Правление Албукерки (продолжение). Его внутренняя политика.
С самого начала и на протяжении всего правления короля Мануэла лейтмотивом отношений Португалии с Азией оставалось желание монополизировать торговлю с Востоком. Вплоть до правления Жуана III, старшего сына и преемника Мануэла, португальцы не вынашивали идеи всеобщего обращения язычников в христианство. Идея создания империи предшествовала идее религиозного прозелитизма, и впервые ее озвучил Албукерки. Эти три концепции тесно взаимосвязаны в позднейшей истории Португальской Индии, но они развивались отдельно, имея разное происхождение и разные цели.
Установление прочных торговых связей с Индией после плавания Васко да Гамы неизбежно привело к имперским представлениям Албукерки. История голландского и английского колониального господства на Востоке прошла через те же стадии, и между ними можно провести многочисленные и поразительные параллели. Но идея всеобщего обращения в христианство принадлежит исключительно Португалии XVI в. Голландская и английская Ост-Индские компании не поощряли миссионерскую активность; с другой стороны, португальцы в позднейшее время своего господства подчинили всю государственную систему задаче распространения христианской веры. Нет необходимости делать далеко идущие выводы из этого поразительного контраста. Вопрос о том, является ли это различие результатом религиозных причин или обусловлено различием в национальном менталитете - спорный, и выходит за пределы нашей работы; но факт остается фактом, и история португальцев на Востоке представляет особый интерес, так ка.к. она тесно связана с распространением христианства.
Путешествие Васко да Гамы, а также исследования принца Генриха Мореплавателя были вызваны к жизни только коммерческими причинами. Попутно португальцы были заинтересованы в установлении контактов с туземными христианами на побережье Малабара и христианской империей в Абиссинии. Но нельзя чересчур однозначно настаивать на том, что первичные цели португальцев были сугубо коммерческими, а не религиозными. Идея создания империи была навязана португальцам тем сопротивлением, с которым они столкнулись при установлении торговых связей. Васко да Гама не стремился завоевать города, которые он посетил на Малабарском побережье; он хотел просто открыть с ними торговые отношения. Кабрал, который шел по его стопам, засвидетельствовал свои мирные намерения, высадив первого португальского фактора Айриша Корреа на берегу в Каликуте в сопровождении только нескольких клерков. Но убийство Корреа и последующие нападения на португальские фактории в Кочине и Куилоне показало, что при сложившейся на Малабарском побережье обстановке установить мирную торговлю было невозможно. Возникла необходимость дополнить фактории крепостями, и знаменательно, что первая такая крепость была построена Албукерки во время его первого плавания в Индию.
На этом этапе Франсишку де Алмейда хотел остановиться. Он считал вполне достаточными, если португальцы обзаведутся несколькими хорошими крепостями, чтобы защищать своих факторов, и будут господствовать на море, чтобы защищать свои торговые суда. Албукерки сделал следующий шаг. Он считал недостаточным, чтобы португальцы владели только крепостями, и утверждал, что они должны непосредственно править городами и островами, которые были основными центрами торговли. История голландского и английского проникновения на Восток демонстрирует ту же самую эволюцию. Торговцы из этих стран первоначально хотели установить только торговые связи. Затем они обнаружили необходимость построить крепости, чтобы защищать своих торговых агентов. И, наконец, они были вынуждены, вопреки желаниям своих нанимателей на родине, создать голландскую империю на Яве, Суматре и Молукках и английскую империю в Индии.
Но причины, которые привели к созданию голландской и английской империй в Азии, все же отличались в одном пункте от тех, которые привели к созданию португальского господства. Первые были вызваны к жизни необходимостью нарушить португальскую монополию на торговлю с Азией; последняя - потребностью сломить монополию мусульман. И можно заметить попутно, что перед португальцами стояла более трудная задача. Они должны были разорвать связи мусульман со всем Востоком, с Персией и Островами Пряностей, а также с Индией. Они располагали для того гораздо менее соответствующими средствами, чем те, что были в распоряжении у голландцев и англичан, поскольку им приходилось совершать трудное плавание вокруг мыса Доброй Надежды на меньших по размеру кораблях, и их военные технологии значительно уступали вооружению их преемников.
На самом деле, если бы установление португальских связей с Индией не было делом рук исключительно королевской власти Португалии, можно сомневаться, достигли бы они когда-нибудь своего полного развития. Португальская корона держала торговлю с Востоком в своих руках как королевскую монополию, и была способна отправлять большие армады с войсками, в некоторых случаях до 1500 солдат на борту, тогда как голландские и английские купцы-авантюристы не могли действовать столь масштабно. Не исключено, что существование королевской монополии в конце концов пагубно отразилось на развитии португальского господства на Востоке, но в начале она была совершенно необходима, так как постоянную отправку людей в Азию можно было выдержать только ценой напряжения всех сил маленького королевства.
Уже неоднократно говорилось, что торговля Востока с Европой, до того, как товары попадали в Левант, находилась в руках мусульманских торговцев. Эти торговцы были главным образом арабского происхождения, но арабская иммиграция почти всюду опиралась на поддержку местных уроженцев, принявших ислам. Такие мусульманские торговцы не пытались установить свое прямое правление в городах, в которых они оседали. Полезно вспомнить бытовавшую на Малабарском побережье традицию, согласно которой раджа Перумал, правивший всем Малабарским побережьем, удалился в Мекку после своего обращения в ислам. Арабские торговцы на берегах Индии не имели ничего общего с мусульманскими захватчиками на северо-востоке этого субконтинента. Обращение в свою веру не было их главным стимулом; но, как свидетельствуют мусульманские историки, они заботились о том, чтобы новообращенные из числа местных жителей не подвергались преследованиям за свой переход в другую религию. В "Тахфат-уль-муджахиддин" очень подробно описывается своего рода "государство в государстве" арабских или моплахских торговцев в городах Малабара, и показано, как мусульманские общины держались сообща и сохраняли свою независимость от туземных монархов. Такая ситуация полностью согласуется с первыми представлениями португальцев, оказавшихся в Индии. Но естественная ревность мусульманских торговцев не позволила возникнуть бок о бок с ними новому торговому сообществу.
Король Мануэл, проявив завидную проницательность, осознал истинное значение конкуренции между португальцами и мусульманами на Востоке. Он понял, что ему предстоит иметь дело не с одними торговцами; он понял, что ему будут противостоять все силы Египта и турок. В те дни невозможно было и представить какого-то разделения сфер торговли. Поэтому он решил полностью рассечь пуповину, соединявшую Левант с главными рынками Азии. С этой целью он отдал приказ построить крепость на острове Сокотра; с этой целью он непрерывно побуждал своих командиров к тому, чтобы захватить Аден и заблокировать Красное море для торговли; с этой целью он охотно принимал послов от индусских князей Индии, но не желал ничего слышать о войне против мусульман. Его капитаны буквально выполняли его инструкции. Жестокости и насилия, которые они совершали против мусульман, возможно, отчасти проистекли от их религиозной враждебности и их португальской крови, но монарх Португалии, озабоченный скорее тем, чтобы уничтожить торговцев-"мавров", а не веру, которую они исповедовали, не порицал их за это.
Отправка в Индию египетского флота, который был разгромлен Алмейдой, стала доказательством, что опасения короля Мануэла были оправданы. Одни только междоусобные распри главных мусульманских правителей помешали тому, чтобы за этим флотом последовали другие, еще более грозные. Однако, к счастью для португальцев, в это время султан Селим I вел ожесточенную войну против мамлюкского султана Египта, а Исмаил, шах Персии, открыто враждовал с обеими династиями. Но необходимость перекрыть прежние торговые пути не привела бы к разгрому и резне мусульман, живших в самой Индии, если бы они систематически не противостояли португальцам.
Албукерки, после первого завоевания Гоа, и вслед за тем Малакки, показал готовность проявить милосердие к мусульманам. В обоих случаях те злоупотребили его милосердием. Мусульмане Гоа, несомненно, с радостью приветствовали приближающую армию Юсуфа Адил-шаха; мусульмане Малакки начали строить заговор против португальского главенства, едва только оно упрочилось. Именно по этим соображениям Албукерки приказал устроить беспощадную резню мусульман в Гоа при втором завоевании этого города, и казнить Утимути Раджу в Малакке. Две соперничающие нации не могли сосуществовать; одна из них неизбежно должна была уничтожить другую.
Первой мерой, выработанной для подрыва мусульманской торговли, стала система лицензий. Перед прибытием Албукерки португальцы присвоили себе право захватывать любое торговое судно, не имевшее лицензии, выданной португальскими властями. Когда этот обычай окончательно утвердился, за ним последовало полное запрещение всех лицензий на торговлю с Красным морем. Даже когда такой могущественный правитель, как султан Гуджарата, попросил разрешения на отправку груза в Аден, Албукерки отказал ему, и каждое судно, везущее товары в этом направлении, считалось законной добычей португальцев. Следующий шаг для обеспечения торговой монополии благодаря господству португальского флота на море заключался в строительстве крепостей в ключевых пунктах, которые держали под контролем торговые маршруты. Именно по этой причине Албукерки придавал такое большое значение необходимости постройки крепости в Ормузе и попытке захватить Аден.
На данном этапе политика короля Мануэла, Алмейды и Албукерки совпадала. Но последний превзошел представления своего монарха и своего предшественника в попытке основать португальскую империю на Востоке. Его система покоилась на четырех главных опорах. Он хотел завоевать определенные торговые пункты с тем, чтобы напрямую управлять ими; он хотел заселить определенные округа, способствуя смешанным бракам португальцев с местными жителями; тем, где он не мог проводить политику завоевания или колонизации, он хотел построить крепости; где и это было невыполнимо, он хотел вынудить туземных монархов признать верховенство короля Португалии и платить ему дань. Нет необходимости иллюстрировать политику Албукерки по каждому из этих пунктов в большей мере, чем это уже было сделано. Постройка им крепостей рассмотрена на примерах Каликута, Малакки и Ормуза; многое сказано о его политике завоевания в отношении Гоа; и усилия, приложенные им для того, чтобы заставить туземных монархов признать свой вассалитет, упоминались в отношении короля Ормуза, саморина Каликута и раджи Кочина.
Но проводимая Албукерки политика колонизации остается уникальным явлением в истории европейцев в Индии; она имела далеко идущие результаты и оказала глубокое влияние на современное положение португальцев в Индии. Представления Албукерки о восточной империи полностью отличались от тех, которые сложились в последующие столетия у англичан. Он не испытывал ни ужаса перед смешанными браками, ни антипатии к полукровкам. Наоборот, он делал все, что было в его власти, чтобы создать расу полуиндийцев, полупортугальцев. После вторичного захвата Гоа он попытался убедить как можно больше португальцев жениться на местных женщинах, особенно на вдовах мусульман, перебитых по его приказу. Он сам лично устраивал эти свадьбы и наделял приданым пары, вступавшие в брак по его желанию. Он особенно покровительствовал ремесленникам, которые были присланы из Португалии в Индию в качестве судостроителей, канатчиков и работников в арсенале и на верфях. Он также с завидной настойчивостью склонял к женитьбе своих артиллеристов.
Целью этой политики было создать население, которое было бы одновременно лояльным по отношению к Португалии и готово на всю жизнь остаться в Индии. Чиновники еще могли рассчитывать на возращение в свое отчество, но европейцы низшего общественного положения представляли слишком большую ценность, чтобы им позволили "удрать". Сообщается, что в целом около 450 португальцев женились на уроженках Индии и осели в Гоа прежде, чем Албукерки направился в Малакку. Причудливый рассказ о политике колонизации, связанный с именем Албукерки, приводится в "Комментариях":
"Такое большое количество людей пожелали вступить в брак, что Афонсу де Албукерки с трудом мог удовлетворить их просьбы, поскольку он давал разрешение на женитьбу только людям испытанного характера. Но чтобы этот труд, бывший целиком его собственной идеей, не пропал даром, а также поскольку они (желающие вступить в брак) были порядочными людьми и заслужили своей доброй службой, чтобы им была предоставлена эта привилегия, он распространил разрешение на вступление в брак далеко за пределы полномочий, предоставленных ему королем Мануэлом, так как женщины, на которых они собирались жениться, были дочерьми главных людей той земли. И он пошел на эту уступку, помимо других причин, из-за того, что (полагал): когда индийцы увидят, чтС он сделал для их дочерей и племянниц и сестер, то они могут изъявить большую готовность к обращению в христианство; и по этой причине он не позволил ни одну из женщин обращать в рабство, но приказал отнять их всех у хозяев, которые владели ими; и он разделил среди женатых мужчин земли, дома и скот и все прочее (имущество) в качестве "подъемных"; и если женщины, которых он таким образом выдал замуж, просили вернуть им дома, которые принадлежали их отцам, или их (прежним) мужьям, он приказывал, чтобы это было сделано, и они нашли в них много драгоценностей и золотых украшений, которые были зарыты в землю и брошены во время захвата города (португальцами)" (1).
Эта колонизационная политика проводилась Албукерки как по моральным, так и по политическим причинам, но все прочие португальские чиновники в Индии относились к ней без всякого одобрения. Некоторые представители католического духовенства возражали против нее, несмотря на то, что они выставили непременным условием заключения брака предварительное крещение индийских невест, и Диого Мендес, когда он был капитаном Гоа, сделал все возможное, чтобы обескуражить женатых мужчин. Албукерки подробно останавливается на этом вопросе в длинном послании, написанном им королю 1 апреля 1512 г., после своего возращения из Малакки (2). Это был один из его любимых замыслов, и он хорошо соответствовал наклонностям португальцев. Возможно, ни одна другая нация не проявляла такой охоты к смешанным бракам с чужыми расами, как португальцы. В самой Португалии во внешности населения осталось много следов смешанных браков коренных жителей с потомками мавров и даже африканских рабов, которых в большом количестве ввозили в страну; в Бразилии заметная часть населения происходит от смешанных браков между португальскими поселенцами и туземными племенами; и в Индии многочисленные потомки от смешанных португало-индийских союзов составляют признанную часть христианского населения. Эти мужчины и женщины похожи больше на уроженцев Индии, чем на европейцев, и имеют очень небольшой процент европейской крови.
Но, тем не менее, как бы ни желал Албукерки заселить колонии при помощи португальских поселенцев и их потомства от смешанных браков, он сознавал, что не сможет добиться полного господства над Индией одними только этим средствами. Пропорция европейцев неизбежно должна быть невысокой, и нужно было придумать какие-то средства для управления туземцами. Это был один из аргументов, к которым прибегали сторонники Алмейды, чтобы убедить короля Мануэла отказаться от Гоа. В Кочине, например, португальская власть была высшей инстанцией только в пределах крепости, а управление городом было оставлено индийскому радже. Но завоевание острова и города Гоа привело к возникновению нового комплекса условий, и впервые цивилизованное европейского государство должно было озаботиться тем, как управлять индусами. Албукерки смело встретил возникшую здесь трудность. Он объявил, что затраты правительства должны покрываться за счет доходов, и что владение Гоа не должно приводить к какой-либо утечке финансов короля. Вначале он не собирался передавать управление островом португальским чиновникам, а решил отдать сбор доходов с него местным вождям.
После первого захвата Гоа Албукерки назначил на пост управляющего островом Тимоджу; после второго завоевания - Малхара Рао; а когда последний стал раджей Хонавара, Албукерки получил предложение занять эту должность от раджи соседнего индусского государства Венгапур. После первого завоевания Албукерки был поставлен в известность, что султан Биджапура удвоил сумму налогов, взимаемых ранее с Гоа райей Виджаянагара. Ему подали ходатайство, чтобы в будущем население острова платило ту же сумму, что и ранее, при индусских правителях, и Албукерки дал на это свое согласие. Встречаются различные оценки суммы этих налоговых поступлений, но, возможно, наилучшей и самой достоверной цифрой следует признать 150000 шерафинов, эквивалент суммы в 9375 фунтов стерлингов. Но в то же самое время Албукерки предупредил, что, если когда-либо возникнет задолженность по уплате налогов, их сумма будет увеличена до той, что взималась при Юсуф Адил-шахе.
Конкретная форма администрации, установленной первым европейскими правителями индийского округа, представляет особенный интерес для англичан, которые теперь управляют почти всей Индией. К несчастью, "Комментарии" уделяют этому предмету всего несколько строк, и современные португальские историки практически молчат об этом. Следовательно, остается привести полное описание "Комментариев":
"Тимоджа и другие получили земли от имени населения на тех условиях, которые сформулировал Албукерки [имеется в виду уменьшение суммы налогов]; но было оговорено также, что он назначит над ними танадара, и индийцев, чтобы управлять ими (землями). Афонсу де Албукерки сообщил ему (Тимодже), что он пообещал не назначать на должность танадара ни одного мусульманина, и что он должен отдать распоряжения, чтобы налоги собирали португальцы совместно с определенными местными индийцами, которых нужно назначить Тимодже, для того, чтобы люди испытывали как можно меньше притеснений. И после того, как этим вопросы были улажены, Афонсу де Албукерки приказал, чтобы (жители Гоа) принесли им клятву, в соответствии со своими языческими обычаями, что они будут отчитываться за эти налоги перед ним или перед губернатором Индии в любое время; и он приказал дать им по 2 пачарина (точное значение этого слова неизвестно. Редактор английского перевода "Комментариев Албукерки", откуда взята цитата, предполагает, что речь идет об определенной сумме денег. - Aspar), поскольку таков был древний обычай этой земли - давать их этим индийцам.
По окончании этого дела Афонсу де Албукерки дал им разрешение вернуться в свои дома и начать сбор налогов согласно местным земельным кадастрам. И они изъявили желание, чтобы он назначил над ними определенного танадара - должность, соответствующая нашему альмушарифу [сборщик таможенных поступлений], чтобы собирать налоги и отправлять правосудие над ними. Для того, чтобы удовлетворить их, Афонсу де Албукерки назначил Браза Виейру над ними в качестве танадара Чинтакора, и Гашпара Чаносу, чтобы тот выполнял функции секретаря первого, и на все должности танадаров он назначил уважаемых людей, слуг короля, к которым испытывал полное доверие, чтобы они отправляли правосудие среди них. И он приказал, чтобы Тимоджа приставил к каждому из этих должностных лиц индийских писцов, чтобы показать им, каким образом здесь ведется сбор доходов; и каждому танадару он выделил по 200 местных батраков, чтобы они сопровождали его и выполняли инструкции своего господина при взыскании податей. И он послал Жуана Алвариша де Каминья, который был весьма уважаемым человеком и обладал большим авторитетом, для того, чтобы он проследил за выполнением этих распоряжений; и чтобы привести их в рабочий порядок; и возложить на него доверие в отношении других более важных дел; и назначил его писцом Антониу Фрагозо; и индиец - слуга Тимоджи - должен был показывать ему кадастровые книги земельных участков, находившихся во владении каждого держателя, чтобы не было никакого мошенничества (при раскладке налогов). И Жуан Алвариш де Каминья устроил все таким образом, что все остались довольны. Индийцы, которые бежали из Гоа, вернулись к своим родным очагам сразу же после того, как они узнали, что Афонсу де Албукерки простил им половину податей, которые они обычно должны были платить султану (Юсуфу Адил-шаху) и назначил местных уроженцев, для того, чтобы управлять ими" (3).
Из вышеприведенной цитаты следует, что Албукерки при организации управления Гоа пошел на объединение фискальных и судебных функций - одна из главных характерных черт английской администрации Индии. Также он поставил сбор налогов под совместный контроль местных и европейских представителей, тогда как Жуан Алвариш де Каминья был первым предшественником современных английских окружных коллекторов. При этом была принята местная система управления, судя по упоминанию в "Комментариев" кадастровых списков, в которых содержалась сумма податей, подлежащая уплате каждым арендатором в форме ренты. Албукерки тщательно соблюдал нормы устройства деревенской общины, и вскоре после его смерти, в 1526 г., был составлен реестр под названием "Foral de Usos e Costumes", содержащий специфические нормы и обычаи деревенских общин, для того, чтобы служить руководящим пособием для последующих администраторов. Заслуживает внимание также то, что Албукерки использовал индийских писцов при упорядочении налоговых списков; он быстро осознал способность к адаптации, проявляемую местными жителями, и хотел применять их не только для сбора доходов, но и для управления португальскими факториями. Чтобы это стало возможным, он пришел к необходимости обучать индийских писцов западным обычаям и языкам. Он основал школы для этой цели, и в своем знаменитом послании от 1 апреля 1512 г. он просил короля Мануэла прислать из Португалии компетентного специалиста для подготовки местных писцов (4).
Схожим образом Албукерки понимал ценность туземных войск. В его экспедиции в Красное море участвовало 800 туземных солдат, которые были навербованы среди жителей Канары и Малабарского побережья. Эти люди хорошо себя проявили и использовались и в других важных экспедициях. Нигде не говорится, однако, прошли ли они необходимую военную подготовку и командовали ли ими европейские офицеры. Туземные войска, которые участвовали во втором захвате Гоа, находились под командованием Малхара Рао, и представляется наиболее вероятным, что вспомогательные контингенты в Красном море также оставались под началом туземных офицеров.
Только в одном Албукерки повел решительную борьбу с обычаями уроженцев Индии. Он осмелился запретить на острове Гоа практику "сати", или самосожжения вдов, которая была упразднена в Британской Индии только во время губернаторства лорда Уильяма Бентинка в 1829 г. Упоминание о том, как Албукерки отменил "сати", содержится в "Комментариях":
"У них был обычай, что когда кто-либо из индусов умирал, его жена должна была добровольно сжечь себя, и когда она направлялась совершить это самопожертвование, ее провожали с большим ликованием и игрой на музыкальных инструментах, говоря, что она хочет последовать вслед за мужем на тот свет, дабы поскорее соединится с ним. Но жена, которая не покончила бы жизнь самосожжением, изгонялась из общины и могла жить, только зарабатывая своим телом (т.е. проституцией. - Aspar) деньги для содержания пагоды, почитательницей которой она была. Тем не менее, когда Афонсу де Албукерки взял город Гоа, он запретил с этого времени и впредь женщинам сжигать себя; и хотя изменение обычаев равносильно самой смерти, тем не менее они были счастливы спасти свои жизни и очень похвально отзывались о нем, поскольку он приказал, чтобы этих самосожжений больше не было" (5).
Албукерки, подобно Уоррену Хастингсу и другим английским генерал-губернаторам, понимал всю важность заботы о коммерческих интересах своего нанимателя, чтобы последний пребывал в хорошем расположении духа. Во всех своих посланиях он всегда делал упор на коммерческие преимущества своих различных завоеваний и прикрывал свои имперские проекты необходимостью защиты торговых интересов. Здесь не стоит останавливаться на общем вопросе преимуществ и истории прямого морского пути вокруг мыса Доброй Надежды, но несколько частных примеров прозорливости Албукерки в коммерческих делах заслуживают упоминания. Создание им португальской фактории в Малакке является одним из таких поразительных примеров. Он отчетливо понимал, что хотя перец и имбирь, которые принимали на борт португальские корабли в портах Малабара, произрастали в Индии, корица, приобретаемая там, в основном происходит с Цейлона, а гвоздика - с Малайского полуострова и Островов Пряностей. Он, следовательно, принял меры, чтобы установить прямую торговлю корицей с Цейлоном, и совершил свою знаменитую экспедицию в Малакку. При помощи этих мер он надеялся избежать выплаты вознаграждения посредникам за доставку этих товаров в Индию.
Менее важный пункт также заслуживает упоминания. Когда португальцы основали в Кочине свою факторию, они установили определенные цены, по которым надлежало платить золотом чиновникам раджи за поставляемые ими товары. Это потребовало значительного экспорта золотых слитков из Португалии либо же принудительной продажи европейских товаров. Когда Албукерки настолько упрочил свое положение, что мог диктовать условия новому правителю Кочина, он выторговал у него уступку, чтобы продукты Индии обменивались на товары, привозимые из Португалии, а не продавались за наличные деньги. Эта реформа была очень нежелательной для португальских факторов и агентов, которые до сих пор наживались, продавая европейские товары по завышенным ценам и присваивая часть полученной выручки.
Одним из интересных действий Албукерки на посту губернатора стала чеканка им новых монет, производившаяся как в Гоа, так и в Малакке. После первого захвата будущей столицы Португальской Индии Тимоджа, которого Албукерки назначил губернатором острова, пришел к нему в сопровождении депутации главных жителей города и попросил отчеканить немного новых денег. Губернатор, обсудив эту просьбу на совете вместе со своими капитанами, ответил, что он не мог присвоить себе одну из главнейших королевских привилегий - монетную регалию, не получив предварительно на это разрешения от короля Португалии. Но необходимость в появлении новой денежной единицы была такой неотложной, что Тимоджа и жители Гоа подали новую петицию, в которой говорилось, что если губернатор не хочет выпускать свои собственные монеты, он должен, по крайней мере, разрешить находиться в обращении монетам султана Биджапура. Этот аргумент был неотразим, и Албукерки основал монетный двор для чеканки золотых, серебряных и медных монет под контролем Триштана да Га. Введение в оборот новых денег сопровождалось внушительной церемонией. Было издано объявление, что монеты султана Биджапура не должны храниться или находиться в обращении под угрозой крупного штрафа, и что те лица, у которых они есть, должны явиться на монетный двор и обменять их на новые монеты. Албукерки не стал изобретать никаких новых денежно-счетных единиц: он принял индийские меры веса и просто дал португальские названия отчеканенным им монетам, размер и вес которых соответствовали тем, что имели в то время хождение в стране (6). В Малакке, однако, он выступил в роли новатора. Единственные использовавшиеся там монеты были выбиты из сплава олова со свинцом; золотые и серебряные монеты отсутствовали, и торговля носила преимущественно меновой характер. Золото и серебро привозились в Малакку из Китая и Сиама, но использовались как товар, а не как деньги. Албукерки изменил эту практику и впервые ввел в обращение золотые и серебряные деньги. Но он был слишком мудрым человеком, чтобы пренебречь оригинальными местными деньгами. Оловянные рудники на полуострове были объявлены владением португальской короны, и свинцовые и оловянные монеты чеканились по прежней стоимости. Введение новой валюты в Малакке, как и в Гоа, было обставлено пышной церемонией, со всеми подробностями описанной в "Комментариях", содержащих любопытное замечание, что местные жители особенно одобрили раздачу им новых монет, которые разбрасывали португальские чиновники, восседавшие на спине у слона.
Следует сделать ударение на том факте, что Албукерки не проводил политику массовой христианизации. Францисканские монахи сопровождали его в Индии, как сопровождали и его предшественников, но их главная обязанность заключалась в духовном окормлении самих португальцев, а не обращении туземцев. Среди этих монахов были люди разного сорта. Некоторые из них проявили себя на дипломатическом поприще, как, например, брат Луиш, который был направлен в качестве посла к райе Виджаянагара. Некоторые из них были людьми самых высоких душевных качеств, подобно брату Франсишку Лоурейро, который был взят в плен султаном Гуджерата, когда потерпел кораблекрушение у берегов его владений вместе с Афонсу де Норонья. Достойному священнику было позволено отправиться в Кочин, чтобы привезти выкуп за себя и своих собратьев по неволе. Это происходило во время отсутствия Албукерки, находившегося в Малакке, и португальские чиновники в Кочине отказались выдать ему нужную сумму. Монах, верный данному слову, сразу же вернулся в Гуджерат в свое заточение, к большому восхищению мусульманского султана. Некоторые духовные лица показали себя недостойными своего сана. В частности, один из них, доминиканский монах, присвоил имущество скончавшихся португальцев, объявив, что они составили завещания в его пользу. Он был немедленно с позором выслан обратно в Португалию.
Но хотя ведение миссионерской работы не сразу стало главным занятием католического духовенства в Индии, захват Гоа был ознаменован довольно большим числом крещений. Это были главным образом мусульманские женщины, чьи мужья были убиты, и которых Албукерки выдал замуж за своих любимцев. Саму его брачную политику сильно осуждали некоторые монахи, и если бы не его собственная сила воли, она могла бы привести к расколу. Но хотя Албукерки и не считал миссионерские усилия главной целью своей политики, подобно некоторым своим преемникам, он был непритворно благочестив. Он построил церкви в Гоа, в Малакке и на острове Сокотра, и пожаловал им земельные владения, которые прежде принадлежали мусульманским мечетям. Первые португальские авантюристы в Индии были слишком восхищены уже одним тем, что им удалось найти во всей Индии христиан, чтобы тратить время на изучение тех тонкостей, в которых их церковные обряды отличались от их собственных. Они были вне себя от радости, когда при закладке фундамента церкви в Гоа нашли зарытый в земле крест. Они верили, что христианство быстро распространится по всему Востоку. И религиозные гонения, которые омрачили последующую историю португальцев в Индии, были немыслимы во время правления великого губернатора.
Причины триумфального шествия Албукерки в Азии можно разделить на частные и общие.
Главной общей причиной была слабость и взаимная вражда правителей, с которыми он вступал в контакт. Ему не приходилось сражаться против Великих Моголов; он не вступал в прямой контакт с Исмаилом, шахом Персии, который выступал скорее в роли его союзника, чем противника; он также не имел оснований вступать в вооруженный конфликт с могущественным императором Китая. Индусский саморин Каликута, мусульманский наваб Диу, полудикий султан Малакки, арабский король Ормуза, - ни один из них не был великим и могущественным монархом. Все они имели внешних и внутренних врагов, и Албукерки быстро осознал и использовал к своей выгоде это обстоятельство. Единственным крупным правителем, которому ему пришлось противостоять, был Юсуф Адил-шах, султан Биджапура, который, к счастью для португальцев, умер в 1510 г. Раздробленность Индии на враждующие королевства особенно благоприятствовала успехам португальцев. Албукерки сумел сыграть на соперничестве индусских раджей и мусульманских султанов; но даже правители, исповедовавшие одну и ту же веру, далеко не всегда могли объединиться друг с другом, забыв о прежних разногласиях. Так, раджа Кочина был злейшим врагом саморина Каликута, и мусульманские султаны Декана были слишком поглощены борьбой за раздел наследства великого султаната Бахманидов, чтобы дать совместный отпор чужеземцам. Существование взаимного завистничества и распрей позволило Албукерки, подобно последующим европейским правителям Индии, добиться преимуществ для своих соотечественников.
К частным причинам успеха португальцев можно отнести преимущество их кораблей, их артиллерии и их солдат. Португальские суда в начале XVI в., хотя и значительно уступавшие по размерам крупным галеонам, которые они строили впоследствии для торговли с Индией, были более эффективными, чем арабские суда. Они были и хорошо построены, и хорошо оснащены, чтобы совершать длительные и рискованные плавания вокруг мыса Доброй Надежды, тогда как арабские суда могли пересекать Индийский океан только при попутном муссоне, а затем плавали в спокойных водах Персидского залива или Красного моря. Но португальцы не зависели в морских битвах только от парусных кораблей; они построили галеры в подражание местным гребным судам, и навербовали на них хороших моряков, предложив повышенную оплату.
Превосходство португальской артиллерии и мастерство канониров было другой основной причиной их побед. Туземцы Индии в действительности были знакомы с порохом и пушками; в Малакке было захвачено до 300 легких орудий; но португальские артиллеристы всегда на голову превосходили своих противников. При осаде Бенастерима португальцы заметили, что одна из пушек Расул-хана причиняет им больше ущерба, чем остальные, и вскоре выяснилось также, что канониром при ней состоял португальский ренегат. Аркебузы или топорные мушкеты португальцев также сослужили им хорошую службу, хотя их нельзя сравнить с более эффективным и метким огнестрельным оружием, которое вошло в употребление в следующем столетии. Луки и стрелы были главным оружием обеих сторон, и превосходство португальцев во владении луком постоянно подчеркивается в различных источниках.
Но корабли и оружие сами по себе бессильны без смелых сердец. И португальцы, в течение этого героического периода, дали свидетельство испытанной и безрассудной храбрости, которая редко встречала себе равную. Наиболее серьезное поражение Албукерки в Адене произошло не из-за сопротивления врагов, а из-за опрометчивости его людей. Португальцы показывали примеры выдающейся доблести, и в источниках приводится много рассказов, подтверждающих храбрость как офицеров, так и рядовых солдат. Но дисциплина португальцев значительно уступала их смелости. Солдаты и моряки всегда готовы были следовать за своими офицерами, но вот сами офицеры зачастую имели превратное представление о долге послушания. Неподчинение капитанов Албукерки во время его первой экспедиции против Ормуза неоднократно повторялось в других схожих ситуациях. Даже самые строжайшие меры губернатора потерпели неудачу в попытке установить прочную дисциплину, причем вовсе не по причине дурных качеств капитанов. Но несмотря на этот недостаток, солдаты и офицеры Албукерки были достойны своего предводителя. Они унаследовали страсть к войне от своих отцов; наследственная смелости и выносливость португальцев была закалена на протяжении столетней войны с маврами в Португалии и Марокко; и их отвратительная жестокость по отношению к побежденным врагам была в такой же степени частью их натуры, как и типичной чертой того века, в котором они жили.
Собственный характер Албукерки также значительно способствовал его успеху. Он был уже довольно старым человеком, когда вступил в должность губернатора, и его политическая схема к тому времени уже была подробно разработана. Этой политики он непоколебимо придерживался от начала и до конца своей карьеры. Одной из наиболее замечательных черт его характера было чрезвычайное упорство в достижении цели. Он поклялся во время своего первого изгнания из Ормуза, что рано или поздно вернется в этот город, и сделал это. Он настоял на захвате и удержании Гоа, несмотря на многочисленные противодействия, и добился своей цели. Почти не остается сомнений, что если бы Албукерки прожил дольше, то он добился бы успеха в осуществлении наиболее амбициозного из своих проектов - завоевания Адена и закрытия Красного моря для торговли с Востоком.
С этой целеустремленностью сочеталась широкая и замечательная терпимость. Покровительство, которое он оказывал индусам, объяснялось как его характером, так и проводимой им политикой. Даже по отношению к мусульманам, которых он ненавидел, он проявлял определенную терпимость, которую трудно было ожидать от крестоносца. Он отправил посольства к шаху Исмаилу и к султанам Гуджарата и Биджапура и готов был терпеть присутствие мусульман в Малакке и Индии до тех пор, пока не понял непримиримую природу их враждебности к португальцам. Он интуитивно осознал, как лучше всего обращаться с азиатскими народами. Он понимал все значение пышности и церемоний, и поддерживал свое влияние благодаря престижу военных побед.
Его характер и планы носили отпечаток величия. Его проект основания империи в Индии казался абсурдным для его современников. Но существование британской империи в Индии показало, что идея Албукерки не была невыполнимой по своей сути; скорее, эта задача оказалась не по силам его нации. Смелость Албукерки, его жестокость, его набожность, его хитрость не были присущи одному ему; ими обладали другие люди его времени и страны. Но его упорство в достижении поставленной цели, его свободомыслие и терпимость, и его подобающие государственному деятелю воззрения были совершенно уникальны, и помогли ему заслужить гордое прозвание Афонсу де Албукерки "Великого".
Примечания:
(1) Albuquerque's Commentaries, vol. iii. pp. 41, 42.
(2) Cartas de Albuquerque, vol. i. pp. 29-65.
(3) Albuquerque's Commentaries, vol. ii. pp. 125-127.
(4) Cartas de Albuquerque, vol. i. p. 43.
(5) Albuquerque's Commentaries, vol. ii. p. 94.
(6) Ценная монография о португальской монетной чеканке в Индии была опубликована под заглавием "Contributions to the Study of Indo-Portuguese Numismatics", J. Gerson da Cunha, Bombay, 1880.