Самым интересным местом в своей мастерской он считал рабочий стол. Массивный исполин, занимавший добрую треть комнаты, хранил в своих дубовых недрах всё самое чудесное, что только можно было встретить в этом мире. В бездонных ящиках, украшенных искуснейшей резьбой, спрятались радуги и весенние дожди, золотая листва и изумрудные жуки, первая любовь и последний вдох, детский смех и плач волчат, чужые сны и тайные мечты, шорох книг и песни лютни. Были там целые города и страны, дороги, путники, таверны, мифы, медные монеты и чародейские сокровища. В отдельных коробочках хранился морской закат, летняя полночь и утренние сумерки. В замшевую тряпочку были завёрнуты хрупкие ростки надежды, а рядом россыпью валялись тоска и грусть. Где-то в глубине по совиному ухало дурное предчувствие, а вокруг него бабочкой-лимонницей летала удача. В ящиках этого потемневшего от времени стола хранилось всё то, из чего настоящий мастер мог сделать сказку.
По вечерам он заходил в свою мастерскую, задвигал сотканные из северной ночи шторы и садился за стол. Первым делом сказочник доставал толстую связку витых изумрудных свечей и вставлял их в изящный подсвечник цвета чёрного огня. Комната тут же озарялась мягким светом, переливающимся всеми оттенками драгоценных камней, а по стенам принимались бегать непослушные тени. Он ловил одного из этих котят ночи, сажал себе на колени и осторожно гладил, взъерошивая шерсть на пушистом загривке. Вскоре пойманная тень начинала мурлыкать, и мастер осторожно, что бы не вспугнуть её, собирал это мурлыканье. Наполнив свою корзинку до краёв, он отпускал котёнка, на прощание напоив его горстью изумрудных капелек воска. Жадно проглотив их, тень возвращалась обратно на стену - играть со своими братьями и сёстрами.
Мастер же брал полную корзинку ночных песен и замешивал из них основу для будущей сказки. Немного умения, чуточку таланта, горсть терпения - и вот перед ним целая кастрюлька с заготовкой. Немного подув на горячую основу, мастер брал в руки комок пушистой темноты и торопливо, пока не остыла, лепил из неё начало сказки. Расстилались по необъятному столу широкие равнины и дремучие леса, звонкие речушки и штормовые моря, высокие горы и топкие болота. Когда его варево почти остывало, мастер складывал из него большие города, чародейские замки, заколдованные мечи и заговорённые доспехи. И уже в самом конце, из застывшей основы он осторожно вырезал прекрасных принцесс, благородных рыцарей и могучих драконов. Из последних же крох сказочник лепил далёкие звёзды и падающие кометы.
Но и здесь работа его не кончалась. Ибо получившаяся сказка выходила серой и игрушечной, как мурлыканье ночного котёнка. Вот тогда-то и приходило время многочисленных ящичков его стола. Достав кисточку из щетинок радужного пегаса, он макал её в краску и делал первый мазок...
... раз - и зашелестел золотой лес, рассыпая под ноги путникам многоцветный ковёр...
... два - и запрыгал по закатным волнам хрупкий кораблик отважного капитана...
... три - и улыбнулась прекраснейшая из принцесс, увидав скачущего к ней храброго рыцаря...
... четыре - и в дальней пещере, что за Сияющими Горами и Морем Попутных Ветров, открыл сапфировые глаза пробудившийся дракон...
... пять...
Мазок за мазком, рождается под кистью мастера новая сказка. Не жалеет он своих чародейских красок, тщательно украшает каждый уголок только что родившегося мира, ни о чём не забывает. Мир отвечает ему последним осенним теплом, гомоном базарных площадей и веселыми песнями бродяг-менестрелей, впервые открывающих новые дороги.
Когда сказка закончена, он достаёт последнюю, самую большую коробку. Щедрой горстью зачерпнув из неё Настоящее Чудо, мастер рассыпает над своим творением искрящийся порошок, и смотрит, как смешивается весёлая пыльца с многоцветными красками сказки...
... раз - и запоёт в покосившемся трактире юный бард. Он споёт о дальних морях, о чародейских замках, принцессах и драконах, но ни словом не обмолвится о старом сказочнике.