Характер португальского режима в Малакке вызвал активное сопротивление населения региона. С учетом основных специфических черт их власти - религиозной нетерпимости и торговой монополии, - они представляли угрозу почти для всех других обитателей и посетителей региона. Впоследствии несколько государств бросили прямой вызов португальцам, и главное место среди них занял Аче Дар аль-Салам. Его сопротивление проявлялось в военных действиях, в политике и торговле, равно как и в религиозном духе.
А. Военные столкновения.
Направляясь в 1509 г. в Малакку, Дуарте Лопиш де Секейра бросил якорь в Пидире, где он встретил гостеприимный прием со стороны его короля, который предложил быть другом и союзником португальцев в регионе. Впоследствии он встретил такое же доброжелательное отношение в Пасаи (1). Позднее, в 1511 г., Альбукерке остановился в Пидире, где обнаружил 8 или 9 португальцев с флота Секейры, которые бежали из Малакки и были дружелюбно приняты королем Пидира. Из-за этой доброты "Альбукерке сам выразил удовлетворение этим проявлением дружественной приязни, и возобновил союз с султаном, который был заключен Секейрой" (2). Из Пидира он направился в Пасаи, где, как он слышал, местный правитель враждебно обошелся с его пленными соотечественниками, убив одного из них и заставив остальных бежать в Пидир. Прибыв туда, он обнаружил, что султан боится португальцев. Из Пасаи Альбукерке направился в Малакку. Однако, по пути у него произошло столкновение с большой джонкой. После того, как 40 человек ее экипажа были перебиты, Альбукерке принудил остальных сдаться и стать вассалами Португалии. Капитаном джонки был Заин ал-Абидин, бывший султан Пасаи, который был низложен братом. Он держал путь на Яву в поисках помощи. В итоге, Альбукерке пообещал вернуть его на трон после окончания военной экспедиции в Малакку, и попросил его отправиться в Малакку вместе с португальцев (3).
Пидир и Пасаи в начале XVI в. явно поддерживали дружеские отношения с португальцами. В обоих княжествах побывали португальские послы, которые привезли подарки от короля Португалии. Эти послы также посетили королей Пегу, Сиама и Бенгала с той же целью (4). Совершив заход в Пасаи в 1516 г., чтобы взять на борт груз перца на пути в Китай, Фернандо де Андраде встретил со стороны короля дружественный прием (5). Однако, отношения омрачили несколько инцидентов. Марсден упоминает, что примерно в том же году Гарсия де Са, губернатор Малакки, отправил Мануэля Пашеку для нападения на Пасаи (6). Более того, конфликт между Заином ал-Абидином, который взошел на трон, и Диого Вашем привел к убийству всех португальцев. В результате, Жорже де Альбукерке, командир Малакки, был отправлен в 1521 г. в Пасаи. Согласно Марсдену, Альбукерке и его 300 человек атаковали армию Заина ал-Абидина, насчитывавшую 3000 солдат, и убили около 2000 из них. Альбукерке потерял 5 или 6 солдат убитыми, и еще несколько были ранены, включая его самого. После этой победы Альбукерке построил на территории Пасаи крепость, чтобы обезопасить португальское присутствие (7).
В отличие от Пидира и Пасаи, Аче с самого начала занял враждебную позицию по отношению к португальцам. Около 1519 г. корабль под командованием Гашпара да Косты потерпел крушение около Аче и был атакован ашинцами. Много человек из его команды были убиты, а остальные, включая да Косту, брошены в тюрьму. Нина Купанам, шахбандар Пасаи, заплатил султану Аче выкуп, и да Коста был освобожден и передан ему для возврата в Малакку (8). Вскоре после этого инцидента возле порта Аче подвергся нападению другой португальский корабль под командованием Жуана да Лимы, и все его люди были перебиты. В отместку Жорже де Бриту прибыл из западной Индии с флотом, на борту которого находились 200 человек, и атаковал Аче, который сопротивлялся силами 1000 пехотинцев и 8 слонов. Де Бриту потерпел сокрушительное поражение, и он, с большинством его людей, были убиты (9).
Годом раньше Ибрахим, брат Али Мугайят-шаха, султана Аче, который правил в 1511-1530 гг., предпринял военную экспедицию против Дайи и взял город (10). В 1521 г. он во главе войска, насчитывавшего 1000 человек и 50 слонов, осадил находившихся в Пидире португальцев под командованием Мануэля, брата Андре Энрикеша (губернатора форта Пасаи). Он убил Энрикеша с 35 его людьми (11), несмотря даже на то, что они получили помощь от своих друзей в Пасаи под началом Антонио де Миранды де Азеведо (12). В 1524 г. Аче предпринял нападение на Андре Энрикеша в Пасаи. Данверс утверждает, что "король Ачина опустошил всю страну огнем и мечем, и вступив в город Пасем с 15000-ной армией, он принудил дона Андре к сдаче" (13).
Эти действия подчеркнули различие реакций на появление португальцев со стороны разных портов. Пидир, начиная с первого появления португальцев, выказывал дружеское расположение к ним. Пасаи был недвусмысленно враждебен португальцам при их первом контакте, но со временем стал другом и вассалом европейских захватчиков. Португальцы были заинтересованы в налаживании коммерческих связей с Пасаи и Пидиром из-за их перца. Их политическая роль в Пасаи, согласно Картодирдьо, привела к заключению консенсуса, по которому португальскому получили право построить крепость и сохранить монополию на торговлю перцем (14).
В отличие от Пидира и Пасаи, правители Аче никогда не мирились с португальским присутствием и вместо этого полагались на свою военную мощь. Обсуждение мотивов, который стояли за сопротивлением Аче, будет приведено позже. Однако, изгнав всех португальских поселенцев, обосновавшихся в Дайе (1520), Пидире (1521) и Пасаи (1524), Али Мугайят-шах показал себя сильным правителем и первым султаном Аче, контролировавшим весь тот регион, который получил название "Аче Дар аль-Салам" (15).
После завоевания Пасаи и вплоть до смерти Али Мугайят-шаха в 1530 г., с обеих сторон больше не было крупных военных экспедиций, но два инцидента указывали на то, что обе стороны, ачинцы и португальцы, продолжали питать друг к другу непримиримую враждебность. Первый произошел в 1528 г., когда Симан де Соуза по пути на Молукки из Кочина, был вынужден искать убежища в порту Аче из-за свирепого шторма. Ачинцы напали на него и убили вместе с большинством его людей. Данверс пишет, что "он был разрублен на куски" (16). Жестокость к соперникам проявляли не только ашинцы, но и португальцы, когда Франсишку де Мелло, которому было поручено привести в Гоа вооруженное судно, перебил 300 ачинцев и 40 арабов на захваченном им корабле, возвращавшихся из Мекки к побережью Аче. Это случилось в 1527 г. (17)
Отношения между Аче и португальцами в течение первых трех десятилетий XVI в. были отмечены враждебностью и войной. В то же время тогда еще не представляли собой подлинную угрозу португальскому поселению в Малакке. Однако он быстро возвысился как военная сила. Его победы над португальцами на несколько десятилетий спасли северную часть Суматры от европейских посягательств и позволили ему стать державой, чья мощь "покоилась по большей части на оружии, захваченном у португальцев, и, вероятно, также на поддержке мусульманских торговых слоев из старых торговых центров Пасаи и Пидие" (18). Фернан Лопиш Каштаньеда убежден в том, что Аче в то время "был лучше снабжен артиллерией, чем крепость Малакки" (19).
Первое нападение, предпринятое Аче на Малакку, произошло в сентябре 1537 г., и во главе его стоял султан Ала ад-дин Риайят-шах, сын Али Мугайят-шаха. Внезапная атака, совершенная силами около 3000 воинов, привела к тому, что в первую ночь ачинцам удалось произвести успешную высадку. Однако, в следующие две ночи ачинские войска были выбиты португальцами с занимаемых ими позиций с тяжелыми потерями (20). Размах нападения указывает, что Аче действительно был, как называет его Данверс, "непримиримым врагом португальцев" (21).
Вторая грозная атака Аче на Малакку состоялась в 1547 г. Флот, состоявший из 60 кораблей с 5000 человек на борту, ночью произвел высадку десанта, взял Упех, сжег два португальских судна в порту и захватил 7 рыбаков. Отрезав им носы, уши и губы, ачинский командующий послал письмо португальскому командиру, Симану де Меллло, написанное кровью рыбаков (22). Ф.М.Пинто приводит в своей книге его содержание:
"Я, Бижайя Сора, сын Серебия, Пракама де Ража, в золотых шкатулках хранящий гордость свою -- и смех великого султана Аларэдина (23), подсвечника с благовонными свечами святого храма в Мекке, короля Ашена и земли, омываемой обоими морями, объявляю тебе, для того чтобы ты передал это своему королю, что в этом море, в котором я ныне безмятежно пребываю, пугая моим рычанием его крепость, я намерен заниматься рыбной ловлей, невзирая на его запрет, и, как бы это его ни огорчало, столько времени, сколько мне заблагорассудится, и в свидетели твердости моих намерений беру землю и людей, обитающих на ней, со всеми прочими стихиями, вплоть до лунного неба, и объявляю словами, исходящими из уст моих, что король твой окажется побежденным и лишится славы, а знамена его будут повержены во прах, дабы их никогда уже нельзя было поднять без разрешения победителя. А посему да преклонит он главу, дабы возложил на нее стопы свои государь мой -- властитель, покоряющий все троны, а твой король стал отныне и навеки рабом его. И дабы побудить тебя признать перед всеми истину слов сих, если тебе взбрело бы на ум мне противоречить, бросаю тебе вызов отсюда, где я нахожусь" (24).
Де Мелло, однако, отказался принять вызов, т.к. его войска были крайне немногочисленны. Ф.Ксаверий, которого католическая церковь впоследствии причислила к лику святых за его подвижнические усилия по распространению христианства на востоке, в то время как раз находился в Малакке и сыграл важную роль в воодушевлении встревоженных защитников города. Он обратился к ним со следующей речью:
"Братья и сеньоры мои, не печальтесь, ибо истинно говорю вам, что Господь с нами; во имя его прошу вас не уклоняться от этого похода, ибо Всевышний велит нам его предпринять. Даже если склады пусты и нечем починить суда, о чем говорил начальник снабжения, не смущайтесь, столь ничтожные препятствия не должны отвратить нас от священного нашего намерения" (25).
Португальцы той эпохи отличались сильной религиозностью, и Ксаверий, воззвав к этим чувствительным струнам их души, намеревался побудить их оказать достойное сопротивление грозной вражеской армии. Его слова также показывали, что португальские авантюры на Востоке часто рассматривались как "святое" и богоугодное дело, несмотря на то, что в их основании лежали в первую очередь экономически мотивы.
Сочтя "лобовой" штурм городских укреплений непрактичным, и видя, что португальцы не собираются отступать из города, ашинцы сняли блокаду Малакки. Сделав это, они направились в Перлис, где построили форт в качестве базы для нападений на "все корабли из Гоа, Бенгала, Сиама или Пегу, везущие продовольствие и подкрепление для осажденных" (26). При помощи этих мер они пытались "полностью перекрыть для португальского судоходства северное устье пролива и, посредством длительной блокады, взять своих соперников измором" (27).
Снарядив несколько кораблей, маленький флот под командованием дона Франсишку де Са отправился преследовать ачинцев к реке Перлис. Флот состоял из 10 кораблей с 230 людьми на борту (28). Тем временем, союзные войска Джохора, Перака и Паханга, которые враждовали с Аче, в составе 300 военных судов и 8000 людей простояли несколько дней на якоре в гавани Малакки, вероятнее всего, для того, чтобы помочь португальцам и снять блокаду, которая наносила явный ущерб их интересам. Португальскому флоту понадобилось два месяца, чтобы установить местонахождение ачинских войск, с которыми они в итоге встретились в битве на реке Перлис. В ожесточенном сражении португальцы убили 4000 ачинцев и захватили 300 пушек и около 1000 мушкетов. Потери португальцев составили всего 26 человек убитыми и 150 ранеными (29).
Только в 1564 г., через 15 лет после их разгрома на реке Перлис, "ачинские военные флоты снова начали крейсировать в малайских водах" (30). Вторая осада Малакки началась 20 января 1568 г. (31) Это была крупнейшая и наиболее сильная атака, предпринятая против Малакки. Флотом лично командовал султан Ал-ад-дин Риайят-шах. Диого де Коуту пишет, что в этой экспедиции султана также сопровождала его жена и трое сыновей (32). На борту флота находились 15000 человек, 400 отборных турецких воинов и 200 бронзовых пушек. Нападение застало врасплох португальцев, которые праздновали день рождения короля Себастьяна, когда ачинцы устремились на штурм городских стен. Малакку защищало только 1500 человек, 200 из которых были португальцами, тогда как остальные навербованы среди местного населения (33). Оказавшись лицом к лицу с превосходящими силами врага, португальцы запросили помощи у Джохора и Кедаха, но их войска прибыли в Малакку только после того, как португальцы в одиночку успешно отстояли город, отразив все попытки ачинцев захватить его. Согласно португальским источникам, около 4000 ачинцев было убито, включая Абдаллаха, сына султана, который правил в Ару. Разгневавшись на Джохор за то, что он оказал помощь португальцам, ачинцы остановились там во время обратного пути и сожгли несколько принадлежавших ему деревень (34).
В 1570 г. португальский флот из 14 парусников встретился с ачинским флотом, состоявшим из 60 вооруженных кораблей, около порта Аче. В итоге Луиш де Мелло, португальский командующий, разгромил ачинский флот, уничтожил их галеи, захватил 6 маленьких судов и потопил остальные. Опять-таки, португальские источники утверждают, что 1200 ашинцев было убито, и 300 взяты в плен, тогда как, согласно Данверсу, португальцы не понесли потерь (35). Это была последняя военная экспедиция султана Ала-ад-дина Риайят-шаха, который был впоследствии известен как "аль-Кахар" (36). Он умер 8 джумада-аль-авваля 979 года хиджры (28 сентября 1571г.) (37), и наследовал ему сын, Хусейн, который принял имя Али Риайят-шах (38).
Во время своего правления султан Хусейн продолжал политику своего отца в части нападений на Малакку. Он содержал флот, который активно действовал в Малаккских водах. В то же самое время он заключил дипломатический альянс с Джохором и Джапарой с целью изгнать португальцев из Малакки. В отношении этого периода Рейс утверждал:
"Два десятилетия с 1560 по 1580 гг. следует считать пиком военной удачи ислама в ЮВА. Во время этого периода португальцы только защищались. Аче господствовал над Малаккским проливом, пользуясь полноценной поддержкой со стороны Джохора и Джапары, тогда как мусульманские торговцы из Джапары, Гресика, Тернате и островов Банда осуществляли контроль над восточным архипелагом"(39).
Учитывая эту угрожающую обстановку, португальцы рассматривали возможность совершить военную экспедицию в Аче. Предвосхищая постоянное завоевание и покорение, Антонио Мониз Баррето был назначен губернатором завоевания Суматры, помимо занимаемой им регулярной должности "губернатор юга" - территории, охватывавшей Малайский архипелаг и Макао (40). Об этой затее Данверс писал:
"По прибытии в Гоа Франсишку Баррето занялся оснащением большого флота против короля Ачина, который представлял тогда большую опасность для Малакки. За несколько месяцев у него уже было 25 галеонов, 10 галей и 80 галиотов, все находившиеся в таком хорошем состоянии, что надежды на прочное утверждение могущества Португальской империи возродились с ново силой. Но все старания были напрасны: на смену Баррето прибыл дон Константино де Браганза, а в Индии, похоже, вошло в обычай, что новый губернатор никогда не приводил в исполнение планы своего предшественника" (41).
Позднее высказывались и другие предложения об отправке военной экспедиции против Аче. В 1569 г. дон Жорже Темудо, архиепископ Гоа, предложил королевским властям легкий способ завоевания Аче: по его мнению, этого можно было добиться путем блокады экономики и торговли султаната. Эта блокада должна была опираться на Малакку. Для плана, целью которого было "помешать любым кораблям выходить в море из Аче, подорвать его морскую торговлю и воспрепятствовать турецким галеям приходить (в Аче) из Красного моря" (42), были выделены значительные силы, состоявшие из 4 или 5 галеонов и около 10 галей с 1000 человек. Однако, этот проект так и остался нереализованным. Снова, это предложение архиепископа показывает, насколько заметную роль играли церковнослужители самого высокого ранга в управлении португальским государством.
Еще одно предложение выдвинул в 1568 г. Фернандо Ваш Дорадо. Он составил карту Банда Аче Дар аль-Салам, показав предполагаемые португальские позиции при осаде Аче (43). В 1580-е гг. идею нападению на Аче снова выдвигали Падре Алешандре Валяньяно, великолепный реорганизатор иезуитских миссий в Азии в последней четверти 16 в., Диого де Коуту, Жорже де Лемос, секретарь вице-короля в Гоа, и дон Жуан Рибиро Гало, епископ Малакки с 1581 по 1601 гг. (44) Опять-таки, эти планы остались неосуществленными, потому что "правительство Гоа не смогло найти необходимых людей и кораблей" (45).
На протяжении правления султана Хусейна атаки на Малакку продолжались. В октябре 1573 г. ачинцы, силами 7000 человек на 90 судах, обстреляли Малакку и сожгли южные предместья. Согласно Винстедту, только поднявшийся на море яростный шторм спас город от этой опасной атаки (46). Далее последовало нападение Джапары в 1574 г. и Аче 1 февраля 1575 г. Флот ачинцев, насчитывавший 40 галей, несколько малых кораблей и около 100 галеонов, оснащенных пушками, разгромил португальские суда под командованием Жуана Перейры, Бернандиша да Сильвы и Фернандо Паллареса. Они убили 75 португальцев, включая трех капитанов, и 40 человек захватили в плен. 5 португальцев сумели спастись вплавь (47). Данверс пишет, что "для защиты Малакки теперь оставалось только 150 человек, и 2/3 от этого количества были больными и пожилыми. Нехватка амуниции и людей помешала капитану ответить на вражеский огонь" (48). Однако, "по неким невыясненным причинам" (49) ашинцы отступили.
Два года спустя состоялась еще одна битва. 1 января 1577 г. португальский флот во главе с капитаном Матиасом де Альбукерке при выполнении миссии по защите китайской джонки столкнулся с флотом Аче. Флот состоял из 150 кораблей и был "очень хорошо укомплектован людьми и военным снаряжением и, превыше всего, рвался вступить в бой, поскольку ачинцы уже заранее предвкушали победу" (50). Ачинским флотом с 10000 воинов командовал лаксамана Шри Махараджалела, на борту одного из кораблей находился сам султан. И снова ачинский флот был разгромлен португальцами, которые убили и взяли в плен около 1600 противников. Потери португальцев были незначительными - всего лишь 13 человек убитыми (51).
Это был последний военный инцидент между Аче и португальцами во время правления султана Хусейна, который умер в 1579 г.(52) Серия сражений, навязанных ашинцами португальцам в Малакке во время жизни султана, продемонстрировала его непреклонную решимость изгнать португальцев из Малакки. Подобно его отцу до него, он заранее торжествовал победу, но военное превосходство португальцев и другие факторы помешали ему достичь поставленной цели.
В. Политические маневры.
В основе политических действии Аче по отношению к португальцам лежало желание его правителей расширить свои владения. Эта политика проводилась преимущественно путем военных акций. Несмотря на это, прямые военные действия Аче против португальцев в Малакке следует рассматривать отдельно от его отношений с другими малайскими государствами региона, которые носили в первую очередь политический характер.
Стремление Аче установить свое господство над Суматой впервые отчетливо проявилось, когда Аче отправило послов в Батак где-то около 1539 г. Пинто рассказывает, что султан Аче, Ала-ад-дин Мугайят-шах, заставил короля Батака, индуса, обратиться в ислам. Когда он выдвинул это требование, король Батака отказался, и султан Аче пригрозил отправить против него армию. Король Батака обратился за помощью к португальцам, с которыми он поддерживал дружеские отношения. Посол из Батака появился в Малакке, когда туда - в июне 1539 г. - прибыл новый капитан. Посол воспользовался этой возможностью, чтобы возобновить их отношения, а также чтобы пожаловаться на угрозу, исходящую от Аче. Португальцы согласились помочь и передали баатакам "100 пороховниц, ядер, начиненных картечью, и зажигательных бомб" (53). Тем не менее, когда войска Аче в том же самом году напали на батаков, король был разгромлен, несмотря на то, что его войска насчитывали 15000 человек, 8000 из которых были батаками, а остальные - наемниками из Минангкабау, Лузона (Филиппины), Индрагири, Джамби и Борнео (54).
Следующей целью Аче было княжество Ару, вассал португальцев. Первый конфликт между Аче и Ару начался, когда последнее отправило свои войска на помощь португальцам в Пасаи в 1524 г. (55) В 1528 г. Ару установило более тесные связи с португальцами, направив посла в Малакку. Согласно Кац (Ребекка Кац, автор комментария к книге Пинто), Ару с готовностью приняло сторону европейских пришельцев "из-за ненависти, которую питало его население к прежнему султану Малакки, свергнутому португальцами" (56). Король Дайи и Пидира, как упоминалось выше, бежал в Ару, когда Пидир в 1524 г. был захвачен силами Аче. Захват Ару преследовал цели уничтожить португальского вассала на Суматре и расширить власть Аче. Ару можно также было использовать в качестве военной базы для нападения на Малакку, т.к. оно было расположено очень близко к ней. Кроме того, из Ару Аче могло бы контролировать проливы Сингапура и Сабанга, препятствуя португальским кораблям проходить в Южно-Китайское море, к Зондским островам, Банде, и даже к Молуккам (57). От захвата Ару Аче также получал экономическую выгоду, т.к. король Аче "обретал легкий доступ ко всей торговле пряностями на всем архипелаге и таким образом мог выполнить условия нового договора, заключенного с Великим Турком через посредничество паши Каира" (58).
В том же самом, 1539 г., Аче напал на Ару силами около 17000 человек на 160 кораблях. В этом столкновении король Ару был убит, а его жена бежала в Малакку. Не получив никакой помощи от португальцев для отвоевания своего королевства, низложенная королева Ару отправилась в Бинтанг, где получила новую надежду на помощь от султана Джохора, за которого она впоследствии вышла замуж. Португальцы уже не впервые не оказывали Ару никакой помощи. Его король раньше также потерял свой трон также из-за недостаточной военной поддержки от португальцев, которые предоставили ему только 40 или 50 солдат для обучения воинов короля, в дополнение к "4 бочонкам пороха и 200 пушечным ядрам для кулеврин" (59), чтобы сравнять его силы с силами Аче. Очевидно, португальцы считали мудрой политикой помогать другим врагам Аче, но не собирались рисковать собственными достаточно незначительными силами для защиты своих союзников.
Оккупация Ару войсками Аче продолжалась до 1540 г., когда королева Ару с ее союзниками Джохором, Перлаком, Пахангом и Сиамком успешно выбила ачинцев, нанеся им тяжелые потери (60). Только в 1564 г. Аче смог снова захватить Ару. Согласно Пинто, султан Джохора с семьей был взят в плен и увезен в Аче, где его впоследствии казнили (61).
Амбиции Аче по установлению контроля над Суматрой побудили султана Ала-ад-дин Риайят-шаха лично осуществлять политическое, административное и экономическое управление Ару, вместо того, чтобы доверить его вассальным туземным правителям, как то было в обычае. Соответственно, он назначил правителем Ару своего сына, Абдаллаха. Последний был позднее убит в ходе военной капании Аче против Малакки в 1568 г.(62) Установив контроль над восточной Суматрой, Аче впоследствии распространил его и на западные порыт острова. Султан Ала-ад-дин Риайат-шах вступил в политические отношения с этой областью, когда даровал правителю Баруса, который оказал ему помощь в экспедиции против Ару в 1539 г. и был женат на его сестре, титул султана (63). Очевидно, что "султанский титул даровался всем ключевым представителям Аче в подчиненных областях" (64). Из Баруса политические связи Аче протянулись к Париаману, где султан назначил правителем своего сына, принца Мугала. Мы не располагаем подробными сведениями относительно ашинской администрации в Париамане в это время. Активность Аче в этом регионе отчетливо проявилась в правление султана Искандера Муда (1607-1636) (65). Однако, Париаман, по-видимому, являлся важным форпостом для контроля западной части Суматры.
Политическое положение нельзя рассматривать обособленно от общей политической картины архипелага в XVI в. В это время на политической арене сложились и оформились в качестве независимых государств несколько новых мусульманских султанатов. Они порой объединялись на основе религиозной общности. Однако различие торговых интересов подрывало их союз.
Осознав, что их существование было вызовом для всех мусульманских государств региона, португальцы приложили все усилия для того, чтобы заключить политический и экономический союз с немусульманскими королевствами, такими, как Сунда в 1522 г., и Панаруканом на Восточной Яве, также как и с Минангкабау на Суматре (66). Этот союз был разбит Демаком, который завоевал Сунда Калапу в 1527 г. Бантен в 1570-е гг. захватил Паджаджаран (67).
На протяжении столетия Аче пытался наладить "панисламский" союз с другими султанатами, чтобы совместно с ними выбить португальцев из Малакки. Эти султанаты, во главе с Джохором, довольно враждебно реагировали на военную политику Аче, равно как и на его экономическую политику. Выше уже упоминалось, что Джохор заключил военный союз с Пераком, Пахангом и Сиаком с целью изгнать ашинцев из Ару. Противостояние Джохора и Аче также проявилось в 1547 и 1568 гг., когда его войска и войска его союзников приходили в Малакку на помощь португальцев, сражавшимся с Аче. Противостояние Аче со стороны Джохора, Перака и Паханга и предпочтение, часто отдаваемое ими дружбе с португальцами, было вызвано "страхом перед новой мусульманской державой" (68). Однако, в 1574 г. эта ситуация изменилась, и Аче и Джохор заключили союз, а короли Джохора и Бинтана даже поддержали ашинцев против Малакки в 1575 г.(69) Переписка правителей Аче и Джхора в это время показывает потепление отношений (70). Союз был скреплен браком между принцем Джохора и дочерью султана Аче (71). Однако, ухудшение отношений с Джохором привело к двум португальским атакам на Джохор в 1576 и 1578 гг.(72)
Все же, отношения между Джохором и Аче были далеко не полностью безоблачными. Перак, сильный союзник Джохора, подвергся нападению со стороны Аче и был захвачен им до 1579 г. Семья султана Перака была увезена в Аче. Его старший сын женился на дочери султана Аче и был впоследствии провозглашен султаном Аче с титулом Ала-ад-дин Мансур-шах. Он правил с 1579 по 1585 г.(73) Дочь этого султана впоследствии вышла замуж за принца Джохора, Али Джалла Абд-аль-Джалиля.
Союз был расторгнут, когда султан Джохора Али Джалла отказался подчинить свою страну власти своего тестя, султана Аче, что привело к войне в 1582 г. Теснимый ашинцами, Джохор обратился за помощью к португальцам, которые в конце концов изгнали войска Аче из Джохора (74). Неустойчивые политические отношения между Аче и Джохором явно привели к тому, что Винстедт назвал "трехсторонней войной между португальцами, Джохором и Аче" (75), которая позволила португальцам удержаться у власти в регионе.
Аче искал помощи как от региональных государств, так и от других, несомненно, в попытках изгнать португальцев из Малакки. Как упоминалось выше, ему удалось склонить Джапару к совместной атаке на португальцев в 1574/75 гг. Ашинские послы были отправлены в Каликут, Биджапур, к правителям Коромандельского побережья и Демака. Все эти государства прислали ему помощь, кроме Демака, "который был так обеспокоен ненасытными амбициями султана Аче, что предал его посла смерти" (76).
Успехи Аче в достижении политического верховенства отчетливо подтверждаются многообразием этнического состава ашинской армии. Например, согласно Пинто, в кампании против Ару в 1539 г. войска Аче состояли из собственно ашинцев, турок, абиссинцев, малабарцев, гуджаратцев, лузонцев и даже борнейцев. Главнокомандующим был абиссинец, Махмуд-хан, который только что прибыл из Джидды (77). Среди этих солдат наиболее опытными в военном деле были турки-османы.
"Бустан ас-салатин", написанная в XVII в. хроника Аче, упоминает связи Аче с Османской империей, которын имели место в правление Ала-да-дина Риайят-шаха ал-Кахара:
"Он создал правительственные органы (isti`adan) Аче Дару-с-Салама и отправил посла к султану Рума, в государство Истанбул, чтобы упрочить мусульманскую религию. Султан Рума прислал разных ремесленников и мастеров, которые знали, как делать пушки. Именно он также впервые построил форт в Аче Дару-с-Саламе и первым сражался со всеми неверными и лично напал на Малакку" (78).
В своем исследовании этого вопроса Рейс приходит к выводу, что первый политический контакт между обеими странами произошел между 1537-38 гг.(79) Сулейман (султан Турции), который отправил послов в Гуджерат и арабские порты в 1537 г., чтобы заручиться поддержкой их правителей для нападения на португальцев (80), вероятно, отправил посла также и в Аче. Это "могло послужить стимулом для первой ашинской атаки на Малакку в сентябре 1537 г." (81) Начиная с этого времени османы с их огнестрельным оружием участвовали во всех ашинских кампаниях на протяжении 16 столетия. Османы играли важную роль в войнах Аче против Ару в 1539 и 1540 гг., и против Малакки в 1547 г.(82) Уже упоминалось, что в крупнейшей кампании против португальцев, которой руководил сам султан, в рядах войск Аче находилось около 400 отборных османских солдат и большое количество огнестрельного оружия и артиллерии.
Из турецких источников мы знаем, что Аче упоминается как "Аси" или "Асе". В 975/1567 г. султан Ала-ад-дин Рийаят-шах отправил в Стамбул некоего Хусейна с просьбой о помощи, чтобы получить преимущество в войне против португальских "кафиров" (неверных), которые нападали на мусульманские торговые суда в проливе между Малаккой и Суматрой, также как и на самой Суматре и близлежащих островах (83). Смерть османского султана, Сулеймана Великолепного, вскоре после прибытия ашинского посла, и военная кампания в Сигешваре не помешала туркам откликнуться на просьбу ашинцев, т.к. сын покойного султана, Селим II, уделял этому предмету такое же внимание, как прежде его отец (84). В своем письме, датированном 16 раби аль-авваля 975 г.х. (20 сентября 1567 г.), султан Селим II отвечал султану Аче, что как следует обдумал его просьбу и принял решение послать 15 галей, 2 небольших военных корабля, многочисленных оружейников, солдат и огнестрельное оружие. Письмо было отправлено вместе с оманским послом, Мустафой Камусом (85). Однако, Хусейн, ашинский посол, был вынужден оставаться в Стамбуле в течение двух лет, т.к. отправка помощи была отложена. Курт-оглу Хизир, ранее назначенный главой экспедиции на Суматру на помощь Аче, был отправлен вместо этого в Йемен, чтобы подавить вспыхнувшее там восстание под руководством Мутаххара. Селим II выразил свое сожаление из-за этой задержки в письме к Хусейну от 5 раджаба 975 г.х. (5 января 1568) (86). Хизир так никогда и не прибыл в Аче. Однако, помощь султанат все же получил. Рейс пишет:
"Куртоглу Хизир и его флот так и не добрался до Аче. Но поскольку султан Селим был заинтересован в отправке в Аче пушек, флага и оружейников, то не остается сомнений, что по крайней мере эта амуниция и люди все же были посланы, вместе с некоего рода имперским фирманом. Они, вероятно, прибыли в Аче в 1568 или 1569 гг. и значительно усилили его позицию по отношению к его индонезийским соперникам. Они должны были вдохновить султана Аче на далеко идущие идеи создания панисламского фронта против португальцев, который достиг своей кульминации в маневрах 1570-71 гг."
Аче поддерживал также политические отношения с некоторыми государствами Индийского субконтинента. Б.Шреке приводит некоторые замечания по этому предмету и утверждает, что "правитель Аче также поддерживал официальные отношения с морским владыкой Каликута на западном побережье Индии и монархами Бенгала и Цейлона. Печать султана Аче, воспроизводящая основные черты печати первых Великих Моголов Индии, является еще одним указателем связей Аче с этой империей" (87).
С. Торговое соперничество.
Противостояние мусульманских торговцев в Малакке португальцам, рассматривавшееся как сильное торговое соперничество, было неоспоримым фактом. Известно, что первый португальский флот под командованием Диого Лопиша де Секейры достиг Малакки в 1509 г. и встретил недружественный прием со стороны мусульманских торговцев. Руи д`Араужо писал Альбукерке, что шахбандар Гуджарата убеждал султана Малакки не заключать с ними мир и вместо этого настоятельно советовал объявить войну (89). Далее, португальская администрация в Малакке, как упоминалось выше, оказывала покровительство индийским торговцам и всячески притесняла торговцев-мусульман, что в итоге привело к разрыву отношений между ними и мусульманскими купцами (90). Поэтому мусульманским торговцам не оставалось ничего иного, кроме как перебраться в Аче и в другие части Индонезийского архипелага. Также упоминалось, что Аче, захватив Пидир и Пасаи, стал процветать в результате получения доходов от этих двух важных портов северной Суматры. И все же, во время существования Малаккского султаната именно Малакка приобрела статус важнейшего перевалочного пункта ЮВА. С захватом Пидира и Пасаи Аче стал вынашивать амбиции стать полностью независимым в торговле, которые подтолкнули его объявить торговую войну против португальцев.
Процветание Малакки во время существования Малаккского султаната было следствием "хороших отношений с окружающими странами и того факта, что ее земельные владения на побережье Суматры давали ей контроль над проливами" (91). Под властью португальцев Малакка сохраняла свое положение крупной перевалочной базы. Несмотря на это, страх и ненависть к ним со стороны мусульманских государств Индонезийского архипелага привели к резкому сокращению количества торговцев, приезжавших в Малакку. Эта ситуация привела к возвышению других портов на этой территории, таких, как Аче и Бантам (92). Стремление нейтрализовать эти убытки в торговле, естественно, привело португальцев к идее сближения с немусульманскими государствами региона, как упоминалось выше. Они также пытались поддерживать коммерческие отношения с Сиамом и другими королевствами Индокитая (93). Сиам для Малакки был одним из важнейших поставщиков продовольствия, так же как посредником или поставщиком "лака, бензоина, сапанового дерева, свинца, олова, серебра, золота, слоновой кости, кассии, медной посуды и золотых колец, инкрустированных рубинами и бриллиантами, и, наконец, большого количества дешевых невыделанных сиамских тканей" (94). Также португальцы прилагали усилия для заключения союза с индусским королевством Паджаджаран на западной Яве, и Панарукан - на восточной. К слову сказать, инициаторами этих союзов выступали не только португальцы, но и сами индусские королевства (95), которым угрожали соседние мусульманские государства.
С самых первых лет своего присутствия в регионе португальцам пришлось противостоять враждебности окружающих мусульманских государств, которые проявляли активность в торговле, равно как и в исламской пропаганде. Португальцы нападали на мусульманские торговые суда всюду, где бы не встречали их. Аче, по-видимому, отреагировал тем же способом, нападая и подвергая ограблению все португальские корабли, идущие из Бенгала и Пегу в Малакку (96). Несколько нападений ашинцев на Малакку, интенсивные военные усилия изгнанного Малаккского султана в начале 16 в. вернуть свои владения, и несколько военных атак со стороны Джапары в 1513, 1551 и 1574 гг. привели к тому, что мореплавание в Малаккском проливе стало небезопасным. Избегая этой опасной ситуации, и из-за своего страх перед португальцами мусульманские торговцы стали предпочитать новый обходной путь вдоль западного побережья Суматры, по которому они могли достичь Явы и восточной части Индонезийского архипелага через Зондский пролив (97). Развитие торговли на архипелаге шло вслед за распространением ислама, как в случае с Малаккой в 15 в.(98) Это явно сделало Аче "главной станцией в посреднической торговле мусульман западной Азии и Индии с архипелагом" (99).
Вследствие изменившейся ситуации Аче стал космополитическим государством, которое посещали арабы, персы, османы, абиссинцы, купцы из Пегу, китайцы, индийцы, а также торговцы с Индонезийского архипелага (100). Он экспортировал большое количество пера из обоих портов, Пасаи и Пидира, и контролировал поставку золота в порт Минангкабау (101). Выгодное положение Аче на крайней северной оконечности Суматры, обращенной к Индийскому океану, поблуждало султана самого принимать участие в торговых предприятиях в Индийском океане и даже в Красном море. Прежде чем перейти к рассмотрению ашинских предприятий в этой области, будет небесполезным вкратце осветить сопротивление мусульманских торговцев португальцам здесь до того, как в нем принял участие Аче.
В начале XVI в. португальцы начали проникать в мусульманские поселения в Африке и Азии, захватив арабские поселения в Восточной Африке, Мозамбик, Килву и Момбасу. С этих территорий они двинулись в Азию, где взяли Ормуз в 1508 г. Их честолюбивые стремления, направленные на то, чтобы вырвать торговые пути в Индийском океане и Красном море из рук мусульманских торговцев, столкнулись с сильным сопротивлением со стороны мусульманских государств, таких, как мамлюкский Египет, Гуджарат, Биджапур и Ахмаднагар, также как и Османская империя (102). Османы, завоевав Персию в 1514 г. и мамлюкский Египет в 1517 г., установили контроль над Персидским заливом и Красным морем. Эти завоевания подтолкнули османов к контролю морских путей в Индию (103), что привело к их борьбе с португальцами. К слову сказать, в первой половине XVI в. португальцы господствовали в Индийском океане, тогда как турки держали под своей властью Красное море (104).
Аче, как "влиятельное прибрежное государство им морская империя" (105), также принимало участие в торговле в Индийском океане и Красном море. Экспорт суматранского перца повлек за собой установление тесных связей с западным побережьем Индии и районом Красного моря. Вследствие этого вовлечения в торговую деятельность ашинским кораблям пришлось бросить вызов португальским флотам, которые часто их перехватывали (106). Естественно, что ашинцы, которые видели в португальцах своих религиозных врагов и соперников в торговле, должны были вступить в союз с Османской империей как сильнейшей мусульманской державой того времени. В основе этого союза, кроме религиозных и стратегических причин, по-видимому, выступали также торговые интересы. Османы нуждались в Аче как в поставщике перца и других продовольственных продуктов. Действительно, Аче предлагал османам перец в обмен на их военную помощь Аче против португальцев. Еще одним членом союза был саморин Каликута, который был вовлечен в торговлю пряностями на западе (107).
Участие ашинцев в торговле в Красном море, по-видимому, началось в 1530-е гг. и значительно возросло в середине 16 в. В это время ашинские корабли пересекали Индийский океан и Красное море, где у них происходили военные столкновения с португальскими флотами. Португальская эскадра под командованием Диого да Силвейра атаковала многочисленные суда с грузом, идущие из Гуджарата и Аче у входа в Красное море в 1534 г.(108) В 1546 г. ашинцы атаковали и захватили китайскую джонку Антонио де Соузы. Это происшествие заставило Жуана де Кастро отдать приказ, чтобы "все португальские суда, направляющиеся из Индии в Малакку, плыли в сопровождении конвоя" (109).
Исходящая от португальцев угроза ашинской торговле и кораблям в Красном море была серьезной, т.к. ашинская торговая активность в Красном море приобрела в середине 16 в. намного больший размах. В португальских источниках говорится, что в июне 1654 г. около 23 кораблей, нагруженных 1800 кинталами перца и 1300 кинталами других пряностей, прибыли в Джидду из Аче, Батикалы и Малабара интенсивность этой торговле привела к избытку перца и других пряностей в Джидде и, в итоге, к повсеместному снижению цен на них (110). Это нарушило планы португальцев, которые желали "устанавливать цены на своих рынках, как то делали до них Египет и итальянцы" (111).
В 1554-1567 гг. португальцы пытались отправить несколько экспедиций, чтобы перехватывать либо ашинские корабли, либо другие суда, следующие из Аче в Красное море. К 1554/55 г. португальские флоты крейсировали у входа в Красное море, чтобы атаковать любые корабли из Аче и Гуджарата. Они были также отправлены с той же задачей к суахилийскому побережью. К 1559 г. два других галеона и 18 гребных судов были направлен в Красное море с той же целью (112). Но "дороговизна ежегодных экспедиций, снаряжаемых португальцами с целью перехвата этих кораблей на пути в Красное море в период 1554-67 гг., привела к их отмене" (113).
В Индонезийском архипелаге борьба за господство над торговыми путями была очевидным индикатором альянса нескольких государств. Этот альянс, впрочем, часто распадался из-за соперничества между ними. Постоянное давление Аче на португальцев в Малакке также был вызвано не в последнюю очередь экономически мотивами. Аче нуждался в Малакке в качестве промежуточной станции для расширения своей торговой деятельности на Восточную Индонезию и Китай (114), несмотря на то, что уже были проложены новые торговые пути на Западной Суматре. Аче нуждался в китайской керамике, золоте, серебре, монетах и других китайских продуктах (115). Китайские торговцы, подобно другим азиатским торговцам разочаровавшиеся в португальцах из-за их больших поборов, стали посещать для закупки перца и сандалового дерева другие порты архипелага, такие, как западное побережье Борнео, восточное побережье Суматры, Бантам и Тимор (116). Джохор, который после прихода португальцев перенес свою торговлю перцем, оловом и золотом на восток (117), в итоге стал поддерживать дружеские отношения с португальцами в Малакке, хотя они и омрачались несколькими военными инцидентами между ними. Перак благоволил португальцам, которые приходили в его порт торговать оловом (118). Джапара, с другой стороны, длительное время оказывала сопротивление португальцам. Она была процветающим коммерческим центром на северном побережье Явы, наряду с другими мусульманскими портами, такими, как Тубан, Гресик, Джаратан, Сурабая, Пасуруан и Панарукан (119). Некоторые порты находились под ее влиянием - среди них Лаве, Танджунг, Пура (Борнео), Бангка и некоторые другие острова. Она также доминировала в торговле пряностями в Восточной Индонезии, где также находились у власти мусульманские правители. Свою враждебность к португальцам Джапара продемонстрировала несколькими нападениями на Малакку, так же, как и оказанием помощи мусульманам в и борьбе против португальцев на Амбоне и Молукках. Однако, Джапара, главный поставщик риса для Малакки во времена малайского султаната, позднее также установила дружественные отношения с португальцами, позволяя их судам заходить в ее порыт и забирать "излишки продуктов питания" (120). Демак также стал более процветающим в торговом отношении, экспортируя продовольствие в Малакку. Вероятно, именно по этой причине оба государства оставили без ответа предложение Аче о совместной атаке против португальцев. Этот торговый союз унаследовал позднее Матарам (121).
Экономические интересы поневоле толкали большинство мусульманских государств региона "в объятия" португальцев и побуждали налаживать с ними коммерческие связи. Религиозные альянсы оказались позабыты ради экономических интересов. Мейлинк-Рёлофс утверждал:
"В перемене отношения к захватчикам определенно превалировали экономические мотивы, т.к. большинство малайско-индонезийских королевств зависели от Малакки не только как от перевалочного порта, куда они могли привозить на продажу собственные товары и покупать импорт с Запада, но также как от крупнейшего потребителя излишков продовольственных запасов, которые они сами производили" (122).
У Аче эта тенденция никогда не проявлялась. Стремясь бойкотировать португальскую экономическую активность как в малайско-индонезийском архипелаге, так и в Индийском океане и в Красном море, Аче демонстрировал свою враждебность к португальцам. Аче, чьи порты стали процветать с приходом португальцев, желал заменить Малакку в качестве крупного центра торговли, поставить под контроль всю торговую деятельность в регионе и создать собственную "ось". Естественно, эти амбиции отталкивали Джохор (123) и Яву, которые имели тот же самый интерес. Это привело к конфликту между ним и "позволило португальцам удержать свое положение в Малакке" (124). Военная стратегия португальцев, как упоминалось выше, не только служила признанием "постоянной угрозы Малакке, но также указывала, что ашинская торговля пряностями с Красным морем подрывала португальские притязания на монополию "завоевания, мореплавания и торговли" в Индийском океане" (125).
Д. Исламская реакция.
Существование религиозной составляющей в отпоре ашинцев португальцам трудно точно установить, т.к. нет ни одного труда "улемов" Аче XVI в. на эту тему. В Индии, например, реакция против британского колониализма нашла свое выражение в трудах "улемов", таких, как Шах Абд-аль-Азиз (ум.1824). Он написал несколько работ по религиозной тематике и развивал свою концепцию исламских политических воззрений на "Дар аль-Ислам" и "Дар аль-Харб" в своих фетвах (126). В Аче были несколько улемов, которые написали большое количество важных работ по религиозным вопросами и играли большую роль и в религиозных делах, и в политических, - таких, как Хамза Фансури (127), Шамс-ад-дин аль-Суматрани (ум.1039 г.х.), шейх Нур-аль-адин аль-Ранири (ум.1068 г.х.), и шейх Абд-аль-Рауф (ум.1106 г.х.) (128). К сожалению, не сохранилось ни одного написанного ими труда, выражающего их реакцию на западный колониализм.
Имеется, однако, несколько ключевых моментов, на основании которых можно проследить существование религиозного отпора. Прежде всего, можно увидеть, что, хотя основной целью португальского присутствия в Архипелаге было получение пряностей, как убежден Картодирдьо (129), дух "панисламизма" в архипелаге от Аче до Тернате возник именно как реакция на появление европейских захватчиков. Экономические отношения между мусульманами, населявшими эту территорию, и мусульманами других областей, вместе с традициями регулярного паломничества привели к сближению мусульманских народов на почве общего исламского долга. Это придало им новый дух для ведения войны против немусульманских колонизаторов. Непреклонную враждебность португальцев к мусульманам, как продолжение духа крестовых походов, можно усмотреть в плане Альбукерке по завоеванию Мекки, убийстве 300 ашинцев и 40 арабов на их корабле около Аче во время возвращения их на родину из Мекки, как упоминалось выше, и гонениям на мусульман в Гоа (130). Мусульмане ЮВА, помимо того, что были встревожены эти акциями, должны были узнать больше о португальских настроениях и поведении вследствие своих частых контактов с мусульманами из других областей.
Эта вражедбная политика португальцев неизбежно укрепляла позиции ислама в регионе. Согласно В.Ф. Вертхейму, "именно прибытие португальцев побудило большое количество индонезийских князей обратиться в ислам в качестве политической меры для противостояния христианскому проникновению" (131). Например, несколько принцев с Явы, исповедовавших индуизм, с которыми в течение ряда лет поддерживали дружеские отношения с португальцами, должны были сделать выбор между исламом и христианством. Ислам выглядел для них более предпочтительным, поскольку позволял навербовать большое число надежных солдат среди мусульман, которые проживали в городах, и получить военную поддержку от Моголов или других мусульманских князей (132). Однако, Бергард Х.М.Виекке убежден, что такой политический оппортунизм "не означал, что многие индонезийские правители, которые внешне приняли ислам, не становились с течением времени ревностными мусульманами не на словах, а на деле" (133).
Распространение ислама и его сильное сопротивление португальцпи также подтверждается неудачей португальцев в ведении христианской пропаганды в захваченных ими мусульманских странах. Проповедь христианства в Малакке, как упоминалось в первой главе, не имела успеха. Малакка была только административным центром для ведения миссионерской деятельности в восточных частях архипелага на Филиппинах, Камбодже, Японии и Китае. Та же самая неудача постигла португальцев в Ормузе. "Позиции ислама в этом регионе, - утверждает Боксер, - были настолько сильными, что помешали португальцам разрушить все мечети на острове Ормуз, как они поступали всюду в своих владениях, где предоставлялась такая возможность" (134). Эта картина заметно отличалась от той, что имела место на немусульманских территориях, таких, как некоторые части Восточной Индонезии, Гоа и другие упоминавшиеся выше территории. Утверждение Боксера проясняет эту идею. Он пишет:
"В Малайе, Индокитае и Индонезии португальская власть и, следовательно, португальское влияние были неизбежно слабее, чем на побережье Африки и Индийском субконтиненте. Ни в буддистском Индокитае, ни в мусульманской Малайе и Индонезии римско-католическая церковь не добилась сколько-нибудь заметного прогресса, если не принимать во внимание образование крупных общин в Тонкине и Аннаме. Они появились главным образом вследствие деятельности португальских иезуитов из японской миссии, которая перестала существовать после их изгнания из этой островной империи в 1639 г. В мусульманской Малайе и Индонезии главным результатом римско-католического христианства, которое насаждали, зачастую силой оружия, португальцам, стало обострение сопротивления и расширение сферы влияния ислама. Только на Амбоне и некоторых Малых Зондских островах (Солор, Тимор, Флорес, Энде) португальские миссионеры достигли сколько-нибудь продолжительных успехов, и то лишь в небольших ограниченных регионах, которые не были серьезно затронуты влиянием ислама" (135).
Религиозная общность, существовавшая в мусульманских государствах архипелага, была существенным фактом противостояния деятельности португальцев. Мусульманский альянс, сформированный в 1560-е и 1570-е годы, рассматривается азиатскими и западными историками как религиозная реакция. Рейд убежден, что "ислам был единственной основой для такого альянса" (136). Однако, он напоминает, что "мы не должны слишком упирать на это обстоятельство. Единственными мусульманскими державами в ЮВА, которые, похоже, искренне разделяли панисламские идеалы, были Аче, Джапара, Тернате, Гресик и в некоторой степени Джохор" (137).
Здесь следует уделить особое внимание ответу Аче на позднейшую голландскую колонизацию, которое, смеем надеяться, позволит нам лучше понять основные черты характера его населения. В своем исследовании, посвященном народу Аче, Т.Браделл относит ашинцев к малайской расе. Он пишет:
"В характере малайцев есть много черт, заслуживающих внимания и уважения со стороны европейцев, такие, как храбрость, благородство, верность данному слову, и отсутствие той раболепной угодливости, которую можно наблюдать у некоторых индийских народов: с другой стороны, следует отметить, что они обладают вспыльчивым нравом, действуют под влиянием импульсивных порывов, и быстро мстят за оскорбление" (138).
Кроме того, ашинцы - ревностные мусульмане, и "преданность исламу составляет, возможно, главный фактор в том, что человек самоотождествляет себя с ашинцами..." (139)
Эти характерные черты можно считать важными факторами в ашинском сопротивлении вторжению европейских захватчиков. Сильное сопротивление ашинцев голландской военной экспансии в конце XIX в. и начале XX в. в итоге заставило последних отправить в Аче С.Снука Хургронже. Он был назначен правительственным советником в Нидерландской Восточной Индии, особенно на Яве и в Аче, между 1899-1936 гг. Выдавая себя за мусульманина, Снук Хургронже пробыл в Аче несколько лет, изучая людей с целью выяснить, каким способом голландцы могли бы подчинить себе ашинцев (140), упорное сопротивление которых вынудило голландцев вести длительную войну (1873-1903), получившую известность как "самая долгая и дорогостоящая в истории Нидердандской Восточной Индии" (141). Снук Хургронже следующим образом описывал исламское отношение этих людей к европейцам:
"Из магометанства (которое они в течение столетий признавали своей религией) они могли почерпнуть только большое количество догм, связанных с ненавистью к неверным, без всяких смягчающих сопутствующих обстоятельств, так что ашинцы превратили в регулярный доход занятие пиратством и охоту за людьми за счет соседних немусульманских стран и островов, и считали, что любой акт предательства или насилия по отношению к европейцам является оправданным..." (142).
Ненависть к неверным голландцам, которых они называли "кафе" (ашинское произношение слова "кафир"), нашла свое выражение в джихаде (священной войне), во главе которой стояли улемы. Улемы играли важную роль в политической структуре и исламских институтах, и рассматривались как духовные особы, которые побуждали тех, кто слушал их проповеди, вести священную войну против западных пришельцев. Снук Хургронже пишет:
"Во время прихода голландцев в Аче там существовали многочисленные школы, рассеянные по всей стране; и примечательный факт, что ученики этих школ не единожды бросались, практически безоружными, на штыки голландских солдат.
Это были молодые люди, воодушевленные фанатизмом усвоенного ими учения в отношении священной войны и загробного воздаяния, которое ждет тех, кто примет мученическую смерть за веру, невзирая на все его прочие поступки в земной жизни. В отношении их готовности к смерти, однако, мы должны учитывать тот факт, что в то время в Аче ходили самые страшные слухи о пытках, на которые будет обречен любой, кто попадет живым в руки к кафирам" (143).
Это религиозное отвращение ашинцев к голландцам, весьма вероятно, не многим отличалось от тех чувств, которые они питали к португальцам, когда им приходилось защищаться от интенсивных атак на Аче. Различие заключалось в том, что реакция ашинцев по отношению к голландцам была более сложной, чем реакция на португальцев в 16 в. Аче 16 в. был только портовым государством. Напротив, Аче периода войны с голландцами представлял собой государство, которое было более структурно организованным и сосредоточенным как на портовой торговле, так и на земельных территориях. Положение улемов при дворе и в обществе было намного более ясным. Поэтому нет возможности судить, был ли ответ ашинцев на появление португальцев таким же, как и на появление голландцев. Можно полагать, однако, что и в этот ранний период ислам играл значительную роль в мобилизации мусульманской общины против португальцев, т.к. концепция "джихада" и в то время была в силе. Хургронже допускает, что "страсть к войне за веру, которая так глубоко укоренилась в учении ислама, более ярко выражена среди ашинцев, чем у большинства их единоверцев в других странах, которые склоняются к тому, чтобы считать ее пережитком прошлой эпохи" (144).
Примечания.
1 William Marsden, The Histaty of Sumatra, репринт 3-го изд., Introd. by John Baatln (Kuala Lumpur: Oxford University Preaa, 1988), 408.
8 Joao de Barros, Scheeps" Togten en Dappere Krygsbedryven door DiogoCopez de Sequeira, gedaan na en in d`Ocost"Indien, in 'tJaar 1518 en vervolgens (uitg Pleter van der As, Leiden 1707), 29-30; P. A. Tiele, "De Europeera ln den Malelache Archipel," Bljdragen tot de Taal-, Land-enVollcenkunde, 4 e. vlgr, 1 (1877), 383, in Iakandar, Hikayat Aceh, 37.
9 Scheeps-Togten, 216-222; Joao de Barroa, Geschlchte der Entdecleungenund Eroberungen der Portugiesen lm Orient, ed., Dietrich Wlhelm Soltao, vol. III (Braunschweig, 1821), 167-169, в Iskandar. Hlkayat Aceh, 37-38.
10 Iskandar. Hikayat Aceh, 41.
11 Marsden. Sumatra. 419.
12 Danvers. ThePortuguese. vol. 1. 356.
13 Danvers. ThePortuguese. vol. 1. 356.
14 Sartono Kartodirdjo, Pengantar SeJarah Indonesia Baru: 1500-1900, jilld 1 (Jakarta: Gramedia, 1988), 38-39.
15 Djajadinlngrat, Kesultanan Aceh, 20: Iskandar, Hlkayat Aceh, 41. Bustinal-Salatln утверждает, что он был первым султаном Аче Дар ал-Салама. См. T. Iskandar. Bustanu's-Salatin, 22, 31. .
16 Danvers, The Portuguese. vol. 1. 388: см.также Marsden, Sumatra,424-425.
17 Sumatra, 423-424.
18 Anthony Aeid, "Sixteenth Century Turkish Influence ln Western Indonesia," JSEAH, vol. 10, no. 3 (December 1969), 400; Marsden, Sumatra, 418"419.
19 Fernao Lopez de Castanheda, Historia do Descobrimento e Conquis etdaIndla Pelas Portugueses, Uvro VII (Colmbra, 1554), Caps. 84, 85, 100 ln C. A. Boxer, "A Note on portuguese Reactions ta the Revival of the Red Sea Spice Trade and the Aise of Acheh, 1540-1600," JSEAH, vol. 10, no. 3 (December. 1969),415"516.
20 Winstedt. AHistory of Malaya, 79; Moorhead, A History of Malaya, vol. 1, 198.
21 Danvers, The porruguese, vol. 1, 480.
22 Ibid., 480.
23 Ала-ад-дин Риайят-шах.
24 Fernao Mendez Pinto. The Travel of Mendez Pinto, изд.и перев. Rebecca D. Catz (Chicago and London: The University of Chicago Press, 1989), 455.
25 Pinto. The Travels. 456.
26 Moorhead, A History of ma/aya, vol. 1, 197.
27 Ibid.
28 Ibid., 453-466; see also, Danvers , The Portuguese, vol. 1, 481.
29 Danvers, The Portuguese, vol. 1; Winstedt, A History of Ma/aya, 80-81;Moorhead. AHistory of Malaya. vol. 1. 196-197.
30 A. Macgregor. "A Sea Fight Near Singapore in the 1570's," JMBRAS,vol. 29. pt. 3 (August 1956),6.
31 Reid. "Turkish Influence. "405.
32 Joao de Barros and Diogo do Couto, Da 'Asla de Joao de Barros e de Oiogo do Couto, 8, chap. 22 (Lisbon: Na Regia Officina Typografica, 1778-88). 133-163, в примечании к Pinto, The Travels, 559.
33 Winstedt, A History of Malaya. 81; Danvers. The Portuguese. vol. 1. 535; Hall. A History of Southeast Asia. 241. Холл ошибочно считает, что атака произошла в 1558.
34 Winstedt. A History of Malaya. 81.
35 Danvers, ThePortuguese. vol. 1, 557.
36 Iskandar, Bustanu's-Salatln. 22-23.
37 Oudheidkundlg Verslag. Oundheldleundige Dienst ln Nederlandsch-Indle(ultgegeven door het Batavlaasch Genootschap van Kunsten en Wetenschappen. 1914, 78. в Iskandar. Hikayat Aceh. 43.
43 Воспроизведено с оригинала в коллекции герцога Альбы в A. Cortesao & A. Teixera da Mota, Tabularum GeographlcorumLusitanlorum Specimen (Usboa, 1960). 16; and Portugaliae Monument.Cartographlea, vol. 3, 245. в Boxer. "Portuguese Reactions," 422.
44 О дальнейших предложениях, сделанных этим человеком, см. Boxer, "Portuguese Reactions," 422-425.
45 Ibid.
46 Winstedt. A History of Malaya. 82; Reid, "Turkish Influence." 407; Macgregor, "A Sea Fight," 6-7.
47 Danvers, The Portuguese, vol. 2 , 10.
48 Ibid.
49 Winstedt, A History of Malaya, 82.
50 Macgregor, "A Sea Fight," 12.
51 Ibid. 11-12.
52 Said. Aceh. 205: Ahmad. Sekitar Keradjaan Atjeh, 46.
53 Pinto. The Travels. 22 .
54 Ibid., 23-26.
55 Кац в ее примечаниях к Pinto. The Travels. chap. 14. no. 6. 545. Это примечание относится к Баррушу.
56 Ibid., chap. 21, no. 2. 554.
57 Ibid., 46.
58 Ibid.
59 Ibid., 36-50.
80 Ibid., 58.
81 Ibid., 57.
82 Ibid.
63 J. Kathirithamby-Wells, "Aehehnese Control over West Sumatra up to the treaty of Painam, 1663," JSEAH, vol. 10, no. 3 (December 1969), 457.
64 Ibid.
65 Ibid . 458.
66 Kartodlrdjo, Pengantar Sejarah Indonesia. 37: J. C. van Leur, IndonesienTrade and Society, 2nd ed. (The Hague: W. van Hoeve, 1967), 173-174.
67 Ibid . 33-34.
68 Wlnstedt, A History of Malacca, 78.
69 A. Macgregor, "Johor Lama ln the Sixteenth Century," JMBRAS. vol. 28, pt. 2 (May 1955), 86: Adll, SejarahJohor (Kuala Lumpur: Dewan Bahasa dan Pustaka Kementrlan Pelajaran Malaysia, 1971), 30.
70 Couto, 1778-88, 19, 235-36 in "Johor Lama in the Sixteenth Century," 86.
71 Mcgregor, "Johor Lama," 86 .
72 Adil, SejarahJohor, 30-31.
73 Winstedt and Wilkinson, "A Hlstory of Perak," JMBRAS, vol. 12, pt. 1 (June 1934), 19.
88 B. Schrieke, Indonesian Sociologieal Studies, Pt. 1 (The Hague: W. Van Hoeve. 1966), 44.
89 Winstedt, A History of Malaya, 67.
90 Schrieke. Indonesian, 42.
91 Ibid., 139.
92 Schrleke. Indonesian, 42.
93 Ibid.
94 Melllnk-Roelofsz, Asian Trade, 72.
95 Kartodirdjo, "Religious and Economie Aspects." 191; Meilink-Roelofsl. Asian Trade, 150-153.
96 Meilink-Roelofsz, Asian Trade, 145.
97 F. H. Van Naerssen and R. C. De long, The Economie and AdministrativeHistory of Early Indonesia (Leiden/Koln: E. J. Brill, 1977), 88"89.
98 Краткое описание торговли и ислама в архипелаге приведено в главе 3.
99 KartodirdJo, "Religious and Economie Aspects," 192: Melllnk-Roelofsz, Asian Trade, 143-144.
100 SChrieke,lndonesian. 42-43.
101 Meilink-Roelofzs, Asian Trade, 142.
102 M. Longworth Dames, "The Portuguese and Turks ln the Indian Ocean ln the Sixteenth Century," JRAS, pt. 1 (January 1921), 5-12: E. Denison, The Portuguese in India and Arabia, 1517-38." JRAS, Pt. 1 (January 1922), 1-18.
103 Dames, "The Portuguese and Turks," 3-4.
104 Ibid., 20.
105 Boxer, "Portuguese Reactions," 416.
106 Ibid.
107 Meilink-Roelofsz, Asian Trade. 144: KartodirdJo, "Religlous and Economie Aspects." 192.
108 Diogo do Couto, Decada IV (Lisbon, 1602). Uvro 8. cap. 10. в Boxer. "Portuguese Reactions," 416.
109 Письмо дона Жуана де Кастро королю, Гоа, 16 декабря 1546 г., в Elaine Sancean, 00., Cartas de D. Jasa de Castro (Usbon, 1945), 233, в Boxer, "Portuguese Reactions," 417.
110 Couto. Decada VIII. cap. 21; Letter of Gaspar and Joao Riblro. Venlce 27 August 1564, Studla, vol. XIII (Lisboa, 1961), 207-09, в Вoxer, "Portuguese Reactions," 417.
111 Schrleke, Indonesian, 41.
112 Couto. Deceda VI, livro 10, cap. 18; Decada VII, Livro " caps.7-8; Decada VII, livro 6, cap. 7, в Boxer, "Portuguese Reactions," 417.
113 Boxer, "Portuguese Reactions," 419.
114 Schrieke, Indonesien, 42.
115 Ibid., 43.
116 Meilink-Roelofsz. Asian Trade, 169-170.
117 Ibid., 139-140.
118 Ibid., 168-169.
119 van Leur. Indonesian Trade, 173.
120 Ibid., 147-149. 160-161: см.также Kartodirdjo. "Religlous and Economie Aspects." 193; Van Naerssen and De longh. The Economlc.92-94.
126 Sayyld Athar Abbas Rizvi, ShAh 'Abd al-Aziz:Puritanism, Sectarian,Polemics and Jihad (Canberra, Ma'rifat Publishlng House, 1982), 225-235; K. A. Nizami, "Socio-Religlous Moyements ln Indlan Islam (1763-1898)," Islamic Culture, vol. XLIV, nO.3 (July, 1970), 131-146.
127 Точная дата и место его рождения неизвестны. Но мы знаем, что он жил в конце 16 и начале 17 вв.
128 Более подробно об этих "улама"см. A. Hasjmy, Kebudayaan AcehDalam Se jar ah (Jakarta: Penerbit Beuna, 1983), 194-205: A. H. Johns, "Musllm Mystlcs and Hlstorieal Wrltlng," ln D. G. E. Hall, ed., Hlstorlans of South East Asia (London: Oxford University Press, 1961), 37-49.
129 Kartodirdjo, "Religlous and Economie Aspects," 195.
130 A. Da Silva Rego, Portuguese Colonizaf/on ln the Slx'eenth Century: AHistory of the Royal Ordinances (Regimentors) (Johannesburg: Witwatersrand University Press, 1985), 35, 62.
131 W. F. Werthelm, Indoneslan Society ln Transition: AStudy of SocialChange (The Hague: W. van Hoeve, 1969), 198. The Idea Is also suggested by two other Dutch scholars J. C. van Leur and Bernard H. M. Vlekke.
132 Ibid., 199.
133 Bernard H. M. Vlekke, Nusantara: A History of Indonesia (The Hague and Bandung: W. van Hoeve. 1960), 98.
134 Boxer, Four Centuries, 36.
135 Ibid., 40. О изучении португальского влияния в Индонезии см. A. Pinto da Franca, Portuguese Influence in Indonesia (Djakarta: Gunung Agung, 1970).
136 Reid, "Turkish Influence," 408.
137 Ibid.
138 T. Braddei. "On the History of Acheen." Journal of the IndianArchipelago and Eastern Asla, vol. 5 (1851), 5.
139 Weekes. Muslim People, 3 .
140 P. Sj. van Konlngsveld в его Введении в E. Gobee and C. Adriaanse, Nasihat"Nssihat C. Snouck Hurgronje SemasaKepegawaiannya Kepada Pemerlntah Hindis Belanda, 1889-1936, перев. Sukarsi, vol. 1 (Jakarta: INIS, 1990), xiii-xix.
141 James T. Siegel, The Rope of God (Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1969), 10.