, значит спать.
  Бабка погасила свет и, кряхтя, полезла на печку. Машка и Андрей о чем-то шушукались, Алиса беспокойно ворочалась, проверяя оружие. Один пистолет сунула под подушку, второй в карман, дробовик положила рядом, как любимого мужа. Цент потрогал рукой биту, и вздохнул. И как оно все сложно оказалось. Вроде бы только-только жизнь наладилась. Нашел лохов запуганных, тут бы раз, и в князья. А вот нет, пошли проблемы левые. Владик, иуда, такое сделал, что теперь его только найти и убить. Еще некромант какой-то невесть откуда вылез. А ведь можно просто взять, и уехать отсюда, отправиться дальше, колесить по бескрайним просторам, ведя вольную жизнь, не ограниченную уголовным кодексом и нормами морали. Если бы не Владик с его подлой выходкой, был шанс поступить именно так. Но теперь об этом и думать было нечего. Утереться? Проглотить нанесенное оскорбление? Вот уж дудки! Очкарик будет отловлен и казнен, а уж потом видно будет, уезжать или тут притормозить.
  Странный ужин и наполненный смрадом воздух сильно портили сон. Цент несколько раз засыпал и просыпался, и всякий раз ему снилось какое-то непотребство. То виделось, как Владик, сатанински хохоча, топчет ногами его коллекцию шансона, а он и поделать ничего не может, то грезилось, как Владик сидит и пишет про него гадости, а он никак не может этому воспрепятствовать. От таких сновидений чудовищных Цент пробудился рано утром с пошатнувшейся самооценкой и в скверном настроении. Убить Владика теперь хотелось еще сильнее, а так же жаждалось вернуться в Цитадель и повторно пообщаться с оставшимися там программистами.
  Соратники еще спали, хозяйка тоже. Снаружи, сквозь грязные окна, пробивался свет зарождающегося дня. Цент набросил бушлат и вышел наружу, дабы покурить и оправиться. Спустился с крыльца, поднял взгляд и обмер. Прямо напротив него, по ту сторону костяной ограды, стоял зомби. Стоял как столб, не шевелясь, и смотрел на избушку пустыми провалами глазниц. Цент замер, рефлекторно схватившись рукой за талию. Но на том месте, где обычно висела кобура с пистолетом, ничего не оказалось. Это, разумеется, не означало, что Цент оказался беззащитен, он и голыми руками мог справиться с целой кучей мертвецов, но все же неуютно крутой перец себя почувствовал.
  Зомби, однако, вел себя странно. Обычно, когда мертвецы замечали живых людей, то сразу же лезли кусаться, но этот то ли не видел Цента, то ли не интересовался им. Возможно, бабка сказала правду, и костяная ограда надежно маскировала ее жилище от ходячих покойников. Но Центу почему-то показалось, что мертвец все прекрасно видит. Ну, может, не видит, но догадывается, что перед ним есть что-то интересное. Как-то чует, одним словом.
  Возникло желание перелезть через ограду и выместить на мертвеце скопившийся в душе гнев, но Цент не рискнул, боясь порушить конспирацию своими агрессивными действиями. Не выпуская труп из виду, он полил угол избы, подтянул штаны и вернулся в хату. Внутри уже полным ходом шло пробуждение. Бабка слезла с печи и возилась с завтраком, на полу вяло шевелились сонные соратники.
  - Там мертвец стоит за забором, - сказал Цент будничным тоном.
  Машка, Андрей и Алиса тут же вскочили на ноги и схватились за оружие. А вот на хозяйку дома новость не произвела никакого впечатления.
  - Пускай его стоит, - отмахнулся она. - Так бывает.
  - Как бывает?
  - Ну, приходят к ограде, постоят, да и уходят. Может, что-то все-таки они и чуют, да понять не могут, что.
  - У тебя, бабушка, нервы из стали, - грянул комплиментом Цент. Сам бы он, например, не сумел так хладнокровно терпеть у себя перед крыльцом тухлых незваных гостей, да еще и запираться при этом на хилый шпингалет.
  - Чего бояться-то? - пожала плечами старуха. - Сюда не влезут, а там пускай стоят. Да и мне, старой, за мясом далеко ходить не надо. Ну, бог с ними, с покойниками. Давайте завтракать.
  Утренняя трапеза, к счастью, не включала в себя мясных блюд. Старушка выставила свои запасы - сушки, баранки, даже шоколад. Цент ел за троих, хлебая чай из огромной литровой кружки, а хозяйка рассказывала ему и остальным, как добраться до скотомогильника.
  - Не раздумали ехать-то? - спросила она.
  - Нет, решимость наша крепка, - заверил ее Цент, окуная сухарь в кружку с чаем. - Другой бы отступил, испугался, но не я.
  - Неужто тебе так дорог твой друг?
  - Другого такого друга не найти! - заявил Цент, и то была чистая правда. Такого покорного и безропотного мужа для битья и унижений стоило еще поикать. Цент привязался к Владику. Ему нравилось издеваться над программистом, унижать его морально, заставлять делать всякие гнусные или опасные вещи, а обливание страдальца с утра пораньше ледяной водой стало чем-то вроде доброй традиции. Цент не хотел отказываться от всего этого, лишать себя маленьких, но от того особо ценных ежедневных радостей. Одного боялся - убить Владика собственноручно при встрече. Он ведь заслужил, Владик этот, но заслужил куда большее, чем легкую и быструю смерть. Нет уж, муки его продлятся долго!
  - Что ж, тогда слушай, - замогильным голосом произнесла бабка, после чего кратко, емко и доступно описала дорогу до скотомогильника. А когда Алиса принесла из машины карту, пенсионерка тут же безошибочно указала нужную точку. Ехать было не далеко и не близко, по заметенным снегом дорогам, проложенным как угодно, только не прямо к цели, час или полтора. Это радовало. Цент хотел сделать все быстро, не задерживаясь в плохом месте до темноты. И если все сложится удачно, он уже этим вечером сможет подвергнуть очкарика рекордной порции садистских процедур. Ох, скорее бы!
  - Я тут вам собрала в дорогу, - засуетилась бабка, ставя на стол чугунный казанок. - Поешьте перед тем, как туда идти. И костяные бусы не снимайте. И копье возьми. Тогда, возможно, выберетесь живыми. Возможно....
  - Ну, спасибо за все, - поблагодарил Цент, вставая из-за стола. - И покормила, и обогрела, и советом подсобила. Так что если что надо будет, ты, бабушка, не стесняйся, проси.
  - Да вот я и хотела, - смущено призналась пенсионерка. - Мне бы дров наколоть....
  - Это подождет! - решительно перебил ее Цент. - На кону нечто большее, чем просто дрова. Вот спасу Владика, он тебе и наколет.
  - Мне бы чуточку, - взмолилась старушка.
  Андрей уже открыл рот, чтобы вызваться в дровосеки, но Цент его опередил.
  - Не можем мы сейчас. Торопимся. Но знай - мы вернемся. И наколем тебе столько дров, что на сто лет хватит.
  Схватив казанок с мясом, и набив карманы сухарями, Цент решительно направился к выходу. Остальным ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.
  - Могли бы и помочь, - укорила его Алиса, когда все они оказались в салоне автомобиля. Бабка стояла на крылечке и прощально махала им рукой.
  - Могли бы, - не стал спорить Цент. - А могли и не помогать. Я выбрал второе. И горжусь этим.
  - Что плохого в том, чтобы помочь старому человеку? - удивлялась Алиса. - Это не заняло бы много времени.
  - Подобный поступок противоречит моим принципам, - положил конец дискуссии Цент. - Вот спасем очкарика, можете приезжать, и рубить ей дрова до посинения. А я пас.
  Двигатель вскоре прогрелся, автомобиль нехотя тронулся с места. Цент помахал старушке рукой, прокричал в открытое окно, чтобы ждала со дня на день рубщиков дров, и прибавил газу. Зарываясь колесами в снегу, автомобиль пополз по бездорожью в сторону трассы.
  На трассе, впрочем, ситуация обстояла не лучше. Дороги в России и до зомби-апокалипсиса чистили от снега кое-как и далеко не везде, а теперь-то и вовсе это дело забросили. Полный привод, однако, выручал, но скорость была возмутительно низкой. В Центе боролись два инстинкта. Инстинкт самосохранения требовал соблюдать максимум осторожности, а вот инстинкт садиста умолял поддать газу, дабы скорее схватить Владика и ввергнуть в пытки. Цент выбрал компромисс. Ехал так быстро, как то можно было делать без риска для жизни. Алиса изучала карту, и подсказывала, где свернуть. Машка и Андрей на заднем сиденье были мрачны и неразговорчивы. Цента и самого тяготило беспокойство, временами сменяющееся суеверным страхом. К зомби он уже привык, они удивляли его не больше, чем вечно пьяные подростки в прокуренном подъезде, но бабка, надо отдать ей должное, сумела нагнать жути. Зомби, помноженные на некую темную силу, что обитала на скотомогильнике прежде, и все это помноженное на загадочного некроманта - результат получался не радующий.
  - Может, все-таки обсудим это? - нарушила тишину Алиса.
  - Что? - спросил Цент.
  - То, что рассказала эта бабка.
  - А что тут обсуждать? - вздохнул Цент. - Наговорила она там много разного, но пока я сам, своими очами, не увижу этого некроманта и этот зловещий скотомогильник, ничему верить не буду.
  - Она ведь может быть и права. Зомби исчезли из райцентра. Что, если все они собрались на скотомогильнике?
  - Ну и?
  - И мы как раз туда и едем. Я считала и считаю, что было бы разумнее вызвать подкрепление.
  Цент заскрипел зубами от злости. Вот как объяснить этим людям, что на вызов подкрепления уйдет время, возможно, весь день, а схватить Владика и подвергнуть мукам адовым, ему хочется прямо сейчас? Так хочется, что сил нет терпеть. Да и потом, если на скотомогильнике творится какая-то мистика, численность личного состава не будет играть никакой роли. Против потусторонних темных сил автоматы бессильны. Лишь глубокая православная вера защитит от происков сатанинской братии. Цент как раз такой верой обладал. Ну, считал, во всяком случае, что обладает. В конце концов, креститься да молиться каждый может, а вот пожертвовать кругленькую сумму на храм, это тебе не поклоны перед иконой бить. Это уже конкретное православное деяние, которое господь просто обязан оценить.
  - Мы ведь, кажется, уже это перетерли, - напомнил Цент. - Едем не воевать, а больше на разведку. Попытаемся, конечно, спасти Владика, но если увидим, что силы не равны, вызовем всю вашу армию.
  - У меня просто в голове не укладывается, - пробормотала Машка, прижимаясь к Андрею. - Какой-то злой колдун, повелитель мертвых. Еще его не хватало.
  - Да и бабка тоже чудная, - согласился Цент. - Чисто Яга. Ишь, как приспособилась. Огородилась костями, и трупы к ней не лезут. Вам бы с ней столковаться, с бабкой этой. Вот бы такую костяную ограду да вокруг вашей Цитадели.
  - Я больше полагаюсь на бетонный забор, - сообщила Алиса. - Все это колдовство... не по душе оно мне.
  - Нынче не те времена, чтобы методы перебирать, - не согласился Цент. - Ну, далеко еще ехать?
  - Нет. Уже скоро.
  Все, однако, оказалось не так просто. По заснеженной трассе автомобиль еще как-то двигался на полном приводе, но дело было в том, что к скотомогильнику никакая дорога не вела вообще. Это объяснялось просто - автохтоны обходили скверное место большим кругом, а немногие приезжие, имевшие глупость заглянуть в аномальную зону, не пробили в бездорожье колею. Цент все же попытался проехать, но свернув с трассы, едва не застрял. Помучив технику минут пять, Цент заглушил двигатель и трагическим голосом возвестил:
  - Дальше, похоже, только пешком. Сколько идти-то?
  - Трудно сказать, - призналась Алиса, рассматривая карту. - Нам вон в ту сторону.... Километра два, может больше.
  - Ушибу заразу! - в сердцах выпалил Цент. Два километра, по снегам дремучим, это же светопреставление. И все из-за Владика. Ох, великие муки ожидают его, немыслимо великие.
  - Кого ушибешь? Некроманта? - спросил Андрей.
  - Да, и его тоже. Ну, что сидим? Вылезаем, берем барахло, и в путь. Судьба человечества на кону, между прочим. Не забывайте об этом.
  Спутники хотели взять только оружие, но прозорливый Цент настоял на том, чтобы на задание прихватили сухой паек. Слава богу, когда покидали Цитадель, догадались взять консервы и минералку, а то хоть и вовсе отменяй всю операцию. Плюс котелок с человечиной от доброй старушки, плюс, возможно, Владик на десерт - недурно, недурно. Цент повесил на пояс шашку, дробовик на плечо, вместо биты взял в руку бабкино копье. Не верил, что эта палка с костяным наконечником обладает волшебной силой, но решил убедиться лично. Мало ли. Бусы из костей зомби тоже не снял, и другим не позволил.
  Выступили бодро, но уже через сотню метров едва переставляли ноги. Снега было местами до ватерлинии, и тяжелее всего приходилось тому, кто торил путь. Вначале в первопроходцы выбился Андрей, явно желая покрасоваться перед Машкой силой и выносливостью, но уже скоро фальшивый богатырь сдулся и не столько шел вперед, сколько топтался на месте. В любой другой ситуации Цент избегнул бы трудов физических, ибо не по статусу ему мышцы напрягать, но тут случай был особой. Где-то там, впереди, его ждал Владик. Разлука с программистом была невыносима. Цент так жаждал поскорее найти его, схватить, начать выкручивать руки и уши, что небрежно оттолкнул с дороги красного и хрипло дышащего Андрея, и выбился в лидеры. Дело оказалось непростым, но и награда за труды ожидалась немалая. Цент ломился сквозь сугробы как медведь-шатун, и с каждой растраченной на это дело калорией, его жажда крови программиста все возрастала. Придумал три новые пытки, одна другой талантливее, усовершенствовал парочку старых, проверенных временем, но уже набивших оскомину. Когда остановились на привал, чтобы перевести дух и немного остыть, Цент достал из внутреннего кармана записную книжку, и аккуратно занес туда только что изобретенные методы физического воздействия. Ни одна драгоценная идея не должна была пропасть, пока не будет опробована на Владике.
  Местность выглядела так, будто ее и впрямь обходили большим кругом последние лет сто. Не было ни намека на дорогу, ни следов человеческой деятельности. Короткий пустырь сменился зарослями кустарника, высокого, в полтора человеческих роста, и удивительно колючего. Идти стало еще веселее. Мало того, что приходилось продираться сквозь снег, так теперь еще и ветки с острыми шипами хватали за руки, впивались в ладони и ранили лица. Цент вначале решил, что это шиповник, но потом понял, что ошибся. Что это были за кусты, одному богу ведомо, но работали они не хуже колючей проволоки. В какой-то момент, устав от бесконечных уколов, Цент передал копье Алисе, а сам выхватил шашку и стал прорубать путь ею. При этом он сквозь зубы и отдышку костерил Владика, сулил ему зверские пытки и обещал одарить увечьями. Попадись ему программист прямо сейчас, точно бы не удержался, и убил на месте. А делать этого не следовало. Ведь столько на свете всяких мук, пыток и болезнетворных процедур существует, так неужто Владик помрет, все их не отведав? Нет, не бывать этому!
  Второй раз остановились на привал, когда даже у несокрушимого Цента кончились все силы. Стремясь подкрепить их, он откупорил банку тушенки, одним махом ополовинил ее, запил минералкой, и хрипло спросил:
  - Далеко еще, а?
  - Не знаю, - пожала плечами Алиса. - В этих зарослях ничего не видно. Но, вроде бы, идем правильно. Бабка сказала, что над скотомогильником вырос лес. Наверное, как до леса дойдем, то и пришли.
  - Тоже мне ориентир - лес! - возмутился Цент. - Да мало ли лесов на земле русской. Могли бы знак какой-нибудь поставить, указатель дорожный. Что-нибудь. И самим приятно, и гостям удобно.
  - Они, похоже, и поставили, - пробормотал Андрей, глядя на что-то позади Цента. Тот резко обернулся, одной рукой хватаясь за шашку, а второй прижимая консервы к сердцу. Но такие меры были напрасными. Угрозы не было. Во всяком случае - явной.
  Метрах в двадцати от них возвышался прямой ствол молодой березки. К стволу в нескольких местах проволокой были примотаны горизонтальные палки, а на этих палках весело и на веревочках болтались человеческие черепа. Цент насчитал пятнадцать штук. И свободного места на палках еще оставалось достаточно, чтобы добавить к коллекции пяток кочерыжек, принадлежащих незваным гостям.
  - Боже, что же они все тут так любят мастерить изделия из людских костей? - простонала Машка. - Неужели нельзя найти другого материала?
  - Этот нынче самый ходовой, - ответил ей Цент. - Да и самый дешевый. Ну, что, братцы и сестрицы, кажись, добрались мы до логова зла.
  Глава 8
  - Избранный, ты цел? Избранный?
  - А? Что? Что это было?
  - Тут порожек. Ты за него ногой зацепился, когда входил.
  Владик вспомнил, как он, распираемый героизмом и пучимый мужеством, устремился навстречу неизвестности с выключенным фонарем, а спустя мгновение уже летел в пустоту лицом вперед, и визжал как маленькая, но чрезвычайно голосистая девочка. Вместо того чтобы сгруппироваться и смягчить удар о грунт, грянулся без затей, широко раскинув руки. Земля оказалась традиционно твердой и безжалостной, столкнувшись с ее поверхностью, Владик отшиб себе все молекулы.
  - Больно, - прохныкал герой.
  - Я помогу тебе встать, - вызвался Легион.
  Его рука оказалась удивительно сильной, она легко вздернула травмированного Владика на ноги. Вторая рука лучшего друга вернула будущему спасителю человечества выпавший во время падения фонарик.
  - Храбрость, это хорошо, - наставительно сказал Легион, - но не следует путать ее с безрассудством.
  - У меня болит тут и тут, - распахнул жалобную книгу Владик, но новый лучший друг в этот раз не возжелал подставлять свои уши под чужие горести, ограничившись советом крепиться и мужаться.
  За дверью оказался точно такой же земляной тоннель, что и до нее, но продлился он недолго. Метров через двадцать их путь завершился в еще одной рукотворной пещере. Но прежде, чем они вошли в нее, Легион зачем-то попросил Владика погасить фонарик.
  - Но я ведь так ничего не увижу, - напомнил программист, а про себя подумал, что оно, возможно, и к лучшему. Психика будет целее.
  - Я поведу тебя, - пообещал Легион, кладя ему ладонь на плечо. - Просто прежде, чем ты все увидишь, я хочу тебя подготовить. Объяснить, чтобы ты все понял правильно.
  Владик выключил фонарик, но на душе у него скреблись кошки. Он, конечно, продолжал верить в свою избранность, но что, если правда окажется слишком кошмарной? Ведь от сильного страха люди сходят с ума - Владик об этом много раз слышал, хотя сам ни разу не видел. Впрочем, безумие ему, пожалуй, не грозило. Если бы он мог рехнуться от ужаса, то уже давно бы это сделал стараниями Цента.
  - Стой, - сказал Легион, когда они прошли чуть вперед. - Мы на месте.
  Чем ближе был момент посвящения в страшную правду, тем меньше Владику хотелось во всем этом участвовать. А тут еще пожранная в немереном количестве тушенка дала о себе знать, недвусмысленно и настойчиво поддавив на клапан. Не хватало еще осрамиться перед новым другом, а такое вполне могло произойти, если правда окажется достаточно страшной.
  - Можно мне сначала в туалет сходить? - тихо попросил Владик.
  - Потерпи немного, - предложил ему Легион.
  Легко сказать - потерпи. Сейчас как выскочит что-нибудь жуткое из темноты, и никакое терпение не спасет. Но Владик не стал настаивать на своем. Он же герой, в конце концов.
  - То, что ты услышишь, может тебя испугать, - заговорил новый лучший друг. - Более того, оно может вызвать в тебе отвращение. Я прекрасно понимаю, что оно все собой представляет, и не жду твоего одобрения. Но помни - на кону нечто большее, чем жизни нескольких людей. На кону судьба человечества.
  - Я помню, - заверил Владик, но начало оказалось столь зловещим, что он лишь чудом удержал в себе рванувшуюся на волю тушенку. Нет, все-таки надо было настоять на предварительном посещении туалета. Ну, или не жрать в таком количестве похищенный у Цента корм.
  - Тебе, наверное, интересно, что я такое? - спросил Легион. - Не отвечай, я и так это знаю. Прежде ты имел дело с мертвецами, не отличающимися наличием разума, и существо, вроде меня, не может не вызывать у тебя вопросов. Увы, я могу удовлетворить твое любопытство лишь отчасти, потому что многих ответов не знаю и сам. Я не знаю, как я стал таким, почему сохранил разум, когда остальные зомби утратили его. То есть, я не сохранил его, а возвратил. Он вернулся ко мне спустя какое-то время, после зомби-апокалипсиса. Не знаю, почему это случилось. Но в какой-то момент я начал осознавать себя, смог контролировать свои поступки. Я помню, как это случилось. Я просто брел по улице города, так же, как и все остальные мертвецы, и вдруг что-то щелкнуло у меня в голове. Я вдруг понял, что я это я. И с того момента все изменилось.
  Владик слушал, затаив дыхание, и прилагал титанические усилия, чтобы сдержать тушенку в себе.
  - Мой разум прояснялся постепенно, день за днем. Затем я стал вспоминать прошлое. Сомневаюсь, что это было мое прошлое. В моей голове словно бы уместились воспоминания о жизнях разных людей. Не знаю, как это возможно, и не знаю, кто из этих людей я. Может никто, а может быть все сразу. Тогда же я обнаружил в себе способность распространять свое сознание на других мертвецов.
  - Ты как-то контролируешь их мозги? - рискнул спросить Владик.
  - Мозги? Нет. Их мозги мертвы. Каким-то образом я воздействую на мертвую плоть, делаю ее своей частью. Мне трудно это объяснить. Представь, что вместо одного тела, у тебя их два или три. Сейчас тебе кажется, что контролировать их одновременно невозможно, но это не так. Ты ведь не концентрируешься на каждом пальце, когда выполняешь какую-то работу, а если вдруг начнешь это делать, то ничего хорошего не выйдет. Твой мозг легко управляет всем телом без непосредственных усилий со стороны сознания. Здесь такой же принцип. Нужно просто довериться своей природе, не делать ненужных усилий, и все получится. Конечно, далеко не сразу. У меня ушло немало времени, чтобы отточить эту технику.
  - Значит, ты можешь управлять всеми мертвецами на свете? - спросил Владик.
  - Нет, разумеется. Мои силы гораздо скромнее. Более того, для получения контроля над плотью, мне требуется время. Я не могу взять и вот так просто подчинить себе любого мертвеца. Прежде я должен слиться воедино с его костями и мышцами, сделать их частью себя. Это продолжительный и трудоемкий процесс. И в этом главная проблема.
  - Что ты имеешь в виду?
  - Тебе должно быть известно, что зомби не разлагаются в привычном смысле этого слова. Да, их тела претерпевают определенные изменения, но они не истлевают так, как и следовало бы любому трупу. Причина тут проста - бактерии, отвечающие за разложение, не способны существовать в их телах. Почему - не знаю. Мне немногое известно о природе зомби, хотя, наверное, больше, чем всем остальным. Я так и не смог выяснить, что послужило причиной их появления, но сомневаюсь, что дело тут в неудачном медицинском эксперименте или испытании какого-то биологического оружия. Дело гораздо серьезнее. Подозреваю, что тут замешаны силы, о которых мы совсем ничего не знаем.
  Владику стало неуютно, потому что он об этих силах кое-что знал, и даже лично с ними встречался. Зомби-апокалипсис случился по вине Последнего ордена, что попытался воскресить древнего языческого бога - Кощея. Это его происками большая часть человечества превратилась в живых мертвецов, уцелели лишь далекие потомки светлых богов. Владика до сих пор удивляло, что он один из них. Правда, куда большее удивление рождал факт того, что и Цент имеет божественное происхождение. Вот в это верилось со скрипом. Цента вообще трудно было увязать с чем-либо светлым. В его случае явно произошла ошибка, либо же изверг имел иммунитет по какой-то иной причине. Ну, или он настолько кошмарен, что демоны из подземного мира просто побоялись вселяться в его тело. Владик на их месте поступил бы так же. Цент и на дистанции невыносим, а уж о том, чтобы слиться с ним воедино, даже подумать страшно. Ведь сольются не только тела, но и разумы. Владик был убежден, что в голове у Цента роятся такие фантазии и цветут такие выдумки, что любой, пронаблюдав их, тут же лишится рассудка.
  - Многое бы я отдал за то, чтобы получить ответы на свои вопросы, - мечтательно протянул Легион.
  Владик честно, всем сердцем, хотел обо всем рассказать новому лучшему другу, но все же заставил себя промолчать. Если чему полезному Цент и научил своего мужа для битья, так это держать рот на замке.
  - Ну да ладно, - нарушил молчание Легион. - Это, на самом деле, не так уж и важно. Что случилось, то случилось. Незачем копаться в прошлом, когда под угрозой будущее.
  - Я тоже так думаю, - поддакнул Владик.
  - Верно, верно. Так вот, вернемся к нашему разговору. Зомби, как я уже сказал, не подвержены процессу разложения. То есть, на самом деле, их тела разрушаются, но происходит это очень медленно.
  - Так они все же гниют? - обрадовался Владик.
  - Некоторым образом. Но не стоит рассчитывать на то, что все они в скором времени истлеют. Процесс очень медленный, к тому же определенные факторы, такие как холод, могут тормозить его почти до полной остановки. По моим расчетам все мертвецы истлеют не ранее чем через триста лет.
  - Господи! - простонал Владик, внезапно осознавший, что серьезно рискует не дожить до светлого будущего.
  - Вот-вот, - согласился Легион. - Нет смысла ждать, что все мы сгнием и станем прахом. Скорее человечество вымрет от голода, болезней и, прости, нас. На самом деле, времени у нас даже меньше, чем тебе кажется, потому что я, в отличие от прочих мертвецов, не обладаю таким солидным запасом прочности.
  - Что ты хочешь сказать? - заволновался Владик.
  - Да я все пытаюсь как-то к этому подвести, чтобы не сильно тебя шокировать, но, похоже, без шока тут все равно не обойтись. Видишь ли, после того, как ко мне вернулся разум, мое тело тоже начало меняться. И далеко не в лучшую сторону. Чтобы не ходить вокруг да около, скажу прямо - оно начало гнить.
  Легион замолчал, видимо ожидая каких-то вопросов или реплики, но Владик не проронил ни звука.
  - Возможно, это плата за разум, - заговорил он вновь. - Или дело в чем-то другом. Не знаю. Знаю лишь, что осталось мне недолго.
  - Ты умираешь? - испугался за друга Владик.
  - Ну, вряд ли. Умер-то я давно. Скорее, перехожу из одного неживого состояния, в другое.
  - И это никак нельзя остановить?
  - Остановить нельзя. Но можно замедлить.
  - Так это же прекрасно! - обрадовался Владик. У него прямо камень с души упал. Он-то испугался, что лишится своего лучшего друга, едва обретя его.
  - Увы, но ничего прекрасного тут нет, - признался Легион. - Видишь ли, в чем дело - тело мертвеца это не то же самое, что тело живого человека. Вот у тебя, например, сердце отвечает за кровообращение, легкие насыщают организм кислородом, желудок переваривает пищу. Каждый твой орган выполняет определенную функцию, и лишь их правильная и работоспособная комбинация делает тебя человеком, а не кучей мяса. Но что будет, если вырезать твое сердце?
  - Мое сердце? - захныкал Владик.
  - Да нет, это я так, образно.
  - Образы у тебя жуткие.
  - Ну, хорошо, не у тебя, а у твоего друга Коли.
  - Давай лучше у Цента что-нибудь вырежем, - предложил Владик.
  - Хорошо. Цент так Цент. И что же будет, если у Цента вырезать сердце?
  Владик полагал, что не будет ничего, потому что сердца у Цента и так, похоже, нет. Но ответил другое:
  - Он умрет.
  - Все правильно, - согласился Легион. - Человеческое тело, это механизм. Машина. Вынь из него важную деталь, и механизм сломается. Зомби же устроены иначе. Наши тела мертвы, наши органы мертвы, и они не выполняют абсолютно никаких функций. Мы не дышим, и нам не нужны легкие. В наших венах нет крови, и наши сердца не бьются. Нам даже не нужна пищеварительная система, ведь мы не питаемся.
  - Зомби едят людей, - напомнил Владик.
  - Не едят, а грызут, - уточнил Легион. - Да, зомби нападают на живых, рвут их зубами, иногда даже проглатывают куски мяса. Но это мясо, попав в желудок, так и остается там, разлагаясь внутри. Оно не переваривается. Оно просто гниет. От мертвецов, которые по самый кадык набиты человечиной, должно быть несет невыносимым смрадом. Полагаю, что так, хотя сам я лишен обоняния.
  - Меня сейчас вырвет, - честно признался Владик. - Давайте не будем об этом.
  - Рад бы, но это важно. Я лишь пытаюсь объяснить тебе, что в организме мертвеца органы не выполняют никакой функции. Вырежи мертвецу сердце, и он даже этого не заметит. Отруби ему руку, он и не поморщиться. Разруби его на куски, и каждый из этих кусков сохранит активность.
  - Это-то я знаю, - вздохнул Владик, вспоминая о том, как Цент и Машка на его глазах пускали мертвецов на мясной ряд. - Насмотрелся.
  - Но ты, вероятно, не знаешь кое-чего другого. Того, что если мертвецу отрубить руку, а затем пришить к его телу другую конечность, она станет частью его тела, будет активной, и он даже не заметит разницы. Мертвая плоть, это пластилин, из которого можно лепить что угодно. Ты уже видел созданных мною существ. Таких тварей нет в природе. Я собрал их из мертвых тканей.
  Владик вспомнил гигантского мертвого ворона и рогатого волка, который довез его до обители Легиона. Теперь ему стало ясно, откуда они взялись, и, главное, как.
  - То есть, ты можешь сделать что угодно из мертвого мяса, и оно оживет? - уточнил программист.
  - Ну, не оживет, разумеется, но будет обладать активностью. Как и все зомби.
  Тут Владика осенило:
  - Так вот каким образом ты продлеваешь свое существование. Берешь у других мертвецов плоть и заменяешь ею свою.
  - Увы, но все не так просто, - проронил Легион. - Мертвая плоть мне не подходит. То есть, она подходит, но в этом все равно нет смысла, поскольку она истлевает буквально в считанные часы после замены. Я все испробовал, чтобы замедлить процесс разложения, и низкие температуры, и химию, даже, стыдно вспомнить, пытался герметично упаковывать в полиэтилен вживляемые себе образцы. Но ничего не сработало. И тогда у меня остался лишь один выход. Думаю, ты уже догадываешься, какой.
  Владик догадывался. И от этой догадки ему стало нехорошо. Он попытался озвучить ее, но не смог выдавить из себя столь ужасные слова. Впрочем, Легион справился с этим сам.
  - Мне приходится использовать плоть живых людей, - сказал он. - Только это в силах продлить мое существование.
  Владику стало неуютно, и это слабо сказано. Он вдруг осознал, что является ходячим набором запчастей для своего лучшего друга. Правда, стараниями Цента, на его костях плоти осталось с гулькин нос, но даже с этими крохами Владик решительно не хотел расставаться.
  - Это ты напал на поисковую группу и похитил людей, - не спросил, а скорее констатировал он, озаренный новой догадкой.
  - Я, - не стал отрицать Легион. - У меня не было выбора. Мои запасы истощились, а отправленные мною на промысел зомби вернулись с пустыми руками. Во всей округе не осталось живых нигде, кроме Цитадели.
  - А те люди, они....
  - Не все. Я не монстр, хоть и выгляжу таковым. Я убиваю только в силу необходимости. И делаю это не ради себя. Если бы на кону стояло только мое существование, то я бы даже не стал дергаться, и просто сгнил, избавив себя от жуткой участи живого трупа. Но сейчас я не могу этого сделать, не имею права. Потому что знаю, что судьба всего человечества зависит от меня.
  - Как это?
  - Выживших людей слишком мало, чтобы противостоять мертвецам. Разумеется, очень может быть, что ваша Цитадель не единственная, и где-то есть еще подобные крепости, за стенами которых прячутся уцелевшие люди. Но этого все равно недостаточно. Чтобы очистить мир от зомби, нужна армия. Большая и сильная армия, которая не боится потерь, или же вовсе не несет их. Например, армия мертвецов. Управляемая мною, она пронесется по миру как пылесос по грязному ковру. Зомби не организованы, и не окажут существенного сопротивления. Подконтрольные мне мертвецы просто будут рубить их на куски, и сжигать в печах. Рубить и сжигать, сжигать и рубить, до тех пор, пока последний мертвец не превратится в пепел. А потом я заставлю свое войско истребить само себя. Ну а затем и сам с радостью шагну в очищающий пламень, чем положу конец зомби-апокалипсису. Человечество будет спасено. Мир снова окажется в его власти, огромный и свободный. Только знай себе, плодись да размножайся. Вот чего я хочу. Раз уж неким силам было угодно возвратить мне разум и даровать способность подчинять мертвецов, то мой долг употребить свои возможности и умения на благое дело. Человечество не погибло, друг Владик, и не погибнет. Мы с тобой этого не допустим.
  Пламенная речь Легиона странным образом наполнила Владика надеждой. Еще недавно ему казалось, что весь этот зомби-бардак навсегда, и вдруг появляется вполне реальный шанс положить ему конец, притом не через сто лет, а прямо сейчас. То, о чем говорил Легион, вполне могло сработать. Он был прав, когда сказал, что живых людей осталось слишком мало для войны с мертвецами, но зато в самих мертвецах недостатка не наблюдалось. Подчиненные Легионом, они быстро очистят мир для людей.
  - Но когда все это начнется? - стал выпытывать Владик. - Скоро ли наступит порядок? Далеко ли до стабильности?
  - У меня уже почти все готово, - ответил Легион. - Я подчинил уже достаточно много мертвецов и вооружил их. Для начала хватит. После можно будет увеличить армию, чтобы очищение шло быстрее.
  - Но сколько все-таки времени это займет?
  - За один день, понятно, не уложимся. Но думаю, что лет через десять мы сможем уничтожить всех зомби на свете.
  Десять лет! С одной стороны это было безумно много, но с другой - сущая ерунда. Владик быстро произвел подсчет, и выяснил, что на момент окончания зомби-апокалипсиса ему будет чуть больше сорока.
  - А интернет сразу запустят, или чуть позже? - стал выспрашивать он самое главное. - А когда заработают сервера всех ММОРПГ? У меня, потому что, семьдесят два аккаунта, пятьсот сорок три персонажа. Из них половина даже толком не прокачена. Это ведь титанический труд. Успею ли?
  - Уверен, что со временем все наладится, - заверил его Легион.
  - Ой, хотелось бы. Вот бы еще сделали на все игры бесплатную подписку. Господи, только бы мой блокнот с паролями уцелел. Он у меня в надежном месте, в тайнике. Я его тщательно прятал, чтобы Марина, это моя бывшая невеста, его случайно не выбросила. В нем вся моя жизнь.
  - Понимаю, понимаю, - быстро сказал Легион, явно торопясь сменить тему. - Уверен, что все будет хорошо.
  - Да хорошо бы. У меня там, в числе прочего, маг в топ шмотках, которого полгода одевал не покладая рук. Три мозоли на правой ладони натер мышкой.
  - Твои успехи достойны похвалы, - одобрил Легион. - Но сейчас у нас есть более важные дела.
  - Все бы отдал за то, чтобы встать в поиск рейда, - мечтательно вздохнул Владик. - Уже и не думал, что когда-нибудь снова смогу. Неужели возвратятся прекрасные времена порядка и стабильности? Скажите, а после зомби-апокалипсиса гамбургеры будут продавать?
  - Будут! - повысил голос Легион, явно теряя терпение. - Но если мы не спасем человечество, то уцелевшие люди сами станут гамбургерами.
  Это грозное заявление заставило Владика вернуться в настоящее.
  - Вы правы, - прошептал он, внезапно осознав, как далеко еще до счастливой жизни. - Но если у вас все готово, нужно начинать немедленно. Чем скорее начнем, тем скорее я смогу прокачать паладина.
  - Прежде чем начинать, нужно решить одну очень серьезную проблему. Проблему моего существования. Понимаешь, о чем я?
  - Вы про запасные части?
  - Да. Непосредственный контроль большого количества мертвецов ускоряет процесс разложения в моем теле. Не имея постоянного источника свежей плоти, я сгнию буквально за считанные дни, ничего в итоге не добившись. А мои модифицированные мертвецы, а так же существа, которых я создал для войны, лишатся контроля и станут дополнительной угрозой для выживших людей.
  - Но что же нам делать? - растерялся Владик. Он действительно не знал, где взять много свежего мяса. Свое он на алтарь победы класть решительно не хотел, да и едва ли найдутся добровольцы, готовые пожертвовать жизнью ради светлого будущего. Разве что отлавливать выживших, как зверей, и резать на части. Владику даже подумать об этом было страшно, но ради того, чтобы возвратить времена порядка и стабильности, он готов был пожертвовать некими незнакомыми людьми, которых убьют и разделают не на его глазах.
  - Придется ловить людей и использовать их, да? - спросил программист.
  - Это не слишком удачный план, - возразил Легион.
  - Но почему?
  - По ряду причин. Людей осталось слишком мало, уцелевшие, как правило, не сидят на одном месте, но постоянно перемещаются. Плюс делают они это небольшими группами, а то и вовсе поодиночке. Пара неудачных облав, и меня просто не станет. Нет, друг мой, мне нужен постоянный и надежный источник плоти. Только тогда я смогу полностью отдаться борьбе с мертвецами, не отвлекаясь ни на что другое.
  - Но где же его найти? - удивился Владик, и тут же понял. Цитадель! Настоящее хранилище плоти, сотни живых людей, и все в одном месте.
  Легион, похоже, понял, что его собеседник обо всем догадался, потому что сказал:
  - Война не бывает без жертв. Чем смерть на поле боя отличается от смерти на разделочном столе? Кому-то неизбежно придется погибнуть, чтобы человечество выжило. И люди в крепости должны это понять.
  - Я что-то сомневаюсь, что они поймут, - честно признался Владик. Приди кто-нибудь к нему, и предложи нечто подобное, Владик бы такого умника и слушать не стал. И это он не стал бы, добрый и кроткий. А вот человек менее гуманный за подобное предложение запросто может и голову оторвать.
  - Они должны понять, - решительно произнес Легион. - В противном случае их, и все человечество, ждет гибель. В такие моменты здравомыслие и холодный расчет должны брать верх над эмоциями.
  - Так вы хотите им это предложить?
  - Да. И чем скорее, тем лучше.
  - Нет, я все-таки думаю, что они откажутся. Они не согласятся добровольно умереть....
  - Умрут далеко не все. Это важно. Мне понадобится одно человеческое тело в неделю. Это всего лишь пятьдесят человек в год. Не так уж и много. Плюс это количество неизбежно снизится за счет тех людей, что будут отлавливать мои охотники.
  - Пятьдесят в год.... - протянул Владик. - Ну, все равно как-то немало.
  - В любом социуме есть более ценные и менее ценные особи, - рассудил Легион. - Молодые и здоровые, способные дать потомство, разумеется, должны остаться жить, чтобы продолжать человеческий род. Но ведь есть старые, больные, есть асоциальные элементы, которые не приносят никакой пользы, а зачастую еще и вредят. Меня не волнует качество плоти. Пусть она стара, больна или отравлена алкоголем и наркотиками. Главное, чтобы она была живой. Остальное не имеет значения.
  - Это я понимаю, - согласился Владик. - Но пятьдесят в год.... Ты сказал, что очищение может занять десять лет. Получается пятьсот человек. Это все, что есть сейчас в Цитадели.
  - Да, но ты не учел многих факторов. Во-первых, люди плодятся, и делают это весьма интенсивно. В союзе со мной им не придется тратить время на оборону и отправлять за продовольствием вооруженные до зубов конвои. Плюс, очищая мир от темных сил, мы неизбежно встретим еще множество выживших, среди которых тоже будут и молодые и старые, и здоровые, и больные. Община не будет сокращаться, она будет расти. Разумеется, не дело скармливать монстру своих стариков и инвалидов, но стоит учесть и обстоятельства. Вам предстоит возрождать цивилизацию, то есть пахать на пределе сил. Старые, больные, немощные, будут только обузой, лишними ртами. Они будут отнимать у здоровых людей пищу и медикаменты, требовать заботы и ухода, и при этом не принесут никакой пользы. Вот ты, к примеру. Ты молод, относительно здоров и, очевидно, пригоден к размножению. Ты ведь пригоден?
  - Да мне только дай волю! - поспешно заверил Владик. - Уж меня два раза просить не потребуется. Я как начну размножаться, так не остановишь.
  - Вот видишь. Ты ценен, и тебя нужно сохранить. Но ведь есть и те, кто ценностью не отличается.
  После этих слов Владик сразу подумал о Центе. Вот уж кого первого следовало пустить на переработку, так это изверга из девяностых. За всю свою жизнь Цент не сделал ничего хорошего, только вредил и паразитировал, терроризировал беззащитных и угнетал слабых. Цент отбирал у богатых и бедных, и отдавал все себе. Все его устремления были направлены лишь на то, чтобы отнимать и присваивать чужое. Для возрождающейся цивилизации Цент представлял серьезную угрозу, ибо желал видеть вокруг себя хаос и анархию, а с порядком и стабильностью боролся не щадя себя. Было очевидно, что Центу нет места в новом мире. Он реликт, пережиток темных времен, порожденный кошмарными девяностыми. Зверь, не знающий совести. Пустить его в светлое будущее, все равно, что пустить свинью в огород. Только эта свинья еще и саблезубая, плотоядная, свирепым нравом наделенная и гуманизмом не обремененная. Цент был разрушителем, он был воплощением первобытного хаоса. Он ввергал людей в муки паяльником и утюгом, бил их битой и ногами. Если уж очищать мир от всякой дряни, то начинать нужно именно с Цента.
  - Я должен вас предупредить об одном человеке, - произнес Владик. - Он очень опасен. И даже если вы попытаетесь договориться с обитателями Цитадели, он приложит все силы, чтобы вам помешать.
  - Правда? И кто же он?
  - Его зовут Цент. И он ужасен. Кровавы дела его.
  - Ну, один человек, я думаю, не представляет большой угрозы....
  - Вот только не надо его недооценивать! - взмолился Владик. - Не надо! Вы не думайте так, что, мол, один человек, и наплевать на него. На Цента нельзя наплевать. Он за косой взгляд убить может, а уж за плевки....
  - Не волнуйся, мы не позволим этому человеку помешать спасению рода людского, - пообещал Легион. - А если он все же решится на какие-либо отчаянные действия, мы не станем с ним церемониться.
  - Ой, а можно заранее с ним не церемониться? - с надеждой спросил Владик. - В превентивном, так сказать, смысле. То есть, чтобы не доводить до чего-нибудь непоправимого. Вы так и знайте, он на все пойдет, чтобы не допустить возвращения порядка и стабильности. Уж я его знаю.
  - Хорошо, хорошо, - пообещал Легион. - Я приму меры.
  - Уж вы примите, примите. А вообще этого Цента первого можно на запчасти пустить. Только вы ему не говорите, что я это предложил.
  - Так и поступим. Но сейчас тебе следует думать не о Центе, а о своей великой миссии.
  - О какой миссии? - искренне удивился Владик. Лично он считал, что его миссия уже окончена. Он добрался до безопасного места, преодолев немыслимые трудности и презрев великие опасности. Он брел по непроходимым снегам, за ним охотились люди, жаждущие его крови. Цент там тоже где-то рыскал. Разве всего этого мало?
  - Тебе во всем этом отводится самая важная роль, - торжественно провозгласил Легион. - Ибо это тебе суждено отправиться в Цитадель и говорить с ее обитателями от моего имени. Ты будешь моим послом. Убеди их согласиться на мой план, и станешь величайшим героем, спасителем человечества.
  Быть героем и спасителем казалось заманчивым, но только до определенного момента. Владику и в страшном сне не могло привидеться, что придется вернуться в Цитадель. Да после всех прощальных гадостей, которые он организовал для Цента в отместку за полгода мук и унижений, изверг удавит его на месте, едва удивив, и никакого послания он никому передать не успеет. Но даже если садист из девяностых вдруг проявит гуманность, во что, откровенно говоря, попросту не верилось, его удавят обитатели Цитадели, стоит только заикнуться о выделении в пользу Легиона жертвенных агнцев. Иными словами, великая миссия являла собой обычное самоубийство. Не прибьет Цент, так это сделают другие, которые, кстати, еще и крови его жаждут.
  - Я не могу этого сделать, - простонал Владик.
  - Но ты должен.
  - Да нет, вы не понимаете. Я этого сделать просто не смогу. Они же меня убьют. Вы сами подумайте, как я им начну все это рассказывать? Ну, про то, что людей нужно вам отдавать на запчасти, и все такое....
  - Ты должен постараться им все объяснить.
  - Да постараться-то я готов, но ведь они мне и договорить не дадут. Ведь убьют же. Разорвут голыми руками. Нет, я не могу!
  - Не волнуйся, я сделаю так, что они тебя выслушают, - пообещал Легион.
  - Как?
  - Я отпущу с тобой одного из пленников. Из числа тех, что я захватил при нападении на колонну. Полагаю, этот жест доброй воли убедит их, что мною движут исключительно благие намерения.
  - А я в этом не уверен, - признался Владик. - И потом, там Цент. Он же.... Да он же.... Вы себе не можете даже представить, что это такое.
  - Владик, - убедительно произнес Легион, - в тяжелые времена люди должны быть сильными.
  Владик захныкал, решительно не ощущая в себе ту самую силу. Предстать перед Центом для него было страшнее смерти.
  - А теперь включи свет, - предложил Легион.
  Ожидая увидеть нечто неистово кошмарное, Владик нажал пальцем кнопку фонарика. Но вместо картины ужасов его луч высветил из тьмы нечто непонятное.
  В пещере, посреди которой стояли они с Легионом, вдоль стен расположились какие-то странные объекты, напоминающие огромные коконы. Из чего они сделаны и что содержат в себе, Владик не понял, но выглядели они жутковато. Зато заметил, что все они соединены между собой пучком каких-то трубок, стелящихся по земляному полу. Коконов всего было двенадцать.
  - Что это такое? - спросил Владик.
  - Здесь я держу моих пленников, - ответил Легион.
  - Пленников? Так там внутри люди?
  В этот момент они подошли к одному из коконов, и Владик, разглядев его вблизи, крепко пожалел, что подналег на тушенку. Не усердствуй он так в еде, глядишь, не вырвало бы так обильно.
  Это был не кокон. Это был очередной неживой организм, созданный Легионом из мертвой плоти. Кости, мышцы и кожа, некогда принадлежащие зомби, превратились в некое подобие гигантской устрицы. Они были скреплены между собой нитками или проволокой, а жесткость конструкции придавал каркас из стеклопластиковой арматуры. То, что Владик принял за кабели или шлаги, соединяющие коконы между собой, оказалось кишками. Человеческими кишками. И по этим кишкам что-то подавалось, отчего те слегка подрагивали, иногда пузырясь и издавая невыносимо отвратительные звуки. Это открытие заставило Владика еще раз сложиться пополам и извергнуть тушенку.
  - Здесь я держу пойманных людей, - пояснил Легион. - Это одно из хранилищ. Есть и другие. Многие из них, к сожалению, пусты. Как я уже говорил, мои охотничьи отряды все чаще возвращаются ни с чем.
  Кокон вдруг пришел в движение, и его верхняя часть начала подниматься, как крышка сундука. Владик весь сжался, ожидая новой порции ужаса, но к его немалому удивлению он увидел внутри не куски человечины, а вполне себе целую, и даже живую девушку. Та лежала в коконе прямо в одежде, ее грудная клетка мерно вздымалась, и выглядела она так, будто задремала минуту назад.
  - С ней все хорошо? - на всякий случай уточнил Владик.
  - Да, она жива и здорова. Этот кокон поддерживает внутри комфортную для человека температуру, а так же выделяет фермент, действующий как мощное снотворное. Она просто спит. Спит крепким сном. Таким крепким, что не проснется, даже если начать отрезать от ее тела куски плоти.
  - Вы же не собираетесь этого делать, да? - испугался Владик.
  - С ней нет. Она и есть тот пленник, которого я отпущу с тобой.
  - А что с остальными? В них тоже люди?
  - Не во всех.
  - Но зачем вы держите их в этих штуках?
  - Потому что это гуманно. Посади я их в клетку, держи в сознании, и забирай по одному на мясо, они бы испытывали немыслимые страдания. Пока они спят, им не страшно, они не мучаются, не строят кошмарных догадок, относительно своей участи. Они счастливы.
  Легион протянул руку и пальцем коснулся щеки девушки.
  - Прекрасная свежая плоть, - произнес он, поглаживая кожу кончиком пальца. - Каждый грамм ее тела, это жизненная сила. Это время, заключенное в материю. Но было бы преступлением лишать ее жизни. Она молода и здорова, и может дать обильное потомство. Чем больше людей, тем лучше, так ведь?
  - Да, - подтвердил Владик.
  - В таком случае, забирай ее. Отвези в Цитадель, и скажи им, что я их единственная надежда. Если они вновь хотят стать хозяевами своего мира, пусть дадут тебе ответ, и ты доставишь его мне. Если же нет, то я буду бороться один, и сделаю столько, сколько смогу.
  Владик с немалым трудом извлек девушку из кокона, две секунды продержал на руках, после чего быстро опустил на пол.
  - Я ее один не донесу, - сказал он, хотя, на самом деле, он не был уверен, что дойдет до Цитадели и один, без ноши в виде бесчувственного женского тела.
  - Есть автомобиль, - ответил Легион. - Ее отнесут мои слуги, а ты возьми вот это.
  С этими словами он протянул Владику запечатанный конверт.
  - Здесь изложено мое предложение. На тот случай, если вдруг тебя подведет красноречие, или ты по иным причинам не сможешь озвучить его устно.
  Неслышно появился мертвец, поднял девушку на руки и понес к выходу.
  - Иди за ним, - сказал Легион.
  - А когда она очнется?
  - Через полчаса. Ступай, избранный, да сопутствует тебе удача. Помни же - судьба человечества зависит от тебя.
  - Да, да, я помню, - заверил Владик, задом пятясь к выходу.
  - Будь отважным, - продолжал напутствовать Легион. - Ничего не бойся. Ведь ты борешься за благое дело.
  Владик еще раз пообещал крепиться и мужаться, после чего поспешил за несущим девушку мертвецом.
  После тьмы подземелий свет пасмурного дня буквально ослепил его, а мороз показался просто нестерпимым. Мертвец так быстро шагал по глубокому снегу, что Владик едва поспевал за ним. Они обогнули холм, являющийся входом в катакомбы Легиона, и двинулись через лес. Уже через пять минут Владик выдохся и пропотел как в бане. Два раза он спрашивал у мертвеца, далеко ли еще идти, но тот никак не реагировал на его слова. А затем вдруг деревья расступились, и они вышли на очищенную от снега поляну. На ней в ряд стояли четыре автомобиля, хорошие, проходимые внедорожники, выглядевшие только что сошедшими с конвейера. От поляны через лес тянулась дорога, так же очищенная от снега.
  Мертвец остановился перед крайним в ряду автомобилем, бережно опустил девушку на снег, после чего так же безмолвно зашагал обратно.
  - Эй, а ключи? - крикнул Владик, но никакого ответа не получил. Пришлось искать самому, что не заняло много времени, потому что ключ самым неожиданным образом оказался в замке зажигания. Владик открыл заднюю дверь и с некоторым трудом поместил внутрь все еще бессознательную девушку. Затем и сам оказался в салоне, на водительском месте. Запустив двигатель, Владик вцепился в руль обеими руками, и крепко призадумался. Призыв Легиона крепиться и мужаться не нашел в его сердце никакого отклика. Напротив, было страшно до одури.
  Еще там, в пещере, когда новый лучший друг напутствовал его на великие свершения, Владик для себя решил, что ни за какие коврижки не поедет в Цитадель. Во-первых, там был Цент, терзатель адский. Во-вторых, даже не беря в расчет фактор девяностых, ехать туда все равно было незачем. Владик живо представлял себе, как начинает рассказывать запуганным, обозленным и люто ненавидящим зомби обитателям крепости предложение Легиона. Вначале его внимательно слушают, затем начинают гневно хмуриться, раздаются крики, призывы к линчеванию, и вот уже толпа набрасывается на несчастного посланника, и начинает рвать его на куски. Можно, конечно, передать письмо и быстро убежать, так ведь не выпустят же. И еще, что немаловажно, эти субъекты по какой-то причине жаждут его крови.
  То есть, по всему выходило, что визит в Цитадель равносилен изощренному самоубийству. Владик не хотел умирать, если бы хотел, не сбежал бы от Цента.
  С другой стороны, у него был автомобиль, полный бак бензина и симпатичная бесчувственная девушка на заднем сиденье. И страстное желание умчаться подальше, и от Цента, и от Цитадели, и даже от нового лучшего друга Легиона. Куда-нибудь на край света, где его не достанут жаждущие его крови изверги. Нужно только найти безопасное место, где нет зомби и живых людей, зато есть еда и электричество. Ну а когда девушка очнется, он ей что-нибудь убедительно соврет. Скажет, к примеру, что спас ее из лап зомби, а Цитадель пала и все ее обитатели уничтожены. То есть, в живых остались только они вдвоем, им и возрождать человеческий род. Владик очень хотел приступить к возрождению человеческого рода, чем скорее, тем лучше. Ну, хотя бы сделать парочку пробных попыток.
  Расчищенная дорога привела его в небольшую деревню. Это было легендарное распутье, стоя на котором, витязи всех времен выбирали свой путь и свою судьбу. Владик заглушил двигатель, выбрался из автомобиля, и осмотрелся. Одна дорога вела в Цитадель, где Цент и скрежет зубовный, вторая уходила в неизвестность, зловещую, но и перспективную. Неизвестность еще могла преподнести приятный сюрприз, а вот насчет того, что ждет его в крепости, Владик иллюзий не питал. И тут бы, не раздумывая, рвануть куда подальше, на поиски безопасного места, но что-то во Владике противилось подобному безответственному решению. Шутка ли - от него в настоящий момент зависела судьба человечества. Без всякого преувеличения. Если он поддастся страху и умчится прочь, то род людской может запросто сгинуть под корень из-за этого трусливого поступка. Легион, лишенный постоянного притока свежего мяса, попросту сгниет, так и не успев истребить зомби, а оставшиеся люди рано или поздно вымрут от голода, болезней и зомби. Или, что еще хуже, одичают и деградируют, превратившись из разумных существ в обезьян мохнатых. И хотя Владик всегда был махровым эгоистом, волновался исключительно о себе, а на прочих чхать хотел, в этот раз все было иначе. Никогда прежде он не оказывался перед столь серьезным выбором. Тут ведь речь уже не о своей шкуре, тут на кону стоит все. Сможет ли он спать спокойно в безопасном бункере, осознавая при этом, что погубил род людской? Сможет ли с аппетитом кушать сухарики и тушенку, ощущая неимоверную тяжесть вины? Сможет ли, в конце концов, играть в любимые игрушки, являясь, ни много ни мало, убийцей человечества?
  Владик вдруг понял, что не сможет сбежать. Совесть умучает. Нужно ехать в Цитадель, и делать то, что должно. Пусть даже ценой собственной жизни с предварительными пытками, ибо Цент никак не дарует ему легкой и быстрой смерти - не такой он человек, чтобы подарки раздавать. От одной мысли о предстоящей встречи с извергом, Владику хотелось упасть и умереть прямо тут, лишь бы быстро и без паяльника, но он запретил себе об этом думать. Нужно отринуть страх. Ведь легендарным героям прошлого как-то это удавалось. Как-то ведь они шли на верную смерть. А ведь самим, в тот момент, тоже, наверняка хотелось сбежать и спрятаться. Но не сбежали. Пересилили себя, заставили сделать то, что шло вразрез с инстинктом самосохранения. Таков уж удел героев - погибать в зените славы. Но все же броситься грудью на амбразуру, это отнюдь не то же самое, что броситься известным местом на паяльник. Владик, будь у него выбор, предпочел бы амбразуру, или три немецких танка, или даже выйти на бой с драконом. Но нет, ему выпала самая тяжкая доля. Но и героев таких, что спасали бы не отдельный народ, а все человечество, прежде не было. По герою и погибель.
  Владик понял, что должен поступить правильно. И желательно побыстрее, пока его решимость крепка. Стараясь не думать о ближайшем будущем, Владик вернулся в автомобиль и запустил двигатель. Девушка на заднем сиденье продолжала крепко спать, и это, пожалуй, было к лучшему. Если очнется, начнет задавать вопросы, обеспокоится судьбой своих соратников из поисковой группы. А как узнает, что все они либо уже пошли на запчасти для Легиона, либо скоро пойдут, обязательно закатит истерику. Только этого и не хватало. Владик и так держался на геройской тропе из последних сил, так и хотелось соскочить с нее на широкое трусливое шоссе.
  Чем ближе к Цитадели, тем чище становилась дорога. Судя по всему, в последние часы по ней прошло немало автотранспорта. А когда впереди показались черные стены крепости, храбрость окончательно оставила Владика, и он, сбросив скорость, стал искать место для разворота. Ужас перед неизбежной встречей с Центом нахлынул такой волной, что Владик, резко крутанув руль вправо, крепко посадил автомобиль в сугроб. Попытка сняться с места не увенчалась успехом - колеса месили снежную массу, двигатель рычал как раненый зверь, но автомобиль не желал выбираться из ловушки. Владик в отчаянии ударил кулаками по рулевому колесу, и разразился горькими рыданиями. Он все понял - его судьба предрешена. Некие высшие силы уготовили ему участь почетную, но и страшную - стать героем-великомучеником. Своей мучительной гибелью он спасет человечество, но сам уже никогда не насладится временами порядка и стабильности. Кто-то другой, но не он, будет кушать гамбургеры, греться у теплой батареи, и играть в замечательные игры. Кто-то другой познает радость жизни в условиях порядка и стабильности. Вспомнит ли он о герое Владике, что положил свою жизнь на алтарь победы? Или же ему будет наплевать на спасителя человечества? А то и вовсе станет глумиться над ним, всячески высмеивая и унижая память о герое. Создаст, к примеру, некую отвратительную группу в социальной сети, и назовет ее "Зомби лучше Владика". И как начнет с другими такими же одаренными сверх меры организмами, вываливать туда всевозможный контент калового свойства. Жабы одна другой гаже, оскорбительные комментарии, тошнотворные комиксы про хороших зомби и плохого Владика - вот та награда, которую в будущем ему дарует спасенное человечество. Владик понял, что не хочет этого. Человечество не заслуживает спасения, жертвовать ради него жизнью было бы верхом идиотизма. Пусть погибнут все, а он выживет, спрячется в надежном бункере с компьютером, вековым запасом консервов и подшивкой журналов для взрослых, а снаружи хоть трава не расти. А если будут стучаться и просить открыть дверь, он сделает вид, что никого нет дома.
  - Эй, ты? Эй?
  Человеческий голос вывел Владика из истеричного состояния. Коря себя за опрометчивый героизм, он не заметил, как к его перегородившему дорогу автомобилю пожаловали гости. Люди с оружием заглядывали в окна, один из них, рассмотрев лицо Владика, радостно крикнул:
  - Это же он! Это Владик. Он живой!
  Владик попытался заблокировать двери, но не успел. Люди распахнули их, схватили его и потащили наружу.
  - Отпустите! - закричал страдалец, силясь вырваться из крепких рук. Вместо этого его зафиксировали еще жестче, так, что он вообще лишился возможности выражать протест телодвижениями.
  - Тут на заднем сиденье девушка, - крикнул один из ополченцев. - Эй, да это же Оля! Она жива?
  Вопрос был обращен к Владику, и тот промямлил в ответ:
  - Да, жива. Просто спит. Скоро проснется.
  - Но где ты ее нашел?
  - Да я... это....
  - Ты ее спас?
  - Ну, да, как бы спас.
  - Вот это да! То-то Андрюха обрадуется, когда вернется. Он, кстати, до сих пор тебя ищет с твоими друзьями. Как вчера умчались, так до сих пор их и нет.
  - С моими друзьями? - промямлил Владик. - С какими друзьями?
  - Ну, с девчонкой симпатичной... как ее? Машка, вроде бы. Вот с ней и с Центом. Алиса тоже с ними.
  Поступившая информация не сразу дошла до мозга Владика, а когда дошла, он далеко не сразу в нее поверил. Могло ли ему так подфартить, что Цента в настоящий момент не оказалось в Цитадели? Вообще-то он был парнем везучим, во всяком случае до того момента, как познакомился с извергом, даже в лотерею два раза выигрывал.
  - Срочно отведите меня к своему начальству! - завопил Владик, вдруг осознавший, что нельзя терять ни минуты. Нужно исполнить свою священную миссию прежде, чем вернется Цент. Быстро передать послание, получить ответ, и бегом обратно, под защиту Легиона.
  - Мы отведем, отведем, - стали уверять его бойцы.
  - Немедленно! - срывая голос, завопил Владик. - Это вопрос жизни и смерти. Быстро меня ведите, иначе все пропало.
  Владику даже не пришлось напрягать актерские способности, поскольку говорил он, в сущности, совершенно искренне. Медлить и впрямь не стоило. В любую секунду сюда мог пожаловать Цент.
  До Цитадели его довезли на машине, притом в наручниках. Владик клялся, что никуда не убежит, на что ему сообщили, что верят на слово, а его активность ограничена исключительно для его же собственной безопасности.
  - Не дай бог сам себя поранишь, - пояснил один из бойцов. - Мы же знаем, что каждая капля твоей крови на вес золота.
  Снова зашла речь о его крови, и Владик побледнел. Надежда на то, что ему позволят благополучно уйти после изложения руководству Цитадели послания Легиона, таяла на глазах.
  - Хорошие у тебя друзья, - заговорил тот же боец. - Мне бы таких.
  - Друзья? - вздрогнул Владик, в первую секунду подумав о Легионе. Других друзей в этом несчастном мире у него не осталось. Раньше-то много было, только и успевал, что новых людей в друзья добавлять, а теперь уж нет никого, все сгинули.
  - Ну да, друзья. Особенно тот, здоровый лось. Он тут просто места себе не находил, когда ты пропал. Всех на уши поднял. Это было так трогательно. Нечасто встретишь такую заботу даже о родных, а вы ведь с ним чужие люди. С такими друзьями и родня не нужна.
  Тут Владик сообразил, что речь идет о Центе, и его заколотило с новой силой. А сам про себя твердил как молитву - только бы успеть убраться прочь прежде, чем воротится изверг.
  Когда его ввели в ворота крепости, навстречу кинулась целая толпа людей. Бойцы встали цепью, дабы не дать напирающей массе добраться до Владика, а люди тянули к нему руки и говорили что-то о его крови. У страдальца душа ушла ниже пяток. А тут еще какая-то страшная баба прорвалась сквозь оцепление и кинулась к нему с вязальной спицей в одной руке, и трехлитровой банкой в другой. К счастью, ее успели перехватить прежде, чем она приступила к отбору крови. Бледный Владик трясся от ужаса, баба, вырываясь из рук бойцов, визгливо кричала:
  - Что уж его беречь-то? У меня там муж где-то бродит, два месяца назад обратился. Сыщу, вылечу, ворочу в семью. Мне и нужно-то пару капель.
  При этом она размахивала спицей как кинжалом, а на прорыв уже шли новые жаждущие крови. И все говорили об одном и том же. Что у них там, за стенами, кто-то из родных или друзей, и надо-то им всего-то три капельки. Ну, пусть пять, от Владика, дескать, не убудет.
  - Люди! Народ-то дурят! - вдруг заорал какой-то грязный и щетинистый мужик. - Сколько будем терпеть? Всю жизнь с нами, как со скотиной, обращались, и даже теперь, когда появился шанс близких наших вылечить, не хотят того позволить. Не дадим себя больше дурить!
  - Правильно! - взревел кто-то, вторя чумазому провокатору. - Возьмем каждый столько крови, сколько нужно. И нечего нам мешать. Мы тут все равны. Все право имеем.
  Но когда подстрекаемый горлопанами народ пошел на решительный приступ, имея желание добраться до Владика и поживиться его кровушкой, один из бойцов опроверг слова последнего крикуна. Грянула автоматная очередь, пока что в воздух, и толпе вдруг одномоментно стало понятно, что равенством тут и не пахнет.
  - Назад! - рявкнул боец, направляя ствол в толпу. - Вы что, совсем ополоумели? Вам же сказали, что лекарство еще приготовить надо. Кровь не лекарство, кровь, это то, из чего лекарство делается.
  Толпа застыла, и как-то в одночасье утратила весь свой задор. Люди начали расходиться, пожимая плечами и что-то бормоча. Однако Владик успел перехватить брошенный на него взгляд бабы со спицей и банкой, и оный взгляд отнюдь ничего хорошего ему не сулил. Программист понял, что оставаться в Цитадели ему нельзя. Особенно на ночь. Интуиция подсказывала, что во тьме кромешной за ним могут прийти.
  - Идем скорее, пока они успокоились, - сказал один из бойцов, толкая Владика в спину.
  Владик торопливо зашагал в сторону штабного контейнера. Боец был прав - люди вовсе не оставили своих кровожадных планов на его счет. Время от времени он ловил на себе столь многообещающие взгляды, что мочевой пузырь скручивало дикими спазмами. Но особенно худо стало тогда, когда он увидел двух молодых людей, худого и толстого. Оба выглядели так, будто побывали в застенках гестапо, потом в подвалах лубянки, а потом еще где-то, и там им тоже наваляли. Они стояли и смотрели на ведомого под конвоем Владика, а когда заметили, что он обратил на них внимание, сделали страшное. Тощий указал на программиста пальцем, а затем провел себе ладонью по горлу. Толстый слегка вытащил руку из кармана, и показал Владику заточку. Страдалец чуть на ровном месте не оступился. Этих ребят он решительно не знал, ничего плохого им не сделал. За что же они так его ненавидят?
  - Эй, я все вижу! - рыкнул на парочку один из бойцов. Толстый и тощий после этих слов поспешно ретировались.
  - Кто они такие? - пропищал Владик.
  - Эти-то? Да наши золотари.
  Страдалец тут же вспомнил рассказ Алисы о программистах, ставших золотарями. Похоже, это и были они. Но тогда и вовсе непонятно, откуда у них такая ненависть к своему брату по разуму?
  - За что они меня так? - всхлипнул Владик. - Остальные ладно, но они-то за что?
  - Ну, просто твой друг провел с ними излишне интенсивную беседу. С чего-то думал, они знают, где ты скрываешься. Они кричали.... Блин, как вспомню, так мурашки по коже. А твой друг продолжал беседу и приговаривал, что это все из-за тебя. Неудивительно, что они зло затаили. Твой друг одному из них всю мошонку пассатижами отдавил до лазурной синевы, а второму.... Нет, не буду рассказывать. Ел недавно.
  Ну, вот все и выяснилось. Изверг из девяностых выместил всю злобу на беззащитных программистах, и теперь эти программисты винили в пережитых страданиях не своего мучителя, но Владика. Как же он их понимал. Сам ведь столько всего вытерпел от Цента, что хоть садись и пиши десятитомную жалобную книгу из цикла "Хождение по мукам". В иной ситуации он бы мог подружиться с этими ребятами, у них ведь так много общего: они все программисты, все любят компьютерные игры, всех их терзал Цент. Но теперь ни о какой дружбе не могло быть и речи. Клятый изверг настроил против него даже собратьев программистов.
  В штабном контейнере все уже были оповещены о поимке Владика. Его ждали. Здесь был Батя и все командиры поисковых групп. Ему, естественно, начали задавать какие-то вопросы, опять что-то про кровь, но Владик, возвысив голос, попросил слова.
  - У меня для вас важное послание, - произнес он в воцарившейся гробовой тишине. - Я знаю, как положить конец зомби-апокалипсису.
  Никто не проронил ни слова, только Батя коротко предложил:
  - Говори.
  И Владик заговорил. Так заговорил, как никогда в жизни. Обычно он стеснялся выступать на публику, даже в школе краснел, когда вызывали к доске отвечать урок. Начинал запинаться, мяться, а когда бездушные одноклассники принимались ржать над ним, мог вовсе расплакаться и убежать. Но в этот раз все было иначе. Владик говорил так, будто его подменили. Будто кто-то другой, решительный и уверенный в себе, говорил его устами. Он не испытывал ни страха, ни стеснения, и речь его лилась подобно могучей реке. И столько силы и уверенности было в ней, что никто не осмелился перебить оратора, даже когда тот коснулся самой сути вопроса, а именно - поставок человеческого материала для Легиона. Все слушали Владика как завороженные, а тот, все больше входя во вкус, яркими красками расписывал им картины грядущей эпохи порядка и стабильности, будто победа над зомби уже решеное дело. А когда он замолчал, то слушатели, потрясенные силой его убеждения и ораторским искусством от бога, разразились дружными аплодисментами и живо на все согласились.
  - Ну, говори же! - повысив голос, повторил Батя.
  Владик удивленно моргнул, и понял, что так и стоит столбом посреди штаба, а зажигательная речь в собственном исполнении ему только привиделась.
  - Если тебе нечего сказать, то не отнимай наше время, - проворчал начальник Цитадели.
  - Есть, - выдавил из себя Владик. - Сейчас я скажу. Только, пожалуйста, вы меня до конца дослушайте, не перебивайте и не бейте. В общем, дело такое....
  Глава 9
  Цент полагал, что скотомогильник окажется небольшой по площади рощицей, которую они прочешут минут за пять. В реальности же перед ними предстал дремучий лес, окутанный тишиной и поглощенный смертью. Даже деревья здесь были столь пугающей формы, будто она отражала впитанную ими из недр земных темную энергию. Перекрученные стволы, страшные, похожие на лапы, ветви, и все это под соусом из бабкиных страшилок. Никакой храбрости не напасешься. Цент-то сам держался молодцом, стараясь не поддаваться жуткой атмосфере места, а вот спутники трусили так, что хоть нос зажимай. Да еще взялись сами себя накручивать, шепотом пересказывая какие-то пионерские байки на тему чертовщины. Андрей поведал о том, что слышал еще до зомби-апокалипсиса про одну мертвую деревню с ярко выраженными аномальными свойствами негативного характера. Дескать, страсти там творились такие, что уму непостижимо. Днем и то жутко - ставни скрипят, двери хлопают, чуется, что смотрит кто-то на тебя взглядом плотоядным. А уж ночью начиналось чисто светопреставление. И вот как-то отправились туда двое юношей и две девушки, дабы разведать неизведанное и познать непознанное. Ушли они в те края, и пропали. Потом, спустя неделю, родня забила тревогу, отправили в деревню спасателей да полицию. Те обыскали всю округу, и в погребе нашли одного из храбрых исследователей. Был он весь седой, говорить ничего не говорил, только мычал и глаза пучил. Вытащили его наружу, отмыли, еще раз отмыли, и стали расспрашивать. Но ничего-то он им не сказал, ибо лишился рассудка от страха великого. Так его прямым ходом в сумасшедший дом и свезли.
  - Как страшно жить, - прошептала Машка, качая головой. - Повсюду сверхъестественные силы.
  - Не вижу доказательств, - проворчал Цент. - При чем тут сверхъестественное? Поехали четверо в заброшенную деревню. Не с пустыми руками, надо думать, поехали. Перепились, в лучшем-то случае, а то и усугубили чем-нибудь наркотическим - молодежь нынче всякую дрянь жрет. Вот у них чердаки и зашатались.
  - Но куда же, в таком случае, делись остальные трое? - спросил Андрей.
  - Могли броситься в лес, угодить в болото и утонуть. Болото, это дело такое, там с концами занырнешь. А этот, последний, полез в погреб, потому что подумал, что там классно, упал, ударился головой и стал дураком. В общем, слава богу, все хорошо кончилось, потому что с галлюциногенными грибами недалеко и до беды. Меня вот как-то угостили, так повидал я ужасов. Был там, среди прочих, один демон, страшнее не накрашенной Анфиски раз в тридцать, а это, сажу я вам, не каждому демону дано.
  - Кто такая Анфиса? - заинтересовалась Алиса.
  - Не спрашивайте меня о ней! - решительно мотнул головой Цент, которому воспоминания о своей бывшей сожительнице, в силу крайне удачного стечения обстоятельств павшей жертвой зомби-апокалипсиса, доставляли почти физические страдания. Стоило вспомнить, сколько ужасных лет провел под каблуком у бывшей проститутки, так самооценка с грохотом ссыпалась в бездонную пропасть.
  Затем Алиса стала рассказывать страшилку про перевал Бакланова, где тоже произошло нечто, выходящее за грань здравого смысла. Цент, прущий сквозь сугробы первым, хотел пресечь поток мракобесия, который мало того, что действовал на нервы, так еще и оскорблял его чувства верующего, но тут случилось нечто, что заставило его пересмотреть планы на будущее. Потому что, подняв взгляд, Цент увидел прямо перед собой мертвеца. Тот стоял столбом, по колено в снегу, и таращился куда-то в пустоту. От неожиданности Цент шарахнулся назад, потерял равновесие и уселся в сугроб. Соратники тоже заметили зомби, и отреагировали с отрадным профессионализмом - дружно вскинули стволы, готовясь попотчевать несвежего гражданина свинцовым ассорти.
  - Стойте! - громким шепотом приказал им Цент, с трудом извлекая ягодицы из сугроба. - Не стрелять!
  Мертвец стоял на месте, не двигался и, судя по всему, не видел людей прямо перед собой. Держа в одной руке костяное копье, а в другой шашку, Цент осторожно приблизился к нему. Теперь их разделяло всего метра полтора. Медленно подняв руку, Цент нежно толкнул мертвеца кончиком сабли в грудь. Вурдалак слегка качнулся, недовольно рыкнул, повел головой из стороны в сторону, будто принюхиваясь, и вновь застыл столбом.
  - Он нас не видит! - прошептала Машка.
  - И не слышит, - добавил Андрей.
  - Работает бабкино колдовство! - обрадовался Цент, щупая костяные бусы. Теперь даже стало стыдно, что сразу не поверил пенсионерке, посчитав оную обыкновенной шарлатанкой. Решил так - если все завершится удачно, то есть сам не погибнет, и Владика отловит, обязательно пришлет ей кого-нибудь, чтобы дров накололи.
  - А что, если это ловушка? - предположила Алиса. - Давайте убьем его.
  - Нет, не надо, - возразил Цент. - Тогда злой колдун точно узнает, что мы здесь. Обойдем сторонкой, и пусть его стоит. Наша цель - Владик. Не забывайте об этом.
  Застывшего столбом мертвеца обошли большим кругом. Тот, по всем признакам, не замечал живых людей возле себя, но Центу все равно было неуютно поворачиваться спиной к тухлому перцу. Он, как и Алиса, тоже подумал о ловушке. А еще о том, что бабка могла быть в сговоре с некромантом. Ну и Владик, ясное дело, с ними заодно. Что еще ждать от программиста?
  Прямо за мертвецом обнаружилась тропа, широкая и качественно протоптанная. Именно протоптанная, то есть кто-то, не щадя ног своих и времени своего, прокладывал эту магистраль, вместо того, чтобы взять лопату и просто прокопать дорожку. Живые люди, даже очень скудные умом, не стали бы так делать хотя бы из элементарной лени. Оставался единственный вывод - тропу проторили зомби. И поработали они на совесть. Дорожка получилась достаточно широкой, так что двое могли разойтись на ней без лишних маневров и втягивания животов, а снег был утоптан до твердости асфальта. Тропа приходила из леса и в лес же уходила, где надо огибая встающие на пути деревья.
  - Это что, сделали зомби? - спросила Машка, осторожно, не без опаски, ступая на тропу.
  Цент оглянулся на мертвеца, что продолжал стоять и смотреть в пустоту, и на ум ему пришла аналогия с часовым, что бдительно несет свою вахту, терпя холод, голод и прочие лишения. Мертвецы строят дороги, выставляют часовых - это уже что-то запредельное. Мало того, все еще хуже. Дороги они строят качественно, караул несут исправно и трезвые. Кто же научил их всем этим европейским гадостям? Похоже, бабка сказала правду, и тут действительно обитает некий колдун, названный Машкой некромантом.
  - Я предлагаю вернуться и вызвать подкрепление, - прошептала Алиса, не выпуская караульного зомби из виду. Цент ее понимал - ему тоже было неуютно поворачиваться к мертвецу спиной. А вот предложение вызвать подмогу пришлось отвергнуть, хотя в иной ситуации и сам бы так поступил.
  - У нас колдовские бусы, мы ели заговоренную дохлятину, - напомнил он. - Зомби нас не видят. А если подтянется гвардия, их тут же заметят. Кто знает, сколько тут мертвяков засело? Еще, чего доброго, подведем всю дружину под монастырь. Нет уж, решили идти, так идем. Пока все хорошо.
  Хорошего, на самом деле, было мало. Цент не боялся обычных зомби по вполне объективным причинам - те были тупы, не организованы и при известной доле осторожности опасности не представляли. Но вот мертвецы, подчиненные некому разумному существу, это совсем другое дело. От таких субъектов можно ожидать любой пакости, и тут хоть в три слоя обвешайся колдовскими амулетами, а душа все равно не на месте.
  Но Цент не подал виду, что встревожен. Вождь должен вдохновлять дружину личным примером, демонстрировать бесстрашие и полную невозмутимость, иначе можно забыть об уважении и субординации. Ну и о личном авторитете тоже следует помнить. Раз покажешь себя трусом, потом вовек не отмоешься от позора.
  - Идем дальше, но глядите в оба, - сказал Цент. - Не забывайте, что мы находимся в логове нехристей.
  - Утроба монстра, - прошептала впечатлительная Машка.
  После этих слов из утробы Цента прозвучало грозное урчание. Похоже, девушка была права, и там действительно обитал какой-то монстр повышенной ненасытности. Цент только недавно покормил утробного зверя тушенкой, а тот опять голоден и зол.
  Они пошли по тропе сквозь лес, зорко высматривая врагов и Владика. Но ни тех, ни другого, не было видно. Цент оглянулся назад, но оставленный за спиной зомби продолжал стоять на месте, никак не реагируя на вторжение чужаков. Добро бы и его дружки тоже не увидели заглянувшую в гости компанию, а то тропинку перекрыть плевое дело, а по глубокому снегу не больно-то от них и убежишь. Цент тряхнул головой, прогоняя мысли о засаде и подвохе. Найти бы Владика да успеть его умучить, а уж после и помереть не страшно.
  Спустя пять минут вновь наткнулись на мертвецов. В этот раз тех была целая компания - восемь голов. Зомби шли по тропе строем, прямо навстречу, притом двигались так быстро и целеустремленно, что Цент сгоряча решил - они обнаружены. Слава богу, хватило хладнокровия не броситься в бой и удержать от этого соратников. Все четверо спешно сошли с тропы, давая дорогу мертвецам, и те бодро протопали мимо, даже не глянув на живых людей.
  - Не почуяли, - выдохнул Цент, когда тухлый отряд скрылся из виду. - Работает колдовство.
  Остальные участники разведывательно-спасательной операции радоваться не спешили. Мало того, что влезли в самое логово зла, так еще дико пугали зомби, ведущие себя крайне нетипично. Но Цент был настроен решительно. Уверовав в силу деревенской магии, он вернулся на тропу и зашагал как у себя дома, даже стал насвистывать под нос блатной мотивчик. Теперь, невидимый для мертвецов, он чувствовал себя почти богом.
  Им попадались еще мертвецы, по одному и группами. Цент вначале сходил с тропы, пропуская зомби, а затем решил, что много тухлым чести, и, эксперимента ради, попер напролом. Навстречу как раз двигался небольшой сплоченный коллектив, состоящий из трех граждан несвежего качества. Стараясь не слышать громкий шепот соратников, умоляющих его не испытывать судьбу, Цент расправил плечи, и мощно врезался в строй дохляков. Зомби понять ничего не успели, как оказались в сугробе, а Цент, остановившись, стал выжидать, что будет дальше. Оказалось - ничего интересного. Мертвецы поднялись на ноги и, как ни в чем не бывало, пошли дальше своей дорогой. Как только они удалились, трусоватые соратники набросились на героя с необоснованной критикой.
  - Ты с ума сошел? - громким шепотом выпытывала Алиса. - Жить надоело?
  - Спокойно, - попытался остудить накал страстей Цент. - Все хорошо, никто не пострадал.
  - А могли бы.
  - Вот как пострадаешь, так и предъявляй. И вообще, что вы все шепчите? Они нас не видят и не слышат. Расслабьтесь.
  Вскоре их догнали два мертвеца, груженые лопатами и ломами. Цент пропустил их, после чего поспешил следом, желая выяснить, куда зомби тащат шанцевый инструмент. Соратники едва поспевали за ним, умоляя прекратить преследование и заняться поисками Владика. Цент отмахнулся от советчиков. Впервые, кажется, за последнее время, беглый программист опустился в его списке приоритетов на второе место, уступив пальму первенства загадочной деятельности мертвецов. Что-то тухлые затевали, и вряд ли что-то хорошее. Цент понял, что должен это выяснить, ну и по возможности пресечь. Мир зомби-апокалипсиса ему нравился, и он не желал, чтобы какие-то некроманты вносили в него изменения.
  Впереди показался просвет между деревьями, и одновременно с этим до слуха отряда разведчиков донеслись многочисленные и вполне знакомые звуки. Судя по ним, там кипела работа. Стучали молотки, ломы глухо ударялись в землю. Не хватало только человеческих голосов, что, впрочем, было объяснимо - зомби не из болтливых. А когда отважные герои подобрались ближе и смогли разглядеть источник шума, то даже непробиваемого Цента пробрало так, что захотелось немедленно вернуться к автомобилю, домчаться до Цитадели, запереться там и никогда не выходить наружу.
  Прямо посреди леса огромным черным пятном разверзся котлован. Он был метров пятьдесят диаметром, и глубиной все десять. И в нем, как в гигантской чаше, опарышами копошились мертвецы. Их были сотни. И каждый из зомби, будто деталь гигантского механизма, четко и упорно выполнял свою работу. Та была нехитрой, и заключалась в рытье земли. Мертвецы орудовали инструментами, использовали ломы, кирки и лопаты. Комья мерзлого грунта наваливались в носилки, которые затем подхватывались другими мертвецами и выносились за пределы котлована. Цент не увидел отвала, из чего заключил, что выбранную землю зомби таскают довольно далеко от места раскопок. Именно таскают, а не возят, к примеру, на тачках, что было бы и проще, и легче. Но тут, похоже, царствовала иная логика. Живой человек всегда ищет способ сделать много, потрудившись при этом мало, поскольку здоровье не казенное и силы не бесконечные. Если пахать с полной самоотдачей, на разрыв жил и на разлом сфинктера, долго не протянешь, да и никто тебя за такое ударничество не похвалит. То есть, встречаются и среди людей паталогические стахановцы, уверенные, что точно смогут заработать все деньги на свете, а выходные вообще для слабаков, вот только кончают они плохо - к сорока годам эти яростные труженики превращаются в насквозь больных развалин, а то и обретают инвалидность. Все заработанные деньги, что не были спущены на ипотеку, харчи и тряпки для жены, тратятся на заведомо безрезультатное лечение обретенных на производстве болезней. Потом деньги кончаются, а болезни нет. Дальше долги, нищета, импотенция.... В общем, труд, это такое дело, что лучше им не злоупотреблять.
  Цент давно это понял, еще в юности. Как-то вот однажды для себя решил, что труд не для него, и всю жизнь строго придерживался этого правила. Примеров того, что избранный им путь верен, было предостаточно перед глазами. От одного вида честных пахарей, несчастных бедолаг с сорванными спинами, переломанным костями, навек увядшим мужским началом, бросало в дрожь. Всякий раз наблюдая ударника, из которого упорный самоотверженный труд за два десятка лет выжал все жизненные силы, оставив только немощную тушку и букет диагнозов, Цент переполнялся гордостью, ибо оказался, как выяснилось, мудрее многих. Он-то сразу понял - труд бесполезен. Труд унизителен. Труд превращает человека в обезьяну. Единственный способ сохранить здоровье и силы до преклонного возраста, это всячески сторониться физического труда. Он так всегда и поступал, и тем преуспел в жизни. В девяностые жил, будто в раю, потом, стиснув зубы, перетерпел жуткие времена порядка и стабильности, и вот снова на коне. А был бы он какой-нибудь строитель или токарь, давно бы уже помер, если не от профессиональных болезней, то от осознания собственного ничтожества.
  Так вот, Цент труд не любил (то есть он его любил, но на расстоянии, как хороший чиновник высокого полета любит родину из Лондона), но все же иногда ему доводилось наблюдать за тем, как работают другие. И даже носители самых тяжелых форм трудолюбия не могли похвастать такой самоотверженной и слаженной деятельностью, как толпа мертвецов. Цент наблюдал за ними уже минут десять, и все эти десять минут один зомби, высокий, тощий, с оторванной нижней челюстью, безостановочно, как автомат, долбил землю ломом. Второй, стоя на коленях, руками отгребал в сторону комья мерзлой земли. При этом лом уже минимум дважды угодил ему по рукам, продырявив шкуру и попортив мяско. Будь на месте мертвеца живой труженик, любая из этих травм затормозила бы весь рабочий процесс. Пострадавший субъект стал бы дико орать, все бы бросили инструменты и сбежались глазеть на подранка, и в итоге производственный процесс оказался бы сорванным. Да еще и работодатель мог быть ввергнут в убыток, окажись покалеченный работяга трудоустроенным официально. В общем, один неосторожный удар ломом по руке, и, как результат, целая катастрофа.
  Мертвецы в этом плане были намного лучше. Они не чувствовали боли и не замечали даже такие травмы, которые неминуемо отправили бы на тот свет живого человека. Они не отдыхали, не перекуривали, не чесали языки. В гробовом молчании они могли трудиться на одной и той же скорости сутками напролет. Им не нужна еда, им не нужен свет, им не нужна одежда. Холод, слякоть - кадавры не простынут и не уйдут на больничный. Ну и не стоит забывать самый главный плюс - покойникам за их труды не надо было платить денег.
  Пока Алиса, Машка и Андрей с ужасом разглядывали копошащихся в яме мертвецов, и шепотом обменивались между собой впечатлениями, Цент, наблюдая за протухшими ударниками, крепко призадумался. Прежде он воспринимал зомби только как ходячие декорации, и уделял им внимание только когда хотел помахать шашкой. Но сейчас ему открылось иное. Как оказалось, покойниками можно управлять, принуждая оных к совместным и довольно сложным действиям. Злой колдун в силу умственной ограниченности не придумал ничего лучшего, кроме как заставить зомби рыть яму. О, сколь примитивный и жалкий ум! Сколь убогая фантазия! Сколь ничтожные амбиции! То ли дело Цент, который сразу понял, как бы он распорядился войском мертвых. План в голове сложился так быстро, что даже затылок нагрелся. Это не какая-то братва, состоящая из смертных быков, которых надо постоянно дрессировать, воспитывать и держать в страхе, это неудержимая и неодолимая сила. Имей он под своим началом тысяч пять мертвого воинства, сможет легко рулить хоть всем миром. И, что самое главное, всеми оставшимися в нем живыми людьми.
  Воображение Цента тут же ловко подсунуло ему восхитительную картину возможного будущего, где он предстал императором Центом Первым и Последним. Многочисленные слуги исполняли его малейший каприз, многочисленные наложницы дарили неземные ласки. Прочее человечество, которое рабы и лохи поголовно, самоотверженно трудилось на благо повелителя, выращивая овощи и фрукты для его стола, разводя скот, чтобы пил он молоко, а ел мясо и яйца, варило для него вкусное пиво и гнало божественный самогон. Дабы никто не отлынивал от своих обязанностей и не жрал бессовестно господские харчи, за рабами присматривали послушные владыке зомби, жестоко карая за непослушание и вероломные попытки покуситься на котлеты. Мертвецы бдительно несли службу, запуганные лохи трудились и не вякали, а он, Цент, наконец-то жил той жизнью, которую всегда заслуживал. В своем роскошном дворце он только и делал, что пил, ел да развратничал, и пусть бросит камень тот, кто не хотел бы аналогичной участи. Ну а в качестве развлечения (от котлет, пива и румяных девок тоже нужно отдыхать) при себе император Цент держал любимого шута Владика. Вот так, бывало, навернет тарелку жареного мяса, опорожнит бочонок пива, хлопнет рабыню по упругой попке, и ну очкарика терзать. И тогда разносятся по дворцу истошные крики программиста, а вместе с ними восторженный хохот истязателя. И просит Владик пощады, и клянется, что больше так не будет, а Цент его еще сильнее мучает и хохочет, мучает и хохочет.... И так на душе у него хорошо и светло, будто вышел в чисто поле, обнял березку, и соловьиной трелью заслушался.
  - Да, вот это вот оно конечно бы да, - несколько бессвязно подытожил свои фантазии Цент. - Вот так-то оно, конечно, оно бы так-то.
  - Что? - спросила Алиса, повернувшись к мечтателю.
  - Говорю, не выйдет из очкарика шута. Что это за шут будет? Не шут, а одно название. Перед людьми меня осрамит.
  - Ты вообще о чем?
  - Да так, помыслил вслух. Ну, что, насмотрелись на бесовщину? Пошли Владика искать.
   - А как же все это? - удивился Андрей. - Ты посмотри на них! Это же.... Да я глазам не верю. Такого просто не может быть.
  - Мир устроен сложнее, чем ты думал, - просветил паренька многоопытный рэкетир. - Я тоже когда-то считал, что чудовищ не бывает, но однажды утром узрел Анфису без макияжа. Видишь седину на моих висках? Она там неспроста образовалась. До сих пор удивляюсь, как еще к логопеду ходить не пришлось, потому что....
  Цент осекся, ибо его бесцельно блуждающий взгляд натолкнулся на нечто воистину невероятное. В первое мгновение решил, что померещилось с устатку, но после того, как трижды моргнул, потер глаза и безжалостно ущипнул себя за мягкое местечко, понял, что ошибся. Это была реальность. И она оказалась не только суровой, но и страшной до непроизвольной дефекации.
  По соседнему краю котлована двигалось нечто огромное. Это был какой-то немыслимый монстр метров трех высотой, неимоверно толстый, весь обвитый проволокой и цепями. Он медленно переставлял короткие ноги, а пальцы рук, каждый размером с батон вареной колбасы, едва не касались земли. Голову было не разглядеть, ее скрывал металлический шлем. В этот шлем, при желании, можно было бы запихнуть намыленного Владика. Поместился бы весь с вероятностью восемьдесят процентов. А если отрубить очкарику ногу для уменьшения общего размера тела, то и все сто.
  - Это что такое? - выдохнула Алиса. - Вы это видите?
  Машка и Андрей неотрывно наблюдали за исполинским монстром, и не находили слов. Да что там они, даже Цент не нашел, что сказать, потому что был до смерти напуган. Он как-то сразу понял, что против такого великана будет мало всей его крутости, даже подкрепленной шашкой, битой и дробовиком. Это существо было не от мира сего. Оно не являлось человеком, не являлось зверем. Оно либо вылезло из самых глубин преисподней, либо было сотворено чьей-то недоброй волей. Цент сразу понял, на кого грешить. Некромант. И одновременно с этим пониманием, смекнул еще кое-что - он, похоже, изрядно недооценил злого колдуна. Ведь сотворить такое из мертвой плоти и железа это совсем не то же самое, что заставить плодотворно трудиться сотню зомби.
  - Нужно уходить, - сказал Андрей, не сводя глаз с великана. Голос у него дрогнул.
  Цент едва не согласился с парнем. Исполин внушал какой-то первобытный ужас, будто пробудилась генетическая память о встречах далеких предков с дылдами парантропами. Последних, конечно, вырезали под корень, но ведь далеко не сразу. Наверняка и тупиковый подвид человека записал на свой счет немало победных очков в нелегкой борьбе за выживание. Справлялись, поди, на первых порах, за счет силы и размера. Отлавливали более мелких людей, рвали на куски, как собаки рвут отловленного стаей кота. Вот и этот гигант наверняка успеет оборвать немало жизней, прежде чем кто-нибудь додумается, как эффективно бороться с этаким паровозом.
  - Идем же, - прошептала Алиса, дергая Цента за рукав. Ей, как и всем остальным, исполинский мертвец внушал необоримый ужас.
  - А как же Владик? - напомнил Цент. - Вы что же, хотите бросить на произвол судьбы последнюю надежду человечества?
  Как выяснилось, насмотревшиеся немыслимых ужасов спасители были готовы бросить кого угодно и что угодно, лишь бы оказаться как можно дальше от этого жуткого места, где происходила не поддающаяся осознанию чертовщина, и обитали монстры, коим не место было на земле. Цент и сам едва не спасовал, но в последний момент будто опомнился. Бабкино колдовство исправно отводило глаза рядовым зомби, так что логично было предположить, что оно окажется эффективным и против гигантских чудовищ. То есть, предположить можно было что угодно, но Центу почему-то совсем не хотелось подтверждать гипотезу практическим экспериментом со своим непосредственным участием в оном. А потому он скомандовал:
  - Давайте обойдем яму по кустам, и посмотрим, что там дальше. Только сильно не светитесь.
  Обогнув карьер, в котором мертвецы вели добычу костей, они вновь оказались в заснеженном лесу, исчерченном множеством натоптанных троп. Шли наугад, все меньше веря в успех спасательной операции, и все больше убеждаясь, что сунулись в это место зря. Им еще пару раз встречались мертвецы, к счастью, самые обычные, но костяные бусы отвели им глаза. А затем деревья расступились, и все четверо увидели возвышающийся посреди скотомогильника холм, а в нем пещеру, черную и страшную. От этой пещеры повеяло такой замогильной жутью, что Машка и Алиса трусливо заскулили, а Андрей побледнел и дико выпучил глаза. Один Цент нашел в себе силы сохранить хладнокровие, по крайней мере, его внешнюю имитацию. На самом деле, это место пугало и его, а это что-то да значило. Напугать бывшего рэкетира было непросто, тут следовало приложить немало усилий и таланта. Ну, что ж, обитатели скотомогильника с этой задачей успешно справились.
  - Сердце подсказывает мне, что Владик там, - объявил Цент, указывая на пещеру.
  Как тут же выяснилось, герои готовы были на многое ради спасения последней надежды человечества, в том числе отужинать тушеной мертвечиной, обвешаться костями зомби, и влезть в обитель темных сил. Но и у их готовности был предел. Этот предел проходил как раз по входу в пещеру. Машка, так та прямо заявила, что не сунется в данную жуткую нору ни за что и никогда. Ни ради Владика (особенно ради какого-то Владика), ни ради успешного замужества, ни даже за комплект вожделений сильной и независимой содержанки - красную машинку, шиншилловую шубку и престижное мобильное устройство последней модели.
  Затем свое мнение высказала Алиса, и оно оказалось аналогичным. К ним присоединился Андрей, и заметил, что если Владика утащили в ту пещеру, то он уже наверняка мертв, и нет смысла следовать его примеру.
  - Нет, я так не могу, - решительно заявил Цент. - Бросить Владика.... Нет! И не просите. Давайте вот как сделаем: я пойду внутрь и посмотрю, что там, а вы ждите меня здесь.
  - Ты только надолго там не задерживайся, - попросила Алиса.
  - Да и самому не хочется, - признался Цент. - Если бы не Владик, скотина, я бы туда даже за ведро шашлыка не полез. Ну, с богом.
  Соратники остались снаружи, вокруг Цента сгустилась тьма подземелья. Из осветительных приборов у него с собой имелась только зажигалка со встроенным в нее крошечным фонариком. Это приспособление давало слабый зеленоватый свет, но его вполне хватало, чтобы видеть земляные стены, земляной пол, земляной потолок и тоннель, уводящий куда-то вниз, в неведомые и зловещие глубины. Где-то там, напуганный и одинокий, томился Владик. Цент дождаться не мог, когда же, наконец, увидит своего лучшего друга, и устроит ему круиз по болевым точкам. Одного боялся - что вероломного губителя шансона и похитителя тушенки уже прикончили до него. Это будет невероятно, нестерпимо обидно. Цент гнал от себя эту мысль, не хотел верить в это. Он, только он имеет право казнить очкарика. Хорошо бы проделать это обстоятельно, со вкусом, реализовав масштабную пыточную программу и ввергнув программиста в столь глубокие бездны боли и отчаяния, куда еще не спускалась ни одна душа человеческая. Цент знал, что сможет это. И дело было не только во врожденном таланте к истязаниям или в богатой практике в девяностых. Немалую роль играла и жертва. Пытать какого-то жадного коммерсанта, забывшего занести братве за крышу, это ведь рутина. А вот терзать Владика, это искусство. Это песня. Это чистое творчество.
  Цент так замечтался, что не сразу услышал приближающиеся навстречу шаги. Тут же замер, прижался к стене, но фонарик не выключил. Если волшебные костяные амулеты сработают, мертвец не увидит ни его, ни света, ну а если нет, то лучше узнать об этом заранее.
  Цент ожидал увидеть обычного зомби, но из мрака на свет вышла фигура в черном одеянии, после чего остановилась и замерла. Цент тоже застыл, опасаясь как-то выдать себя. Вера в бабкино колдовство дала трещину, к тому же он вспомнил слова старухи о том, что на близкой дистанции демон может учуять их, не смотря на костяные бусы и съеденное мясо зомби.
  Затем прозвучал пустой безжизненный голос, заставивший героя девяностых сильно вздрогнуть и местами пропотеть:
  - Ты здесь. Я знаю это. Нет смысла таиться.
  Стало ясно, что это и был тот самый некромант, о котором рассказывала старушка. Цент прикинул расстояние до цели. Если взять хороший старт и если копье сработает как надо, можно решить эту проблему раз и навсегда. Но его терзали сомнения. Перед ним стоял не просто зомби, а какое-то неведомое чудовище. Подействует ли бабкино копье? И на что вообще способна эта тварь?
  - Зачем ты явился в мою обитель, человек? - спросил некромант. - Что ты надеешься найти здесь, кроме смерти?
  - Смерть себе оставь, - ответил Цент. - Я ищу моего лучшего друга, моего названого брата, единственное живое существо, что дорого мне в этом мире. Сказывают, он здесь, у тебя.
  - Полагаю, ты ищешь Владика? - уточнил некромант.
  - Так он здесь! - возрадовался Цент. - Ну, я надеюсь, ты его еще не загрыз.
  - Владика здесь нет. Он ушел.
  Новость Цента одновременно и огорчила, и обрадовала. С одной стороны печалило, что он влез в логово темных сил напрасно, и еще неизвестно, сможет ли выйти отсюда наружу. Но все же тот факт, что Владик по-прежнему жил и дышал, оставлял надежду на сладкую месть.
  - А ты не в курсе, куда направился мой лучший друг Владик? - полюбопытствовал Цент. - Хотя бы общее направление. Север? Юг? Очень хочу его отыскать. Переживаю за малыша.
  - Должно быть, ты и есть тот самый Цент? - спросил Легион.
  - Знаешь меня?
  - Наслышан.
  - И что наговорил тебе обо мне друг Владик? Думаю, наврал с три короба. Ты программисту не верь. Он склонен к преувеличениям и фантазированию. Это все из-за эмоциональной травмы в глубоком детстве. Владик пережил немыслимое потрясение, что повлекло за собой психические отклонения, усугубившиеся с возрастом. А тут еще конец света. Навалилось все кучей, вот постреленок и сломался. Истеричен, склонен к припадкам и членовредительству. Тяжкая форма недержания лишь дополняет мрачную картину его недуга. Один он пропадет. Хочу скорее найти его и взять под свою опеку.
  - Вижу, тебе не чужда доброта, - заметил некромант.
  - Она переполняет меня с горкой, - заверил собеседника Цент. - Мое сердце полно любви ко всем живым существам, но милее всего мне друг Владик. Он как сын, которого у меня никогда не было. В заботе о нем вижу свое призвание. Ответь же, где он, мой дефективный сынок?
  - В Цитадели.
  - Как? Уже там? Ты его туда отпустил?
  - Отпустил не с пустыми руками. Он выступит моим послом к тем людям, что скрываются за стенами крепости. От моего имени он будет говорить с ними.
  - Жаль тебя расстраивать, но Владик не блещет красноречием, - сообщил Цент. - И на публике выступать стесняется. Посол из него неважный. А какое послание ты передал с ним?
  - Предложение мира на взаимовыгодных условиях.
  - О! И ты, значит, за мир во всем мире? Смотри-ка. Я тоже!
  - Весь мир велик. Пока что было бы неплохо установить мир на наших землях.
  - А все-таки интересно, что за условия такие, - загорелся любопытством Цент. - Как ты там сказал - взаимовыгодные? Это я уважаю. В былые времена работал по такому же принципу: взимал с коммерсантов деньги, а они за это не становились инвалидами. Взаимная выгода.
  - Не поспоришь, - прогудел Легион своим безжизненным голосом. - Вижу, ты не новичок во взрослых делах.
  - Опыт есть, - не стал скромничать Цент. - Всяким приходилось заниматься в жизни, и ни за что из этого мне не стыдно. Всегда работал на совесть, с полной самоотдачей. Так что ты там предложил людям в Цитадели? Просто любопытно.
  - Моя армия очищает планету от зомби, они снабжают меня живой плотью, - кратко и емко ответил Легион. - Предложение взаимовыгодное, согласись.
  - Плотью, то есть людьми? - уточнил Цент. - То есть, они тебе людей приводить станут, а ты их кушать тут будешь?
  - Грубо говоря - да.
  - А ты, значит, мир от зомби очищаешь?
  - Все так.
  - Оно, на первый взгляд, звучит и впрямь взаимовыгодно, но что-то меня смущает, - признался Цент. - Что-то во всем этом не сходится. Подожди, кажется, понял. В чем твоя-то тут выгода? Мир ты от зомби очистишь, а ведь ты и сам из них. И от себя тоже очистишь, так, что ли?
  - Все верно, - подтвердил Легион.
  - Не понимаю. А выгода в чем?
  - Моя выгода в том, что человеческий род будет спасен. Мир этот для живых, а не для мертвых. Нам тут не место.
  - Погоди, теперь я, кажется, все понял! - обрадовался Цент. - Ты хочешь сказать, что тебя настолько переполняет благородство, тебя так зверски пучит от доброты и разносит от альтруизма, что ты решил истребить всех зомби и пожертвовать собой ради блага людей. Ты же вот это имеешь в виду?
  - Примерно это.
  - Невероятно! - изумился Цент. - За какого же наивного лоха ты меня держишь, если пытаешься влить эту туфту в мои многострадальные уши! Вижу, не все тебе друг Владик обо мне рассказал. Далеко не все.
  - Не веришь мне? - спросил некромант.
  - Даже и пытаться не буду. Ты эти сказки Владику рассказывай, он ребенок девственный, глубоко непорочный, всему верит. А вот в крепость ты его послом зря отправил. Тамошние обитатели, конечно, тоже лопухи знатные, но на это бессовестное вранье не поведутся. Серьезно опасаюсь за жизнь программиста. Как начнет он им твое взаимовыгодное приложение передавать, так они его на месте и шлепнут.
  Помолчав некоторое время, некромант задал вопрос:
  - Что, в самом деле, звучит так неубедительно?
  - Мягко сказано! - заверил его Цент. - Это настолько тухлая ложь, что даже не смешно. Не поверят. Не мечтай.
  - Возможно, ты прав, - согласился Легион. - Я плохо понимаю человеческую природу. Когда-то я был человеком, но это было давно. Теперь я другой. Мы другие. Нам трудно понимать живых, трудно общаться с ними. И им, разумеется, это так же трудно. Для них мертвецы это монстры, одержимые жаждой плоти. Бездумные чудовища, с которыми невозможен ни диалог, ни договор, ни дружба. Возможно, для конструктивного общения нам необходим посредник. Тот, кто в силах понять обе стороны.
  - Имеешь в виду кого-то конкретного? - спросил Цент. - Учти - я беру дорого. Мои услуги на вес сервелата.
  - Получишь все, что хочешь, - небрежно бросил Легион. - Весь мир теперь наш.
  - Я вообще-то привык к конкретике, - признался Цент. - Ну, чтобы точно было оговорено, сколько мешков сухариков, сколько ящиков пива. Златые горы сулить все горазды, а как дойдет до расчета, оказывается, что в виду имелись не золотые горы, а навозные кучи.
  - Назови любую цену, - нетерпеливо потребовал Легион. - Что тебе нужно? Сухари? Они все твои. Пиво? Оно все твое. Мои мертвецы стащат их тебе в любое место, какое укажешь.
  - И еще, - продолжил Цент, - я бы хотел знать твои настоящие мотивы. Не эту пургу про спасение человечества, а то, что ты желаешь на самом деле. Иначе не смогу продуктивно работать.
  - Цели? - переспросил Легион. - Цель у меня одна, как и у всех - продлить свое существование. Для этого мне необходима человеческая плоть. Моя потребность в ней постоянна, я не могу здесь полагаться на удачу.
  - Хочешь захватить Цитадель и пустить людей на запчасти? - догадался Цент.
  - Это было бы неразумно с моей стороны. При таком подходе люди быстро кончатся.
  - Тогда что же ты задумал?
  - Ничего нового. Люди испокон веков разводили животных, предназначенных на убой. Мой план такой же. Создать изолированную колонию, где люди смогут жить, плодиться, и снабжать меня свежей плотью. Не в моих интересах истреблять людей. Наоборот, для меня выгодно, чтобы их количество было достаточно велико для удовлетворения моих нужд и продолжения рода.
  - Думаешь, они для тебя плодиться станут? - удивился Цент. - Да ведь назло не будут. Вымрут все, и делу конец.
  - Я это предусмотрел, - ответил Легион. - Люди склонны считать нормой то, что видят с рождения. Если взять детей и вырастить их в отрыве от родителей, в отрыве от всех, кто помнит старый мир и прежние порядки, нормой для них станет то, что я пожелаю. Для них их существование не будет пленом, а смерть ради меня кошмаром. Не ведая иной жизни, они сочтут все это обычным делом, и не станут протестовать. Конечно, будут появляться бунтари, но их не составит труда выявить и устранить. В конечном итоге, путем искусственного отбора, я вскоре получу новый вид людей - людей кормовых. Я бы вовсе мог низвести их до животного состояния, но это бы создало лишние проблемы. Их бы пришлось кормить, лечить, обогревать зимой. Зачем тратить на это время и силы, если кормовые люди вполне способны позаботиться о себе сами? Пусть живут в своем мирке, не помня прошлого, и считая настоящее единственно возможной нормой. Для них это не такая уж плохая участь. В конце концов, останься они на свободе, то, рано или поздно, пали бы от зубов зомби или иных причин, которых в нынешние времена хватает с избытком.
  - Гляжу, ты все продумал, - заметил Цент, который понял для себя ровно одно - становиться подельником некроманта он не хочет. Имелся уже опыт общения с демоническими сущностями. Кощей вон тоже обещал златые горы, а потом начал грозиться, что воскресит Анфиску. Каким же неизлечимым фашистом надо быть, чтобы запугивать подобными вещами? Вот и этот сейчас сулит сухарики и пиво, а сам, поди, только и думает, как бы кинуть через колено своего новоявленного бизнес-партнера.
  - Было время, - ответил некромант. - В конце концов, я не так уж погрешил против истины, когда сказал, что хочу спасти человечество. Отнюдь не в моих интересах, чтобы оно вымерло под корень, ведь следом за ним сгину и я. Это в наших общих интересах. Люди получат возможность жить, а я получу источник плоти. Ну, а что скажешь ты: желаешь быть среди стада, или тебя больше устраивает роль пастуха?
  Цент был уверен, что все получится. Риск, разумеется, имелся, но он не собирался упускать шанс одним ударом разделаться с этим монстром и положить конец всему тому безобразию, что наблюдал на скотомогильнике. Слова некроманта звучали заманчиво, но Цент слишком долго жил на свете, чтобы клюнуть на столь очевидную удочку. Быть в шестерках у монстра в его планы не входило. У него на людей из Цитадели были свои виды. Целых полгода он искал лохов, вот, наконец, нашел, и что же, подарить их этому демону? Цент был слишком жаден, чтобы делать кому-то столь щедрые презенты, и слишком горд, чтобы ходить под кем-то, кого не уважал. В ходе беседы он медленно, крошечными шажками, подбирался к своей цели, очень надеясь, что бабкино колдовство скрывает его от взора некроманта даже на таком близком расстоянии. Костяное копье покачивалось в его руке, торопясь вонзиться в плоть чудовища, раскатавшего губу на чужих лохов.
  - Ну, так что? - повторил некромант. - Каков будет твой ответ?
  - Мой ответ, - процедил сквозь зубы Цент, - перо под ребро!
  Цент всегда считал себя сильным человеком, и на то имелись многочисленные причины. В молодости, на заре благословенных девяностых, днями напролет пропадал в подвале, где с друзьями оборудовал самодельный тренажерный зал. Тренажеры были те еще: украденные из школы гири, старая штанга с погнутым грифом, гантели, изготовленные из металлолома знакомым сварщиком за пузырь белой. Этими нехитрыми снарядами наращивал юный Цент физическую мощь. Как будто предчувствовал, что очень скоро она ему пригодится. Тогда еще никто не знал, что вот-вот грянет самая счастливая и свободная эра в истории родной страны, но Цент, будто уловив некие загадочные колебания астрала, до скрипа зубовного жал штангу, тягал гантели, обрабатывал кулаками боксерскую грушу, изготовленную из мешка, трех ведер песка, и веревки. Страна советов еще жила и здравствовала, и никто не мог предположить, что ее дни на исходе, и вот-вот грянут новые времена. А Цент уже готовил себя к ним. Сам не знал, к чему готовится, но готовился яростно, самозабвенно, остервенело. Ему старшие советовали учиться, но он лишь отмахивался, и сразу после ПТУ бежал в заветный подвал. А иногда бежал туда вместо ПТУ, потому что уже тогда ощущал полнейшее нежелание становиться частью пролетариата. Будто кто-то шептал ему в ухо, что он рожден для большего. Не суждено ему горбатиться на стройке и потеть у станка. Он человек нового времени, времени, которое вот-вот грянет всей своей мощью и блеском. Привычный мир рухнет, и, когда осядет пыль, то многие, не способные принять перемены, увидят руины и возрыдают, а он, человек будущего, узрит свободу, и возрадуется.
  Физическая подготовка очень пригодилась Центу в благословенные девяностые. Нагрянувшая свобода, что свежим ветром ворвалась в пропахший нафталином и скукой сарай, вновь запустила процесс естественного отбора. И все, чьи кулаки были тверды, мышцы крепки, а сердца полны отваги, бросились отбирать все и у всех, что было вполне естественно, ибо, где это видано, чтобы в условиях свободы лох владел чем-то безнаказанно? Пришлось бить лохов, потерявших страх за время пребывания в красном заповеднике, бить конкурентов, поправших священные понятия, бить всех, кто вставал на пути к желаемому. Тут-то и пригодились занятия в подвале. Из таких подвалов и хлынули люди будущего, молодые, сильные, злые, желающие всего и сразу. И ужаснулись лохи, увидевшие свободных людей, ибо были они ничем на них не похожи. Сразу возлюбили они прежние времена, а крутые перцы, меж тем, уже выбрасывали их из квартир, кидали на бабки, заставляли платить дань, а кто упрямился, с тем не церемонились. Наступала новая эра, эра сильных людей. И Цент в этой эре отнюдь не затерялся. Крепкие мышцы много раз служили ему добрую службу, выручали на разборках, помогали выколачивать бабки из лохов. Да, прошло с тех пор немало лет, и потрясающие девяностые давно стали достоянием истории, но осталась еще нерастраченная сила в теле братка, ибо берег ее, не транжиря на пустяки. Вот для таких случаев берег, как чувствовал, что предстоит ему на жизненном пути прибить еще немало попутавших берега отморозков.
  Расстояние между ним и некромантом было небольшое, и Цент решился на удар. Выжал из немолодого тела всю возможную скорость, выбросил вперед руку с костяным копьем, и уже приготовился ощутить сопротивление пронзаемой плоти. Но, вместо этого, увидел, как некромант неуловимо-быстрым движением выбросил из-под плаща руку с клинком, и легко отразил направленное в его тело копье. Вторая рука демона взметнулась вверх, ледяные пальцы мертвой хваткой вцепились Центу в горло. Крутой перец вдруг почувствовал себя маленьким и слабеньким, потому что повелитель мертвых без труда оторвал его тушу от пола. Хрипя и извиваясь, Цент пытался высвободиться из смертельной хватки, одновременно чувствуя, что задыхается. Перед глазами уже начало темнеть, и герой девяностых понял, что вот-вот потеряет сознание, а вслед за ним и жизнь.
  - Глупый кусок мяса, - пророкотал некромант, и Центу показалось, что он наконец-то слышит хоть какую-то эмоцию в голосе монстра. Тот явно был раздосадован поведением незваного гостя.
  - Я сделал тебе столь щедрое предложение, а ты решил ответить на него черной неблагодарностью. Хотел вонзить в меня это копье. О, я чую, что оно непростое. И догадываюсь, где ты получил его. Но даже с этим оружием ты всего лишь живая плоть, слабая, немощная и смертная. Ты совершил большую ошибку.
  Уже проваливаясь в забытье, Цент аккумулировал оставшиеся силы, и, изловчившись, рывком поднял ноги, а затем ударил ими в грудь некроманту. Силы удара хватило, чтобы вырваться из захвата. Цент рухнул на земляной пол пещеры, жадно вдыхая живительный воздух. Впрочем, расслабляться было рано, и, едва очухавшись, он тут же подхватил выбитое из рук копье.
  Некромант топтался рядом, подавшись лицом вперед, будто принюхиваясь. Цент сделал осторожный шаг, но монстр тут же услышал его, и размашисто ударил клинком, от которого крутой перец увернулся лишь чудом.
  - Иди сюда, - змеей прошипел демон. - Не бойся. Какая разница, умрешь ты сейчас, или спустя время? У всего живого один конец. Я же, по крайней мере, использую твое мясо с пользой. В тебе его так много. Ты станешь мной. Вы все станете мной. Это неизбежно.
  Цент попятился, вдруг осознав, что столкнулся с противником, который ему не по зубам. По крайней мере, не здесь и не сейчас. Если он вновь позволит некроманту схватить себя, тот вряд ли предоставит жертве еще один шанс освободиться. Скорее просто свернет шею и пустит на запчасти.
  - Свидимся еще! - грозно прошептал Цент, стараясь не выдать дрожью в голосе, что напуган.
  - О, мы свидимся, - подхватил некромант. - Скоро свидимся. Беги, мясо. Беги. Спасайся. От меня не сбежать. Я повсюду. Я везде. Ни за крепкими стенами, ни в дальних землях, ты не скроешься от меня.
  Цент не стал дослушивать словестный порожняк, и опрометью бросился к выходу из пещеры. Некромант, к счастью, не стал его преследовать.
  Выбравшись на свет божий, Цент обнаружил своих соратников, что топтались возле входа в подземелье и выглядели крайне напуганными. Но стоило им взглянуть на возвратившегося предводителя, как всем троим едва не стало дурно.
  - Господи! - выпалила Алиса. - Что с тобой? Что за ужасы ты повидал в этой пещере?
  - А что такое? - не понял Цент.
  - У тебя такой вид, будто ты увидел самого дьявола.
  - Почти, - не стал вдаваться в детали герой девяностых. - Так, ребята, давайте-ка дергать отсюда вприпрыжку.
  - Но как же Владик? - спросил Андрей.
  - Владика здесь нет. Он в другом месте. Туда и направимся. А тут нам задерживаться не стоит.
  - Расскажи, что ты видел в пещере? - потребовала Машка.
  Цент сурово посмотрел на нее, и проворчал:
  - Если задержимся здесь, вы тоже кое-что увидите. И попомните мои слова - вам отнюдь не понравится это зрелище. Серьезно, хлопцы. Не нужно тут торчать. К тому же я выяснил, где сейчас находится последняя надежда человечества. Едем быстрее, пока он не сбежал и оттуда. Мне так хочется, наконец, обнять Владика, что все кулаки в предвкушении расчесал.
  Глава 10
  Запинаясь, оговариваясь и дико труся, Владик кое-как изложил Бате и его подручным предложение Легиона. Он всеми силами старался как-то смягчить послание, нарочно не употреблял отдельные неудобные слова, но даже все явленные им чудеса политкорректности помогли слабо.
  - Это чудовище хочет питаться нами? - спросил один из бойцов, и его рука потянулась к поясной кобуре. Владик попытался объяснить, что сам он является обычным посланником, и лишь передал чужие слова. Так же хотел заметить, что во все времена послы пользовались неприкосновенностью, и их убийство, как правило, не сходило злодеям с рук. Он и еще что-нибудь хотел бы сказать в свое оправдание, но от страха его язык привычно затянуло в известное место.
  - Значит, вот какое послание ты принес нам, - проронил Батя, жестом останавливая своих людей. Те уже со всех сторон обступили Владика, и в их глазах программист прочел свое будущее, будто заглянул в чашку с кофейной гущей, и увидел там надпись - тебе каюк!
  - Разумное чудовище, повелевающее мертвецами, - вновь заговорил лидер Цитадели. - Как будто нам обычных зомби было мало. Если люди об этом узнают, неминуемо вспыхнет паника.
  Один из бойцов выхватил пистолет и направил его в голову Владика.
  - Убьем его, и дело с концом, - предложил он.
  Программист горько заплакал, прекрасно осознавая, что вымаливать пощаду бессмысленно. Эти жестокосердные люди не внемлют его мольбам. Все, что ему остается, это достойно принять смерть, отважно взглянув ей в глаза. В последние мгновения жизни явить отвагу и мужество, подобающие настоящему герою. Пусть прежде ему приходилось совершать позорные поступки, но перед лицом неминуемой гибели он покажет себя несгибаемым исполином, обладающим могучей и несокрушимой волей.
  Владик честно планировал уйти по-мужски, но вдруг обнаружил себя на коленях перед Батей. Из глаз его лились потоки слез. Изо рта выплескивались слова, мало подобающие обладателю несокрушимой воли.
  - Не убивайте меня, пожалуйста! - стенал Владик, переводя щенячий взгляд с Бати на его подручных. - Я ничего плохого не сделал. Меня заставили. Мне угрожали.
  - Нельзя допустить, чтобы люди в крепости узнали об этом, - сказал Батя, не глядя на коленопреклоненного программиста.
  Один из бойцов вытащил из-за пояса огромный нож, настоящую саблю, и произнес, хищно глядя на Владика:
  - Ты прав. Сделаем все тихо. Без стрельбы. Несите клеенку и пакеты.
  - Я никому ничего не скажу! - бился в конвульсиях посол мира, осыпая страстными поцелуями ботинки командира. - Не режьте меня! Я хороший. Я жертва!
  - Заприте его пока в одиночку, - приказал Батя, ногой отпихнув от себя обслюнявившего все его ботинки Владика. - И стерегите хорошо. Никого к нему близко не подпускайте.
  - А что с предложением этого некроманта? - спросил один из бойцов.
  - Подумаем. Ну, берите его. Я с вами пойду. Там люди во дворе. Они жаждут его крови.
  Владика подхватили под руки и потащили на выход. У страдальца ноги отказали, но это не послужило помехой, ибо стараниями зловещего Цента весил он мало и без труда транспортировался волоком силами двух крепких мужиков. Батя шел первым. Он же распахнул дверь штабного контейнера, выпуская пленника и его сопровождение.
  Люди все еще стояли во дворе, и, завидев Владика, попытались опять поживиться его кровью.
  - Ну, все, хватит! - прикрикнул на них Батя. - Сколько раз вам объяснять - его кровь не лекарство. Что вы как дети? Ступайте по своим делам. Как только сумеем создать лекарство, мы вас сразу же об этом оповестим.
  Чуть живой Владик висел на крепких руках бойцов, и мысленно прощался с жизнью. Ему слабо верилось в то, что Батя согласится на предложение Легиона. Скорее всего, он предпочтет воевать с некромантом, или сбежать от него в другие земли. Что бы он ни решил, но посланник повелителя мертвых едва ли уцелеет. Устранят, чтобы не болтал лишнего. Придут ночью в камеру, и задушат подушкой.
  Не будь Владик так занят своими переживаниями, он бы заметил, как открылись ворота, и как в крепость вошла группа людей. Во главе этой группы вышагивал друг Цент, взъерошенный, возбужденный, с дико сверкающими глазами. Андрей, Алиса и Машка едва поспевали за ним.
  - Андрюша! - закричала Оля, и бросилась на шею своему кавалеру.
  - Оля, ты здесь? Ты жива? - бормотал пораженный парень. - Но как? Тебе удалось сбежать?
  - Я ничего не помню, - призналась девушка. - Сказали, что меня привез какой-то Владик.
  - Владик, говоришь? - хищно поигрывая челюстями, уточнил Цент.
  - Да, Владик. Наверное, это он меня спас.
  - На него это как-то не похоже.
  Машка стояла в стороне от воссоединившейся парочки, и взирала на Олю таким взглядом, будто пыталась воспламенить подлую разлучницу силой мысли и сжечь дотла. Узнав, что подругу почти уже ее Андрея привез Владик, Машка воспылала к программисту лютой ненавистью, и захотела сделать ему нестерпимо больно.
  - Владик молодец, что спас тебя, - радовался Андрей.
  - Молодец, еще какой! - подхватил Цент. - Где он, кстати? Я очень хочу похвалить его за проявленный героизм, а так же за все остальное.
  Тут блуждающий по двору взгляд Цента заметил искомое. Владика куда-то волокли под руки подручные Бати, сам командир шел рядом с ними, отгоняя от программиста жаждущих его целебной крови людей. Бывший рэкетир тут же понял, что друг Владик уже успел передать руководству Цитадели предложение Легиона, и решил действовать на опережение. Целью его было убить за один раз двух зайцев и одного программиста. Белкой он взлетел на частично накрытый брезентом танк, что стоял во дворе крепости, повернулся лицом к общественности, и крикнул могучим басом:
  - Слушайте меня, люди, ибо мне есть, что сказать!
  Народ, привлеченный таким интригующим началом, потянулся к танку, дабы послушать оратора. В образовавшейся толпе невольно оказался Батя, а так же Владик со своим конвоем. Плотность слушателей была столь велика, что пробиться сквозь людскую массу представлялось возможным лишь с боем, чего делать, разумеется, не стали. Батя решил, что тоже желает послушать этого человека, а вот Владик был иного мнения. Вид Цента ввергал его в ужас неподъемный, и программисту страстно желалось скорее оказаться в крепко запертой камере, ключи от которой безвозвратно потеряются.
  - Вы меня отвести куда-то хотели, - канючил страдалец, но один из сопровождавших его бойцов выдал пленнику чутка по печени, и тот прекратил реализовывать право голоса.
  Убедившись, что все обитатели крепости собрались перед ним во дворе или на стенах, Цент, наконец, заговорил.
  - Друзья, - зычно воскликнул он, - братья. И сестры. Я не открою вам глаз, если скажу, что ваша жизнь тяжела и опасна. Вы и сами все это знаете. Каждый день своего существования вы терпите лишения и утраты. Условия вашего проживания оставляют желать лучшего. Вы ютитесь в тесных, холодных контейнерах, не предназначенных для обитания в них людей разумных. А ваш рацион? Когда в последний раз вы видели в своих тарелках мясо? А ведь мясо - всему голова. Человек не может прожить без мяса, тушенки, колбасы и копченого сала. Лженаучная вегетарианская концепция была давно развенчана ведущими учеными планеты. Только питаясь мясом, человек остается человеком. Только мясная диета и православная вера делают нас людьми. А чем приходится питаться вам?
  - Супом из китайской лапши и бульонных кубиков! - возмущенно прокричали из толпы.
  - Вот-вот! - подхватил Цент. - Вы питаемы бульонными кубиками, а ведь ведущие ученые планеты, те самые, что вдребезги разгромили ересь вегетарианствующих, неопровержимо доказали, что от этих кубиков происходит стремительное сокращение мозговой массы в организме. Они проводили опыты на кроликах. Одного кролика кормили отборным мясом, второго бульонными кубиками. В итоге, через две недели, кролик-мясоед разгадал свой первый кроссворд, а второй кролик к тому времени уже дней десять как был мертв - покончил с собой, удавившись на прутьях клетки. Вот что такое эти ваши бульонные кубики. Даже лишенные разума создания предпочитают смерть, лишь бы не питаться ими.
  - Но какой у нас есть выбор? - послышалось из толпы. - Ты же знаешь, что происходит в мире. Нам повезло, что мы вообще живы.
  - Во-первых, выбор есть всегда! - пафосно провозгласил Цент. - Во-вторых, в мире вечно что-то происходит, и это не оправдание. А в-третьих, довольствоваться малым - удел лохов. Радуетесь, что вы просто живы? Да что хорошего в просто жизни? Если в вашей жизни нет мяса, колбасы, тушенки, пива, сухариков со вкусом холодца и хрена, что вообще в ней есть? Ради чего вы живете свои жизни?
  - Ради детей! - завопила какая-то баба.
  - Ради детей? Тех самых, которых вы кормите бульонными кубиками? Да ведь они от такой диеты вырастут дебилами. Выдающиеся умы человечества доказали, что ребенок, кормимый бульонными кубиками, до двенадцати лет сильно отстает в развитии от сверстников, что питаются мясом. А после двенадцати лет он начинает отставать в развитии уже от шимпанзе. Над вашими детьми через двадцать лет макаки будут угорать и тупыми их дразнить. И вас тоже.
  Цент перевел дыхание, нащупав в кармане фляжку с коньяком. Он чувствовал, что она скоро понадобится ему для дозаправки вдохновением.
  - Вы считаете, что жить вот так, это нормально? Существовать в скотских условиях, питаться всякой дрянью, не иметь никаких радостей?
  - Но ведь сейчас тяжелые времена, - прокричал паренек, стоящий в первом ряду. - Нужно потерпеть. Затянуть пояса.
  Цент указал на него пальцем, и произнес:
  - Вот ты. Да, ты. Тебя звать как?
  Юноша до того смутился, что утратил дар речи. Он затравленно смотрел по сторонам, а стоящие вокруг люди начали нетерпеливо прикрикивать на него, требуя ответа.
  - Язык, что ли, проглотил? - насмешливо спросил Цент. - Или ты немой? В таком случае, нарекаю тебя Герасимом.
  Люди вокруг засмеялись. Побуревший от стыда паренек все же сумел совладать с собой, и выпалил:
  - Юра!
  - А, так ты говорящий, - кивнул Цент. - Хорошо. А вот ответь-ка мне, Юрий, какие у тебя радости в жизни? Что скрашивает твое унылое существование в этой дыре? У тебя, ну, я даже не знаю, девушка, хотя бы, есть?
  Юноша покраснел еще сильнее, но соврать не осмелился. Во-первых, стоящий на танке Цент, такой огромный, могучий, всесильный, внушал ему священный трепет, ибо являл собой фигуру мистическую, богоподобную, будто архангел сошел с небес с целью пообщаться со смертным населением. Во-вторых, врать, в общем-то, не имело смысла. Народу в Цитадели было не слишком много, каждый на виду. Все, разумеется, все про всех знали.
  - Нет, - смущенно ответил Юра.
  На этот раз стоящие вокруг люди засмеялись над пареньком громче и радостнее. Но Цент обвел публику ледяным взором, и хихиканье мгновенно смолкло.
  - А ведомо ли тебе, Юрий, почему у тебя нет девушки? - вопросил Цент. - Известно ли тебе, почему ночами ты спишь один?
  Паренек начал что-то мямлить себе под нос, но Цент, судя по всему, и не ждал от него никакого ответа.
  - Я скажу тебе, Юрий, почему у тебя нет девушки, - громовым гласом провозгласил он. - Я донесу до тебя страшную правду. Открою тебе глаза на истинное положение вещей. Ты хочешь знать, почему день ото дня твой правый бицепс увеличивается в размере, а самооценка неудержимо стремится к ядру планеты?
  - Хочу! - со слезами на глазах выдохнул паренек.
  - Так слушай же! Правда заключается в том, дорогой друг Юрий, что у тебя нет девушки, потому что ты лох.
  Прозвучавшее откровение вызвало у публики смешанную реакцию. Кто-то засмеялся, кто-то нахмурился, кто-то явно ничего не понял. Сам Юра выглядел крайне растерянным, хлопал глазами, и не находил, что сказать.
  - Понимаю твое замешательство, - снисходительным тоном произнес Цент. - Похоже, не то ты ожидал услышать.
  - Я думал, вы скажете, что я хороший парень, умный, добрый, с прекрасным чувством юмора, и мне просто не хватает немного решительности... - промямлил Юра.
  - Да нет, ты просто лох, - перебил его Цент.
  - Но знаете, это как-то обидно слышать, - посетовал паренек.
  - Еще бы! - не стал спорить бывший рэкетир. - Не всякий запрыгает от радости, если его назовут лохом. Но вот вопрос, друг Юрий, и вопрос важный. Что хуже: что тебя назвали лохом, или что ты действительно являешься им?
  - Я не знаю, - нервно буркнул паренек, успевший сто раз пожалеть, что вылез в первый ряд и попался Центу на глаза. - Я себя лохом не считаю. И почему это я лох? Я нормальный человек.
  - Лох тоже человек, - пожал плечами Цент.
  - Ну, я не знаю, - совсем разнервничался несчастный Юра. - Лох, это какое-то ругательство. Это оскорбление. Я не хочу, чтобы меня так называли.
  - А быть лохом ты хочешь?
  Юра попытался спиной протиснуться сквозь толпу и скрыться от всевидящего взора Цента, но люди сомкнулись за ним в непроницаемую стену, и не позволили страдальцу сбежать.
  - Оставьте меня в покое! - заплакал юноша. - Я ничего плохого не сделал.
  - И зря! - обрушился на него Цент. Очи изверга яростно засверкали, в голосе зазвучали нотки праведного гнева.
  - Зря? - опешил Юра.
  - Зря! Ты вообще ничего не делал, ни плохого, ни хорошего. Как и вы все!
  И Цент обвел публику столь свирепым взглядом, что люди возроптали, не вынеся ярости, что пылала в очах бывшего рэкетира.
  - Прекрати пугать людей! - крикнул Батя, окруженный своими сторонниками. - Чего ты добиваешься?
  - Чего я добиваюсь? - переспросил Цент. - О, я скажу вам, чего я добиваюсь. Видит бог, я долго молчал. Но чаша терпения моего переполнилась, и не имею больше сил безмолвно наблюдать за тем, что происходит вокруг.
  Цент расставил ноги и расправил плечи, чтобы казаться еще больше и страшнее. Теперь, высящийся на башне танка, он казался настоящим исполином. Ветер трепал его длинные волосы и бороду, глаза его сверкали огнем адовым. Кое-кому из собравшихся во дворе крепости людей почудилось, что над головой оратора проступило некое свечение, подозрительно похожее на нимб. А тут еще свершилось знаменье - облака, до того скрывавшие солнце, как по команде расступились, и всю крепость залил внезапно хлынувший с небес свет. Это было встречено суеверным вздохом. Некоторые уже в обе руки крестились и бормотали молитвы, даже не склонных к религиозности граждан проняло, и они испытали благоговейный трепет.
   - Вы, все вы, - заговорил Цент, - такие жалкие и ничтожные, что мне просто противно находиться в вашем позорном обществе.
  Он говорил негромко, но каждый во дворе и на стенах слышал его хорошо. В крепости воцарилась звенящая тишина. Никто не осмеливался издать ни единого звука. А когда где-то заплакал младенец, его мигом лишили права голоса соской-пустышкой.
  - Знали бы вы, какая это мука, жить крутым среди лохов, - продолжил Цент. - Видеть вас, слышать вас, терпеть вас. Но более всего потрясает меня та махровая неблагодарность, с которой вы приняли конец света. Разве кто-то из вас возрадовался? Разве хоть кто-нибудь изошел на ликование? Нет. Вы сидите и ноете. Ноете и ноете. Выживаете. Страдаете. Мучаетесь. И тоскуете по прежним временам. За это последнее я вас просто ненавижу.
  - Ты призываешь нас радоваться зомби-апокалипсису? - прокричал со своего места Батя. Стоящий рядом с ним Владик был бледнее смерти и пах страшнее скунса. Два бойца, держащие его за руки, уже и носы зажали, и через рты дышать пытались, но ничего не помогало. Программист, впрочем, не сильно волновался о том, что о нем подумают люди. Собственная репутация беспокоила его в последнюю очередь. Ведь в отличие от прочих обитателей крепости, для которых Цент был человеком новым и неизвестным, он прекрасно знал, чего стоит ждать от изверга из девяностых. А ждать от него стоило всего плохого и ужасного, кошмарного и невыносимого, лютого и инфернального, болезненного и беспощадного. Цент ничего не делал просто так, на все у него был какой-то умысел. И этот умысел всегда был зол. Цент являлся типичным злоумышленником. Он умышлял злодейства и осуществлял их, строил ужасные планы, и притворял их в жизнь. Уж кто-кто, а Владик изучил этого изверга досконально, и потому не имел даже тени сомнения на счет того, что задумал ужасный уголовник на этот раз. Как всегда, что-то ужасное. И грандиозное. Скорее всего, жертвами нового злодеяния Цента станут все обитатели Цитадели, этого ростка цивилизации. А разве могло быть иначе? Разве мог служитель хаоса допустить, чтобы расцвел и набрал силу порядок, чтобы подошли к концу времена ужаса и беззаконья. Нет, не мог. У цивилизации не было ни единого шанса. Цент ляжет костьми, но растопчет ногой ее росток, погубит всех, умучает, истерзает, но не допустит возврата к старым временам. И уж конечно, творя великие злодеяния, он ни в коем случае не забудет о своем друге Владике, для которого наверняка успел придумать целый набор новых первоклассных пыток.
  - Я призываю вас радоваться даденной возможности стать свободными, - ответил Цент. - Разве вы не видите, каким благом оказался для вас так называемый конец света? Кем вы были до него? Вот ты, Юрий. Кем ты был в прежние времена?
  - Я работал в ресторане быстрого питания, - ответил паренек.
  - В ресторане быстрого питания, - повторил Цент. - Это даже звучит отвратительно. Ну а ты?
  Перст оратора уперся в худую женщину лет сорока.
  - Я была педагогом в школе.
  - Педагогом. Ясно. Что хоть преподавала?
  - Математику.
  - Ну а ты?
  На этот раз Цент обратился к полному мужчине с каким-то хронически безрадостным лицом.
  - Был мелким госслужащим, - не вдаваясь в подробности, ответил тот.
  - Представитель старого режима, значит. А ты? Да, да, ты. Ты кем была?
  Некрасивая девушка с коротко остриженными волосами сбивчиво сообщила, что была она студенткой, но на кого училась, не помнит, поскольку обучение происходило по инновационной методике, получившей широкое распространение в последние десятилетия перед концом света. Методика была проста и удобна: родители регулярно заносили в учебное заведение конверты, а дитя занималось решительно всем, чем угодно, кроме, собственно, обучения.
  - Достаточно, - подытожил Цент. - Картина ясна, как день. Мелкие служащие, студенты, учителя. И Юрий, разносчик бутербродов. А есть ли среди вас олигархи? Миллиардеры? Министры? Может, тут где-нибудь и президент затесался? Нет? Как странно.
  - Что ты пытаешься сказать? - спросил Андрей.
  - Да я уж и не знаю, как можно выразиться яснее, - развел руками Цент. - Вы все тоскуете о прошлой жизни. О старом мире, который сгинул навсегда. Каждый божий день вы ноете, как плохо вам живется сейчас, и как прекрасно было тогда. И я этого не понимаю. Что хорошего было у вас в прошлом? Никто из вас не купался в роскоши, не мог позволить себе загорать на палубе собственной яхты, не имел пятиэтажного особняка, не рассекал по дорогам на крутой тачке, ввергая в зависть лохов на ржавых ведрах. Вы все были почти нищими, пахали за еду, не имели никаких перспектив, и все, что ждало вас в будущем, это унизительно грошовая пенсия, до которой, к слову, еще нужно было умудриться дожить. И хоть убейте меня ломом по затылку, но я не понимаю, о чем хорошем вы так яростно горюете.
  - Но так была устроена жизнь, - сказал кто-то из толпы. - Это норма.
  - Норма? - фыркнул Цент. - Какая норма? Покажите мне ту божественную скрижаль, заверенную подписью святой троицы и большой небесной печатью, где было бы сказано, что весь этот отстой является нормой.
  - Так было всегда, - подал голос другой умник.
  Цент и его без труда поставил на место:
  - Когда это - всегда? Когда? Двести лет назад на Руси православной нормой было рабство, оно же крепостное право. В те волшебные времена людей продавали, как вещи, забивали кнутами за мелкие провинности, обменивали на породистых щенков или травили медведями. И это было нормой. И все, кого секли, травили и продавали, тоже свято верили, что все так и должно быть, ибо норма. А еще раньше была иная норма - наезжали разные перцы из степи, набрасывали арканы на шеи местным обитателям, и тащили на невольничьи рынки. И тоже все относились к этому как к норме. Да, приезжают, да, угоняют и продают в далекие земли. Норма же. Но я вам так скажу - нет никакой нормы. Есть только лохи, готовые безропотно терпеть ту или иную форму отстоя. И вы все, все здесь присутствующие, лохи. Не только Юрий, разносчик бутербродов, но все вы. Зрю пред собою, и вижу толпу лохов.
  - А ведь он прав, - вдруг сказала Алиса, стоящая возле танка, рядом с Андреем, Машкой и доставленной Владиком Олей. - Я, честно говоря, тоже не понимаю, что вы все так вздыхаете по старым временам. Я вот, к примеру, вспоминаю их без розовых очков. Да, были какие-то вещи, которых теперь немножко не хватает. Но ведь было и много того, от чего любой рад был бы избавиться.
  - Вот, вот, - обрадовался Цент. - Хоть кто-то сохранил способность соображать. Да разве вы все не видите, что конец света это не катастрофа, это благо? Ведь он освободил вас.
  - От чего освободил? - крикнул кто-то из толпы.
  - От всего! От всех цепей, которыми вы были скованны по рукам и ногам. Скованны добровольно, ибо нельзя взалкать свободы, родившись и живя в рабстве. Кто не видел свободы, не ощутил ее сладкий пьянящий вкус, тот не станет стремиться к ней. Вы жили в тюрьме, и не понимали этого. Вы не могли сбежать из своей темницы, потому что бегут не откуда-то, бегут куда-то. Но как вы могли бежать к свободе, если никогда не видели ее, не ощутили ее, не познали ее счастья? И даже когда стены вашего узилища вдруг рухнули сами, без вашего участия, вы не поняли этого. Вы не поняли, что отныне свободны. Не поняли, потому что не видели свободы. Вы думали, что тюрьма и есть ваш мир, думали, что заключение в ней, это норма. И теперь вы оплакиваете свою прежнюю неволю, мечтаете вернуть ее, снова очутиться в знакомой камере за прочной решеткой. А еще обижаетесь, что я называю вас лохами. Скажите нижайшее спасибо, что не называю вас иными словами всемогущего русского языка, а многие из них так и просятся на язык. Вы думаете, что строите здесь будущее? Возрождаете цивилизацию? Ничего подобного. Вы пытаетесь отстроить заново свою тюрьму.
  - Но как жить иначе? - вопросил многократно оплеванный Юра. - Мы иначе не умеем. Мы ничего не видели, кроме старого мира.
  - Это хороший вопрос, - одобрил Цент. - Очень правильный вопрос. Вы действительно ничего не видели, кроме своей тюрьмы, но лишь потому, что не хотели видеть. Вам больше по нраву жить слепцами и глупцами, это легко, просто и голова не перегревается. А был, меж тем, период в истории родной страны, когда впервые за тысячелетнюю историю воссияла над заснеженными просторами, над разбитыми дорогами, над грязными дворами свобода. Она вспыхнула, как звезда Вифлеемская, ознаменовав наступление новой эры. Эры свободы. Эры человека! И восстали люди, и подняли головы гордо, и была в них сила великая. Они приняли свободу, слились с ней в единое целое, и стали они первыми вольным людьми на земле этой с начала времен. То были титаны! Исполины! Не было для них ничего невозможного. Они восстали из гущи рабского стада, чтобы строить новый мир, мир свободных и сильных людей. Они готовы были повести человечество к светлому будущему. Но человечество отринуло свободу. Оно, как и вы, возмечтало вернуться в привычную и родную тюрьму, ибо лишь там, за прочными стенами и крепкими запорами, могло почувствовать себя как дома. Тяжело быть свободным. Не каждый сможет. А многие не станут и пытаться. Рабская участь легче, и, порой, приятнее. И люди не пошли за свободными титанами, они воздвигли на пьедестал тех, кто пообещал им возврат в тюрьму. Вот как отвергнута была свобода неблагодарным стадом и упущен великий шанс на счастье. Вот когда свершился настоящий конец света. Кончилось все светлое, хорошее и интересное, сменившись мраком, отстоем и безнадегой.
  Цент замолчал, тяжело дыша после пламенной речи. Люди, внимавшие ему в гробовой тишине, не находили, что сказать. В итоге храбрости набрался все тот же Юра. По всей видимости, решил, что ему уже нечего терять.
  - О каких временах свободы ты говорить? - спросил он. - Когда были те времена? Я о них не слышал.
  - Я тоже, - прозвучало из толпы.
  - И я.
  Вскоре уже все гомонили вразнобой, сообщая друг другу, что не помнят никаких свободных времен. Цент смочил горло коньяком из фляги, после чего люто крикнул:
  - Позор вам! Позор! Не только от свободы, но и от памяти отреклись вы. Ведь прошло так мало лет, и многие из вас еще застали те великие времена. Ведь я говорю о благословенных девяностых.
  Народ остолбенел. Люди явно ждали чего-то иного.
  - Но в девяностые было ужасно, - заявил какой-то мужик из первого ряда. - Тогда кругом были бандиты, и эти... младореформаторы.
  Лицо Цента перекосилось гневом. Он уставился на святотатца пылающими очами, и прокричал:
  - Что? Ужасно было? Да как дерзнули твои уста произнести столь отвратительную клевету? После такого их только грязью набить осталось.
  - Да я ничего, я просто так... - забормотал мужик.
  Цент стремительно выхватил из кобуры пистолет, и направил его на умника.
  - А ну живо пихай грязь себе в рот! - приказал он. - Живо! Иначе....
  Когда требовалось, Цент бывал очень убедительным. Мужика не пришлось уговаривать дважды. Он тут же упал на колени и набил свой рот грязью.
  - Легко отделался, - сообщил ему Цент. - А остальные знайте: кто следующий вздумает хулить священные девяностые, того обнулю, и не поморщусь. Ужасно, видите ли, тогда было. Да что вы помните? Что? Вы ничего не помните. Вы и знали мало, да и то забыли. Сами забыли, охотно, с удовольствием. Вы, конечно, станете оправдываться, что, мол, мозги вам промыли. Как будто там есть что промывать. Но я эти оправдания не приму, ибо нельзя человеку промыть мозги без его на то согласия. Вы этого хотели. Хотели, чтобы вам в ваши головы пустопорожние лжи напихали, лишь бы скорее забыть страшные для вас времена свободы. О, как же страшитесь вы ее. От одной мысли о свободе у вас кишки сводит и сфинктер слабнет. Начинаете метаться, скулить, ищите лихорадочно хозяина, который ввергнет вас в столь любимое вами рабское состояние. Нет вам оправдания. Презираю вас всех глубочайшим образом.
  И Цент демонстративно отвернулся от людей, давая понять, что ему даже смотреть на них нестерпимо противно.
  - Возможно, мы чего-то не помним, что-то забыли, а что-то и не знали, - сказал Андрей. - Лично я только и слышал отовсюду, что девяностые были ужасающим временем. И даже верил в это. Правда, я ведь их застал в сознательном возрасте. И когда вспоминал то время, то не видел в нем ничего ужасного и кошмарного. Время было как время. Было там плохое, было и хорошее.
  - Да ведь плохое-то было от кого? - воскликнул Цент. - От таких, как вы! В то время, когда свободные люди изо всех сил тянули нацию к воле и свету, вы, ненавистное, вечно все подавляющее большинство, вцепились в свой свинарник ногтями и зубами, и ну визжать - не хотим! Хотим обратно, в барак! Не нужна нам свобода. Подайте нам хозяина всемогущего, чтобы карал и миловал нас, ничтожных. Без хозяина-то мы мигом сгинем, ибо тупые и слабые. Сами за себя решить не можем, постоять за себя неспособны. Очень тоскуем по крепкой руке, держащей поводок, и по тугому ошейнику на горле.
  - А те свободные люди, о которых ты говоришь, кто они? - спросила Алиса.
  - Они были богоравны и велики, - произнес Цент, и скупая мужская слеза скатилась по его щеке. - О, что за люди! Нынче таких уж нет. Остался я, последний из свободных людей.
  - Но как их называли? - нетерпеливо воскликнул заинтригованный Андрей.
  - Их называли прекрасным и величественным словом - братки.
  - Братки? - удивился мужик с грязью во рту. - Да ведь они же бандиты.
  Цент даже пистолет не успел поднять - на умника набросились стоящие рядом с ним люди, и начали воспитывать кулаками по организму. При этом они кричали, чтобы гад закрыл пасть, и не мешал им, темным, познавать свободу.
  - Я больше не буду! - клялся мужик.
  - Я ему не верю! - завопил Юра, и двинул жертве ногой по лицу. - Вот он точно хочет обратно в рабство. А я не хочу. Не хочу обратно, в ресторан быстрого питания. Там все клиенты хамы, и платят гроши.
  Паренек провернул к Центу раскрасневшееся лицо, и взмолился:
  - Расскажи нам о свободных людях. Открой нам глаза.
  Цент дождался окончания экзекуции, приосанился, и заговорил:
  - Хочется мне, люди, сказать вам, что такое была наша братва. Вы слыхали от отцов и братьев, в какой чести были наши пацаны: и в Греции, и в Турции, и на иных курортах, везде нашим пацанам был почет и уважение. И паханы у нас были свои, наши паханы, конкретные, авторитеты великие, а не какие-то назначенцы московские или иная погань. Все взяли программисты проклятые! Все пропало! Только и остались мы, последние из конкретных пацанов, мамонты да динозавры. Как жена при крепко пьющем муже - вроде бы он и есть, муж этот, а толку от него хрен да еще один: ни тебе шубу не купит, ни ночью не потискает. Лежит себе колодой зловонной, пузыри сопливые пускает.
  - Это он сейчас о чем? - шепотом спросила Алиса у Андрея.
  - Сам пытаюсь понять, - пожал плечами тот. - Послушаем, что дальше будет.
  - Вот в какое время, пацаны, выпало нам братвой быть, - воодушевленно продолжал Цент. - Вот на чем стоит наша братва. Нет уз святее тех, что связывают промеж собою всех членов ОПГ. Отец любит свое дитя, мать любит свое дитя, а дитя в это время пьет, курит и беременеет в восьмом классе. Ох уж эти детки!
  - Что-то я его совсем перестал понимать, - вполголоса признался стоящий рядом с Юрой мужик. - При чем тут дети?
  - Пущай говорит, - важно изрек Юра. - Конкретный пацан попусту балаболить не станет.
  - Но это все отстой, братцы! - возвысив голос, почти прокричал Цент. - Забеременеть ума много не надо, зверушки, и те справляются. А вот породниться не по крови, а на почве уголовно-коммерческого интереса, может только конкретный пацан. Бывали ли вы заграницей, в Европе, или еще дальше? Глядишь, и там как будто реальные пацаны. И тачки у них крутые, и бабок как у дурака кредитов, и подруги сисясты - все, в общем, как надо. А как дойдет до того, чтобы конкретно базарить - видишь: нет, крутые перцы, да не те, реальные пацаны, да не наши. Нет, братва, так конкретно базарить, как русский пацан умеет - базарить не только ртом, или другим каким местом, а всем, что ни есть в тебе....
  Тут Цент замолчал, не находя слов, и отчаянно махнул рукой. Люди тоже помалкивали, ожидая продолжения.
  - Нет, так базарить никто не может! - выдохнул, наконец, Цент.
  Тут взгляд его сделался грозен и свиреп. Цент заговорил таким тоном, что в ближайшей луже замерзла вода:
  - Знаю, программисты завелись теперь на нашей земле! Думают, собаки, только о том, как бы кредит выплатить, да как бы с работы не погнали, да как бы случайно на красный свет не проехать или улицу в неположенном месте не перейти. Одеваются так, что мальчиков от девочек не отличишь, а какой гнилой базар изрекают - слышу, и убить хочется. Что за люди это такие? Откуда они взялись? Все у них понарошку, все игрушки да "Зарница". То шариками с краской друг в дружку пуляют, будто дети недоразвитые, или в этой своей параше, как бишь ее... интернет что ли, сидят. И чего они там хотят высидеть? Анфиса, бывало, тоже как влезет в этот интернет с ногами... зараза! У меня, говорит, пять новых друзей. А я ей - иди борщ вари, лохудра! Не сготовишь жрать чрез час, я всех твоих друзей к тебе на похороны позову. И убью их там всех топором, потому что таким лохам землю нашу топтать незачем.
  - Добре, добре, - кивал мелкий служащий крупных габаритов. - Это вот ты очень правильно говоришь.
   - Но и у последнего программиста, какой он ни есть лох позорный, все же есть в душе крупица конкретности. И проснется она когда-нибудь, когда уже поздно будет, и увидит он, что жизнь его отстой, и сам он лох, и друзья у него лохи, и невеста у него бывшая путана, и проклянет он тогда подлую жизнь свою, будет волосы драть отовсюду, где дотянется, да по полу кататься. И захочет конкретными делами искупить позор свой, да поздно. Все подмяли под себя злодеи, и нет больше простора для конкретных пацанов и дел их.
  Цент сделал паузу, и вдруг воскликнул на всю округу:
   - Все подмяли нехристи, всех подмяли. Всех, да не всех! Меня, Цента, никому не подмять. Один пытался, до сих пор таблетки пьет и пенсию по группе получает. Уж я покажу им всем, что такое есть конкретный пацан. Уж если дошло до того, чтобы мочить по беспределу, так я им покажу, как это делается. А доведется умереть, так и умру как конкретный пацан, а не как программист какой-нибудь, ветры от страха пуская да ляжки орошая. А что до твоего вопроса, Юрий, то отвечу на него так. Ты просил поведать тебе о свободных людях. Ну, так я поведаю, мне не трудно. Я расскажу тебе, и всем остальным, о братках. Расскажу правду, ведь кто-то же должен пролить свет истины в ваши погрязшие во тьме мозги. Ибо знаю я, что всем вам врали. Долго и упорно, каждый божий день, врали вам, что братки это бандиты и уголовники, отморозки и негодяи. Вам с упоением расписывали, как в ужасные девяностые эти братки вершили беспредел, убивали и грабили, занимались рэкетом и вымогательствами, похищали людей и требовали за них выкуп, являлись к честным коммерсантам и выколачивали из них деньги за крышу. Ведь это же вам рассказывали?
  - Да, - хором ответила толпа.
  - Так знайте - все это ложь! Вам сказали, что братки убивали. Что ж, не стану отрицать. Убивали. И самому, чего уж греха таить, доводилось марать руки кровью. Но кого они убивали-то? Думаете, добрых людей? Честных тружеников? Нет и нет. Братки убивали злодеев. Своих конкурентов, не чтящих понятия, жадных коммерсантов, что не платили зарплаты работникам, продажных чиновников и коррумпированных милиционеров. Тем самым очищали генофонд нации от всякого мусора. Пусть и неосознанно, но вершили великую миссию, возложенную на них свыше. Истребляя плохих людей, они приближали миг возрождения Руси, ее триумфа и процветания. И он был неизбежен, этот миг, он приближался. Еще бы чуть-чуть, и мы бы все жили в великой и могучей стране. Но нет, не срослось. Силы зла взяли верх.
  - Я слышал, в девяностые братки курировали проституток, - сказал кто-то из толпы.
  - И это правда, - не стал спорить Цент, который одно время сам был весьма успешным сутенером. - Но что в этом плохого? Проституция возникла не в девяностые, ее история уходит корнями вглубь веков. Братки были мудры, они понимали, что бороться с проституцией бесполезно, ибо многие умные люди и до них пришли к такому же выводу. Но чего нельзя допустить, так это проституции неконтролируемой. Спросите - почему? Отвечу охотно, за тем и пришел. Проституция, братья и сестры, это деньги. Большие деньги. А если проституция нелегальная, то и деньги, которые она приносит, соответственно, тоже нигде не учтены. И эти деньги, братья и сестры, могут идти на любые дела, в том числе и на весьма скверные. Ну, террористов там, каких-нибудь, финансировать, или что-то в этом духе. Братки просто не могли допустить подобного, и потому они вынуждены были взять проституцию под контроль. Исключительно, чтобы деньги, заработанные данной индустрией, не пошли на черные дела. Или вы бы предпочли, чтобы на те деньги всякие психи покупали себе бомбы и оружие?
  Народ загалдел в том духе, что терроризм это плохо, и братки молодцы, что пресекли сие безобразие.
  - Говорили еще, что братки бизнесменов похищали и пытали, - напомнил кто-то.
  - И это правда, - согласился Цент. - Но прежде, чем обвинять братков в злодеяниях, спросите себя - почему так плохо жилось в девяностые простому люду? Почему ему нечего было есть и пить, не на что купить одежду? Отнюдь не братки виноваты в этом. В этом виноваты бизнесмены-работодатели. Разве не помните вы, как эти подлые злодеи годами не выплачивали людям зарплаты, как банкротили предприятия, доставшиеся им путем мошеннических махинаций? Это из-за них, из-за жадных и бессовестных коммерсантов, народ в стране голодал. И разве могли братки безучастно наблюдать за творящимся произволом? Нет, не могли. Они просто вынуждены были принимать экстренные меры, дабы пробудить в жадных коммерсантах щедрость и совесть. И я вам так скажу - творя добро, они проявляли известный такт и солидную гуманность. Бывали, разумеется, и неизлечимые случаи, когда коммерсант оказывался столь жадной гнидой, что никакие доводы не помогали, и тогда у братков просто не оставалось иного выхода, кроме спасительной эвтаназии. Но чаще всего в коммерсантах удавалось пробудить совесть. Иногда хватало простой дружеской беседы, порой требовалось дозированное внедрение паяльника в организм. Но все платили! Кто не платил, того нарезали кусками, закатывали в бочку с цементом, и погружали на дно ближайшего водоема. Ну и скажите мне после этого, разве братки были не правы?
  - Правы! - завопил Юра. - Братки классные!
  Но не все разделяли его любовь к браткам вообще, и к Центу лично. Еще чей-то голос из толпы напомнил, что благородные братки отметились в девяностые насильственным отъемом недвижимости у населения. И хотя говоривший не сомневался, что и на это у братков имелось благородное и возвышенное оправдание, ему бы все-таки хотелось его услышать.
  - Бывало, бывало и такое, - кивнул Цент. - Но можно ли назвать сие деяние злодейством? На первый взгляд - да. Ведь законного хозяина жилплощади выкидывают на улицу, а его квартира достается кому-то другому. И для человека неопытного, мало сведущего в философии и основах марксизма, тут все предельно ясно - поступок преступный, оправданию не подлежащий. Но давайте подойдем к делу без эмоций, с холодной, так сказать, головой. И, прежде всего, разберемся, кого именно выкидывали из квартир. Добропорядочных граждан? Честных тружеников? Никак нет. Первыми на выселение были асоциальные типы, всякие алкоголики и наркоманы. Да видели бы вы, как ликовали соседи, когда очередного пропойцу выдворяли из несправедливо занимаемой им жилплощади. Ведь алкаш в подъезде, это отнюдь не сахар. Сами ведь знаете, многие с этим сталкивались. И потом, ну кто они такие, эти алкоголики и наркоманы? Да просто биологический мусор. От них никакой пользы, один вред. Своим присутствием они разлагают общество, подавая пагубный пример подрастающему поколению. Братки понимали это, и потому выселяли алкашей из городов, отправляя их в более подходящую для них сельскую местность. А в освободившиеся квартиры въезжали нормальные люди, и все были счастливы - и новые жильцы, и соседи. И алкаши тоже были счастливы. Им на природе даже вольготнее, там можно под любым кустом валяться, и никто к ним приставать не станет, в вытрезвитель не потащит.
  Цент перевел дух и хлебнул коньяка.
  - Так же выселялись всякие вредные бабки, столетние кошелки, наглые и зловредные, живущие эгоистично долго и являющиеся занозой в коллективной заднице всего подъезда. Ну, все вы их видели - сидят на скамейке у подъезда, и каждого, кто проходит мимо, за глаза помоями поливают. Каждый парень у них наркоман, каждая девка проститутка. А в это же самое время молодые семьи с детьми мучаются без жилья. Негде им жить, потому что жилье занимают загробные старухи. Разве могли братки безучастно наблюдать за этим? Нет! Бабок выселяли в деревню, там свежий воздух и натуральное питание, а квартиры отдавали молодым, дабы жили там, плодясь и пользу принося. И скажите мне, разве не справедливо поступали братки? Разве не добрый умысел двигал ими?
  Народ согласно кивал, восхищенный благодеяниями братков. Многие на полном серьезе удивлялись, как это они раньше могли плохо думать о таких великих героях. Здравомыслие, пожалуй, сохранил только Батя и парочка его приближенных, ну и еще Владик. Безрадостному программисту было ясно, как день, что всю это ахинею Цент городит не просто так, а с каким-то умыслом. И умысел его, в отличие от сказочных братков, был злее самого злобного зла.
  - Тебя послушать, так эти братки были чисто ангелы, - не выдержал Батя. - Одно добро делали.
  - Так и есть, - сухо ответил Цент, недобрым взглядом смотря на командира Цитадели.
  - Если так, то где все их добро? Кому они его делали? Самим себе, и более никому.
  - И это правда, - произнес оратор.
  - Тогда что ты их расхваливаешь? К чему нас всех призываешь? Эти паразиты жили грабежом и разбоем, а все отнятое у других забирали себе. Сами-то они горя не знали, а вот все прочие люди в девяностые наплакались.
  - Лохи наплакались, - уточнил Цент.
  - А, так у тебя теперь нормальные люди - лохи?
  - Нет. Лохи это лохи.
  - Вот как? Ну и мы все, по твоим словам, тоже лохи. А ты....
  Цент резко вскинул руку, призывая к молчанию, и Батя послушно закрыл рот. Ну, то есть ему помогли закрыть - со всех сторон на руководителя крепости зашикали, притом отнюдь не дружелюбно. Было ясно, что Цент своим сольным выступлением сумел заиметь среди электората гораздо больший авторитет, чем человек, построивший Цитадель и собравший за ее стенами выживших после зомби-апокалипсиса людей.
  - Я скажу, чего я добиваюсь, - негромко произнес Цент. - Да, вы лохи. И лохи не имели успеха в девяностые. Те годы, они чем-то похожи на нынешние времена. И лохи тогда страдали и мучились. А преуспевали, что тогда, что сейчас, конкретные пацаны. Я не требую от вас, чтобы вы возлюбили девяностые, превозносили братков и даже меня, хотя от последнего не откажусь, ибо мои персональные заслуги перед человечеством велики. Я призываю вас не быть лохами. Не будьте ими. Перестаньте быть. Давите в себе лоха, гоните его вон из себя. Станьте крутыми. Крутой перец всегда преуспевает, в любой ситуации он хозяин положения. Лох уповает на власть, на вождя, на кого-то еще, кто придет и сделает ему хорошо. Никто не придет и не сделает, зарубите себе это на носу! Пока вы лохи, вас будут кидать и разводить, разводить и кидать, ибо для того лохи и существуют. Крутой перец не таков. Он сам себе и хозяин, и слуга. Никто ему не указ, ничто не закон. Крутой перец живет не ради кого-то или чего-то, он живет ради себя. Запомните твердо: ради всяких высших целей живут и дохнут только лохи. У конкретного пацана цель одна - собственное благополучие, личное счастье. Кто-то скажет, что это эгоизм. А я скажу - да! И это хорошо. Лучше быть эгоистом, и жить сыто, чем быть лохом, и жить плохо. Только тот, у кого на первом месте он сам, преуспеет. Для крутого перца нет понятия нации, народа, общности и даже семьи. Все это придумали для лохов, чтобы удобнее было сгонять их в стада, ведь стадом проще управлять. Для крутого перца нет иных интересов, кроме интересов личных. А когда крутому перцу сообщают, что ради интересов государства надо затянуть пояса, тот сразу понимает - пытаются развести на бабки. Потому что затягивать пояса это удел лохов. Это они вечно терпят, сносят, безропотно глотают, покорствуют и смиряются. Но только подумайте, насколько иной была бы жизнь, если бы общество состояло лишь из крутых особей. Из тех, кто не позволяет вытирать об себя ноги, не терпит призывов затянуть пояса, а на любую попытку наезда отвечает дуплетом из дробовика. О, это была бы чудесная жизнь. То был бы мир свободных и счастливых людей. Не униженных и трусливых лохов, но гордых перцев. Вот к чему призываю я вас. Вы тут мните себя ростком новой цивилизации, началом возражения человечества. Но если это будет цивилизация лохов, то зачем ее вообще возрождать? Разве не лучше создать цивилизацию людей крутых, конкретных таких людей, которые за один только призыв потерпеть и затянуть пояса бьют по голове дубиной? Лишь такие люди, сильные и свободные, смогут выжить в новом мире. У лохов нет шансов.
  - Но мы же выжили, - прокричал кто-то из толпы. - Ты говоришь, что мы лохи, но мы живы. Мы построили эту крепость, мы обеспечиваем себя припасами. По весне поля засеем. Мы в безопасности. Да и мертвецов в округе почти не осталось. Зачем нам становиться свирепыми эгоистами, если у нас тут цивилизация и без этого успешно развивается? Какой в этом смысл?
  В этот момент Владик встретился глазами с Центом, и у программиста подломились ноги. Он в один миг все понял. Изверг знает! Все знает! И о некроманте, и о его планах, и об армии мертвецов, что обосновалась на скотомогильнике. Он знает, а обитатели Цитадели нет. В курсе только Батя и его приближенные, которым Владик успел сообщить о предложении Легиона.
  - Считаете, что вы в безопасности? - зловеще усмехнулся Цент. - Думаете, что отгородившись этими хлипкими стенами от полного ужасов мира, вы можете позволить себе роскошь и дальше быть лохами?
  - Но мы и правда в безопасности, - прокричали из толпы, и люди закивали головами в знак согласия.
  - Мертвецы нам здесь не страшны, - прорезался еще чей-то голос. - Они и до стен-то не дойдут. Да и ходят по одному. К тому же они тупые....
  - Они? - с сомнением произнес Цент. - Точно они? Или, может быть, все же вы? Вы и вправду решили, что за этими стенами вам ничего не грозит? Вы думаете, что знаете обо всех угрозах, что притаились снаружи? В таком случае, у меня для вас плохие новости. Пока вы тут строили свою цивилизацию лохов, силы тьмы тоже не дремали.
  - О чем ты говоришь? - воскликнул Юра.
  - Вон там, - Цент рукой обозначил примерное направление, в котором располагался скотомогильник, - расположилась целая армия мертвецов. И это не просто зомби. Это чудовищная нечисть, монстры, каких еще мир не видывал. И они отнюдь не тупы. Они повинуются какому-то демону, разумной твари. Если не верите мне, то спросите их. Они все видели.
  И Цент указал на Андрея, Машку и Алису, что стояли возле танка, который крутой перец использовал в качестве трибуны. Вся троица закивала головами, подтверждая сенсационные слова.
  - Но это еще не самое худшее, - крикнул Цент, заглушая поднявшийся в толпе ропот. - Куда печальнее, что ваш лидер, человек, которому вы слепо доверяли, продал ваши задницы некроманту. Он поступил с вами, как с лохами. Да, да, ваш Батя вас продал. Он договорился с демоном, решил расплатиться вашим мясом за свое благополучие. Посмотрите на него. На его лживую рожу. На ней все написано крупными буквами.
  Тут Цент попал в самую точку - Батя и впрямь оказался до того смущен и растерян, что выглядел со стороны злодеем, застигнутым за совершением преступления. Возможно, спустя мгновение он взял бы себя в руки и объяснил все, но этого мгновения у него уже не было.
  - Предатель! - завопил Юра, и, расталкивая людей, устремился к Бате. Один из приближенных лидера поднял автомат и дал очередь в воздух. Люди отхлынули от них, но Юру это не остановило. Паренек бросился на командующего крепости, замахиваясь появившимся в его руке ножом. Вновь грянули выстрелы, и несостоявшийся герой, споткнувшись, рухнул лицом вниз. Он распластался на земле, а под ном начала стремительно растекаться кровавая лужа. Охранник Бати, который и произвел выстрелы, потрясенно глядел на убитого им человека, и едва не ронял оружие из рук. Похоже, ему еще не доводилось стрелять в кого-то, кроме зомби.
  - Они убили Юру! - взревел Цент. - Вот ваши благодетели! Вот кому вы вверили свои судьбы! Они убили этого героического паренька, и убьют всех вас, если потребуется. Они будут скармливать вас некроманту, отстреливать непокорных, будут делать все, что пожелают, лишь бы им было хорошо. Ну, кто-то из вас еще считает, что быть лохом не так уж и плохо? Что вы выбираете: свободу или рабство? Хотите сами быть хозяевами своей жизни, или отдадите ее в руки подобных типов?
  Разъяренная толпа бросилась на Батю и его подручных со всех сторон. Прозвучало еще несколько выстрелов, но это уже не могло остановить взбешенных людей. Через мгновение они уже рвали на куски человека, которого час назад считали лидером и благодетелем, безмерно уважали и всецело доверяли ему. Вместе с Батей растерзали и двух его самых верных подручных, еще одного славно отлупили, но убивать не стали.
  Когда творилась народная расправа, Владика уже не было рядом с Батей. Едва ли не на четвереньках, он пробирался сквозь людскую толпу, лихорадочно пытаясь найти какое-нибудь убежище, забиться туда и отлежаться до ночи. А ночью, как-нибудь спустившись со стены, бежать к своему другу Легиону.
  - Вон! Вон! - закричал Цент с танка, указывая куда-то рукой. - Хватайте программиста! Он тоже в сговоре с демоном.
  В один миг Владика схватили восемь рук, и он понял, что сейчас его многострадальная жизнь прервется.
  - Нет, не бить! - крикнул Цент. - Он нужен живым. Этот подонок, предавший человечество, слишком много знает. Мы вытрясем из него всю информацию, а уж потом казним.
  В этот момент не растерялась Машка. Она набросилась на разлучницу Олю, вцепилась ей в волосы и без труда повалила на землю.
  - Она тоже предательница, я знаю! - вопила Машка, охаживая соперницу ногами.
  - Маша, что ты говоришь? - ужаснулся Андрей, пытаясь разнять дерущихся девушек. - Оля хорошая.
  - Оля очень плохая! - возразила ему Машка, после чего подняла голову и выразительно посмотрела на Цента. Тот, когда надо, умел понимать намеки любой толщины.
  - Да, эту тоже взять и запереть! - крикнул он, указывая на Олю. - У меня есть неопровержимые доказательства того, что данная зараза давно и бессовестно сотрудничает с некромантом. Он ее нарочно к нам подослал, чтобы она нам тут моральный дух разлагала.
  Олю тут же схватили и связали ей руки. Андрей еще пытался спасти подругу, но на нем мертвым грузом повисла Машка, и стала уверять, что все хорошо и от судьбы не уйдешь.
  - Большое дело сделали, - воскликнул Цент с танка. - Разделались с внутренними врагами. Это уже шаг к победе. Герой Юра не будет забыт. Мы похороним его во дворе крепости, дабы каждый день воздавать почести его величественному захоронению. Владика запереть в одиночную камеру. И не кормить.
  Оратор слез с техники, и его тут же окружили восторженные поклонники.
  - Да, да, теперь вы все будете крутыми, - обещал он. - Я вас научу. Что? Нежить? Отобьемся! Лохи бы не отбились, а уж мы, крутые ребята, любому некроманту наваляем.
  К нему пробилась Алиса, и попыталась выяснить, в каком именно месте площади рыть могилу для Юры.
  - Могилу? - удивился Цент. - Здесь?
  - Но ты же сам сказал....
  - Оговорился, должно быть. Да ты и сама могла бы сообразить. Какая еще могила в крепости? Ходить и спотыкаться об нее каждый день? Нет уж, нет уж.
  - Тогда куда же девать тело Юры? - спросила Алиса.
  - Да я не знаю. Утащите наружу, и там как-нибудь утилизируйте. Сама, короче, реши. Не до Юры твоего сейчас. Есть более важные дела. Так, - возвысил голос Цент, - минуточку внимания. У кого ключи от продовольственного склада? Это важно. Я бы сказал - вопрос жизни и смерти. У ключника? А он где? Найдите мне срочно ключника. Срочно!
  Глава 11
  Сквозь грязное стекло крошечного оконца тюремного контейнера Владик следил за тем, что творилось в крепости. А творилось там что-то страшное. Во всей Цитадели царила суета, не сулящая ничего хорошего. На стены поднимали ящики с патронами и гранатами, извлекали из складов все оружие, какое имелось в наличии. Узник с оторопью наблюдал за тем, как десять человек, кряхтя и надрываясь, тащили по мосткам какой-то огромный пулемет с двумя длинными стволами. Все кричали, ругались, подбадривали друг друга, но даже в этой какофонии хорошо различался зычный голос изверга. Поскольку таскать тяжести не подобало осененному крутостью перцу, Цент взвалил на свои широкие плечи нелегкое бремя командира. Орал на всех и без разбора, тем, кто по его субъективному мнению трудился недостаточно усердно, угрожал трибуналом. А когда юный паренек, пробегая мимо него с большим ящиком, оступился, упал и рассыпал по грязной земле патроны, Цент рассвирепел, и отдал распоряжение о создании штрафного батальона.
  - Живее, крысы помойные! - орал изверг, воинственно размахивая шашкой. - Зенитки ставить по углам, минометы по пять на стене. И принесите кто-нибудь пива главнокомандующему, у меня в горле пересохло вас всех спасать.
  Владик отошел от окошка и присел на жесткий зловонный тюфяк, служивший ему постелью. Чтобы согреться, он завернулся в тонкое одеяло, но в том было столько дырок, что теплее от этого не стало. Владик, впрочем, не расстроился. Он понимал - мучиться осталось недолго. Человечество могло быть спасено, могло вернуть себе свой мир и возродиться из пепла зомби-апокалипсиса. Но теперь ничего этого не произойдет, и поблагодарить за это стоит Цента. Проклятый уголовник погубил всех.
  Не вынеся душевных терзаний, Владик заплакал. Отчаяние охватило его. А ведь еще недавно казалось, что всему этому ужасу пришел конец, и вот-вот грянут времена порядка и стабильности. Ага, как же! Чтобы Цент да такое допустил.... Изверг скорее ляжет костьми, чем позволит покончить с хаосом. А еще скорее, положит костьми других, к чему все, собственно, и шло.
  Снаружи послышались голоса, затем лязгнул засов и дверь распахнулась. На пороге узилища стояли двое в форме. Владик никого из них не знал. А ведь в глубине души рассчитывал, что за ним придут друзья, освободят, помогут выбраться из Цитадели. Как же он мог забыть, что у него больше нет друзей?
  - На выход! - скомандовал один из незнакомцев.
  Владик всхлипнул, и не пошевелился. Знал, что поступает опрометчиво, осознавал, что церемониться с ним не будут, но в том-то и дело, что подчинение командам точно так же не сулило ему ничего хорошего. Пока он во власти Цента, его ждут лишь бесконечные страдания.
  Пришедшие за ним люди оказались удивительно ленивыми, и не стали утруждать себя повтором приказа. Вместо этого они делом объяснили Владику всю серьезность ситуации, начав бить сразу, больно и ногами. Владик закричал, не столько от боли, сколько от страха, и обхватил руками голову, дабы уберечь самое ценное, что имел. Впрочем, по такой жизни это было неразумно с его стороны. Пусть бы уж лучше отбили мозги, превратился бы в овощ, так хоть перестал бы осознавать весь окружающий ужас.
  - Эй! Вы чего? - раздался до тошноты знакомый голос. - Кончайте уже. Еще убьете.
  Прекратив воспитательную процедуру, молодцы отступили от жертвы, и та получила возможность узреть наяву свой ночной кошмар - Цента собственной персоной.
  - Вы же сами приказали за малейшее неповиновение жестоко наказывать любого, - виновато сообщил один из садистов.
   - Хм. Да, действительно, было такое, - согласился Цент. - А он, значит, не слушается?
  - Нет. Сказали ему выходить, а он сидит и не шевелится.
  - Да, узнаю друга Владика. Он у нас трудный подросток, с первого раза не понимает. Ну да вы тоже войдите в положение. Человек непоправимо изуродован временами порядка и стабильности, зачем же сразу бить-то?
  - Так ведь приказ....
  - Приказ был, не отрицаю. Но помня о букве закона, нельзя забывать и о его духе. Все-таки тут требуется индивидуальный подход. Разве можно Владика ногами обрабатывать? Много ли ему надо, хилому и болезному? Убьете, а у нас каждый человек на счету. Этак если половину контингента переведете, кому сражаться-то?
  Один из садистов покосился на жалкого заплаканного Владика, и высказал мысль, что к строевой службе данный юноша не пригоден категорически. Его напарник согласился, и озвучил диагноз, что такие, как Владик, только продукты попусту переводят, а в бою от них больше вреда, чем пользы. Но Цент возразил им.
  - Погодите судить по внешности, она бывает обманчивой, - мудро посоветовал он. - Владик на первый взгляд хил и немощен, но в этом тщедушном теле живет дух настоящего берсеркера. Когда явятся силы тьмы, Владик нас всех удивит. Ибо несет в себе ярость богов, гнев стихий и мощь космоса.
  Два садиста не стали спорить с предводителем, хотя по их лицам и было видно, что тот их отнюдь не убедил, и касательно пригодности Владика к военной службе они остались при своем мнении.
  - Вставай, очкарик, - повелел Цент.
  На этот раз Владик мгновенно вскочил на ноги. Ослушаться Цента он просто не мог.
  - Владик, грядет великая битва добра со злом, - провозгласил Цент, роняя ладонь на плечо программиста. Тот охнул и присел под тяжестью рэкетирской длани.
  - Многое решится в этой битве, - продолжал Цент. - Либо мы их, либо они нас. И перед лицом великой опасности должно нам всем забыть старые обиды, сплотиться, помолиться, и дружно встать на защиту человечества. Прежде, Владик, ты был нехорошим парнем, вел неправильную жизнь и редко стирал носки. Но сегодня у тебя появится шанс искупить все свои грехи, очиститься и переродиться. Готов ли ты?
  Особой готовности к чему бы то ни было Владик не чувствовал, но возражать Центу было немыслимо страшно. Поэтому страдалец кивнул головой.
  - Я не ждал от тебя другого, - заверил его Цент. - Пусть ты якшался с нашим врагом, вступил с ним в сговор и предал род людской, но я верю, что вся эта правозащитная деятельность была не со зла, но по глупости. Ответь мне, Владик, готов ли ты сражаться с силами тьмы, разить их без жалости и страха, и, с высокой долей вероятности, погибнуть страшной смертью?
  Владик опять кивнул, потому что прекрасно понимал, что от его ответов ничего не зависит. Цент уже все решил. И за всех.
  - Героя вижу перед собой! - воскликнул изверг. - И чую, многих вурдалаков сразит твой топор. А потому я своей безграничной властью присваиваю тебе внеочередное воинское звание старшего программиста, и назначаю командиром штрафной роты берсеркеров-камикадзе, она же засадный полк суицидальных задротов. Ну, как, ты доволен повышением по службе?
  - В восторге, - простонал Владик, а про себя пожелал извергу самую страшную участь на свете - качаться до сотого уровня на одних мобах.
  Вместе с новым назначением Владик получил и свободу. Цент лично отвел его в расположение вверенного ему подразделения, которое, как выяснилось, состояло из Пети и Вовы. Оба программиста как раз проходили курс интенсивной воинской подготовки под руководством инструктора с крепкой палкой. Будущие берсеркеры в полном боевом облачении отрабатывали удары на вкопанном в землю бревне. Дело было непростое, потому что в тяжелых доспехах, состоящих как из средневекового ассортимента, так и из вполне современных деталей, вроде хоккейной защиты и мотоциклетных шлемов, просто стоять-то было тяжело. А страдальцам приходилось еще и бревно рубить, используя в качестве оружия тяжелые колуны. Получалось у ребят скверно. То ли сказывалось отсутствие навыка, то ли давно исчерпавшиеся силы. Инструктор, впрочем, подбадривал подопечных так, как только мог - палка в его руках не застаивалась без дела. При этом чувствовался завидный профессионализм - удары выходили не сильными, но исключительно болезненными, поскольку инструктор без промаха разил те немногие участки тел берсеркеров, что не были защищены доспехами. Будущие герои выли в голос, захлебывались рыданиями, и взывали к Всевышнему. Цент, слушая их, порадовался возросшему среди личного состава уровню набожности. Сам был глубоко верующим, и в других это весьма поощрял.
  Когда подошли они с Владиком, инструктор дал берсеркерам передышку, и те без сил повалились на холодную землю.
  - Вот, привел пополнение, - сообщил Цент, указывая на своего мальчика для битья. - Великий воин, Владик из рода Трусливых Хомячков. Выдай ему амуницию и оружие, и тренируй пуще прочих. Он, не побоюсь этого слова, наша главная надежда в предстоящей битве. Потенциал его неимоверен, вот только все раскрываться не хочет.
  - Я раскрою, - пообещал инструктор, смерив Владика плотоядным взглядом.
  - Тогда оставляю его на тебя. И надеюсь получить на выходе берсеркера, достойного собственной саги.
  - Поработаю с ним по индивидуальной программе, - заверил новый садист. И откуда их столько взялось в Цитадели? Раньше, вроде, были нормальные люди, но стоило Центу взять власть в свои руки, как все они превратились в извергов, подобных своему новому начальнику.
  - Тогда сага с меня, - сказал Цент. - Ну, Владик, оставляю тебя в надежных руках. Тренируйся, не ленись. И когда пробьет час смертной битвы, ты покроешь себя славой с головы до ног.
  Перепоручив программиста хорошему учителю, Цент отправился на обход по Цитадели с целью выяснить, как идет подготовка к обороне. Попутно решал возникающие проблемы и порождал гениальные решения. Например, отверг инициативу социально активных граждан вывести танк наружу и им атаковать зомби на подступах.
  - Это стратегически неразумно, - растолковал он. - Танк нам тут понадобится. Мы им ворота подопрем.
  - Ворота крепкие, зомби их не сломают.
  Цент вспомнил исполинского мертвеца, которого видел на скотомогильнике, и покачал головой. Этакий таран мало что удержит. Под его натиском никакие ворота не устоят долго. А когда чудовищный великан ворвется в крепость, мало никому не покажется.
  - Нет, танк останется внутри, - положил конец дискуссии Цент.
  Несмотря на кажущийся хаос, все работало, как часы. Люди знали, что им делать, и делали это хорошо, а непричастный к воинскому делу контингент, то ест баб, детей и стариков, Цент велел запереть по отсекам, чтобы не путались под ногами.
  Поднявшись на стену, он и здесь не нашел к чему придраться. Четыре зенитки установили по углам крепости, закрепили и обеспечили боеприпасами. По стенам выстроились батареи минометов и пулеметов, а так же еще было в достатке места для личного состава с более легким вооружением. Огневой потенциал Цитадели внушал уважение, но Цент был мрачен и не спешил радоваться. Ведь им угрожал не простой враг, но орда мертвецов неизвестной численности. Клятых покойников не брали пули, и даже изрешеченные до кондиции дуршлага, зомби продолжали сохранять боеспособность. Куда большие надежды Цент возлагал на огонь, а потому повелел собрать все топливо, что еще осталось в крепости, и поднять его на стены. На вопрос подчиненных - зачем, ответил так:
  - Нехристи как полезут, а мы их сверху бензином спрыснем, и спичку кинем.
  Когда же личный состав выразил опасение, что подобная оборонная процедура может превратить Цитадель в огромную печку, а всех ее обитателей в жаркое, Цент заметил, что кому суждено сгореть, тот не утонет, и еще посоветовал не паниковать раньше времени.
  Горизонт был чист, врагов пока не наблюдалось. Разосланные во все стороны дозоры не возвращались, из чего следовало заключить, что вражья сила медлит с наступлением. Взяв бинокль, Цент долго разглядывал окрестности, кои выглядели обманчиво мирно. Затем, опустив взгляд, понаблюдал за подчиненными, что минировали дальние подступы за внешней оградой. Мина дело хорошее, ногу там оторвет, а то и все обе. Без ног даже зомби далеко не уползет.
  Пока любовался пейзажами, к нему незаметно подкрались Машка, Андрей и Алиса. Деликатно кашлянув, Андрей привлек к их компании высочайшее внимание полководца.
  - Все готово, - доложился он, когда Цент опустил бинокль.
  - Ну, что, молодцы. Я тоже времени зря не терял, придумал для тухлых супостатов тактический сюрприз.
  - Какой? - заинтересовалась Алиса.
  - Психологически сокрушительная атака обреченных берсеркеров. Берсеркеров, правда, пока трое, но у нас каждый на счету, нужно экономить людей. Да и те трое шороху наведут. Ярость горит в их сердцах. И, к тому же, их поведет в бой величайший из воителей современности.
  - Ты? - удивилась Машка.
  Цент был польщен, но все же возразил.
  - Поведет их Владик, - пояснил он. - Он мне лично обещал в приватной беседе, что в этой битве твердо намерен увековечить свое имя и покрыться подвигами по самые уши.
  В этот момент со двора крепости донесся пронзительный визг. Оказалось, что его автором был предводитель берсеркеров. Великий герой катался по земле, а инструктор стоял над ним с палкой и что-то внушал, посменно указывая пальцем то на тренировочный столб, то на огромную кувалду - оружие героя.
  - Оставил бы ты Владика в покое, - предложила Машка. - Он не плохой человек, и с некромантом сговорился не со зла. Он был напуган.
  - Нет, - покачал головой Цент. - Еще не был. И это мое упущение. Я был слишком мягок с программистом, слишком добр к нему. Но отныне все изменится. Никаких больше вторых, третьих, пятых шансов, никаких поблажек и прочей неэффективной ерунды. Я теперь тверд в своем намерении сделать из очкарика человека, и не отступлюсь от этого. Вот увидите, к завтрашнему дню Владик неузнаваемо преобразится.
  - Да ведь он же погибнет в бою.
  - Ну, хотя бы погибнет по-людски, тоже плюс. И это немало для такого, как он. Потому что, по-хорошему, за его проделки следовало бы на кол посадить и три дня не снимать, вместо чего я даю ему шанс искупить вину. И пусть кто-нибудь скажет после этого, что мне чужда христианская доброта. Да я само милосердие на ножках. Не согласны?
  Народ согласился, но без особого энтузиазма, и видно было, что они не убеждены до конца. Тогда Цент выложил еще один довод в пользу своей святости.
  - Я даже разрешу Владику поесть перед боем, - похвастался он. - Говорят же, что сытому и помирать не страшно. Проверим, так ли это.
  Ну а Владик еще и знать не знал, что его собрались кормить, а если бы и знал, эта потрясающая новость едва ли послужила бы ему большим утешением. Ибо страдания, в пучине коих он барахтался уже полгода как, продолжались. Назначенный ему в инструкторы человек был по части садизма еще большим извергом, чем Цент, хотя прежде казалось, что такое в принципе невозможно. Вначале он заставил страдальца облачиться в доспехи, которые весили едва ли не больше, чем сам берсеркер. Владик от одной кольчуги едва не сложился в кучку, как карточный домик, а в полном боевом облачении вообще не мог стоять, и потому оперся на тренировочный столб, обхватив его руками и неистово слезоточа. Но напрасно он думал, что достиг предела мучений. Потому что тут ему вручили его оружие - огромную кувалду на длинной ручке. А затем инструктор велел бить кувалдой тренировочный столб, да так яростно, будто это не кусок дерева, но заклятый его враг. Такой враг у Владика имелся, и он бы с большой охотой перетянул его кувалдой промеж ушей, но оружие оказалось неподъемным, а доспехи с неодолимой силой тянули к земле. Он попытался поднять кувалду для удара, но та вырвалась из слабосильных пальцев и обрушилась ему на ногу. С криком, полным непередаваемой боли, страдалец повалился на землю. Он пытался объяснить инструктору, что травмирован и никак не может участвовать в предстоящей битве, но садист не внял, и стал наказывать его палкой. Бил по ничем не защищенным икрам, хлестко и умопомрачительно больно. Владик кричал и извивался, программисты стояли рядом и откровенно наслаждались его муками. Они сразу дали понять новенькому, что не любят его, когда помогали Владику облачиться в доспехи.
  - Я буду искать тебя на поле боя, - шепнул ему в левое ухо Петя.
  - Мой топор отправит твою душу в Вальхаллу, - пообещал Вова в правое ухо.
  Владик, выслушав их, понял, что с такими соратниками ему и враги не нужны.
  - Что главное в жизни берсеркера? - выспрашивал инструктор, поигрывая воспитательным инструментом.
  Владик не знал ответа, за что получил по ногам еще раз.
  - Главное в жизни берсеркера, это сгинуть на поле брани, - подсказал инструктор. - Но не просто сгинуть, а сгинуть со славой. Просто так любой сгинет. Но вы не любые. Вы особенные. Другие сегодня будут драться за свою жизнь, а вы за свою смерть. Ибо нет для берсеркера большего позора и бесчестья, чем уцелеть в бою. Знаете, что бывает с теми берсеркерами, кто выживает в битве?
  Опять никто не ответил, а отхватил за это один Владик.
  - От тех берсеркеров отворачиваются боги и люди, - продолжал лекцию садист. - И за это они подвергаются жесточайшему наказанию. Вначале их долго секут вымоченной в соленой воде плеткой, потом подвешивают за ноги, и частично сдирают кожу. Затем отрезают язык, уши и соски. Оскопляют. Затем....
  Петя сложился пополам, и из него мощным потоком хлынула рвота. Его друг Вова даже в лице не поменялся - как стоял с каменной физиономией, так с ней и обмочился. Владик глухо выл в забрало шлема, ибо понимал, что все это не просто пустые слова. Это был прозрачный намек на то, что никому из их троицы лучше бы не пережить грядущее побоище. Потому что, в этом случае, их ждет кое-что похуже смерти - зверское истязание.
  - Ну а после анального зондирования кирзовым сапогом, опозоренному берсеркеру будет дарована легкая смерть - его заживо сварят в чану с фекалиями, - закончил излагать инструктор.
  К этому моменту жить расхотелось всем троим, и Владику в особенности. Он вдруг понял, что смерть на поле боя является для него единственным выходом из того бесконечного кошмара, в котором он блуждал последние полгода. Попадет ли он в Вальхаллу или нет, то большой вопрос, но на том свете до него, по крайней мере, не доберется Цент, а это уже немалый прибыток.
  - Я готов! - прохрипел он. - Я хочу пасть со славой!
  - Ого! - обрадовался инструктор. - Молодец! Но чтобы пасть со славой, нужно быть настоящим берсеркером. Так что поднимайся и отрабатывай воинское мастерство.
  Владик стиснул зубы, натужил мышцы, и оторвал-таки себя от земли. Он встал, хотя не должен был. Он поднял кувалду, хотя та была непосильно тяжела. Сделал могучий замах, видя перед собой не бревно, но ненавистного Цента, и с ревом обрушил оружие на тошнотворный образ великого истязателя. Кувалда скользнула мимо цели, увлекая за собой молотобойца, и Владик вновь растянулся на земле под злорадный смех Пети и Вовы. Не успел понять, что случилось, как по икрам пошла гулять палка инструктора, а его ненавистный голос вновь стал перечислять все те немыслимые кары, что ждут чудом выжившего берсеркера после победы. Владик кричал и мечтал погибнуть прямо здесь и сейчас, а сам думал, что скорее бы уже последний бой. Его соратники больше не смеялись - инструктор и их угости палкой, после чего заставил отжиматься в доспехах. Владика это тоже касалось.
  - В чертогах Вальхаллы вас встретит лично Тор, - расписывал изверг, любуясь корчами слабосильных воителей, силящихся отжаться хотя бы по разку. - Вас представят Одину. Он усадит вас за пиршественный стол, где вам будут прислуживать пышногрудые валькирии.
  - Хочу в Вальхаллу! - закричал Владик, корчась в грязи.
  - Ее еще нужно заслужить, - наставительно сказал инструктор, и прописал ему палкой по икрам. Страдалец закричал диким криком, мечтая попасть куда угодно, хоть к черту в ад, лишь бы подальше отсюда.
  Вся подготовка к обороне завершилась еще засветло, и защитники Цитадели выстроились на стенах своей твердыни в полном боевом облачении. Появился Цент при параде, ибо смертный бой с силами тьмы бывает не каждый день. Оделся как в старые добрые времена. Натянул малиновый клубный пиджак поверх бушлата, шею отяготил золотой цепью с огромным распятьем, на каждый палец насадил по перстню с печаткой, запястье украсил часами престижной модели. Эпик сет конкретного пацана дополнил для пущей защищенности желтой строительной каской поверх норковой шапки и алым плащом из шторы, что красиво развевался на ветру, делая бывшего рэкетира похожим на былинного богатыря или героя басурманских комиксов. Про оружие тоже не запамятовал. На поясе висела шашка, в руке держал костяное копье, которое уже успело зарекомендовать себя, как надежное средство борьбы с зомби-элементом.
  Оказавшись на стене, Цент осмотрел свое войско, убедился, что все стоят на своих местах и знают, что им делать, после чего велел поднять флаг. Тут вышла некоторая заминка, поскольку выяснилось, что в крепости нет ни одного флага. Тут бы и рукой махнуть, но Цент заявил, что так не положено, и приказал подчиненным импровизировать. Те не подвели, и уже через десять минут над Цитаделью был поднят самопальный стяг ручной работы. Любуясь развевающимся на ветру синим полотнищем, к которому булавками была пришпилена некая клякса, должная символизировать орла, но похожая больше на то, что орел иной раз роняет с высоты на грешную землю, Цент сделал вывод, что с разработкой новой геральдической системы и сочинением гимна можно повременить. Такие важные дела с ходу не делаются. А пока сойдет и это недоразумение.
  После поднятия флага никаких дел не осталось вовсе, и личный состав стоял на стенах в героических позах, готовый отразить любое нападение на последний оплот человечества. Никто не болтал, все были напряжены и собраны. В воцарившейся тишине был слышен шелест трепыхающегося на ветру знамени, да крики берсеркеров, которых продолжали готовить к славной смерти. Громче всех традиционно визжал Владик, хотя мог бы проникнуться величием момента и потерпеть. Впрочем, что еще от него ждать?
  Время шло, но ничего не происходило. Народ начал мерзнуть и скучать. Зимний день стремительно сменился сумерками, и стало заметно холоднее, так что даже Цент взялся переминаться с ноги на ногу, хотя он предусмотрительно принял внутрь солидную дозу согревающего эликсира. В какой-то момент главнокомандующему стало ясно, что если он продержит людей на стенах еще час-другой, то завтра некому будет сражаться со злом - все слягут с простудой.
  - Давайте-ка хлопцы погреемся, - предложил он. - Караульные остаются, остальным идти в помещения. Доспехи не снимать, не спать, быть наготове. Враг коварен и подл, но и мы не лыком шиты. Ну, что застыли? Спускаемся, спускаемся. Надо погреться, чай не лето на дворе.
  Личный состав стал растекаться по своим кельям, а Цент в компании командиров отправился в штабной контейнер, где было тепло натоплено, а под столом стоял ящик с консервами и три бутылки виски. Цент хотел приберечь все это до победы, дабы было чем отметить разгром темных сил, но затем решил, что это неразумно. В битве ведь и сгинуть недолго, и будет весьма обидно умирать, оставляя не съеденным и не выпитым такое сокровище.
  - Давайте, что ли, фуршет сообразим в целях согрева, - предложил он. - Машка, накрывай на стол. Стаканы в шкафу на верхней полке. Там же баночка корнишонов. Гулять, так гулять. А во фронтовых ста граммах себе отказывать просто грех.
  - Пусть и Владик погреется, - вспомнила о берсеркере Алиса. - Он целый день на холоде, может заболеть.
  Цент не хотел наблюдать неприятную физиономию программиста, но дабы его не сочли жестоким деспотом, дал разрешение привести Владика в штабной вагон. А заодно и остальных смертников. Всем им требовалась небольшая передышка, поскольку инструктор ребятам попался такой, что мог свести их в могилу раньше боя.
  Пока накрывали на стол, вернулась Алиса, а вместе с ней чуть живые берсеркеры. От всех троих сногсшибательно разило потом и еще чем-то, похуже пота. Петя и Вова явно начали исправляться, потому что нашли в себе силы дойти до скамьи и уселись на нее, давая отдых измученным и избитым ногам. Владик поступил иначе. Едва войдя в штабной контейнер, он прямо с порога колодой повалился на пол, и остался лежать, перекрывая своим тельцем путь наружу и внутрь. Сердобольной Алисе пришлось изловчиться, чтобы переступить через программиста.
  - Владик, вставай, сядь на стул, - попросила она.
  Берсеркер что-то пробубнил сквозь шлем, но слов никто не разобрал.
  - Пусть лежит, - сказал Цент, подхватывая до краев наполненный граненый стакан. - Это его выбор. Ему ведь наверняка известно новое постановление, запрещающее принимать пищу тем, кто на полу валяется.
  Глянув на Вову и Петю, Цент жестом подозвал их к столу.
  - Ребята, не стесняйтесь, - предложил радушный хозяин. - Вы, я вижу, настоящие мужики, хоть и программисты. Кушайте, выпейте. Андрюха, налей берсеркерам фронтовые сто грамм. А вот тут тушенка, вы кушайте, не стесняйтесь.
  Берсеркеров не пришлось уговаривать. В ходе пережитой ими тренировки они потеряли килограмм по двадцать живого веса каждый. Заглотив виски, они набросились на тушенку. Центу было больно смотреть, как кто-то пожирает священную пищу, самим небом предназначенную для него одного, но в свете грядущей битвы решил не жадничать. Что-то подсказывало ему, что после сражения едоков заметно поубавится.
  В этот момент Владик начал вставать. Одновременно с этим он что-то кричал, но плотно закрытый шлем либо глушил, либо искажал все звуки. К тому же в штабном контейнере стало шумно - народ ел, выпивал, и чем больше хмелел, тем громче беседовал на актуальные темы. Страдалец понял, что никто ему не поможет. А он всего-то хотел встать на ноги. Самостоятельно справиться с этой задачей оказалось непросто. Палка инструктора, могущего стать настоящей гордостью Бухенвальда, превратила его икры в один сплошной синяк. Ноги просто не слушались хозяина. Владик не знал, как он пойдет в бой, потому что мог только ползти или скакать на четвереньках, но в настоящий момент его заботило нечто иное. Где-то рядом бездушные черствые люди, жрали так, что чавканье их наверняка было слышно даже в скотомогильнике. Они ели, пили, и даже не делали попыток вспомнить о несчастном умученном программисте, который имел лишь одну мечту - поесть перед смертью. С тем, что гибель неминуема, Владик смирился, но он категорически отказывался верить в то, что сгинет на пустой желудок.
  Поняв, что помощи ждать неоткуда, Владик попытался сделать это самостоятельно. Он воздвиг свой организм на четвереньки, поднатужился, готовясь к решительному рывку, но тут в штабной контейнер вошел его садистический инструктор, нечаянно толкнул страдальца, и тот вновь растянулся на полу.
  - Присоединяйся! - крикнул ему Цент. - Налейте профессионалу, он заслужил. В каких орлов превратил этих двух программистов, аж любо-дорого смотреть. Не поверите - сдал ему на руки двух баб сопливых, а получил витязей бесстрашных.
  - Есть чем гордиться, - согласился инструктор, принимая стакан. - Но есть и повод для стыда.
  С этими словами он покосился на Владика, распростертого на полу.
  - Не кори себя, - попросил Цент. - Тут случай особый. Безнадежный. Чтобы Владика в человека превратить, требуется божье вмешательство. Чудо тут требуется, не меньше.
  - Да можно и без чуда управиться, - задумчиво протянул инструктор. - Мне бы времени больше. Дней пять, а лучше так недельку. Я уже в общих чертах и персональную программу подготовки набросал. Жаль, что он сегодня отбывает в Вальхаллу, я бы с ним поработал.
  - Ну, ты уж так не убивайся, - поспешил утешить специалиста Цент, опасаясь, как бы тот не стал упрашивать его продлить Владику жизнь. - На очкарике свет клином не сошелся. Когда-нибудь твоя мечта сбудется, ты встретишь своего Владика и сделаешь из него настоящего человека. Но это произойдет не сегодня.
  Бойцы продолжали трапезничать, кое-кто, здраво рассудив, что ноги не казенные, устроился на стульях, скамьях и диванчике. Цент поспешил занять самое почетное седалище - старое, обтянутое кожей, кресло. В былые времена в нем любил сиживать Батя, так что было справедливо, что и нынешний властелин Цитадели уронил свои ягодицы на этот импровизированный трон. К тому же, утонув в мягком кресле, было так приятно вкушать тушенку и прихлебывать виски из бутылки, а заодно услаждать свои очи видом Владика, что продолжал корчиться на полу в тщетных попытках встать на ноги и отужинать. У него опять стало что-то получаться - вновь поднялся на четвереньки, начал разгибать спину, но тут Андрей заявил, что должен проверить часовых на стенах, направился к выходу, нечаянно толкнул страдальца, и тот вернулся в стартовую позу. Владик завыл сквозь шлем, и пошел вразнос. Сил не берег, себя не щадил, напрягся так, что затрещало в трех местах, и вдруг понял, что встает. Через боль, через бессилие, но встает. И встанет! И поест! И выпьет! Потому что он берсеркер, а это что-то да значит.
  - Подожди, я с тобой! - крикнула Машка Андрею, и бросилась следом. Владика она лягнула коленом с такой силой, что не будь на бедняге шлема, не миновать ему сотрясения мозга. Страдалец вновь растянулся на полу, всей душой стремясь в Вальхаллу. Садистический инструктор сказал, что там накормят. Скорее бы. Владику не нужны были ни валькирии, ни печеные поросята, дали бы миску перловки, и уже рай.
  - Ой, извини, я тебя не заметила, - бросила Машка, и выскочила наружу следом за Андреем. Владик даже не предпринял попытки приревновать возлюбленную. Было время, когда он вожделел Машку и все надеялся, что они когда-нибудь будут вместе. Теперь же все его эротические фантазии были посвящены исключительно еде. До оргазма Владик воображал себе, как поедает колбасу, наворачивает котлеты, уплетает пельмени огромным половником. А если он думал о мясе, о сочном жареном мясе, то испытывал благоговение и трепет, будто мысленно коснулся некой святыни. Мясо было прекрасно и недосягаемо. На него хотелось молиться, его хотелось писать на иконах, воздвигать в его честь храмы и устраивать мясные ходы.
  Тем временем народ насытился настолько, что теперь уделял больше времени беседам, чем поглощению пищи. На Владика, что продолжал валяться на полу яко коврик, никто не обращал внимания. Страдалец больше не пытался встать, сил не осталось ни капельки. Даже предстоящая битва с необходимостью самопожертвования мало волновала несчастного, он лишь немного беспокоился, что не сможет самостоятельно дойти до поля боя. Хорошо бы дотащили туда волоком, и бросили на ближайшую амбразуру. А уж там Вальхалла, Один, перловка....
  - Позвольте в преддверии грядущего подвига исполнить песнь о герое, - произнес Цент, нащупав рядом с собой гитару. - Давно уж я ее вынашиваю, а слагать сей гимн отваге и мужеству начал полгода назад, когда судьба свела меня кое с кем.
  Разговоры смолкли, все приготовились слушать. Даже Владик перестал стонать и всхлипывать. Цент взял несколько аккордов, вспоминая навыки игры на музыкальном инструменте. Когда-то в молодости был без малого виртуозом, слушатели даже пророчили ему большое эстрадное будущее. Будущее у Цента и впрямь вышло немалое, вот только связано оно было не с музыкой, а с неистовым переделом собственности и первичным накоплением капитала. Но и на этой стезе Цент не опростоволосился. Делил честно (себе все, остальным хрен), капитал накапливал не щадя живота своего и чужого. Кабы не времена порядка и стабильности, что настали подобно северному пушному зверьку, жил бы сейчас в достатке и роскоши. Но Цент на судьбу не роптал. Справедливость, так или иначе, восторжествовала. Настал конец эре лохов. Зомби-апокалипсис вновь открыл простор для творчества, и люди активные и предприимчивые вновь получили возможности для самореализации.
  - Баллада "Желтый снег", - продекламировал Цент, и, рванув струны, запел удивительно приятным голосом. Возможно, не зря ему предрекали карьеру звезды эстрады.
  
  - Расскажу я вам о воине о смелом:
  Оставляет пятна желтые на белом.
  У него всегда штаны,
  С горкой мужеством полны.
  На лице прыщи роятся,
  И над ним грешно смеяться.
  
  Статью он своею изумляет всех.
  За собою оставляет всюду желтый снег.
  Очень любит кушать лук,
  И не против зверских мук.
  Славно задницей грохочет,
  И поныть все время хочет.
  
  Как увидит что-то страшное, так сразу,
  Извергает из себя три куба газу.
  Если с Владиком в бою,
  Оказались, то молю:
  Нос прищепкой зажимайте,
  И подальше убегайте.
  
  И откуда он такой на наши головы свалился?
  Из какого он такого места странного родился?
  Он очкарик и дохляк,
  И смердит как дохлый як.
  У него душа зайчишки,
  И пахучие штанишки.
  
  Завершивший выступление маэстро был обласкан овациями и восторженными криками. Зазвучали даже сожаления о том, что талант пропадает, на что Цент скромно заметил, что по части таланта он парень весьма одаренный и многогранный, и даже если пропадет одно, уж что-нибудь другое-то он непременно реализует. Но поклонники не унимались, и уговаривали Цента творить дальше, ибо такой потенциал, да не раскрыть, просто преступление.
  - После зомби-апокалипсиса уцелело не так уж много творческих людей, - заметила Алиса. - Выживание, это важно, но нужно помнить и о культуре. Ты обязан творить.
  - Согласен, - кивнул Цент. - Я, на самом деле, планирую целую поэму о Владике. Материала уже собрано будь здоров, полгода на этого перца любуюсь. Вначале хотел засесть за кулинарную книгу с тысячью и одним рецептом приготовления вкусных и полезных блюд из невкусного и бесполезного очкарика, даже набросал уже кое-что, дабы не забыть. Вот, у меня тут все с собой.
  С этими словами Цент вытащил из внутреннего кармана свой блокнот. Владик неоднократно видел, как изверг что-то записывал туда, и все время гадал, что же тот строчит. Ну, вот она и вскрылась, правда страшная.
  - Не хочу хвастаться, - скромно сообщил Цент, - но кулинарный талант, это мой конек. И я вот тут прикинул - а что делать станем, когда тушенка и сухари подойдут к концу? У нас не юг, бананы да кокосы на деревьях не растут, ну а чтобы там урожай вырастить или скотину выкормить, это ведь пахать надо на износ, от одной мысли о чем дурно делается. В связи с этим принужден был подключить всю свою интеллектуальную мощь для решения вставшей проблемы. Решил быстро, ибо мощь велика. Источник протеина был найден мною в лице программистов, ибо пользы от них никакой, а мясо-таки имеют. Вот, дамы и господа, извольте заслушать рецепты, да не истеките слюнями, ибо даже звучат они нестерпимо вкусно.
  Цент открыл блокнот и стал читать. Владик не знал, как остальные, а его от этих рецептов нестерпимо потянуло истечь не слюной, но кое-чем другим.
  - Программист в кляре по-королевски, - прочел Цент, подслеповато щурясь. - Способ приготовления. Берем двести грамм молока, ну или воды, если доить некого, два яйца, ну или ничего, если нестись не умеете, соль и перец, с чем, слава богу, пока порядок, стакан муки, масло и относительно свежего программиста. Программиста промываем и просушиваем. Мыть следует тщательно, особенно внутри, программисты, они такие. Затем нарезаем мясо узкими дольками. Дело, сказу скажу, непростое, и имеет нюансы. Главный же секрет успеха тут в том, чтобы качественно зафиксировать программиста, дабы тот, в ходе нарезки, не брыкался и не дергался. Если же программист излишне активен, то есть орет и конвульсивно брыкается, берем молоточек и отбиваем его как следует.
  Взбиваем яйца при помощи веничка или колена. Так же можно использовать приклад или резиновую палку. Одновременно с этим продолжаем стукать программиста молоточком. Если готовите вдвоем, то второй в это время может еще программисту иголки под ногти загонять - это только улучшит вкусовые качества продукта.
  Обваливаем программиста в кипящем масле до покрытия оного хрустящей корочкой. Посыпаем сухариками, поливаем пивом. Чтобы программист своими истошными криками не портил вам аппетит, помещаем ему в рот большое яблоко и заклиниваем челюсть. Если яблока два, то еще лучше - второе помещаем с противоположной стороны тушки для сохранения внутри сока и аромата.
  Оторвавшись от блокнота, Цент поднял голову и признался:
  - От одного чтения слюни водопадом. А каково это чудо на вкус! У меня тут еще рецепты есть, на все случаи жизни. Вот, пожалуйста: "Программист фаршированный", "Программист на вертеле", "Айтишник заварной а-ля натюрель", мясной салат "Ошибка программиста", отбивная "Синий экран". Много тут чего. Уж я-то не беспечный, побеспокоился о будущем. Коли что, так не пропадем с голоду.
  Захлопнув блокнот и спрятав его обратно в карман, Цент сделал вывод:
  - Готовь сани летом, а программиста с лучком и петрушкой. Не бойтесь, братцы и сестрицы. И в тяжкую годину не сгинем. Пусть его приходит, голодный год, мы его не страшимся, подготовились заранее.
  После обнародования людоедской книги рецептов, Владик понял, что ему отчасти повезло. Сгинет сегодня в бою, и не придется насыщать собой этого изверга из девяностых. А в том, что Цент, не задумываясь, пойдет на каннибализм, страдалец не сомневался. Удивляло, что до сих пор ничего такого не вытворил. Наверное, только то спасало, что в мире было полно тушенки и сухариков. Пока что полно. Но долго ли продлится эра изобилия? Уже не за горами тот день, когда опустеют витрины магазинов и складские помещения, и вот тогда-то пойдут полным ходом людоедские бесчинства. И начало повальному каннибализму положит Цент. Другие-то еще мешкать будут, сомневаться, решать, стоит ли оно того, а Цент уже давно все решил.
  Затронутая Центом тема неизбежности грядущего продовольственного кризиса вызвала живейшую дискуссию. Все стали предлагать свои варианты решения проблемы, делились планами на будущее, давали умные, как самим казалось, советы. Кто-то предлагал заняться скотоводством, кто-то земледелием. Заспорили, что лучше сажать и какой скот разводить. Когда встал данный вопрос, Цент громко крикнул, что выгоднее всего разводить лохов.
  Вскоре вернулись Андрей с Машкой, притом оба выглядели так, будто уже успели сразиться с ордой мертвецов. Машка на ходу расчесывала пятерней растрепанные волосы, ее спутник суетливо застегивал молнию на брюках. Когда проходили мимо Владика, то наступили на живой коврик оба, притом Машка топнула с такой силой, что у страдальца свет в глазах померк. Прежде возлюбленная казалась ему такой легкой и воздушной, откуда тогда ощущение, что по руке прошлось нечто, весом в три центнера?
  - Ну, что там? - спросил Цент. - Все тихо.
  - Да, да, тихо, - быстро ответил Андрей.
  - А на стенах как?
  - Нормально все.
  Цент, однако, не поверил. Не было похоже, чтобы парочка вообще ходила на стены. Скорее всего, нашли первое попавшееся укромное место, и ну грешить до свадьбы. Цент распутства не одобрял, но в свете нависшей опасности счел подобное поведение допустимым. Оно и сам бы не отказался, мало ли, вдруг уже и не доведется никогда. Но вместо того, чтобы потакать низменным позывам бренной плоти, Цент нехотя извлек себя из кресла, и пошел сам проверить караульных. Дабы не было скучно, решил прихватить с собой Владика. Тот и так уже вдоволь належался на полу, а будущему берсеркеру, как известно, праздность противопоказана.
  - Вставай, хилый, - призвал его Цент.
  Владик что-то прогудел сквозь шлем, кажется, интересовался, есть ли в Вальхалле кабельный интернет. Цент неодобрительно покачал головой (размяк берсеркер без сечи ярой), наклонился, и без труда поднял программиста на ноги. Тот же, не успев принять вертикальное положение, немедленно продемонстрировал свою гнилую суть - вместо того, чтобы искать славной смерти в бою, бросился к столу, вытянув перед собой загребущие ручищи. Цент едва успел перехватить бессовестного, а иначе свершилось бы неслыханное.
  - Один кусочек! - взвыл Владик, влачимый извергом к выходу. - Дай хоть ложку облизать!
  - Фу! Вот еще выдумал, чужие ложки облизывать. Это же предел бескультурья.
  Владик видел, как стол с яствами отдаляется от него, и его сердце рвалось из груди, туда, к тушенке и сухарям. Почему-то казалось, что если бы дали поесть, жизнь перестала бы казаться ему мрачным и безнадежным кошмаром. Но Цент был последователен в своем садизме, и не планировал снижать издевательскую планку.
  - Самый короткий путь к подрыву боевого духа, это тушенка, - втолковывал он, выталкивая страдальца наружу. - Герою надлежит кормиться одним патриотизмом всухомятку, потому что если его начать котлетами да колбасами кормить, то откуда же возьмется тяга к самопожертвованию?
  - Мне бы хлебушка кусочек! - всхлипнул Владик, уже не покушаясь на мясную продукцию.
  - Хлеб всему голова, - одобрил Цент. - Но все же в бой надлежит идти на пустой желудок. Особенно тебе. Иначе ты своим некрепким кишечником все наше полковое единство осрамишь.
  Поняв, что клянчить бесполезно, Владик скорбно замолчал. Бездушный изверг отказывал ему даже в самой малости, не желая насытить перед грядущей гибелью. Смертников, перед тем как усадить на электрический стул, и тех кормили. Но Цент был выше этого. Сам жрал как одержимый, а несчастного программиста мучил нескончаемым голодомором.
  Сопровождаемый Владиком, Цент поднялся на стену. Там все были на своих местах, караульные исправно несли вахту, никто не спал и не занимался посторонними делами. Поговорив с личным составом и пообещав прислать кого-нибудь им на смену, Цент остановился у края стены и залюбовался окрестностями, насколько это позволяла тьма ночи. Выглядели они удивительно мирно и тихо, и Цент, в который раз, убедился, что вымирание большей части человечества пошло окружающему миру только на пользу. Раньше ведь куда ни сунься, везде люди. Из всех щелей выглядывают, во всех норах сидят. Вот так бывало, заедешь в глушь немыслимую, идешь по лесу, птичек слушаешь, и кажется, что в сказку попал. Но не успеешь перекреститься, как из зарослей вываливаются едва на ногах стоящие тела из окрестной деревни, грязные, зловонные, перегаром белку со ста шагов в нос бьющие. И все сказочное впечатление коту под хвост. Теперь же в этом плане стало лучше, и двуногого отстоя заметно поубавилось. Оно, конечно, и многие дельные люди сгинули, ну и кое-кто из генетического мусора уцелеть умудрился, тоже не без этого.
  С подобной мыслью Цент покосился на Владика. Тот в своих доспехах выглядел даже где-то грозно, и если бы его еще ветром не шатало, то и вовсе воин знатный.
  - Что ты такой грустный? - спросил терзатель, и, в качестве ободрения, хлопнул страдальца ладонью по плечу. От этого отнюдь не дружеского жеста Владик едва не слетел вниз со стены.
  - Очень кушать хочется, - пожаловался он, хоть и понимал, что лучше бы помалкивать. Центу только сообщи о своих печалях, и он сделает все, чтобы умножить их.
  - Ну, это дело поправимое, - отмахнулся изверг. - Не тем тяготишься. Брюхо набить не трудно, а вот из очкарика отстойного в мужчину достойного превратиться, это уже задачка.
  - Мне бы с брюха начать, - простонал Владик. - Не все же сразу. Покушать бы немного....
  Цент гневно покосился на собеседника, и бросил:
  - Вот все ты об одном и том же. Кушать, кушать.... Одна кормежка на уме. Будто одержим едой. Ты о чем-нибудь ином можешь думать?
  - Да я....
  - Ведь в мире множество вещей, куда более важных, нежели еда. Вот о боге ты думаешь? О душе своей пропащей?
  Владик хотел сказать, что о подобных высоких материях трудно думать на пустой желудок, но тут во тьме ночи сверкнул огонек, который вскоре превратился во вполне узнаваемый свет фар. Какой-то автомобиль приближался к крепости, притом несся он так, будто за ним гнались все силы ада. Владик обострившейся на почве голодомора интуицией понял, что это не ложная тревога. То, к чему все шло, вот-вот грянет. Легион придет со всей своей несметной ратью, и явит живым свою безграничную ярость. А все из-за Цента. Если бы проклятый уголовник не разозлил повелителя мертвых, пытаясь того убить, все было бы иначе. Времена порядка и стабильности могли вернуться вновь, но их наступление пресек в зародыше безжалостный сеятель хаоса и разносчик анархии.
  Когда Цент с Владиком спустились со стены, возвратившийся дозорный как раз входил в ворота. Точнее, не входил, а вбегал. Владику стало нехорошо, когда он даже в темноте разглядел мертвенно-бледное лицо разведчика.
  - Ну, что там? - быстро спросил Цент. - Говори как есть, ничего не утаивай. Знай, нас плохими новостями не проймешь. Мы храбры.
  - Они идут! - простонал паренек, дико тараща огромные глаза, похожие на чайные блюдца. - Они идут сюда!
  - Кто? - на всякий случай уточнил Цент, потому что идти могут разные.
  - Мертвецы.
  - Сколько их?
  - Несметное полчище! Я никогда столько не видел. Их тысячи.... Боже! Нам конец!
  Цент не позволил юному герою удариться в панику, и выдал ему отрезвляющую оплеуху. Силу, как обычно, не рассчитал. Дозорный, нокаутированный на месте, шлепнулся на землю, а Цент, переведя взгляд на Владика, сказал тому:
  - Беги на стену, скажи, чтобы трубили тревогу. А мне нужно в одно место сходить. Пошел!
  Владик бросился обратно, гремя латами и оступаясь на каждом шагу, потому что почти ничего не видел в своем шлеме. Цент же быстро пошел в темный угол крепости, где громоздились ящики с неким добром и бочки с горючим. Там, в укромном месте, был у него тайничок с сокровенным. Берег для особого случая, но когда услышал о несметной орде мертвецов, идущей на Цитадель, решил не рисковать. Кто знает, кому улыбнется воинская удача? Не хотелось бы пасть с горьким осознанием того, что припрятанное сокровище достанется кому-нибудь другому.
  В надежно спрятанном тайнике хранился набор гурмана - большая банка черной икры и французский коньяк немыслимой выдержки. Цент планировал приберечь все это, а потом спокойно и с наслаждением потребить в гордом одиночестве. Вместо чего пришлось пожирать деликатесы в спешке, в условиях антисанитарных и хорошему пищеварению не способствующих. Черную икру засыпал в рот прямо из банки, коньяк потреблял из горла. У икры, как показалось, был какой-то странный привкус, но Цент списал все на нервы.
  Владик взбирался на стену, будто на Эверест - Цент успел полбанки умять. Затем заслышал крики, а вслед за ними громко и пронзительно заиграл горн, созывая героев на битву с темными силами. И тут же захлопали железные двери, застучали сапоги и ботинки, и только что тихая и безмятежная Цитадель наполнилась сливающимися в однородный гул голосами. Цент понял, что мешкать не стоит, и ускорил процесс потребления. Банку запрокинул так, что икра хлынула на лицо, набиваясь в нос и глаза, посыпалась за шиворот и под ноги. Цент уже и жевать ее не пытался, глотал живьем. Наощупь нашарил бутылку, и когда последние зерна ссыпались в рот, отшвырнул банку и припал к горлышку, вливая в себя священный напиток.
  - Где Цент? - зазвучали голоса защитников. - Где командующий?
  - Мы его не видели.
  - Уж не сбежал ли?
  От прозвучавшего предположения у Цента коньяк пошел не в то горло, и гурман страдальчески закашлялся. Одно ему хотелось знать - у кого язык повернулся вслух подумать про него такое? Уж не принимают ли его за программиста? И нет ли резона провести показательный расстрел перед строем, пока битва не началась? Чисто так, для поднятия боевого духа, ну и в назидание прочим, не уважающим его, особам.
  - Он вышел вместе с Владиком, - закричала Машка. - Владик знает правду. Найдите его.
  - Нашли, - ответил девушке кто-то из бойцов. - Он тут, за пулеметом спрятался.
  Цент спешно выбежал на свет, опасаясь, как бы Владика не начали пытать без него. Икра и коньяк тяжким грузом легли на брюхо, но зато душа была спокойна.
  - Да тут я, тут, - крикнул он. - Что вы расшумелись? Уже нельзя человеку по нужде сходить. А Владика не трогайте, ему еще сегодня славной смертью падать.
  Появление главнокомандующего заметно успокоило личный состав. Цент поднялся на стену, и уже здесь объяснил причину тревоги.
  - Явился дозорный, сказал, что зомби идут, - сообщил он.
  - Мы нашли дозорного, он без чувств валялся во дворе, - подсказали Центу.
  - Сомлел со страха, но долг свой исполнил, - пояснил верховный вождь. - Всем нам пример.
  - Но что он успел сказать?
  - Да так, ничего особенного. Сказал, что идут мертвецы. Не очень много. Мы справимся. Главное, не бойтесь, братья и сестры. Деритесь до последнего, но один патрон берегите для себя, потому что лучше уж пуля в лоб, чем к этим нехристям в лапы попасть. Владик, где ты?
  Несчастного страдальца подтащили к Центу, и стали жаловаться, что тот намочил патроны к пулемету.
  - Ладно, ладно, не злитесь на него, - повелел Цент. - Вы ведь не знаете, сколь трудным было его детство, и через что он прошел.
  - Владик страдал? - заинтересовалась появившаяся рядом Алиса. Она, как всегда, была во всеоружии, только вместо своей пестрой вязаной шапочки надела на голову армейскую каску.
  - Не то слово! - всхлипнул Цент. - Вся жизнь его хождение по мукам. Все началось в детском саду....
  Наговорить на Владика Цент не успел, потому что стали прибывать другие дозорные, и все докладывали одно и то же - мертвецы идут. Притом получалось, что идут они со всех сторон сразу и в большом количестве. Народ, слыша это, начал неизбежно впадать в паническое состояние, послышались горестные сетования, что смерть неминуема, кто-то даже назвал массовый суицид неплохим выходом из безнадежной ситуации. Цент понял, что боевой дух войска вот-вот упадет ниже курса национальной валюты, и тут же предпринял меры. Взобравшись на лафет зенитки, он выхватил шашку и прокричал:
  - Братья и сестры! Страх, это естественно, но что за воин, если он не может обуздать его? Вы все герои, и нет средь вас программистов.
  Кто-то после этих слов стал показывать пальцем на Владика, и говорить, что вот, дескать, есть один, но Цент уже продолжал.
  - Ребята, - срывая голос, заорал он, - не Москва за нами! Не за чужого дядю, в Кремле засевшего, встали мы здесь, но за самих себя. Так же и предки наши вставали навстречу врагам могучим. Вспомните Ледовое побоище, где каждый русский ратник бился против сотни тевтонских рыцарей.
  - Там, кажется, с ливонским орденом бились, - подсказал вождю какой-то умник. - И насчет численности....
  - Молчи! - гневно прокричал Цент. - Вот такие, как ты, вашингтонские шестерки и брюссельские прихвостни, и пытались всю жизнь украсть у нашего народа великую историю. А история наша велика, братья и сестры. Вспомните Куликовскую битву, где каждый русский воин храбро дрался с тысячей монголов, сотней татар и пятнадцатью тевтонскими рыцарями.
  Умник попытался открыть рот и что-то сказать, но Цент его упредил.
  - Еще скажи, что и там тевтонцев не было, - крикнул он сердито. - Вот, выкормили вас, программистов, себе не голову, а что в благодарность? Только и знаете, что Русь великую помоями поливать. Но мы, патриоты, мы все помним. Помним, как возле деревни Фермопилы костромской губернии триста панфиловцев остановили войско Вильгельма Завоевателя, будь он неладен. Триста их было, а тех, других, миллион. И все же не дрогнули деды-прадеды, не побежали, и даже в штаны никто не навалил. Потому что были там не программисты, были там мужчины. Ну, и женщины тоже были, само собой, - добавил Цент, решивший избегнуть дискриминации по гендерному признаку.
  - Соратники! - воскликнул Цент. - Грядет не просто разборка. Не то здесь решится, кому жадные коммерсанты будут за крышу платить. Сегодня живое и мертвое решать будет, кому владеть этим миром. Неужто дрогнем мы? Неужто дадим слабину? Неужто отдадим нашу землю каким-то тухлым нехристям? Скажу я вам так, братья и сестры: не будет этого! С божьей помощью да крепкою рукою покажем вурдалакам, кто тут хозяин. Сегодня мы отстоим свою Цитадель, а завтра очистим от темных сил всю нашу землю. Ну, что, будем сражаться, или ныть?
  Войско, потрясая оружием, ответило Центу радостным ревом. Довольный вождь спрыгнул с лафета, ухватил за руку Владика, который попытался смешаться с толпой, а потом забиться в какой-нибудь укромный уголок, и пошел по стене, подбадривая бойцов лично.
  - Прорвемся, ребята, не дрейфьте, - уверял Цент, хлопая бойцов ладонью по плечам. - Взгляните на Владика! Какая решимость застыла в его очах! Как он рвется в бой! Едва удержать могу.
  То была правда - Владик несколько раз пытался вырваться из хватки Цента. План у него был прост как пять копеек - броситься со стены головой вниз, и, тем самым, быстренько очутиться в Вальхалле. Одно только тревожило Владика - что, если и Цент после смерти окажется там же? Это будет настоящая катастрофа, потому что с того света бежать уже некуда, и счеты с жизнью там не сведешь.
  Разошедшиеся воины так громко шумели, что едва расслышали крик дозорного, что вел наблюдение за окрестностями через прибор ночного видения.
  - Идут! - срывая голос, кричал паренек. - Идут! Вон с той стороны!
  - Тихо вы, черти! - рявкнул Цент. - Чего разорались-то? Эй, на мачте! Что там?
  - Идут! - проблеял дозорный. - Вон оттуда.
  - И много их?
  - Тьма тьмущая.
  Не успели бойцы переварить новость, как заорал дозорный на противоположной стене. Оказалось, что и с его стороны наступала армия мертвецов. Эта новость заставила защитников притихнуть. Вся их воинственность резко сдулась и скукожилась, когда стало ясно, что численность противника очень велика.
  - Что будем делать? - спросил у Цента Андрей. Машка была рядом с ним, держа парня за руку. Владик, видя это, лишь горько вздохнул. Даже умереть рядом с любимой ему не суждено. Умирать, похоже, придется рядом с Центом. На одно Владик уповал - что проклятый изверг падет раньше него. Хотя бы на мгновение, но раньше. О, это будет самое счастливое мгновение в его жизни!
  - Делать будем то, что должны, - резко ответил Цент. - Каждый знает свои обязанности. Не бойтесь. Не паникуйте. Деритесь храбро, но с умом. Мертвецов больше, зато на нашей стороне правда. В общем, вы тут готовьтесь, а мне нужно с адъютантом переговорить. Да, и еще - программист должен быть задушен!
  - А это-то к чему? - удивилась Алиса.
  - Отныне и впредь решил я завершать все мои пламенные речи перед широкой общественностью этой фразой. Во-первых, она звучит хорошо и приятно уху, а во-вторых, актуальна в любой ситуации.
  Оттащив Владика в сторонку, Цент вытащил из кармана большой ключ и вручил его программисту.
  - Это от продовольственного склада, - пояснил Цент. - А вот этот от особой секции продовольственного склада.
  С этими словами он вручил Владику второй ключ, притом таких размеров, что страдалец едва удержал его на ладони.
  - Дуй туда, и принеси мне две баночки пива, - проинструктировал Цент. - От пламенных речей в горле пересохло. Понял?
  - Да, - кивнул Владик.
  - И еще, я надеюсь, мне не нужно тебе напоминать, что любое несанкционированное пожирание съестных припасов приравнивается к государственной измене и карается сразу насмерть.
  - Помню, - всхлипнул Владик.
  - Молодец. Ну, теперь беги. Одна нога здесь, другая там. И спаси тебя небесная сила замешкаться. Если сделаешь это, то одна твоя нога будет здесь, - Цент указал пальцем вниз, - а вторая там, - добавил он, и указал куда-то за стену.
  - Я понял, понял, - побожился страдалец.
  - Уж надеюсь. Потому что я тебе еще не рассказал, где будет все твое остальное. Задержишься на складе, сразу и покажу.
  Получив кровожадное напутствие, Владик со всех ног бросился исполнять повеление изверга, а Цент вернулся к своим непосредственным обязанностям. Завладев биноклем, он сам изучил оперативную обстановку на подступах, но разглядел только некую однородную массу, которая текла к крепости будто густой кисель. Однако уже ширина разлива этого киселя говорила о многом. Даже не верилось, что некромант собрал под свои тухлые знамена такую несметную орду зомби. Казалось бы, откуда? Глубинка, депрессивный регион, да и коренное население во времена порядка и стабильности сокращалось столь же бодрыми темпами, что и в прекрасные девяностые. Неужели завез мертвецов с постсоветского пространства? Добро еще, если не китайцев.
  Два мощных прожектора освещали внешний периметр - хилый заборчик из сетки и колючей проволоки, который мог остановить разве что малолетних хулиганов. За ним простиралась лишь тьма, но затем вся она зашевелилась, и в свет выступили мертвецы.
  - Боже мой! - выдохнула Машка, и она была отнюдь не единственной, кто помянул имя господа. Сделано это было ни в коем случае не всуе, а очень даже по важному поводу. Цент тоже считал, что богу в самый раз как-то обозначить свое присутствие и оказать посильное содействие, так как, в противном случае, ему, возможно, некому будет помолиться уже завтра утром.
  Количество зомби трудно было определить, поскольку большая часть войска оказалась скрыта тьмой. Но даже то, что вышло на свет, весьма внушало. Впереди вышагивали в ряд десять гигантов, каковых Центу уже доводилось наблюдать прежде. Отсюда они не казались такими уж огромными, но Цент знал, что это обманчивое впечатление. Таким лосям не понадобится много времени, чтобы проломить ворота, благо некромант догадался вооружить своих громил огромными железными молотами. У прочих мертвецов оружия не наблюдалось никакого, даже самого примитивного. Кто-то из бойцов, заметив это, беспричинно обрадовался, но Цент помрачнел еще больше. Ему-то, опытному и прожженному человеку, все было ясно. Некромант отнюдь не имеет целью перебить всех обитателей крепости. Хоти он этого, просто устроил бы осаду и уморил защитников голодом. Люди ему нужны живыми, исключительно на запчасти.
  На противоположной стене поднялся крик, и Цент отправился посмотреть, что там такое. Оказалось, что второе, не менее многочисленное войско зомби подошло с той стороны и тоже встало вдоль сетчатой ограды. Личный состав возроптал, но Цент успокоил всех, сказав, что не видел ни одного фильма и не читал ни одной книги, в которых бы зло сумело совладать с добром.
  - Хеппи-энд неизбежен, - заверил он. - Все будет хорошо.
  А сам подумал о том, почему так долго не возвращается Владик, а то ведь так можно не пивши пива погибнуть в неравном бою.
  Какое-то время ничего не происходило. Два войска зомби стояли на месте, защитники крепости в напряжении наблюдали за ними. Цент маялся без пива, ибо осознал, что совершил фатальную стратегическую ошибку. Нельзя было вверять Владику ключ от продовольственного склада, поскольку столь безответственного и несознательного человека еще поискать, а о колоссальном неуважении программистом чужой съедобной частной собственности впору было слагать легенды. От мысли, что Владик сейчас сидит там и жрет что есть сил, у Цента опускались руки. Где тут руководить войском, когда все мысли заняты другим? Самое обидное заключалось в том, что он не мог пойти и проверить, чем занят гонец (чем он там занят, и так было ясно - неспокойное сердце все подсказало), ведь мертвецы могли атаковать в любую минуту.
  - Вот же коварное создание! - процедил сквозь зубы Цент. - Какой момент выбрал, чтобы в спину ударить. И ведь по самому святому бьет, паразит!
  - Что ты говоришь? - спросила Алиса.
  - Да я тут о своем. Ну, что, собираются эти нехристи нападать, или так до утра и простоят? У меня помимо них дела есть. Нужно одного паренька перевоспитать методом колесования.
  В этот момент строй мертвецов раздвинулся, давая дорогу своему повелителю. Увидев старого знакомого, Цент гневно скрипнул зубами. Некромант был в своем черном плаще с капюшоном, разве что косы не хватало для полноты композиции.
  - Люди! - крикнул он громким хриплым голосом. - Не бойтесь. Я не желаю вам зла.
  Поскольку многие впервые видели говорящего мертвеца, эффект колдун произвел сильный. Защитники зашептались, стали суеверно креститься, блажить о происках дьявольских, так что Центу пришлось зарычать на них, дабы навести порядок.
  - Произошло досадное недоразумение, - вновь заговорил некромант. Говорил он один, но его же слова транслировали еще десятка три мертвецов, что работало не хуже микрофона. Все защитники крепости хорошо слышали повелителя мертвых.
  - Как же, недоразумение! - сквозь зубы процедил Цент, жалея лишь об одном - что в школьные годы не посещал спортивную секцию, где обучали такой замечательной науке, как метание копья. Будь он мастером спорта в этой дисциплине, сейчас не слушал бы этого тухлого вруна, а как запустил бы в него бабкино копье, и делу конец.
  - Вас всех ввели в заблуждение, - продолжал складно врать некромант. - Не знаю, что наговори вам злые люди, но я не враг вам. Я ваш друг.
  - Все твои друзья на параше прописаны! - не выдержав, крикнул в ответ Цент. - Среди нас их нет.
  - Этот человек солгал вам, - заговорил некромант. - Он сказал вам, что я монстр и желаю истребить человеческий род. Это не так. Я желаю его спасти. Мой посланник по имени Владик должен был сообщить вам детали моего плана. Задумайтесь, и вы поймете, что это единственный шанс вернуть живым людям их мир.
  - И за это мы должны добровольно пустить себя на органы? - закричал кто-то со стены.
  - Не бывает войны без жертв. Неужели вы так и хотите прятаться за этими стенами до конца своих дней? А что будет, когда в округе не останется еды? Что будет, когда среди вас вспыхнет какая-нибудь эпидемия, вроде тех, что опустошали в свое время целые города? Эти заразы никуда не исчезли, их сдерживала только вакцинация. Вы сможете создать вакцину? Сможете защитить себя от чумы, холеры и оспы? Сможете преодолеть еще сотни и сотни проблем, которые встанут перед вами в будущем? Сейчас еще не поздно возродить цивилизацию, но пройдет лет пятьдесят, и этот шанс будет потерян навсегда. Вырастет поколение, не помнящее старого мира и ничего не знающее о нем. Не умеющее ни читать, ни писать, не способное разобраться в приборах и механизмах, которые хорошо знакомы вам. Чудом уцелевшие превратятся в дикарей, утративших знания и навыки, накопленные за многие тысячелетия развития человеческой цивилизации. Неужели вы хотите для своих детей такой судьбы?
  - Да ты детьми-то не прикрывайся! - закричал Цент, который с тревогой заметил, что многие из бойцов внимательно и с интересом слушают слова некроманта. - Вот же перец тухлый! Как запел-то складно, что твой соловей. Прямо кандидат в президенты. Только успевай уши под лапшу подставлять. Только мне-то он совсем другую песню пел. Не про деток и не про цивилизацию, а про то, что для существования нужна ему свежая человеческая плоть. Не собирается он нам помогать, так и знайте. Он хочет жить вечно, притом за счет нашего мяса. А люди ему нужны исключительно на запчасти. Он и меня в свои подельники записать хотел, предлагал разные заманчивые штуки, думал, что Цента вот так просто купить можно. Говорил, мол, помоги мне этих людишек превратить в послушное стадо, дабы они плодились да размножались, а я бы по мере надобности их хватал, да для личных нужд использовал. Вот в чем его план коварный состоит! Хочет он, чтобы мы у него вроде домашней скотины были, которую специально для того и разводят, чтобы после в супе помянуть. Мы не скоты, братья и сестры! Скоты не мы! Мы люди! А человек, братья и сестры, это звучит гордо. Не всегда, конечно. Если, к примеру, человек программист, то тут, понятное дело, гордиться нечем, ну да это редкое исключение. Но мы-то с вами не программисты. И скотами мы быть не хотим. Так ведь?
  Народ выразил горячее согласие со словами предводителя. Некромант пытался еще что-то говорить, обещал всякие заманчивые штуки, сулил дружбу и сотрудничество, но его уже никто не слушал. Своими речами он только больше и больше злил Цента, что, в итоге, не кончилось добром. Озверевший предводитель человечества попросил у одного из бойцов винтовку, вскинул ее, и метким выстрелом уложил недруга на месте. Некромант растянулся на земле без признаков жизни после смерти, Цент подался вперед, лелея надежду, что убил гада и всему конец.
  - Вы видели, что не я начал эту войну, - хором прогремели мертвецы, и Цент понял, что зря израсходовал патрон. Тот, кого он принял за колдуна, оказался переодетой пешкой. Главный злодей то ли вовсе не пожелал явиться на битву, предпочтя контролировать свое воинство из безопасного места, то ли прятался в гуще мертвецов и не светился.
  - Можно ли спасти человечество, если само оно не желает себе спасения? - вопросил некромант устами сотен мертвецов. - Но я попытаюсь. Я сделаю это вопреки вашему желанию. Вы одурманены ложью, но я освобожу вас от нее. Всех, кто предпочтет сдаться, я приму, как родных, остальных попытаюсь пленить без жертв. Мы построим новый мир, хотите вы того, или нет.
  - А что, если он говорит правду? - выпалил какой-то паренек на стене. - Зачем нам умирать? Давайте договоримся с ним. Отдадим ему наших стариков и больных, и будем живы. Ребята, ну? Вы гляньте, сколько их там! Да нам никогда с ними не.... Ой! Ай! Стой! Не надо! Нет!
  Возникший рядом с провокатором Цент церемониться не стал - схватил слабого духом юношу, подтащил к краю стены, и, преодолев слабосильное сопротивление, сбросил того вниз. Однако национал-предатель и тут повел себя по-свински, поскольку не разбился насмерть при падении, ограничившись переломами конечностей. Теперь он валялся под стеной и орал, деморализуя войско. Но Цент был толковый полководец и талантливый организатор, а потому решил эту проблему мгновенно: взял автомат и дал очередь под стену. Вопли подранка стихли, из чего стало ясно, что отмучился.
  - Еще кто-нибудь хочет сдаться мертвецам? - спросил Цент, неподъемным взглядом обводя ряды бойцов. - Кого еще прельщает мысль стать набором запчастей для этого демона?
  Желающих не нашлось, чему Цент очень обрадовался, ибо в тайне побаивался массового дезертирства. Он тут же объяснил, что сброшенный со стены субъект давно находился под подозрением в государственной измене, получал деньги от врагов на подрывную деятельность внутри крепости, а под его койкой был обнаружен целый ящик с консервами, которыми предатель планировал заманивать людей на несанкционированные митинги.
  - Я все момент подходящий выбирал, чтобы его разоблачить перед всем народом, - растолковывал Цент. - Ну а тут вон как все вышло - сам он себя и выдал. Вечный позор ему. Нам такие негодяи в войске не нужны.
  - Как-то это слишком сурово, - озвучила свое мнение Алиса, имея в виду только что произошедшую расправу.
  - Зато эффективно. И вообще, слушай, у меня к тебе приказ есть. Точнее, просьба. Сам не могу отлучиться, нехристи с минуты на минуту на приступ пойдут, а дело важное.
  - Говори, я все исполню, - выразила готовность Алиса.
  - Понимаешь, какое тут дело. Была у меня непроверенная информация, что мертвецы сделают подкоп под стену. И выйти он должен был прямо в наш продовольственный склад. Я послал туда берсеркера, ну, чтобы он, значит, наблюдал за обстановкой. И вот что-то он там задержался сильно.
  - Подкоп? - испугалась Алиса. - Что же ты молчал раньше?
  - Тише, тише, не поднимай панику. Говорю же, информация непроверенная. Но ты сходи, посмотри, что там и как. Если подкопа нет, то веди берсеркера сюда. Нечего ему там делать.
  - Но если есть опасность подкопа, не лучше ли взорвать склад продовольствия?
  - С ума сошла? - испугался Цент. - Никаких взрывов! Просто приведи сюда Владика, и все.
  Алиса пообещала все сделать и поспешила вниз, а Цент остался на месте с неспокойным сердцем. Не дай бог бабе хватит ума взорвать кладовую с едой. Тогда хоть сам со стены прыгай головой вниз. Там ведь, в секретной секции, такие вкусности припрятаны, без которых жить дальше просто незачем. Но и оставлять все так, как есть, было невозможно. Неспроста Владик там задержался, уж что-то там происходит немыслимое.
  Алиса бегом сбежала со стены и бросилась к складу продовольствия. Обычно дверь, ведущая в него, была закрыта на огромный замок, а рядом еще и охрана стояла, но теперь все было иначе. Весь личный состав оказался на стенах, старики, дети и небоеспособные женщины сидели по своим контейнерам и активно боялись. Людям в сложившейся ситуации было, мягко говоря, не до еды. Тут был до утра дожить. Так что никакой охраны возле склада не было, а всегда крепко запертая дверь оказалась гостеприимно распахнута. Титанический замок валялся на земле вместе с ключом. Держа оружие наготове, Алиса осторожно подобралась к входу, и тихонько позвала:
  - Владик?
  Ответа не последовало. Внутри было темно и жутко. Включив фонарик, Алиса не без опаски проникла внутрь, ожидая увидеть все, что угодно, в том числе и толпу мертвецов, лезущую из прокопанной норы. Но склад оказался пуст. Однако радоваться было рано. Потому что из распахнутой настежь двери, ведущей в особую секцию, вдруг донеслись такие кошмарные звуки, что девушка едва не завизжала от страха. Кто-то там неистово чавкал, при этом всхлипывая и похрюкивая. Такие звуки обычно издавали мертвецы, когда поедали своих жертв. Алиса все поняла - берсеркер Владик, отправленный на защиту важнейшего рубежа, пал смертью храбрых. Но оставлять все вот так было нельзя. Если мертвецы действительно прорыли подземный ход, нужно выяснить это, и взорвать его, не смотря на приказы Цента. У Алисы в сумочке как раз завалялась парочка гранат, этого должно хватить. Но прежде она отмстит за героически павшего Владика, который только с виду был трусом и нытиком, а на деле оказался еще тем воином - просто бери и вешай на доску почета.
  Особая секция продовольственного склада была невелика, и о том, что тут хранилось, большая часть обитателей крепости даже не догадывалась. Ходили только слухи, что руководство Цитадели прячет в этой коморке все самое вкусное, дабы вкушать все это в узком кругу, а народ пусть питается китайской быстрорастворимой лапшой. Что ж, слухи эти были правдивы. Так оно все на самом деле и обстояло, что, в общем-то, не было удивительным, потому что если не использовать власть в личных корыстных целях, то не совсем понятно, зачем она вообще нужна.
  И вот, в этой секретной коморке, полной самой вкусной вкуснятины, Алиса увидела такое, что у нее прическа зашевелилась под каской. Владик был тут. Живой. И он ел.
  Впрочем, трудно было назвать этот процесс просто приемом пищи. Владик даже не обжирался, даже не лопал не помня себя. Он поглощал материю как черная дыра. Гравитация Владика была столь сильна, что даже фольга или полиэтиленовая упаковка многих продуктов не могла преодолеть ее, и исчезала во рту бездонном. То было неистовое и безудержное пожирание всего сущего, торжество чревоугодия, опустошение мира. Владик ел так, будто был Прометеем, что, не жравши, провисел тысячу лет на скале. Его аппетит был титаническим. Он был словно волк Фенрир, сорвавшийся с волшебной цепи, дабы пожрать Луну и Солнце. До небесных светил Владик, покамест, еще не добрался, но по консервам ударил как торнадо. Банки с тушенкой, кукурузой, зеленым горошком и ананасами он не просто вскрывал, он рвал их на части, оставляя на жести глубокие следы от зубов. Но одним только избиением консервов дело не ограничилось. Ничто не могло спастись от всепожирающего берсеркера. Копченая колбаса, запаянная в герметичную упаковку и благодаря этому сохранившая свою свежесть до нынешних времен, тоже пала жертвой необузданного поглотителя. Владик терзал ее зубами, со звериным рычанием и звериной же яростью. Он был подобен ужасному дракону, а изжеванные консервные банки под ним напоминали латы тех самонадеянных рыцарей, что, на свою беду, дерзнули бросить вызов могучему чудовищу. Еще и тем он напоминал дракона, что голову вроде бы имел одну, но ел в таком количестве, будто у него их минимум три.
  Владик сам не понял, как это все случилось. Получив приказ Цента, он направился на склад с твердым намерением исполнить поручение, то есть взять пиво для изверга и вернуться с ним обратно. Но уже в первой секции склада ему стало нехорошо, будто его душой начала овладевать некая темная сущность. Эта темная сущность была столь темна, что клала и на Цента и на его приказы, вместо чего нашептывала Владику столь греховные речи, что того оторопь вязла. Она шептала - сожри, сожри, сожри.... Но Владик устоял, ибо крепка была вера его. Крепко он верил в то, что если ослушается Цента, тот в точности исполнит свою угрозу, то есть разорвет его части и разбросает куски во все стороны. Но дьявол подготовил ему иной, куда больший соблазн. И когда Владик с трудом снял с петель богатырский замок и проник в секретную секцию склада, он увидел здесь такое, что утратил над собой контроль. На полках выстроились в ряд всевозможные консервы, лежали колбасы, конфеты, шоколад, и все это так близко, только протяни руку и возьми. И в какой-то момент Владик уступил соблазну. Он решил, что скушает только одну маленькую шоколадку, ведь ее исчезновения никто не заметит. Одна крошечная шоколадка, которая, возможно, спасет ему жизнь. Одна шоколадка и больше ничего. И вот он потянулся к этой шоколадке, а затем в глазах у него потемнело, в ушах зазвенело, и наступило помрачение.
  - Владик! Владик!
  Знакомый голос заставил Владика вернуться в реальный мир. Он обнаружил себя сидящим на полу склада с раздувшимся как на девятом месяце животом, а вокруг валялись пустые консервные банки и фантики от конфет.
  - Что произошло? - прохрипел он, одновременно чувствуя, как в горле булькает заполнившая весь организм пища.
  - Я не знаю, - ответила Алиса, не без опаски проникая в помещение. Девушке просто не верилось, что это эпическое опустошение сумел организовать один щуплый Владик. Казалось, что склад пережил набег сотни голодных людей. Сожрано было многое, а надкусано просто все.
  Прояснившимся взглядом Владик осмотрелся вокруг себя, и едва не завыл от отчаяния. Темные силы, овладевшие им на почве затянувшегося принудительного голодания, подвели страдальца под монастырь. Цент мог бы простить ему банку тушенки, ну, допустим, две. То есть, он бы не простил, он бы наказал, и тяжким было бы то наказание, но все же обошлось бы без летальных последствий. Но за вот это....
  Владик попытался представить, в какую форму выльется гнев Цента, когда тот узнает о случившемся недоразумении, и не смог. Одно было ясно - его ждет нескончаемый поток нарастающей боли, бездна мучений, океан страданий, апофеозом чему станет крайне нескорая и весьма к тому времени желанная смерть. Вообразив себе лишь сотую долю грядущих кар, Владик схватил крышку от консервной банки, и попытался перерезать себе горло. Однако Алиса отследила его маневр, и вовремя воспрепятствовала акту избавительного суицида.
  - Пожалуйста! - рыдал Владик. - Дай мне себя убить!
  - Что ты? - испугалась Алиса. - Перестань. Ничего страшного не произошло.
  - Да в том-то и дело, - взвыл страдалец. - Все страшное впереди.
  - Владик, возьми себя в руки. Мы сможем отстоять Цитадель. Мертвецы не одолеют нас. Но для этого нужно сплотиться и быть сильными.
  Программист осознал, что девушка просто не понимает всей тонкости ситуации. Похоже, она ошибочно решила, что он боится предстоящей битвы. В этом была доля правды, битвы Владик действительно страшился, но куда меньше, чем гнева объеденного изверга.
  - Убей меня нежно, - взмолился Владик. - Положи конец моим мучениям. Только чтобы я ничего не почувствовал.
  Однако Алиса не исполнила его просьбу, вместо чего отвесила суицидальному юноше мощнейшую оплеуху. У Владика от нее звон пошел по всему организму, от головы до копчика. Видимо, Алиса пыталась взбодрить его таким вот образом, но получилось у нее скверно.
  - Соберись! - прикрикнула девушка. - Ты мужчина или кто?
  - Уже и не знаю, - возрыдал Владик. - Я так давно одинок. Когда-то у меня была невеста, Мариночка, я ее так любил, так любил.... Но ее отняли у меня, и с тех пор живу, не ведая ласки и нежности. А еще....
  Как всегда, процесс излияния души на посторонние уши обернулся у Владика цитированием жалобной книги наизусть. Коснувшись одной болезненной темы, то есть тотального одиночества и отсутствия в жизни даже намека на секс или хотя бы его возможность в перспективе, Владик, не будучи в силах удержать поток сетований, пошел вываливать одно за другим. Алиса вначале пыталась слушать и сочувствовать, затем даже она перестала что-либо понимать. Владик к тому моменту уже добрался до таких вещей, которые, казалось бы, вообще не касались настоящего момента ни прямо, ни косвенно. Стал жаловаться, что целый месяц выбивал из мобов особый тип руды для улучшения двуручного топора, но из необходимых десяти кусков добыл лишь три.
  - Сколько можно-то? - стенал мученик. - У меня от круглосуточного фарма все руки и попа в мозолях были, здоровье пошатнулось, нервы стали пошаливать. Это если по три куска в месяц добывать, а мне десять надо, то три с лишним месяца в таком режиме жить. Да я ведь натурально погибнуть мог, все к тому и шло. Что за фашисты эту игру придумали?
  - Владик, ну ты так-то не убивайся, - уговаривала его Алиса, успевшая крепко пожалеть, что получила это задание. Сейчас бы стояла со всеми на стене, готовилась к подвигам, а теперь вон чего.
  - Не убиваться? - ужаснулся Владик. - Да как же не убиваться, если без улучшения топора мне босса не пройти?
  - Давай сейчас думать о настоящем, - взмолилась девушка. - Меня Цент послал, думал, что здесь подкоп.
  И тут Владик вспомнил еще кое-что. А именно, зачем вообще он явился на склад. Сколько времени он находился в обжористом забытье, Владик не ведал, но было ясно, что довольно долго. Не мог же он поглотить все содержимое склада в мановение ока. А это означало, что Цент до сих пор не получил свое пиво. Трудно было даже представить, в какой ярости тот пребывает.
  - Ты не могла бы выполнить одну мою просьбу? - слезно спросил Владик.
  Алиса нахмурилась. Не так давно она уже согласилась выполнить одну просьбу, и вот чем все кончилось - сидит в темной коморке в компании истеричного юноши-переростка, и слушает исторгаемые им бредни. Но Владик сделал такие большие влажные глаза, такое тошнотворно-беспомощное лицо, что язык не повернулся ему отказать.
  - Хорошо, - вздохнула девушка. - Что ты хочешь? Но только давай без всяких непристойностей.
  - У меня ничего такого и в мыслях не было, - соврал Владик, потому что на самом деле было, и немало. С тех пор как он познакомился с Алисой, та прочно заняла место в его личном пантеоне объектов похотливого воздыхания.
  - Отнеси, пожалуйста, пиво Центу, - сказал он, протягивая ей две банки.
  - А сам не можешь? - удивилась Алиса.
  - Да я, это самое.... У меня есть еще одно секретное задание. Тут подкопа не было, но надо в другом месте посмотреть.
  - Ну, ладно, давай.
  Алиса протянула руку, но взять пиво не успела, потому что в следующий миг мир взорвался немыслимым грохотом. Все орудия крепости, от скорострельных пушек до персонального автоматического оружия, одновременно заговорили на языке мирового общения. Девушка от неожиданности уселась на попу, Владик, ввергнутый грохотом в ужас немыслимый, наделал в доспехи. Теперь все было неважно, ни пиво, ни ожидаемая кара со стороны изверга. Мучиться оставалось недолго.
  Глава 12
  Трупы пошли в атаку дружно и со всех сторон. Их волны накатились на сетчатое заграждение, и ожидаемо смели его за считанные секунды. Кто-то из зомби запутался в колючей проволоке, но остальные не обратили на это внимания, и бодро зашагали по телам своих соратников прямо на минные поля. Заряды начали рваться один за другим, разнося мертвецов на куски, но существа, не ведающие страха, даже не замедлили хода.
  - Да чего мы-то ждем? - закричал Цент. - Огонь!
  Свинцовый шквал обрушился на тухлую массу, разрывая тела на части, мины падали в толпу, вырывая из строя по дюжине зомби за раз. Первые ряды мертвецов оказались буквально перемолоты в фарш, что замедлило продвижение обеих орд. Но это касалось только обычных зомби. Исполинские кадавры, закованные в железо, как рыцари, продолжали свое неумолимое движение. Пули пронзали их тела, отрывали куски плоти и части доспехов, но ходячие танки не останавливались. Цент, видя это, стал орать, чтобы зенитчики сосредоточили огонь на этих великанах, но с тем же успехом он мог бы попытаться отдать свой приказ силой мысли. Грохот стоял такой, что сам себя не услышал. Махать руками тоже было бесполезно, поскольку стены заволокло пороховым дымом. Пришлось ломиться к ближайшей зенитке самолично, долго трясти стрелка за плечи, а потом на пальцах объяснять ему, что делать. Все это потребовало времени, а великаны, меж тем, уже добрались до стен. Вот первый из них поднял свою кувалду и обрушил ее на препятствие. Удар вышел такой силы, что стена контейнера вмялась внутрь, будто была сделана их фольги, а прошедшую по крепости вибрацию ощутили все защитники.
  Бросив зенитчика, Цент сам кинулся решать проблему. Выхватил у пулеметчика его оружие, свесился за край, рискуя сорваться вниз, и открыл огонь по исполину. Целился вначале в голову, но та была укрыта столь толстым шлемом, что даже пулемет не мог пробить его. Тогда героя осенило, и он стал целиться в запястья великана. Те как раз оказались не защищены латами, и очень даже напрасно, потому что второй же очередью Цент аккуратно срезал недругу правую кисть. Многие из бойцов видели это, и разумно переняли опыт. Теперь они не просто бестолково тратили патроны, всаживая их в тела гигантов, но пытались вывести их из строя наиболее эффективными способами, то есть путем отстрела кистей и ступней.
  Цент в этот момент отстрелил великану вторую руку. Приготовился возрадоваться, но тут тухлый монстр отвел тело назад, а потом со страшной силой грянулся об стену закованной в железо башкой. Удар вышел едва ли не страшнее, чем нанесенный кувалдой. Цент, видя это, изошел на мат и потребовал тащить огнемет.
  Уже десяток великанов долбились в стены, кто оружием, кто лбами. Минные поля сделали свое дело, разнеся в клочья сотни мертвецов, но многие тысячи, идущие следом за ними, будто и не заметили этого. Огневая интенсивность защитников снизилась, поскольку оружию требовалась перезарядка, людям свежий воздух, а зенитки и станковые пулеметы вообще стали перегреваться, грозясь выйти из строя навсегда. Благодаря этому тухлая пехота смогла подойти вплотную под стены. Им на головы полетели гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Цент стоял на стене с огнеметом в руках, поливал наступающих мертвецов струей пламени и сатанински хохотал, видя, как те превращаются в обугленные головешки. Вокруг него за стенами Цитадели полыхал огненный ад. От горящих мертвецов исходил такой смрад, что многих защитников рвало не отходя от амбразуры, прямо на головы наступающей нежити. Но даже пожирающий их пламень не мог остановить войско, что не ведало ни страха, ни сомнений, и продолжало идти вперед, повинуясь темной воле злобного некроманта.
  И воля эта не заставила себя долго ждать. Случилось нечто, наглядно доказавшее, что они имеют дело вовсе не с толпой безмозглых зомби. Вначале Цент не понял, что происходит, а когда разглядел мертвецов с огнетушителями, щедро поливающих пеной прижатые к стенам первые ряды, у него едва оружие из рук не выпало. Как выяснилось, некромант предусмотрел и огонь, на который Цент делал основную ставку.
  - Еще бензина! - заорал он, срывая голос. - Еще лейте!
  - Нельзя, - закричал в ответ подбежавший боец, весь черный от копоти и пороховых газов. - Нижние контейнеры уже раскалились. Еще поддадим жару, они просто прогорят насквозь.
  Из Цента хлынул мат забористого сорта, на что имелись вполне уважительные причины. Он-то планировал пожечь и перемолоть зомби под стенами, не доводя до рукопашной схватки.
  - Ну, тогда кидайте бутылки с бензином подальше, в толпу, и поджигайте! - приказал он. - Делайте, что хотите, но не дайте им лезть на стену. И гранат не жалейте про черный день. Это вот он и есть.
  Озадачив личный состав, Цент, пошатываясь, побрел вниз по мосткам. Хотел глотнуть свежего воздуха, хотя в крепости его почти не осталось, глотнуть пивка, за которым, вот дожил, пришлось идти самому, ну и глотнуть кровушки одного нерасторопного программиста. Последнее мероприятие Цент больше решил не откладывать на будущее. Он долго терпел, долго выжидал, давал Владику шанс за шансом, но чаша терпения не бездонна и нынче она переполнилась. Ведь послал его, как человека, за пивом, все объяснил, честно предупредил о последствиях, и что в итоге? Ни самого нет, ни пива. Цент был не намерен спускать столь демонстративное игнорирование отданного им приказа. Хотелось покарать Владика по законам военного времени, но не просто прибить, а ввергнуть в пучину мук и терзаний. Тут бы отложить на потом, и в спокойной обстановке придумать, а затем и осуществить некую немыслимую кару, но Цент небезосновательно опасался, что до утра ни он сам, ни очкарик могут не дожить. От мысли, что Владик будет умерщвлен кем-нибудь другим, на душе делалось тошно. Нет уж! Только сам, своими заботливыми руками.
  На спуск со стены ушло немало времени, поскольку постоянно приходилось пропускать бойцов, то бегущих вверх с боеприпасами, то бегущих вниз за ними. Миновав двор, где тоже суетились люди, Цент подошел к дверям продовольственного склада, и там стал свидетелем странной картины. Алиса, надрываясь, тащила наружу Владика, а тот, вцепившись руками и зубами и дверную раму, не желал покидать склад.
  - Владик, идем же! - упрашивала девушка. - Битва уже началась. Мы нужны на стенах.
  Программист ничего не ответил, ибо увидел Цента. В тот же миг тело его лишилось сил, и Алиса без труда вытащила программиста наружу.
  - Вот, давно бы так, - одобрила она. - Идем, Владик, час настал. Где твоя булава?
  Владик растянулся на земле и прикинулся несъедобным. Цент подошел ближе, отстранил в сторону Алису, и придирчиво осмотрел тушку жертвы.
  - Где пиво, Владик? - спросил он сурово. - Где оно?
  - В складе не было подкопа, - полезла со своей ерундой Алиса. - Владик сказал, что есть еще какое-то место, где возможен подкоп. Надо и его проверить.
  - Да, это бы не помешало, - согласился Цент. - Ты иди на стены, а мы с другом Владиком проверим. Если услышишь дикие крики, неистовые вопли, стоны, полные неземной муки, то не обращай внимания - так задумано.
  Слыша все это, Владик возрыдал не сдерживаясь. Не было смысла объяснять бездушному извергу, что не он сам был виновником спонтанного пожирания яств, причиной тому явился бес, попутавший оголодавшего программиста. Впрочем, это Цент еще не видел, какой урон нанес одержимый нечистой силой адъютант его персональным кормовым запасам.
  - Что вы так долго делали на складе? - забеспокоился Цент.
  - С Владиком что-то произошло, - поделилась новостями Алиса. - На него как будто нашло помрачение. Я даже стала опасаться, что он попал под гипнотический контроль некроманта.
  - Помрачение? - пробормотал Цент. - Гипнотический контроль? Я тебя не понимаю.
  Тут лицо его отразило крайнюю степень тревоги, и Цент опрометью бросился внутрь склада. Прошла томительная секунда, затем оттуда прозвучал крик, полный неподдельного ужаса.
  - Нет! - кричал Цент. - Боже! Нет! Тушенка! За что?
  Слыша это, Владик завыл и попытался зарыться в землю живьем. Затем, подстегнутый животным ужасом, поднялся на ноги и побежал прочь, гремя доспехами.
  - Владик, стой! - взмолилась Алиса, которая вообще перестала что-либо понимать.
  - Где он? - взревел Цент, вылетая из склада. - Где?
  Алиса не успела ответить, взгляд Цента и без ее содействия нащупал жертву. Владик карабкался вверх на стену, распихивая подтаскивающих патроны бойцов. Один из-за него уронил ящик с минометными минами, и те покатились вниз, весьма неласково ударяясь о железо. То, что ни одна из них при этом не взорвалась, Цент счел добрым знаком. Бог сберег. И всю Цитадель, и Владика. Ну, для чего сберег Владика, было ясно. Не хотел бог, чтобы Владик умер быстро, подорвавшись на мине. Небеса желали ему мук и страданий. И Цент тут же бросился исполнять волю высших сил.
  - Стой, иуда! - заорал он на всю крепость, так что обернулись даже стрелки на стенах. - Стой!
  Цент не стал врать, что если догонит, то будет хуже, потому что хуже было некуда. Владик перегнул палку, перешел черту, перешагнул грань и вообще попал не по-детски. Озвучивая такие угрозы, что у самого мурашки шли по коже, а встречные бойцы шарахались от него кто куда, Цент устремился в погоню. Очень опасался, что программист, взобравшись на стену, подло спрыгнет с нее назло истязателю. Легкая смерть для Владика слишком дорогой подарок. Цент был не настолько щедр, чтобы осыпать очкарика подобными презентами.
  - Убью! Порву! Освежую! - ревел объеденный полководец, душа которого была сильно травмирована видом опустошенного склада. Всякого он ждал от Владика, и даже допускал возможность, что тот тайком затреплет одну-две банки с тушенкой. Даже готов был закрыть на это глаза и простить, то есть не ломать в наказание костей, ограничившись тяжкими побоями, но то, что очкарик устроит на складе тотальное поглощение, ему и в голову не приходило.
  Владик взбежал на стену, с твердым намерением сброситься вниз и без очереди попасть в Вальхаллу. Он уже оказался на самом краю, оставалось только перевалиться через металлическое заграждение и отправиться на блины к Одину, но тут, подняв взгляд, страдалец увидел такое, что едва не околел без всяких суицидальных выходок. Вокруг крепости бушевало настоящее море мертвецов, чьи берега скрывались где-то в ночной тьме. Такого количества зомби Владик не видел нигде и никогда, даже в городах, куда они с Центом и Машкой иногда заглядывали с целью мародерства. Их были тысячи, и стояли они так плотно, что самоубийце некуда было упасть. Главный кошмар сосредоточился под стенами крепости, где громоздился завал из мертвой плоти, сравнявшийся по высоте с первым уровнем контейнеров. Мертвецы шли по костям своих собратьев, и те жутко шевелились под их ногами, поскольку каждый кусок мертвого мяса сохранял активность даже после разрушения всего организма. Весь этот фарш бурлил и вздрагивал, словно пытаясь слиться в единое целое, и обрушить на стены Цитадели свою совокупную мощь. Глядя на кошмарные хари с пустыми черными глазницами, глядя на полуразложившиеся тела, изувеченные пулями и осколками, вдохнув аромат этого воинства, Владик ужаснулся. И как он только мог считать Легиона и его марионеток своими друзьями? Они же натуральным образом восставшие из ада. Это же фильм ужасов воплоти. Да любой человек, даже самый кошмарный, лучше этих вурдалаков.
  - Очкарик! Иду казнить! - загремел за его спиной голос Цента.
  Тут-то Владик свое мнение и переменил. Заодно возникла необходимость переменить трусы, но на то не было ни времени, ни возможностей. Цент уже поднялся на стену и наступал на него, огромный и страшный. Глянув на изверга, Владик возлюбил Легиона и его мертвецов. Краем глаза он заметил Машку, что вела огонь по зомби, и бросился к ней, лелея надежду, что девушка за него вступится. Однако Владик не учел того обстоятельства, что к человеку в бою со спины лучше не подкрадываться. Он только и успел схватить возлюбленную за руку, и тут же получил целую порцию нежностей. Слава богу, Машка ударила его прикладом не в голову, которую больше не защищал забытый на складе шлем, а в грудь. Доспех предохранил его ребра от перелома, но удар вышел такой силы, что Владик колодой повалился на холодный и твердый металл верхнего контейнера, засыпанный сверху тысячами гильз. В глазах потемнело, душа начала медленно покидать бренные останки. Владик почувствовал, что у него холодеют ноги, а когда поднял взгляд, увидел в ночных небесах радужный мост, ведущий прямо к воротам Вальхаллы. Даже успел разглядеть у ворот Одина с кастрюлей гамбургеров и Тора с огромной тарелкой шашлыка. Оба бога призывно махали ему, зазывая на геройский пир. Владик потянулся к ним всей душой, но тут рядом прозвучал жуткий голос, мигом развеявший божественное видение.
  - Кто тебе разрешал Владика бить? - возмущался Цент. - Он мой! Я его полгода как застолбил.
  - Да я не знала, что это он, - виновато оправдывалась Машка. - Стою, стреляю, а он как набросится сзади. Господи, он хоть живой? Неужели я его убила? Как мне теперь с этим жить?
  - Тебе-то что? - воскликнул Цент. - Как мне теперь с этим жить? Сколько я об этом мечтал, все представлял, как это будет.... Ты отняла у меня мечту!
  Владик закашлялся, пытаясь вдохнуть воздух. Отчего-то это давалось с трудом. Когда его взгляд немного прояснился, причину удалось установить без проблем. Ею оказалась нога Цента, которую тот небрежно припарковал на груди страдальца.
  - Он жив! - обрадовалась Машка, отстраняя Цента в сторону. - Владик, солнышко, ты как?
  - Плохо, - возрыдал тот. - Я ничего не чувствую. Ни ног, ни рук....
  - Совсем ничего? - не поверил Цент, после чего коварно наступил ногой на ладонь Владика. Крик, полный боли и отчаяния, опроверг показания пациента.
  - Симулирует, - со знанием дела заявил Цент. - Я сразу его раскусил. Давил на жалость, цинично вымаливал больничный и освобождение от подвигов на две недели. Ну-ка вставай, сукин сын полка! Есть у меня к тебе разговор.
  С помощью Машки Владик воздвиг себя на ноги, и тут же, с ходу, начал оправдываться. Времени на то, чтобы придумать стоящее алиби, у него не было, да и голова в последнее время соображала неважно и через раз, так что пришлось импровизировать и надеяться на авось. Владик решил напирать на то, что в момент поглощения еды находился в состоянии аффекта, или же был одержим злыми духами. Понимал, что мистическая трактовка произошедшего инцидента вряд ли удовлетворит Цента, но ничего другого на ум не шло. И действительно, только он начал говорить о помрачении, и о том, что слышал глас зловещий и чуял запах серы, как Цент моментально прервал его детский лепет.
  - Ты мне только одно скажи, - потребовал он. - Одно, и более ничего. Как у тебя рука поднялась и рот открылся на сухарики со вкусом холодца и хрена? Что ты за человек, раз на святое покусился?
  Владик попятился к краю стены, опять планируя спрыгнуть вниз. Там, внизу, бушевало тухлое море, продолжающее накатывать на стены крепости подгнившими волнами. Защитники успешно отражали атаки, великанов уничтожали на подступах, а мелочь забрасывали гранатами или жгли бензином. Огонь теперь вели только прицельно, экономили патроны, поскольку в первые десять минут боя так увлеклись, что израсходовали четверть имеющихся боеприпасов. Владик осознавал, что если упадет в гущу мертвецов, то те, вероятно, загрызут его заживо, но оставаться с Центом было страшнее. Тот грыз его заживо уже полгода, и прекращать это дело не планировал.
  - Я спрыгну! - срывающимся голосом закричал Владик, надеясь хоть так припугнуть ведомого местью изверга.
  - Не делай этого! - взмолилась Машка. - Владик, одумайся, все хорошо. У всех в жизни бывают черные полосы.
  - Не смей навязывать очкарику свое мнение! - потребовал Цент. - А ты, Владик, ее не слушай. Надумал прыгать - прыгай. Это твое решение, ты свободный человек, личность. Не позволяй другим внушать тебе чуждую идеологию.
  - Если он спрыгнет, его разорвут на части, - возмутилась Машка.
  - Да! - возликовал Цент. - А если не спрыгнет, порвут на куски. Я. Вот как все сложилось-то удачно. Беспроигрышная ситуация.
  Владик, разумеется, прыгать не хотел. Но и на стене оставаться ему тоже не жаждалось. Он хотел оказаться где-нибудь в другом месте, подальше от всех этих ужасов, но не знал, как туда попасть и вообще в какую сторону идти. Повсюду был кошмар кромешный, то зомби, то злые люди, и не осталось на всем белом свете тихой гавани, где измученный страданиями программист мог бы обрести безопасный приют. Так что приходилось стоять на самом краю стены и надеяться на чудо - должно же оно хоть раз в жизни произойти.
  И чудо произошло. Из клубов порохового дыма выскочил боец и бросился к Центу. Владика он не заметил и слегка зацепил плечом, чего, впрочем, оказалось достаточно. Программист зашатался, издал пронзительный вопль и скользнул вниз.
  - Нет! - закричала Машка, хватаясь за сердце.
  - Да! - возликовал Цент, хватаясь за банку пива, которую прихватил на складе. Только что понесенную долгожданно-невосполнимую утрату следовало срочно обмыть.
  - Они тащат лестницы, - закричал столкнувший Владика боец.
  - Что? - ужаснулся Цент, едва не поперхнувшись пивом.
  - Лестницы. И вообще там что-то странное. Вам нужно самому взглянуть.
  - Хорошо, давай бинокль. Эй, Машка, живо отойди от края, еще свалишься.
  Девушка, однако, не послушалась. Она опасно свесилась за стену, после чего стала зачем-то звать Андрея и еще кого-нибудь. Одолеваемый недобрыми предчувствиями Цент подошел ближе и выяснил причину переполоха.
  Владик был жив. Коварный программист подлейшим образом не пожелал погибать, вместо чего зацепился за край контейнера и повис над бездной. Снизу его заметили зомби и стали тянуть руки, алча схватить добычу и растерзать на куски. Страдалец скулил и захлебывался беззвучными рыданиями, потому что пальцы его начали разжиматься. Свое-то тело весило немного, спасибо Центу, но вот доспехи тянули вниз как хорошая гиря на шее. Однако тут спасение пришло со стороны возлюбленной. Машка схватила его за руку, Андрей за вторую, и Владика потащили обратно.
  - Ну, вот что вы делаете, а? - ворчал Цент, наблюдая за спасательной операцией с огромным неодобрением. - Ну, зачем? Кто вас просил? У меня заветная мечта почти сбылась.
  Владика подняли на стену. Он был бледен, неразговорчив и мощно благоухал. Немного придя в себя, полез целовать Машке сапоги и что-то слезно бормотать.
  Центу доставили бинокль, и он изучил оперативную обстановку. Боец, прибежавший с докладом, и едва не отправивший Владика в Вальхаллу, оказался прав. Мертвецы тащили лестницы, и не только их. Как оказалось, та тухлая биомасса, что первой атаковала крепость и приняла на себя основное количество боеприпасов, была просто пушечным мясом. За ее спиной, ожидая момента, стоял куда более опасный враг. И теперь некромант бросил его в бой. Идущие второй волной мертвецы разительно отличались от первых. Они были в доспехах, со щитами и какими-то палками, которые Цент сперва принял за копья, и отличались завидной организацией. Зомби первой волны расступались перед ними, давая дорогу. Цент понял, что все, бывшее до сего момента, вообще не являлось штурмом. Легион послал вперед тех, кого не жалко, дабы защитники Цитадели растратили на них патроны. А вот теперь все будет всерьез, потому что наступающие войска второй волны шли не просто для того, чтобы упереться в стену и получить порцию свинца. Они шли на приступ. Для чего, собственно, тащили, в огромном количестве, заранее заготовленные лестницы. Притом лестницы железные, каковые ни сжечь, ни разрушить автоматными очередями, не получится.
  - Давайте весь бензин, какой есть! - скомандовал Цент. - Надо их пожечь на подступах. И гранаты тащите. Ну!
  Бойцы переглянулись, один из них, выступив вперед, робко доложил верховному полководцу, что гранат осталось всего пятнадцать штук, а бензина две канистры.
  - У нас и патроны на исходе, - забормотал он, съеживаясь под свирепым взглядом главнокомандующего. - Для зениток уже нет, для пулеметов, считай, тоже.
  Цент отвернулся от докладчика и возвел очи к ночному небу, кусочек которого показался сквозь пороховой дым. Все шло к тому, что отбегался крутой перец. Жизнь, что уж говорить, прожил бурную и небезынтересную, многого добился, потерял немало, оставалось только уйти красиво.
  - Надеть доспехи! - рявкнул Цент. - Берите мечи-топоры, и все на стены. Примем бой неравный. Очкарик, вставай, хватит прикидываться соплей. Пробил твой звездный час. До рукопашной дошло. Где твоя булава?
  - Она в моей машине, - напомнила Алиса.
  - Беги, Владик, за булавой, и с ней возвращайся обратно. Сразимся плечом к плечу с силами ада.
  Владик, пошатываясь, опять направился вниз со стены, мешая подниматься бойцам в доспехах и с холодным оружием. Сам думал о том, что у Алисы в машине еще осталось немного бензина, не весь же слили. Если бы изверг не перегородил ворота танком, можно было бы тишком открыть их, и сбежать. Разве что использовать в качестве транспорта сам танк....
  Додумать дезертирскую мысль Владик не успел, потому что прямо перед ним непонятно откуда шлепнулся зомби. Грохнулся он с такой силой, что на берсеркера брызнул гной, притом несколько капель попало даже на лицо. Не успел Владик толком испугаться, как неподалеку шлепнулся еще один мертвец. И еще один. Программист задрал голову, пытаясь понять причину падания зомби с небес, и в какой-то момент разглядел огромные черные тени на фоне звезд. Это были очередные конструкты Легиона, летающие монстры, что сбрасывали прямо в крепость тухлый десант. Бросали без парашютов, отчего десантникам никакого вреда не приключалось - умерли они уже давным-давно.
  За считанные секунды в крепость насыпалось с полсотни мертвецов. Притом те, полежав немного, начали вставать. Тот, что упал возле Владика, тоже оказался на ногах, уставившись прямо в лицо программисту. Это был даже не зомби, но жуткий монстр, в теле которого мертвая плоть мирно соседствовала с металлом и пластиком. Он тут же вцепился Владику в горло, и программист, потеряв равновесие, повалился на неприятеля. От пережитого стресса и накатившего ужаса у Владика окончательно испортилось пищеварение. Желудок скрутило спазмом, проглоченная в огромном количестве пища пошла обратным ходом.
  Поток рвоты обрушился прямо в лицо мертвецу. Тот пытался отмахиваться, закрываться руками, но из Владика исторгалось как из рога изобилия. Тушенка, консервированный горошек, копченая колбаса и сухари погребли под собой мертвеца, забив ему рот и глаза. Зомби дернулся пару раз, и затих. Владик тяжело свалился с него, после чего приподнялся на локте и огляделся по сторонам.
  Во дворе кипел бой, и дирижировал им Цент собственной персоной, ради такого случая даже спустившийся со стены. Изверг был в своей стихии - метался меж покойниками, рубая их шашкой с такой силой, что иных разваливал от плеча до копчика. Рядом с ним бились Машка и Алиса, а так же еще с десяток бойцов. Остальные оставались на стенах, продолжая вести огонь по наступающим зомби.
  Видя творящийся вокруг него кошмар, Владик испытал вполне разумное желание спрятаться в каком-нибудь безопасном месте, и тихо отсидеться там. Свое участие в битве он исключал по той причине, что не видел, под чьи бы знамена встать. С одной стороны был Цент, истязатель неистовый, от которого страдалец видел только плохое, с другой поджидал Легион, повелитель мертвых и, возможно, демон. Будь в этом конфликте третья сторона, представленная цивилизованными и добрыми людьми, чтящими права человека и уважающими чужие чувства, он бы примкнул к ним. Но таковых на белом свете не осталось. Уцелели только монстры, они-то и сошлись в этом бою, выясняя, кто из них дальше будет творить зло.
  Владик уже приготовился уползти на продовольственный склад, зарыться в консервы и не дышать, но тут он увидел такое, мимо чего пройти не смог. Один из мертвецов, коварно подкравшись к Машке сзади, набросился на нее и повалил на землю. Зубы монстра клацали в считанных сантиметрах от лица возлюбленной, а та из последних сил защищала свою жизнь и красоту. И хотя Владик не видел от Машки ни намека на взаимность, он не смог вот так просто проигнорировать это. К тому же у него наконец-то появился шанс делом продемонстрировать возлюбленной, что он не просто какое-то бесполое существо, не какой-то домашний любимец, вроде хомяка, он мужик, самец и защитник.
  Владик рванулся в бой с такой яростью, что даже забыл, что в руках нет оружия, в теле нет мышц, а рефлексы заточены только под своевременное нажатие кнопок. Но жизнь возлюбленной висела на волоске, и кто, если не он, защитит ее? И кого, если не его, она впоследствии одарит благодарным поцелуем, ну и, возможно, чем-то большим.
  - Машенька, я иду! - заорал Владик. - Я спасу тебя!
  Вдруг он застыл на месте, тупо глядя перед собой. Оказалось, что бежит он не в гущу боя, но к гостеприимно распахнутым дверям продовольственного склада. Душа его рвалась на подвиги, но трусливое тело диктовало свои условия. Владик стиснул зубы, не без труда развернул себя в нужном направлении, и опять побежал.
  Первую волну десанта к тому времени нашинковали мелкими кусочками, но сверху продолжало сыпаться подкрепление. Уже каждый из защитников крепости рубился во дворе с тремя мертвецами, и не у всех это получалось успешно. Краем глаза Владик заметил паренька, который кромсал зомби топором, как вдруг подкравшийся сзади враг сильно ударил его локтем по затылку. Герой пал на землю, у Владика от такого ужаса подломились ноги, и он с разбега шлепнулся на колени. Вот она, жуткая правда войны. Все врали компьютерные игры, где в случае гибели всегда можно начать с последнего сохранения, а если ввести нужные коды, то вообще не умрешь. Жизнь оказалась страшной и одноразовой.
  Повернув голову, Владик вновь увидел Машку. Та продолжала борьбу на земле, теперь уже отбиваясь от двух мертвецов. Те почему-то стремились не закусать ее, но обездвижить. У одного в руках была проволока, второй хватал девушку за ноги. Машка визжала и колола недруга ножом в шею. Результата эта тактика не имела, зомби, похоже, даже ничего не чувствовал.
  Цент как всегда был в центре внимания. Изверг оказался в своей родной стихии, и полностью отдался любимому делу. Рубил мертвецов шашкой, колол костяным копьем, бил ногами, одного повалил, и прыгнул на него сверху, сокрушив врагу кости. При этом успевал выкрикивать такие зверские обещания, что от него шарахались даже мертвецы. Вокруг него громоздилась целая куча отсеченных конечностей и голов. Два мертвеца, потеряв страх, бросились на изверга. Цент резко развернулся и рубанул шашкой, снеся обе головы за удар. Обезглавленные тела пробежали мимо, слепо ловя руками воздух. Другой бы на этом и успокоился, но не Цент. Догнал, порубил руки-ноги, тела попрал и оплевал обильнее верблюда.
  Теперь на Машку напали уже трое. Один зафиксировал ей руки, двое других вязали ноги проволокой. Девушка дергалась и кричала, но ничего не могла поделать. Ее меч валялся рядом, а все соратники были слишком заняты, и не могли прийти на помощь.
  - Иду, любимая! - вновь закричал Владик, и попытался встать. Попытался, и не смог. Коварный организм подло лишил его контроля над собой. Но Владик не сдался. Другой бы сдался, но не он. Как был, так и пополз в атаку на коленях. Затем, чтобы ускориться, встал на полный привод. Перед собой не смотрел - слишком страшно. Двигался на Машкин крик, не очень представляя себе, чтобы будет делать, когда доберется до места схватки. Станет сюрпризом, если не умрет от страха. Хорошо бы сделать это в объятиях возлюбленной, хоть какое-то утешение.
  Пока остальные кто трусил до потери пульса, а кто бился из последних сил, Цент наслаждался жизнью. Еще до начала битвы он для себя решил твердо, что если изрубит на куски меньше сотни мертвецов, то перестанет себя уважать. Вот так вот, и никаких компромиссов. Либо нагромоздит гору тухлого мяса, либо постановит считать себя программистом и проживет остаток жизни в состоянии презрения к себе недостойному. Для Цента это было хуже смерти. Да что там, это было хуже возврата к временам порядка и стабильности. Он твердо решил выполнить план, и взялся за дело со всей ответственностью. Рубил мертвецов, ломал им кости, сыпал в их адрес оскорбления, а заодно подавал пример соратникам. Те слишком долго просидели за высокими стенами, и зомби вблизи видели нечасто. По этой причине многие вначале оробели, даже местами запаниковали. Но Цент первым набросился на зомби, стал рубить их, уверяя однополчан, что дело это нетрудное и весьма увлекательное, так что вскоре остальные втянулись в процесс.
  - Кто убьет десять мертвецов, тому палка сервелата, - крикнул Цент, решив подстегнуть воинский дух рати обещанием щедрых бонусов. - Кто убьет двадцать, тому бутылка шампанского и плавленый сырок. А кто принесет мне голову некроманта, тому мешок тушенки и высочайшее дозволение сфотографироваться со мной великим.
  Жаркая сеча должна была отнимать силы, но Цент, напротив, ощущал неимоверный духовный и телесный подъем. Давно уже ему хотелось славно навалять кому-нибудь за правое дело. Свое дело Цент априори считал правым, а всех с этим несогласных считал мишенями. И рубил их с плеча, без всяких церемоний.
  Впрочем, счастье героя продлилось недолго. Вскоре Цент стал замечать, что многие бойцы, будучи моложе и проворнее, вот-вот обойдут его по числу уничтоженных покойников. Тут бы порадоваться за юную поросль, что конкретные пацаны и реальные телки унаследуют землю, а не программисты какие-нибудь, но Цента взяла досада. Не старик он еще, чтобы одной стариной трясти, еще силен и отважен. И не дело ему, герою девяностых, известному истребителю зомби, древних злых богов, гаишников и прочих вредных существ, плестись в хвосте, пока другие бьют рекорды и супостатов. Кровь из носу, но нужно доказать и себе и людям, что он еще не списанный материал.
  А тут и случай кстати представился. С ночных небес во двор шлепнулся зомби-рекордсмен, двухметровый шкаф квадратных габаритов. Цент, сам будучи немаленькой комплекции, редко встречал людей крупнее себя. Не в смысле жирнее, а в смысле страшнее, свирепее и опаснее. Но вот этот субъект при жизни как раз таким и был. Да и после смерти не утратил своих черт, что и доказал тут же после приземления, одним ударом отправив в глубокий нокаут подскочившего к нему с секирой бойца. Тут решила попытать счастье какая-то девица, которой, похоже, никто не сообщил, что баба есть существо низшее и весьма неполноценное, и уж если мужик не осилил, ей и подавно нечего лезть. Но отравленная бациллой феминизма дева ничего такого не знала, думала, похоже, что баба глупая и мужик богоравный между собой во всем ровня, вот и бросилась на гигантского мертвеца со своим маленьким мечом, каким разве что на кухне хорошо орудовать. И тут же осознала, что совершила ошибку, потому что меч ее вонзился в тело зомби и там застрял между ребер, а мертвец, даже не поморщившись, отвесил обидчице такую увесистую оплеуху, что барышня как стояла, так и легла. Легла, правда, не стразу, метра три пролетела по воздуху.
  Пронаблюдав все это, Цент понял, что вот этот противник по нему. Со всякой мелкотой любой справится, даже баба неразумная, а к серьезному недругу требуется героический подход. Вскинув шашку над головой, Цент зычно крикнул, привлекая всеобщее внимание, ибо был не чужд низменной гордыни и жаждал славы:
  - А теперь я!
  После чего бросился на мертвеца, завывая зверем неистовым. Несся как паровоз, очами сверкал, что маяк в ночи, рев исторгал такой, что у самого живот прихватывало. Многие, в том числе и зомби, оторвались от битвы и следили за ним. Цент понял, что это успех. Пробил час славы. Сейчас он увековечит свое имя в истории, впишет его золотыми буквами в анналы, встав в один ряд с былинными богатырями и великими полководцами.
  Цент уже видел себя в бронзе на гранитном постаменте, но тут произошло что-то страшное. Нижняя часть его разогнанного до первой космической скорости тело неожиданно вошла в тесное соприкосновение с неким препятствием. Цент почувствовал, что летит носом вперед, навстречу эпическому позору, а в голове оформился только один вопрос - обо что он так неудачно споткнулся? Что за коварное препятствие встало между ним и вечной славой? Вроде бы двор чистый, зацепиться не за что. Тогда что же это?
  Пал несостоявшийся герой так унизительно, что возблагодарил бога за конец света. Не случись он, и сотни мобильных телефонов случайных прохожих уже фиксировали бы момент его позора, а назавтра эти невыносимые кадры уже украсили бы собой первые полосы интернета. И все бы над ними ржали, оставляя уничтожающие самолюбие комментарии, а там, чего доброго, и жабы бы пошли малевать.
  Стараясь не смотреть по сторонам, но, тем не менее, прекрасно видя боковым зрением многочисленных свидетелей своего позора, Цент обернулся, желая выяснить причину свержения себя обожаемого в бездну стыда. И даже не удивился, когда увидел на пути своего следования только одно препятствие, которое по-прежнему было там - Владика. Программист стоял на четвереньках и кричал что-то о своей большой и чистой любви, о том, что он мужик и самец, и еще много всякой напраслины на себя возвел, что уже нельзя было оставлять безнаказанным. Но то были мелочи. Потому что за срыв подвига ему уже светила вышка.
  - Все, хватит с меня! - прорычал Цент, медленно вставая с жесткой и холодной земли. - Лопнуло терпение, как воздушный шарик. Доигрался, очкарик.
  Цент рванулся к Владику с целью убить и слегка прикопать, но тут чьи-то железные пальцы вцепились ему в плечо. Спасибо рефлексам, только они и спасли, потому что Цент, одновременно с поворотом головы резко присел, пропуская над собой пудовый кулак исполинского зомби. Рванулся в сторону, высвобождаясь из стальной хватки. Ключица затрещала, но выдержала. Цент порадовался крепости своих костей, и тут же перешел в контрнаступление. Владика решил убить чуть позже, никуда он не денется, а вот с зомби нужно разобраться сейчас же. Момент, конечно, упущен, но еще не поздно хотя бы частично восстановить спущенную в унитаз репутацию героя.
  Шашка и копье валялись на земле, наклоняться за ними было долго и опасно. На такой случай Цент всегда носил в карманах два не лишенных изящности кастета. Вот, наконец, пригодились, не зря, значит, подобрал и не выбросил.
  Первые два удара в голову мертвец будто и не заметил. Решил он, видимо, что Цент слабак и программист. Но тут бывший рэкетир показал супостату, что тот конкретно ошибается. Пробил так, что кастет, погнувшись о лобную кость зомби, больно сдавил пальцы. Мертвеца ударом отбросило назад, из расколотого черепа полезла, пузырясь, какая-то коричневая субстанция, источающая невыносимый смрад. Здоровье его от этого, понято, не ухудшилось, но зато Цент выиграл время и успел подхватить шашку.
  - За живых! - заорал Цент, чисто для того, чтобы все живые опять на него посмотрели, и убедились, что прошлый инцидент был лишь досадной случайностью, произошедшей по вине крайне вредного и неприятного живого организма, который очень скоро станет организмом мертвым. А когда привлеченные зрители вновь повернулись в его сторону, налетел на мертвеца и рубанул шашкой так, что снес тому голову одним ударом. Затем, довершая триумф, отделил недругу вначале руки, затем ноги, а то, что осталось, пронзил волшебным копьем. После этого самооценка заметно подросла и окрепла, но, что интересно, желание убить Владика несколько ослабло. Цент решил, что сперва увековечит себя подвигами, а умучить очкарика можно и после, если тот, разумеется, переживет сегодняшнюю баталию.
  А Владик продолжал спасать возлюбленную. Он уже сделал для этого немало - преодолел на четвереньках два десятка метров. Оставалось примерно еще столько же. Машку к этому времени уже связали, и теперь ее контролировал один зомби, а остальные защищали добычу. Машку попыталась спасти Алиса, и вначале у нее неплохо получалось, но и ее мертвецы взяли числом. Повалили, и тоже стали вязать. Владик понял, что хочет спасти и ее. Он всех спасет. Всех красивых девушек. И за это они полюбят его. Ну, хотя бы одна из них. Хотя бы разок.
  Оборона, начавшаяся вполне успешно, вскоре стала проседать. Уже не только Машка и Алиса лежали на земле со скрученными проволокой конечностями, но и еще несколько бойцов. Так же часть защитников валялась просто так, то ли без сознания, то ли вовсе убитые. На ногах оставались немногие, и Цент был в их числе. Теперь и извергу приходилось худо. Со всех сторон на него наседали мертвецы, норовя не столько убить или пленить, сколько завладеть его волшебным копьем. Похоже, зомби поняли, что это очень опасное оружие, и его владельца нужно нейтрализовать. Пока не получалось, но ведь еще не утро.
  Владик удивился, почему Цент не покличет со стен подмогу, но когда задрал голову, все понял. На стенах уже вовсю кипел бой. Зомби сумели подтащить лестницы и поставить их, после чего пошли на приступ. Защитники рубили поднимающихся мертвецов топорами и мечами, прицельно отстреливали из автоматов и винтовок, но тухлую орду невозможно было остановить. На место каждого нейтрализованного зомби вставал новый, и не было им числа. У людей на стенах уже руки отваливались от усталости, они с трудом поднимали топоры, чтобы рубить мертвецам головы и конечности, а те все лезли и лезли, как фарш из мясорубки.
  Владик вдруг осознал, что это конец. Непонятно, о чем думал Цент и обитатели крепости, когда предпочли оборону паническому бегству, но теперь стало очевидно, что они просчитались в своем выборе. Нужно было договариваться с Легионом, или убегать без оглядки. Ну, хотя бы рискнуть пробиться через кольцо окружения, кому-нибудь бы это удалось. А теперь конец всем. Владик, будучи эгоистом, на всех чхать хотел, печалило его только то, что эти все и его утянут на дно.
  Он почти добрался до возлюбленной, и уже даже стал думать, как бы ее вообще спасти, потому что рядом со связанными красавицами топтались пять мертвецов, как тут на них налетел внезапно пожаловавший Цент. Шашка в его руке пела веселую песню победы, копьем он метко тыкал покойников, а тем, что лезли кусаться, бил по зубам с локтя. Не успел Владик опомниться, как изверг расправился со всеми зомби и быстро развязал обеих девушек.
  - У меня уже пот с задницы стекает кипящей струей, а вы тут валяетесь, как на пляже! - разозлился Цент, разматывая проволоку с рук соратниц.
  В этот момент к ним подбежал паренек, и завопил, что на южной стене прорвались мертвецы.
  - Они ужасны, - завывал несчастный. - Им нет числа.
  - Соберись, герой! - дико заорал на него Цент, так что юноша от испуга тут же раскинул под собой водоем. - Сейчас организуем контрудар, выбьем нехристей с наших позиций. Так, где мои берсеркеры?
  Из всех берсеркеров под рукой оказался один Владик, куда делись Петя и Вова никто не знал, их вообще не видели после начала сражения. Владик заподозрил, что у ребят был план по уклонению от самоубийства, и они его успешно осуществили. Слились куда-то, едва началась заваруха, а коллегу-программиста с собой не позвали.
  Цент, похоже, тоже догадался, что берсеркеры дезертировали.
  - Да, обманулся в людях, - горько вздохнул он. - А ведь как прикинулись-то! Каких берсеркеров из себя изображали. Я ведь их еще и тушенкой своей кормил....
  Вспомнив об этом, Цент схватился за сердце.
  - Мертвецы уже на стене, - напомнила Алиса.
  - Да знаю я, знаю, - отмахнулся Цент. - Что мне твои мертвецы. От них ли все зло на белом свете? Сомневаюсь в том весьма нешуточно. Вот программисты, это дело другое. От них натерпелся я горя и нахлебался страданий. Одни прикинулись хорошими, и жрали тушенку мою, и пили коньяк мой, и мне теперь с этим жить. А другой....
  Цент, не договорив, покосился на Владика, что стоял перед ним на четвереньках.
  - Другой и вовсе такое свершил, что до сих пор не верится, - все же выговорил страшные слова Цент. - До какой же низости нужно опуститься, насколько облик человеческий утратить, чтобы в час суровых испытаний и тяжких невзгод, воспользовавшись моей доверчивостью и наивностью, коварно проникнуть на склад и сожрать там все сухарики со вкусом холодца и хрена?
  - Не сгущай краски, - попыталась утешить Цента Машка.
  - Краски не сгущать? - взревел Цент, и рубанул шашкой пробегавшего мимо зомби. - Да ты была ли на том складе? Вот сходи и посмотри. Не всякое сердце выдержит такое зрелище.
  Машка ничего не ответила, потому что увидела на стене Андрея, который храбро рубился с превосходящими силами мертвецов. Зомби сумели завладеть частью стены, и теперь активно наполняли ее, поднимаясь по лестницам. Некоторые сразу прыгали во двор, другие оставались наверху, атакуя защитников.
  - Андрюша, я иду! - закричала Машка, и бросилась в бой. Алиса устремилась следом за ней, после чего Цент просто не мог оставаться на месте - бабы могли поперек него совершить все подвиги, а он, тем самым, останется без вечной славы.
  - Вставай, берсеркер, пробил час геройства, - проворочал Цент, вздергивая Владика на ноги. У того от рывка забурлило в животе, а изо рта изверглась благородная отрыжка, содержащая в себе ароматы колбас, сухариков и тушенки. Цент как все это учуял, так аж замахнулся кулаком, дабы убить предателя на месте, но тут Владика спасли зомби, набросившиеся на них. Пришлось извергу сперва заняться ими.
  - Бери оружие и пошли на стену! - потребовал Цент, снося голову последнему мертвецу. - Вот, топор чей-то валяется. Хватай и пошел вперед!
  Владик подхватил секиру, получил могучий удар пяткой в крестец, и вприпрыжку помчался к лестнице. Цент, впрочем, вскоре нагнал его.
  Машка и Алиса уже рубились наверху, попутно расчистив дорогу основным силам. Цент толкал Владика перед собой, теперь уж твердо решив не выпускать очкарика из виду до тех пор, пока тот не падет страшной смертью. Не дай бог опять убежит на склад, и дожрет последнее, тогда вообще жить незачем.
  На стене кипел бой. Мертвецы напирали, защитники оборонялись. Но если за спинами зомби стояла несметная рать, то каждый выбывший из строя боец живого ополчения оказывался серьезной потерей. Мертвецы не убивали своих врагов, ограничивались отправлением в нокаут или пленением.
  - Расступись! - заорал Цент, когда они с Владиком оказались на стене. - Дорогу! Выпускаю берсеркера!
  Владика он толкал перед собой, крепко держа программиста за плечи. Страдалец рыдал и пытался вырваться, но тщетно. Заботливые руки садиста не позволяли ему сойти с гибельного пути.
  - Сейчас берсеркера прямо в их гущу зашвырну, а мы следом навалимся, - растолковывал Цент, проталкиваясь сквозь соратников. - Владик, ты уж давай, покажи, на что способен. Зря, что ли, тебя готовили? Не щади никого, ни их, ни себя. Себя в частности.
  - У меня живот прихватило! - закричал Владик, видя, как расступаются последние защитники, а дальше простирается сплошное море мертвечины.
  - Вот потому-то оно и называется - не щадя живота своего, - пояснил Цент. - Ты его тоже не щади. Живот прихватило, голова заболела.... Терпи, ты же мужик. Да и мучиться осталось чуть.
  А в следующую секунду Владик уже летел в самую гущу зомби. Цент швырнул его с такой силой, что не врежься страдалец в мертвецов, неминуемо вылетел бы за стену. Столкновение вышло жестким, но доспехи защитили и не дали погибнуть. Владик повалился на зомби, которых сбил с ног своим телом, а сам подумал, что в бой следовало бы идти нагишом. Броня не спасет его, она лишь продлит его муки перед неминуемой гибелью.
  - В бой! - заорал Цент, и люди дружно ударили по мертвецам. Владик, барахтаясь, попытался сползти с шевелящихся под ним тел и утечь в сторонку, но на его спину тут же наступило минимум три ноги. Над ним закипела битва, слышались ругательства защитников и рычание зомби. Сверху на страдальца посыпались отсеченные конечности и головы, а так же водопадом обрушился текущий по венам мертвецов зловонный гной. По спине уже не просто топтались, на ней скакали как на батуте. В какой-то момент Владик почувствовал, что из него заживо выдавливают внутренности. Закричал, но вопль отчаяния потонул в грохоте битвы. И только когда в нос шибанул характерный аромат, мученик сообразил, что выдавили из него пусть и обильно, но отнюдь не внутренние органы.
  Ценой неимоверных усилий защитникам удалось сбросить зомби со стены. Этот короткий, но яростный бой был таким изматывающим, что Цент, скинув вниз последнего мертвеца, не устоял на ногах и сел на что-то живое и пищащее. Опустив взгляд, он увидел под собой старого знакомого, и не очень обрадовался.
  - Ты опять живой? - проворчал он.
  - Вальхалла, Вальхалла... - шептал Владик, глядя в пустоту мутными глазами.
  Не успели ликвидировать один прорыв обороны, как начались неприятности на противоположной стене. У Цента уже ноги не шли, но встал, поднял людей и повел за собой. Впереди себя на пинках гнал берсеркера. Затоптанный Владик вначале прикидывался недееспособным, но когда Цент попросил у одного из соратников штык-нож с целью кастрации симулянта, встал и пошел. Шел, правда, неровно, сильно шатаясь, и постоянно порываясь присесть. Спасибо, что был Цент, который на пинки не скупился и не давал сбавить темп.
  В бой вошли с ходу, без предварительной подготовки. Даже Цент, и тот едва стоял на ногах, да и шашка из ладони едва не выскакивала, а уж прочие и вовсе остались без сил. Машка ударила зомби мечом, и сама же упала, Андрей кинулся к ней, и упал сверху. Владик упал еще раньше - как и в прошлый раз, Цент швырнул его в самую гущу зомби.
  Казалось, что мертвецы вот-вот опрокинут их, вот-вот посыплются во двор крепости, и тогда всему конец, но нет, выстояли. Каким чудом сумели отбиться, того не понял даже Цент. Когда стена снова оказалась под их контролем, бывший рэкетир обнаружил себя на четвереньках, с чудовищной отдышкой и полнейшим отсутствием каких-либо сил. Кое-как поднялся на дрожащие ноги, глянул вниз и даже выругаться не смог, пусть и хотелось чрезвычайно. Рубили их, кромсали, жгли, а войско мертвых как будто и не уменьшилось.
  - Нам конец, - всхлипнула Алиса, сидя на куче отрубленных рук, ног и голов. Те вяло шевелились под ее задом, но девушка не обращала на это внимания.
  - Да ну, вы что? - возмутился Цент. - Сдались? Посмотрите на меня! Я, старик, и то держусь. А Владик! Каков витязь!
  С этими словами Цент вытащил из-под груды останков несчастного программиста, с прискорбием выяснил, что тот продолжает упрямо подавать признаки жизни, и предъявил его общественности.
  - Вот с кого надо брать пример! - воскликнул Цент, и хлопнул Владика ладонью по плечу. После этого страдалец грохнулся обратно на кучу мертвечины.
  - Вставай, богатырь! - потребовал Цент, толкая Владика ногой. - Покажи этим слабакам, что такое воинский дух.
  Владик, в общем-то, успешно демонстрировал свой дух и из позы лежа. На призывы Цента он не реагировал, угроз больше не боялся.
  - Оставь его, - попросила Алиса. - Все кончено, ты же видишь.
  Цент обвел взглядом крепостную стену, и увидел на ней куда меньше защитников, чем было в самом начале. Поскольку те не валялись тут же убитыми или ранеными, напрашивался логичный вывод, что их уволокли наружу в качестве пленных. У Цента в связи с этим возникла слабая надежда, что некромант, получив порцию свежей человечины, прекратит штурм и отступит, но этого не случилось. Похоже, колдун решил взять все сегодня. И подготовился он к этому основательно.
  - Что это? Что за звуки? - встревожилась Машка.
  Цент и сам слышал какие-то ритмичные гулкие удары, будто кто-то бил по земле огромным молотом. Тревожили не столько сами звуки, сколько то, что они явно приближались. А тут еще и мертвецы прекратили лезть на стены и встали как вкопанные, будто чего-то поджидая. Немногие уцелевшие защитники крепости стали тревожно перекрикиваться, пытаясь понять, что происходит. Чаще всего с этим вопросом обращались к Центу, но тот лишь жал плечами и призывал к бдительности, а сам всматривался в окружающую крепость темноту и крепче сжимал древко волшебного копья.
  И вот оно появилось в свете прожекторов. Очертаниями напоминающее коротконого человека с длинными, почти до земли, руками, это существо, метров восьми в высоту, медленно шагало к Цитадели. Трудно было представить, сколько мертвой плоти пошло на его изготовление, сколько труда пришлось положить, чтобы собрать его скелет из толстой арматуры. Это было чудовище, каких еще мир не видывал. Цент тоже прежде ничего такого не наблюдал, и теперь он чувствовал себя последним программистом. Что уж говорить об остальных, тех страх лишил и воли, и разума.
  - Боже мой! Неужели это явь? - простонала Алиса, непроизвольно крестясь. - Неужели оно настоящее?
  Защитники разглядели исполина, и началась неизбежная паника. Люди бросились со стен во двор, к автомобилям, и напрасно Цент кричал им, что дезертиров ждет жестокая расплата. Он и сам чувствовал, что угрозы прозвучали неубедительно. Тут бы пристрелить парочку трусов, но что-то подсказывало Центу, что это не поможет. Потому что даже ему самому хотелось бросить позицию, и бежать без оглядки от этого кошмарного великана.
  - Что происходит? - простонал Владик. - Почему так тихо? Почему никто не стреляет? Это уже Вальхалла, да?
  Он кое-как поднял себя на четвереньки, задрал голову и узрел исполинское чудовище. Секунду Владик тупо смотрел на великана, что приблизился настолько, что навис над стеной, затем уста его разверзлись, и из них ультразвуковым потоком хлынул неудержимый пронзительный визг.
  Гигантский мертвец остановился напротив стены, секунду помедлил, а затем его огромные руки начали неторопливо подниматься для сокрушительного удара. Уцелевшие защитники Цитадели, к этому времени, уже давно сбежали со своих позиций, на поле боя остались только Цент, ибо являл собой пример безграничной отваги, да Владик, который и рад бы был сбежать, но сил на это уже не осталось. Бывший рэкетир выпустил в исполина несколько пуль, а когда осознал их полную неэффективность, перехватил костяное копье для броска и кинулся в атаку.
  - За девяностые! - хрипло орал он во все горло. - За свободный рынок!
  Великан уже начал опускать свои руки, дабы гармошкой смять стену крепости, но, в этот момент, брошенное Центом копье вонзилось в его неохватное тело. Оно едва-едва проникло в тухлую плоть, из которой состоял монстр, но даже этого жалкого укола оказалось достаточно. Исполин содрогнулся, из его пасти вырвался негромкий рык, после чего вся эта многотонная туша рухнула прямо на стену, помяв несколько контейнеров, и образовав собой отличный мост для армии мертвых. Те тут же воспользовались им, и муравьями полезли вверх по телу великана. Впрочем, им уже никто не оказывал сопротивления. Находящиеся в сознании защитники были деморализованы. В панике они метались по двору, пытаясь открыть заклинившие ворота, вопили, рыдали и взывали к небесам.
  - Ну, вот и все, - выдохнул Цент. - Не сложилось.
  После чего белкой сбежал со стены и бросился к танку. Об управлении данным транспортным средством он имел некоторое представление, оставалось лишь надеяться, что обитатели Цитадели не слили с него все топливо.
  Двигатель запустился с пятой попытки. Кое-как развернув машину, Цент направил ее на ворота. Те, разумеется, не выдержали такого удара, и были вырваны с мясом. Танк вывалился наружу, и Цент прибавил ходу, желая одного - убраться как можно дальше от павшей крепости. Хотелось надеяться, что на это хватит топлива, и что зомби не станут преследовать его бесконечно. О судьбе сотен людей, оказавшихся в лапах некроманта, танкист-самоучка старался не думать, и у него неплохо получалось. Цент всегда предпочитал думать только о себе, потому и был до сих пор жив. Он ведь не бог, чтобы печься обо всем роде людском. Себя бы сберечь, и то хлеб.
  Глава 13
  Цент проснулся, и почувствовал себя хуже некуда. Вчерашние подвиги аукались немолодому организму так, что не хотелось жить. Болело все, сверху донизу. И это при том, что мертвецы его, считай, и не били. Сам себя едва не загнал в могилу, ибо дрался как в последний раз, не щадя сил и здоровья. Вчера это казалось нормальным, но вот сегодня Цент пожалел о своей горячности. Решающая битва, защита последнего оплота человечества, или мы их, или они нас - сам же выдумал все эти лозунги, чтобы подбодрить подчиненных, и сам же в них уверовал. А зря. Цитадель, конечно, пала, но он-то жив, здоров, и готов искать новые приключения. Пусть некромант забирает себе людей из крепости, пусть держит весь этот район и творит тут свои черные дела. Мир велик. В нем еще так много интересного: тонны тушенки, баррели алкоголя, горы вкуснейших сухариков. Единственное, что печалило, это утрата едва обретенных лохов. Ведь почти получилось осуществить давнюю мечту. Нашел лохов, завладел лохами, и все сорвалось. А ведь мог бы княжить в свое удовольствие, если бы не чертов колдун со своими покойниками.
  Впрочем, особой ненависти к Легиону Цент не питал. Хоть дело и решилось не в его пользу, все произошло по понятиям, и предъявить некроманту было нечего. Что, конечно, не отменяло желания перегнать клятого чародея через мясорубку, а фарш отправить в яму с известью.
  Воздух в утробе танка был затхлый и зловонный. Цент, принюхавшись, выяснил, что основным отравителем атмосферы является он сам. Мало того, что пропотел как в бане, пока рубил мертвецов, так еще и в гное их за малым не искупался. Нужно было вылезать наружу, приводить себя в порядок и вновь начинать жизнь заново. Цент уже со счета сбился, сколько раз ее вот так начинал. Крылся в этом, однако, и положительный момент - опыт есть, а это штука важная.
  Вылезти из танка оказалось непросто. Измученное битвой тело местами не слушалось команд мозга, да еще и ноги отсидел так, что вообще их не чувствовал. А тут из живота возьми да зазвучи голодное урчание. Цента наглость собственного тела вывела из душевного равновесия.
  - А ты вообще молчи! - прикрикнул он на желудок. - Не трави душу. Без тебя все знаю.
  Коварный желудок невольно напомнил ему о кормовом злодеянии Владика, и у Цента сжались кулаки. Если бы вероломный программист не остался в крепости вместе со всеми, дорого бы он заплатил за свою фашистскую выходку. У Цента до сих пор все эти ужасы стояли перед глазами - складская коморка, пустые банки из-под тушенки, пакетики из-под сухариков, и стойкое понимание, что все это сожрано не им и, следовательно, потеряно навсегда. Требовалось как-то заглушить душевную боль, исцелить травмированную психику, и лучшим медикаментозным средством в данном случае была хорошая обильная трапеза. Сейчас бы сесть за основательно накрытый стол, подкрепиться не щадя живота своего, и, возможно, после этого совершенное Владиком преступление перестанет казаться чем-то непоправимо-ужасным.
  Кряхтя и матерясь, Цент добрался до башенного люка, не без труда открыл его и выглянул наружу. Внешний мир оказался белым и холодным. Высунувшись выше, Цент осмотрелся, и выяснил, что припарковался в чистом поле. Обильный снегопад превратил танк в один большой сугроб, только пушка нагло торчала из него, провоцируя последователей Фрейда. Снег, к слову, продолжал валить, и довольно бодро. Из-за этого вокруг не было видно ничего, кроме таинственной белизны. Цент, впрочем, не стал огорчаться по этому поводу. Теперь-то ему все равно, куда идти. Вновь свободен, будто ветер. Главное, это не забрести случайно обратно в Цитадель, или в скотомогильник, где логово темных сил. Хорошо бы добраться до бабки-колдуньи и напроситься на ужин и ночлег. Да бог с ней, с бабкой, доползти бы до ближайшего магазина и ударить по консервам и спиртному.
  Цент выдавил себя из люка, осторожно съехал с башни, и вдруг снег, покрывающий корпус танка, зашевелился рядом с его ногой. Цент сразу все понял - это зомби. Пристроился на броне, затаился, выждал, а теперь вот решил напасть. Что ж, с кем-то другим этот номер мог бы пройти, но только не с бывалым волком, что перегрыз немало глоток на своем лихом веку. Цент поднял ногу, метясь тяжелым ботинком в голову мертвеца. Один хороший удар, и череп разлетится на куски, а без головы зомби не опасен - не видит, не слышит, кусаться нечем. Но тут прицепившийся безбилетник вырвал из снега лицо, и Цент, разглядев его, едва не скатился с танка в сугроб. Потому что это лицо было ему очень хорошо знакомо.
  - Ты? - прорычал изверг, оправившись от секундного шока.
  Владик исторг из себя какой-то звук, даже не пахнущий членораздельностью. Похоже, программист основательно промерз, загорая на броне. И как только живой остался? Но Цент этому не удивился, восприняв данный факт как должное. Не зря, отнюдь даже не зря, он в свое время занес пожертвование на храм. Будто ангел-хранитель нашептал на ушко дельный совет. Это пожертвование оказалось самым выгодным капиталовложением в его жизни. Высшие силы с тех пор исправно помогали своему спонсору. И вот теперь они преподнесли ему королевский подарок - живого Владика, вероломного пожирателя консервов, разорителя чужих кладовых, осквернителя сухариков и чипсов.
  Цент стащил с головы шапку, возвел очи к небесам и размашисто перекрестился.
  - Спасибо! - с чувством произнес он. - Большое православное спасибо!
  Владик, тем временем, копошился и стонал, пытаясь вернуть подвижность промерзшему организму. Цент уже хотел начать процедуру возмездия, но в последний момент словно опомнился. Разве можно вот так неблагодарно отнестись к дару небес? Разве для того они передали ему в лапы Владика, чтобы умертвить его бездарно и поспешно? К тому же программист свежемороженый едва ли что-нибудь почувствует, а без этого кара за преступное поглощение еды теряет всякий смысл.
  - Да, верно, - пробормотал Цент. - В таком деле спешка вредна.
  Он спрыгнул с танка, затем стащил тушку Владика и забросил ее себе на плечо. Очкарик оказался легкий как перышко, и Цент, в который раз, поразился собственной дальновидности. Если бы позволял программисту питаться, то нажил бы грыжу, таща его через заснеженное поле. Зато после грамотно организованной диеты Владик был ношей едва заметной, хоть сейчас на подиум.
  - Ничего, Владик, ничего, - бормотал Цент, бредя по колено в снегу. - Ты, главное, держись. Не умирай. Не лишай меня возможности умучить тебя.
  Сквозь белую пелену он разглядел прямо по курсу что-то черное, скорее всего являющееся лесополосой. Это было то, что нужно. Где деревья, там дрова. А где дрова, там костер. Нужно развести огонь и переждать снегопад. Владика, опять же, отогреть. Ну и себя, сам тоже не чужой.
  Но даже с учетом максимально облегченного голодовкой программиста, Цент выбился из сил, пока добрался до деревьев. Последние метров сорок тащил Владика волоком по снегу. Тот перестал подавать признаки жизни, и изверг всерьез обеспокоился, что мальчик для битья отдал богу душу. То есть, не богу, разумеется. После того, что Владик учинил на складе, бог его грешную душу не примет даже по большому блату. Только ад ожидает этого обманчиво безобидного паренька. Но даже туда Цент не желал отпускать Владика без горячего прощания.
  Выживать в экстремальных условиях оказалось непросто, но Цент знал, что нужно делать, и просто делал это. Так поступают конкретные пацаны - знают и делают. То ли дело лохи. Те, выпав из привычной тепличной среды обитания, ударяются в панику, рыдают, ждут помощи и гибнут ни за грош, куда им, в принципе, и дорога. А вот крутой перец нигде не пропадет, ну, разве что на дне океана или в безвоздушном пространстве космоса. К счастью, настоящие условия были не столь суровыми. И Цент решительно взялся за дело.
  Не ленясь, расчистил от снега небольшой участок земли, затем насобирал дров, недостатка в которых не ощущалось. Владик в это время лежал на стену колодой и традиционно бездельничал. Снежинки опускались на его лицо, и не таяли, что было весьма тревожным признаком. Ломая об колено сухие ветки, Цент одним глазом косился на программиста, и на его душе становилось все более тревожно. Неужели небеса даровали ему Владика лишь затем, чтобы тотчас же отнять? Как-то это несправедливо. Его пожертвование, может быть, и не было самым великим в истории, но не было и самым малым. Да и не так уж часто Цент то-то просил у высших сил.
  - Всевышний! - взмолился изверг. - Не забирай Владика. Пусть он поживет еще немного. Обещаю, я скоро отправлю его на твой суд. Невинно пожранные тушенка и сухарики взывают об отмщении. Не смогу жить дальше, если не воздам вероломному злодею по заслугам. Уж я его....
  Костер долго не желал разгораться. Дрова были сырые, порывы ветра сбивали едва народившееся пламя. Цент извел почти всю газету, которую предусмотрительно таскал в кармане, прежде чем костер изволил зародиться. Цент тут же щедро накормил молодой огонь содранной с деревьев корой, подложил тонких веточек, затем сунул те, что потолще. Когда стало ясно, что ни ветер, ни снег не погасят костер, Цент подтащил к нему Владика и уложил так, чтобы программист отогревался. Сам же из ветвей и снега соорудил с подветренной стороны что-то вроде небольшой стены. Получилось так себе, но за этим укрытием уже можно было частично спрятаться от непогоды.
  Вскоре костер разгорелся так сильно, что начал топить снег вокруг себя. Цент не жалел дров. Жалел он о том, что нечем закусить. Сейчас бы бросить в огонь банку тушенки, а потом умять ее, горячую и вкусную.... Едва вспомнил о тушенке, как тут же едва не кинулся убивать Владика. Тот, подлец, все еще был жив. Отогревшись у костра, он даже начал снова дышать. Правда, в создание так и не пришел, но хоть не околел, и то хлеб. Цент не терял надежду на то, что очкарик оклемается настолько, чтобы ощутить все оттенки боли. А тех будет много. Очень-очень много.
  Ближе к вечеру снегопад прекратился, а ветер стих. Воздух тоже потеплел, так что Цент позволил костру немного уменьшиться, дабы тот не сиял в сумерках как маяк, привлекая своим светом незваных гостей. Ночевать в лесу в его планы не входило. Сидеть на одном месте не имело смысла, ведь с каждым днем зима все больше вступает в свои права, а в этом году она выдалась удивительно ранней и снежной. Нужно выбираться из гиблого района, заново обзаводиться автомобилем, оружием, одеждой и тушенкой. И дергать на юг. Было проще добраться до теплых краев, чем всю зиму рубить дрова для печи, а Цент никогда не искал трудных путей. К тому же должен же он хотя бы под старость лет побывать на курорте, отогреть кости на песчаном пляже, искупаться в море. Да и чем дальше он окажется от некроманта, тем лучше.
  Полностью оттаявший Владик теперь сопел ровно и умирающим не выглядел. Лицо его вновь порозовело, а на щеках так и вовсе заиграл румянец. Центу показалось возмутительным, что он, крутой перец, поддерживает огонь, а какой-то программист спит и в ус не дует. И он решил незамедлительно это исправить. Спящего красавца пробудил по нестандартной, но эффективной методике - взял из костра горячую головешку, и прислонил ее к ладони программиста. Результат превзошел все ожидания. Только что беспробудный Владик дико распахнул глаза и рот, но вместо пронзительного бабского визга с уст его сорвался хриплый собачий лай.
  - Вижу, горло застудил, - равнодушно заметил Цент, наблюдая за тем, как страдалец остужает в снегу обожженную конечность. - Нехорошо это. Надо себя беречь.
  Владик прекратил слезоточить и прохрипел:
  - Где я?
  - Все еще на этом свете, - с нескрываемым сожалением осведомил его изверг.
  - А что с Цитаделью?
  - Из-за тебя она пала. Все дрались как герои, но один оказался трусом и программистом. Он-то и оголил брешь в нашей обороне.
  - А Маша? - опомнился Владик. - А Алиса?
  Цента утомили глупые вопросы программиста. Поднявшись на ноги, он бросил в костер горсть снега, и повелел:
  - Вставай, очкарик. Пора идти.
  - Куда? - встревожился Владик.
  - Туда, где никто не услышит твоих истошных криков.
  Страдалец от такого ответа чуть не передумал жить. Цент, тем временем, основательно засыпал костер, взял палку, которую выломал для себя специально, дабы использовать в качестве посоха при ходьбе по глубокому снегу, и сердито бросил:
  - Вынуждаешь меня повторять дважды? Я могу. Хочешь?
  Владик не хотел. Он знал, что повторы Цента осуществляются невербальным способом, оставляя после себя гематомы, ушибы и сотрясения. Так что он быстро поднялся на ноги, опасаясь, как бы свирепый изверг не пустил в ход свой посох.
  - Руки и ноги целы? - спросил Цент. - Не отморозил?
  - Нет, - ответил программист, любуясь своими белыми, но дееспособными ладонями.
  - Жаль. Какая ампутация сорвалась. Ну, тогда пошел вперед. Выспался, набрался сил. Будешь торить путь.
  - А куда мы идем?
  - В гости к одной милой и доброй старушке. Она тебе обязательно понравится.
  - Правда? - обрадовался Владик.
  - Да.
  - А кто она?
  - Людоедка, ведьма и просто отзывчивый человек. А теперь шагай вперед и помалкивай!
  С этими словами Цент с такой силой толкнул Владика в спину, что тут рухнул лицом в снег.
  - Убил бы! - прорычал изверг, вспоминая опустошенный Владиком склад. - Одному богу ведомо, что мне стоит сдерживаться. А ты.... Ты еще лежишь? Так, все, не сдержусь. Где тут мой ножик?
  Осыпаемый угрозами и проклятиями, Владик побрел сквозь снег. Силы почти сразу оставили его, но он не позволял себе сбавить шаг. Лучше загнать себя до смерти, чем прогневить изверга, и дать ему дополнительный повод для терзаний. Продираясь сквозь снег, Владик терялся в догадках, почему он до сих пор жив. Что побудило Цента пощадить его? То, что причиной тому не проснувшееся милосердие, это очевидно. Неужели садист из девяностых сказал правду, и он просто ждет удобного случая, чтобы умучить давно намеченную жертву?
  - Я хотел поговорить о том, что случилось на складе, - взял слово Владик, планируя как-нибудь оправдаться, списав часть вины на независящие от него обстоятельства. - То, что там произошло.... Я ведь себя не контролировал. Это был аффект.
  - Верю, - бросил Цент, двигаясь следом. - И возьми левее. Нужно выйти на дорогу.
  - Веришь? - обрадовался Владик.
  - Да, конечно, - ответил Цент, которому вдруг показалось забавным обнадежить жертву, внушить ей надежду, создать иллюзию, что та прощена и не понесет кары.
  - На меня просто что-то нашло. Я не знаю, что это. Я себя не контролировал.
  - Ничего страшного. Все уже позади.
  - И ты на меня не сердишься, да?
  - Ну как же я могу на тебя сердиться? - сатанински усмехаясь, спросил Цент. - Ведь ты же себя не контролировал. Ты же был по уши в аффекте. Во всем случившемся нет твоей вины.
  Изверг врал так убедительно, что Владик поверил ему. У страдальца после этого камень с души упал. Цент, впрочем, тут же охотно поднял его обратно.
  - Вот только боюсь, как бы и я на почве понесенной консервной утраты не впал в состояние аффекта, - признался изверг. - А ведь я могу. И тогда всякое может произойти. Я ведь в состоянии аффекта забуду, что ты сожрал три центнера вкуснятины в состоянии аффекта, и начну тебя карать. Так что знай, Владик, если вдруг стану с тебя кожу сдирать, кости тебе ломать, зубы напильником пилить, то это я не со зла и не по умыслу кровожадному. Аффект, мать его, что уж тут поделаешь?
  Владик, только что обнадеженный, вновь содрогнулся от ужаса, ибо точно знал - для совершения безумно жестоких действий Центу вовсе не обязательно впадать в какое-то необычное состояние сознания. Он вполне успешно способен топить кровавую баню в здравом уме и трезвой памяти. И это, последнее, особенно ужасало.
  До бабкиного дома добрались уже в сумерках. Цент едва держался на ногах, Владик не держался и на них - последние двести метров он преодолел на четвереньках. Внешне хижина колдуньи не изменилась, но Цента слегка насторожило то, что в окнах не горел свет. Это, разумеется, ничего не значило, старуха могла просто рано лечь спать, но звериное чутье однозначно сигнализировало о том, что дело тут нечисто. Посему Цент решил не рисковать собой, благо под рукой имелся тот, кого ни капельки не жалко.
  Добравшись до костяной изгороди, они остановились. Цент дал время отдышаться себе, на тот случай, если вдруг придется быстро убегать. Владик, хоть ему никто и не разрешал этого, тоже отдышался за компанию.
  - Почему свет не горит? - спросил программист, тоже соизволив обратить на это внимание.
  - Возможно, бабушка ушла в гости к соседям, - предположил Цент. - Или на дискотеку, кому за сто. Ну, чего ты ждешь?
  - Я? Что?
  - Владик, не провоцируй. Иди и проверь, что с бабкой.
  - Один? - упавшим голосом спросил страдалец.
  - Да, разумеется. И на твоем месте я бы сильно радовался, что еще на что-то гожусь. С учетом всех твоих преступлений, да при условии полной бесполезности, я не вижу ни единой причины задерживать тебя на этом свете.
  - Я проверю! - пообещал Владик, сглатывая ставший в горле ком. Цента он понял, очень хорошо понял. Лучше, чем хотел.
  - Ну, так иди. Не век же нам тут топтаться.
  Неуклюже корячась по сугробам, Владик перевалился через костяную ограду и добрался до крыльца. Цент следил за ним с безопасного расстояния, готовясь, в случае опасности, бросить своего спутника и благополучно сбежать. Программист робко поднял руку и тихо постучал в дверь. Затем постучал чуть громче. Но внутри царила ничем не нарушаемая тишина.
  - Кажется, ее точно дома нет, - громким шепотом сказал он Центу.
  - Проверь, заперта ли дверь, - посоветовал тот.
  Владик так и сделал. Толкнул дверь, потом сильнее. Навалился всем телом. Тщетно.
  - Заперто, - доложил он.
  На крыльцо поднялся Цент, небрежным движением отстранил Владика и дернул дверь на себя. Та легко поддалась.
  - Я не сообразил... - попытался оправдаться страдалец, но Цент не пожелал выслушивать эти жалкие отговорки. Распахнув дверь шире, он не без опаски шагнул внутрь. Владик попытался остаться на свежем воздухе, но властная рука рэкетира ухватила его за шкирку и втащила следом.
  Внутри было темно и холодно. Печку, похоже, уже давно никто не топил. Однако даже холод не смог отбить тот неповторимый аромат, что пропитал бабкину избу сверху донизу. Тут пахло смертью.
  Чиркнула спичка, ее огонек осветил почти всю избу. Мебель была на своих местах, грязи и разрухи со времен их последнего визита не прибавилось. Хозяйки дома нигде не было видно.
  - Эй, бабуля? - позвал Цент.
  - Пойдем, а? - взмолился Владик, которого это место ввергало в больший ужас, чем обитель Легиона.
  - Куда ты собрался? - зло спросил Цент, бросая на пол прогоревшую спичку. - Снаружи темно и холодно. И опасно, если уж на то пошло. Не знаю, куда бабка делась, но она, думаю, не обидится, если мы здесь переночуем. Так, очкарик. Вон колун у стены. Бери его, и наруби дров.
  Владик не прекословил. Вооружившись топором, он поплелся во двор, где обнаружил занесенную снегом колоду и поленницу с чурбаками. Дело пошло не сразу, прежде Владику не доводилось работать дровосеком, но экстремальная тренировка в школе юных берсеркеров пошла ему на пользу. Он и колун поднимал без скрежета зубовного, и удар наносил достаточно сильный, и промахивался нечасто. К тому же понимал, что колет он дрова не только для Цента, но и для себя. Без них коротать грядущую ночь будет некомфортно.
  Растопкой печи занимался сам Цент, и к тому моменту, когда Владик притащил первую партию дров, в доме стало и теплее, и светлее.
  - Что так долго? - прорычал изверг, лазая по сусекам в поисках заначки. Ему не верилось, что бабка жила тут на одной мертвечине.
  Владик промолчал. Он прекрасно понимал, что Цент в любом случае будет им недоволен, так что не стоило и стараться угодить ему во всем. То есть, все же стоило. Ведь одно дело, когда Цент просто ворчит, и совсем другое, когда он начнет ломать конечности и сдирать шкуру. И все это заживо, с причинением максимально возможной боли.
  - Сейчас еще принесу, - сказал Владик.
  - Давай шустрее. Потом возьмешь чайник, помоешь и наберешь в него снега.
  - А чем мыть?
  - Снегом, тормоз. Снегом. Ох, Владик, как же по тебе паяльник плачет. Навзрыд убивается.
  Но и на этом порученные программисту дела не закончились. После рубки дров и мытья чайника, Цент заставил его вымыть пол, притом руками, протереть от пыли мебель, вытащить наружу и хорошенько выбить старый матрас, на котором изверг планировал почивать. Программист чувствовал себя золушкой, притом золушкой безнадежной, у которой нет крестной феи и шансов попасть на бал к принцу. Зато есть адский терзатель, вечно недовольный своим подчиненным. И все же Владик старался, всеми силами пытаясь доказать собственную полезность. Он прекрасно понимал, что Цент не забыл его обжорство на складе, и не простил этого. Извергу требовалось время, чтобы свыкнуться с понесенной утратой. И в это время его ни в коем случае нельзя было злить.
  После того как Владик под чутким руководством Цента произвел в избе генеральную уборку, в жилище даже стало как-то уютно. Трупный запах продолжал раздражать обонятельные рецепторы, но оба уже принюхались, и не обращали на него внимания. В печи потрескивали дрова, на столе горела керосинка, давая достаточно света. Цент разложил перед собой все найденное в избе съестное, и не испытал большой радости. Несколько пакетов чая, железная банка с сахаром, пять твердых, как камень, сухарей, вот и все, из чего состоял его поздний ужин, оказавшийся одновременно обедом и завтраком. Родившееся желание отправить Владика в деревню на поиски провизии изверг не без труда подавил, прекрасно понимая, что один, да еще ночью, очкарик долго не протянет. Пусть бабка и помянула в супе большую часть своих превратившихся в зомби соседей, но кто-то, пожалуй, и остался. А Владику, ему ведь много не надо. Его и зомби-ребенок одолеет, берсеркера этого.
  В чайнике закипела вода. Цент налил кипяток в большую литровую кружку, не задумываясь ни о других, ни о будущем, бросил туда все чайные пакетики, и ссыпал весь сахар. Владик сидел напротив, наблюдал за действиями бывшего рэкетира, и помалкивал. О том, чтобы напомнить о себе и своем пустом желудке, он даже не помышлял. Цент и раньше неохотно делился с ним самыми невкусными кусками, а уж теперь, после инцидента на складе, за одну только просьбу поделиться чаем или сухарями, может сгоряча убить. Приходилось молча глотать слюни, наблюдая за тем, как Цент с трудом размешивает сахар в своей колоссальной кружке.
  - Вот, дожил, - проворчал изверг, вонзая зубы в сухарь и с немалым усилием отгрызая от него небольшой кусочек. - Чем питаюсь! Разве это пища?
  Владик оставил эту претензию без комментариев. Ему самому грех было жаловаться на качество кормежки в силу полного отсутствия таковой.
  - А все из-за проклятого некроманта, - продолжал злиться Цент. - Вот же холера!
  Это был первый за сегодняшний день случай, когда Цент обвинил в своих бедах кого-то, кроме Владика. Программист так удивился, что на радостях решил, будто отныне он прощен. Но радость оказалась преждевременной.
  - Да, некромант, - бормотал Цент, хлебая чай. - И вот ты. От вас двоих одни неприятности. Как бы я хотел взять его одной рукой, а тебя другой, да как хрястнуть вас обоих головами об пень.
  Владик невольно покосился на дверь, но этот путь отступления был надежно перекрыт. Цент не пожалел сил, воздвигая на входе баррикаду. Ее и захочешь, не разберешь быстро. Чтобы разрядить обстановку и сменить тему, программист быстро спросил:
  - Все же интересно, где бабушка? Ночь уже, а она домой не возвращается.
  - Хочешь пойти и поискать ее? - поинтересовался изверг.
  - Нет, не хочу.
  - Ну, вот и нечего глупые вопросы задавать. Как вернется, так вернется. А не вернется, и наплевать. Я тут до завтрашнего утра, дольше не задержусь.
  - А что ты думаешь делать дальше?
  Спросил Владик не просто так. Ему было важно выяснить, планирует ли Цент взять его с собой, или нет. Потому что если нет, это может означать только одно - изверг все же притворит в жизнь все свои кошмарные угрозы на его счет. Возможно, он с самого начала это планировал. Просто выбирал подходящее место. А эта изба очень даже подходит для пыток и терзаний.
  - Я? - удивился Цент. - А ты, значит, тут решил остаться?
  - Нет, нет, я с тобой. Просто подумал....
  - Подумал, не прибью ли я тебя перед началом нового этапа своей жизни? Признаюсь, такие мысли посещали меня. Но я все взвесил, и пришел к выводу, что пока что это будет неразумно.
  - Правда? - не сдержал радости Владик.
  - Да, правда. Сам же понимаешь, все эти земли разграблены обитателями Цитадели. Тут ни корма, ни бензина, ни оружия. Путь до тучных краев неблизкий, особенно пешком-то. Догадываешься, к чему я клоню?
  - Кажется, да, - робко предположил Владик. - Ты хочешь сказать, что вдвоем нам будет проще преодолеть этот путь, поддерживая друг друга и работая в команде?
  - Да нет же. Я хочу сказать, что путь дальний, и иметь под рукой ходячий запас провизии не будет лишним.
  После этого ответа Владик крепко пожалел, что не сбежал, пока рубил дрова во дворе. Точнее, сбежать следовало еще раньше, аккурат в день знакомства с извергом.
  Покончив со скудной трапезой, которая не столько насытила, сколько лишь раздразнила аппетит, Цент заявил, что он устал и намерен отойти ко сну. Лежбище руками Владика он устроил для себя возле натопленной печи, от которой исходило живительное тепло. Завалившись на ворох тряпья, и укрывшись старой бабкиной шубой, Цент прикрыл глаза и позволил телу расслабиться. Немолодой организм был рад возможности получить небольшую порцию отдыха. После зверской битвы в Цитадели у Цента болели все мышцы, кости и мослы. Наслаждаясь бездействием, бывший рэкетир подумал, что пора уже завязывать с активным образом жизни, ибо не по его годам такие приключения. Пришло время найти тихий и спокойный уголок, запастись консервами и сухарями, и спокойно оживать век в сытой безмятежности. Сколь бы он ни противился подобному уделу, но против некоторых вещей, вроде возраста, не попрешь. Впрочем, подобные пораженческие мысли могли быть навеяны усталостью, и Цент надеялся, что завтра, хорошенько отоспавшись, он лишь посмеется над ними.
  Какая-то возня отвлекла от дум и заставила приоткрыть глаза. Скосив взгляд, Цент обнаружил Владика, который пытался соорудить лежанку и для себя. Программист решил постелить себе на лавке, дабы, значит, завалиться и спать безмятежным сном, будто так оно и надо. Будто не было чудовищного пожирания еды на складе и прочих немыслимых злодеяний. Будто кто-то вообще разрешал ему спать.
  - Очкарик, ты там что затеял? - все же спросил Цент, дабы прояснить ситуацию.
  Владик прекратил свою деятельность, повернулся к извергу и ответил:
  - Стелю постель.
  - Вон оно что. Для кого?
  - Для себя.
  - То есть, если я правильно понял твои намерения, ты сейчас собираешься лечь спать?
  Владик растерянно пожал плечами. Он, в сущности, догадывался, что все эти вопросы звучат не просто так, и терзатель к чему-то ведет. К чему-то недоброму. И все же в глубине души теплилась надежда, что Цент просто потешит свое праздное любопытство и оставит спутника в покое, позволив тому отойти ко сну.
  - Кому-то нужно следить за печкой, - заметил Цент. - Если не подкладывать дрова, она вмиг остынет. И караулить тоже надо, место тут опасное. Как думаешь, кто всем этим займется?
  Страдалец со слезами на глазах покосился на сооруженную постель. Она так и манила его в свои объятия. После целого дня блужданий по сугробам, Владик устал как собака, и буквально мечтал об отдыхе. Тем более, неизвестно, когда в следующий раз доведется заночевать в столь комфортных условиях.
  - Так кого на хозяйстве оставим? - повторил вопрос Цент.
  - Меня? - выдвинул свою кандидатуру Владик.
  - Тебя? Ну, хорошо. Если спать не хочешь, то займись полезным делом.
  Владик бросил прощальный взгляд на свое несостоявшееся ложе, и сел на стул возле стола.
  - А вот это ты зря, - не одобрил Цент. - Сидящего человека сон мигом разморит, не успеешь оглянуться, а уже захрапишь. Лучше ты стоя бди, так оно надежнее.
  Лишь чудом не разрыдавшись, Владик поднялся на ноги. Напрасно ему казалось, что Цент передумал ввергать его в пропасть немыслимых мучений. Изверг и не думал пересматривать свои дьявольские планы.
  Через минуту садист от бога уже спал, сотрясая стены избы своим могучим храпом. Владик постоял еще минут пять, на тот случай, если Цент решит прервать свой сон, но когда убедился, что тот почивает достаточно крепко, плюнул на приказ и сел на стул.
  Наконец-то у Владика появилась возможность переварить все то, что произошло за последнее время. Днем было не до этого. Все думал, что же с ним сделает Цент. Убьет? Умучает? Съест? Но вот теперь, когда проклятый мучитель отошел ко сну, Владик вспомнил последние события, и приуныл. Цитадель, которую он в своих мечтах видел новым домом, пала, а все ее население было либо мертво, либо схвачено мертвецами. Легион, которого Владик одно время считал своим лучшим другом, показал свое истинное лицо, и оно оказалось ужасным до дрожи. Программист недоумевал, как он мог водить дружбу с этакой тварью, разделывающей живых людей на запчасти. По всей видимости, во всем этом была повинна ужасная жизнь, которую он вел. Голод, холод, постоянные стрессы, а так же организующий все эти радости Цент, довели его до ручки. Вот и потянулся к первому же существу, которое прикинулось дружелюбно настроенным.
  Но наравне с пережитыми ужасами, все же оставшимися в прошлом и уже не способными причинить вреда, Владика волновало и его будущее. Что ждет его завтра? Опять бесконечное странствие в компании Цента от одного города к другому? Изверга, похоже, устраивала подобная жизнь. Казалось, бывший рэкетир видел смысл своего существования лишь в том, чтобы рыскать по просторам погибшего мира в поисках тушенки, сухарей и пива. Ну и в пожирании всего этого, разумеется, тоже, притом в одно лицо, без малейших попыток поделиться едой со своим спутником. Притом, чем дальше в зомби-апокалипсис, тем Цент становился все более жадным. На первых порах Владику перепадала человеческая еда, ныне же монстр из девяностых не желал одаривать его даже черствым сухариком. Долго ли он протянет в таких условиях? Чтобы жить, нужно питаться, это очевидно всем. Но только не Центу. Тот признавал ценность лишь одной жизни - своей. Чужие жизни не ценил, и плевать на них хотел, а при случае охотно их обрывал. Владик ливером чуял, что изверг рано или поздно сведет его в могилу. Ну а уж уморит ли голодом, скормит ли мертвецам, или сам помянет в супе - разве это важно?
  Усталость, накопившаяся за последние дни, брала свое. Владик сам не заметил, как его веки начали смыкаться, а голова медленно опустилась на поверхность стола. Мысли в голове продолжали ворочаться, перескакивая с ужасного прошлого на кошмарное будущее, но они двигались все медленнее и неохотнее. Уже в состоянии полудремы, Владик вдруг четко осознал, что ничего хорошего его не ждет в любом случае, просто потому, что ничего хорошего в мире и не осталось. Куда бы он ни убежал, везде будет одно и то же: толпы свирепых мертвецов, или что-нибудь пострашнее, вроде некроманта или иных демонов, порожденных зомби-апокалипсисом. Нет больше на свете такого места, в которое ему следовало бы стремиться. Разве что какой-нибудь необитаемый остров посреди океана, который в качестве альтернативы мертвецам может предоставить голод, болезни и сумасшествие от одиночества. Тут Владик почти подумал о том, что если подходящего для него места в мире нет, его нужно создать своими силами, но сон поглотил его раньше.
  Впрочем, недолог был сон нерадивого караульного. Едва он придремал, как во входную дверь снаружи постучала чья-то зловещая рука. Этот стук разбудил Владика. Тот вначале подумал, что ему показалось, но в этот момент стук повторился, и прозвучал более настойчиво. Страх великий овладел программистом. Он попытался ухватиться за ту соломинку, что, дескать, это хозяйка избы явилась с ночной прогулки и просится домой, но когда на дверь обрушился целый град ударов, стало ясно - там, снаружи, отнюдь не хрупкая пенсионерка.
  В дверь барабанили уже безостановочно, притом казалось, что незваные гости орудуют в восемь рук. Тут бы что-то предпринять, хотя бы укрепить баррикаду на входе, но Владика сковали тиски ужаса, и все, что он смог сделать, это вжаться в угол и скулить. Для программиста было очевидно, что это зомби Легиона пожаловали по их души. Судя по всему, некромант оказался злопамятным, и решил не прощать Цента, настроившего обитателей Цитадели против повелителя мертвых. А заодно он решил не прощать и своего посла, не справившегося со своим поручением.
  - Что это? Что за грохот? - закричал Цент, разбуженный стуком в дверь. - Очкарик, это ты хулиганишь? Казню поленом!
  - Они пришли! - обрел дар речи Владик. - Они явились за нами!
  - Да кто? - ворчал Цент, поднимая себя с лежанки. - Кто там? Ты их видел?
  - Это мертвецы! - глотая слезы, поведал программист. - Легион послал их за нами. Ему нужна наша плоть.
  - Наша ли? А вдруг только твоя? Следует это выяснить. Если они пришли лишь за тобой, так и быть, отдам.
  В этот момент снаружи зазвучали столь дикие крики, что даже Цент от неожиданности сел обратно на лежанку. В дверь забарабанили еще сильнее, вся баррикада опасно зашаталась.
  - Их там целое войско! - истекал слезами Владик. - Они сейчас ворвутся.
  - Проклятые зомби! - рычал Цент, быстро бегая по избе в поисках оружия. Был тут вчера отличный колун, но Владик взял его наколоть дров и, разумеется, бросил снаружи. За такое разгильдяйство следовало бы прибить, но что-то подсказывало Центу, что программисту и так недолго осталось.
  В итоге пришлось импровизировать. Перевернув стол, Цент отломил у него две ножки. Одной вооружился сам, вторую протянул рыдающему Владику.
  - Зачем это? - закричал программист, с ужасом глядя на дверь. Та уже ходила ходуном под градом ударов. Снаружи продолжали нестись дикие крики, в которых Владику мерещилась членораздельная речь. Конечно, такого не могло быть. Зомби не разговаривают, если только их не контролирует Легион. А тот вряд ли снизошел до того, чтобы лично заниматься отловом своих врагов. Скорее просто послал орду мертвецов по следу. Нужно было не заселяться в избушку, а бежать из этих краев как можно дальше и быстрее.
  - Нас ждет последний бой, очкарик, тебя и меня, - торжественно провозгласил Цент, вручив однополчанину палку. - Видно не судьба нам с тобой дожить до пенсии. Ну, я-то ладно, пожил свое. И баб покрыл немало, и морд набил изрядно. Все изведал, все прочувствовал. Грех жаловаться. А вот ты....
  - Что я? - заинтересовался Владик.
  - Да то. Ты-то, горемыка, считай и не жил. Что у тебя хорошего было? В игрушки тридцать лет проиграл, вот и вся биография. Ну, еще с Маринкой, макакой страшной, постель делил. Тебе, наверное, вообще обидно умирать.
  - Я хочу жить! - в отчаянии закричал Владик. Он отказывался верить в то, что сейчас в избу ворвутся чудовища и начнут рвать его на части. Вопьются зубами, станут отгрызать от еще живого куски плоти, и все это произойдет на самом деле.
  - Ты и так уже на этом свете задержался, - покачал головой Цент, не спуская глаз с двери. - Разве такие перцы, как ты, могли выжить в условиях зомби-апокалипсиса? То, что ты еще дышишь, это недоразумение. Ну и моя вина, разумеется. И Машкина тоже. Если бы мы тебя не оберегали, тобой бы уже давно подзакусили вурдалаки. И это было бы правильно. Не согласен?
  - Нет! - завопил Владик. Обычно он боялся спорить с извергом, и на то были весьма веские причины, но сейчас, перед лицом неминуемой гибели, программист решил, что терять ему больше нечего.
  - Ты меня не оберегал! Ты меня все время мучил! - сорвался он. - Кормил всякой гадостью, заставлял мерзнуть, издевался. Это, по-твоему, забота?
  - Ах вот ты как запел! - закричал Цент, замахиваясь на Владика ножкой от стола. - Значит, в том я виноват, что шашлыком тебя не кормил, шубами не укутывал и по нужде на руках не носил? Может еще и подгузники тебе, ляльке-переростку, менять прикажешь? Ты посмотри на себя! Взрослый мужик, а ведешь себя как недоразвитый детсадовец. Хочешь жрать - иди и добудь. Я тебе не холоп, чтобы на блюдечке кушанья подносить.
  - А я не добывал? - потеряв страх, воскликнул Владик. - Я добывал!
  - Во сне, разве что.
  - Наяву я добывал. И много раз. И что тогда бывало?
  - Что?
  - А то, что ты у меня все отбирал. Я добывал, а ты отбирал. И съедал. Один. А меня заставлял луком давиться.
  - Вот тут ты не лги, - усмехнулся Цент. - Давиться луком я тебя не принуждал. Мог бы и не есть его.
  - Так ведь больше нечего! Все остальное ты мне не давал.
  - А ты и взять не мог.
  - Да как?
  - А вот так. Тебе, очкарик, похоже, в роддоме инструкцию к жизни не выдали, и ты не знаешь, что за все на свете нужно бороться. Просто так ничего не бывает. Хочешь питаться - борись за это.
  - С тобой?
  - Да хоть бы и со мной, - пожал плечами Цент. - Чем я хуже других?
  - Да ведь ты сильнее в десять раз! - в отчаянии закричал Владик. - Как мне с тобой бороться?
  - Ну, ты скажешь тоже - в десять, - скромно отмахнулся Цент. - Во все пятьдесят, вот это точнее. Но это дело не меняет. Мамонт тоже сильнее человека, но предки как-то справлялись. Потому что были не программистами, но конкретными пацанами. Если бы они знали, что у них будут такие потомки, как ты, то руки бы на себя наложили. Ты, очкарик, опозорил не только себя, наш город, страну и планету, ты осрамил своим существованием все человечество. На твоем месте я бы уже давно удавился, все лучше, чем жить с чувством стыда, позора и отвращения к себе. Ну и мне бы радость доставил. Представляешь, выхожу я утречком из дома, глядь, а ты на дереве висишь, покачиваешься. Сам синий, язык наружу торчит, тебя вороны клюют. Как бы возликовало мое сердце, как воспела бы душа от радости, узри я твою хилую тушу без признаков жизни! Уж я б тебя долго не снимал, дней семь или восемь. Вышел с утра, глянул, и на целый день заряжен позитивом. А вечерком устраивал бы чаепития на свежем воздухе под твоим протухшим трупом. Пил бы кофе, баранки кушал. Потом, конечно, пришлось бы тебя закопать, ну или в ближайшую рытвину оттащить и бросить. Чтоб я еще горбатился и для тебя могилу рыл, это тебе много чести. Разлагаться можно и так, на свежем воздухе. Представляешь, валяешься ты такой в канаве, распухший, вонючий, над тобой мухи жужжат, собаки тебя грызут. Ох, я бы приходил к той канаве, навещал бы тебя. Вот так загрущу, поддамся унынию, и тут же к тебе. Как гляну на твои останки, и сразу улыбка до ушей.
  - Замолчи! - завопил Владик, не вынеся бесчеловечных речей изверга. - Что я тебе сделал? За что ты так меня ненавидишь?
  - Ну, так сразу всего и не упомнишь....
  - А вот я помню, за что я тебя ненавижу! - выпалил программист, решивший перед неминуемой смертью высказать, наконец, своему мучителю все в глаза. - За то, что ты свинья великая, садист, душегуб, палач и бездушная скотина! Ты меня обижал, унижал, оскорблял, морил голодом, пытал. Когда умрем, я все про тебя ангелам в раю расскажу. Даже не мечтай, что тебя туда после этого пустят. В аду будешь гореть, так и знай.
  - Да тебя-то кто в рай пустит? - возмутился Цент. - С тобой никакие ангелы и разговаривать не станут. На храм ты не жертвовал, крестик не носил. Тебя еще на подступах святые угодники пинками завернут. Скажут - куда прешь, очкарик бессовестный? Легче Анфисиному заду влезть в прошлогодние джинсы, чем программисту войти в царствие небесное. Ступай в ад, там для тебя уже персональную сковороду приготовили. А уж я похлопочу, чтобы тебя в преисподней особым образом обслуживали, по эксклюзивной программе.
  - Это тебя ад ждет! - завопил Владик. - Ты грешник. А я ничего плохого не делал.
  - Не в том праведность, чтобы плохого не делать, а в том, чтобы понятия блюсти, - растолковал Цент. - Бог все видит, не сомневайся. Гореть тебе в геенне огненной, где плач и скрежет зубовный. А я еще дьяволу ящик коньяка занесу, чтобы тебя, помимо сковороды, паяльником обслужили.
  - Ненавижу тебя! - вопил Владик. - Ненавижу! Ты чудовище!
  В этот момент темные силы одолели баррикаду. Дверь начала открываться, в щель тут же полезли чьи-то руки. Владик, как увидел их, вмиг забыл о Центе. Вот сейчас его пожирать и начнут. Вот прямо тут.
  - Убей меня! - взмолился программист, обращаясь к Центу. - Только быстро. Пожалуйста.
  - Быстро я не согласен, - отмахнулся изверг, занося для удара импровизированную дубину. - Такое дело вдруг не делается. У меня бы ты меньше, чем тремя днями зверских терзаний, не отделался.
  Дверь распахнулась, снаружи в избу ворвался холод и зомби. Цент издал клич, полный неистовой воинственности, и первым бросился в бой. Точнее, первым и единственным. Владик тоже бросился, но не в бой, а под лавку. Хоть и понимал, что мертвецы все равно его найдут, ничего не мог с собой поделать.
  - Исчадья ада! Умрите! - ревел Цент, охаживая палкой недругов. - Я вам дорого обойдусь. На тебе! На!
  - Не надо! - вдруг завизжал зомби. - Больно! Ай!
  - Говорящие мертвецы! - изумленно вскричал Цент. - Вот вам еще! На!
  - Да мы люди! - вдруг прозвучал подозрительно знакомый голос. Цент еще трижды перетянул незваных гостей палкой, и только после этого сделал паузу, чтобы изучить оперативную обстановку. В пылу боя казалось, что врагов три миллиона, но на деле выяснилось, что тех всего двое. Оба валялись на полу, рыдали, стонали, и кого-то сильно напоминали. Присмотревшись, Цент не смог сдержать изумленного возгласа. Перед ним раскинулись бесстрашные берсеркеры, в прошлом золотари, а в еще более давнем прошлом программисты, Петя и Вова. И судя по их болезненным стонам, оба были живыми людьми, а не зомби.
  - Вы! - воскликнул Цент.
  Петя и Вова задрали головы, увидели Цента, узнали его, и завыли от ужаса.
  - Нет! - кричал Петя, пытаясь уползти наружу. Цент это дело пресек, захлопнув дверь перед его носом. Вова валялся рядом и рыдал от отчаяния. Кажется, он все еще не мог поверить, что судьба вновь свела их с этим ужасным человеком.
  - Что вы тут делаете? - строго спросил Цент.
  - Мы просто искали убежище на ночь, - всхлипывая, поведал Петя.
  - А как вы сбежали из Цитадели?
  - Там секретный лаз есть, мы его сами прокопали. Ведет наружу из отхожей ямы. Когда битва началась, мы через него ушли.
  - То есть, все сражались, а вы фекальной тропой дезертировали? - уточнил Цент, поигрывая палкой. - И не стыдно?
  - Да ведь все равно все было бесполезно, - промямлил Вова, размазывая слезы по лицу. - Мертвецов не победить.
  - Даже Владик дрался как лев! - пристыдил трусов Цент. - Видели бы вы, как отважно он бросался на врагов, как первым кидался в гущу боя. Вот он настоящий берсеркер. А вы, двуличные мерзавцы, прикинулись перевоспитанными, обманом жрали мою тушенку, пили мой коньяк.... Неужели думали, что за это не грянет возмездие? Сама судьба привела вас сюда. Боги Валгаллы гневаются на вас. Они желают, чтобы я свершил над вами справедливый суд и жестокую расправу. Не пойду против воли богов. Оформлю все в лучшем виде. Сейчас вот только схожу за колуном, и нарублю вас живописными дольками.
  - Не надо! - взвыли программисты.
  - Почему? Что может заставить меня пойти поперек воли Валгаллы?
  - У нас есть еда, - признался Петя. - Немного, но....
  - Где? Где она?
  - Вот тут, в мешке....
  Схватив торбу, Цент вытряхнул из нее пять банок с разнообразными консервами, три пачки сухарей и десяток шоколадных конфет. Это было будто чудо господне. Только что пропадал с голоду, и вот оно, ниспосланное с небес кушанье. Сама судьба привела трусливых программистов в этот дом. Цент так обрадовался пище, что временно сменил гнев на милость, и великодушно позволил ребятам пожить еще немного.
  Через минуту изверг уже уплетал консервы за обе щеки, а программисты, разместившись у печки, рассказывали о своих приключениях. Приключения были под стать героям, скука смертная. Едва начался штурм Цитадели, как несостоявшиеся берсеркеры прихватили заранее заготовленные припасы, и покинули крепость чрез грязный ход. Затем чудом просочились сквозь осадивших Цитадель мертвецов, и отправились в большой мир, навстречу новой жизни.
  - Куда шли-то? - уточнил Цент, покончив с печенью трески. Печень зашла отлично, заняв свое законное место в желудке крутого перца. Цент отбросил пустую банку, и взялся за следующую. В ней его ждал зеленый горошек.
  - Мы отправились на поиски других людей, - признался Петя. - Не может быть, чтобы наша община была единственной. Наверняка есть и другие.
  - А как же, есть, - кивнул Цент. - И немало.
  - Правда? - поверил Вова.
  - Да. Но вам туда идти не нужно.
  - Почему?
  - Вы же программисты.
  Парни непонимающе переглянулись.
  - А почему, по-вашему, мы не остались ни в одной из общин? - спросил у них Цент. - Да все из-за очкарика. Как люди узнавали, что он программист, так тут же убить хотели. Не понимаю, откуда у всех такая неприязнь к вашему брату, но других людей вам лучше избегать. Если они узнают, что вы тоже из этих, забьют камнями.
  Вова изумленно открыл рот, Петя тупо моргал глазами. Оба решительно не понимали, чем провинились программисты перед родом людским. Владику, затаившемуся в углу, было жаль этих наивных олухов, но он и не подумал разоблачать дезинформацию Цента. Во-первых, изверг за это может прибить, а во-вторых, страдалец прекрасно помнил, как плохо относились к нему эти, с позволения сказать, коллеги.
  - Программистов даже специально разыскивают, - вдохновенно врал Цент. - Высылают охотников за головами, те рыщут по дорогам, хватают всех встречных и допрашивают.
  - Мы не скажем, что программисты, - сглотнув порцию трусливой слюны, предложил Вова.
  - Не, это дохлый номер, - махнул рукой Цент. - Они в миг любого раскалывают, опытные люди. Вас сразу на чистую воду выведут.
  - А потом? - спросил бледный Петя.
  - Смотря на кого нарветесь. Могут просто повесить на столбе, могут палками забить. Самые же лютые охотники привязывают программистов за ноги к автомобилям, и катаются по бездорожью. Так что, ребята, скажу вам как на духу - не жильцы вы в новом мире. Весь зомби-апокалипсис в своей Цитадели просидели, ничего не знаете.
  - Я просто не понимаю, за что все ненавидят программистов? - бормотал Вова. - Что плохого мы сделали?
  - Да я и сам, честно говоря, не пойму, - признался Цент. - Но стоит вам покинуть эти земли, и вы ту же окажетесь в лапах охотников. Еще скажите спасибо, если сразу убьют. Потому что есть общины, которые хорошо платят за живых программистов. Я слышал, там их приносят в жертву темным богам. Говорят, ритуальное истязание длится три дня и три ночи, и на протяжении этого времени жертвы непрерывно орут от невыносимой боли. Сам я этого не видел, берег психику, но свидетелей встречал. Вот они-то порассказали.... Нет, не хочу вспоминать. Это даже описывать жутко.
  Покончив с горошком, Цент прислушался к ощущениям, и понял, что голод немного приглушен. Поскольку было неизвестно, когда в следующий раз посчастливится добыть еды, решил не горячиться, и не потреблять всего за раз. Предстоит дальняя дорога, нужно экономить. Цент терпеть не мог этого слова, поскольку было в нем что-то унизительное для конкретного пацана, но что поделаешь? Утешил себя тем, что отъестся позже, когда доберется до тучных земель.
  - На вашем месте я бы выбрал суицид, - посоветовал он напуганным до икоты программистам. - Поверьте, это меньшее из зол. Так хоть избегнете зверских мучений, а те последуют, если попадете в лапы к жрецам сатанинского культа.
  Вова, не выдержав, заплакал, Петя обхватил руками голову и обрушился в бездну отчаяния. Оба поняли, что Цент прав. Лучше лишить себя жизни, чем оказаться в лапах у маньяков и истязателей.
  - Владик, солнышко, ты там не уснул? - позвал Цент. - За печкой следи, дрова подкладывай. Я еще посплю, надо сил набраться. Как начнет светать, разбуди меня. Понял?
  - Да, - быстро ответил Владик.
  - Ну и хорошо. А вы, ребята, лучше с суицидом не тяните. Охотники за программистами и сюда нагрянуть могут.
  С этими словами довольный Цент растянулся на лежанке и прикрыл глаза. После трапезы и порции издевательств он почувствовал себя значительно лучше. Цитадель пала, некромант взял верх, но жизнь, тем не менее, продолжается.
  И это страшно радовало.
  Глава 14
  До самого рассвета Владик исправно нес вахту. Ближе к утру одурманенные Центом программисты подползли к нему, и предложили присоединиться к акту коллективного самоубийства.
  - Мы все продумали, - бормотал Петя. - Больно не будет.
  - Я, наверное, пас, - попытался отказаться Владик.
  - Да ты что? - схватился за голову Вова. - Ты хочешь, чтобы тебя поймали охотники за программистами?
  - Он прав, - поддержал товарища Петя. - Понимаю, ты боишься. Мы тоже боимся. Но лучше так, чем попасть в руки маньяков и подвергнуться диким терзаниям.
  Владик покосился на спящего изверга, который последние полгода только и делал, что организовывал ему дикие терзания, и лишь вздохнул. Возможно, в словах коллег была своя правда. Что хорошего ждет его в будущем? Его могут съесть зомби. Легион может схватить его, и пустить на запчасти для себя. Злые люди могут убить его. В самом же лучшем случае, он останется рядом с Центом, а уж тот приложит все силы, чтобы несчастному программисту небо показалось с конкретную овчинку. Даже через сто лет терзатель из девяностых не забудет опустошение продовольственного склада. Всю свою оставшуюся жизнь он положит на дело мести. А это значит, что его издевательства станут более изощренными, пытки приобретут крайне болезненный характер, а масштаб голодомора резко возрастет.
  - Решайся! - подбивал его Вова. - У нас уже все готово.
  - Я даже не знаю... - неуверенно произнес Владик. - Тут бы нужно все хорошо обдумать.
  - Да что ты обдумывать собрался? - удивился Петя. - Пока думать будешь, нас уже схватят охотники за программистами. Нам и самим умирать не хочется, но что поделаешь?
  - Можно попытаться как-то выжить, - неуверенно предложил Владик.
  - И зачем? Зачем нужна такая жизнь? Разве ты хочешь жить без героических рейдов? Без социальных сетей? Без любимых блогеров?
  - Они были мне как семья, - всхлипнув, признался Вова. - Я смотрел их видео, оставлял комментарии, ставил лайки. Теперь их нет. И уже никогда не будет. Так зачем мне жить?
  - Возможно, есть еще на свете нормальные люди? - предположил Владик, хотя сам не верил в это.
  - Ты что, тупой? - вдруг разозлился Петя. - Ты видел мертвецов? Видел их повелителя? Этот мир больше не принадлежит нам. Теперь в нем хозяйничают чудовища. Хочешь, чтобы тебя схватили зомби и разорвали на куски? Или хочешь попасть в лапы к охотникам на программистов?
  - Да нет никаких охотников, - не выдержав, признался Владик.
  Ребята очень сильно удивились и потребовали объяснений.
  - Людей вообще почти не осталось, - сообщил Владик. - Ваша Цитадель, это единственное организованное поселение, на которое мы наткнулись за полгода. Других нет.
  - А хоть какие-то люди есть? - спросил Вова.
  - Встречались, - вздохнув, поведал Владик.
  - И они не убивают программистов?
  - Они всех убивают.
  Программисты какое-то время сидели молча, затем тишину нарушил Петя.
  - Это ничего не меняет, - сказал он. - В этом мире нам не выжить. Когда вспоминаю, что никогда больше не смогу пойти на босса своим паладином, у меня аж сердце заходится. Видели бы вы его. Лучшие доспехи, лучшие камни и чары. Как бесстрашно я... то есть он бросался на мобов и боссов, первым шел во главе рейда, так что даже хилы не поспевали за ним. А моему урону завидовали даже маги и чернокнижники, не смотри, что танк.
  - Ну, это ты загнул, - усомнился Вова. - Чтобы танк да обошел моего мага по урону - этого быть не может. Сколько с тобой ходили в рейды, я всегда на первом месте, а ты и в топ десять ни разу не вошел.
  - Да что ты можешь-то без меня своим магом? - презрительно усмехнулся Петя. - Долго ты под боссом простоишь в своих тряпках? Главный боец в рейде, это танк. А лучший танк, это паладин.
  Вот этого уже Владик стерпеть не смог.
  - В каком же это дополнении паладин лучший танк? - сердито спросил он. - Те времена, когда паладины были хорошими танками, ушли в прошлое вместе с одноядерными процессорами. Вот мой друид, это танк. И никакой паладин с ним не сравнится.
  У Пети лицо пошло красными пятнами, скулы гневно загуляли по сторонам. Взгляд, полный искренней ненависти, пронзил Владика навылет.
  - Скажи спасибо, что мы в реале, - пророкотал Петя. - Заявил бы ты мне такое в игре, я бы тебе показал.
  - Да я, таких раков, как ты, на арене пачками уделывал, - презрительно бросил Владик. - Паладином он меня напугал. Как же!
  - А в чате про себя много хорошего не боишься прочесть? - прорычал Петя.
  - Один такой был, стал мне гадости в чат писать. Я его аккаунт взломал, и всех персов ему раздел. Он потом долго и горько плакал.
  - Еще посмотрим, кто кого быстрее взломает! - выплюнул Петя.
  - Друзья, не ссорьтесь, - взмолился Вова. - Вы же не дети, чтобы выяснять, какой из классов лучше. Тут все зависит от игрока, а не от класса. Ну а в том, что все мы великие геймеры, ни у кого сомнений нет.
  - Он прав, - вздохнул Владик. - Что нам спорить?
  - Мы славно бились в сотнях сражений, - поддержал его Петя. - И делом, а не словами, доказали, что являемся великими воинами. Жаль, что больше уже не доведется продемонстрировать наше воинское искусство.
  После его слов все трое взгрустнули. Каждый из них понимал, что гибель неизбежна, и каждому хотелось перед смертью зайти в любимую игру, показать молодецкую удаль на арене, повергнуть могучих боссов и удостоиться завистливых похвал от не столь героических участников рейда.
  - Да, жаль, - согласился Владик. - Я бы все отдал, чтобы еще хоть разок....
  Он не договорил, да этого и не требовалось. Люди, что окружали его, все понимали без слов, ибо чувствовали то же, что и он. Тоску по прекрасному правильному миру, скрытому за поверхностью монитора. Там было возможно все. Там жизнь била ключом, эпичность выплескивалась через край. Там они спасали вселенную от сил зла, сражались, побеждали, и все это лишь за небольшую абонентскую плату.
  - Прощальный рейд на героическом уровне сложности стал бы достойным завершением наших жизней, - всхлипнул Петя. - Мы бы пошли в него втроем.
  - Втроем не осилили бы, - усомнился Вова.
  - Ну и что? Пусть бы мы погибли, но погибли со славой, в неравном бою. Это лучше, чем вот так, самим себя умерщвлять. И почему нельзя перенестись в виртуальный мир? Я бы хотел погибнуть там, сражаясь с огромным боссом.
  - Это было бы прекрасно, - захныкал Вова. - У мага защита слабая, меня бы босс одним ударом вынес. Было бы быстро, без мучений.
  - Повешенье тоже быстро, - утешил его друг Петя. - Я в кино видел.
  Владик вздрогнул.
  - Так вы вешаться хотите? - спросил он.
  - Да, - ответил Петя. - Ну, то есть, не хотим. Вынуждены. Сам же понимаешь.
  Сразу же вспомнились слова изверга, его озвученные вслух мечты о висящих на дереве программистах, и о том, как садист из девяностых собирается каждое утро услаждать свой жуткий взор их гниющими на ветке телами. Владик понял, что категорически не желает доставлять Центу такую радость. Еще не хватало, чтобы терзатель, мучивший его при жизни, и после смерти глумился над телом покойного программиста.
  - Давайте что-нибудь другое придумаем, - быстро предложил Владик. - Поверьте мне, повешенье - это не вариант. Я читал, это очень больно и мучительно, нам не подходит.
  - А что еще? - растерялся Петя. - Вены вскрывать нельзя, я боюсь крови очень, и Вова тоже....
  - И я, - вставил Владик.
  - Лучший вариант, это таблеток наглотаться, только их нет. Остается одно повешенье. Там, снаружи, есть хорошее дерево....
  - Ребята, я вам говорю - не вариант это! - перебил его Владик. - У меня один друг вешался, и он рассказывал, что это чудовищно больно.
  - Как он тебе об этом рассказал? - побледнел Вова. - Он что, вернулся с того света?
  - Да нет, он не насовсем вешался. Просто хотел заставить жадных предков купить ему новую видеокарту. Но насовсем еще больнее, так и знайте. Так что давайте что-нибудь другое придумаем. Мне вот, например, идея с рейдом очень понравилась.
  - Ты прикалываешься? - горько усмехнулся Петя. - Если не знаешь способа попасть в виртуальный мир, то лучше вообще молчи. Мы с Вовой будем вешаться, а ты как знаешь. Можешь пойти в рейд. Пешком. И там героически погибнуть.
  Владик уже собрался предпринять следующую попытку переубедить коллег, уж очень ему не хотелось доставлять Центу такую радость, но вдруг паренька осенило. Пусть нет больше многочисленных виртуальных миров, но кто сказал, что в этом, неправильном мире, они не смогут сходить в свой последний рейд? Есть пленные красавицы, есть орды монстров, есть финальный босс - безграничной силы демон, что властвует над мертвецами. Что еще нужно для хорошего рейда? Недостает лишь отважных героев, что бросят вызов злу, и полягут в неравной битве с ним. Погибнут как воины, сражаясь за добро. А не повиснут, будто кули с известной субстанцией, на одной ветке, на радость Центу.
  Прежде Владику и в голову не приходило, что в реальной жизни тоже можно быть героем. То есть, приходило, конечно, но одновременно с этим приходило и сознание, что реальный мир не место для героев. Хороший герой за один рейд может умереть раз двадцать, а плохой все сто двадцать. Но если в игровом мире смерть лишь мелкая неприятность, то здесь, в реале, это конец всему. Владик не хотел кончаться. Прежде не хотел. Но вот настало время, когда у него уже не осталось выбора. Либо в петлю, любо в рейд. Ну, был еще третий вариант, хуже первых двух вместе взятых - остаться с Центом и продолжать выхлебывать чаши страданий залпом, одну за другой.
  - Нам бы мыла кусочек, - бормотал Петя, нервно потирая свою грязную шею. - Может быть, тут где-то есть? Поискать бы.
  - Не надо мыла, - сказал Владик. - И веревки не надо.
  - Ну, мы же уже все решили....
  - Вы ведь хотите героически погибнуть в рейде?
  - Да хватит издеваться! - захныкал Вова. - Какой еще рейд? Лучше мыла найди.
  - Рейд самый лучший, настоящий! - с жаром выпалил Владик. - Против могущественных и страшных врагов. Мы пойдем в него втроем, вы и я. Пойдем не просто так, но с благородной целью. Наши друзья томятся в плену у кошмарного некроманта, их стерегут зомби и прочие монстры. Разве может быть рейд лучше, чем этот?
  - Подожди, ты что, предлагаешь пойти в рейд в реале? - удивился Петя.
  - Да.
  - Но.... Так просто не делается. Какой в реале рейд?
  - Самый лучший, потому что настоящий. Вы же сами говорили, что мы воины. Сотни раз мы сражались с врагами на аренах и в подземельях, так неужели эти битвы ничему нас не научили? А что, если все это была лишь подготовка для настоящего рейда? Вы только представьте - от нас сейчас зависит судьба человечества. Цитадель была последним оплотом живых людей, если мы не освободим ее жителей, то всему нашему виду конец. Цивилизации конец. Останутся лишь одичавшие одиночки, которые через поколение не будут отличаться от диких зверей.
  - Да мы не справимся, - пробормотал пессимистичный Вова. - Куда нам одолеть мертвецов? Ты же их видел. Они ужасны.
  - Ну, так зато умрем со славой, - заметил Владик. - Ребята, правда, ну вешаться, это полный отстой.
  - А ведь ты прав, - вдруг произнес Петя. - Ведь это верно. Самоубийство - удел трусов. Настоящие мужчины предпочтут смерть в бою.
  Он протянул Владику руку, и с жаром выпалил:
  - Я с тобой, брат! До конца!
  Владик, растрогавшись до слез, пожал Петину ладонь. Та была липкая и влажная от пота.
  - И я! - поторопился записаться в герои Вова. - Я тоже пойду с вами. Все равно мыла нет. Примите в гильдию?
  - Конечно! - обрадовал его Владик.
  Через пять минут все трое уже увлеченно обсуждали предстоящий рейд. Это оказалось таким увлекательным занятием, что программисты забыли о страхе. Владик, которого единогласно избрали главной свежесформованной гильдии "Могучие берсеркеры", приоритетной задачей объявил подготовку вооружения и амуниции.
  - Мне бы мой двуручный меч... - мечтательно протянул Петя.
  - Мечей пока нет, - огорчил его Владик. - Вооружимся тем, что есть.
  - А что есть? - спросил Вова.
  - Ну, палки.
  - А что насчет доспехов? - озаботился Петя.
  - Ну, их тоже пока нет. Может, с монстров выбьем?
  - А не лучше ли вернуться в Цитадель? - предложил Вова.
  Владик и Петя не пришли в восторг от подобной затеи, но Вова поторопился объяснить соратникам свой замысел:
  - Если крепость пала и всех людей взяли в плен, то зомби, вероятно, ушли из Цитадели. Вдруг там никого нет? А в крепости и оружие, и доспехи, и еда. Мы сможем хорошо подготовиться к рейду.
  - А ведь и верно, - согласился Владик. - Легиону нужны были люди, а не крепость. Наверняка он увел пленных в свое логово, а Цитадель просто бросил. Нужно пробраться туда и проверить. Ты молодец. Хорошо придумал.
  - Да что там... - застеснялся Вова.
  - Нет-нет, это отличный план! - настоял на похвале Владик. - Ты мыслишь как настоящий стратег.
  - Ну, да, мне это уже говорили, - кокетливо засмущался Вова. Кто, когда и при каких обстоятельствах осыпал его подобными комплиментами, Вова предпочел не уточнять. Ну не рассказывать же, как сам себя величал перед зеркалом великим стратегом, отважным воином и эпическим полководцем.
  - Значит, решено, - постановил Владик. - Как рассветет, всей гильдией выдвигаемся к Цитадели. Кстати, а вы дорогу знаете?
  - В общих чертах, - уклончиво ответил Петя.
  - Ничего, найдем. Это плевое дело.
  Владик сам себя не узнавал. Только что умирал от страха перед всем на свете, и вдруг в него будто бес крутости вселился. Собственная смерть, о которой он прежде и думать боялся, теперь не казалась чем-то слишком пугающим. И собственное телесное бессилие больше не воспринималось как аксиома. Владику почему-то стало казаться, что он сможет драться с мертвецами, и неплохо сможет. Он сотни раз делал это в компьютерных играх, и без труда повторит это в реале. Даже хотелось поскорее столкнуться с недругами, и доказать им, а заодно и себе, что он не какой-то трус, но мужик, самец, герой и богатырь.
  - А как начет него? - спросил Вова, покосившись на спящего Цента. - Вдруг он нас не отпустит?
  Обретший крутость Владик был очень крут, но все же недостаточно, чтобы бросить вызов Центу, или хотя бы перечить ему. Поэтому он предложил:
  - Уйдем, пока он спит.
  - А за нами не погонится? - забеспокоился Петя.
  Владик не знал ответа на этот вопрос. Цент был непредсказуем, как результат потребления пирожка из привокзальной закусочной, и мог вытворить что угодно. Взбреди ему в голову, и он погонится за программистами. И догонит. Впрочем, Владик рассчитывал на то, что изверг не станет их преследовать. Цент ясно дал понять, что хочет как можно скорее покинуть земли, подконтрольные некроманту, и вряд ли станет пересматривать из-за чего-то свои планы.
  - Если погонится, мы будем драться! - отважно, но очень тихо, сказал Владик. - Нас трое, он один. У нас нет шансов.
  - У нас? - испугался Вова.
  - Я хотел сказать - у него, - поправился Владик. - У него шансов нет. Но лучше бы нам уйти пораньше, чтобы не догнал.
  До самого рассвета герои предавались яростному фантазированию на тему своих грядущих подвигов. Накрутили себя настолько, что едва от крутости не лопались. Будто все зомби были уже повержены, некромант побежден, а люди спасены. В полном соответствии с народной традицией, увлеченно взялись делить шкуру неубитого медведя, торопясь застолбить награды. Награды, главным образом, заключались в девицах разной степени сексуальности. Владик тут же застолбил за собой Машку, неверную, многократно на его любовь начхавшую, но все еще неистово желанную. Петя тут же заявил права на Алису. Алиса и Владику нравилась, но он не стал жадничать. Вова сообщил, что у него тоже есть дама сердца, и уж теперь-то у них точно будет любовь до гроба. Ну и что, что прежде она его в упор не видела. Прежде он был никем, обычным золотарем. А теперь он герой, победитель великого зла.
  Когда за окнами забрезжил рассвет, берсеркеры тихонько поднялись и без лишнего шума выбрались наружу. Владик, выходя последним, оглянулся на спящего Цента. Вновь он сбегал от изверга, и тот факт, что все предыдущие попытки отделаться от своего мучителя потерпели фиаско, не внушал оптимизма. Очень хотелось верить, что Цент не пустится в погоню. Владик хотел погибнуть рядом со своими братьями по оружию, единомышленниками, разделяющими его взгляды и убеждения. Но только не рядом с Центом. Этот все испортит своим присутствием, даже славную гибель.
  Тихо притворив дверь, Владик спустился с крыльца и присоединился к берсеркерам. Нарождающийся день обещал стать солнечным и безветренным, самое оно для путешествия. Петя и Вова растерянно смотрели по сторонам, пытаясь определиться с направлением. Появившийся Владик пришел им на помощь.
  - Нужно идти туда, через поле, - сказал он. - Там трасса, мы ее проходили, когда добирались сюда. На дороге будет проще сориентироваться.
  Соратники не стали возражать лидеру рейда, даже обрадовались, что нашелся человек, взваливший на себя все руководство и всю ответственность.
  - Веди! - сказал Петя. - Мы за тобой.
  Владик глянул на заснеженное поле, представил, как они будут лезть по сугробам, и тут же пожалел, что выбился в вожди. Ведь вождь идет первым, и ему тяжелее всего. Но отступать было поздно. И он решительно двинулся вперед, грудью бросившись на первый же сугроб. За спиной надрывно пыхтели соратники, впереди раскинулась бесконечная белизна родных просторов.
  - Давайте сделаем привал! - взмолился Вова.
  Потный Владик оглянулся, дабы оценить их успехи. Те, откровенно говоря, не впечатлили. От костяного забора бабкиной обители они отдалились всего метров на тридцать. Задержав дыхание и прислушавшись, можно было даже расслышать льющийся из хаты храп Цента.
  - Не сейчас, - сказал Владик. - Нужно идти.
  - Но я так устал, - заныл Вова.
  Владик понял, что надо как-то мотивировать личный состав. Нужно сказать своим бойцам что-то такое, что наполнит их силами, взбодрит их дух и подвигнет на грандиозные свершения. Так поступали все великие полководцы, воодушевляя свои войска перед битвой пламенной речью. Они взывали к мужеству, к отваге, к патриотизму, возжигая в сердцах бойцов пламень войны и жажду битвы. И так разогревали личный состав, что тот бросался без страха и сомнения на превосходящие силы противника, рвал их зубами, рубил мечами, колол копьями, не обращая внимания на получаемые в сражении раны. Но перед Владиком стояла куда более трудная задача, чем перед полководцами древности. Ему предстояло мотивировать не отважных воинов, не прирожденных потомственных убийц, не профессиональных головорезов, давно забывших страх и жалость. Под его началом находились люди непростые, особенные, с тонкой душевной организацией и богатым внутренним миром. А потому и подход тут требовался специфический. К счастью, Владик нашел нужные слова.
  - Если не успеем уйти достаточно далеко прежде, чем Цент проснется, он нас догонит и сделает больно, - сказал предводитель берсеркеров.
  Эти слова оказались эффективнее любого допинга. И Петя, и Вова, которым уже доводилось вкушать садизм изверга из девяностых, отнюдь не хотели изведать повторно богатую палитру страданий и мучений. Забыв об усталости, они поспешили вперед, да так быстро, что даже стали подгонять бредущего впереди Владика.
  - Поторопимся, - бормотал сквозь отдышку Вова. - Поторопимся, братцы.
  При этом он все время оглядывался на избушку, дико боясь, что вот сейчас дверь распахнется и на крыльце предстанет Цент. Как глянет мучитель неистовый, как увидит в поле программистов, и ну в погоню, будто ястреб хищный за тремя голубками.
  Устрашенные перспективой оказаться в лапах терзателя, берсеркеры пересекли заснеженное поле без единого перекура. Когда выползли на трассу, от всех троих валил пар, а пота компания выделила столько, что им можно было бы заполнить небольшой бассейн.
  - Больше не могу! - возрыдал Петя, рушась лицом в сугроб.
  - У меня все болит сверху донизу, - стенал Вова, принявший горизонтальное положение раньше друга.
  Владик сам был чуть живой, и не менее соратников хотел повалиться навзничь и немного отдохнуть. Но они все еще были слишком близко от избушки. Цент даже мог увидеть их с крыльца - три черных точки были хорошо видны на белом фоне.
  - Я не рассказывал вам о паяльнике? - спросил Владик у своей дружины.
  - О паяльнике? - переспросил Петя. - Какой еще паяльник?
  - Паяльник самый обычный, но когда он оказывается в руке у Цента....
  Через минуту все уже бодро шагали по трассе в направлении, которое, как хотелось бы надеяться, было верным. Рассказ Владика о пытках пальником в исполнении Цента вышел столь живописным, и был наполнен такими потрясающими подробностями, что вся компания живо забыла об усталости.
  - Какой страшный человек! - бормотал Вова. - Какой монстр. Но почему он это делает? Откуда в нем столько зла и жестокости?
  - Это все из девяностых, - ответил Владик.
  Петя и Вова понимающе переглянулись. Они знали, что такое девяностые. Об этом им ежедневно рассказывали воспеватели прекрасного настоящего, традиционно списывающие все косяки режима на прошлую администрацию. В итоге на девяностые навалили столько всего, что эти времена начали выглядеть каким-то адским ужасом. Даже те, кто застал девяностые в сознательном возрасте, под напором пропаганды уверовали, что кошмар немыслимый творился в те года. И уж понятно, что из такого жуткого места не могло вылезти ничего хорошего. Цент, в общем-то, подтверждал это на сто процентов.
  - Немало умученных жертв на его совести, - признался Владик. - Я рассказал бы вам больше, но это слишком страшно.
  - Как давно ты его знаешь? - спросил Петя.
  - Кажется, тысячу лет, - всхлипнул Владик. На самом деле срок был куда меньший, но по ощущениям выходило, что он терпит изверга уже три вечности с половиною.
  - И он всегда был таким свирепым? - поинтересовался Вова.
  - Да. В причинении боли и страданий видит он смысл жизни своей. Иных терзает не сразу, на других набрасывается тотчас же. Очень не любит бывших полицейских. Даже больше, чем программистов.
  - У меня дядя был полицейским, - выпалил Вова.
  Владик повернулся к соратнику, и дал дельный совет:
  - Если Цент догонит нас, ни за что не говори ему, что ты родственник полицейского. Потому что если он узнает....
  - Что будет? - пустил слезу Вова.
  - Не могу представить. Программист, да еще и племянник полицейского.... Нет, не знаю. Одно лишь могу сказать наверняка - страдания твои будут неизмеримы.
  - Пойдемте быстрее! - ужаснулся Вова. - Что вы так плететесь? Пустите меня вперед, буду тропу протаптывать. Нужно иди еще быстрее. Очень-очень быстро.
  Найдя способ воодушевлять свою могучую рать, Владик, время от времени, рассказывал соратникам что-нибудь из жизни Цента. Напрягать фантазию не приходилось, ибо реальность в исполнении изверга была страшнее любых выдумок. Всех, кого тот встречал на своем жизненном пути, он ввергал в муки, лишал имущества, здоровья и жизни, а те немногие, кто переживали контакт с демоном из девяностых, оставались психически травмированными инвалидами. Эпизоды трудовой биографии Цента ввергали программистов все глубже в ужас. Иногда их даже брали сомнения - правда ли все это? Например, когда Владик рассказал о том, как терзатель заставил одного несчастного паренька совокупляться с зомби-бабой, которая, в процессе соития, загрызла своего полового партнера, Вова и Петя скептически нахмурились.
  - Это уже что-то за гранью, - пробормотал Петя. - Очень трудно в такое поверить.
  Владик и сам бы не поверил, если бы не видел оное своими глазами.
  - Ребята, хотелось бы мне, чтобы все это было ложью, - вздохнул он. - Поверьте, вы просто не знаете Цента. Думаете, что знаете, но это не так. Вы видели лишь крошечную часть Цента, маленький кусочек.
  - Но зачем он это сделал? - прохрипел взмыленный Вова.
  - Да так, блажь нашла, - ответил Владик.
  - Что, вот просто так, и все?
  - Ну, он напился тогда, заявил, что желает зрелищ. А тут еще этот паренек, которого мы случайно встретили, возьми и ляпни что-то. Мол, теперь о зрелищах можно забыть, или что-то такое, точно не помню. Ну а когда Центу в чем-то перечат.... В общем, было зрелище. Ужасное зрелище.
  - Да он хуже зомби! - выпалил Вова.
  Владик одобрительно кивнул - он и сам так считал. До сих пор не мог определиться, кто хуже, Цент или Легион, но в том, что изверг ужаснее любого рядового мертвеца, он никогда не сомневался.
  Но даже страшные истории о деяниях Цента не могли вечно взбадривать героический коллектив. В какой-то момент у всех троих просто кончились силы, и пришлось сделать привал. Поскольку все еду конфисковал изверг, восполнить растраченные калории было нечем. Ограничились тем, что утолили жажду снегом.
  - Рейд в реале очень тяжел, - высказал назревшую мысль Вова. - Нет телепортов, карты со стрелочкой. Будь я моим магом, я бы сотворил еды.
  - Завязывай про еду! - проворчал Петя.
  Владик был того же мнения. Ему, как никому другому, больно было говорить и слышать о пище. Никто так долго не страдал от ее отсутствия, как он.
  - Надо идти, - произнес глава гильдии. - До Цитадели путь неблизкий.
  - Дай еще минутку! - взмолился Вова. - Я не чувствую ног.
  - Да я рад бы, - искреннее признался Владик. - Но.... Вот вспомнил еще одну историю о Центе. Прибился к нашей компании один паренек, и тоже все время уставал. А один раз лег на землю, и так же говорит - я ног не чувствую. А Цент ему - раз не чувствуешь, то они тебе и не нужны.
  - И? - хором спросили заинтригованные соратники.
  - И отрубил их топором.
  Вова вскочил на ноги и выпалил:
  - Какого черта вы разлеглись? Мы в рейде, а не на курорте! Петька, вставай. Ну! Идем же.
  - Ты прав, - согласился Владик. - Нужно забыть об усталости и голоде. Отдохнем в Цитадели, когда доберемся до нее. Не раньше.
  И три героя продолжили свой нелегкий путь навстречу опасностям и подвигам. Не жажда славы гнала их вперед, не тяга к приключениям. Иные причины побуждали берсеркеров переставлять ноги. Петя дико боялся паяльника, Вова страшился, что ему что-нибудь отрубят, а Владик, знавший Цента лучше прочих, опасался и того, и другого, и еще много всякого.
  А Цент, в этот время, сладко спал и не планировал просыпаться. Приснилось ему, что он попал в сказку. Не в какую-то абстрактную, а во вполне конкретную. Сказка была про трех программистов и волка Цента.
  Один программист, по имени Вова, построил себе домик из соломы, и думал, что это его спасет. Но напрасно он так думал, очень даже напрасно. Прибежал волк Цент, дунул на домик, и тот тотчас же рухнул. Схватил волк Цент Вову программиста, и развел на бабки.
  Второй программист, который Петя, построил себе домик из досок, и решил, что теперь он в безопасности. Настолько был самоуверен, что пустил к себе программиста Вову, и они стали вместе жить-поживать. Но тут пришел волк Цент, дунул на домик, и рухнула хлипкая хижина. Схватил тогда волк Цент программистов, Петю развел на бабки, Вове сломал руку и поставил на счетчик, и предупредил обоих, что если денег не будет к субботе, дело может обернуться паяльником.
  Был еще третий программист, который думал, что он самый умный. Звался он Владик, и дом его был построен из камня. Очень крепкий дом был у Владика, с толстыми стенами, с крепкими ставнями. Верил Владик, что в этом-то доме он точно в безопасности. Потому пустил к себе Вову и Петю, хотя знал, паскуда, что они оба должны волку Центу, и укрывать их опрометчиво.
  Когда наступила суббота, а денег никто не занес, пошел волк Цент искать программистов. Подошел он к домику Владика, расставил ноги, расправил плечи, набрал полную грудь воздуха, да как дунул, что чуть резинка на трусах не лопнула. Раз дунул, два дунул - ничего не выходит. Крепкий домик построил себе программист Владик.
  А программисты, сидя в домике, начали еще посмеиваться над волком Центом. Дескать, дуй хоть до посинения, не достать тебе нас. Лох ты, дескать, волк Цент, и Отстой твоя фамилия. Будем мы в домике сидеть, в игрушки играть, а ты возвращайся в темный лес без денег и авторитета. После такого позора тебя все уважать перестанут: медведь не станет за руку здороваться, барсук в твою сторону смотреть побрезгует, лиса с тобою в кабак не пойдет.
  В общем, много там всякого программисты наговорить успели, пока волк Цент бегал в сарай за кувалдой. Ударил он ею по двери, и выломал вместе с рамой и частью стены. Ворвался внутрь, схватил программистов, и ну ввергать их в бездну боли и пропасть страданий. Пальцы им ломал, паяльником запекал, утюгом гладил. Кричали программисты так громко и страшно, что их услышали проходившие мимо полицейские. Пошли они на крик, и добрались до домика Владика. А там уже Цент навстречу выходит с битой в руке. Они хотели спросить, зачем ему такая большая бита, но волк Цент им вперед ответил. Одного по башке, второго по башке, схватил обоих, затащил в избу, давай паяльником пытать. Полицейские орут, программисты орут. Волк Цент хохочет и терзает, хохочет и терзает....
  Волшебное сновидение оборвалось на самом приятном месте. Сквозь сон Цент почувствовал, что кто-то интенсивно дергает его за ногу. Вспомнил, что просил Владика разбудить его утром, но решил, что спешить некуда. Когда еще доведется поспать на кровати?
  - Отстань! - проворчал он, не открывая глаз. - Еще час покемарю.
  - Ты чего тут развалился, окаянный? - раздался прямо над ухом недовольный старческий голос.
  Цент распахнул глаза, и увидел прямо над собой морщинистое лицо хозяйки дома.
  - Бабка.... Да ты в уме ли? Мне еще с дикцией проблем не хватало.
  - Вставай, хватит дрыхнуть, - ворчала старуха, обозревая свое разнесенное жилище. - Что ты тут устроил?
  - Это не я, - соврал Цент, поднимаясь с лежанки. - Это программисты. Я их уже за это наказал, но ты тоже можешь, если хочешь.... Кстати, а где они?
  - Кто?
  - Ну, эти трое.
  - Я тут никого не видела, - ответила ведьма. - Ушли, должно быть. И тебе бы не мешало.
  - Что, вот так и выгонишь с порога? А покормить?
  Бабка, повернувшись к Центу лицом, подняла правую руку и слегка задрала рукав своей шубы. Открывшаяся картина отнюдь не порадовала героя девяностых, ибо на желтой старческой коже четко отпечатался след чьих-то неласковых зубов. А успевшая подсохнуть кровь свидетельствовала о том, что укус оказался вполне успешным.
  Спрашивать о том, чьи зубы подпортили шкуру хозяйки, и к каким последствия это неизбежно приведет, Цент не стал. Он и так все это знал. Люди, укушенные зомби, сами в скором времени превращались в аналогичных существ.
  - Ну, может, еще успеешь супчика сварить, пока не обратилась в вурдалака? - с гаснущей надеждой спросил Цент. - Я бы похлебал горячего перед дальней дорогой.
  - Перед дорогой? - проворчала бабка. - Далеко намылился?
  - Чем дальше, тем лучше. Думаю на юг податься. Там море, солнце, девушки.
  Бабка отстранила Цента и тяжело опустилась на его лежанку.
  - Ничего не выйдет, - сказал она, устало прикрыв глаза.
  - Да ну, не выйдет, - отмахнулся Цент. - Ты меня в пессимизм не ввергай. Вот найду тачку с бензином, и мигом до теплых краев домчу. Мне бы ваш район покинуть, а уж там раздолье. Везде тушенка, сухарики.... Аж слюни хлещут! Скорее бы. Изголодался я в здешнем краю. Вчера пришлось новую дырку в ремне проковыривать, вот до чего жизнь довела.
  - Тебе не выбраться, - прервала его ведьма. - Он не выпустит.
  - Кто? Кто меня не выпустит? Кому жизнь не мила?
  - Сам знаешь кто. Я вот пыталась уйти, да не вышло. И тебе не сбежать.
  Цент озадаченно поскреб затылок пятерней.
  - Ну не мог же он все перекрыть. Я как-нибудь огородами да рощами, где ползком, где на карачках.
  - Его монстры повсюду, - прогудела бабка, не открывая глаз. - В небе, на земле, в воде. Сказала же, не вырваться.
  - А если с боем? - не терял надежды Цент.
  - Едва тебя заметят, а они заметят, со всей округе сбежится нечисть. От всех не отобьешься.
  Едва сдерживая рвущиеся из груди ругательства, Цент присел на табурет и пригорюнился. Его прекрасный план накрылся медным тазом, и все из-за нерадивого Владика, который не разбудил своего хозяина с рассветом, как было велено. Глядишь, утречком еще успел бы проскочить.
  - Так, а где все-таки программисты? - проворчал Цент.
  Ужасные подозрения закрались в его голову. А что, если Владик со своими братьями по разуму нарочно ушли пораньше, покинули пределы владений некроманта, и теперь находятся в относительной безопасности? Хуже того, они могли к этому времени уже добраться до какого-нибудь не разграбленного магазина, где консервы, сухарики, пиво, и вот сейчас сидят такие, едят, пьют, над Центом посмеиваются. Дескать, как мы его провели вокруг пальца. Мы теперь свободны, вся тушенка и весь зеленый горошек теперь наши, а глупый Цент сидит в окружении, и не вырвется из него. Так там и сгинет, уж рано или поздно слуги некроманта до него доберутся.
  Это невероятное предательство со стороны программистов потрясло Цента до глубины души. Он знал, что все они люди низкие и подлые, но не догадывался, что масштаб их вероломства и цинизма столь велик. Вот так запросто бросить своего соратника и сбежать. И для чего? Чтобы набивать свои бездонные утробы консервами и сухарями?
  - Да как их земля-то носит? - простонал Цент, не ждавший такого от людей.
  - Что ты там бормочешь? - спросила бабка.
  - Страдаю. Так, вот что. Я бы остался, поболтал, но не могу, дела ждут. Нужно догнать программистов любой ценой, и предотвратить непоправимое бедствие. Как представлю, что они в свои рты бессовестные кильку в томатном соусе пихают да чипсы засыпают горстями, аж вот здесь, в груди, болеть начинает. Не каменное ведь сердце такое вынести. Нет, уж я хоть с боем, хоть ползком, а прорвусь. У тебя, кстати, еще одного волшебного копья нет?
  - Нет. А где то, что я дала?
  - Потерял. И не брани меня за это, мне и так плохо. Ох, Владик, ох, бессердечный. Настигнет тебя божья кара, помяни мое слово. Не может такого быть, чтобы зло да не понесло наказания. Нет, все, надо идти! Бабка, бывай. Побегу спасать консервы от прожорливых геймеров.
  - Подожди, - прохрипела старуха. - Прежде чем уйдешь, исполни мою последнюю просьбу. Не хочу обернуться нежитью.
  - Я даже не знаю, чем тебе, собственно, помочь, - искреннее признался Цент. - Мертвецов ничего не берет.
  - Огонь берет, - подсказала старуха.
  Через десять минут Цент уже шел по следу беглецов. За его спиной к небу поднималась струйка дыма, а огонь, полыхающий в избе старухи, уже показывал из окон и распахнутой двери свои багряные языки. Когда пожар наберет силу, его будет видно издалека, так что Цент не мешкал, пер как паровоз. Программисты оставили после себя четкий след, ведущий прямо через поле. Куда они направились, Цент толком не знал, да это и не имело значения. Было ясно иное - пока эта троица бродит без присмотра, вся тушенка в мире находится в смертельной опасности. Так что куда бы ни устремили берсеркеры стопы свои, Цент собирался следовать за ними. Хоть на край света. Хоть за край.
  Когда добрался до дороги, выяснилось нечто удивительное. Программисты по каким-то причинам повернули не туда, и направились прямиком к Цитадели. Цент некоторое время стоял на месте, пытаясь понять, что побудило берсеркеров избрать это направление. Затем лицо его прояснилось, и он, воздев очи к небесам, весьма набожно перекрестился.
  - Спасибо! - поблагодарил Цент высшие силы. - Вот за это - спасибо!
  Все стало ему ясно, не без божьей помощи, разумеется. Программисты просто перепутали направление и свернули не туда. Они хотели покинуть земли некроманта и вкушать консервы, но небеса не попустили этого. Глупые берсеркеры, в настоящий момент, двигались прямо к Цитадели.
  - Ну, это меняет дело, - рассудил Цент.
  Желание нагнать и наказать злодеев не уменьшилось, ведь преступный умысел оных был очевиден, но теперь хоть сердце перестало заходиться, стоило только представить, как эти лишенные элементарных представлений о порядочности индивиды погружают в себя вкусную еду. Цент понял, что программистам не уйти от возмездия. Никуда они не денутся из окружения. Впрочем, мешкать все же не стоило. Трех голубков могли в любой момент схватить мертвецы. Цент не мог этого допустить. Если берсеркеры от кого и примут муки и терзания, то лишь от его руки.
  И защитник консервов, утолив жажду снегом, устремился в погоню.
  Изнемогшие после умопомрачительно долгого и трудного марш-броска берсеркеры залегли в снегу, из своего укрытия поглядывая на безмолвную и мертвую Цитадель. Черные от копоти стены приобрели столь зловещий вид, что все трое тут же пожалели, что явились сюда. Возле выломанных танком ворот громоздились присыпанные снегом остовы сгоревших автомобилей. На стене трепыхался на слабом ветру водруженный Центом флаг. Мертвецы, взяв крепость, оставили его без внимания.
  Ни одно движение, ни один звук, не нарушали могильного покоя последнего оплота человечества. Еще не так давно вся Цитадель была полна людьми, в ней кипела жизнь, в ней едва не погибшая цивилизация собиралась дать первый росток. Теперь же это были просто обгоревшие и частично разрушенные развалины. Здесь больше не было жизни, и, вероятно, не будет уже никогда.
  Мрачности картине добавляли сгущающиеся сумерки, должные, как подсказывала логика, вскоре смениться ночной тьмой. Коротать ночку на свежем воздухе, с учетом интенсивно понижающейся температуры оного, было сродни самоубийству, так что какой-либо выбор отсутствовал - следовало сгрести в кулак всю отвагу, и идти внутрь, на разведку. Вот только почему-то никто из берсеркеров, еще утром настроенных на суицид, не рвался в добровольцы.
  - Вроде там нет никого, - прошептал Владик, поглядывая на проем ворот. Внутри была еда, оружие, были помещения, оборудованные печками, был запас угля. А у него уже весь организм отмерз, желудок же от голода сводило так, будто проглотил ежа.
  - А вдруг это ловушка? - таким же точно храбрым шепотом усомнился Петя.
  - Но мы же шли в рейд, - напомнил Владик. - В последний рейд.
  Мечтать о славной смерти в кровавом бою было даже приятно, но вот воплощать эти фантазии в жизнь почему-то никто не рвался. Даже Владик уже расхотел в Вальхаллу, и стал тихонько жалеть, что покинул Цента и поперся с коллегами в последний поход программистов. Пусть с извергом было плохо, но хоть как-то, да было. К тому же лучше луковая диета, чем мучительная смерть.
  - Ребята, если останемся тут, то точно околеем, - сообщил Владик. - Я уже ног не чувствую. Да и рук.
  - А я себе промежность растер, - пожаловался Вова. - Мы так быстро шли.
  - Так идем до конца. Пусть лучше зомби быстро загрызут, чем от холода загибаться. Я где-то читал, что это невероятно больно.
  Довод подействовал. Храбрецы поднялись на ноги.
  Владик помнил, какой зверской была битва, и сколь многих мертвецов защитники разнесли на куски, пожгли и порубили. Но почему-то вокруг крепости не валялись их останки, будто марионетки Легиона подобрали всю мертвую плоть, и унесли с собой. Она, в общем-то, не залежится без дела. Некромант давно наловчился мастерить из нее разных жутких тварей, и отправлять оных на охоту за живыми людьми.
  Возле ворот герои замешкались. Кому-то надо было идти первым, и этот кто-то решительно не желал находиться. Петя и Вова косились друг на друга, но с места не двигались, Владик надеялся, что кто-то из его соратников явит пример безграничной отваги и переступит через инстинкт самосохранения, но просчитался. Поскольку торчать на месте было уже невыносимо, ибо ноги отмерзли так, что не чувствовались пальцы, Владик первым двинулся в ворота. Дружина шла следом, в трех шагах за предводителем, тем самым сохранная небольшую фору на случай панического отступления.
  Когда все трое вошли в крепость, стало ясно, что их страхи были напрасными. Цитадель была пуста. Двери, ведущие в жилые контейнеры, были все до одной распахнуты настежь, а многие из них выломаны неодолимой силой. Мертвецы, захватив крепость, взяли то, зачем приходили - живых людей. Всех до одного. Владик, имевший удовольствие гостить у Легиона, знал, что ожидает пленников некроманта. Скорее всего, все они сейчас лежат в контейнерах из мертвой плоти, ожидая момента, когда настанет их очередь расстаться с честно нажитым мясом.
  От невеселых дум Владика отвлек странный дробный звук. Оказалось, что это лязгают от холода его собственные зубы, да и соратники уже успели покрыться инеем.
  - Давайте найдем место для ночлега, - предложил лидер рейда. - Нам нужно согреться.
  - И отдохнуть, - добавил Петя.
  - И поесть, - поддержал друзей Вова.
  Выбор пал на штабной контейнер - тот был утеплен лучше прочих, и в нем стояла самая лучшая буржуйка. Уголь и дрова, запасенные обитателями Цитадели на зиму, оказались на месте, мертвецам они не понадобились. Пока Петя и Вова занимались печкой, Владик, немного труся, добрался до продовольственного склада, с которым у него было связано столько всяческих воспоминаний. Зомби, к счастью, не заинтересовались человеческой едой, и Владик спокойно наполнил сумку разнообразными консервами. Мелькнула мысль, что надо бы подумать и об оружии, раз уж собрались в рейд, но тут же решил, что это дело подождет и до завтра. В конце концов, рейд дело не срочное. К нему требуется основательно подготовиться, хорошо отдохнуть, отъесться, набраться сил. Оценив запасы провизии, Владик понял, что завтра они выступить никак не смогут, да и послезавтра, пожалуй, тоже. Основательная подготовка является залогом успеха любого военного предприятия. Такие вещи не делаются сгоряча, требуется все продумать, спланировать, набросать план сражения. А это неделя минимум, или больше.
  Отложив акт коллективного героизма на неопределенный срок, Владик вернулся в штабной контейнер с полными сумками еды. Внутри уже было тепло, в буржуйке полыхал огонь, а Петя деловито подбрасывал в топку уголь. Зайдя в убежище, Владик запер дверь на внушительную щеколду, затем подумал, и подпер ее тяжелым сейфом, который удалось сдвинуть с места только всем воинским коллективом.
  Консервы поставили на печку, дабы те разогрелись, после чего Петя сказал:
  - Мы тут подумали, пока ты за едой ходил.... В общем, завтра в рейд, наверное, идти не стоит.
  Владик как услышал это, так возликовал. Вот что значит истинное единение. Они уже думать начали одинаково, и, не сговариваясь, принимают идентичные решения.
  - Нужно подготовиться, - заметил Вова. - Такие дела не делаются просто так.
  - Вы правы! - с жаром поддержал соратников Владик. На самом деле, идти в какой-то рейд ему уже не очень-то и хотелось. Сбежав от Цента, оказавшись в теплом и безопасном убежище, раздобыв еды, он вновь ощутил желание жить. Пусть мир зомби-апокалипсиса жесток и опасен, но это еще не повод накладывать на себя руки. К тому же теперь их трое, а это кое-что да значит. В Цитадели полно оружия, так что постоять за себя они сумеют. А припасов хватит, чтобы покинуть подконтрольные Легиону земли и добраться до менее опасных мест.
  - Знаете, я тут подумал... - произнес Владик, готовясь вывалить все эти соображения соратникам. Что-то подсказывало ему, что берсеркеры без колебаний согласятся с его новым планом. Чем идти на верную смерть, лучше отправиться навстречу новой жизни. Кто знает, вдруг они найдут еще один оплот цивилизации, или симпатичных девчонок, или еще что-нибудь интересное?
  - Знаешь, и мы тоже подумали... - выпалил Петя.
  - Мне кажется, мы все подумали об одном и том же, - понимающе улыбнулся Владик.
  - Ребята, тушенка согрелась, - обрадовал коллектив Вова.
  После этих слов снаружи в дверь ударило что-то тяжелое и страшное. От неожиданности Владик сел мимо лавки, Петя пронзительно завизжал, а Вова обжег руку, случайно схватившись за раскаленный бок буржуйки.
  - Что это? - зарыдал Петя. - Что там?
  - Мертвецы? - проблеял Владик.
  Но правда оказалась куда страшнее.
  - Эй, там, на хате! - прозвучал снаружи хорошо знакомый всем троим голос. - Ну-ка резко отперли, иначе схожу за базукой.
  Поскольку Цент запросто мог шмальнуть по контейнеру из гранатомета, программисты торопливо оттащили в сторону сейф и отодвинули щеколду.
  - Ну, здравствуйте, мои хорошие, - поприветствовал их Цент, вваливаясь внутрь. Берсеркеры не ответили на приветствие. Все трое обильно слезоточили. Только что, как казалось, их жизнь наладилась, сменившись долгожданной белой полосой. И вот опять, вновь во тьму, мрак и безнадегу.
  - А, и покушать мне разогрели! - обрадовался Цент, видя консервные банки на буржуйке. - Ну, молодцы, что сказать. А я вот шел и думал - хорошо бы горячим перекусить.
  Сбросив бушлат, Цент подсел к столу и нетерпеливо постучал по нему кулаком. В тот же миг перед ним материализовались услужливо открытые консервы, а в одну из банок была любезно помещена ложка.
  - Ты, прыщавый, - сказал изверг, обращаясь к Пете. - Метнись на склад, принеси водки.
  - А если ее там нет? - озадачился Петя.
  - Тогда лучше бы тебе вовсе не возвращаться.
  Побледневший берсеркер покинул контейнер, Цент принялся за еду, восполняя растраченные силы. Пока гнался по сугробам за беглыми программистами, похудел килограмм на десять.
  - Ну а вы что стоите? - спросил он, заметив, что Владик и Вова застыли двумя столбиками у противоположной стены.
  Владик знал Цента хорошо, гораздо лучше, чем хотелось бы, и потому он не сдвинулся с места. А вот Вова, наивная и неопытная душа, решил по глупости, что изверг предлагает им присоединиться к трапезе. Ну и рванулся к столу, да так резво, что успел не только сесть на лавку, но еще и протянуть руку к тушенке. Владик зажмурился, ожидая ужасного, но Цент сегодня проявил несвойственную себе гуманность, и покарал за покушение на харчи всего лишь звонким ударом ложки по лбу. Вове, однако, и того хватило, чтобы свалиться со скамьи и рухнуть на пол. С уст его сорвался крик страдания, Владик, опустив взгляд, увидел, как на лбу опрометчивого коллеги распускается алый бутон гематомы.
  - Совсем вы одичали без хозяйского присмотра, - сделал вывод Цент, продолжив процесс насыщения. - Ну да я из вас всю эту дурь выколочу. Ишь чего удумали - на тушенку нацелились. Владик вам, разве, не поведал, чем положено питаться программистам в условиях зомби-апокалипсиса?
  - За что? - возрыдал Вова, корчась на полу.
  - За дело. Вставай, симулянт. Ступай, и найди своего приятеля. И передай ему, что если через минуту не явится с пузырем беленькой, прольются реки крови.
  Вова кое-как поднялся на ноги, и, потирая отбитый лоб, отправился на поиски Пети. Владик остался в штабном контейнере наедине с Центом.
  - Ну-с, рассказывай, - предложил изверг, зачерпнув полную ложку тушенки.
  - Что? - пискнул Владик.
  - Все рассказывай.
  - Я даже не знаю, с чего начать.
  - Начни сначала. Так проще.
  - Ну, мы, в общем.... То есть, мы хотели.... Мы хотели попытаться спасти людей.
  Цент никак не отреагировал на это заявление, продолжая потреблять еду. Владик понял, что должен продолжать. Правда, не знал, что именно следует говорить. Не вываливать же Центу всю эту ерунду про рейд.
  - То есть, вы хотели спасти людей? - подсказал ему изверг.
  - Да.
  - С каковой целью пришли сюда, набрали тушенки, заперлись.... Очкарик, ты меня за идиота держишь?
  - Нет, что ты! - испугался Владик. - Просто мы хотели....
  - Жрать консервы! - безжалостным тоном обвинителя выпалил Цент. - Только на это вы и способны. Тишком сбежать, путем мародерства добыть себе еды, закрыться на пять замков, и обжираться, не думая ни о ком и ни о чем. И не рассказывай мне эти сказки о вашем намерении спасти людей. Это ложь. Такие, как вы, не способны на подвиг ради других, ибо погрязли в эгоизме. Вы пришли сюда не для того, чтобы кого-то спасать. Вы пришли жрать консервы, ибо ни на что другое не способны. А теперь сознайся, что это так!
  - Это так, - покаялся Владик. Иной ответ был невозможен, ведь тогда он противоречил бы мнению Цента, а Цент прав всегда и во всем.
  - Вот, что я и говорил, - обрадовался изверг. - Рад, что ты сознался, не пришлось тебя пытать. Потому что если бы я начал, я бы увлекся.... Ох как бы я увлекся! Я бы так увлекся, что ты бы меньше чем первой группой не отделался. А сейчас это было бы некстати. Сейчас ты, и твои дружки, нужны живыми и здоровыми.
  - Зачем? - испугался Владик. Он уже как-то привык к тому, что Цент постоянно грозится то убить, то покалечить всех встречных программистов, и вдруг те зачем-то понадобились ему живыми и здоровыми. Это было странно, и это ужасало.
  - Затем, очкарик, что вы трое все-таки совершите подвиг. Берсеркер живет ради славной смерти, помнишь это? Так вот - час пробил. Вальхалла ждет.
  Глава 15
  Ранним утром Цент распахнул дверь штабного контейнера и вывалился наружу. В глаза ударил яркий свет, мороз куснул кожу на лице.
  - Ох, вот денек-то! - радостно выпалил бывший рэкетир, полной грудью вдыхая холодный свежий воздух.
  Настроение было непривычно приподнятое, Цент даже сам себе удивился - с чего бы? Возможно, то был контраст с последними днями, проведенными в тревогах и волнениях. Все время приходилось куда-то ехать, идти, кого-то преследовать, бить. И все это происходило не по собственному желанию, но в силу сложившихся обстоятельств. Попал как в колесо, и закрутило - не вырваться.
  От наслаждения прекрасным утром Цента отвлекли стоны. Были они столь душераздирающими, что, казалось, доносятся из самых глубин ада, а издают их терзаемые бесами грешники. Опустив взгляд, изверг даровал очам картину столь приятную, что настроение, и без того превосходное, улучшилось многократно. Вот бы каждое утро было таким же!
  Во дворе крепости выстроились четыре десятка снеговиков. Они стояли, как солдаты, стройными рядами, по десять в линию, глядя все в одну сторону - прямо на верховного главнокомандующего. Впрочем, на этом сравнение с армией заканчивалось. В облике снежных истуканов не наблюдалось ни малейшего единообразия, коим так славны любые вооруженные силы, умеющие причесать под уставную гребенку всякую индивидуальность. Каждый из снеговиков был неповторим и уникален, хотя кое-что их все же роднило - Центу в жизни не доводилось видеть столь уродливые снежные скульптуры. Даже малые дети умудрялись делать их симпатичнее, по крайней мере, у тех хоть было ясно, где голова, а где нет. Тут же создавалось ощущение, что сотворением снежной армии занимались люди с извращенным чувством прекрасного, а то и вовсе оного лишенные, либо же бог приставил их руки к непотребному месту.
  - Что за уродские снеговики? - проворчал Цент. - Слава Всевышнему, ночью по нужде не вышел. Увидел бы этих чучел во мраке, сердце бы остановилось.
  После того как скульптурам была дана крайне низкая эстетическая оценка, Цент быстро пересчитал их, и помрачнел. Тех было всего сорок три. А ведь он предельно ясно объяснил вчера вечером трем программистам, что каждый должен изготовить к нынешнему утру минимум двадцать штук. За перевыполнение плана сулил бонус в виде завтрака, на тему возможного невыполнения кем-то заданной нормы выразился коротко и ясно - ушибу оглоблей. А когда пухлый Вова заметил, что оглобли в наличии нет, Цент пообещал, что лично его он ушибет кувалдой, которая точно есть.
  Пока Цент обозревал заполненный снеговиками двор, в ворота крепости вползли источники душераздирающих стонов. Весь снег в пределах крепости давно закончился, и программистам приходилось прикатывать шары снаружи. При этом Петя и Вова катили каждый по большому шару, явно не щадя себя и сил своих, коих осталось немного. А вот Владик и тут проявил свою подленькую суть - шарик слепил маленький, да еще в процессе скатывания ладошкой соскребал с него слои снега, чтобы случайно не надорваться. Цент как увидел это, так аж породил скрежет зубовный. Ведь сказал же вчера вечером, сказал ясно, прямо, русским языком, великим и ужасным - трудиться всем троим на износ и до изнеможения, себя не жалея и сил не экономя. Два программиста все поняли, а вот третий, неисправимый, традиционно пропустил начальственный наказ мимо ушей.
  Цент спустился по лестнице и предстал перед страдальцами. Те, завидев его, отчего-то решили, что труд их на этом окончен, и тут же повалились на землю, изображая предсмертные муки. Прежде прочих бросил работу Владик, он же корчил самые мученические гримасы и испускал такие стоны, будто темные силы уже терзали в аду его грешную душу.
  Пройдясь меж снеговиками, Цент придирчиво оценил работу. Сделано все было откровенно халтурно, что говорило об отсутствии старания и таланта. А ведь он вчера сказал программистам, что будет оценивать не только количество снеговиков, но и их качество. Похоже, и это прошло мимо ушных раковин. Вместо того чтобы все мотать на ус, программисты выпучили глаза, и стали задавать глупые вопросы. Интересовались, не шутит ли он, выпытывали, зачем это нужно, затем стали врать, что обессилены и не сдюжат. Цент, разумеется, тут же подбодрил их, пообещав кары немыслимые за ослушание, ну а если кто вздумает сбежать, того грозился изловить и познакомить с паяльником.
  - Пожалуйста! - заныл Вова, отчего-то решивший, что своими слезами сумеет зародить жалость в душе Цента. - Мы целый день сюда шли. Нам бы отдохнуть.
  - А кто вас сюда гнал? - резонно спросил Цент.
  - Ну, мы....
  - Сами шли, по своему желанию.
  - Но зачем лепить снеговиков? - недоумевал Петя. - Это бессмысленно.
  - На свете есть лишь одна бессмысленная вещь - ваши жизни, - поведал Цент. - Вот от них совсем никакого толка. А снеговики, это важно.
  - Для чего? - не унимался Петя.
  - Ты что, тупой? Не соображаешь? Вот выйду я завтра утречком на крылечко, гляну, а во дворе снеговики стоят, один к одному. То-то мне приятно будет.
  - И только для этого? - простонал программист. - Из-за такой ерунды....
  - Ты считаешь, что сделать мне приятное, это ерунда? - пророкотал Цент. - То есть, хочешь сказать, что я этого не заслуживаю? То есть....
  Дослушивать страдальцы не стали, и опрометью бросились наружу, исполнять приказ. О том, чтобы просто сбежать, они и не помышляли. Все трое уже поняли, что от Цента не скрыться, ибо везде отыщет, отыскав же, неизбежно накажет. И лепка снеговиков в промышленных масштабах, это еще мягкая кара.
  - Ну, я вижу, вы тут всю ночь бездельничали, - сказал Цент, подходя к обессиленным программистам. - Снеговиков налепили мало, да таких корявых, что смотреть противно.
  - Мы работали без отдыха, - поспешил заверить терзателя Петя. - Даже ни разу не присели.
  - Не верю. За ночь могли бы норму выполнить. По двадцать снеговиков на брата, это ерунда.
  - Мы старались, - простонал Вова.
  - Ну, вы-то может быть, но вот Владик....
  Услыхав свое имя, мученик беззвучно заплакал. За минувшую ночь он много раз пожалел, что не согласился на предложение коллег. Ведь мог бы уже быть мертвым, висел бы себе на дереве, горя не знал. И как только допустил мысль, что его жизнь может быть лишена страданий и мучений, пока на свете живет изверг Цент?
  - Отпусти нас, - горько заныл Петя. - Мы тебе ничего плохого не сделали. Дай нам уйти. Пожалуйста!
  Цент презрительно посмотрел на распростертого программиста, и бросил:
  - А спасать своих друзей и подруг из плена некроманта вы уже раздумали?
  - Да нам все равно не справиться. Там целая армия мертвецов и всяких монстров. Мы лучше уйдем куда-нибудь. Тут опасно оставаться.
  Цент не видел причин скрывать от общественности страшную правду.
  - Весь район окружен мертвецами, - сказал он. - Из него не выбраться. Всех живых людей зомби ловят, и съедают. Едят медленно, с пяток.
  Петя и Вова прекратили стонать, даже Владик временно приостановил рыдания.
  - Это правда? - спросил Петя.
  - Еще какая! Я сам видел. При мне одного юношу схватили. Как же он орал! Вспомнить жутко. Я даже время засек - полчаса муки принимал, горемыка невезучий. Уж не знаю, что там с ним делали, но даже и представить боязно. Так что если вы бежать хотите, то подумайте лучше. Отловят вас, начнут с ног потреблять. Вам оно надо?
  Несчастные сотрясались в рыданиях, ибо всякая надежда оставила их. Бежать некуда - поймают и съедят. Остаться, значит и впредь подвергаться изощренным издевательствам матерого изувера. И то до тех пор, пока зомби некроманта не выследят их. И съедят. Медленно. Начиная с ног.
  - Я вам говорил, что надо вешаться! - закричал Петя на своих друзей. - Говорил! А ты заладил - рейд, рейд.... Хороший вышел рейд?
  Владик ничего не отвечал. Он был занят тем, что горько и безутешно плакал.
  - Во всем ты виноват, - продолжал гневаться Петя. - Это он нас надоумил на эту дурость. Сказал, что мы пойдем с мертвецами сражаться. Сказал, что в реале самый лучший рейд. Могли бы уже повеситься. Все ж готово было. А вместо этого перлись сюда целый день, а потом еще этих чертовых снеговиков всю ночь лепили. Отличный рейд получился! Всю жизнь о таком мечтал.
  - Э, прошу прощения, о каком рейде идет речь? - вклинился Цент.
  Пришлось Пете ввести мучителя в курс событий. Объяснить, что такое рейд, что бывает он простой и героический, что ходят в него лишь самые великие воины, и еще что Владик - козел.
  - Совсем у вас мозги спеклись от игрушек, - констатировал Цент. - Однако должен признать, что в идее прыщавого есть и здравое зерно. С земель некроманта не сбежать, а тут он нас рано или поздно отыщет. Так что либо мы, ему назло, добровольно смерть примем, либо дерзнем бросить вызов проклятому упырю. Мне лично больше нравится второй вариант. Лучше умереть в бою, чем жить программистом. А что вы об этом думаете?
  - Но если нас схватят мертвецы, они начнут нас с ног кушать... - захныкал Вова.
  - Вас ниже пояса никто кушать не станет, - заверил его изверг. - Ну, думайте. Мне подготовиться надо, оружие собрать, припасы. А вы решайтесь. Хотите вешаться - дело хозяйское. Вон веревка, вон перекладина. А мы не такие, мы предпочитаем борьбу. Да, Владик?
  - Что? - прохрипел страдалец.
  - То! Вставай, пошли к подвигам готовиться. А эти трусы пусть тут остаются. Мы еще сто раз подумаем, прежде чем их в нашу дружину взять.
  Владик решительно не помнил, когда это он вызывался в добровольцы. Кроме того, он больше тяготел к тихому спокойному суициду, чем к славной смерти в бою, которая, при всей своей славе, едва ли будет быстрой и безболезненной. Но Цент уже все решил, и за себя, и за него.
  Несмотря на то, что в ходе боя с ордами Легиона было израсходовано огромное количество боеприпасов, в Цитадели еще оставалось достаточно стволов и патронов к ним, чтобы вооружить небольшой отряд до зубов и выше. Даже не глядя на автоматы и пулеметы, Цент сразу, не раздумывая, выбрал дробовик. Практика показывала, что очередь пуль мертвец выдерживает без особого ущерба, и даже получив в тушку полный рожок свинцовых гостинцев, сохраняет полную боеспособность. А вот заряд картечи с близкого расстояния может снести покойнику голову или оторвать конечность.
  - Владик, ты тоже возьмешь дробовик, - сказал Цент своему оруженосцу.
  - Но я не умею стрелять, - признался страдалец, едва державшийся на ногах. Ночное сотворение снеговиков, помноженное на вчерашний туризм через сугробы, выжало его без остатка.
  - Придется тебе учиться в процессе. Вот, держи еще это.
  Цент протянул Владику топор, от которого программист шарахнулся, как от ядовитой змеи. Топор был огромный, убийственно острый, одно неосторожное движение, и останешься инвалидом.
  - Я не умею с ним обращаться, - прорыдал Владик. - Я совсем не боец. Оставь меня здесь. Я тихонько повешусь....
  Мощнейшая пощечина обрушилась на физиономию плакальщика, едва не вышибив слабый дух из хилого тела. Владик не устоял на ногах, и присел отдохнуть. Цент навис над ним, с топором в одной руке, и ружьем в другой.
  - Самому от себя не тошно? - спросил изверг. - Вешаться он захотел. Да если бы я желал тебе смерти, думаешь, не прибил бы прежде? Хотя, видит бог, много раз хотелось. Вот те крест животворящий - дня не проходило, чтобы не мечтал я подвергнуть тебя процедурам, с жизнью несовместимым. Иной раз до зуда в копчике хотелось взять тебя за одно место, да другим прихлопнуть, дабы и ты не мучился, и я, на тебя глядя, очи свои сим постыдным зрелищем не печалил. А ведь не прибил же. Почему?
  - Тебе издеваться надо мной нравилось, вот и не прибил, - пробормотал Владик.
  - Не без этого, что уж душой кривить. Но то не единственная причина. Ведь я все надеялся, все верил, что сумею превратить тебя в человека. Не в конкретного пацана, какая уж тут, к лешему, конкретность, но хоть во что-то приличное. Но тщетны были усилия мои. Как ты был программистом, так им и остался.
  - Да я неисправимый, - подпустил толику самокритики Владик. - Меня не переделать.
  - И самому не хочется? - ужаснулся Цент.
  - Нет, - признался Владик. - Не хочется.
  - Что же, ты себя таким вот устраиваешь?
  Владик обреченно кивнул головой. Он точно не знал, как поведет себя Цент, а тот мог сделать решительно все, что угодно. Но Владику стало просто наплевать. Пусть убьет прямо здесь и сейчас, но тащиться в скотомогильник, сражаться с мертвецами и сгинуть там, он не хотел. Надоело барахтаться. Давно уже следовало понять, что в новом мире для него места нет. А если такое и найдется, Цент позаботится о том, чтобы разрушить его в кратчайшие сроки.
  - Да там же Машка в плену, - воскликнул изверг. - Ты на нее полгода слюни пускал. И ее спасать не пойдешь?
  - Не пойду.
  - Ну, ты и.... Знаешь что - пошел вон с глаз моих. Видеть тебя больше не хочу.
  Владик поднялся на ноги и поплелся к выходу. Впрочем, покинуть оружейную комнату он не успел, потому что на пороге появились Петя и Вова.
  - А вам чего надо? - крикнул им Цент. - Тоже вешаться хотите? Идите и вешайтесь. Разрешаю. Могу даже оказать содействие - табуретку выбить.
  - Мы не хотим вешаться, - быстро ответил Петя, а Вова, подтверждая слова друга, кивнул головой.
  - Не хотите? - удивился Цент. - Тогда что же вам надо? Уж не решили ли вы просить меня избавить вас от мук иным способом? Ну, так я запросто....
  С этими словами Цент спешно навел дробовик на программистов.
  - Нет! - хором завизжали те.
  - Станьте ближе, - расплылся в улыбке Цент. - Чтобы одним выстрелом обоих. Патрон сэкономлю.
  - Мы хотим идти с тобой в рейд! - закричал Петя. Вова вцепился в друга, зажмурился, и мысленно прощался с жизнью.
  - Куда?
  - Ну, спасать людей. Ты же пойдешь? И мы пойдем.
  Цент некоторое время держал ребят на мушке, затем неохотно отвел оружие в сторону. Палец так и рвался нажать на спусковой крючок, немалых усилий строило не выстрелить по столь заманчивой мишени, а потом соврать, что это был несчастный случай.
  - Похвально, конечно, что вы так рветесь на подвиги, - сказал Цент, продолжив рассовывать патроны по карманам, - но вот даже не знаю, брать вас с собой или нет. Вы же программисты.
  - Были, - сказал Петя.
  - И остались. Вот я очкарику предложил со мной идти, а он отказался. Заявил, что предпочитает трусливый суицид. Да и вы от него ничем не отличаетесь. Как запахнет опасностью, так тут же полные штаны наложите и разбежитесь. Я, разумеется, сбежать не позволю, застрелю в спину без суда и следствия, но оно мне надо, на вас патроны тратить?
  - Мы не побежим, - подал голос Вова. - Нам некуда бежать.
  - Ну, вон Владику тоже некуда, а он все равно не идет на подвиги.
  Ребята посмотрели на Владика, после чего Петя заявил:
  - Мы не такие, как он. У нас с ним ничего общего.
  - Мы его презираем, - добавил Вова. - И всегда презирали.
  - Он никогда не был одним из нас, - бросил Петя. - Ему не место в рядах берсеркеров.
  Владик всхлипнул, готовясь разрыдаться в три ручья. Мало ему было терпеть мучения от Цента. Теперь и коллеги по цеху присоединились к извергу.
  - Ну, хорошо, беру вас с собой, - решился Цент. - Посмотрим, на что вы годитесь. А еще я беру с собой топор. На тот случай, если вы все же струсите. Не тратить же патроны попусту.
  Ребята слегка побледнели, но своего решения не изменили. С позволения Цента, они вошли в склад и тоже стали вооружаться. Владик почувствовал себя здесь лишним, и тихонько вышел наружу. На него никто не обратил внимания, даже Цент не бросил в спину ни очередную обидную колкость, ни кирпич. Владик понял, что для этих людей он отныне не существует. А других на свете не осталось.
  Сборы геройской команды не заняли много времени. Уже через полчаса все трое направились к воротам, груженые оружием и большими рюкзаками. В рюкзаки набили патроны, гранаты и консервы. Владик сидел на ящике из-под снарядов, взглядом провожая уходящий на битву отряд. В его сторону никто даже не посмотрел. Цент и берсеркеры обменивались шуточками, настроение у всех было приподнятое. Изверг подбадривал однополчан, травя какие-то байки из своей криминальной юности. Владик все ждал, когда же мучитель обратит на него внимание, сделает какую-нибудь прощальную гадость, что-нибудь крикнет, или вовсе застрелит, но Цент не повернул и головы. Трое храбрых вышли из ворот, их голоса вскоре стихли. Владик остался один. Совсем один.
  Какое-то время он сидел на ящике, тупо глядя на выстроившихся во дворе снеговиков, затем почувствовал, что пятая точка, а вслед за ней и весь остальной организм, начинают подмерзать. Поднявшись на ноги, он поплелся к продовольственному складу, дабы выяснить, что из съестного там осталось. Цент провозился внутри довольно долго, но не мог же он унести все консервы с собой.
  Как оказалось, и не унес. Все, что не поместилось в рюкзаки, изверг уничтожил - вскрыл консервные банки, вывалил на пол содержимое, и смешал с землей и грязью. Владик почему-то даже не удивился, но все равно стало горько и обидно. Хотелось плотно покушать в последний раз.
  Тщательный осмотр склада ни к чему не привел. Еды не осталось. Совсем. Но Владик тоже не вчера попал в зомби-апокалипсис. Еще минувшим вечером, до прихода Цента, находясь на складе, он сделал небольшой персональный запасец, который основательно припрятал. Теперь можно было извлечь консервы из тайника и позавтракать.
  В штабном контейнере было тепло и уютно. Владик с наслаждением уселся в командирское кресло, вытянув гудящие после ночной лепки снеговиков ноги. Вскрыв банку тушенки и разорвав пакет с сухарями, он взял в руки ложку. Однако долгожданная трапеза не принесла особой радости. Владик ел чисто механически, без аппетита, поскольку прекрасно понимал - после плотного завтрака ему одна дорога. Цент и программисты уже не вернутся из своего рейда - пусть изверг из девяностых и крут, но даже ему не совладать с армией мертвецов и Легионом. Район окружен, из него не сбежать. А сидеть в Цитадели без еды, и ждать, когда сюда нагрянут слуги некроманта, было в высшей степени неразумно. Владик знал, что ждет пленников повелителя мертвых. Такой участи он точно не хотел. Оставался лишь один выход - избавить себя от мук собственными руками.
  Подкрепившись, Владик стал придумывать способ наименее болезненного суицида. Повешенье ему почему-то не нравилось, не было уверенности, что все произойдет мгновенно и без мучений. На оружейном складе оставалось полно стволов, но Владик как-то сразу понял, что не сможет спустить курок пистолета, смотрящего дулом в его же висок. От вскрытия вен тоже пришлось отказаться - он с детства панически боялся крови. Разве что поискать в крепости какие-нибудь таблетки, и попробовать ими отравиться. Но и эта затея была сопряжена с большим риском, потому что в лекарствах Владик не разбирался, и запросто мог наглотаться какого-нибудь зверского слабительного, что обернется не уходом из жизни, но исходом на известную субстанцию.
  Поняв, что он даже убить себя не способен, Владик невольно пустил слезу. Неужели Цент был во всем прав на его счет, и он является самым никчемным человеком на всем белом свете? Даже Петя и Вова пошли в рейд с терзателем, а он не пошел. И руки на себя наложить не может, даже на эту малость не способен.
  А ведь когда-то Владик думал, что сумеет измениться. В самом начале зомби-апокалипсиса, когда привычный мир рушился на глазах, Владику казалось, что в новых суровых условиях он обретет необходимые для выживания навыки и черты характера. Но те, как выяснилось, не появляются сами по себе. Навыки нужно осваивать, черты характера вырабатывать, а если не делать ничего, то ничего и не произойдет. Даже Машка, и та сумела приспособиться, потому что смирилась с новыми реалиями, и стала активно вживаться в них. Вместо того чтобы красить ногти разбирала и чистила винтовку, вместо прогулок по магазинам упражнялась с мечом. Почему же он сам не делал того же? Неужели потому, что в глубине души надеялся на возвращение прежних времен?
  Владик понял, что он был ребенком, упорно не желающим взрослеть. Нужно было принять окружающий мир таким, каков он есть, и стать его частью, а не горевать по прошлому, которое уже никогда не вернется обратно. Жаль, что это понимание пришло слишком поздно. На то, чтобы наверстать упущенное, у него уже не было времени. Без еды он протянет недолго, слуги Легиона могут добраться до него, если пожалуют в Цитадель в поисках свежего мяса для хозяина. Он не смог жить достойно, нужно найти в себе силы для достойной смерти.
  Полный решимости свершить над собой героический суицид, Владик отправился искать подходящее для этого средство. Первым делом сунулся в оружейный склад, где долго любовался на автоматы, ружья, винтовки и пулеметы. Взял в руку пистолет, поднес его к виску, но едва холодный вороненый металл коснулся кожи, как Владик в страхе бросил оружие на стол.
  В ящике лежали гранаты, восемь штук. Хватит и одной, чтобы быстро и эффектно отбыть в Вальхаллу. Владик подумал, что если сесть на этот ящик, да дернуть колечко, он, вероятно, и почувствовать ничего не успеет. Полыхнет яркая вспышка, и вот уже валькирии несут его душу в лучший мир.
  От всех этих фантазий стало дурно, и Владик выбежал во двор. Как во сне он бродил меж снежных истуканов, пока его волочащиеся ноги не зацепили некий предмет, слегка припорошенный снегом. Опустив взгляд, Владик обнаружил, что это Машкин меч. Как мертвецы выбили его из рук возлюбленной, так он и остался валяться посреди двора. Владик наклонился и поднял оружие.
  - Не стану я вешаться, - пробормотал он, глядя на обоюдоострый клинок. - И стреляться тоже не буду. Не дождетесь!
  Через полчаса из ворот крепости вышел отважный воин. Вопреки собственному ожиданию, программист не умирал от страха. Напротив, настроение было непривычно приподнятое, даже где-то веселое. Видимо, дело состояло в том, что он уже настолько свыкся с мыслью о неизбежности скорой смерти, что она просто перестала его пугать. Теперь Владик хотел лишь одного - уйти красиво. Не ради кого-то, а просто так, для себя. Чтобы в последние минуты жизни доказать прежде всего себе, что Цент был неправ, когда величал его безнадежным и бесполезным человеком. Ну а после можно и в Вальхаллу.
  Дороги к скотомогильнику Владик не знал, зато у него имелся отличный ориентир. Ушедшие прежде него Цент и берсеркеры оставили за собой четкий след. По нему он и пошел, благо три героя шли гуськом, и протоптали неплохую тропку.
  Впрочем, одним марш-броском достичь обители мрака не удалось. Вчерашний туризм по сугробам и ночная лепка снеговиков мало способствовали восстановлению сил. Через каждые двести метров Владик вынужден был делать небольшие привалы, чтобы просто отдышаться и дать отдых гудящим от напряжения ногам и спине. Один раз это едва не обернулось трагедией - сел на снег, прикрыл глаза, и тут же коварно подкравшийся сон буквально вырубил его, будто бейсбольной битой. Только чудом Владик сумел вырваться из его липких объятий, и тут же, зачерпнув снега, размазал его по лицу.
  - Господи! Нельзя сидеть, - бормотал он, поспешно вставая на ноги. - Усну, точно замерзну насмерть.
  Пришлось стиснуть зубы, и идти дальше.
  Чтобы хоть как-то добавить себе моральных сил, ибо физических уже совсем не осталось, Владик придался эротическому фантазированию на тему безграничной благодарности, что ждет его со стороны Машки, Алисы и прочих девушек, плененных Легионом. Вот он, такой отважный и доблестный, сокрушает всех мертвецов, рубит голову самому некроманту, после чего врывается в узилище, где держат пленных красавиц. Красавиц держат отдельно ото всех, остальные томятся в другом месте, дабы не портить своим присутствием эротическую грезу. Могучий Владик, дико мускулистый и зверски мужественный, своим огромным мечом срубает замок и распахивает дверь клетки. Наружу тут же бросается Машка в одном бикини, и повисает у него на шее. Следом за ней выпрыгивает Алиса, и та тоже в бикини. И тоже лезет обниматься и целоваться. Потом появляются другие девушки, их прямо куча целая, все Владика ласкают, всякие приятные слова ему шепчут, а он просто ну на седьмом небе от счастья. А потом....
  - Эй, блаженный, ты куда прешь? - вдруг прозвучал где-то рядом невыносимо знакомый голос.
  Владик вздрогнул, не без труда покидая созданный воображением мир. Там было хорошо. Там его любили девушки, там он был героем, и никто не обзывал его посрамлением рода людского.
  - Ау, болезный? Ты спишь, что ли, на ходу? Петруха, ну-ка ткни его штыком в филей.
  Петя и рад стараться - выхватил нож и начал вставать, чтобы исполнить приказ изверга. Пришлось Владику поспешно доказать, что он отнюдь не спит и не нуждается в зверских пробуждениях.
  - Я в порядке, - сказал он, на всякий случай слегка подняв меч. Пусть не думают, что перед ними какой-то программист. Он теперь воин, отважный берсеркер, идущий в последний бой. И он никому не позволит тыкать себя штыком в филей.
  Возле небольшого костерка сидела вся компания, и закусывала разогретыми на огне консервами. Владик только теперь сообразил, что слишком поторопился выступить в поход. Знал ведь, что Цент любит путешествовать медленно и с частыми перекусами, надо было выждать дня два, чтобы уже наверняка не наткнуться на изверга в пути.
  - А я думал, ты уже повесился, - заметил Цент, выскребая из банки тушенку. - Мы как раз сейчас тебя поминали. А помянуть-то есть что. Я вот тут ребятам про тебя рассказывал, так они иной раз даже верить отказывались, что это правда. Ну, например, про тот случай, как ты Машке в любви признавался.
  - Я? Признавался? - удивился Владик. - Когда это было? Этого не было.
  - Вот! Что я вам говорил? - обрадовался Цент, а берсеркеры радостно захихикали. - Полгода он по девке сох, как вобла на балконе, а ничего-то предпринять не решился. А вы Машку видели, девка сочная, наружности приятной. Молодая, горячая. Самой тоже без мужской ласки несладко. В такой ситуации на кого угодно бросилась бы. А этот, значит, так храбрости и не набрался.
  Петя и Вова гнусно захихикали, косясь при этом на побуревшего Владика. Тот, конечно, думал о Центе лишь самое хорошее, представлял, как изверг радуется его смерти, ликует, поднимает заупокойные тосты, но все оказалось еще хуже. Монстр из девяностых был занят тем, что порочил его, Владика, светлую память, вываливая посторонним людям всякую конфиденциальную информацию постыдного свойства, столь богато наличествующую в биографии бывшего программиста.
  - Да, такую жизнь очкарик прожил, что хоть любому в пример ставь - так, дескать, делать не надо, - подытожил посмеивающийся Цент. - Это я вам и сотой доли всех его подвигов не поведал. Невозможно найти другого такого человека, которому за столь многое в своей жизни было бы нестерпимо стыдно. Ну да ладно, будет лясы точить. Продолжим наш путь к славе и подвигам.
  С этими словами Цент отбросил пустую консервную банку, поднялся на ноги и засыпал костерок снегом. Петя с Вовой тоже встали, разбирая оружие и рюкзаки. О Владике они, как будто, совсем забыли, перестав обращать на оного внимание. Тому стало обидно. Он рассчитывал, что его позовут в рейд. Ну, в крайнем случае, великодушно позволят присоединиться. В общем, очень надеялся, что не придется унизительно умолять об этом самому.
  - Я тоже хочу с вами, - сказал он, когда стало ясно, что приглашения в отряд не последует.
  - Куда с нами? - удивился Цент.
  - Ну, сражаться с мертвецами.
  - Если хочешь знать мое мнение, то от тебя в сражении пользы никакой, один вред. Начнешь в обморок падать, блевать, извергать в штаны литры отваги и килограммы мужества. Да и пацаны, наверное, не согласятся.
  - Мы тут без тебя все переиграли, - сказал Петя. - Теперь Машка мне достанется, а Вове Алиса.
  - Ну а остальных девчонок я, так и быть, возьму себе, - скромно согласился Цент. - Видишь, тебе теперь с нами идти нет никакого смысла. Ступай обратно в крепость, намыль веревочку, встань на стульчик и уйди из жизни подобающим для себя образом. Конечно, в Вальхаллу ты не попадешь, тебя, я так думаю, даже близко к ней не подпустят. Честно говоря, затрудняюсь ответить, куда после смерти попадают лохи. Наверное, есть какое-то специальное для них место, крайне отстойное, где ни девчонок, ни пива, ни шашлыка, ни сухариков со вкусом холодца и хрена. Там только одни лохи. Сидят кружком, и хором ноют. Ты тоже к ним присоединишься. Будешь свою жалобную книгу цитировать до скончания времен.
  Высказав Владику все, что имел, Цент повернулся и побрел в направлении эпических свершений. Берсеркеры двинули следом за ним. Владик остался стоять на месте, растерянный и униженный. Больше всего задели не слова Цента, к этому он уже давно привык, а то, что всех красавиц поделили без него. У него, не спросив, отняли Машку, притом сделали этот так, будто он тварь бессловесная, и вообще не имеет права голоса.
  Когда отряд героев отдалился метров на пятьдесят, Владик, всхлипывая от жалости к себе, снялся с места и побрел следом за ними. Пусть его не приняли в рейд, но он все равно пойдет тропой мужества, и умрет не как трус, болтаясь на веревке, но как подобает мужчине и воину - в зверском бою с превосходящими силами противника. О том, как все это будет происходить на практике, ну, вот бой и смерть, Владик старался не думать, ибо богатое воображение тут же пыталось вставить палки в колеса его решимости. Сразу перед глазами представали картины, от которых прихватывало живот. То воображалось, как мертвецы, набросившись со всех сторон, впиваются в его худосочное тельце сотнями гнилых зубов, вырывают куски мяса, глотают хлещущую из ран кровь, пытаются добраться до самого вкусного участка организма - до мозга. Или вот такой вариант - идет он героический и отважный, а из-за угла выруливает гигантский монстр с огромным молотом. Замахивается, бьет, но не насмерть, а только ломает ноги. Нижние конечности в кашу, по самую ватерлинию месиво фарша и обломков костей. Кровь хлещет фонтаном во все стороны. Боль, агония. А монстр, передумав добивать, уходит по своим делам, оставляя искалеченную жертву умирать долго и мучительно.
  - Что это с ним? - спросил Вова, оглянувшись назад. Петя и Цент тоже обернулись. Очи их узрели Владика, что стоял по колено в снегу, и раскачивался, как пьяный. Затем программист выронил из руки меч и рухнул лицом в сугроб.
  - Ему плохо? - забеспокоился Петя.
  Они с другом Вовой бросились к Владику, хотя Цент был против проявления заботы в отношении своего старого знакомого, о чем тут же, не таясь, сообщил.
  - Да оставьте вы его, - крикнул он берсеркерам. - Он еще до поля боя не дошел, а уже в обморок рушится. Нам эта обуза ни к чему.
  Но сердобольные программисты все же добрались до коллеги, вытащили его из сугроба и перевернули на спину. Владик был бледнее смерти, однако благоухал довольно живенько. Глаза его были широко распахнуты. Из приоткрытого рта сочились слюна и невнятное бормотание.
  - Тебе плохо? - уточнил Вова, успевший пожалеть, что был так жесток к Владику. Пете тоже стало стыдно за свое поведение. Единственный, кого стыд обошел стороной, оказался Цент. Без особого желания он тоже подошел к Владику и окинул распростертого программиста безразличным взглядом.
  - Ему нехорошо, - сообщил Петя. - Надо дать нашатыря.
  - Нашатыря нет, - отрезал Цент. - Есть водка. Но водки я ему не дам.
  - Не можем же мы его здесь бросить, - возмутился Вова.
  - Во-первых, можем, и легко. Нам за это ничего не будет, ни в этой жизни, ни в иной. А во-вторых, очкарику спиртное нельзя. Он запойный алкоголик в пятом поколении, трижды кодированный, колдунами заговоренный и священниками отпетый. Его наркологи двадцать пятым кадром от водки отваживали, но не помогло. Кадров недодали.
  - Двадцать пять, это мало, - со знанием дела заметил Вова. - Лучше всего шестьдесят. Правда, где сейчас увидишь стабильные шестьдесят, да еще без провисаний?
  - Владику и шестьдесят не помогут, - отмахнулся Цент. - Случай безнадежный. Его невеста, Маринка, хотела этого паразита в монастырь везти, к святым старцам. Если бы уж те не помогли, то осталось бы только усыпить. А этот уперся и не поехал. Одно слово - безбожник. А так, глядишь, отмолили бы его, окропили водой святой, иконой пару раз по лбу приложили, он бы человеком стал. Пить бы бросил, обрел бы, наконец, контроль над клапаном.
  - Он так пахнет, потому что у него недержание? - спросил Вова, зажав нос пальцами.
  - У него не просто недержание, - проворчал Цент, - он ведь, хорь, даже попыток не делает удерживать. Чисто животное - где ему приспичит, там и оправляется. Как он в квартире жил, ума не приложу. Может, Маринка его как-то к лотку приучила?
  - У меня котенок был, и когда он не в лоток нужду справлял, я его в его кучи носом тыкал, - поделился своим животноводческим опытом Петя. - Помогло.
  - Идея неплохая, - одобрил инициативу Цент. - Однако есть ряд трудностей. Он ведь, Владик наш, он в штаны все это делает. Как его туда носом ткнуть? Тут либо нос нужен очень длинный, либо позвоночник во многих местах сломанный. И потом, ты кота и Владика не ровняй. Кота ткни пару раз, он все поймет. А Владика хоть сто лет тыкай - не будет пользы. Он, скорее, во вкус войдет, чем сообразит, что от него люди хотят.
  - Со мной все хорошо, - пробормотал Владик. - Я в порядке.
  На самом деле, очнулся он уже давно, после чего лежал и слушал, как бездушные изверги глумятся над его обессиленным телом. Наивно надеялся, что им надоест, но те чем дальше, тем больше входили во вкус. И дальше притворяться бессознательным не имело смысла. К тому же Цент, наслушавшись добрых советов от заводчика котов Пети, мог запросто последовать им.
  - Если ты, паразит, в порядке, то почему нас задерживаешь? - строго спросил изверг.
  - Мне просто стало нехорошо, - признался Владик.
  - Хорошо тебе быть и не должно. Ты этого элементарно не заслуживаешь. Ну, что глазами хлопаешь? Хочешь с нами?
  - Да, - смущенно признался Владик.
  - Зачем? Чтобы тормозить нас на каждом шагу?
  - Я больше не буду, - пообещал программист.
  - Твои слова не стоят и ломаного кизяка, - презрительно бросил ему Цент. - Поэтому поступим следующим образом: если ты еще хоть раз вздумаешь инсценировать утрату сознания, или иным каким-либо путем попытаешься замедлить наше продвижение к вечной славе, я просто избавлю тебя от страданий. И не раскатывай губу на быстрое убиение. Сломаю спину и брошу умирать.
  Владик уже успел пожалеть, что навязался в рейд, но отступать было поздно. Потому он заверил Цента, что впредь станет вести себя образцовым образом.
  - Очень на это надеюсь, - холодно произнес Цент. - Это в твоих же интересах. А теперь, раз ты вступил в добровольческую армию спасителей человечества, тебе присуждается воинское звание самый младший рядовой.
  Цент снял со спины мешок и бросил его Владику.
  - Понесешь, - пояснил он. - В обязанности младшего рядового входит транспортировка припасов. Это укрепит твой дух и даст возможность проявить себя в деле. Эй, вы, - обратился он к Пете и Вове, - вас повышаю до рядовых. Отдайте свои мешки Владику. Путь он их все несет. Это ему вместо курса молодого бойца.
  Быть самым младшим рядовым оказалось весьма непросто. Владик едва ступил на тропу воинской славы, а уже лишился сил и истек потом. Тащить три мешка с едой и оружием, плюс свой меч, было тяжело и неудобно. Все оказалось бы чуть легче, если бы идти довелось замыкающим, по протоптанной дорожке, но генерал Цент жестокосердно выдвинул новобранца на передовую. В итоге Владик и путь торил, и все добро нес, и еще вынужден был выслушивать в свой адрес разнообразные шуточки, колкости и остроты. Главным юмористом выступал, разумеется, изверг, старослужащие Петя и Вова весело смеялись над словами командира. В конечном итоге программист не выдержал потока унижений, и заявил решительный протест.
  - Ну, хватит уже! - прохрипел он, поворачиваясь лицом к шутникам. - Мы же одна команда. Мы заодно.
  - Вообще-то ты на испытательном сроке, - обрадовал его Цент. - Мы еще не приняли тебя в наше боевое братство. Тебе лишь предстоит доказать всему коллективу, что ты достоин того, чтобы стать одним из нас. А это, замечу, непросто. Воинское подразделение у нас элитное, почти краповые котики, так что придется тебе постараться, чтобы удостоиться высочайшей чести войти в его состав.
  - Что же мне нужно сделать? - упавшим голосом спросил Владик. А он-то наивно думал, что его уже приняли в отряд.
  - Есть разные способы отличиться, - подсказал Цент, жестом веля программисту идти дальше. - Можно добиться признания многолетней безупречной службой: стиркой носков старшим товарищам, мытьем унитазов, работой за себя и за дедушку. Или же, если ты хочешь оказаться в нашем отряде храбрецов как можно скорее, твой путь - эпическое свершение. Подвиг, Владик, вот что даст тебе право называться полноценным берсеркером.
  - Но ведь я уже берсеркер, - напомнил Владик. - Ты сам меня так назвал.
  - О, нет, нет, нет. Ты был зачислен в отряд берсеркеров, но это вовсе не означает, что ты стал берсеркером. Ты был исполняющим обязанности берсеркера. И, между нами, исполнял ты их плохо.
  - Но Петя и Вова никаких подвигов не совершали, - обиделся Владик. - Почему они берсеркеры, а я нет?
  - Они совершили подвиг, - возразил Цент.
  - И какой же?
  - Они вызвались идти со мной на битву с силами тьмы. В то время как ты предпочел остаться и трусливым образом наложить на себя руки, эти два героя, два могучих воина, отринули страх, что гнездился в их прежде заячьих сердцах, и, наполнившись отвагой львов, смело ступили на тропу войны. Это ли не подвиг? Подвиг ведь не всегда некое суицидальное действие, вроде прыжка на танк с гранатой в зубах. Бывает, что подвигом оказывается просто намерение, некий поступок, не связанный с убийством врагов. Вот помню, в младые годы, сразу после армии, обрюхатил я одну подругу. Она, разумеется, сразу мне требование выкатила - женись! Обязан, мол. Некуда тебе деваться. И ведь другой бы, не берсеркер, на моем месте действительно женился. Но не я! Я ей сказал - нетушки! Не бывать этому. Она, конечно, угрожала, родители ее тоже наезды совершали, но не дрогнул воин могучий под натиском ворогов лютых. Отстоял свою свободу.
  - А что с той девушкой стало? - поинтересовался Вова.
  - А что с ней станет? В конце концов, мать-одиночка, это не приговор. Конечно, все ее наезды, требования жениться, угрозы.... Не по-христиански поступала, не по-доброму. Ну, да бог с ней. Я не злопамятный. Простил. Но вот простит ли ее Всевышний - не знаю, не знаю.
  - Но ведь я тоже пошел в поход на силы зла, - напомнил Владик.
  - Ты пошел не потому, что храбрый, а потому, что трус. Руки на себя наложить решимости не хватило, а один на развалинах крепости оставаться побоялся. Нет, Владик, даже не проси. Не нареку тебя берсеркером, пока не свершишь на моих глазах грандиозного подвига.
  Владик сдался, и перестал клянчить повышение в звании. Он понял - если ему и суждено стать рядовым, то лишь посмертно.
  Отряд героических мстителей двигался медленно, с частыми остановками. В какой-то момент Цент и вовсе свернул с открытого пространства, и завел свою дружину в лесополосу, дабы не так отсвечивать под прикрытием деревьев. Сугробы стали еще больше, и скорость передвижения воинства снизилась до черепашьего шага.
  - Я больше не могу! - хрипел взмыленный Владик, на каждом втором шагу падая на снег вместе с навьюченными на него рюкзаками.
  - Прекращай трясти мое пиво! - сердился на него Цент, прихвативший в боевой поход пару баночек.
  - Сил нет! - выл программист, копошась в снегу. - Пусть меня кто-нибудь подменит.
  - Это невозможно, - опечалил его изверг. - Ты, очкарик, незаменим. Другого такого нытика днем с огнем не сыщешь.
  Однако коллеги-программисты сжалились над измученным собратом, и вызвались торить путь по очереди.
  - Спасибо! - со слезами на глазах бормотал Владик. - Большое вам спасибо! Вы настоящие друзья!
  Тут со спины подкрался Цент, и навалил Владику за шиворот полкуба снежной массы.
  - А это тебе от меня, - весело сообщил терзатель.
  Страдалец сквозь слезы улыбнулся, давая понять, что оценил сатанинское чувство юмора своей божьей кары.
  Впрочем, хоть программисты и менялись местами, к полудню все трое выбились из сил. Давала о себе знать слабая физическая подготовка личного состава, а так же тот факт, что личный состав всю минувшую ночь занимался массовым производством снеговиков. Даже Цент, который ночью спал, и тот изрядно выдохся.
  - Надо отдохнуть, - сквозь отдышку сообщил Вова. Петя уже лежал на снегу и тяжело дышал. Владик лег раньше всех.
  Цент окинул взглядом свое малочисленное и низкосортное воинство, и не одобрил идею с отдыхом.
  - Идем вперед! - приказал командир.
  - Но мы обессилены, - пожаловался Петя. - Посмотри на Владика! Он едва живой.
  - Я на него посмотрю, когда это проклятое едва исчезнет, - пообещал Цент. - А сейчас глаза бы мои на него не глядели. Ну! Подъем! Чего разлеглись? А кто в рейд рвался?
  - Да ведь ноги не идут! - прорыдал Вова.
  - Это хорошо, - одобрительно кивнул Цент. - Если ноги не идут, не сможете сбежать с поля боя.
  - Да мы туда и дойти не сможем.
  - А вот это ты напрасно. Вы еще себя и своих возможностей не знаете. Человек способен на невероятные вещи, если над ним нависает угроза охолащивания секатором.
  С этими словами Цент вытащил садовый инструмент из своего кармана, и потряс им перед глазами программистов.
  - Как чувствовал, что пригодится, - сказал изверг, поигрывая секатором. - Будто ангел-хранитель нашептывал прихватить его в дорогу. Ну, ребята, кому первому поднять боевой дух?
  Программисты, заливаясь слезами, всей толпой бросились вперед, протаптывая в снегу настоящее трехполосное шоссе. Цент шел позади них, и когда кто-то из бойцов в страхе оглядывался, весело помахивал ему секатором.
  - Поднажмем, герои, - подбадривал берсеркеров изверг. - Зимний день короток, а путь не близок. Если не хотите лезть в логово зла в кромешной темноте, поддайте ходу. Владик, солнышко, ты опять меньше всех трудишься. Ох, дождешься ты у меня, точно что-нибудь тебе отрежу.
  Изнемогающий Владик глотал слезы и горько жалел, что не повесился на руинах Цитадели. Это был бы лучший выход из сложившейся ситуации. Ведь теперь, когда он, по глупости, напросился в дружину Цента, изверг приложит все силы, чтобы последние часы своей жизни несчастный программист провел максимально несчастливо.
  Глава 16
  Подгоняемые угрозами Цента, программисты за два часа преодолели по глубокому снегу такое расстояние, каковое не осилили бы и матерые спецназовцы. Когда жестокосердный командир все же объявил привал, все трое находились на том свете больше чем одной ногой.
  - Нормально, пацаны, идем по плану, - скупо похвалил бойцов Цент. - Почти на месте. Отсюда до скотомогильника метров пятьсот. Время еще есть, так что можем позволить себе роскошь в виде получасового привала.
  Видя, что берсеркеры совсем обессилены, Цент забрал у Владика мешки, и стал выкладывать из них взятый в дорогу провиант.
  - Подсаживайтесь, хлопцы, не стесняйтесь, - пригласил их отец-командир. - Ешьте столько, сколько влезет. Не хочу казаться пессимистом, но существует крайне высокая вероятность того, что данная трапеза в нашей грешной жизни последняя. Поэтому можете ни в чем себе не отказывать.
  Однако когда Вова потянулся к пачке сухариков со вкусом холодца и хрена, Цент едва не отсек ему палец секатором.
  - Сухари мои! - строго проинформировал изверг.
  - Но ты же сказал ни в чем себе не отказывать, - напомнил Вова.
  - Ни в чем, кроме сухариков. И печени трески, которой одна банка осталась. Вот, налегайте на гречку с тушенкой, в ней много калорий и аминокислот.
  Впрочем, даже после того, как Цент явил подозрительную щедрость и поделился провизией, берсеркеры ели вяло, почти через силу. Всем троим кусок в горло не лез. Легко было согласиться идти на верную смерть там, на руинах крепости, но теперь, когда час гибели был все ближе, Пете и Вове страстно захотелось жить. Не будь с ними заградительного отряда в лице бывшего рэкетира, ребята наверняка передумали бы идти в самоубийственную атаку на логово некроманта. Хоть и понимали, что бежать некуда, что весь район окружен мертвецами, но им, тем не менее, хотелось отсрочить страшный миг смерти, путь даже на пару дней.
  Владику жить хотелось не меньше, но прежде могучее неистребимое желание любой ценой продлевать свое существование заметно ослабло. Жуя холодную, с кристаллами льда, гречку с тушенкой, Владик подумал о том, что он иссяк. До сего момента его безрадостное бытие скрашивала надежда, даже, скорее, ее жалкая тень, что рано или поздно жизнь каким-то образом наладится. Он просто не хотел верить в то, что мир, прежде родной и знакомый, стал навсегда чужим, и принадлежит чудовищам. Программист все время ждал, что с минуты на минуту произойдет некое чудо. Неважно какое. Лишь бы чудо. Что за ним, к примеру, прилетит вертолет, и увезет в безопасное место. Но теперь, когда он видел некроманта, когда видел его силу и власть, разве мог он и дальше обманывать себя пустыми надеждами на какое-то спасение? Нет никакого безопасного места. Этот мир навеки поглощен тьмой и ужасом, и даже такие железобетонные неандертальцы, как Цент, не выживут в нем. Возможно, со временем, мертвецы построят свою цивилизацию, пусть и жуткую, но все же цивилизацию. У них будут города, по автострадам понесутся потоки машин, электричество вновь хлынет по проводам, неся в каждую квартиру свет и тепло. Наверняка, у них будут и компьютеры, и игры для них. Интересно, будут ли зомби играть за живых людей? Владику, к примеру, нравилось прежде играть за нежить. Ну, до тех пор, пока нос к носу не столкнулся с этой нежитью в реале.
  - О чем закручинился, прыщавый? - спросил Цент, чей аппетит ничуть не испортился даже на пороге верной смерти. Изверг трескал за троих, мощно грыз сухари, глотал консервы и прихлебывал пиво.
  - О жизни, - мрачно проронил Владик. Меньше всего ему сейчас хотелось общаться с Центом. За минувшие полгода этот тип так надоел, что тошнило от одного только звука его голоса.
  - Это ты зря, - не одобрил терзатель. - Об этом теперь думать поздно. Сколько ее осталось, жизни той. Час? Два? Ну, ты и часа не протянешь. Перед лицом неминуемой кончины советую тебе побеспокоиться о своей душе. Ты жил неправедной жизнью, очкарик, на твоей совести скопилось немало грехов. Не хочешь повысить шансы попадания в рай и исповедоваться на посошок?
  - Перед вами? - проворчал Владик.
  - Да. А перед кем еще? Ты бы нам о своих грехах рассказал, мы бы над тобой посмеялись. Хоть настроение бы подняли перед смертью.
  - А можно не произносить все время это слово? - убедительно попросил бледный Вова.
  - Какое конкретно?
  - Смерть.
  Цент снисходительно усмехнулся:
  - Думаешь, если о ней не говорить, она тебя не нейдет?
  - Нет. Просто я немного боюсь.
  - Чего?
  - Умирать.
  Судя по кислому лицу его друга Пети, тот тоже дико боялся. Цент окинул двух берсеркеров взглядом, затем сунулся в рюкзак и вытащил бутылку водки.
  - Примем фронтовые сто грамм, и пойдем за вечной славой, - сказал командир, и первым отхлебнул из емкости, которую после протянул Вове.
  - Как, уже? - всполошился Петя.
  - А ты предлагаешь тут до ночи сидеть? У меня уже весь филей отмерз. Только тот, кто пал в бою, попадет в Вальхаллу, а кто замерзнет в сугробе, того к обители Одина и близко не подпустят. Ну, ребята. Пейте, и вперед. Сейчас быстренько помрем, и тут же очутимся за пиршественным столом, среди величайших героев вселенной. Наверняка все мои там, вся братва. Как же хочется вновь их увидеть. Я вас с ними обязательно познакомлю. Только вот что, вы моим корешам не говорите, что программисты. Соврите, что крутые перцы.
  - Я скажу, что бы киллером, - вызвался Вова.
  Цент с сомнением покосился на него, и возразил:
  - Нет, на киллера ты не похож. Лучше соври, что воровал кошельки в трамвае. А ты, Петя, когда я тебя представлю, скажешь, что разбойничал в парке - отбирал у прохожих сумки, и убегал, цинично хохоча.
  - А мне что сказать? - спросил Владик.
  - Тебе никакая легенда не поможет, - отмахнулся от него Цент. - У меня огромные сомнения, что тебя вообще пустят в Вальхаллу, даже при условии гибели в бою. Но если все же ты просочишься туда каким-то немыслимым чудом, то запомни - мы друг друга не знаем! А если начнешь рассказывать, что мы знакомы, я буду все отрицать.
  Как же сильно Владик хотел не быть знакомым с Центом на самом деле. Впрочем, теперь это уже не имело значения. В Вальхаллу он не верил, в рай, в общем-то, тоже, но от мысли, что скоро всем его мучениям придет конец, на душе становилось как-то светлее. В конце концов, небытие не такое уж и страшное, там, по крайней мере, никто не станет бить его, унижать и месяцами кормить отвратительным луком.
  Допив водку, герои выдвинулись в последний путь. Петя и Вова так зверски трусили, что у них натурально подламывались ноги, Владик держался чуть лучше, но не из-за внезапно обретенной отваги, а в силу навалившегося безразличия ко всему. Зато Цент был беспричинно весел, и уверял соратников, что в Вальхалле сегодня на ужин плов и расстегаи.
  - Отъедимся! - живописал он, толкая Петю в спину. - Благодать! Там каждому вновь прибывшему сразу полную тарелку еды наваливают, наливают чашу пива, и дают ядреную бабу.
  - Скорее бы туда, - прохрипел Вова.
  - Вот, это правильный настрой! - обрадовался изверг. - Думайте все время о плове и бабах. Помогает.
  - А можно думать о любимой компьютерной игре? - спросил Петя.
  - Нет! - отрезал Цент. - Об этом даже думать не смей. Это они, игры проклятые, сделали вас такими. Вы еще в Вальхалле додумайтесь про свои игрушки заговорить. Там же все крутые: воины, герои, боги. Какие игрушки? Если поинтересуются вашим хобби, отвечайте, что на досуге топите котят.
  - Но ведь котята такие милые, - засомневался Петя.
  Цент испустил тяжкий вздох, и проворчал:
  - Нет, ребята, вам в Вальхаллу попасть будет нелегко. А удержаться там еще труднее. Владика прямо на воротах завернут, больно рожа у него не героическая, а вас чуть позже выкинут, дня через два, как раскусят.
  В этот раз они подошли к скотомогильнику с другой стороны, и тут же, еще на подступах, заметили кое-что интересное. Это был отвал земли. Судя по количеству грунта, зомби строили подземное сооружение, по грандиозности схожее с метрополитеном. Ни из ямы с костями, ни из пещеры, где обитал некромант, столько земли вынуть было нереально. Возможно, мертвецы копали и иные ямы, ища старые кости и прочие полезные ископаемые.
  - Чисто кроты, - прошептал Цент, хитро выглядывая из-за дерева и осматривая окрестности. Зомби видно не было. Возле отвалов тоже не наблюдалось никакой активности, из чего можно было заключить, что землеройные работы либо кончены, либо временно приостановлены.
  Рюкзаки и всю недоеденную пищу бросили в лесополосе, при себе оставили лишь оружие. Цент, Вова и Петя были вооружены дробовиками, и только Владику не досталось ствола. Потными ладонями он тискал рукоять меча, а сам мечтал лишь о том, чтобы первый же встречный зомби убил его мгновенно, дабы не испытывать долгие и ужасные предсмертные мучения.
  Вошли в пределы скотомогильника. Голые деревья стояли здесь тесно, чем существенно ухудшали обзор. От фантастической звенящей тишины закладывало уши.
  - Ни одного покойничка, - негромко произнес Цент, присев на колено за стволом клена. - В прошлый раз у них дозорные стояли.
  - Может, никого нет дома? - предположил бледный Петя. - Давайте придем в другой раз. Завтра. Или через неделю.
  Цент схватил паренька рукой за плечо и хорошенько встряхнул.
  - Петя, - заговорил он гипнотическим голосом, - думай о валькириях. Валькирии, это бабы Вальхаллы. Они трусам не дают. Только храбрецам.
  - А они красивые? - заинтересовался юноша.
  - Точно красивее твоей ладони. Думай о них.
  - Я постараюсь, - неуверенно пообещал берсеркер.
  Вскоре они вышли на одну из натоптанных в снегу троп, которые, похоже, пронизывали территорию скотомогильника вдоль и поперек. Та, через какое-то время, привела группу героев к огромному котловану. Цент не мог сказать, тот ли это котлован, который он видел во время своего первого визита в здешние палестины, или нет. Скорее всего, это была другая яма. Судя по всему, здесь некромант также добывал кости для сознания своих чудовищ.
  В данный момент котлован был пуст. Ни один мертвец не трудился на нем, и не топтался поблизости. Это отсутствие зомби больше всего нервировало Цента. Он-то ждал, что их встретят еще на подступах. Тут бы впору было забеспокоиться о коварной засаде, организованной Легионом, но бывший рэкетир не мог взять в толк, зачем некроманту так осложнять себе жизнь. Для чего заманивать горстку людей вглубь своей территории, если можно послать им навстречу сотню мертвецов, а в усиление оным придать великана с молотом? Этого будет более чем достаточно, чтобы успешно совладать с крутым перцем и тремя сопровождающими его трусливыми организмами.
  - Ничего не понимаю, - вслух произнес Цент. - Где все?
  - А вдруг они и правда ушли? - загорелся Вова.
  - Ушли? - усомнился Цент. - В смысле - совсем ушли?
  - Ну да. И некромант, и все его войско. А что им тут делать? Они ведь пленили всех людей из Цитадели. Вдруг он отправился искать новую добычу?
  Цент секунду думал, после чего возразил берсеркеру:
  - Какой смысл ему уходить? У него ведь теперь столько свежего мяса. Да и планы у этого вурдалака иные.
  - Какие? - вздрогнул Владик.
  - Да уж не спасение рода людского, - язвительно бросил Цент. - На такое дерьмо только лопух, вроде тебя, мог повестись. Он лелеет мечту о создании человеческой фермы, чтобы нашего брата разводить, как крупный безрогий скот. Оно, конечно, нашему брату не привыкать, его и прежде успешно разводили. Чем была так называемая цивилизация, как не огромной фермой? Все эти мерзкие вещи, вроде порядка и стабильности, это не что иное, как невидимые загоны, невидимые клетки, для содержания двуногой скотины. Люди, в большинстве своем, не понимали этого. Думали, что вокруг них свобода. А свободы-то и нет. Просто огороженное пастбище большое, и забора не видно.
  - Он хочет держать людей в клетках? - вздрогнул Вова. - Разводить их как скот на убой?
  - Клетки - вчерашний день, - отмахнулся Цент. - План его куда более коварен, хоть и не нов. Он хочет воспитать поколение людей послушных и беззубых, не помнящих старого мира, и свято уверенных в том, что быть пищей для монстра, это нормально. Не то ли произошло с девяностыми, когда времена восхитительной свободы и многих возможностей систематически очерняли, пока не убедили простодушных людей, будто тогда жилось им плохо, а ныне они почти в раю? Ох уж эти монстры! Выглядят по-разному, а методы у всех одинаковые.
  - Выходит, некромант не собирается сразу убивать всех, - сделал вывод Петя. - Он хочет разводить людей. То есть, заставит пленных размножаться? А что, если нам необязательно умирать? Если мы сдадимся, он ведь не съест нас, а зачислит в производители. Это лучше, чем гибель.
  Вова радостно закивал головой, торопясь оказаться в числе производителей, но Цент немедленно положил конец подобным разговорам, резко заявив:
  - Не бывать вам производителями! Не мечтайте. Мне сам Легион признался лично, что ему на племя нужны только здоровые особи. Будьте уверены, вас сразу же забракуют, и отправят на мясо.
  - Но ведь есть же шанс... - попытался возразить Вова.
  - А чтобы положить конец пораженческим настроениям, от себя добавлю: кто попытается сдаться, тому секатором ампутирую все половые признаки под корень! Могу сделать это в превентивном порядке, дабы вас не одолел соблазн перебежать к врагу.
  После прозвучавшего заявления все дружно передумали идти записываться в производители.
  Следующие минут тридцать они бродили по скотомогильнику, обнаружили еще одну огромную яму для добычи костей, пока, наконец, среди деревьев не замаячили очертания холма. Владик узнал это место, и ему сделалось дурно. Это был вход в подземелья Легиона, в его обитель. Владик бывал там, но видел лишь то, что пожелал показать ему радушный хозяин. Наверняка в земных глубинах, куда уводили страшные тоннели, прорытые мертвецами, скрывалось немало запредельных ужасов, один лишь вид коих способен лишить рассудка.
  - Это пещера? - спросил Вова, увидев черную дыру, что хорошо выделялась на белом заснеженном фоне.
  - Она самая, - ответил ему Цент.
  - Куда она ведет?
  - Мы это скоро выясним.
  После слов предводителя всем берсеркерам стало не по себе. Они как-то смирились с мыслью, что идут на смерть, но о том, что предстоит лезть в какую-то ужасную пещеру, речи, как будто, не было. А вот Цент, как выяснилось, предусмотрел подобную возможность, для чего прихватил в путь целых шесть крошечных фонариков. Света те давали немного, как раз столько, чтобы разглядеть перед собой ужасное чудовище с раззявленной пастью. Фонари он раздал личному составу, посоветовав беречь их как зеницу ока.
  - Давайте не пойдем туда, - взмолился Петя. - Тут посидим, подождем. Рано или поздно мертвецы вылезут наружу.
  Цент отвесил ему бодрящий подзатыльник, и высказался в том духе, что настоящие герои подвигов не ждут, а сами идут и ищут их.
  - Не бойтесь заранее, - советовал он. - Кто знает, что внизу? Вот спустимся такие, а там столы накрыты, на них еды всякой горы, водка, коньяк, девки голые. То-то будет сюрприз. Разве это не круто?
  - Нет там еды и девок, - мрачно проронил Владик. - Нас там убьют.
  - Пессимисты идут первыми, - заявил Цент, и сделал приглашающий жест. Владик окинул безрадостным взглядом вход в пещеру, черный, страшный, от которого за версту веяло могильным хладом и великим ужасом, зябко передернул плечами и покорно поплелся вперед. За ним последовали берсеркеры и Цент. Уже через десяток шагов от входа их окутала непроглядная тьма, и всем четверым пришлось включить фонари. Те выхватили из мрака земляные стены тоннеля, уводящего в неведомые глубины, а так же чей-то ботинок, что одиноко валялся на полу. Поскольку зомби не пользовались ни одеждой, ни обувью, был сделан вполне закономерный вывод, что ботинок потерял один из пленников. Следовательно, все они, в настоящий момент, находились где-то внизу.
  - Глядишь, найдем их, освободим, - отдался фантазированию Цент. - Больше народу - больше сила.
  Владик горько всхлипнул, прекрасно понимания, что это пустые мечтания. Уж он-то знал, как именно Легион содержит свой запас мяса. Сейчас все, захваченные в Цитадели люди, в бессознательном состоянии лежат в коконах из мертвой плоти. И едва ли их удастся пробудить без помощи некроманта. Но вслух Владик ничего не сказал, потому что это не имело значения. Освободят они кого-то, или нет - не важно. С Легионом не совладать, от него не скрыться. Если даже Цитадель не выстояла под натиском его армии, что может сделать горстка людей, забравшаяся прямо в логово демона? Здесь, в этом страшном подземелье, они не найдут ничего, кроме собственной гибели.
  В какой-то момент они добрались до распутья. Главный тоннель шел дальше, но от него отделялся боковой коридор. Владик узнал это место. Данный путь вел в пещеру, где он впервые встретил некроманта. Был великий соблазн промолчать, но Владик не смог. Он бы предпочел погибнуть как можно скорее, чем и дальше блуждать по этим кошмарным подземельям.
  - Нам туда, - произнес он, указывая дорогу.
  - Гляжу, ты тут как дома ориентируешься, - проворчал Цент, толкая программиста вперед. - Ну, давай, веди нас к своему лучшему другу.
  - Он мне не друг, - попытался оправдаться Владик. - Я просто хотел выжить.
  - Да, в этом весь ты, - презрительно бросил Цент. - Ничто тебя не интересует, кроме собственной шкуры. А вот задумывался ли ты хоть раз о судьбе всего человечества? Нет, ты, эгоистичное животное, только о собственном благополучии пекся.
  Владик предпочел ничего не отвечать на прозвучавшую критику. Спорить с Центом было бесполезно, тот ведь родился на свет всегда и во всем правый.
  До апартаментов некроманта добрались без приключений, и обнаружили их пустыми. Хозяина не было на месте. Свечи не горели, генератор молчал.
  - Неплохо тут этот вурдалак устроился, - заметил Цент, обводя жилище демона лучом фонарика. - Ковры, мягкая мебель, даже телевизор. Не хватает только коллекции порно и холодильника с пивом.
  Не застав Легиона дома, отправились на его поиски. Путь был один - вниз. Тоннель продолжал спускаться по спирали, уводя в зловещие недра. Здесь, на значительной глубине, он был основательно укреплен массивными опорами в виде бревен, потолок подпирали толстые доски. Было очевидно, что обустройство всего этого подземелья стоило мертвецам колоссального труда. Впрочем, почему бы не организовывать стройки века, когда под твоим началом идеальные труженики, не ведающие ни усталости, ни голода, ни боли. Там, где живой человек возьмет умом и смекалкой, зомби сдюжит способностью пахать на пределе своих возможностей бесконечно долго. И еще неизвестно, кто в этом трудовом соревновании окажется победителем.
  Спустившись на порядочную глубину, они вновь достигли развилки. В это раз, из основного тоннеля отходили сразу три ответвления. Пока берсеркеры пытались понять, какой из путей выглядит менее опасным, Цент с блеском решил вставшую перед отрядом проблему.
  - Разделимся для экономии времени, - предложил он. - Каждый проверит по одному коридору. Через пять минут встречаемся на этом месте. Так, ты идешь туда, ты туда. Владик, а ты вон туда. Ну, чего ждем? Вперед.
  - Нам нельзя разделяться, - захныкал Петя, а его друг согласно закивал головой. - Во всех фильмах ужасов герои сначала разделяются, а затем их по одному убивают.
  - Тебе что, станет легче, если нас убьют всем коллективом? - удивился Цент.
  - Нет. Но просто вместе у нас больше шансов выжить.
  Но Цент заявил, что не считает выживание группы приоритетной задачей, и потребовал исполнять приказ.
  - А если мы наткнемся на зомби? - спросил бледный Вова.
  - А оружие вам зачем? - резонно заметил Цент.
  - Но ведь мертвецов им не убить.
  - Зато можно избавить от мучений себя. Ствол в рот, палец на спусковой крючок, и не успеешь опомниться, как твои мозги будут разбрызганы по потолку, а душа понесется в Вальхаллу. Впрочем, если вы предпочитаете медленную и зверски болезненную смерть от зубов чудовищ, то валяйте. Но помните - вкусных программистов мертвецы едят с ног.
  Берсеркеры пытались еще поспорить, ибо им ужасно не хотелось разделяться, но Цент положил конец дискуссии, предъявив на обозрение секатор. Пришлось повиноваться. Петя и Вова обнялись как в последний раз, прощаясь друг с другом со слезами на глазах. Владик надеялся, что коллеги обнимут и его, но те и не вспомнили о младшем рядовом. Зато о нем не забыл друг Цент. Обниматься, к счастью, не полез, зато выразил надежду, что Владика схватят монстры и ввергнут в муки адовы.
  - Если начнут пожирать заживо - кричи что есть силы, - советовал Цент. - Я хочу это слышать.
  Изверг так надоел со своей жестокостью, что Владик, забыв о страхе, первым бросился в свой тоннель. Старался не думать ни о чем, просто шел вперед, желая оказаться как можно дальше от терзателя из девяностых. При этом про себя думал, что если его все же схватят и начнут поглощать, нужно постараться не заорать на все подземелье. До ужаса не хотелось радовать Цента своими предсмертными криками. Он бы, конечно, мог застрелиться, но ему так и не выдали огнестрельного оружия. Разве что броситься на меч, или перерезать им горло? Мера ужасная, но на фоне съедения заживо, вполне приемлемая альтернатива.
  Но вместо орды мертвецов, Владик вдруг увидел впереди свет. Это было невероятно. Он знал, что ни рядовые зомби, ни сам Легион, не испытывают потребности в освещении, и вполне комфортно чувствую себя в кромешной тьме. Свет нужен только людям. Свет и тепло, волны которого Владик ощутил всей кожей. Боясь увидеть что-то ужасное, и одновременно сгорая от любопытства, Владик почти побежал вперед, и внезапно очутился в небольшой пещере с узким входом. Он ожидал увидеть все, что угодно, но только не то, что открылось его неподготовленным очам.
  Машка и Алиса, живые и здоровые, были привязаны за руки к какой-то деревянной раме. Из одежды на красавицах осталось лишь нижнее белье, и тут бы им замерзнуть, если бы не калорифер, подключенный к мерно гудящему бензиновому генератору. От него же питалась и единственная лампочка. Пленницы находились в сознании, и едва Владик ворвался в пещеру, разразились вначале удивленными, а затем радостными криками.
  - Скорее, развяжи нас! - требовали хором девушки. - Быстрее, пока не появились мертвецы.
  Владик и сам понимал, что нужно спешить, но вид прекрасных женских тел, которые прежде он наблюдал или из кустов, или в своем похотливом воображении, лишил его ума и воли. Тут бы подбежать и освободить красавиц, но герой застыл столбом, диким взглядом уставившись на объекты вожделения. По его подбородку хлынул водопад слюны, Владик издал утробный звук и выронил меч.
  - Что это с ним? - забеспокоилась Алиса. - Уж не превращается ли он в зомби?
  - Владик, ты меня слышишь? - пыталась докричаться до паренька Машка. - Владик, солнышко, что с тобой?
  Но Владик ничего ей не ответил. Невыносимо долго половое воздержание сделало свое черное дело. Стоило увидеть все то, о чем он до кровавых мозолей мечтал долгими ночами, как контроль над собой был утрачен. Притом где-то в глубине сознания остался крошечный участок, сохранивший хладнокровие. Этот участочек кричал, умолял весь остальной организм скорее освободить пленных красавиц, забрать их, и убираться отсюда. Плевать на Цента и берсеркеров, он сюда пришел за девушками своей мечты, и больше ни за чем. Но напрасны были эти призывы, Владик продолжал стоять и пускать слюни.
  Минуты через три в пещеру ворвался Вова, и едва не налетел на Владика.
  - Ты что тут стоишь? - удивился он. - Эй?
  - Освободи нас! - хором вскричали Машка и Алиса.
  Вова глянул на них, пошатнулся, и рухнул на пол без чувств.
  - Что же это делается? - ужаснулась Алиса. - Это какое-то колдовство. Один застыл, второй упал. Неужели происки некроманта?
  - Ну, где вы там застряли? - возмутился Петя, через три минуты вбегая в пещеру. Споткнувшись о своего распростертого на полу друга, берсеркер грохнулся так, что едва не переломал себе все. Стеная, он оглянулся, пытаясь выяснить причину падения, и, к ужасу своему, выяснил.
  - Вова? - прохрипел он. - Вова, брат! Что с тобой?
  Подняв взгляд, он увидел рядом застывшего столбом Владика. Глаза программиста были широко распахнуты, вся грудь, штаны и ботинки оказались залиты слюной, продолжающей щедро сочиться из неумно приоткрытого рта.
  - Что с вами? - испугался Петя. - Вы заколдованы?
  - Освободи нас! - закричали девушки, привлекая к себе внимание очередного кандидата в спасители.
  Петя повернулся в их сторону, секунд пять неотрывно смотрел на открывшуюся очам картину, затем вдруг резко вскочил на ноги и стремглав бросился вон из пещеры. Впрочем, успех не сопутствовал ему - промахнувшись мимо выхода, берсеркер врезался в земляную стену и упал без чувств рядом со своим другом.
  - Я думаю, некромант нас заколдовал, - сделала неутешительный вывод Алиса. - Люди видят на нашем месте настолько ужасных монстров, что либо каменеют от ужаса, либо падают в обморок, либо обращаются в паническое бегство.
  - Господи! Только бы можно было как-то снять эти чары! - испугалась Машка, представившая, что аналогичным образом на нее до скончания дней будут реагировать все мужики. В том числе и Андрюша, если, конечно, тот еще жив.
  Минут через десять в пещеру ввалился Цент. Тот был дьявольски зол на своих подручных, которые ушли и с концами, и для себя решил, что не накажет их лишь в том случае, если те пали смертью храбрых. Если же гибель их окажется недостаточно храброй, бывший рэкетир не исключал возможности изощренного глумления над останками.
  - Вы что тут, спите что ли? - рассвирепел он, увидев Петю и Вову, валяющихся на полу. - Эй, а ты чего?
  Он подошел к Владику и дернул его за плечо. Программист никак на это не отреагировал.
  - Они заколдованы, - крикнула Машка. - Не смотри на нас, а то тоже подвергнешься заклятью.
  Цент посмотрел, но ничего сверхъестественного с ним не произошло, лишь про себя отметил, что девки весьма хороши, и не имей он за плечами столь горького опыта общения с женским полом, уж точно мимо бы не прошел.
  - Что вы тут делаете? - спросил он, подходя ближе. - И почему в таком непотребном виде?
  - На тебя не действует колдовство? - одновременно удивилась и обрадовалась Машка.
  - На меня вообще мало что действует, - не без гордости признался Цент. - Фактически, только радиация, алкоголь... ну и вот еще программисты на нервы действуют так, что будь здоров. Чего это вы голые?
  - Это все некромант, - пожаловалась Алиса, пока Цент возился с веревками, что удерживали красавиц в плену. - Он не просто чудовище, он похотливое чудовище.
  - Домогался? - смекнул Цент.
  - Мягко сказано. К такому склонял, что вспоминать неловко.
  - Настоящий злодей! - с чувством произнесла Машка. - Как начал предлагать шубы, сапожки, колечки.... Как будто меня можно так дешево купить! Но потом он пообещал подарить машину и свозить на юг.... Одному богу известно, какого труда мне стоило устоять.
  - Говорил, что поселит нас во дворце, что все желания наши исполнит, - сетовала Алиса. - Он такой уродливый, кошмарный.... Но во дворце будет джакузи!
  - Как же вы отказались от столь заманчивого предложения? - удивился Цент, освободив обеих. Девушки тут же бросились к своей одежде, что кучей валялась в углу пещеры.
  - На самом деле мы не отказывались, попросили время подумать, - ответила Машка. - Ну, ты понимаешь, это был такой тонкий тактический ход.
  - Понимаю. А с программистами что?
  - Да мы не знаем, - призналась Алиса. - Они вбегали по одному, глядели на нас, и вот что получилось. Мы уж подумали, что это какие-то чары.
  - Знаю я эти чары, - вздохнул Цент, а потому дождался, пока девушки оденутся, и лишь после этого привел берсеркеров в сознание. Первым реанимировал Владика - двинул тому коленом в пах. Программист сразу очнулся, но вместо реальности провалился в пучину боли. Тем же образом Цент пробудил Петю и Вову.
  - Машенька, я иду! - сквозь слезы боли прохрипел Владик, корчась на земле и крепко сжимая ладонями отбитое хозяйство. - Я сейчас тебя спасу.
  - Ты опоздал, - бросил ему Цент. - Ее уже спасли. В твоих услугах здесь больше никто не нуждается. Ну, вы разведали обстановку?
  Петя сообщил, что его тоннель вскоре привел к запетой железной двери, неприступной на вид. На вопрос Цента, пытался ли берсеркер проникнуть внутрь, тот ответил, что от двери веяло таким потусторонним ужасом, что не осмелился.
  - Ясно, - вздохнул лидер рейда. - Ну а у тебя что?
  Вова отчитался, что его тоннель уводит куда-то вниз, в неведомые глубины, и, предвосхищая ожидаемый вопрос, пояснил, что вниз он не полез, потому что оттуда повеяло настолько замогильной жутью, что насилу ноги унес.
  - Вот туда-то нам и надо, - обрадовался Цент. - Так, девчонки, заберите у программистов оружие, они все равно им пользоваться не умеют, и все за мной. Застанем монстра врасплох.
  - Подожди! - испугался Владик. - Нельзя просто так идти к Легиону.
  - Это почему же?
  - Нам его не убить.
  - Да ведь еще не пробовали, а ты уже сдался. В общем, слушайте мой не лишенный гениальности план. Врываемся в логово демона, и тут же, без приветствия, начинаем рвать гада на куски и ломать об колено. Главное, растерзать его в клочья и сжечь оперативно, пока он подмогу не покликал. Если истребим супостата, мертвецы лишатся контроля, и будут уже неопасны.
  - А как же другие пленники? - забеспокоилась Машка, вспомнив о возлюбленном. - Не лучше ли будет вначале освободить их?
  - Нет, это недопустимо, - отмахнулся Цент. - Во-первых, нас могут заметить, и мы лишимся эффекта неожиданности, а во-вторых, я бесплатно никого спасать не собираюсь. Прежде нужно о цене столковаться, а это дело не быстрое.
  - Как ты можешь в такой момент думать о собственной выгоде? - не выдержав, возмутилась Алиса. - Здесь решается судьба человечества, а ты хочешь выторговать себе плату за спасение людей? Разве так можно?
  - Только так и можно, - проворчал Цент. - А по-другому и не бывает. Это в глупых сказках герои все такие самоотверженные и бескорыстные, что ни денег им не надо, ни жизнь своя не дорога. Готовы седалище вдоль и пополам расколотить ради спасения какого-то левого контингента, который, может быть, и спасибо за это не скажет. В реальности все иначе. Я уже однажды мир спас, и что получил за это эпическое свершение? Меня осыпали сухариками? Окатили пивом? Ввергли в шашлычное изобилие? Погрузили в океан женской ласки? Ни одна собака даже не прибежала спасибо сказать, да и хорошо, что не прибежала - за простое спасибо без солидного материального довеска я бы сразу на месте пришиб. Второй раз на грабли эти не ступлю. Теперь о награде наперед оговорено будет, и уж вы поверьте мне на слово - немалой будет награда та. Но о ней мы позже поговорим. А сейчас идем убивать некроманта, он на этом свете и так уже сильно задержался.
  Спорить с Центом не стали, и не только потому, что это было весьма рискованно. Все понимали, что до тех пор, пока повелитель мертвых излишне активно мертв, никому из них не уйти из его владений. Владик, правда, был за то, чтобы отступить, перегруппироваться, отсидеться в безопасном месте, а там, глядишь, само все как-нибудь рассосется, но его мнение никого не интересовало. Больше других оно не интересовало Цента, который вдруг решил, что программист пойдет первым.
  - Почему я? - всхлипнул Владик, которого сильная рука изверга грубо схватила за шкирку и вытолкнула на передовую.
  - Дело опасное, - объяснил ему Цент. - Без потерь не обойдется. А кого нам терять, если не тебя? Или ты хочешь, чтобы я собой пожертвовал?
  - Но почему жертвовать именно мной? - не унимался страдалец.
  - Обосновать научно не могу, - сознался терзатель. - Просто хочется.
  Обнаруженный Вовой тоннель уводил куда-то вниз, в недра земные. Владик в нерешительности замешкался, но Цент не позволил ему поддаться малодушию, и сильно толкнул кулаком в спину.
  - Иди, очкарик, - напутствовал он. - Я сразу за тобой.
  Берсеркеры тоже сильно трусили, и было ясно, что в случае боестолкновения с силами противника, толку от них не будет никакого. Вся надежда Цента была на освобожденных из плена девчонок, ну и на себя, куда уж без этого.
  Вова сказал правду - чем глубже они спускались по тоннелю, тем неуютнее становилось всем. Пробрало даже Цента, который вообще отличался феноменальной устойчивостью к воздействию тонкого мира. Впрочем, дело, пожалуй, заключалось в том, что он повидал на своем веку немало страшных вещей, и все их совершили люди. Только комнатные существа, вроде Владика, могли всерьез бояться монстра, что якобы обитал у них под кроватью. Но Цент знал правду. Не воображаемые чудовища совершают кошмарные поступки, и не их следует страшиться. Человек - вот кто истинный творец ужасов и злодеяний.
  Но здесь, на немыслимой глубине, в этих черных тоннелях, прорытых руками живых мертвецов, в отважное сердце активного участника первичного накопления полезли липкие и холодные щупальца иррационального страха. Этот страх был почти осязаем, он был реален и им буквально пропитался сам воздух. Цент не являлся мнительной и суеверной неженкой, не трепетал перед неведомой опасностью и не увлажнял штаны от каждого шороха, донесшегося из темноты. Но в том-то и дело, что навалившийся на него страх не был рожден его собственным организмом, но исходил откуда-то извне. Что-то в этих подземельях генерировало его, источало, будто трупный смрад, пропитывало им воздух и отравляло всякую живую душу.
  Цент покосился на соратников, и с облегчением выяснил, что он-то, на самом деле, весьма неплохо сопротивляется этому загадочному темному воздействию. А вот личный состав возглавляемой им малой дружины балансировал на самом краю натуральной паники. При этом девушки держались заметно лучше парней, хотя и они были бледны, неистово потели, и тряслись мелкой дрожью. Машка, при этом, обнаружила в себе изрядную религиозность, и теперь сквозь стучащие зубы бормотала самодельные молитвы, ибо иных не знала.
  А вот на берсеркеров и примкнувшего к ним Владика смотреть было просто тошно. Эти балансировали не на краю паники, а на грани натурального безумия. У Вовы так яростно тряслась нижняя челюсть, что он походил на зомби. Сходство усиливал абсолютно пустой взгляд дико вытаращенных глаз. Его друг Петя выше пояса выглядел заметно лучше, но обширное мокрое пятно на штанах однозначно указывало на то, что и второй берсеркер вот-вот сломается.
  Но все же лидером по погружению в глубины ужаса традиционно выступил Владик. Когда Цент глянул на этого перца, ему даже стало не по себе - до того ужасный вид имел программист. У него и челюсть тряслась, и взгляд был дикий, и штаны отсырели, а еще его шатало, как пьяного, и Владик периодически смачно бился туловищем о деревянные подпорки.
  Поняв, что еще немного, и он потеряет личный состав, а заодно и себя самого, Цент решил действовать на опережение. Остановившись, и дав знак остальным следовать своему примеру, он обратился к подчиненным с такими словами:
  - Вот что, братцы и сестрицы, вижу я, скверные дела тут творятся. Не знаю, как вы, а вот лично я как-то неуютно чувствую себя в этих норах, и чем дальше, тем оно только хуже.
  - Неуютно, это мягко сказано, - заметила Алиса, зябко ежась и со страхом поглядывая по сторонам. Не ей одной мерещилось, что из окружающей тьмы за ними наблюдают чьи-то крайне недобрые глаза.
  - Это какое-то колдовство, - озвучила свое мнение Машка. - Черная магия.
  После этих слов Владик зашатался, схватился рукой за стену и ссыпался на пол. Девушки и берсеркеры бросились к нему, чтобы помочь, но почти тут же шарахнулись назад, ибо Владик встретил сердобольных людей мощнейшей волной смрада.
  - Этот запах.... Он тоже часть черной магии? - попыталась дознаться Алиса.
  Цент не стал скрывать от коллектива страшной правды.
  - Увы, - проронил он. - Хотелось бы мне сказать, что исходящий от Владика аромат вызван наложенным на него дьявольским заклинанием. Но, боюсь, здесь замешаны не темные чары, а куда как более зловещая сила. Я уже давно подозревал о чем-то таком, а теперь почти уверен, что программист проклят.
  - Проклят? - испугался Вова. - Кем?
  - На этот вопрос у меня еще нет однозначного ответа, - признался Цент. - Но склонность Владика к хаотично-взрывным отправлениям естественных потребностей является, очевидно, результатом воздействия на его болезненный организм столь могущественных сил, что ум человеческий не способен даже осознать их.
  - Необязательно, - засомневалась Алиса. - Возможно, у него это началось после какой-то тяжелой психологической травмы.
  - Да какие травмы? - возмущенно фыркнул Цент. - Этот фрукт всю жизнь за компьютером просидел, из дома раз в три года выходил. Где он мог травмироваться? Ну, разве что, когда увидел Маринку голой, тут-то его и контузило.
  - Кто такая Маринка? - спросил Петя.
  - Бывшая невеста Владика. Собирались расписаться, но на счастье программиста грянул зомби-апокалипсис, и избавил его от жуткой участи. Ему бы радоваться, а он никак не поймет, каким везунчиком является. Потому что, между нами, лучше три раза пережить конец света, чем вступить в законный брак с Маринкой.
  - Неправда! - возмутился Владик, который не знал, от чего ему хуже - от зловещего психического воздействия неизвестной черной силы, или от речей Цента.
  - Тебя спросить забыли! - презрительно бросил ему изверг. - Уж я-то Маринку знал дольше, чем ты. Этакую змею ни в одном серпентарии не сыщешь, хоть все объезди. Еще скажи спасибо, что я не все поведал тебе о ее прошлых подвигах. Не хотел шокировать твою тонкую душевную организацию.
  - Мариночка была хорошая, - захныкал Владик.
  - Не хорошая, а просто единственная, которая тебе дала, - безжалостно возразил Цент. - И вообще, хватит об этой Мариночке вспоминать. Не то место, чтобы о ней речи вести. Ведь и накликать недолго. Слишком тут к аду близко.
  - Вот тут ты прав, - поддержала его Алиса. - Мы все это чувствуем. И это не просто мнительность. Там, внизу, под нами, что-то есть. Что-то плохое.
  После этих слов Петя и Вова вцепились друг в друга, а Владик заскулил, как побитый щенок.
  - Но что там может быть? - спросила Алиса.
  Цент с Машкой переглянулись, после чего герой девяностых произнес:
  - Возможно, очередное наследие предков.
  - О чем ты? - не поняла Алиса.
  - Долго все рассказывать, - заговорил Цент, - но если вкратце, то мы, в общем, знаем, почему случился весь этот замес с зомби-апокалипсисом. Даже имели сомнительное счастье воочию наблюдать его виновника. Дело-то было вот как: один тупой перец с гнилыми зубами и волосатыми ушами решил отомстить всему миру за все хорошее, и пробудил к жизни одного древнего бога. Только не смейтесь, но звали этого бога Кощеем.
  Странно, но Алиса не засмеялась. Берсеркеры тоже. Отчего-то им совсем не было смешно.
  - Ну, мы, то есть, в основном - я, этого осла проучили, всех его шестерок перебили, а бога повторно упаковали под грунт. Вот только бог этот не один был. И, как я понял, раньше они обитали в этом мире. Потом что-то случилось, и обитать перестали. Либо ушли куда-то в другие миры, либо, как Кощей, лежат где-нибудь под толщей земли, и ждут, когда очередной дурак их раскопает и пробудит.
  - Ты думаешь, что там, внизу, какой-то древний бог? - дрогнувшим голосом спросила Алиса. То, что рассказал ей Цент, звучало невероятно, но девушка почему-то сразу поверила в это. Да и Машка подтвердила слова Цента, сообщив, что сама видела Кощея и его гробницу. Владик тоже мог бы похвастаться, что и он принимал в победе над Кощеем посильное участие, но страдальцу даже вспоминать об этом не хотелось. А от одного только предположения, что где-то здесь лежит какой-то родственник Кощея, Владика тянуло вымолить у соратников легкую и быструю смерть.
  - Не знаю, кто там, - пожал плечами Цент. - Я об этих древних богах мало что знаю. Следовало бы кого-нибудь из Последнего ордена оставить в живых, дабы впоследствии подвергнуть изощренным пыткам и вытянуть из негодяев всю информацию. Теперь-то я это понимаю, но тогда не до пленников было. Мир спасали. Я и Машка. С нами еще был Владик, но он мир не спасал, так и знайте. Больше под ногами путался, то и дело порывался дезертировать, и ныл непрестанно. А еще от него пахнет плохо, что вы и без меня прекрасно знаете. Вот и вообразите, каково это, спасать мир, когда тебе в нос постоянно шибает этакое амбре, что аж слезами заливаешься. Тут, значит, из последних сил пытаешься противостоять силам тьмы, а этот перец, знай себе, гремит задом, что твоя царь-пушка. Чтобы бороться со злом в таких невыносимых условиях, одного героизма недостаточно.
  - Я уверена, что Владик делал все это не нарочно, - попыталась оправдать программиста Алиса.
  - Нарочно или нет, но его зловонные ветра ничуть не облегчали мне жизнь, - пожаловался Цент. - Что там говорить - свет еще не видывал таких грандиозных вонючек!
  После этих слов все, кроме Владика, засмеялись, отчего давившее на психику ощущение жути заметно ослабло.
  - Как будто стало легче, - заметила Машка.
  - Вот-вот! - обрадовался Цент. - Чтобы рассеять темные чары, нужно насмехаться над очкариком. Сейчас я вам такого о нем расскажу, что вас никакое колдовство не возьмет.
  - Возможно, насмехаться именно над Владиком необязательно, - предположила Алиса. - Достаточно просто веселиться.
  - Нет, ты ничего не понимаешь в оккультных таинствах, - гнул свое Цент. - Нужно глумиться именно над прыщавым перцем. Иначе не сработает. Идемте дальше, а я вам по дороге поведаю парочку забавных случаев из жизни некого программиста. Эй, Владик, ты идешь?
  Страдалец кое-как поднялся на ноги, с обидой глядя на спутников.
  - Слушайте первую историю, - затянул небритый былинщик. - Это сказ о том, как Владик пошел в разведку, а вернулся с полными штанами. Дело было месяца два назад, или около того. Остановились мы, значит, проездом в одной деревне....
  Глава 17
  Примененный Центом метод борьбы со зловещим воздействием неизвестной силы работал безотказно. Над историями о Владике все хохотали до слез, а сам программист был столь глубоко погружен в стыд, позор и унижение, что тоже не ощущал никаких темных чар - ему и без них было невыносимо плохо. Настолько плохо, что хуже уже быть не могло. Потому что смеялись над ним все. Ну, Цент ладно, у этого бездушного изверга нет иной радости, кроме как мучить кого-нибудь. Но ведь тут была Машка, любовь всей жизни, и Алиса, в которую Владик тоже успел влюбиться. Были два собрата программиста, но вместо того, чтобы проявить солидарность и поддержать коллегу, они ржали над ним до икоты.
  - А вот еще забавный случай, - взахлеб вещал изверг, сам восторгаясь собственными былинами. Разумеется, все, что он рассказывал, являлось грязной выдумкой, рожденной на свет с единой целью - очернить, опорочить и унизить несчастного программиста. И хотя Владик несколько раз сообщил об этом весело ржущим слушателям, они ему не поверили. Ну, разумеется. Ведь куда приятнее было верить Центу и его забавным историям. Страдальца душили слезы обиды, хотелось зарыдать в голос и убежать прочь. Но ужас ситуации заключался в том, что бежать было некуда. Повсюду царили смерть и разрушение, и не осталось на свете тихой гавани, где Владик мог бы найти пристанище и убежище от страшного и жестокого мира зомби-апокалипсиса. Все, что он мог сделать, это стиснуть зубы и терпеть. Владик надеялся, что терпеть предстоит недолго. Он так устал от всего этого, что хотел лишь одного - чтобы собачья жизнь, которую он вел после конца света, наконец, закончилась.
  - Послал я, значит, очкарика, за пивом, - травил унизительную байку Цент. - Его час нет, два нет. Ну, думаю, все, отмучился горемыка. Точно ведь отловили его зомби и слопали. Но все же решил пойти и проверить. Хоть останки похоронить, все же человеком был, хоть и программист, заслуживает христианского упокоения. И вот иду я, значит, к пивному магазину, весь уже заранее в траурных чувствах, и вдруг слышу изнутри дикие крики. Голос узнал - Владик орет. Ну, думаю - живой, паразит. Похоже, от целой толпы мертвецов отбивается. Обрадовался я, и бегом к нему на выручку. Врываюсь в магазин, и что же я вижу? Ну, вот что? Как вы думаете?
  - Владика с полными штанами? - давясь смехом, предположил Вова.
  - Да! Именно! Стоит он на прилавке в своей традиционной боевой раскраске - спереди желтый, сзади коричневый, и кричит истошно. А я ничего понять не могу. Какого лешего он орет? Потом присмотрелся, а перед прилавком бегает маленькая мышка. Вот такая.
  И Цент пальцами показал размер грызуна, который оказался чуть больше наперстка.
  Публика, разумеется, залилась смехом, а Владик побурел еще сильнее, и уже не пытался сдержать потоки слез, не по-мужски щедро хлещущие из его глаз. Он прекрасно помнил тот случай, вот только вместо придуманной извергом маленькой мышки там была вполне реальная и злая собака. Владик до сих пор вздрагивал, когда вспоминал оскаленную пасть того свирепого шпица. Боже, что за чудовище! Мог ведь на куски разорвать.
  - Как можно было так испугаться маленькой мышки? - недоумевал Петя, косясь на бурого от позора Владика и весело хихикая.
  - Увы, друзья мои, но все дело в том, что Владик неистово труслив, - разъяснил ситуацию Цент. - Трусость же его проистекает из ошибочного мнения, что если всего бояться и от всего шарахаться, то дольше проживешь. Но что это за жизнь? Он вечно с полными штанами, вечно трясется, вздрагивает от любого шороха. Вся его жизнь проходит в непрекращающемся состоянии ужаса. Но что куда печальнее, данный перец столь нагл и циничен, что смеет винить в этом не себя, но окружающий мир. Это, дескать, мир какой-то неправильный, слишком опасный, слишком жестокий. То есть не он, Владик, позорный трус, а мир плохой. Вон оно что, друзья. Мир ему не угодил. И мечтает он о правильном мире, где все тихо, спокойно, и сквозняки не дуют. Но такого мира нет. Мир, это не то, что снаружи, это то, что в голове. А если в голове один страх, то и мир будет страшным. Очень, очень глуп малыш Владик. И, к тому же, изрядный вонючка.
  Публика опять зашлась хохотом, а Владик, доведенный потоком издевательств до белого каления, вдруг истошно, с капризным притопыванием ногой, закричал:
  - Замолчите!
  - Или что? - усмехнулся Цент. - Заплачешь?
  - Я не такой! - выкрикнул Владик, смахивая ладонью льющиеся из глаз слезы. - Я не трус. Я просто осторожный.
  - Осторожный, это тот, кто трижды проверяет, отключено ли электричество, прежде чем лезть в розетку, - объяснил ему Цент. - А кто ведро анализов в штаны вываливает при виде мышки, тот самый обычный трус.
  - Там была не мышка! - завизжал Владик. - Там была огромная собака.
  - Там была крошечная собака, которая даже не лаяла на тебя, а просто сидела и смотрела, как ты исходишь на испражнения. Владик, прекрати отрицать очевидные факты. Если бы за полгода нашего знакомства ты совершил хотя бы один храбрый поступок, хотя бы один, я бы воздержался ставить тебе диагнозы. Но ведь ни разу ты не проявил себя. Вот просто ни разу. И даже когда речь не шла о каком-то серьезном риске, ты всегда предпочитал позорное бегство. Ты считаешь, что я вот эти истории про тебя выдумываю? Да нет, просто ты о себе слишком хорошего мнения. И если хочешь услышать мою профессиональную точку зрения, то она такова: ты, очкарик, еще живешь на свете просто по недоразумению. Ну, сам подумай: разве мог такой трусливый и беспомощный организм, как ты, выжить после конца света? За счет чего? Благодаря каким качествам? Увы, но тут, бесспорно, есть и моя вина. Я должен был бросить тебя в самом начале, отдать на съедение мертвецам. Но я не сделал этого. Все надеялся, что ты возьмешься за ум, проявишь себя, начнешь учиться жить в изменившемся мире. Но нет, ты не таков. Твой маленький и плохо функционирующий мозг так и не смог понять за эти шесть месяцев, что старого мира больше нет, и не будет никогда. Признаюсь, не в первый уже раз в своей практике наблюдаю подобное проявление стоеросовой тупости. Бывало такое и прежде, причем явление принимало массовый характер. И дело тут, похоже, не в неспособности принять перемены, а в неспособности осознать, что они произошли. А вот это, судя по всему, вообще не лечится. Ты, Владик, так и не понял за полгода, что мир стал другим. Увы, но ты и за десять лет этого не поймешь. А посему смирись со своей жалкой участью, и просто радуйся, что тебе позволяют жить и дышать. Время лохов прошло, очкарик. Новый мир только для крутых перцев. И тебе в нем не место.
  - Нет! - завопил Владик, которому прозвучавшие слова Цента показались более оскорбительными, чем все предыдущие байки. - Я не такой! Я тебе докажу! Всем вам докажу!
  - Прекрати уже орать, - попросил Цент. - Или хочешь, чтобы сюда сбежались зомби? Они наверняка неподалеку.
  - И пусть сбегаются! - отважно крикнул Владик. - Трус я, да?
  - Да, - пожал плечами Цент.
  - Трус?
  - Ну, трус, трус.
  - А как тебе такое?
  С этими словами Владик вскинул над головой меч и с диким криком бросился вперед по тоннелю.
  - Надо его остановить, - дернулась Машка, но Цент придержал ее, заявив, что в этом нет необходимости.
  - Очкарик храбрый до первого зомби, - заверил он. - Как столкнется с ним, так тут же прибежит обратно. Заодно и нас предупредит, что впереди поджидает опасность.
  - А если не успеет убежать? - спросила Алиса.
  - Ну, в таком случае, одним трусом на свете станет меньше. Да ладно вам, это же Владик. Вы же знаете, как он пахнет. Какой зомби в здравом уме решит им закусить?
  Вопли храброго Владика какое-то время доносились из тоннеля, а затем смолкли. Все забеспокоились, как бы с программистом не случилось беды, и только один Цент надеялся, что прыщавый представитель робкого десятка наконец-то избавил этот мир от своей вечно ноющей персоны.
  - Давайте поспешим, - предложила Алиса. - Возможно, Владику нужна помощь.
   - Какая еще помощь? - проворчал Цент, ускоряя, тем не менее, шаг. - Подгузник ему сменить? Пусть сам учится, уже большой для этого.
  Метров через тридцать прорытый мертвецами тоннель неожиданно оборвался, сменившись какой-то пещерой. Судя по ее виду, она имела естественное происхождение, либо была прорублена в камне столь давно, что всякие следы обработки давно стерлись от времени. Было ясно, что Легион дорылся сюда целенаправленно, прекрасно зная, что и где искать. Цент невольно вспомнил бабкины слова о недоброй славе данного места, и прикинул, не могли ли творящиеся на скотомогильнике странности объясняться тем фактом, что под его поверхностью скрывалось нечто древнее и крайне зловещее? Но что могло покоиться здесь? Очередной злобный бог? Или что-то похуже?
  Больше они не шутили шутки и не смеялись. Шли в молчании, чутко прислушиваясь к давящей на уши тишине. Цент старался не думать о том, какая невообразимая толща грунта и камней висит над его головой, и может обрушиться в любую минуту, погребя заживо. Впрочем, это была бы не самая плохая смерть. Куда лучше, чем подвергнуться пожиранию заживо, если впереди их все же поджидает засада в виде орды мертвецов.
  Стоило подумать об этом, как тишину разбил на части усиливающийся с каждой секундой визг. Казалось, что вопит какая-то девочка, но Цент, поморщившись, прекрасно узнал голос старого знакомого. Тот, разумеется, обманул все ожидания, и до сих пор не умер. Как будто это было так трудно? Да и Цент не понимал, зачем Владик так упорно цепляется за свою жалкую жизнь. Ведь знает же, паразит, что ничего хорошего его не ждет, а все-таки продолжает жить и огорчать, тем самым, одного весьма крутого перца.
  Владик вылетел прямо на них, весь объятый ужасом и резким запахом, который красноречиво указывал на то, что программист так и не сумел обрести храбрость. На всем ходу вопящий мученик врезался в Петю, и сшиб коллегу с ног.
  - Они идут! - кричал Владик, содрогаясь в трусливых конвульсиях.
  - Уберите его, меня сейчас вырвет! - взмолился Петя, стараясь дышать через рот.
  Цент повернулся в ту сторону, откуда только что пожаловал Владик, и осветил ее лучом фонаря. Несмотря на вопли истеричного очкарика, он прекрасно расслышал топот ног и злобное рычание. На них надвигались мертвецы, и, судя по всему, немало.
  - Приготовиться! - скомандовал Цент, вскидывая дробовик. - Идем на прорыв.
  И, не дожидаясь остальных, Цент, с грозным ревом, бросился в бой. Машка и Алиса устремились следом, а за ними побежали и берсеркеры. На месте остался валяться только Владик. Но стоило программисту осознать, что он вновь один посреди зловещего подземелья, как тут же вскочил на ноги и потрусил за соратниками.
  Мертвецы перли по пещере плотной страшной толпой. Похоже, они были уверены, что численный перевес, безусловно наличествующий на их стороне, гарантирует им легкую победу над силами добра и света. Но как только перед ними возник переполненный яростью Цент, зомби быстро поняли, что переоценили себя.
  - Жрите, тухлые! - орал браток, всаживая в толпу один заряд картечи за другим. Спустя секунду, к нему присоединились девушки, и тоже открыли огонь. Шквал свинца замедлил, а затем и вовсе остановил орду, что завязла в телах своих павших соратников. Подбежавшие на поле боя берсеркеры бессмысленно суетились в тылу, но никак не могли помочь, поскольку не имели при себе огнестрельного оружия. Вскоре до них добрался Владик. Цент краем глаза заметил своего лучшего друга, что в привычной для себя манере отсиживался за чужими спинами, и понял, что с этим иждивенчеством пора кончать.
  - Идем в рукопашную! - закричал он, после чего схватил за руку вопящего Владика, и бросил его в толпу мертвецов. Следом прыгнул сам, грозно размахивая шашкой.
  Столь яростно и неистово Цент не дрался еще никогда. Он рубил чудовищ шашкой, бил кулаком, лягал ногами, одного двинул головой так, что вдребезги разнес несвежему супостату череп. Краем уха слышал, что Машка и Алиса тоже вступили в дело, даже вроде бы и берсеркеры не сбежали, а пытались как-то помочь. Что стало с другом Владиком, было неизвестно. Когда Цент бросил его в толпу зомби, тот канул в нее, как в морскую пучину, и на поверхность более не всплывал. Оставалось надеяться, что уже и не всплывет, но герой девяностых хорошо знал очкарика, и понимал - такое само не утонет. Тут нужен хороший камень на шею и ведро щебенки за шиворот.
  Впрочем, было не до Владика. Тухлая плоть чавкала под ногами, гной брызгал на лицо, а лавина мертвецов и не думала иссякать. Узость тоннеля давала преимущество, не позволяя зомби навалиться со всех сторон, но Цент уже чувствовал, что вот-вот перегорит. Тело физически не могло долго находиться в смертоносном режиме, и хоть числом, но зомби возьмут верх.
  - Живым не дамся! - взревел Цент, и, сжигая последние силы, бросился в новую атаку. Расшвырял мертвецов, расчленил всех, кто попал под руку, после чего рухнул на колени и выронил шашку. Ждал, что сейчас набросятся, начнут пожирать, но ничего не происходило. А затем сзади на него упал свет фонаря.
  - Ты жив? - спросила Машка, подходя к нему по колено в шевелящейся мертвечине.
  Цент поднял замутненный усталостью взгляд, и обнаружил, что путь вперед расчищен. Весь отряд мертвецов, посланный им навстречу, теперь являл собой мелко нарубленный фарш.
  К нему подошла Алиса и помогла подняться на ноги.
  - Не думала, что человек на такое способен, - призналась она, подавая Центу его вымазанную гноем шашку. Сам герой тоже был в гное с ног до головы, даже в рот литра полтора заплеснулось.
  - Ты просто не видела людей из девяностых, - прохрипел Цент, стараясь отдышаться и найти в себе силы, чтобы не грохнуться на землю колодой.
  До Цента добрались бледные и напуганные берсеркеры, и принялись хором воспевать его силу и героизм.
  - Да, да, я молодец, - скромно согласился Цент. - Эй, кто-нибудь видит тело Владика?
  Весь пол тоннеля был завален мертвечиной, и найти что-нибудь под ней оказалось непросто. Цент уже хотел махнуть на это дело рукой, как вдруг Алиса наклонилась, отбросила в сторону ногу и две руки, и радостно сообщила:
  - Я нашла. Он здесь.
  Цент уже приготовился доковылять до хладного трупа Владика и насладиться его видом, как вдруг девушка добавила:
  - Он жив!
  Настроение разом рухнуло ниже грунтовых вод. Алиса уже вытаскивала из-под тухлого завала действительно живого Владика, а тот что-то бормотал трясущимися губами и пытался судорожно стереть с себя облепивший его зловонный гной.
  - Владик, ты как? - спросила подошедшая к нему Машка.
  - Эй, да плюньте вы на него! - разозлился Цент. - Это я всех зомби порубил, я герой! А этот балласт опять ничего не сделал.
  - Перестань, - попросила Алиса, нежно поглаживая Владика по плечу. Программист выглядел так жалко и плохо, что у любого бы защемило сердце при виде столь эпического страдания. У любого, кроме Цента.
  - Идемте дальше, - проворчал герой, забрасывая шашку на плечо. - Очкарик, к ноге! Если нагрянут враги, ты у меня первый в атаку бросишься. И только попробуй заикнуться, что у тебя болит живот. Только попробуй. И тогда ты узнаешь, что такое настоящая боль!
  Владик, пошатываясь, подошел к Центу, после чего страдальца обильно вырвало.
  - Вперед! - зарычал на него изверг.
  И страдалец пошел. Чувствовал он себя чудовищно. Все его тело облепил в три слоя зловонный гной, от смрада коего кружилась голова и слезились очи. К тому же, во время свалки, зомби славно потоптали его, явно усеяв всю поверхность тела живописными гематомами. Чудно, что ни один из мертвецов не попытался ни укусить, ни поцарапать его, но Владик отнюдь не радовался своему везению. Он даже был бы не против того, чтобы превратиться в зомби. Ведь на этом все его муки закончатся, и он обретет долгожданный покой. Только там, за смертной чертой, ждет его отдохновение от земных горестей, ибо на этом свете не изведать ему, многострадальному, счастья. Уж Цент-то об этом позаботится. Для того он, похоже, и живет, чтобы некому программисту бытие отравлять.
  Следующая волна мертвецов нагрянула спустя десять минут. В этом месте пещера стала шире, что позволило тухлым агрессорам атаковать развернутым фронтом. Как и в прошлый раз, Цент начал сражение с фирменной атаки - бросил Владика в гущу мертвецов, а затем уже прыгнул и сам, размахивая саблей. Машка и Алиса не отстали от него. Озверевшие девушки дрались с яростью фурий, иной раз издавая такие свирепые вопли, что даже бывалый Цент невольно вздрагивал. Да что уж там, даже берсеркеры, и те заразились воинственностью. Забыв о своей трусости, кинулись в схватку, и хоть дрались неумело и бестолково, но все же принесли посильную пользу.
  - Два - ноль в нашу пользу, - выдохнул Цент, разваливая пополам последнего мертвеца. - Пока лидируем. По очкам.
  Под ним вяло копошился слой мертвечины, отрубленные руки зомби пытались хватать героев за ноги, снятые с плеч головы скалили зубы и порывались кусаться.
  Окинув взглядом свою малую дружину, Цент с радостью отметил, что та оказалась удивительно боеспособной. Даже берсеркеры, в прошлом золотари, а в еще более давнем прошлом программисты, показали себя отважными воинами. Девчонки и вовсе порадовали - дрались как две львицы.
  - Где Владик? - спросила Алиса, стирая с лица гной. - Никто его не видел?
  - Я видел, - сказал Цент.
  - Где?
  - Рядом с собой. Последние полгода его видел, и печальным было то зрелище. Прежде я грешил на то, что Владик такой инвалид, потому что программист, но теперь вижу - не так это. Вот два программиста, люди как люди, дерутся, не трусят, в штаны не наваливают. Нет, ребята, с Владиком все намного хуже.
  Тут слой мертвечины зашевелился, и из-под него показалась конвульсивно вздрагивающая рука. Машка и Алиса потянули за эту руку, и вытащили наружу Владика.
  - Эка холера, - с досадой проворчал Цент. - Опять уцелел.
  Больше орды мертвецов не набегали на них. То ли у некроманта закончились резервы, то ли он осознал полную бесполезность подобного рода атак. Цент немного опасался того, что Легион устроил где-то впереди основательную засаду, но отступать было некуда, и приходилось упрямо идти вперед. Пещера вела их все дальше, извиваясь и делая довольно резкие повороты. За каждым из них Цент ожидал увидеть тьму врагов, но те раз за разом обманывали его чаяния. В конце концов, стало даже хотеться, чтобы тухлые недруги вновь пожаловали на блины, поскольку адреналин прогорал вхолостую. Не для того сюда влез, чтобы по пещерам бродить, чай не спелеолог. Влез драться, убивать, рубить и кромсать.
  - Да есть ли конец этой норе? - в сердцах проворчал герой девяностых. - Уж не ведет ли она в саму преисподнюю?
  - А если так? - испугался Вова.
  - А если так, то дойдем и туда, и всем там рога посшибаем.
  Вот пещера сделала еще один поворот, после чего резко оборвалась. Один эпический герой, двое просто героев, две героини и Владик вступили в широкий и высокий коридор, прорубленный в скальном массиве. И хоть было ясно, что прорублен коридор века и века назад, он неплохо сохранился в условиях подземной консервации. Это, в частности, касалось барельефов на стенах. Направив на них луч фонаря, Цент увидел картины сколь высокохудожественные, столь и пугающие.
  С первого же барельефа на Цента смотрели пять довольно жутких персонажей. Все они были закутаны с головы до ног в какие-то тряпки, а вместо лиц имели то ли маски, то ли берестяные личины. Фигура, стоящая в центре, была выше и массивнее прочих, что, вероятно, подчеркивало ее главенствующую роль. Остальная четверка между собой ничем примечательным не различалась. Судя по фигурам, все пятеро являлись бабами, что позволило Центу однозначно причислить их к силам самого злейшего зла.
  - Кто это? - прошептала Машка, тоже глядя на барельеф.
  - Не знаю, - буркнул Цент, и перешел к следующему полотну. Новая картина оказалась куда как интереснее и страшнее. На ней вновь фигурировала уже знакомая пятерка. Группа закутанных в простыни баб стояла посреди поля, заваленного телами мертвецов. Автор барельефа оказался парнем талантливым, и весьма живописно изобразил на лицах покойных немыслимые гримасы страдания и ужаса. С первого взгляда на них становилось ясно, что все эти люди отмучились весьма болезненным и страшным образом. И к этому напрямую были причастны пять жутких баб в масках.
  Следующий барельеф изображал обнесенный стеной город, объятый языками пламени. Над городом, в небесах, среди кудрявых облаков, парил трехголовый дракон с перекрученным кольцами хвостом, а в самом углу, едва заметные, притаились уже знакомые бабы.
  Цент, хмурясь все больше, перешел к следующей картине. На ней были все те же пять баб - они сидели в ряд на вершине холма, а у его подножия то ли маршировали, то ли отплясывали многочисленные человеческие скелеты.
  - Господи! - выдохнула за спиной Цента Алиса. - Куда же мы залезли? Это какое-то ужасное место.
  Дальше по списку оказалось батальное полотно. Люди в кольчугах и островерхих шлемах, кто верхом, а кто пешком, рубили мечами и кололи копьями скелетов всех мастей и размеров. Герой девяностых внимательно осмотрел барельеф, и, наконец, нашел, что искал - на заднем плане, едва различимые, присутствовали все те же зловещие бабы.
  Цент перешел к следующему барельефу, и увидел на нем весьма знакомую по нынешним реалиям картину. По всей видимости, здесь был изображен исход боя, и тот окончился отнюдь не в пользу живых людей. Все они теперь лежали на земле толстым слоем трупов, а скелеты вырывали из их тел куски плоти и пихали в свои раззявленные зубастые пасти. На этом изображении зловещие бабы уже не прятались, а возвышались на заднем фоне огромными глыбами, что заслоняли собой даже небо. На плече у главной злобной бабы сидел уже знакомый по предыдущим изображениям дракон, и из каждой его пасти выглядывали крошечные ручки и ножки пожираемых людей.
  Снедаемый любопытством, Цент поспешил к следующему барельефу, и тут его очи неожиданно узрели знакомое лицо. Ну, не совсем лицо. Лица у Кощея никогда не было. На барельефе тот предстал в своем истинном обличии, в виде бесформенного сгустка злобной энергии с пучком тонких щупалец. Этими щупальцами он хватал людей, в основном детей и баб в сарафанах, и запихивал в огромный рот.
  - Это же тот самый монстр из гробницы, - тоже опознала Кощея Машка.
  - Да, старый знакомый, - сквозь зубы процедил Цент.
  Он поднял шашку, и ее острием нацарапал рядом с изображением Кощея хулительное слово из трех славянских рун.
  Цент ждал, что и на следующем барельефе увидит какие-то ужасы, сплошной геноцид и надругательство над правами человека, но его ждал сюрприз. Потому что, неожиданно, силы зла получили решительный отпор. Раздатчиком отпора оказался огромный мужик с ядреной бородой и натруженными кулаками. У его ног валялся дракон, уже без голов, Кощея вообще не было видно, а пять баб стояли поодаль, и явно не решались приблизиться к исполинскому богатырю. С их стороны это было вполне разумно, поскольку огромный бородач держал в руке топор, и этим топором явно грозил злобным бабам.
  Желая узнать, чем же завершился конфликт мужика с топором и пяти злых баб, Цент попытался перейти к следующему барельефу, но неожиданно выяснил, что комикс закончился, и продолжения нет. Вместе с этим закончился и коридор. Впереди была арка двери, а за ней находилось какое-то большое помещение.
  - Что все это значит? - спросила Алиса. - О чем повествуют эти картины?
  - Думаю, об этом уже некому рассказать, - ответил ей Цент. - Одно мне ясно - предки уже в лохматые времена знали, что все зло в мире исходит от баб. От одной бабы много зла, а от пяти баб вообще конец света. Так же хочется одобрить мужика с топором, как символ всепобеждающего добра. Я, конечно, предпочитал воспитывать подруг ремнем и кулаками, но предки были суровыми людьми, и на любезности не разменивались. Чуть баба зазналась - топором ее, заразу!
  - Я думаю, здесь сказано о чем-то ином, - высказала свою точку зрения Машка. - Если тут изображен Кощей, то эти, остальные, тоже какие-то боги.
  - Змея Горыныча узнал, - не стал спорить Цент. - Остальных вижу впервые. Ну, мужик с топором на бога похож, суровый такой, солидный. А вот эти пять баб.... Не знаю, не знаю. Что они за боги такие? И боги ли?
  Стоять на месте и обсуждать древнюю наскальную живопись не имело смысла, так что Цент повел свой отряд вперед. Что бы ни скрывалось в этих подземельях, какое бы зло ни таилось здесь, им край нужно его найти и устранить. Иначе все одно жизни не даст.
  За дверью раскинулся круглый зал, просторный и довольно высокий. Вдоль его стен шли какие-то статуи, но, под слоем пыли и паутины, рассмотреть их было невозможно. Противоположная часть зала терялась во тьме, лучи фонарей не добивали туда. В центре зала, на каменном возвышении, валялись какие-то тряпки или палки - рассмотреть их вначале не удалось. Но когда герои подошли ближе, то даже Центу стало не по себе, а уж его малая дружина едва не была затоптана сонмищем мурашек.
  Это был истлевший труп какого-то человекообразного существа. От него осталось немного - лишь ветхие кости, копна бесцветных волос, да жалкие обрывки материи, некогда бывшие одеянием. И все бы ничего, на всевозможных покойников и Цент, и его команда, успели насмотреться досыта. Одно смущало - рост данной особи. Ныне трудно было установить его точно, но даже по самым скромным прикидкам выходило, что посреди зала лежали останки трехметрового великана.
  Общую композицию дополнял топор, что был вонзен прямо в камень, в том месте, где у ныне покойного организма приблизительно находилось сердце. Топор был вполне себе человеческих габаритов, притом именно топор, а не секира непотребной величины. Впрочем, он больше походил на оружие, чем на инструмент дровосека. Рассмотреть его подробнее мешала напитанная пылью паутина, что густо оплетала и оружие, и останки гиганта.
  Все говорило о том, что это огромное трехметровое существо было уложено на каменную поверхность и зарублено топором. Зарублено основательно, раз тот прорубил тело навылет и вонзился острием в гранит.
  Личный состав от увиденного закономерно оробел, а вот Цент, презрев страх, все же подошел ближе, чтобы осмотреть находку века. Скелет выглядел вполне человеческим, с соблюдением всех надлежащих пропорций, разве что зубы у него оказались узкие и острые, больше звериные, нежели людские. Рядом с исполинским черепом Цент обнаружил истлевшие остатки того, что в далеком прошлом вполне могло быть деревянной маской, скрывающей лицо. Теперь же от этой маски осталось слишком мало, чтобы установить ее изначальный вид. На ум сразу пришли пять жутких баб с чуть ранее просмотренных настенных комиксов. Их лица тоже были скрыты масками. Могло ли это огромное существо быть членом той пятерки? И почему оно здесь одно? И где все остальные? И кто отмучил ее топориком? У Цента скопилось множество вопросов, на которые не было очевидных ответов. Так же возник соблазн завладеть топором - при ближайшем рассмотрении тот оказался довольно стильной секирой, притом пребывающей в идеальной сохранности. Время будто не коснулось топора, из чего Цент заключил, что тот либо волшебный, либо сделан на невиданную доселе совесть.
  - Что это за существо? - благоговейным шепотом спросила Машка.
  - Затрудняюсь опознать, - ответил ей Цент.
  - Это ведь не человек, - дрогнувшим голосом произнесла Алиса.
  - Почем знать? - пожал плечами герой девяностых. - Возможно, в далеком прошлом, люди были больше нынешних, а потом измельчали. Правда, все это как-то не стыкуется с научной точкой зрения на данный вопрос. Если бы эти дылды прежде бродили стадами, их останки уже давно бы нашли вероломные осквернители чужих погребений, разорители могил, что лицемерно именуют себя антропологами. Возможно, мы имеем дело со штучным экземпляром. Мутация какая-нибудь, или иная бесовщина. Или, что, я подозреваю, ближе всего к истине, перед нами один из тех самых древних богов. Ну, не из самых шишек, а какая-то мелочь пузатая. Матерого-то бога топором, поди, не ушибешь.
  И тут из темноты прозвучал голос, пустой и безжизненный, будто слово взяла сама смерть:
  - Ты прав, человек. Пред тобой бог.
  Цент отступил, подняв перед собой шашку и направив луч фонаря на голос. Из тьмы на свет неслышно шагнула закутанная в черное фигура некроманта.
  - А вот и ты! - прорычал герой девяностых, нагнетая в душе заряд неистовой ярости. При прошлом столкновении с Легионом один на один он потерпел фиаско, но в тот раз Цент был обескуражен видом разумного мертвеца, и не имел верного эмоционального настроя. Зато теперь с этим все было отлично. Мало кому за всю свою долгую жизнь Цент хотел сделать больно так же сильно, как этому повелителю мертвых. И хотя он понимал, что мертвец едва ли способен ощущать боль, Цента это нисколько не смущало. Больно ему будет, или нет, но разрыв Легиона на куски вне всяких сомнений доставит огромное удовольствие непосредственному исполнителю оного действа. А Цент не привык отказывать себе в удовольствии.
  Но Легион не удостоил Цента вниманием, и почему-то обратился к Владику.
  - Я ждал тебя, мой друг, - произнес он. - Рад, что ты цел и невредим. Впрочем, я надеялся, что ты явишься без сопровождения.
  Владик стоял столбом, безмолвствовал и дико трусил. После того, как он провалил свое посольство и не сумел убедить обитателей Цитадели договориться с некромантом, попадаться на глаза своему несвежему другу отчаянно не хотелось.
  Легион, будто прочтя его мысли, сказал:
  - Я не виню тебя в том, что ты не сумел убедить упрямцев в крепости. Это было невозможно сделать, теперь и я это понял. Не следовало вообще отправлять тебя с этим заведомо невыполнимым поручением. Ты был прав, а я ошибся, не послушав тебя.
  - Правда? - обрадовался Владик, у которого буквально камень с души упал. По крайней мере, у него все еще оставался хотя бы один друг, пусть неживой и жуткий.
  Легион вышел в центр зала, и Цент нехотя отступил к своим соратникам. Те держались так, как умели. Девчонки лучше, берсеркеры едва в обморок от ужаса не падали. А Владик взирал на Легиона с надеждой. Цент со злостью осознал, что программист еще глупее, чем казался все это время. Похоже, тот до сих пор лелеял надежду, что в запланированном некромантом мире для него найдется тепленькое местечко. Бывший рэкетир для себя решил, что не допустит этого. Если ситуация выйдет из-под контроля, он избавит очкарика от малейшего шанса на хоть какую-то жизнь, и удавит собственноручно.
  - Кто этот гигантский покойник? - спросил Цент, обратившись к Легиону. - Зачем ты дорылся до него? Наверху тебе мало костей?
  - Будь добр, прояви чуть больше уважения, - попросил некромант. - Перед тобой лежат останки божества. Но не обманывайся их видом. Пусть тебе и кажется, что эти кости давно истлели, что жизнь давно покинула данное тело, но это не так. Ты правильно заметил - бога не так уж легко убить. Даже божественным оружием. Вы, люди, отринувшие свою природу, давно потеряли связь со своими создателями, и потому ничего не ощущаете. Но я слышу ее. Она звала меня все время, звала сюда. Ее голос был слаб, я не различал слов, не понимал его значения. Но я знал, что должен сделать. Найти ее и освободить.
  - Кое-что мы тоже ощущаем, - проворчал Цент. - И судя по ощущениям, этот твой бог вообще не добрый. Я не верю, что этакая тварь имеет какое-то отношение к сотворению человека. Оно если и могло кого-то сотворить, то нечто вроде тебя.
  - Она и сотворила, - не стал спорить Легион. - Ее зов пробудил мой разум от посмертного забытья, вырвал его из вечной тьмы и возвратил в этот мир. Раньше я пытался постичь свою природу, понять, зачем существую и как возник, но теперь мне открылась правда. Я лишь часть чего-то большего. Чего-то необозримо великого. Предтеча грядущей эры. Прежний мир, мир людей, являлся порочным и жалким явлением, его падение было предрешено. Пришло время пробудить ото сна силы, что стояли у истоков всего сущего. Они создали этот мир однажды, и воссоздадут его вновь.
  - Нельзя их пробуждать, - влезла в разговор Машка. - Они плохие. Это чудовища, и ничего они создавать не собираются. Мы уже с ними сталкивались.
  - Что зло для вас, не зло для всего остального, - заметил Легион. - Старые боги кажутся вам чудовищами лишь потому, что вы отринули и забыли их. Не они ужасны, но вы. В новом возрожденном мире вам места нет.
  Переведя взгляд на Владика, Легион сказал:
  - Мой друг Владик, ты не такой, как твои спутники. Я не сомневаюсь, что тебе дозволят войти в новый прекрасный мир, и стать его частью. Но прежде и ты должен послужить старым богам. Дочь великой матери жаждет пробуждения. Освободи же ее. Она щедро вознаградит тебя за это. Ты получить все, о чем попросишь. Любое твое желание будет исполнено.
  - Освободить? - простонал Владик, со страхом косясь на огромный скелет.
  - Видишь топор, что вонзен в грудь богини? Это мистическая секира духов, оружие, наделенное силой небес. Для всякого мертвеца прикосновение к ней губительно. Но тот, в чьих жилах течет кровь старых богов, сможет взять ее в руки. Лезвие секиры разделяет рассеченное надвое сердце богини. Вырви топор из камня, дай божественному сердцу вновь срастись. Дочь великой матери возродится, и ты получишь щедрую награду. Новый мир будет прекрасным местом, друг Владик. Никто там не станет обижать тебя, морить голодом или кормить луком. Ты будешь счастливо жить столько, сколько пожелаешь, ибо боги даруют тебе бессмертие. Ты сможешь вкушать любые блюда, каковые только захочешь, и любое твое желание сиюминутно исполнится. Так же не бывать тебе обделенным женской лаской. Лишь попроси, и боги одарят тебя сотней прекрасных и послушных рабынь, готовых исполнить любую твою прихоть.
  Цент был уверен, что Владик не окажется настолько тупым, чтобы повестись на все эти предвыборные обещания, но он недооценил старого знакомого.
  - А в новом мире мне дадут крутой компьютер? - с жаром спросил Владик, у которого слюни хлынули изо рта от таких посулов. Еда, женщины.... Легион знал, на что давил. И того, и другого Владик был насильно лишен, и к тому, и к другому, испытывал почти маниакальное влечение. Сам не знал, чего ему хочется больше - Машку или куру-гриль.
  - Все, что пожелаешь, - заверил его Легион.
  - И любые игры, какие захочу?
  - Разумеется.
  - А интернет? В новом мире будет интернет?
  - В новом мире будет все, что ты захочешь.
  - А можно сделать так, чтобы все игры для меня стали бесплатными?
  - Считай, что это уже сделано.
  - А можно еще, чтобы железно обновлялось само, по мере выхода новинок? Ну, вы знаете, как это бывает - выходит новая игра, а твой компьютер, который ты только что обновил, уже не тянет ее на ультра-настройках. Это так обидно.
  - Несомненно, так и будет.
  - А еще можно, чтобы все игры шли на одной платформе? Не подумайте, что я против консолей, просто мне на компьютере удобнее.
  - Да, да, хорошо, - теряя терпение, повысил голос Легион. - Все, что ты пожелаешь, будет исполнено. Просто освободи богиню.
  - Владик, не делай этого! - воскликнула Машка, заметив, что программист дернулся с места, собираясь исполнить просьбу некроманта.
  Цент попытался схватить Владика, но тот с неожиданным проворством избежал его загребущих рук, и стремительно переместился в другой конец зала. Герой девяностых бросился за ним, но дорогу ему преградил Легион. Пришлось отступить.
  - Владик, одумайся, - взывала к нему Алиса. - Этот монстр тебя обманывает. Ничего они тебе не дадут. Мы твои друзья, а не мертвецы.
  - Друзья? - срывающимся голосом закричал Владик. - Никакие вы мне не друзья! Вы меня мучили, издевались надо мной, морили голодом, заставляли мерзнуть в легкой одежде. А у меня здоровье слабое! Еще этот лук....
  - Никто не будет кормить тебя луком, - пообещала истеричному юноше Алиса. - Отныне тебе позволят питаться тушенкой и сухариками.
  - Я вам не верю! - завопил Владик. - А вот ему в особенности.
  И программист указал пальцем на Цента.
  - Он монстр! Чудовище! Он меня мучил, мучает, и точно совсем умучает.
  - Ну, ты уж не завирайся, - возмутился Цент. - Разве это были муки? Что ты вообще о муках знаешь?
  - А тебе жалко, что ли, было со мной тушенкой делиться? - расплакался Владик.
  - Жалко, разумеется, - не стал отрицать бывший рэкетир. - Если всех тушенкой кормить, она быстро кончится. Кто-то может и луком перебиться. Тоже, между прочим, еда. И витаминов в нем много.
  - Ненавижу вас всех! - забился в истерике Владик.
  - Заставь же их заплатить за их злодеяния, - посоветовал Легион. - Вырви секиру из сердца богини, освободи ее. Она покарает твоих врагов, а тебя осыплет милостями. Сделай это, и больше тебе никогда не придется страдать.
  Владик шальными глазами уставился на секиру. Одним богам было ведомо, какая яростная борьба шла в этот момент в его душе. Уж как он хотел отделаться от Цента, того не было возможности выразить никакими словами. За один только шанс на избавление от неистового терзателя, Владик готов был пойти на многое. Но в том-то и дело, что Легион требовал за это запредельно высокую плату. Владику уже доводилось встречаться с древними богами, и он на личном опыте имел возможность убедиться в их доброте, и, главное, благодарности. Будимира, который освободил Кощея, тот тут же, на месте, и прикончил. Вполне могло оказаться и так, что Легион говорил правду, и это конкретное божество является более добрым, и, по крайней мере, не убьет его на месте. Но в том-то и дело, что никаких признаков доброты Владик не усматривал. Он прекрасно помнил ощущение жути, что навалилось на всю их компанию, и понимал, чем оно было рождено. Ну и настенный комикс тоже о многом говорил.
  Программист понял, что он оказался в патовой ситуации. С одной стороны Цент, от которого нечего ждать добра и нежности, с другой обосновалось некое божество, скорее всего - злобное и неблагодарное.
  - Почему ты медлишь? - нетерпеливо спросил Легион. - Освободи богиню.
  - Владик, одумайся! - сердито крикнул ему Цент. - Не будет тебе ни баб, ни пирогов, ни бесплатного интернета. Эти чудовища тебя тут умучают, не как я, вполсилы и любя, а по-взрослому, без поблажек и вазелина. Ты погляди на них! Это же какие-то демоны. Чего хорошего он них можно ждать? Ты же человек, Владик, ты один из нас. Не предавай человечество.
  - Человечество не сделало тебе ничего хорошего, - напомнил Легион. - Ты сам сказал, что люди лишь мучили тебя, издевались, насмехались и кормили плохой пищей.
  - Ну, не все они так поступали, - неуверенно произнес Владик. - Только некоторые.
  - Владик, - вновь заговорил Цент. - Одумайся, пока не поздно. Мы-то умрем быстро, а вот тебя эти чудища будут терзать медленно и долго. Покажи, наконец, что ты крутой перец, а не грязный и вонючий предатель. Соверши хоть один достойный поступок в своей постыдной жизни.
  - Что может быть более достойным, чем обретение счастья? - спросил Легион. - Освободи богиню, и уже сегодня ты будешь пировать любыми блюдами, какие пожелаешь, а прекрасные рабыни исполнят любую твою прихоть.
  - Эй, ты Владика рабынями не соблазняй! - разозлился Цент. - Владик не такой. Он выше и чище этого. И вообще, Владик, друг, зачем тебе какие-то несуществующие рабыни? Мне тут Машка на ушко шепнула, что она давно и страстно в тебя влюблена. Погляди на девку! А? Сочна! Ядрена! Никто тебе лучше не наколдует.
  - Я в это не верю, - усомнился Владик.
  Но Цент, в качестве доказательства, заставил саму Машку дать признательные показания. Та, запинаясь, сообщила, что действительно давно уже сохнет по Владику, а не призналась до сих пор потому, что не позволяло полученное в детстве высокоморальное воспитание.
  - Видишь! - воскликнул Цент. - Зачем тебе какие-то рабыни, когда тебя любят такие красотки? Или вот Алиса. Она тоже в тебя втрескалась. Вот скажи, скажи ему сама.
  - Да, да, влюбилась по уши, - подтвердила Алиса.
  - Самые красивые девушки Цитадели от тебя без ума, - продолжил Цент. - Я тебе даже завидую. А вы, вы тоже ему завидуете?
  Вопрос был обращен к берсеркерам, и те, закивав головами, заверили Владика, что давно завидуют ему белой завистью. Вова даже проявил инициативу, и сообщил, что если бы он был девушкой, то тоже влюбился бы во Владика. Однако Цент велел ему замолчать и впредь никогда не озвучивать вслух подобных эротических мечтаний.
  - Решайся, - змием-искусителем прошипел Легион. - Что ты изберешь: поверишь этим очевидно лживым словам, или позволишь нам, твоим настоящим друзьям, осчастливить тебя?
  И Владик решился. Он резко шагнул вперед, склонился над гигантским скелетом, и положил ладонь на рукоять секиры. Стоило коснуться оружия, как то вспыхнуло синим свечением, а Владик ощутил исходящее от него тепло.
  - Очкарик, не смей! - сердито крикнул Цент. - Не буди лихо!
  Владик обхватил пальцами рукоять секиры, и поднял взгляд на некроманта. Тот кивнул головой, подбадривая его. Цент продолжал ругаться и угрожать, но Владик уже не слышал его. Он принял решение.
  Топор неожиданно легко выскользнул из камня. Он весил удивительно мало для своих размеров, так что Владик без труда поднял его перед собой. Теперь сияние от секиры стало настолько интенсивным, что осветило весь подземный зал. На лезвии проступили какие-то символы, либо замысловатый узор, либо буквы давно забытого языка. Владик неотрывно взирал на оружие в своей руке, и странное ощущение мощи захлестнуло его. Он вдруг представился сам себе огромным и сильным, способным на что угодно. В общем, почувствовал себя крутым впервые в жизни.
  - Ты поступил мудро, - обратился к нему Легион. - Богиня свободна, а тебя ждет великая награда. Брось этот топор вон туда, в угол.
  Владик поднял взгляд на некроманта, и в очах его вдруг вспыхнул огонь какого-то яростного безумия. Уста программиста разверзлись, и из них хлынул истошный визг вперемешку с брызнувшей на три метра слюной:
  - Я крутой!
  Одновременно с этим криком Владик замахнулся, и ударил некроманта секирой. Ударил несильно, все-таки сказывалось отсутствие практики и мышечной массы, но Легиону и этого хватило. Он пошатнулся, захрипел, как будто пытаясь вытолкнуть какие-то прощальные слова сквозь свою мертвую глотку, после чего рухнул на каменный пол грудой безжизненного мяса. Владик отступил от поверженного некроманта, еще разок взвизгнул, и выронил из руки топор.
  - Я это сделал! - пробормотал Владик, поворачиваясь к своим друзьям. - Вы видели? Видели, какой я крутой?
  Цент подошел к крутому Владику и выдал ему мощнейшую оплеуху.
  - Что ты сделал? - крикнул он гневно. - Тебе же сказали - не вытаскивай топор.
  - Но я убил некроманта, - попытался оправдаться программист.
  - Да клал я на некроманта. Некромант, это ерунда. А вот когда сюда пожалует освобожденный тобою бог, вот тогда веселье-то и начнется.
  Цент наклонился, и подобрал с пола секиру. С ней он приблизился к исполинским останкам, и прикинул, не попытаться ли возвратить оружие на прежнее место. Вдруг еще не поздно?
  - Где она тут была? - задумчиво пробормотал Цент. - Здесь, вроде?
  Сделав богатырский замах, Цент приготовился вонзить секиру в прежнее место, но внезапно на него чугунным молотом обрушилось ощущение всепоглощающего ужаса. Герой девяностых пошатнулся и невольно отступил. Ноги готовы были подломиться, руки едва удерживали оружие. В голове звенело, будто пропустил хороший удар.
  Воздействие неведомой силы ощутили все, притом малодушные берсеркеры едва не бросились бежать, а Владик вообще не устоял на ногах и ссыпался на пол.
  Цент сгреб в кулак всю силу воли, всю свою непомерную крутость, стиснул зубы, напряг мышцы, и предпринял повторную попытку. У него почти получилось. Топор уже начал опускаться, уже, казалось, ничто не прервет его неумолимого движения. Но в этот момент новая волна ужаса обрушилась на Цента. Она была куда мощнее первой. У бывшего рэкетира потемнело в глазах, и он выронил топор, вдруг ставший слишком тяжелым.
  Направив луч фонаря на остатки, он увидел, как сквозь камень пола наружу лезет какая-то черная жижа, консистенцией похожая на нефть. Эта жижа, будто живая прильнула к костям, оплела их тонкими щупальцами, и стала расползаться по всему скелету. Часть черноты окутала два едва заметных кусочка иссушенной плоти, и те, стремительно набравшись объема, не замедлили слиться воедино, приняв вид человеческого сердца. И тут же все подземелье сотряс страшный удар, от которого дрогнули стены и шевельнулись статуи - сердце бога ожило впервые за тысячи минувших лет.
  Черная слизь продолжала оплетать скелет, сгребая кости в единое целое. Понимая, к чему все идет, Цент вновь бросился в бой. Попытался поднять секиру, но при одной мысли о ней его окатило нестерпимой волной ужаса. Он зашатался, напряг силы, и сделал крошечный шаг вперед. Шел не к топору, шел к гигантскому мертвецу. Взгляд его был неотрывно прикован к огромному черному сердцу.
  Тело древнего бога стремительно обретало плоть. Еще минута, и чудовищное существо оживет, восстав в своем истинном обличии. Цент уже не шел, полз к нему на коленях. Волны нестерпимого ужаса хлестали его, как удары бича. В голове царил полный бардак, из носа и ушей текла кровь, разум мутился. Несколько раз он почти терял сознание, но все же умудрялся найти в себе силы и продолжить путь. По сантиметру, но вперед. Затем упал, но не остался лежать, пополз дальше, цепляясь ногтями за древние плиты пола. Вот рука его коснулась частокола огромных ребер, вот он на ощупь запустил ее внутрь возрождающегося тела. Пальцы сомкнулись на сердце бога, и Цент из последних сил рванул его на себя. Орган остался в руке, но это ничего не изменило. Древняя тварь продолжала успешно возрождаться.
  Ползти за секирой было слишком далеко, а подать ее никто не мог - все соратники давно валялись либо без сознания, либо корчились от боли и ужаса. Повинуясь не столько разуму, сколько каким-то диким инстинктам, Цент подтащил огромное сердце к лицу, распахнул рот и впился в него своими крепкими зубами. Вкус, как и ожидалось, оказался отвратительным, но Цент решил не привередничать. Как одержимый он жрал сердце, откусывал от него немалые ломти и глотал их, почти не жуя. А когда почувствовал, что кошмарное ментальное воздействие постепенно ослабевает, лишь нарастил кормовой темп. Последний кусок с трудом поместился в рот, но Цент затолкал его туда руками, и руками же помогал челюстям сжиматься, пережевывая отвратительное блюдо. Когда глотал его, едва не подавился, пришлось приподняться на локтях, и душевно шмякнуться спиной об пол. Помогло. Мясо проскочило внутрь, заняв свое место в переполненном желудке.
  И после этого все закончилось.
  Цент понял, что лежит на холодном полу, залитый кровью и какой-то черной слизью, все тело его болит как после доброй взбучки, но воздух больше не сотрясается от потусторонней злобы, а разум не мутится от пронзающих его волн ужаса. Слегка повернув голову, Цент увидел скелет древнего бога. Именно скелет. Чернота, всплывшая из глубин земли, либо утекла обратно, либо просто испарилась.
  - Эй? Кто еще живой? - хрипло позвал Цент.
  Спустя секунду откликнулась вначале Машка, а затем и Алиса. За ними подали голос берсеркеры. Лишь один боец отряда не отозвался. У Цента сжалось сердце от одного только допущения, что его лучший друг не пережил замеса с силами ада. Неужели, наконец, случилось то, чего он так долго ждал, о чем грезил, что вымаливал у бога? Цент постарался взять себя в руки и не радоваться раньше времени. Прежде всего, следовало убедиться лично, что Владик перестал подавать все признаки жизни до последнего, и только после этого открывать шампанское.
  С немалым трудом поднявшись на четвереньки, Цент выплюнул изо рта кровь и черную вязкую дрянь, о происхождении которой даже не хотелось думать, после чего нащупал взглядом искомого субъекта. Тот лежал неподалеку, и не шевелился. Цент пополз к нему, ощущая нарастающую радость, готовую взорваться восторгом и безудержным ликованием. Могло ли так случиться, что в один день он будет отмечать два великих праздника - победу над силами тьмы и избавление себя от Владика? Такое торжество способно затмить даже Новый год.
  Добравшись до программиста, Цент склонился над ним, и прислушался. Владик лежал неподвижно, и, вроде бы, не дышал.
  - Очкарик? - тихо позвал Цент, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не запрыгать от счастья.
  Владики не отозвался.
  Уже предвкушая грядущие поминки по геймеру, задорные, веселые, с плясками и конкурсами, Цент осторожно коснулся пальцем носа Владика. И в тот же миг вся радость, уже готовая прорваться наружу, была вероломно порушена, обратившись скорбью. А все потому, что программист в ответ на прикосновение распахнул глаза, и диким взглядом уставился на Цента. Ну и, разумеется, тут же занялся своим любимым делом - принялся громко, и с выражением, цитировать свою многотомную жалобную книгу.
  - Мне плохо, - заныл Владик. - У меня все болит. Я, кажется, ранен. Я....
  - Лежи, лежи, не шевелись! - взмолился Цент. - Я сейчас, сползаю за топором, и вернусь.
  Но и тихо прибить Владика не удалось, потому что к нему сползся весь личный состав. При таком обилии свидетелей нечего было и думать о том, чтобы стукнуть очкарика секирой по голове, а потом списать все на несчастный случай.
  - Бог мертв? - спросила Машка. Выглядела она ужасно, как и все остальные герои.
  - Надеюсь, - вздохнул Цент.
  - Но как тебе это удалось?
  - Съел его сердце. Спасибо ведьме - закалила желудок. После ее угощений из мертвецов, я, наверное, даже лосиные экскременты бы навернул и не поморщился. Вы как, целы?
  Выяснилось, что все живы и частично здоровы. Уцелеть изволил даже Владик, чего Цент никак не мог ему простить.
  - Тогда давайте выбираться из этой могилы, - постановил герой девяностых. - Надо еще пленников найти и освободить.
  Он поднялся на ноги, пошатываясь, подошел к волшебной секире, подобрал ее и сунул за пояс. Хоть и не было никакого желания иметь дел с древними богами и их наследием, но от этого чудесного топорика Цент отказываться не собирался. Что-то подсказывало ему, что оружие, способное убивать зомби, у него без дела не залежится.
  Глава 18
  - Навались ребята, не ленись! Не на чужого дядю пашите, на себя. Владик, ленивое создание, опять ты меньше всех напрягаешься! Вот дождешься, посажу тебя обратно на луковую диету.
  Страдалец и рад бы был напрячься сильнее, но это было физически невозможно. Он и так трудился на пределе, порой даже перешагивая за него. Впрочем, не он один. Работы по восстановлению Цитадели шли круглые сутки, люди прерывались лишь на сон да на приемы пищи. Но если все работали добровольно, поскольку осознавали важность и необходимость своего дела, то программист был вынужден вкалывать под неусыпным надзором друга Цента. А уж тот с него буквально глаз не спускал, и стоило только страдальцу на мгновение выпустить из рук инструмент или транспортируемый груз, или того хуже - присесть, дабы перевести дух и смахнуть пот со лба, как тут же рядом возникал безжалостный надсмотрщик, и решительно требовал немедленно прекратить изготовление баклуш. Владик, конечно, пытался намекать, что он не из железа отлит, что и ему свойственна усталость, но все эти попытки воззвать к человечности Цент успешно пропускал мимо ушей, и подкреплял свои требования угрозами новых невыносимых диет.
  - Ты, Владик, даже не за троих, за пятерых пахать обязан, - втолковывал бездушный изверг. - После всех твоих злодеяний, после предательства рода человеческого, после того, как встал ты на сторону сил тьмы, эти добрые люди дали тебе второй шанс. Я бы не дал, я лучше тебя знаю. Но они позволили тебе жить, даже не изгнали из Цитадели. Даже, что уж совсем немыслимо, согласились не подвергать тебя публичному телесному наказанию методом задорной порки кожаным ремнем. Вот это, последнее, по моему глубочайшему убеждению, является большой ошибкой. Добрая порка никому еще не пошла во вред. И люди бы ощутили, что справедливость восторжествовала, и ты бы, выхватив сотни три гостинцев, почувствовал бы, что частично искупил свою вину и имеешь право жить и дышать. А если учесть твои пищевые злодейства, а конкретно неоднократные пожирания тобою тушенки и сухариков, тот сечь тебя надлежало бы по три раза на дню в течение года. Но ведь нет, никто и пальцем не тронул. Понимаешь, сколь немыслимая доброта была явлена в твоем отношении? Такую доброту ты просто обязан оплатить самозабвенным ударным трудом.
  Владик и оплачивал, больше, правда, не потому, что испытывал к этому искреннюю тягу, а из-за неусыпного контроля со стороны сурового бригадира. Сам он отнюдь не считал, что совершил какие-то столь чудовищные злодеяния, что теперь, искупая их, должен уработаться до смерти. Он ведь и вправду никогда не замышлял ничего плохого против людей. Все, что им двигало, это банальное желание выжить. Разве это преступление? Даже обитатели Цитадели признали, что нет, и не стали осуждать его за прошлые дела. Но вот Цент по данному вопросу придерживался иного мнения.
  - Вот восстановим крепость, - вещал он, - брошу тебя на сельхоз работы. Я ведь уже, кажется, говорил, что на тебе пахать нужно?
  - Говорил, - сквозь зубы процедил Владик, волоча на своих руках тяжеленный кусок металла.
  - Значит, еще раз повторю. Впрочем, до посевной еще далеко, придется подыскать для тебя на это время иную работу. В рейды тебя брать смысла нет, ибо труслив. В повара тебе тоже нельзя. Такому одержимому пищей субъекту, как ты, вообще следует держаться подальше от всего съедобного. Остается одно - бросить тебя на восстановление сетчатой ограды вокруг полей, которую твои тухлые друзья во время штурма опрокинули. Это дело как раз по тебе. Свежий воздух, физический труд. Самое то, чтобы сделать из программиста человека. Вот подолбишь ломом ямы под столбы в мерзлой-то земле, сразу многое осознаешь.
  - Я уже осознал, - негромко сообщил Владик, сгрузив ношу и тут же направившись за следующим куском железа. Права на отдых он не имел, и хоть спина его выла от боли, руки отваливались от суставов, а ноги то и дело подламывались, он не стал вымаливать себе перекура. Знал - дело это пустое. Цент отдыхать не позволит.
  - Осознал, да не все. А вот я точно кое-что осознал. Осознал я, Владик, совершенную ошибку в твоем воспитании. Полгода ты, паразит, на моей шее посиживал, а я данное непотребство дозволял. И погляди на себя! Хилый, немощный, трусливый, ни к чему не приспособленный. Ну, уж теперь-то я иную политику поведу. Теперь я из тебя человека сделаю. Да не просто человека, а настоящего человека. Начнем с наращивания мышечной массы и укрепления здоровья, для каковых целей более всего подходит потогонный физический труд без выходных, отгулов и декретных отпусков. А как окрепнешь настолько, что перестанешь от дуновения ветра с ног валиться, тогда перейдем к следующим стадиям. Я тебе о них ничего наперед рассказывать не буду. Пусть они станут для тебя сюрпризом. Но поверь на слово - там много чего интересного запланировано.
  В этом Владик даже не сомневался. Сомневался он в ином - в том, что сумеет благополучно дожить до следующих стадий. Ведь он в первой стадии пребывал всего пять дней как, а уже чувствовал, что смертный час его вот-вот пробьет. Утешало лишь то, что Цент хоть и эксплуатировал его нещадно, но зато и кормил по-человечески. Впрочем, Владик согласился бы на сокращение пайки, если бы оно повлекло за собой снижение трудовой интенсивности. Но так уж вышло, что его мнением никто не интересовался. Все решал Цент. За всех.
  Изверг теперь был не просто пришлым бродягой. После победы над силами зла, его единогласно признали лидером, и слушались во всем. Авторитет Цента был столь велик, что к нему обращались с любой просьбой и с любым делом, вплоть до самой последней ерунды, что поначалу льстило герою девяностых, но потом порядком надоело, и он назначил себе двух заместителей, Андрея и Алису, дабы те приняли на себя большую часть нагрузки. Себя же бывший рэкетир берег для судьбоносных решений и вопросов глобального характера, как и подобает верховному вождю. К тому же теперь он мог смело тратить освободившееся время на эксплуатацию Владика, ибо считал, что программист нуждается в его личном надзоре.
  Несмотря на всю грандиозность штурма, Цитадель пострадала далеко не так сильно, как показалось. Она, разумеется, нуждалась в основательном ремонте, но его вполне возможно было осуществить подручными средствами, так что все силы поисковиков стало возможным бросить на добычу съестных припасов. А те требовались, поскольку почти все население крепости оказалось живо, и хотело кушать. При штурме полегли всего пятнадцать героев, да и те оказались случайными жертвами, поскольку возглавляемые Легионом мертвецы ставили своей целью не убить людей, но взять их в плен живыми. Все пленники некроманта были обнаружены отрядом героев в его подземельях, в специальных коконах, которые продолжали функционировать даже после уничтожения их творца. Пришлось изрядно попотеть, чтобы извлечь сотни людей из их узилищ, после чего те долго приходили в себя, прежде чем смогли передвигаться самостоятельно. Когда же вся эта толпа вывалилась из подземелья на поверхность, их очам предстала странная и пугающая картина. По всему скотомогильнику бестолково бродили как обычные зомби, так и конструкты Легиона. Видимо, они прибежали сюда на зов своего повелителя, но так и не успели прийти ему на помощь. Теперь же, лишившись разумного контроля, они превратились в обычных безмозглых монстров, безусловно, опасных, но уже не представляющих собой ту неодолимую силу, в которую их превращало руководство некроманта. И все же толпа безоружных, ослабленных после пребывания в коконах, людей, могла бы стать для них легкой добычей, но тут вперед вышел Цент, вытащил из-за пояса мистическую секиру духов, и взялся за дело. Мертвецы падали от одного прикосновения божественного топора, их даже необязательно было рубить, хватало легко тычка. Но Цент все равно рубил. Кромсал, отсекал головы и конечности, ибо находил в этом великое удовольствие. Как дровосек сквозь чащу, он прорубил людям путь сквозь толпы зомби, и повел их обратно, в Цитадель. Рядом с ним вышагивала Алиса и пучимые гордостью берсеркеры, ощущающие себя грандиозными героями. Машка тащила на себе Андрея, что еще не успел отойти от пребывания в коконе, и непрерывно расписывала кавалеру их будущую совместную жизнь. Парень невпопад кивал, соглашаясь на все и несказанно радуясь тому, что жив.
  Разумеется, всем спасенным уже в крепости была поведана история беспрецедентного подвига. В качестве сказителя выступил Цент, который и объяснил людям, кого и за что те должны благодарить. В его интерпретации последние события приобрели несколько иной вид, чем на самом деле, пополнившись многочисленными подробностями. Так Цент, не краснея, поведал, как он с двумя отважными берсеркерами пробивался чрез скотомогильник к пещере некроманта. Внезапно выяснилось, что на поверхности им противостояло целое войско, которое один эпический герой и двое просто героев отважно перебили. При этом герой девяностых все время напирал на то, что берсеркеров в бою с ним было двое, и, дабы все его поняли правильно, указывал на Вову и Петю. У тех, от рухнувшей на них славы, началась натуральная звездная болезнь. Стоящий в сторонке Владик давился слезами горькой обиды - Цент пожадничал включить его в число героев.
  Затем оказалось, что и в подземельях некроманта отважным спасителям человечества пришлось драться на каждом шагу. Больше всего Цент живописал свои свершения, воспел отважных воительниц, что дрались с ним плечом к плечу, вскользь упомянул двух берсеркеров, и опять забыл о Владике. Программист слушал златоуста, и уже не пытался сдержать слез. Он все понял - Цент решил вычеркнуть его из этой славной истории. Но все же один настоящий подвиг у него на совести имелся. Это ведь он убил некроманта. У Владика сердце сжалось - неужели у изверга хватит наглости приписать себе и эту заслугу?
  Впрочем, когда дело дошло до самого интересного, бывший рэкетир вмиг утратил свою многословность, и скупо поведал, что, дескать, пришли, увидели, победили. О том, что они не станут пугать людей рассказами о древних богах, было оговорено заранее. Это было разумно, да никто и не настаивал на мелких подробностях. А когда кто-то все же спросил, чья героическая рука поразила Легиона, Цент приподнял брови и произнес:
  - Ну а как вы думаете?
  Разумеется, все подумали о ком угодно, только не о Владике, и истекающий слезами страдалец лишился своего последнего шанса оказаться в числе героев и спасителей. Это было до того обидно, что он, пересилив страх, подошел к Центу и попросил у того разрешения поведать людям и о своем вкладе в дело победы. Но изверг ожидаемо отказал ему, аргументировав это тем, что гордыня - грех.
  - Твое желание прослыть героем и покрыться славой глубоко порочно и исходит от дьявола, - объяснил Цент. - С этим соблазном необходимо бороться. Ты спросишь - как? Я отвечу - смирением. Для спасения твой души будет лучше, если ты отречешься от случайно совершенного тобой героического деяния в чью-либо пользу. Например, в мою. Поэтому пусть все думают, что Легиона убил я.
  - Но что плохого случится, если люди узнают и о моем подвиге? - захныкал Владик. - Ведь это же я сделал.
  - Владик, солнышко, возьми себя в руки, - потребовал Цент. - Во-первых, тебе все равно никто не поверит. Начнешь рассказывать, что ты победил некроманта, люди тебя на смех поднимут. Во-вторых, гордыня первейший из грехов, а ты очень не крепок в борьбе с дьявольскими соблазнами. Твоя тяга к хвастовству происходит от греховности твоей гнилой сути. Борись с этим. Мирская слава тлен, лишь спасение души имеет значение. Вот и займись этим. А почивать на лаврах предоставь другим. Я, к примеру, готов смиренно нести этот крест. Пусть меня величают героем, пусть воспевают, пусть восхищаются мною. Будет тяжело, но я выдержу. А ты слаб. Ох, Владик, как же ты слаб. Не потянуть тебе бремя славы. Сломаешься. Пропадешь. Нет уж, забудь об этом. Не всякий рожден для славы. Я вот рожден. А ты рожден для чего-то другого.
  Владик еще пытался протестовать, напирал на то, что так несправедливо, но Цент решительно пресек протесты, пригрозив программисту луковой диетой.
  - Больше работай, меньше думай о славе, - посоветовал он. - Возможно, когда-нибудь ты удостоишься права записать на свой счет какой-нибудь незначительный подвиг, но до того дня еще очень далеко.
  - Но ведь я уже совершил подвиг! - не унимался страдалец.
  - Мало его совершить, надо еще это доказать. Я говорил с Машкой и Алисой, говорил с берсеркерами. Никто из них не помнит, что именно ты убил Легиона. И я, если честно, тоже сомневаюсь, что так все и было. А что если никакого подвига и не было? Вдруг ты все это просто выдумал, и сам себе внушил? Подумай: разве мог ты повергнуть ужасного монстра?
  Владик понял, что на его глазах происходит бессовестная фальсификация истории, и почел за благо закрыть тему. Потому что вслед за одной фальсификацией, могла последовать и вторая, и третья, и как бы ни оказалось в итоге, что он вообще сражался на стороне сил зла, и заслуживает сурового наказания.
  - Я буду говорить, что Легиона убил ты, - сдался великомученик.
  - Это правильно, - одобрил Цент. - Твой первый шаг в борьбе с гордыней. Борись с ней, Владик, или мне придется наставить тебя на путь борьбы с твоим самым главным грехом - чревоугодием. Ты ведь не хочешь, чтобы я подверг тебя месячной луковой епитимии?
  При одном упоминании лука Владику делалось дурно, и он охотно отрекся от всех своих подвигов, как настоящих, так и будущих.
  Крепость потихоньку восстанавливалась, поисковые группы вновь стали выезжать за продовольствием. Собранная Легионом армия мертвецов иногда создавала проблемы, но теперь, лишенные разумного руководства, они не представляли значительной угрозы и легко уничтожались. Куда больше людей тревожила предстоящая зима, холодная, голодная, в подлатанной, но не восстановленной до конца Цитадели. Впрочем, после войны с Легионом и чудесного спасения люди смотрели на предстоящие трудности с некоторой долей оптимизма. Раз уж им удалось пережить столкновение с этаким чудовищем, то уж как-нибудь перезимуют.
  Цент непрерывно подбадривал всех, обещая по весне процветание и благоденствие.
  - Нам, ребята, только зиму протянуть, а уж там жизнь наладится! - заверял он доверчивый электорат. - Поля засеем, скотину заведем, пивоварню построим.
  Люди верили новому вождю, хотя порции стали еще меньше, а качество еды хуже. Но сейчас все хотя бы понимали, чем вызван продовольственный кризис. Дороги занесены снегом, через который поисковикам всякий раз приходится пробиваться, расчищая путь. Искать пищу трудно, времени и сил на это уходит много. Нужно радоваться тому, что есть, и надеяться на лучшее.
  Спустя две недели после победы над силами тьмы, Цент стоял на крепостной стене, обозревая заснеженные окрестности. Те вновь выглядели мирно и безопасно, но сердце бывшего рэкетира было не на месте. И отнюдь не зомби беспокоили его, хотя собранные Легионом мертвецы иной раз набредали на Цитадель целыми группами, и приходилось брать в руки волшебный топор. Из головы крутого перца не шло то, что он повидал в раскопанных некромантом подземельях. Вначале Кощей, теперь вот эта безымянная богиня, которую Легион называл дочерью великой матери. Сколько еще этой древней нечисти вылезет на свет божий? И устоят ли против нее остатки человечества? Обитатели Цитадели не смогли успешно противостоять даже некроманту, который никаким богом не был. Что же будет, если придется иметь дело с существом более могущественным и опасным?
  Цент догадывался, что ему следует делать. Собирать уцелевших людей. Те еще бродили по миру, поодиночке и небольшими группами, где-то, возможно, существовали подобные Цитадели поселения. Разрозненные и слабые, они станут легкой добычей для сил зла. Только собранные вместе, сплоченные, хорошо подготовленные и вооруженные, люди смогут дать отпор древним богам.
  Хаотично блуждающий взгляд Цента зацепился за черную точку на заснеженном поле. Подняв к глазам бинокль, Цент разглядел Владика, что в гордом одиночестве долбил ямы под опорные столбы новой ограды. Как и следовало ожидать, особого трудолюбия программист не проявлял, и тыкал ломом мерзлую землю чисто для вида. Кого-то он, возможно, и сумел бы обмануть, но только не Цента. Тот снял с пояса рацию и нажал кнопку вызова.
   - Владик, прием! - произнес он. - Слышишь меня?
  Сквозь треск помех из рации послышался голос программиста:
  - Я слышу, слышу.
  - Хорошо. Хотел сообщить тебе последние новости. Сегодня у тебя на ужин лук в собственном соку.
  Информацию Владик обдумывал долго, после чего, разумеется, начал задавать глупые вопросы.
  - Почему? - спросил он. - За что? Я же работаю.
  - Ты не работаешь, ты имитируешь работу. Учти, если к вечеру не выдолбишь два десятка ям, то всю неделю будешь питаться одним луком. Одним, в смысле - одной штукой.
  Из рации донесся горький всхлип, и Владик отключился. Цент вновь посмотрел на своего подопечного через бинокль, и, к немалой радости, обнаружил, что тот прекратил валять дурака и всерьез взялся за дело.
  Спустя минут десять на стену поднялись заместители верховного вождя Андрей и Алиса, а так же Машка с ними. Все трое только что вернулись из рейда, и вернулись не с пустыми руками. Андрей протянул Центу завернутый в пакет спецзаказ, и князь всея Цитадели поспешно спрятал гостинец под бушлат. Разумеется, вождь человечества и в мыслях не имел тайно закидываться под одеялом тушенкой, запивая оную коньяком, пока простой люд вынужден был кормиться супом на бульонных кубиках. И хоть делал он это, но отнюдь не из прихоти и потакания чревоугодию. Просто он ведь кто? Вождь! На нем вся крепость держится. Ежели питаться как все, то есть похлебкой с ароматом нестиранных носков, то где возьмутся силы для осуществления руководящей деятельности? Так что приходилось буквально через силу питаться хорошо, ни в чем себе не отказывая. Каждый раз, погружая в себя полную ложку тушенки, забрасывая в рот консервированную рыбу, хрустя сухариками и наполняясь пивом, Цент ясно осознавал, что делает это не для собственного удовольствия, но ради блага всего человечества. И от осознания этого поглощаемые им продукты становились еще вкуснее.
  - Как съездили? - спросил Цент, вновь поднося бинокль к глазам. Слежку за Владиком нельзя было прерывать ни минуту. Только отвернись, он тут же бездельничать начнет.
  - Нормально, - отчитался Андрей. - Встретили нескольких мертвецов на дороге. Похоже, они приходят из могильника на шум моторов.
  - Да, надо бы зачистить то место, - вздохнул Цент, опуская бинокль. - Но сейчас туда лезть нереально. Снега по самый пупок. Подождем, может, оттепель нагрянет. Тогда и наведаемся в гости. Там вообще много дел: мертвецов порубить, пещеру завалить. Осталась у нас еще взрывчатка?
  - Найдется, - заверила его Алиса. - На это дело точно найдется.
  Ей, как и всем остальным, кто был в курсе всех событий, было крайне неуютно проживать в такой близости от усыпальницы древнего злобного бога. Даже тот факт, что божественное сердце было пожрано Центом, и чудовищное создание из далекого прошлого лишилось шанса на воскрешение, не вселял уверенности в завтрашнем дне. Кто их знает, этих богов, на что они способны? Где гарантия, что чудовище так и останется навеки грудой истлевших костей?
  - Ну, вот и славно, - сказал Цент. - Взорвем эту нору, и дело с концом. А на мертвецов у нас теперь управа есть - волшебный топор. Уж с этой-то штукой праздник на нашей улице.
  - Но что же будет дальше? - с тревожным чувством произнес Андрей. - Мы думали, что самое страшное это зомби-апокалипсис, а теперь выяснилось, что все куда серьезнее. Зловещие древние боги пробуждаются. Как мы сможем им противостоять?
  - Как-нибудь справимся, - обнадежил его Цент. - Мы же крутые перцы, а крутые перцы никого не боятся, ни демонов, ни богов. И потом, после благословенных девяностых и многолетнего сожительства с Анфиской мне никакие потусторонние сущности не страшны, пусть приходят хоть по одной, хоть всем коллективом.
  Впрочем, его напускная храбрость не вселила оптимизма в соратников.
  - Это ведь не просто какие-то зомби, - поежилась Алиса. - К зомби я уже привыкла. Это ведь боги. Как устоять против них?
  - Устоим! - сквозь зубы процедил Цент, вновь поднося бинокль к глазам. - Кровь из носу, а устоять мы должны. Нельзя же допустить, чтобы явилась какая-то темная сила, и начала свои порядки насаждать. Не нужен нам никакой порядок. Мы отныне люди вольные, сами себе господа и слуги, а кто иначе думает, пускай катится куда подальше. А если придется драться за нашу свободу, значит, будем драться. Так драться, как еще никто не дрался. С зомби, так с зомби. С богами, так с богами. С кем угодно. Всем рога посшибаем или падем геройски, но под чужим порядком ходить не будем.... Нет, ну вы поглядите на него!
  - Что такое? - испугались соратники.
  - Да это же просто какой-то неисправимый человек! - возмутился Цент, который только что обнаружил, что Владик опять работает вполсилы.
  Он схватил рацию, и гневно прокричал в нее:
  - Очкарик! Я только что проконсультировался с диетологом. Он категорически советовал исключить из твоего рациона мясо, рыбу, овощи, фрукты, мучное и все остальное. Считаю, нужно послушать врача. Он врач, ему виднее.
  - Дал бы ты ему отдохнуть, - посоветовала сердобольная Алиса. - Ведь он так долго не выдержит.
  - А кому сейчас легко? - пожал плечами Цент. - Не те нынче времена, чтобы о восьмичасовом рабочем дне заикаться. Грядут великие труды и великие битвы. Нам нужны пахари и воины. Либо очкарик станет кем-то из них, либо до весны не доживет. Хватит уже с этим балластом нянчиться. Я приложу для этого все силы.
  - Для того чтобы не дожил? - спросила Машка.
  - Для того чтобы из него толк вышел. Хоть какой-то. А не выйдет, то с чистой совестью умою руки. У меня и без него забот хватает. Кто знает, что готовит нам грядущее? Какие еще чудовища повылезают на свет божий?
  И Цент дерзко, с вызовом, воззрился в заснеженную даль, словно говоря: придите и возьмите, древне боги, если у вас кишка прямая не тонка. Дерзните, попытайте счастье, но помните - не с безропотными лохами предстоит вам иметь дело. Встретят вас свободные люди, осененные крутостью и конкретностью, и посмотрим тогда, что сильнее - ваша древняя магия или наша бейсбольная бита?
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 3.51*9  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"