Глаза Гело были настолько широко раскрыты, что, казалось, вот-вот выпрыгнут вон. Не хотел бы ты увидеть то же, что пришлось наблюдать крылатому.
- Вся красная, - продолжал бормотать он.
- Гело, - позвал ты, но он не обратил на это ни малейшего внимания, и ты повторил, громче и настойчивей, - Гело!
Лирик, ухватив руками за плечи, начал трясти его, но и это не дало никакого эффекта. И тогда он, размахнувшись дал ему такую оплеуху, которая если не выведет его из ступора, то уж точно загонит в нокаут. К счастью, получилось первое. Гело быстро-быстро заморгал, а потом обвёл взглядом всех вас. Взгляд на Лирика, на тебя, вы оба сидите перед ним на корточках, а затем, взгляд перешёл и на Амида, который стоял рядом.
- Ты как, - спросил Амид, - цел?
- Не знаю, - сипло ответил Гело, и тут же зашипел от боли.
Видимо вопрос Амида напомнил Гело, что у него есть руки и ноги, которые после такого падения могут очень сильно болеть, что, впрочем, они и делали.
- Нога, - провыл Гело.
Лирик тут же принялся рвать штанину, благо сильно утруждать себя ему не пришлось - штаны были изодраны в клочья и лишь несколькими ниточками сохраняли некое подобие формы. Под лохмотьями ткани вы увидели ногу Гело. Неестественно вывернутую и посиневшую.
- Я не врач, - произносишь ты, - но кажется, это перелом.
- Давайте отнесём его ко мне, - предложил Лирик, - пусть побудет у меня до следующего утра, пока не заживёт.
Собрав куски ткани, некогда бывшей одеждой Авалса, мы привязали ногу Гело к палке. Кажется это называется шина. Была птичка, стал автомобиль. Поехали.
* * *
- Может, стоило остаться? - спрашиваешь ты Амида.
- Может, - пожимая плечами отвечает он.
Вы оставили Лирика и Гело, а сами решили вернуться домой. Очень сильно хотелось спать.
- Слушай, - внезапно произносит Амид, - сегодня же третий день после твоей встречи с Ашимом.
Ты начал считать ночи, прошедшие с тех пор. Первая ночь после Ашима, вторая вместе с Анирам, и третья сегодня.
- Да!
- Но почему ты до сих пор один? Почему твоё второе лицо всё ещё в об-мраке?
- Наверное, потому что мы не спали, - предполагаешь ты, а самого терзает странное страшное предчувствие.
- Наверное ты прав. Вот, кстати, и твой дом. Тебе помочь подняться?
- Не надо, - отказываешься ты, не замечая что помощь тебе понадобится, ты просто не слушаешь Амида. В твоей голове лишь одна мысль: только бы после сна вернулось.
Амид ушёл, а ты остался стоять один перед своим подъездом. Впереди тебя ждёт шесть лестничных пролётов. Может, стоит окликнуть Амида? Нет, пусть идёт. Эх ты, гордость не позволяет? Или нужно побыть одному?
А ноги уже ведут тебя в полумрак лестничной клетки. Руки ложатся на перила и ноги ступают на первую ступеньку.
Странно, ведь ты не помнишь - как это было. Как это быть одновременно двумя. Вот сейчас ты вспоминаешь и ловишь себя на том, что это не воспоминания, ты просто пытаешься вообразить, как это должно быть. А ведь всё было иначе. Как?
Добравшись до двери, пришлось, правда, делать два привала, что бы перевести дух, эх, всё-таки надо было окликнуть Амида, ты тянешь руки к заветной ручке. Поворот, и дверь сама отворяется. Дом встречает тебя молчанием и духотой. А ещё беспорядком.
На полу следы. Зеркало комода практически ничего не отражает. Ты проводишь по ней ладонью и стираешь слой пыли. Толстый непрозрачный слой. Рука стала серой, а зеркало отразило твоё лицо. Одно лицо. А ведь поначалу, после встречи с Ашимом, оно всё ещё проступало. Оплывало, но ещё было. Было и сплыло.
Закрыв за собой дверь ты направляешься к своей кровати. Через окно спальни лучи солнца ярко светятся в пыли. Кажется можно потрогать их. Или даже сломать. Взять так в руки и согнуть луч. Но ты даже не пытаешься, ты просто ложишься на кровать и ждёшь, когда усталость отнесёт тебя в мир сна. Устала усталость, не хочет, ленится. А в голове кружится. Так кружится, когда долго не спишь или когда болеешь.
Обычно, когда сон бежит тебя, ты вспоминаешь события дня. На миг вернувшись в них, ты сразу отбрасываешь их подальше, будто обжёгся. Впрочем так оно и было. Очень обжигающие воспоминания. Они явно не помогут тебе уснуть, а если и помогут, то это будет уже не сон, а кошмар.
А луч солнца медленно ползёт по твоей комнате.
Память, не послушная память, она как назло возвращает тебя обратно на кухню Лирика, где по ту сторону окна два исполина терзают Авалса и Скама. И даже слышится вой с той злосчастной Крыши.
Ты гонишь память прочь, но вой всё не умолкает. Тогда ты встал и направился на кухню - надо поставить ковшик и заварить чай. А вой всё так же преследует тебя. Тихий вой где-то там вдалеке.
Через час, вой в ушах стих. А чуть позже, сон приглашающе открыл двери, заходи дорогой гость.
* * *
Бегом в подъезд, а за тобой гонятся Авалс и Скам. Пролетаешь лестничные пролёты одним махом. А внизу слышится топот ног и тяжёлое дыхание вперемешку с руганью. Ты вылетаешь на крышу и бежишь к дальнему подъезду. Добегаешь, дёргаешь ручку... дверь не поддаётся. Бьёшь ногой - ноль эмоций. Оборачиваешься и видишь, как Авалс и Скам ухмыляясь стоят у дальнего подъезда. Они машут тебе руками и медленно заходят внутрь, закрывая за собой дверь.
Ты бежишь туда, но поздно, ты заперт на крыше.
А с темнотой приходят два исполина...
* * *
Сердце мечется в груди, как Авалс и Скам на Крыше. Дурацкое сравнение. И дурацкий сон.
2
Ясав, Ясав
Этой ночью плохо спалось. Сон приходил рваными лоскутками, прерываясь пробуждениями в холодном поту, а затем моментальными провалами обратно - в сон. В кошмар, где Авалс и Скам закрывают дверь на чердак. А внизу, задрав головы и приложив ладони козырьком, стоят и смотрят Лирик, Амид и Гело. А когда к ним спускаются Авалс и Скам, они уходят к Лирику. На кухню. А мы остаёмся на Крыше.
И так мы проспали вчера остаток дня и всю ночь. До самого утра. И всё это время нас преследовал этот отвратительный сон. Но мы проснулись окончательно, а в голове вдруг вспыхнула мысль, догадка, надежда: Мы?
Вскочить, кинуться к зеркалу? Нет! Что бы не спугнуть удачу, не будем смотреться.
Медленно встаём. Тело уже не кажется таким тяжёлым. На улицу!
Кидаемся вниз по лестнице, с такой скоростью, с какой можно только падать. Легко! Наконец-то легко!
Вылетев из подъезда, мы щуримся от яркого солнца дня. Мы! Как же хорошо это звучит: Мы.
А ноги уже несут нас, мы бежим. Бежим к дому Амида.
- Ясав! - вдруг окликают нас.
Это Лирик. Вон, идёт неторопливо к нам.
"Счастья тебе" - хотим мы сказать ему, но глядя на его лицо, слова застревают в горле и вместо приветствия мы спрашиваем:
- Что случилось? Что-то с Гело?
- Нет, с ним всё в порядке, - машет рукой Лирик, - почти. Нога всё ещё не зажила. Это странно, но я не об этом хотел поговорить.
Странно? Это невозможно! Утром все раны исчезают! Это закон, это правило. Нерушимое.
- Только не говори Амиду, я не знаю, как он на это отреагирует..., - долгая пауза, а затем вдруг, - Скам жив.
* * *
Лирик, вчера
Вы с Амидом ушли. На моей кровати лежал Гело. Нога у него опухла и я время от времени бегал в ванную, что бы намочить холодной водой полотенце. Гело был в плену лихорадки. Его била дрожь, а жар кидал в пот. Он очень много пил. Хорошо, что он сильно потел, ему не нужно было добираться до туалета. Он постоянно мычал. Ныл.
Но вдруг, его монотонное мычание разорвал крик. Нет, кричал не Гело. Крик раздался с Крыши. Я кинулся на кухню, к окну. Там на крыше закрыв глаза руками медленно ходил Скам. Крик его уже стал рёвом, воем.
Не понимая что я делаю, забыв о Гело, я помчался туда. Оставив дверь распахнутой настежь, я сломя голову бежал вниз по лестнице, перелетая сразу через несколько ступенек. Где-то на третьем этаже, я подвернул ногу, неудачно перепрыгнув очередные ступеньки. До злосчастного дома с Крышей, я ковылял. А сверху из окна моей кухни смотрел Гело. Казалось он забыл и о лихорадке и о ноге.
Когда до дома осталось половина пути, нога стала отходить. Моя нога, не Гело. Это хорошо, мне ещё предстоял подъём по длинной спирали лестницы на крышу. Темнота лестницы нарушалась слабым свечением разбитых окон. Разбитых окон, но такое ощущения, что стёкла в них были. Мутные стёкла, еле-еле пропускающие свет. Пролёт за пролётом. Окно за окном. Из некоторых квартир нестерпимо воняло тухлятиной.
Наконец, я добрался до двери, ведущей на крышу. В моих руках сам собой вспыхнул огонь. Он разгорался всё больше и больше, а я его мял, уменьшая в размерах, но не в силе. Вот он горит, как пламя свечи. Как лист сгорающей бумаги. Вспыхнул костром. А я его мну в маленький мячик. Он уже не костёр, он пламя, пожар, пожирающий чью-то квартиру. А в руках моих всё тот же маленький мячик. Пожар охвативший весь дом... Достаточно! Этого хватит.
Вся эта метаморфоза огня заняла доли секунды. Это опасно подгонять так огонь, он не любит понукания. Но я его не подгонял, он сам спешил. Впрочем, я об этом тогда не задумывался. Под моими руками уже плавилась задвижка. Ещё мгновение и дверь распахнулась...
И тогда я увидел Крышу. В моих глазах потемнело, я провалился обратно в темноту за дверь, откуда я пришёл. Как я не упал в люк - не знаю. Я оказался в самом углу маленькой коробки, облокотившись спиной о холодный бетон. А в глазах пятнами, бликами на воде, шло увиденное.
Из этого состояния меня вывел Скам. Обнимая меня, он рыдал уткнувшись лицом мне в грудь. Стоило больших усилий разомкнуть эти объятья и заставить его спуститься вниз, в люк. На это потребовалось чуть ли не полчаса.
Мы медленно спускались по лестнице. Вонь шедшая из квартир стала ещё хуже. А Скам, отказывался отпустить мою руку. Он шёл рядом держа мою ладонь обеими руками. Хорошо только одну, второй я прикрывал нос, настолько нестерпимой была вонь. Вскоре мы вышли во двор. И я повёл его к себе.
Весь наш путь от одного дома к другому, из окна моей кухни, провожал взглядом Гело.
Когда мы поднялись на мой этаж, он встречал нас пороге. Свою ногу он держал на весу, рукой опираясь о косяк двери. Молчал. Смотрел на нас пристальным взглядом. Желваки двигались на его лице. Осуждает? Нет, совсем нет. Сочувствует. Потому что знает что мы видели.
Вот он сглотнул и, опустив взгляд, пропустил нас внутрь. Мы прошли, а Гело, цепляясь за стены и подпрыгивая на одной ноге направился к кровати.
Скам забился в угол комнаты. А я вновь занялся Гело. Он уже не мычал, не ныл, хотя лихорадка никуда не ушла.
* * *
- Как он спасся? - спросил ты.
- Он молчит. А я не спрашивал.
- Придёт время сам расскажет... или нет.
- Ясав, - через некоторое время сказал Лирик, - он изменился.
- Скам?
- Да, - долгая пауза, будто Лирик собирался с мыслями, - теперь он ниже меня ростом. Всё ещё толстый, но не круглый.
И ты молчишь в ответ. А что на это можно ответить? Ты просто рассматриваешь лицо Лирика, который почему-то отводит взгляд, будто провинился в чём-то. И желваки играют на твоём лице. Наверное ты сейчас выглядишь так же, как Гело встречающий их на пороге.
И вдруг, Скам, Лирик, Гело, отступают на задний план. Снова Ты? Один? Где "Мы"?
- Лирик, - хватаешься ты за последнюю соломинку, - посмотри на меня, сколько лиц ты видишь?
- Одно.
3
Голод
Мы шли к дому Лирика. Он лишь ненадолго оставил Гело и Скама одних. Скам боялся отпускать его, но пойти с ним боялся ещё больше. Нам осталось пройти ещё два или три дома, когда мы встретили Атикина.
Он шёл к нам со стороны шоссе. Долговязый Атикин, казалось он единственный кто мог соревноваться ростом с Авалсом. Но это только казалось, просто Атикин был очень худым и поэтому создавалось впечатление, что он высокий. А ещё он умел смотреть с высоты своего небольшого роста так, так что казалось, что он смотрит на тебя сверху вниз.
Когда он подошёл к нам достаточно близко, оказалось, что обе его ноги торчат из одной штанины. Как ни странно, это его совершенно не беспокоило и при ходьбе он даже не замечал этого.
- Счастья вам, - поднял он руку в приветственном жесте.
- Счастье и тебе, - ответил Лирик.
А у меня язык не повернулся сказать слово "счастье". Я просто кивнул, мол и я тебе того же желаю.
- Давно я не был в этом районе, - разглядывая верхние этажи домов, произнёс Атикин.
- Да, - кивнул Лирик, - давно тебя не было здесь видно.
- А здесь всё по-прежнему.
- Если бы, - выдохнул я.
Я совсем не хотел рассказывать обо всём что здесь случилось, просто я не удержался.
- С тобой что-то нет так.
Нет, он не спрашивал, он утверждал и хмуря брови вглядывался в моё лицо стараясь разглядеть, что именно во мне не так. В моё единственное лицо. И вскоре он заметил это. Брови его перестали хмуриться и поползли наверх.
- Ты..., - начал он, но потом, видимо, передумал и спросил, - что с тобой произошло?
- Он остался один, - вместо меня ответил Лирик.
- Понятно, - опуская глаза выдохнул Атикин.
Да что ему понятно!? Мне ни черта не понятно, а ему, видите ли всё понятно!
И тут рука Лирика легла мне на плечо. Может совпадение, а может он каким-то образом почувствовал моё вскипающее раздражение. Как бы то ни было, но меня это охладило. Может он воспользовался своими руками и погасил пламя во мне? Пусть так. В любом случае, не стоит кричать на Атикина.
- Прости, - сказал Лирик, обращаясь к нему, - нам пора идти.
- Хорошо, - ответил Атикин, пожевал нижнюю губу и добавил, - если что я буду здесь.
И мы пошли дальше, а Атикин просто остался стоять где и был, жевал губу и смотрел себе под ноги. Пнул камень, проследил за тем, куда он ускакал. А когда мы скрылись за поворотом, молча пошёл куда-то, засунув руки в карманы. Пустая штанина глупым хвостом болталась позади него.
Как я мог всё это видеть, если с Лириком мы ушли не оборачиваясь?
* * *
Скам действительно изменился. Это всё ещё был он, и в то же время нет. Взгляд затравленный и никогда не целенаправлен. Бегает в поисках пристанища. Скам, бывает, бросит его на тебя и тут же быстро отводит в сторону. А руки мнут друг дружку без остановки.
Гело тоже выгладит не лучшим образом. Его нога всё ещё синяя, хотя не такая опухшая, как вчера. И лихорадка. А его глаза неотрывно смотрят, изучают чужой взгляд. Мой взгляд. Вдвойне пристальней чем обычно, будто он забрал эту пристальность у Скама. Яркие глаза Гело на мокром от пота лице.
Под его взглядом, у меня что-то начало крутить внутри в животе. А через некоторое время громко заурчало. Оказывается взгляд тут ни при чём. Я проголодался...
На кухне... прежде чем перейти порог кухни я застыл на мгновение, но всё же голод пересилил и я шагнул туда. В дверце холодильника мы обнаружили кубики куриного бульона. Это единственное, что смогло сохраниться в тёплой темноте.
Подождав, пока не стечёт ржавая вода, Лирик наполнил ковшик. Газовая плита не работала, но зачем она ему, он же умеет жечь огонь сам. Держа ковшик одной рукой, в другой он разжёг слабенькое пламя.
Огонёк в его руке танцевал завораживающий танец, лаская дно ковшика. Танцуй, танцуй. Гладь дно руками. Так умеет танцевать только пламя. Вызывая какие-то не ясные воспоминания. И память вот-вот найдёт, то о чём танцует пламя, а оно вдруг меняет танец и ты уже пытаешься вспомнить что-то другое. И так без конца, перепрыгивая с одного кончика воспоминаний на другой, не давая ни одному из них даже частично оформиться. Так кокетка прячет лицо убегая и смеясь.
- Кидай кубик, - голос Лирика оторвал мой взгляд от гипнотизирующего танца огня. Оказывается вода в ковшике уже закипела. Я раскрошил кубик в ковшик.
Почему-то теперь пламени никак не удаётся загипнотизировать меня. Я вижу просто огонёк в руке Лирика. Никакого танца.
И вдруг Лирик начинает кричать.
- Ковшик, - кричит он, - держи его скорее!
Я тут же хватаю ковшик и наблюдаю за тем, как Лирик судорожно открывает кран и суёт руку с пламенем на ладони под ржавую струю воды.
- Что случилось, - спрашиваю я, хотя прекрасно понимаю, что именно произошло.
- Я обжёгся.
А на ладони Лирика видны страшные волдыри.
4
...
Я перевязал обожжённую руку Лирика. Странно было видеть волдыри ожога на его коже. А сам Лирик... казалось он был в шоке не столько от боли, сколько от того, что это вообще с ним произошло. Смотрел вытаращив глаза, ничего не понимая. Вот-вот почешет затылок в недоумении. Нет, не чешет. Просто смотрит и всё. Хорошо хоть моргать не забывает.
Но раны ранами, а голод голодом. Забинтовав его руку, я более ничем не мог ему помочь, пора заняться и собой. Утолить свой голод. Странно всё это, никто из нас не нуждается в еде, кроме Анирам, разумеется. Она питается радугой. Дежурный смешок без веселья.
Интересно, она уже ушла? Я не видел её с того самого утра, когда она исцелённая ушла не дождавшись пробуждения Амида.
- Как такое возможно? - прервал мои размышления Лирик.
- Мм? - вопросительно промычал я, на большее я был не способен - отхлёбывал в это время бульон прямо из ковшика.
- Я обжёгся, - продолжал тем временем Лирик, - Гело не выздоровел утром, ты... ты вот ешь.
- Не знаю, - ответил я, вытирая рог тыльной стороной ладони, - но мне это очень не нравится.
- Ещё бы тебе это нравилось! - огрызнулся Лирик. Не со зла огрызнулся, просто, когда у нас что-то болит, характер становится очень скверным.
Ночь я провёл здесь. Спали просто на полу, расстелив драное ватное одеяло. Единственную кровать занял Гело. Скам уснул сидя в углу, поджал ноги, обняв их руками, а голову положил себе на колени. Он действительно стал намного меньше. Раньше крупнее него был только Авалс, а теперь... Теперь даже низкорослый Атикин был выше. И это уже не казалось, не было обманом зрения.
Лёжа в темноте, погружённый в свои мысли, я никак не мог уснуть. Отгонял мысли прочь, а сон бежал меня. Но вскоре глаза стали слипаться, голова в головокружении проваливаться вниз... И вот, когда сон практически завладел мной, я вдруг услышал голос Скама:
- Авалс... - бормотал он, - Авалс...
Скам говорил во сне. И сон с меня как холодной водой смыло.
- Они уже здесь, - продолжал он.
Краем глаза я увидел, блеск глаз Лирика. Он тоже ещё не спал. Или уже не спал. Он слушал. А Скам начал всхлипывать. Плакать.
- А как же ты, Авалс? - между всхлипами говорил он, - не оставляй меня.
После этих слов, Скам замолчал. Всхлипы прекратились. Он задышал ровно и глубоко.
Утром, мы с Лириком проснулись первыми. Тихо, что бы не разбудить остальных, он отвёл меня на кухню (я обратил внимание, что он так же на миг задерживается, прежде чем переступить порог).
- Ты ведь тоже не спал? - спросил он меня, - ты слышал.
- Да, - ответил я.
- Что же там произошло? - это был вопрос, который не требовал ответа. Просто вопрос в никуда.
Мы стояли молча размышляя. Как минимум, Лирик выглядел так, а у меня в голове было пусто. Пытаюсь подумать о том, что там произошло, а мысли разбегаются, рассыпаются, просачиваются, как песок сквозь пальцы.
Мы были настолько поглощены своими мыслями - не мыслями, что даже не заметили, как Гело вошёл на кухню. Просто вошёл, без хромоты.
- Счастья вам, - сказал он.
Пауза. Немая пауза. Мы - два застывших истукана и живой Гело. Шевелится. Переступает с ноги на ногу. Почесал локоть.
- Счастья, - несколько запоздало отвечает Лирик.
- Счастья и тебе, - подхватываю я.
- Как, - начинает Лирик, сглатывает, и лишь затем продолжает, - нога?
Гело, подняв брови, смотрит вниз, шевелит ногой (не той, которая была сломана), согнул, выпрямил.
- Как новенькая, - пожимая плечами отвечает он.
А мы молчим. Вот уж действительно - два безмолвных истукана.
- Пойдём на улицу? - видимо, у Гело сегодня работа такая - тишину нарушать.
- Идите, я тут останусь, - как-то не законченно говорит Лирик.
Гело не заметил (или сделал вит, что не заметил), а я понял, что он хотел, но не стал говорить: "а я тут останусь, со Скамом".
* * *
Мы вышли на улицу, прошли дальше, через несколько домов. Я старался увести Гело подальше, прежде чем...
- Хорошая погода, - произносит он.
- Ясная, - подтверждаю я.
- Ты не против, я разомнусь?
Ну вот, хорошо я отвёл его хотя бы сюда от той Крыши. У меня складывается ощущение, что он ничего не помнить из того, что произошло. Он не заметил Скама, не помнит, какая из его ног была сломана. Пусть будет так.
Гело низко нагибается, расставляет руки в стороны и начинает разбег. Бежит, удаляясь всё дальше и дальше. А руки его покрываются маревом. Такое марево виднеется над костром, или над асфальтом вдали, в жаркую погоду. Плывёт волнами. Извивается воздух искажая взгляд. Руки Гело уже расплываются в этом мираже двумя крыльями...
Нет. Мираж. Не превратились руки в крылья. И Гело остановился. Сил на бордюр. А я пошёл к нему.
- Чушь! - сказал он мне.
А я молчу.
- Всё бред! - продолжил он.
- Ты всё помнишь, да? - спрашиваю я... и сам себе жутко напоминаю Лирика: "Ты ведь тоже не спал? Ты слышал".
Гело всё помнил. Он просто хотел что бы этого не было. Не случалось.
* * *
Мы шли к дому Гело, он жил в получасе ходьбы от дома Лирика. Проходя очередной дом, похожий как две капли воды на все остальные (порой я сам удивляюсь, как я их не путаю), мы увидели её.
5
Атевс
Она выходила из-за угла дома. Прекрасная Атевс. Каждый, кто с ней говорил - души в ней не чаял. Просто влюблялся в неё с первого взгляда. А когда она уходила, не мог сказать, что особенного в ней было.
Атевс - зеркало наших идеалов. Всё что мы хотели бы видеть - мы видим в ней. Нужна умная? Вот она - Атевс. Дурочка? Снова Атевс. Задиристая? Кроткая? Молчаливая? Атевс, Атевс и снова Атевс.
Мы снова будем в плену у неё. У обаятельной Атевс.
- Счастья вам, мальчики! - бежит она к нам и машет рукой.
Улыбка до ушей. У неё, не у нас.
- Счастья и тебе, - почти хором отвечаем мы ей.
- А мне так скучно стало одной, - тараторит она, - дай думаю, навещу старых друзей. Вы скучали по мне?
Почему меня это бесит?
- А я по вам скучала, - не дождавшись, да что там, даже не пытаясь дождаться, ответа, продолжает она, - вот и пришла. Как вы тут?
- Нормально, - отвечает Гело. И по выражению его лица я вижу, что он так же не рад видеть Атевс, как и я.
Неужели и её это задело? Она ничуть не вызывает во мне ни малейшей симпатии. И в Гело тоже. Но её тут даже не было! Её не было здесь, когда всё это произошло. Гело не может летать. Лирик обжигается собственным пламенем. Про себя вообще молчу! Ох, как всё это мне не нравится.
- Ясав, - Атевс хватает меня под локоть и утаскивает прочь от Гело, - расскажи мне что-нибудь.
Настырная. Противно.
Наверное она увидела выражение лица Гело и решила переключиться на меня. Вот заноза!... а ведь раньше души в ней не чаял. Что за дурацкая фраза? "Души не чаять"! Это значит не чувствовать души в ком-то? Бред!
- Расскажи, расскажи, - уже канючит Атевс, - расскажи хотя бы сказку!
Заноза!
- Жили-были, ели-пили и умерли в один день.
- И всё? - надула губки Атевс. Противные такие, толстые губки. Не губки - утиный клювик.
- Все сказки одинаковы, так начинаются, так продолжаются и так заканчиваются, - в раздражении отвечаю я.
Молчу, стою к ней спиной. Не хочу на неё смотреть. Противно до жути. Вот так восхищаешься кем-то, а потом вдруг видишь - характер отвратительный, манеры хуже некуда, а о внешности и говорить не хочется.
Из-за спины вдруг слышаться всхлипы. Нет, ну не может быть! И она плакать начинает!
- Не выходит, - сквозь слёзы говорит она, - не получается.
И я понимаю, что это для неё не впервой. Она пришла сюда в надежде, что хоть здесь её обаяние будет действовать. Я оборачиваюсь.
- Не плачь, - пытаюсь я её успокоить, - я вот, например второе лицо потерял. Гело летать не может, а Лирик...
Вот я дурак! Успокоил, называется. Она только громче реветь начала. Вон уже и Гело к нам идёт.
Через полчаса, вдвоём мы смогли её хоть как-то успокоить. Ужас, как же она на самом деле не умеет общаться. Она капризная, вспыльчивая. А уж как она ругается - у других бы давно язык отсох, а ей хоть бы хны. Да, её обаяние было очень сильной штукой, когда действовало, раз скрывало всё это.
- А где Ашад, - спрашиваю я, после того, как Атевс наконец успокоилась.
- Она сказала, что терпеть меня не может и ушла, - угрюмо ответила она.
Настолько угрюмо, что кажется вот-вот ударит кулаком. Нет, не ударила. Просто надулась и всё.
- А как её куклы? - осторожно начинаю я.
- Только две ещё ходят, - тихим, совсем не угрюмым, голосом отвечает Атевс.
Ашад...
Она умеет оживлять кукол. Они ходят за ней, теребят подол платья. Ластятся, как котята. А на нас шипят. Но мы никогда не говорили ей об этом. Зачем?
Сколько их было? Я когда-то насчитал двенадцать. Теперь их только две. Ашад тоже теряет свою особенность.
- Одна.
- Что? - я сначала даже не понял, кто и к чему это произнёс.