До поездки на Филиппины с этим названием у меня ассоциировался только чемпионат мира по шахматам, состоявшийся перед Московской олимпиадой, когда Карпов с минимальным перевесом обыграл Корчного. Для нас, живущих в стране победившего социализма, тот шахматный турнир преподносился, как сражение двух идеологий. Бежавший из страны Корчной должен был быть повержен, во что бы то ни стало. Не трудно представить в каком шоке работали тогда не только претенденты на шахматную корону, но и все сопровождающие лица, чьи семьи остались дома заложниками.
Мне припомнилась эта история за ужином на веранде виллы Сьерра Виста в кругу соотечественников, занесенных сюда совсем иными проблемами. Навряд ли кто-то из них играл в шахматы или читал мемуары участников той баталии. Все кануло в лету. Как и этот жаркий, несмотря на теперешнюю осень в России, день. На Филиппинах быстро темнеет, полутонов почти нет. Переход от светлого к темному, от суши к океану, от прошлого к настоящему происходит здесь странным для европейца образом, как и многое другое.
В шесть вечера по местному времени раскаленная гладь океана поглотила солнечный диск, не оставив на своей безмятежной поверхности и следа. Опустившаяся тьма была просто пугающей. Мне не удалось разглядеть в ней ни единого огонька, словно разом исчезли в пучине все корабли, лодки и острова, коих здесь предостаточно. Ночной океан показался мне черной дырой, где пропадает все сущее.
На веранде вспыхнули разноцветные гирлянды, еще резче очерчивая границу небытия. Заботливые официанты зажгли свечи на столиках, и стало как-то уютно и спокойно. Тут же из темноты выпорхнули большие, темной расцветки бабочки. Они кружились над язычками пламени, и огромные тени, в такт движениям их крыльев, бесшумными призраками сновали по потолку. Привлеченные этим движением на мощных балках перекрытий веранды появились ящерки. В их огромных влажных глазах отражались огоньки свечей. Казалось, что все застывшие на потолке твари уставились на меня и выжидают. Впечатление не из приятных. Принесший сок официант, заметил мой настороженный взгляд, заулыбался и принялся успокаивать - ящерицы не кусают больших мальчиков, они охотятся только на комаров. Пристыженный, откидываюсь на спинку плетеного кресла и отмечаю, что надо мной пополнение. Коричневый жук с мощными передними клешнями медленно ползет вдоль балки. В детстве я был бы героем всей улицы, попадись мне такой красавец в руки. Он угодил бы в спичечный коробок и без устали скреб бы своими коготками, пытаясь вырваться на свободу, а детвора с восхищением прикладывала бы коробок к уху и слушала. М-да, наши дети теперь развлекаются иначе.
Оглядываюсь, стараясь незаметно рассмотреть посетителей виллы. Наши увлечены трапезой. Держатся вместе, да и заказывают одинаковые блюда. Появившаяся недавно возможность самостоятельно выезжать из страны, да еще и выбирать маршрут, делает их заметными в любой одежде. Иное дело семья американцев в центре зала - они везде ведут себя, как хозяева. Не одергивают детей, которые быстро осваивают любую территорию, обильно едят, мало употребляют спиртного и почти не курят. Мой плохой английский едва позволяет понять, о чем они так громко говорят. Зато с филлиппинцами общаться много проще. Акцент мягкий и простые фразы, они прощают ошибки в отличие от носителей языка. На архипелаге около ста наречий, и английский принят вторым национальным языком. Надо сказать, что молодежь говорит на нем очень уверенно. От этих рассуждений меня отвлекает вопрос официанта:
- Сэр едет завтра в Багио? - утвердительно киваю.
- Возьмите свитер. Там холодно.
Это звучит забавно. Вылетая из Москвы, я спрятал в чемодан теплую одежду и обувь, оставшись в шортах и футболке. Даже октябрьская ночь кажется здесь душной, а подсвеченная изнутри неестественно голубая вода в бассейне манит постоянно. Впрочем, все наши делают вид, что дома у каждого бассейн не хуже, и переодеваться сейчас просто лень. Интересно, что означает в понятии филиппинца "холодно".
Я читал, что Багио является летней столицей, расположенной высоко в горах. Вместе с Манилой они находятся на Лузоне - одном из крупнейших островов. Почти три сотни километров, разделяющих не просто две столицы, они разделяют два мира. У нас иначе. Северная столица в Питере еще и теперь сохранила отблеск былой красоты. Она свысока смотрит на Московские высотки, повелевающие страной. Но, так или иначе, в обеих наших столицах говорят на одном языке, да и погода одинакова. На Филиппинах все по-другому.
В Маниле и окрестностях говорят на пилипино (выросшем из тагальского), а в Багио и остальных горных селениях признают только язык игоротов (непокорных племен, обитавших здесь еще до прихода испанцев). Причем игороты были весьма воинственны, они долго не принимали христианство, и могли запросто вместе со скальпом снять у чужака голову. Говорят, что в горных районах до сих пор остались повстанцы, воюющие с правительством. Ну, террористы мне не попадались, а вот вооруженную помповыми ружьями охрану у дверей банка или супермаркета видел. Как похоже на наших кавказцев. Впрочем, есть и отличие. Багио считается студенческим центром не только Филиппин, но и близлежащих государств юго-восточной Азии. С удивлением узнал, что там 6 университетов и почти 20 тысяч студентов. Много корейцев, но есть и японцы. Впрочем, это и понятно - цены даже для россиян очень привлекательны.
Перебор в памяти этих фактов не встревожил ящерицу надо мной. Жук, который мог бы стать гордостью любой детской коллекции, исчез из вида, а вот дальний родственник варана так и осталась в дозоре. Легкий бриз принес дыхание океана, и мне захотелось пройтись. Перебросившись парой добрососедских фраз с соотечественниками, освобождавших от нарезанных плодов манго очередное блюдо, я вышел из освещенной веранды во тьму. Впечатление было именно такое. С каждым осторожным шагом за спиной затихали голоса, и я все глубже погружался в тишину. Конечно, под ногами оставалась ухоженная, выложенная плиткой дорожка, а не сплетение корней тропического леса. Однако подстриженные кусты и огромные, словно лопухи, пальмовые листья быстро создавали иллюзию дремучей непроходимой чащи.
Надо сказать, что чем дальше на островах от больших городов, тем чаще отключается электроэнергия. Без предупреждений. Её экономят повсюду, но на правительство не сетуют, терпеливо дожидаясь возвращения светлого блага цивилизации. Наверное поэтому ночное освещение дорожек на вилле не предусмотрено. Впереди отчетливо слышен шум волн на берегу. Неожиданно натыкаюсь на запертую дверь решетки. Выход на пляж закрыт. Справа бесшумно появляется тень, и луч электрического фонарика бьет по глазам. Это охранник. Он советует не выходить за территорию. Мы еще обмениваемся несколькими фразами, и прежде, чем он растворяется во тьме, успеваю заметить поблескивающую рукоятку солидного пистолета в кобуре. Ну, что же, спать я буду спокойно.
Утреннее солнце отблескивало в зеркальной поверхности окружавшей нас речушки, когда мы выехали за ворота виллы. Кстати, название Сьерра Виста переводится как место с видом на горы. Дорога плавно поворачивает вдоль побережья, а впереди, над пальмами, уже виднеются горы. Совершенно спокойный океан сливается с ровными тростниковыми и рисовыми полями, натыкаясь вдалеке на груды разбросанных гор, чьи вершины прячутся в облаках. Говорят, что действующие вулканы то и дело беспокоят местных жителей, иногда, к сожалению, очень серьезно. Однако без них не было бы Филиппин. Поэтому не побывать в горах - все равно, что не видеть Филиппин. А одно из удивительных мест, вернее - курортов в горах, это Багио.
Расположенный за перевалом, на высоте около тысячи двухсот метров над уровнем моря, Багио стоит на месте горной деревеньки. Задуманный как туристический городок на двадцать тысяч жителей, сегодня он вырос раз в десять и еще строится. Хотя главное там - летняя резиденция президента страны. Понятно, что в жару из пыльной и душной Манилы туда тянутся и крупные чиновники, и 'золотая' молодежь, и те бизнесмены, которые могут себе позволить такой отдых. Сразу вспоминается запрет для романовской династии отдыхать за пределами империи. Вот и строили они дворцы в Ливадии, да ездили летом на север, в город со шведским название Гельсингфорс. Припоминается, что и в эмиратах многие богатые люди тоже летом отправляют свои семьи к скандинавам. Жару никто не любит. Уж лучше наши снега, да морозы. Как они тут Новый год встречают...
Пока Вы читали эти строки, наш автобус упорно поднимался по горному серпантину одной из трех дорог, ведущих в Багио. Именно ее строили при активном участии бывшего президента Маркоса: он способствовал разработке проекта, курировал строительство и не забыл установить свой бюст так, чтобы его было видно с любого места этой горной дороги. В поездке кажется, что сорокаметровый бетонный монумент все время обращен к Вам лицом, символизируя непобедимость бывшего диктатора. Никто не может подкрасться к нему со спины. После свержения Маркоса пытались свергнуть и монумент. Однако тот был сделан на совесть, и после двух неудачных взрывов его оставили в покое. Теперь есть что показать туристам. Филиппинцы с гордостью говорят об истории своей страны, при этом терпимо относятся к памятникам ушедших монархов, господствовавших здесь около трехсот лет испанцев, а позже и американцев.
Водитель командует - перекур. Автобус подруливает к заасфальтированной стоянке. Это минут на двадцать. Все высыпают осмотреться и сделать фотографии. Солнце уже припекает, что сразу ощущается после кондиционера в салоне. Ряд лотков с сувенирами и фруктами мало кого заинтересовал. Большинство бросилось к огромному постаменту. Восемнадцатиметровое железобетонное изображение орла с распростертыми над дорогой крыльями, держит в когтях настоящее дерево. Это впечатляет. Переводчик рассказывает, что на Филиппинах обитают самые большие в мире орлы, название этого вида переводится как 'поедающие обезьян'. Размах крыльев достигает пяти метров. Их и сейчас еще можно видеть в горах. Народ осаждает отполированный до нас постамент. Авторы предусмотрительно сделали удобные ступеньки, дабы вездесущие туристы не сломали себе что-нибудь при штурме поедающего обезьян. Мне кажется, что в сию минуту это название глубоко символично. Наконец интерес публики иссякает, и мне выпадает несколько минут, чтобы снять панораму с наездом на крупный план. Надо сказать, что взор у орла вызывает восторг. Я бы именно изобразил этого красавца на гербе страны, но там красуется лев, как символ Испании, и американский белоголовый орлан. Правда, в одной лапе у филиппинского орла всего три стрелы, а не 13, как у большого брата. Думаю, это символ трех островных групп архипелага - Лузон, Минданао и Висайя.
Мои рассуждения об особенностях геральдики прерывают призывы соотечественников. На остановке идет бойкая торговля прохладительными напитками и фруктами, многие из которых вызревают неподалеку. Надо сказать, что пить при такой жаре можно бесконечно и безрезультатно, спасают только кондиционеры - в отеле, в машине, в магазине, в офисе. И только в Багио европеец может вздохнуть легко: горный воздух существенно прохладнее, чем на побережье. Но об этом не думаешь по дороге, когда вокруг тебя - то обрывы, то отвесные скалы, то приютившиеся над сказочным ущельем, утопающие в зелени домишки. Надо сказать, что дорога, по которой мы ехали, оставила очень благоприятное впечатление - хороший асфальт и отсутствие ям. Правда, почему-то отсутствовали и ограждения вдоль пропасти, что заставляло сидящих с той стороны автобуса молча ожидать счастливого окончания поездки. Ведь колес, катящихся по краешку асфальтированной ленты, им из окна видно не было.
Следующая остановка была на перевале. Перед ним двигатель автобуса натужно завыл, давая понять, как ему тяжело. Водитель отключил кондиционер, и мы потели вместе с бедолагой, потребляющим в отличие от нас бензин. Но все закончилось успешно, и с чувством выполненного долга, шумная компания высыпала из перегретого автобуса на свежий воздух. А он был действительно свежий. Солнце приятно ласкало кожу, но жары и влажности, как внизу, не было. Почти прозрачное голубое небо, вершины гор и удивительная, звенящая тишина. Я повернулся в сторону океана, я увидел потрясающе красивую картину. Дорога, петляя, уходила вниз и терялась за легкими облаками, а дальше, во всю ширь, серебрилась гладь океана, в которую, как черные рога буйвола, полумесяцем врезалась прибрежная полоса залива.
Раньше Филиппины представлялись мне маленьким островным государством, а теперь я глаз не мог оторвать от этого чарующего зрелища. Где-то далеко внизу остались тростниковые хижины и тяжелый труд на рисовых полях, непрезентабельный вид маленьких городов и убогий быт их обитателей. Отсюда виделось нечто необыкновенное, завораживающее, манящее. Неслучайно тихоокеанский флот США имел на Филиппинах несколько военных баз, одна из которых была реабилитационной, где послужившие отечеству капралы и генералы залечивали раны. Наверное, среди этой красоты быстрее можно было вернуться к нормальной жизни. Но вот уже пять лет, как после извержения вулкана, нанесшего большой урон военным базам, американцы ушли, оставив филиппинцам почти все свое добро. На месте базы теперь частные гольф-клубы, членство в которых стоит не менее тридцати тысяч долларов в год. Коттеджи, служебные постройки, игровые поля расположены в живописной горной местности, составляющей немалую часть всего Багио. В программу нашей поездки входило посещение этой бывшей базы.
Автобус долго петлял по ухоженным дорожкам, представляя нам возможность полюбоваться на все это великолепие. Мы даже не стали задумываться, что впервые побывали на 'вражеском военном объекте', где даже в полдень нежарко и можно посидеть на резной скамейке под соснами, наслаждаясь горными пейзажами. Изысканный дизайн ландшафта и удивительная чистота создают какой-то особенный уют. Веет тишиной и спокойствием. Не знаю, кто планировал всю эту красоту, но получилось замечательно. Туристы любят бродить по тенистым аллеям, сидеть на лавочках у крутых склонов, играть на лужайке политических споров со скульптурами известных лидеров, фотографироваться у маленькой статуи Свободы. Правда, частенько приходится упираться в таблички с надписью 'проход закрыт' или 'частная собственность'. Но здесь это - обычное дело. Чаще всего посетители задерживаются у театра под открытым небом. Примостившийся в естественном ущелье, он гармонично вписывается в общий настрой этого огромного парка. Места зрителей поднимаются очень высоко над сценой, которая, как и сиденья, сделана из местного камня, давно поросшего мхом. Думается, что в таком театре зритель при плохой игре актеров или скучной пьесе легко мог переключиться на окружающий пейзаж и не жалеть, что пришел сюда. Уезжая, мы с завистью смотрели на счастливчиков, неторопливо игравших в гольф на полях с идеально зеленой травой.
Ненадолго автобус останавливается еще у одного перевала. У обрыва смотровая площадка. На пяточке народ долго толпится, что-то выкрикивая. Когда очередь дошла до меня, и я оказался у самого края, перехватило дыхание. Скала резко обрывается и уходит в сторону глубоким ущельем. Напротив, возможно в километре, другая почти отвесная стенка. Вскидываю видеокамеру и начинаю снимать длинную панораму. Справа слышу разговор. Речь незнакомая, это не наши туристы. Медленно поворачиваюсь вправо, и вижу в видоискателе двоих крестьян, поднимающихся с осликом по крутой петляющей горной тропинке. Это они разговаривают между собой. Люди далеко, я не должен бы их слышать, но речь отчетливая. Догадываюсь, что ущелье обладает таким звуковым эффектом - усиливать, не искажая. Кто-то зовет меня к машине, и я вижу в видоискателе, как парочка с осликом останавливается и, глядя в мою сторону, машет мне руками. Приветствую их в ответ. Да, акустика потрясающая.
Еще одна короткая остановка. У поворота дороги небольшая стоянка около массивных чугунных ворот. Как у столичной мэрии. Ворота заперты, но мы вываливаемся шумной гурьбой к позолоченным, словно пики прутьям грандиозного сооружения. Оказывается, это и есть летняя резиденция Президента республики. The Mansion. За оградой идеально подстриженные сочного - зеленого цвета лужайки. Аккуратная песчаная дорожка ведет вглубь, где виднеются ажурные стены старинного здания, напоминающего средневековый французский или испанский замок. Надо сказать, что на Филиппинах мало старых построек. В основном это несколько соборов и портовых фортов. Очевидно, климат и войны ничего не пощадили. Не дождавшись великосветского приема, продолжаем поездку.
Вот и улицы Багио. В стиле чувствуется влияние и Азии, и Европы. Впрочем, масштаб весьма скромный. В центре, как и положено - рынок, правда, его называют CBD - Central Business District. Не сказал бы, что здесь можно прогуливаться или, не торопясь, что-то покупать, а вот поснимать тут есть что. Ларьки, магазинчики, восточная экзотика, такие колоритные личности, что просто готовый репортаж. Но народ воротит нос от запахов, и мы перемещаемся в более цивильный район - Session Road. Да, тут все по-европейски чисто и уютно. На витринах мелькают названия известных брендов, аккуратные ресторанчики и кафе. Конечно, это не Тверская или Невский проспект, но прогуляться и купить сувениры тут можно.
Увлекшись съемкой, отстаю от группы. Меня кто-то похлопывает по плечу. Улыбчивый филиппинец что-то бойко лопочет, то поднося к моему носу сухой длинный палец с коричневым ногтем, то указывая им в землю. Из его пылкой речи на ломанном английском улавливаю часто повторяющееся слово.
- Балут!
Понимаю, что всего за тысячу песо (чуть больше двадцати американских долларов) он намеревается 'впарить' мне это счастье. Пока абориген безуспешно пытается облапошить залетного 'Джона', как он меня называет, в моей голове рождается ассоциация. Балут - баламут. Что соответствует внешнему виду напористого торговца и созвучности названия необходимой мне, по его мнению, вещи.
Выручает подоспевший переводчик. Оказывается, мне предлагали шедевр местной кулинарии. Балут - это гусиное яйцо с уже оформившимся зародышем. Должны обозначиться перья и клюв. Тогда яйцо закапывают в землю на месяц. Возможно, оно и не протухло в местно климате, но аппетита у меня не вызывает. Переводчик начинает долго объяснять, что главное в балут не само яйцо, а та жизненная сила, которая была в уже готовом появиться на свет существе. И что мы могли видеть в Маниле продавцов этого, пардон, лакомства. Балут очень популярен среди мужчин, готовящихся к интимной близости. Якобы именно поэтому в каждой филиппинской семье не менее пяти детей. Возможно, но в таких вопросах я традиционен.
Однако среди соотечественников нашлись более отважные люди, и балут был востребован. Когда же продавец стал объяснять, что лакомство следует употреблять немного разогретым, тут я ретировался и даже не снимал. Народ потребовал продолжения банкета. Перекусить жаждали все, однако мнения разделились по поводу ресторанов. Одних продолжало тянуть на подвиги, и они зазывали в местную закусочную с блюдом (да простят меня любители братьев наших меньших) из собак. Им противились почитатели гамбургеров и жареной картошки, что в изобилии предлагали стандартные закусочных торгового центра. Я примкнул к романтикам, желавшим отведать что-нибудь из национальной кухни, но в цивильном ресторане, где здоровью среднестатистического европейца не нанесут существенный урон. Спорить не стали, благо все было рядом. Переводчик назначил место встречи и просветил по поводу цен и чаевых. Доверил нас здравому смыслу, сам же отправился сопровождать 'экстремалов'.
Не буду утомлять повествованием о блюдах, рецептах и названиях. Скажу лишь, что меня удивило. Оказывается, главенствующее место в филиппинской кухне занимают не фрукты и овощи, коих великое разнообразие на архипелаге, и даже - не рыба. Главное - свинина. Затем - курица и говядина. Рис заменяет хлеб и присутствует на столе, как в чистом виде, так и в разнообразных блюдах. Много сладкого, что, впрочем, свойственно Востоку. В том числе и мясо в различных сладких соусах. Мне очень понравился рыбный наваристый суп с овощами. Название не помню.
Понравился и сам традиционный ресторан, где посетители сидят за большими круглыми столами, у которых центральный круг вращается. Официанты приносят блюда в больших мисках и кастрюльках. Расставляя в центре. Центральный круг можно провернуть рукой, пододвигая к себе какое-то блюдо, и положить в свою тарелку, сколько душа пожелает. Удобно. И все это на веранде с драконами и с видом на небольшой парк с маленьким искусственным озером. Так и веет чем-то японским. Приглядываясь, заметил, что только нам дали ножи и вилки, местные управляются только ложками или палочками. Тишина и чистый прохладный воздух 'заоблачного' города располагает к неторопливой беседе и долгому обеду.
Вернувшийся переводчик не дал нам расслабиться, и вот мы вновь торопимся к одной из достопримечательностей Багио - серебряной лавке. Так здесь называют большой трехэтажный дом, вмещающий в себя и мастерские, и магазин, и офис, и общежитие. Возможно, раньше все начиналось с маленькой лавчонки, но теперь от нее осталось одно название. Из серебра, добываемого на одном из семи горных рудников, тут делают такое разнообразие украшений и сувениров, что лучшая туристическая половина задерживается у прилавков до тех пор, пока в кошельках еще остается последняя монетка. Несмотря на серьезные меры предосторожности (я заметил четырех охранников внутри и двоих снаружи с помповыми ружьями), нам никто не запрещал пройти в мастерскую, расположенную в соседней с торговым залом комнате, где вручную всю эту красоту делают. Причем ни охраны, ни сопровождающих лиц с нами не было. Я ходил с включенной видеокамерой между маленькими столами, где серебро плавили, ковали, паяли, строгали, шлифовали... Тут же стояли подносы с уже готовыми изделиями, а под столами - коробки с серебряной стружкой, обрезками и каким-то ломом. Мне показалось, что на нас никто не обращал никакого внимания. Я заметил за приоткрытой дверью двухэтажные нары, где спали после обеда усталые люди. Очевидно, мы не внушали особого уважения персоналу магазина, поскольку нас не пригласили на верхний этаж, где находились офис и апартаменты хозяина. Однако все мы покидали серебряную лавку в приподнятом настроении, дамы - от сознания того, что обладают совершенно уникальными серебряными поделками, а мужчины - от чувства сопричастности к этому удивительному процессу.
В пятом часу стало прохладно. Дышалось легко, как дома, но нас стали смущать взгляды прохожих, удивленно взирающих на наши шорты и майки. Я заметил, что нам все чаще стали встречаться одетые в разноцветные куртки и свитера люди. Оказывается, в это время здесь всегда наползает туман, вернее, это облако задерживается на перевале.
Возвращаясь домой, автобус вынырнул из узких улиц Багио на серпантин горной дороги и закрутился в нем, унося нас вниз. Совсем скоро мы окунулись в такой густой туман, что все притихли на сиденьях, очевидно, как и я, задумавшись над тем, как водитель умудряется что-то видеть и не свалиться с обрыва на такой скорости. Фары встречных машин едва пробивали перед собой густую пелену, то выхватывая куски скал, то исчезая в пропасти. Мы буквально плыли в середине того, что снизу выглядело как обычное облако. Через какое-то время туман стал редеть, и ветер безжалостно рвал его на причудливые лохмотья, открывая нам поразительное по своей красоте зрелище океанского заката. Совсем скоро горная дорога перешла в ровное прибрежное шоссе, и мы по счастливому стечению обстоятельств оказались у самой воды в тот момент, когда огромное раскаленное солнце коснулось океанской глади. Вода стала неожиданно фиолетового цвета и удивительно спокойной. Все вокруг как будто замерло, в оцепенении прощаясь с солнцем, с этим днем, словно с короткой прожитой жизнью.
На 'свою' виллу Сьера-Виста мы приехали уже затемно. Приятно было заметить, что нас ждали. Первый вопрос звучал искренне:
- Ну что, замерзли?
Как им было объяснить, что такое холод в понимании русского человека, поэтому мы заторопились переодеваться, чтобы плюхнуться с разбега в воду, кто - в теплые волны океана, кто - в более прохладный голубой бассейн под кокосовыми пальмами. Был еще час до ужина, и можно было плавать и плавать, наслаждаясь одновременно реальностью и воспоминаниями о 'заоблачном' городе Багио.
Сьера-Виста, октябрь 1995.