Аннотация: В глубине леса живет Ледяной король. Он просыпается осенью, укрывает деревню снегом, заметает дороги, морозит зверей и людей и вывешивает по ночам колкие холодные звезды. На лето король засыпает. Но что делать, если Ледяной король стал настолько сильным, что даже могущественные друиды не могут его усыпить? Придет ли весна? Для старшего дошкольного и младшего школьного возраста.
Ледяной король
Дюшка проснулся от шума: бабушка тащила из сеней большие корзины. Увидев, что внук открыл глаза, пожаловалась:
- Опять всю ночь бушевал Ледяной король, друиды снегиря прислали, еду собирать надо.
На тёмной улице взвыл ветер, кинул ледяной крупой в маленькое окошко.
- Слышь, всё ещё не успокоился! - вздохнула бабушка, - Никак уснуть не может. А ведь апрель на дворе! Может, так и не придёт весна в этом году.
- Ну, что ты, бабушка! - Дюшка спрыгнул на холодный пол, быстро влез в вязаные домашние тапки, - Придёт весна, куда она денется! Молоко замороженное достать из погреба?
- Достань, внучок! - согласилась бабушка, - А я пока к Софье за хлебами схожу.
В заповедный лес разрешалось ходить только бабушке, Софье и кузнецу. Бабушка и Софья косили летом на лужайках у реки дикий клевер, а взамен снабжали друидов хлебом и козьим молоком. У кузнеца с друидами были свои дела, и никто не решался расспрашивать, какие. Деревенские боялись друидов, стороной обходили лес, да и дома Дюшкиной бабушки с Софьей заодно.
Из-за этого друзей у Дюшки не было. Обижать его боялись - говорят, друиды глазами птиц на мир смотрят и могут обидчика в любой момент наказать. Но как только Дюшка приближался к компании ребят, игры прекращались, на него смотрели как на чужака и никогда с собой не брали - ни за малиной, ни купаться, ни на рыбалку. Сначала Дюшка плакал и обижался, а потом подружился с Гердой, такой же изгнанницей, как и он. Герда бойкая, не боится залезать на самые высокие деревья и умеет разговаривать с птицами. Только вот уже два года от Герды и слова не услышишь. Дюшка поёжился и застегнул на все жёлтые деревянные пуговицы телогрейку, вспомнив пронзительно-голубой взгляд подруги и её ледяные ладони. "Холоднее, чем молоко в погребе," - подумал он, складывая замёрзшие кружки козьего молока в чистый полотняный мешок.
Наверху хлопнула дверь - вернулась бабушка.
- Дюшка, замёрз, поди? Вылезай скорее!
- Сейчас, бабушка! - мальчик положил аккуратно в мешок ещё два тяжёлых блестящих круга, завязал мешок верёвкой и позвал бабушку:
- Готово! Тяни!
Дюшка пил горячий травяной чай с мёдом, когда услышал быстрый стук в дверь. Дверь скрипнула, впустив облачко холодного воздуха и горсть снежинок. Пекариха Софья, седая, растерянная, протягивала бабушке горшок:
- Огонь у меня погас. Дай угольков, Рада!
Бабушка замерла, не поверив:
- У тебя огонь погас? Ох, не к добру это!
Горячие угли переливались в печке, пламя танцевало на чёрных поленьях. Бабушка, надев толстую рукавицу, прочитала молитву Огневице и нагребла в совок кочергой крупных углей, высыпала их в горшок:
- На, Софья, держи! Взяла чем прикрыть-то?
- Ох, нет. Забыла, торопилась. Совсем растерялась, - пожаловалась она, - Никогда у меня огонь не гас. А тут ветер как налетел...
- Да как он налетел-то? - ворчала бабушка, подыскивая подходящую крышку, - Дверь что ли открытой оставила?
Словно отвечая на вопрос, хлопнуло в сенцах, распахнулась тяжёлая кухонная дверь и в дом ворвался снежный вихрь, закрутился вокруг печки, дохнул в её раскрытый горячий рот, заглянул в горшок с углями и вылетел из дома, звонко уронив пустое ведро.
Бабушка села на пол: чёрные угольки шипели в печи, горшок в руках Софьи был полон снега.
- Ледяной король злится, ох злится! - прошептала бабушка.
- Надо к людям идти за огнём, - тихо сказала Софья, - Дюшка, оденься потеплее, сбегай к соседям.
- А если не дадут соседи? - расширил глаза мальчик, вспомнив косые взгляды односельчан.
- К другим постучись. Как не дадут-то? Вся деревня у бабушки твоей лечится, не могут не дать.
- На крайний случай до кузнеца дойдёшь, - бабушка наконец-то пришла в себя, - Он точно не откажет.
Дюшка влез в залатанные валенки, надел потёртую заячью шапку, сунул руку в рукав большого полушубка и, подхватив глиняный горшок с крышкой, выскочил в сени. В лицо дохнул, в глаза заглянул Ледяной король, кольнул под сердцем льдинкой. И тут же исчез -- из избы выглянула бабушка, крикнула: "А ну, застегнись! Куда нараспашку в экий-то холод!"
Вмиг окоченевшими пальцами Дюшка застегнул отцовский полушубок, вытащил из бездонных карманов вязаные рукавицы и выскочил на улицу.
До соседской калитки -- четыре шага, один прыжок. А вот постучать в дверь боязно -- Манефа-капустница не жалует Дюшку, то накричит, то посмотрит так, что лучше бы прикрикнула. Но делать нечего -- нет дома живого огня, скоро печь остынет, бабушка замёрзнет, покроются тёмные бревенчатые стены инеем. Дюшка поймал внутри колкий холодный кусочек страха, сжался, мысленно раздавил его пальцами и постучался.
- Да-да, входи, добрый человек! - раздался молодой певучий голос. Дюшке показалось, что луч солнца прорвался сквозь кромку ночи, заиграл на искорках сугробов -- похоже, нет дома злой Манефы, если Дара, невестка её, хозяйничает.
Тепло около большой печи. Дюшка даже полушубок расстегнул, пока молодая женщина угли для горшка выгребала. Хлопнула дверь, и на кухню ворвался холодный вихрь, осел, испугавшись жара топки, а вслед за ним большим сугробом втиснулась в проём Манефа:
- Дарка! Ты кого это на кухню пустила?
- Сосед это, маменька, - торопливо сказала молодка, - он уже уходит!
Дара быстро закрыла крышкой наполовину пустой горшок, сунула Дюшке.
- Уходит, говоришь? - сквозь иней прищурила поросячьи глаза Манефа, - А зачем приходил?
- Да так, ерунда, - отмахнулась Дара, настойчиво подталкивая мальчика к двери.
- Э, нет! - схватила его за ворот толстуха, - Что там? Показывай!
И, не церемонясь, схватила толстыми, как колбаски, пальцами крышку.
- Угли?! - взвыла она, - Зачем тебе из моего дома угли?
- У нас огонь погас, тётенька Манефа. Бабушка просила до соседей сбегать за угольками.
- Что, не досмотрела за своим огнём старая ведьма? - усмехнулась капустница, - Так шла бы к подружке своей за углями! Или дойти лень до пекарихи?
- У Софьи тоже погас, - тихо сказал Дюшка.
-Что?! - от голоса старухи зазвенела посуда на полках, - Допрыгались, старухи! Добегались к друидам! И ты теперь хочешь, чтобы и мы без огня остались? А ну, высыпай всё обратно! Дарка, забери горшок!
- Что вы, маменька! - изумилась Дара, - Разве можно людей в холоде оставлять в такую-то зиму?
- Перечить мне вздумала?! В чьём доме живёшь?! Чей хлеб ешь?! Вот приедет Тилл -- скажу, чтоб плетей тебе дал!
Манефа схватила горшок, протянула невестке:
- Кому сказано -- высыпай обратно!
Темноглазая Дара молча взяла горшок, высыпала угли в печь и, закрыв крышкой, вернула Дюшке:
- Прости, дружок! Поищи в другом месте! Иди скорее!
- Стой! - скомандовала толстуха и открыла крышку горшка. На дне сияли несколько углей, оставленные доброй Дарой.
- Ах, ты так! - задохнулась от злости Манефа, сама пошла к печи, вытряхнула всё до последней чёрной дровяной чешуйки, вернула пустой горшок Дюшке и вытолкала мальчика на мороз. Дюшка втянул голову в плечи: в доме загрохотала злобная старуха, разбираясь с невесткой.
Уже рассвело, когда Дюшка обошёл свой конец деревни и понял: придётся идти к болоту, на кузницу. Если свои огня не дали, чужие подавно прогонят. Только до кузнеца ещё добраться надо. И так далеко от прочих домов он построился, чтобы не сжечь деревню случайной искрой, так ещё и вьюга всё замела. Не угадаешь, где дорога: на полшага промахнёшься -- вытаскиваешь ногу из сугроба без валенка, а то и по пояс провалишься. Впрочем, есть одна меточка: от неё до кузницы прямая дорога. С трудом запихнув горшок в один из карманов отцовского тулупа и опустив крышку в другой, чтобы не мешали, Дюшка решительно пополз, проваливаясь, по узкой тропинке через наметённые за ночь сугробы, уже почти не замечая холода.
Меточка не подвела. Рядом с ней ноги нашли широкую твёрдую дорогу.
- Здравствуй, Герда, - вздохнул Дюшка, погладил по холодной руке подружку и заглянул в её ледяные, полные ужаса глаза.
- К отцу твоему иду. За угольками, - хлопнул он себя по карману, проверяя, на месте ли горшок.
- Я к тебе ещё зайду, обязательно, но теперь торопиться надо -- бабушка без огня замёрзнет.
И тихо добавил:
- Плохо мне без тебя, Герда. Может, ты соберёшься с силами и оживёшь, а? Сосенка, сосенка, - погладил мальчик ствол двухгодовалого деревца, которое он с кузнецом сам посадил рядом с девочкой тем же летом, когда Ледяной король заморозил его подружку, - Подрастай, сосенка, помогай Герде ожить! Мы очень на тебя надеемся!
И, почувствовав через рукавицу нестерпимый холод, охнул, увидев, что прозрачной хрупкой льдинкой стала веточка, которой сосна коснулась Герды.
Издали слышны удары молота в кузнице -- это хорошо, значит, работает кузнец, есть у него огонь, не погас. Дюшка, постучав, с трудом открыл тяжёлую дверь. Жар кузницы приятно обнял мальчика, похлопал по щекам.
- Здравствуй, дядя Гордей!
- А, Дюшка! - оторвался кузнец от работы, - Что у вас случилось, если бабушка тебя в такую рань ко мне отправила?
- Огонь погас. И у нас, и у Софьи.
Кузнец нахмурился:
- А у соседей что?
- Не дают огня соседи, боятся. Говорят, нас Ледяной король наказал.
Словно в подтверждение его слов взвыла вьюга, зло стукнула в окно комьями снега, змеем прошуршала по крыше.
- Ледяной король, говоришь? - кузнец вздохнул, - Остыли сердца у людей, вот он и входит в силу. Чем меньше люди помогают друг другу, чем больше злятся, завидуют, обвиняют других в своих бедах, тем сильнее король. Твоя бабка и Софья -- чуть ли не последняя крепость в этой деревне. Сможет их заморозить Ледяной король -- остальных, как снежинку с сугроба, сметёт. Давай сюда горшок!
В горне -- сердце кузницы -- живой огонь, самый жаркий в деревне. Только кузнец его не боится -- остальные ближе, чем на три шага, подойти не могут -- обожжёт огонь, спросит: "Кто ты? Какова твоя сердцевина? Какого цвета твои мысли? Крепко ли твоё сердце?" Гордей зачерпнул лопатой бесценный жар, насыпал в горшок. В глиняной утробе засветилось, запереливалось горячее сокровище. Закрыв крышкой, кузнец обмотал горшок шерстяной кофтой Герды:
- Так понадёжнее будет. И тепло сохранит, и ты не обожжёшься, да и оберег получился. Беги, торопись, Дюшка!
***
В доме привычно пахло травяными настоями -- на жарко натопленной печке обжигали паром и напоминали о лете чёрные круглобокие чугунки с отварами. На столе вместо картошки на блюде, как в праздник, лежали пироги с творогом и рыбой от Софьи. Вот только настроение было совсем не праздничное. Дюшка, закончив подметать избу, налил в кружку отвара горькой полыни, подошёл к постели:
- Бабушка, ты должна это выпить. Сядь, родная, пожалуйста!
Бабушка с трудом открыла глаза, обвела тусклым взглядом избу, остановила взгляд на Дюшке и словно проснулась:
- Родной мой! Как ты без меня останешься?
Дюшка испугался:
- Ты что такое говоришь, бабушка? Ты выздоровеешь.
И поднёс к её губам горячую кружку с запахом лета:
- Вот, выпей!
Бабушка выпила два глотка и, поморщившись, отвела руку внука в сторону:
- Не могу больше.
- Бабушка, надо! Ты же знаешь, что надо!
Старушка покачала головой:
- Не хочется, мой воробушек.
- Давай ещё десять глоточков, хорошо? Я буду считать. Вот выпьешь отвара, поспишь и выздоровеешь.
- Не выздороветь мне, мой хороший. Схватил крепко в этот раз Ледяной король, почти до сердца пробрал.
В Дюшкиной груди ощетинился колючками холодный комок:
- Но ведь не до сердца же! Пей, бабушка! Нельзя сдаваться! Ты сама меня этому учила!
- Хорошо, - вздохнула бабушка, - Давай кружку. Но только десять глотков.
Одиннадцать раз маленький жёлтый птенчик-солнце выпрыгивал из-за горизонта с тех пор, как погасил огонь Ледяной король в избе Дюшки. Одиннадцать раз рассыпала на чёрном небе хрустальные кристаллики звёзд ночная фея Леля. А бабушка всё лежала на постели и почти перестала вставать. Софья каждый день приносила Дюшке то горячий кругляш хлеба, то пироги, помогала бабушке умыться, уговаривала её встать и усаживала рядом с печкой:
- Погрейся, Рада, у живого огня. Посмотри на него. Видишь, как пляшет, жар дарит! Возьми кусочек жизни -- ты же умеешь! Сколько раз других на ноги поднимала, что ж ты, с собой не справишься, что ли!
Но, видно, легче чужой беде помочь, чем со своей разобраться. Пришёл день, когда бабушка сказала:
- Ты, Софья, не поднимай меня. Не нужно. Не могу я сегодня.
И, взяв крепко подругу за руку, заглянула ей в глаза:
- Обещай мне, что Дюшку не оставишь. Никого у него нет, на тебя вся надежда.
Мальчик надеялся, что пекариха, как обычно, отшутится, но женщина присела на постель и вытерла слёзы:
- Ну, что ты, Рада. Конечно, не оставлю.
- Нет, бабушка, тётя Софья, что вы такое говорите! Бабушка, ты должна выздороветь! Не бросай меня!
- Видно, срок мой подошёл, воробушек, - бабушка нашла в себе силы зажечь в глазах ласковые солнышки, - Ты Софью слушайся. Да Гордея ещё. За Белянкой присматривай, вместо меня к друидам ходить будешь, не пропадёшь. Травки по весне сажай, собирай их летом и осенью, не ленись. Все полянки мои ты знаешь.
Мальчик гладил худенькую руку бабушки -- с тонкой кожей, в коричневых пятнах веснушек. Что-то в её словах было такое... Какая-то надежда... Травки? Все перепробовал. Друиды? Они не лечат людей. Полянки?... Да, конечно! Полянки!
Полянок Дюшка обошёл с бабушкой много -- столько дней летних не было, сколько тайных мест у старой травницы. На светлых лесных опушках, по краю длинных, пахнущих багульником, болот и вдоль тайных тропок, ведущих через сердце трясины, собирал мальчик с бабушкой цветы и листья, ягоды и коренья. Дюшка мог бы, наверное, карту всех окрестностей с закрытыми глазами нарисовать. И вот если бы он нарисовал её, было бы на этой карте белое пятно -- маленькое, с ноготь мизинца. Туда бабушка внука не пускала, старалась обходить это место стороной, на расспросы не отвечала. Но глазастый мальчик видел, как снежной полоской, маленьким отважным флагом качалась на ветке над тропкой в запретное место ленточка Герды. Значит, там дворец Ледяного короля. Там растут волшебные снежные ягоды, которые от любой болезни вылечат, старика омолодят, лежачего на ноги поставят.
Наверное, Дюшка что-то вслух сказал, потому что Софья нахмурилась:
- Ты что задумал?
- Да так, ничего.
- Знаю я твоё "ничего". Рядом с Гердой день и ночь решил стоять? Я же вижу, как в твоих глазах снежные ягоды светятся. Нет их, снежных ягод. Понял? Их придумал Ледяной король, чтобы таких дурачков легковерных заманивать.
- Есть они! Герда сказала, что есть! - Дюшка вспомнил яркий летний день и звонкий голос подруги:
- Я нашла! Я принесла!
Счастливая Герда бежала из леса, крепко сжав кулачок вытянутой вперёд руки. А потом из леса вылетел снежный вихрь, закружил над её следами. Девочка взвизгнула и ещё быстрей помчалась к кузнице. Вихрь тоже прибавил скорость и, не успел Дюшка добежать до подруги, закружила вокруг Герды снежная воронка, сверкнули над ней пронзительно-голубыми острыми кристаллами глаза Ледяного короля и упал вихрь, оставив сугроб у ног девочки. Сугроб растаял к закату. А Герда так и осталась стоять холодной статуей.
Голос Софьи вернул Дюшку из воспоминаний:
- И как, помогли снежные ягоды Герде? И мать на ноги не поставила, и сама пропала. Остался кузнец совсем один из-за этой глупой сказки.
Дюшка ничего не ответил. Но для себя он уже всё решил.
Рано утром, пока ещё не заалела полоска зари на горизонте, мальчик достал из тёплой печи горячий горшок каши, завернул его в отцовскую рубаху, затем -- в бабушкин тулуп, уложил на дно корзины. Подумав, отогнул край тулупа и сунул два больших куска пирога поближе к горшку, чтобы не превратились в льдинки за дорогу. Аккуратно, чтобы не проснулась бабушка, поднял крышку погреба, залез туда и взял холодный кругляш мороженого козьего молока. Завернул его в чистую тряпицу, положил в корзинку поменьше и сразу вынес в сени. Легко ставить такие корзины на санки -- не то что нагруженные Софьей и бабушкой, те и вдвоём с трудом поднять можно. Чтобы воз не выглядел пустым, сверху в корзины Дюшка набросал чистых мешков, привязал корзины к саням верёвкой, проверил, крепко ли стоят. Оглянулся на заметённое снегом крыльцо, на белый, в узорах инея, квадрат окна, за которым лежала, почти не просыпаясь, бабушка, вздохнул и уверенно отправился знакомой тропой к лесу.
В доме Софьи окна уже светились, дым из печной трубы шёл столбом -- пекариха всегда встаёт рано. Дюшка очень старался идти тихо, но снег под серыми залатанными валенками, как назло, пел громче, чем молот кузнеца по утрам. Мальчику казалось, что шаги вот-вот услышит Софья, выглянет, увидит Дюшку -- и всё, не пойдёт он в заповедный лес ни сегодня, ни завтра, ни вообще никогда. Другого помощника найдёт пекариха, да ещё и друидов предупредит, чтобы Дюшку не подпускали близко к заповедной полянке.
- Скрип-скрип! - тихо звенит снег под ногами.
- Баммм-баммм! - слышится мальчику его голос.
Мальчишка вздохнул с облегчением, когда деревня скрылась за кустами ивняка. Но стоило сделать ему два шага, как вскрикнула где-то близко сова, зашевелились громадные сугробы, и на тропу легко вспорхнули друиды в белых одеждах:
- Нельзя тебе, грокк, в заповедный лес! - прошелестели позёмкой их голоса.
- Дюшка? - тут же узнал один из них мальчика, - Ты что тут делаешь?
- То же, что и обычно, - стараясь придать твёрдость голосу, мальчик взглянул в его зелёные, как июльская трава, глаза.
- А почему один?
- Софья приболела, - соврал Дюшка, - велела собрать, что есть, и отвезти, раз снегиря прислали.
- Я ей отвар липового цвета оставил, - успокоил он переглянувшихся друидов, - и корень солодки. Завтра уже встанет и свежие хлебы испечёт.
Мальчик мысленно взмолился Огневице, и Травнице, и Веснянке, и всем добрым богам, которых успел вспомнить: пусть поверят друиды, пусть пропустят его!
Зашумел ветер, стряхивая снег с веток, быстрее побежали облака, задевая верхушки елей, и проснулись ели, и застонали: "Кто нас будит, кто нас тревожит, если ещё зима на дворе?"
- Я успокою их, - нахмурился старший друид и пояснил Дюшке, - Просыпаться им пора давно, два месяца уже как пора. А нельзя просыпаться: вьюга гуляет, мороз трещит. Иди, Дюшка, но будь осторожен: нехорошо одному сейчас во владениях Ледяного короля ходить. Найдёшь нужную тропу?
"Найдёт!" - зашумели ели, смыкая колючие лапы за его спиной и закрывая тонкую искрящуюся дорожку, бегущую за санками.
Белую ленточку Герды нелегко было заметить среди заснеженных ёлок, но ленточка словно ждала Дюшку и ещё издалека начала радостно махать ему:
"Сюда, Дюшка! Я здесь!"
- Спасибо, Герда! - мысленно поблагодарил мальчик подругу и вздрогнул, увидев, как на тропе под белой ленточкой снег взметнулся вверх, нарисовал силуэт огромной белой птицы. Птица взмахнула крыльями, перегородив тропу, и уставилась на Дюшку немигающим пронзительно-голубым глазом. Дюшка на миг замер, сцепил зубы и ещё решительнее двинулся по тропинке прямо на птицу: "Не испугаешь, Ледяной король. Мне всё равно терять нечего." Острые льдинки вцепились в лицо мальчика, когда он приблизился к снежной птице, холодный ветер пробрался в рукава тулупа, снег забился в валенки. "Тебя нет. Ты -- морок Ледяного короля, - упрямо шепнул Дюшка, - ты из снега и льда. Проберусь, прокопаюсь, процарапаюсь сквозь тебя, снежный стражник."
Сквозь ледяной ветер мальчик с санками уверенно пошёл прямо на птицу. И в тот миг, когда его голова врезалась в её слепяще-белые перья, осела птица горой колючих льдинок на сугробы, рассыпалась, коснувшись ленточки Герды.
Тёмная еловая аллея скоро закончилась, открыв небольшое лесное озеро. Ветер, видимо по просьбе здешнего хозяина, расчистил озеро от снега, и оно сверкало хрустальным панцирем и отливало розовым под лучами рассвета. На дальнем берегу у подножия снежного холма искрилась необычно синим цветом полянка. "Вот они, снежные ягоды," - догадался Дюшка.
Когда мальчик добрался до противоположного берега, солнце уже карабкалось по верхушкам елей. Небо было по-настоящему весенним, прозрачно-голубым. Но стоило Дюшке сойти со скользкой корки озера и коснуться ногой заснеженной земли, как взвизгнул ветер, поднял вверх сугробы и с завываниями закружил их вокруг худенького мальчишки. Мальчик закричал сквозь бурю: "Здравствуй, Ледяной король! Я пришёл к тебе с просьбой и подарками. Я не знаю, что ты любишь, но принёс всё, что у меня есть: ледяное козье молоко, горячую кашу и тёплые пироги. Прими их, пожалуйста, и не гневайся на меня. Вся земля теперь -- твои владения, ты меня можешь прямо сейчас заморозить. Но выслушай меня сначала. Пожалуйста!"
Ветер приутих, снежные комья превратились в белых птиц, которые начали по спирали летать вокруг Дюшки, то поднимаясь, то опускаясь, иногда больно чиркая по замёрзшим щекам крыльями.
"Я принёс тебе всё, что у меня есть. И прошу у тебя только горсточку ледяных ягод для бабушки. И ещё разморозь, пожалуйста, Герду. Она не хотела обидеть тебя, ей надо было только свою маму вылечить!"
Закричали снежные птицы, спикировали на Дюшку, начали рвать тулуп ледяными клювами.
Отбиваясь от них из последних сил, мальчик закричал: "Ты же на самом деле не злой! Просто у тебя свои порядки, у людей свои. Тебе не будет радости, если всегда зима будет, если все люди и друиды вымрут. Кто будет тебе величальные песни осенью петь, кто весной тебя колыбельной на лето спать уложит? Что ты будешь делать один в этом мире со своими сугробами и льдами?"
Взметнулись птицы вверх белым облаком, настала нестерпимая тишина. Последнее, что увидел Дюшка, были глаза Ледяного короля, что сверкнули ярко-голубыми сапфирами посреди снежного холма.
***
Дюшка, просыпаясь, почувствовал знакомые травяные запахи горьких отваров. Мальчик открыл глаза и попробовал приподняться, но тело его не слушалось. Голова болела, руки были тяжёлыми. У печки кто-то гремел чугунками.
- Бабушка? - неуверенно позвал мальчик.
- Дюшка, родненький, очнулся? - Бабушка беспокойной наседкой подлетела на край кровати, - Наконец-то, хороший мой!
- Бабушка, ты выздоровела? - удивился мальчишка, - Или это я уже умер?
- Выздоровела, воробушек мой, выздоровела, - бабушка улыбалась, но по щекам её текли слёзы, - Наконец-то ты глаза открыл. Уже и снег растаял, и цветы первые появились.
Бабушка кивнула на яркий букетик солнечно-жёлтого гусиного лука на окошке:
- Вон тебе Герда опять свежий букет принесла, каждый день сидит здесь, сказки тебе рассказывает, песни напевает.
- Лежи-лежи, голубчик, - заволновалась бабушка, - Бойкий какой: только глаза открыл, а уже бежать надо. Сейчас отвара выпьешь, - бабушка заторопилась к печке, вытирая украдкой слёзы.
Бабушкино снадобье обжигая горло, разливалось теплом по всему телу, проясняло мысли.
- Бабушка, а кто меня привёз из леса?
Старушка перестала греметь горшками у печки, села на постель внука и внимательно посмотрела на него:
- А ты не помнишь?
- Нет.
- Белые птицы. Они принесли тебя вместе с санками и поставили рядом с Гердой.
***
Когда над лесом показалась большая стая белых птиц, деревня словно вымерла: люди попрятались по домам, не ожидая ничего хорошего ни от друидов, ни от Ледяного короля. Аккуратно поставив санки с Дюшкой, вьюгой закружили снежные стражники вокруг девочки, распутывая невидимый клубок заклинаний. Одна из птиц лёгкой тенью метнулась к кузнице, постучала в окно. Через несколько секунд птицы поднялись в небо и растворились, как облако. А растерянный Гордей уже нёс к живому огню бледных худеньких детей. И Дюшка, и Герда были без сознания. Но из оттаявшего кулачка девочки уже начинал капать чернично-синий сок заветных снежных ягод.