Аннотация: Переводом хроники Мигеля Каштаньозы начинаю выкладывать источники и исследования, посвященные малоизученной в отечественной литературе странице мировой истории - эпоха португальского господства в Индийском океане 1500-1600 гг...
Хроника Каштаньозы
Повествование о деяниях выдающегося своей доблестью дона Криштована да Гама, совершенных им в королевстве Пресвитера Иоанна, вместе с 400 португальцами, его спутниками. Написано Мигелем де Каштаньозой, который присутствовал при этом. 1541 год. (1)
(1) В издании "Б" эта глава пронумерована как "глава 1" и озаглавлена "О том, как пресвитер Иоанн послал просить помощи у дона Эстебана да Гама, губернатора Индии". В "А" она является вводной. "А" обозначает в данных примечаниях текст, с которого выполнен перевод, "Б" - текст, напечатанный в 1564 г. Слова в тексте, заключенные в скобки [], добавлены переводчиком.
Введение
Когда дон Эстебан да Гама, губернатор Индии, стоял на якоре в Массауа вместе со всем флотом, который он провел через проливы Мека (1), ("проливами Мекки" у португальцев обычно называлось Красное море. Ср. у Томе Пиреша, "Suma Oriental": "Это море имеет 3 названия: Красное море, Арабское море, и Проливы Мекки... последнее по той причине, что вблизи от его побережья стоит Мекка, место паломничества арабов, чей (пророк) Мухаммед родился там" // Цит.по F. E. Peters. "Mecca: a literary history оf the Muslim Holy Land", стр. 168. Впрочем, тот же Пиреш прибавляет, что "чаще всего его называют Арабским морем". - Aspar) туда прибыл капитан Пресвитера, по имени Барнагайс (2), с письмами, в которых говорилось, что его королевство вот уже в течение 14 лет было захвачено маврами, и что большинство его подданных уведено в неволю; что, поскольку король [Португалии], его брат, имел обычай помогать бессильному, он просит его ради самого себя оказать ему посильную помощь; ведь те королевства принадлежат Его Величеству, а он [Пресвитер Иоанн] владеет ими от его имени. Когда губернатор прочитал эти письма, он вызвал к себе капитанов своего флота и фидальго, чтобы посоветоваться с ними о том, что следует предпринять в этом случае; и они единодушно решили, что оказание им (эфиопам) помощи в их бедственном положении послужит на пользу Богу и Его Величеству. Это предприятие встретило горячую поддержку со стороны всех капитанов, соревновавшихся между собой в желании возглавить его. Но губернатор, учитывая великую важность затеваемого дела, поручил командование над ним своему брату, дону Криштовану. Он немедленно совершил со своими людьми все нужные приготовления, и высадился на берег, чтобы начать свой поход.
(1) В "Б" добавлено: "после того, как он сжег и уничтожил город Суакин и порт Алкосер, а также город Тор, в двух лигах от которого, на горе Синай, покоится тело блаженной Св.Екатерины. И многих других подвигов, совершенных им в этой экспедиции: сожжения кораблей и уничтожения всего, что находилось в проливах, находящихся под властью мавров или турок".
(2) Бахр-нагаш, или "правитель моря", титул губернатора северной приграничной области Эфиопии, которая вначале доходила до моря. Этого бахр-нагаша звали Исхак. Он понял восстание против императора Минаса в 1561 г., и в конце концов передал Дебарву, свою столицу, туркам. Он погиб в сражении против тогдашнего императора Эфиопии, Сэрцэ-Дынгыля, 13 декабря 1578 г. Теллеш утверждает, что его сопровождал в Массауа другой правитель, по имени Робель: это был губернатор Тигре (см.Алвариша, стр.329, о назначении мэконнына Тигре. Стоит отметить, что рас Микаэль Сыуль, который играл такую большую роль во время поездки Брюса, был пятым по прямой линии наследником Робеля).
Глава 1. О том, как дон Криштован начал свой поход, и о приеме, оказанном ему в стране Барнагайса
В субботу, 9 июля 1541 г., в конце дня, попрощавшись с губернатором и всеми его людьми, дон Криштован выступил в путь со своим лагерем, захватив с собой также пушки и военное снаряжение. Все солдаты имели двойные комплекты вооружения, и начали поход, очень тщательно запасшись всем необходимым и пребывая в хорошей форме. Они расположились в эту ночь на ночлег у некоего колодца с солоноватой водой. Весь следующий день (воскресенье) вплоть до захода солнца, они оставались в лагере, поскольку стояла сильная жара, а местность была сильно изрезанной, и они могли передвигаться только по ночам; затем они двинулись в путь и остановились у другого колодца, вода в котором была более приятной на вкус, чем в предыдущем, на равнине, где кишела дичь. Поскольку передвигаться по равнине из-за множества диких зверей было небезопасно, мы должны были переждать здесь остаток ночи. Так мы передвигались в течение шести дней, всегда по ночам, ведь страна была очень жаркой и бедна водой, что сильно беспокоило наших людей. Дон Криштован шел вместе со всеми пешком, поскольку у нас не было верховых животных. Артиллерию, амуницию и припасы мы везли, навьючив на верблюдов и мулов, которых привел собой Барнагайс; но мы часто разгружали их и несли поклажу и даже пушки на наших спинах через сильно изрезанные ущелья, где навьюченные верблюды и мулы не смогли бы пройти. В этом тяжелом труде дон Криштован выказывал большой энтузиазм и пыл, которые вдохновляли его в этом святом предприятии: он всегда первым взваливал на плечи свою ношу, отдавая приказ нести остальное. Своими энергией и энтузиазмом он удваивал силы солдат, которые работали не покладая рук, сами того не замечая; ведь если бы мы не приложили столько усилий, то никогда не смогли бы совершить этот переход (1). Как я сказал, мы шли в таком порядке в течение шести дней, и в последний день мы поднялись на такую высокую гору, что восхождение на нее отняло у нас все время с утра до вечера. Когда мы достигли вершины, то обнаружили перед собой обширные равнины и очень равнинную и холодную страну, с чистым воздухом и приятной водой. Здесь дон Криштован провел два дня в очень большой церкви, которая была разрушена маврами, опустошившими всю эту страну (2); отсюда нам было видно море. На следующий день мы продолжали наш поход через эту холодную страну, которая, впрочем, нравилась нам куда больше, чем другие (3), и мы двигались по ней в течение трех дней, переправившись через несколько потоков с чистой водой, пока не прибыли в большое селение, где были каменные дома с плоскими крышами, похожими на те, что строят мавры (4). Этот город находился во владениях того капитана, который сопровождал нас в походе (5); с одной стороны город был ограничен очень красивой рекой, в которой водилось множество рыбы, и по обоим берегам которой раскинулось множество земледельческих селений, рядом с которыми паслись многочисленные стада, - все это представало взгляду из города. В то время эти селения стояли безлюдными - из-за страха перед маврами местные жители бежали вместе со своими стадами на гору, где и скрывались, бросив свои дома и поля; но, узнав о нашем прибытии, все они вернулись к родным очагам. Навстречу дону Криштовану из города вышла тожественная процессия монахов с крестами в руках, просивших Господа сжалиться над ними. Когда они встретили дона Криштована, они рассказали ему, что Господь привел его в страну в пору величайших бедствий, когда в течение 14 лет враги святой веры господствовали над ней, и уничтожали церкви и монастыри; поэтому в их глазах он был воистину божьим апостолом, пришедшим вызволить их из неволи и угнетения; и они убеждали его отомстить этим злодеям; они так громко и скорбно причитали, что, поистине, не нашлось ни одного человека, который, услышав их, смог бы удержаться от слез. Отсюда мы направились в их монастырь (который находился в руинах), чтобы там помолиться. То, что уцелело от него, представляло собой задние с колоннами из каменной кладки, внутри которого находился алтарь с весьма скудным убранством, похожий на те, что имеются в отшельнических хижинах и покрытый соломой; ничего другого они не осмеливались держать в церкви из-за страха перед маврами. Дон Криштован обратился к ним со словами утешения, обещая, что в скором времени они с помощью Господа Нашего вновь вернутся к процветанию, поскольку он пришел на эту землю с единственной целью изгнать мавров и умереть за веру Христову; монахов значительно успокоил его ответ. Затем дон Криштован отправился вместе с солдатами в палатки, которые Барнагайс разбил для него на равнине рядом с городом. Здесь мы обстроились с довольно большими удобствами, и по приказу Барнагайса местные земледельцы снабжали нас припасами, сколько могли собрать; но они не были обильными, поскольку местность была очень сильно разорена и здесь долгое время ни пахали, ни сеяли. (6)
(1) В "Б": "мы не смогли бы так легко пройти через такую гористую страну".
(2) Итальянский переводчик идентифицирует эту разрушенную церковь с определенными руинами, обнаруженными около Асмэры, что кажется вполне вероятным.
(3) В "Б": "больше, чем жаркие"
(4) В "Б": " с террасами и платформами вместо крыш". В Хамашэне, вокруг Асмэры, все дома имеют плоские кровли, обычно частично заглубленные в склон холма; сами дома не круглой формы. Брюс впервые увидел покрытые соломой круглые дома около Дэбре-Дамо.
(5) В "Б" этот город назван "Бароа"; Коуту и Теллеш именуют его "Уэбарва". Дебарва была тогда столицей бахр-нагаша, и это название часто встречается в описаниях путешественников того периода. По утверждению Бента (стр. 87), в его время Дебарва представляла собой "жалкое, захудалое и убогое местечко". В эфиопских хрониках говорится: "В этот год появились франки, которые прибыли из страны Бертегуал (Португалия); их капитаном был Денгестобоу (дон Криштован); они убили Аба Эсман Нура; они провели зиму в Уэбаруа, а Грань - в Уарасге" (Бассет, Этюды, стр. 110). Под "Аба Эсман Нуром" подразумевается, очевидно, Эсмана Нур, который был выдающимся предводителем мусульман. Впрочем, возможно также и то, что здесь произошла путаница, и на самом деле имеется в виду Шариф Нур, губернатор Аркико (см. Бассет, История, стр. 75).
(6) Корреа дополняет здесь: "Дон Криштован провозгласил под звук трубы, что все, кто покинет королевское знамя, будут казнены как изменники; если это будет раб, он будет сожжен живьем; Барнагайс, по приказу дона Криштована, объявил то же самое на местном языке, приказав своим соратникам, что если они обнаружат, что кто-то из португальцев бежал из лагеря, они должны схватить его и привести обратно, связав, как диким зверя, а если это будет беглый раб, то убить его и доставить голову в лагерь. Но несмотря на то, что все были уведомлены об этом, все же из лагеря бежали три раба, чьи головы тремя днями позже были привезены и выставлены на всеобщее обозрение. Это вызвало такой ужас, что никто больше не предпринимал попыток к бегству, что было, несомненно, благом для португальцев. Один португалец бежал из лагеря, хотя он намеревался всего лишь добраться до Пресвитера Иоанна и уведомить его о прибытии подкрепления. Он был схвачен и приведен в лагерь в качестве пленника. Дон Криштован приказал отрубить ему обе руки, что считалось более тяжким наказанием, чем смертная казнь, и объявил, что этого бы не случилось, если бы солдат оставался в лагере, там, где ему велел находиться долг; после этого никто другой уже не осмеливался покинуть лагерь".
Глава 2. О совещании, которое дон Криштован провел с Барнагайсом и его людьми на предмет того, что следует делать дальше
На следующий день поутру дон Криштован послал за Барнагайсом и двумя абиссинскими капитанами, которые должны были служить нашими проводниками (1), чтобы они рассказали ему обо всем происходящем в стране, и чтобы узнать от них, как далеко находится Пресвитер, и сможем мы присоединиться к нему перед тем, как вступить в сражение с королем Зейлы (2). Когда же они явились и узнали, чего от них хотел дон Криштован, то отвечали, что сейчас было неподходящее время для похода, поскольку приближалась зима, которая в этих краях сопровождалась разливом рек, сильными холодами и туманами (3); по этой причине, а также потому, что город, в котором мы остановились, находился во владениях Барнагайса, нам лучше подождать здесь до конца октября, пока не наступит благоприятное время для продолжения похода. Когда же дон Криштован спросил их о Пресвитере и о том, возможно ли нам объединить свои силы перед тем, как дать сражение королю Зейлы, то получил ответ, что два месяца назад между Пресвитером и королем Зейлы состоялась битва, в которой Пресвитер потерпел поражение и укрылся в некоем месте, находящемся на расстоянии трехсот лиг вглубь страны, которое он выбрал потому, что оказывался там в недосягаемости для свого врага (4); насколько им известно, его силы насчитывали лишь несколько человек, потому что большинство (абиссинцев) перешло к маврам; и поскольку мавры завладели всей страной, то нам (португальцам) неизбежно пришлось бы вступать в частые стычки с его (Ахмада Граня) капитанами; они полагали, что король Зейлы будет лично ждать нас на дороге, поскольку в большей части страны стояли гарнизоны под началом его капитанов. Что же касается королевы, матери Пресвитера (5), то она находится в одном дне пути от нас, на сильно укрепленной горе, куда она бежала со своими женщинами и слугами после смерти ее мужа, тогдашнего Пресвитера, и (они предложили,) чтобы дон Криштован послал за ней, поскольку ее присутствие было необходимо для того, чтобы местное население и дальше снабжало португальцев едой и припасами. Когда дон Криштовван услышал это и узнал, как близко находится королева, он очень обрадовался и сразу послал (гонцов), чтобы сообщить ей о том, что он прибыл с португальцами поступить на службу к ней и ее сыну, и что он собирается отправить к ней солдат в качестве почетного эскорта, поскольку было бы крайне желательно, чтобы Ее Величество лично пребывала среди своих подданных; в таком случае они бы лучше подчинялись ей, и португальцы встретили бы более благожелательный прием. (6)
(1) Корреа добавляет: "и патриарха Жуана Бермудиша, который был послом, прибывшим из этого королевства".
(2) "Король Зейлы" - так португальцы называли имама Ахмада Граня, эмира Харэра. Его история достаточно подробно рассмотрена во Введении.
(3) В "Б" употреблено слово neve, "снег", вместо nevoa, "туман", в "А", что определенно является опечаткой; снег в Эфиопии неизвестен, кроме разве что самых высоких пиков Семиена. Термин "зима" используется здесь португальцами, как и в Индии, в значении "сезон дождей". Военные действия в Эфиопии, по словам Брюса, начинались обычно с Хедара Св.Михаила, т.е. 8 ноября.
(4) "Достигнув страны Сард, он отпраздновал Пасху в память воскресения Спасителя Нашего, Иисуса Христа. Он был в этой стране, когда эмир Гарад выступил против него. Они встретились в Салфе, и между ними 29 миязия (24 апреля 1541 г.) произошло сражение; по словам врага, он никогда прежде не видел и не знал такого отважного и безрассудно-смелого молодого человека, который не страшился смерти, хотя с ним было лишь несколько человек. Затем он вернулся в провинцию Семиен" (Бассет, Этюды, стр.110). Сард - вероятно, Сахарт. Конзельман говорит о сражении, в котором Аббас разгромил Гэлаудеоса, и затем продолжает: "Мар Гэлаудеос затем переправился через две реки, чтобы уйти из Теграйе (Тигре) в Шева (Шоа), чтобы увидеть стада своего скота, которые благоденствовали на тамошних пастбищах, и навестить своих людей, которые жили там в мире. Он достиг этой страны в месяце хаиран (эфиоп.месяц сане), первом зимнем месяце абиссинцев". Хаиран - сирийское название месяца, соответствующего июню, тогда как эфиопский месяц сане начинается 16 мая. В Шоа бытовала традиция, что Гэлаудеос нашел убежище в Тегулете (Комбес и Тамизье, т.3, стр. 317). Описание Тегулета см.у Харриса (т.2, стр.53).
(5) Здесь имеется в виду Ите Сабла Вангел, вдова Лебна Денгеля; о ее достоинствах см. у Конзельмана. Лебна Денгель умер в Дэбре-Дамо 5 маскарама (2 сентября 1540 г.) и был похоронен в монастыре Абба Арагави (Бассет, этюды, стр.109). Каштаньоза не приводит названия горы, где укрывалась королева, но Коуту и Теллеш называют ее "Дамо".
(6) Коуту здесь добавляет: "Королева, которая носила имя Сабани и другое имя Элизабель, избрала этот холм (Дэбре-Дамо), с женщинами ее свиты и Барнагайсом, поскольку он был хорошо укрепленным и безопасным, а также не желая совсем покидать эту часть страны, где маврам уже нечего было завоевывать, за исключением этого ее последнего убежища. Таким образом, королевство находилось в самом бедственном положении, какого не испытывало ни разу до сих пор, поскольку существование церкви и священнослужителей находилось под угрозой, и все бродили по пустыням, бездомные и несчастные".
Глава 3. О том, как дон Криштован собрал своих людей и разделил их так, как ему представлялось наилучшим
После того, как дон Криштован направил королеве это послание, он провел военный смотр среди своих последователей, поскольку, учитывая всеобщее воодушевление и желание примкнуть к экспедиции, когда он покинул Массауа, ему показалось, что за ним последовал больше людей, чем отдал под его начало губернатор; выяснилось, что португальцев насчитывалось более 400 человек (1), очень хорошо вооруженных, имевших при себе 600 мушкетов. Он назначил из их числа пять капитанов, распределив солдат между ними следующим образом: он выделил по 50 солдат под начало каждого капитана, что составило в итоге 250 солдат, а остальных 150 оставил под королевским знаменем (2). После этого каждый капитан должен был отвечать за своих людей и обеспечивать их всем необходимым, что только можно было достать в стране (3). Барнагайс, как правитель этой страны, приказал ежедневно доставлять в лагерь 10 очень жирных коров, бОльших по величине, чем в Португалии, и много хлебов, испеченных из пшена и зерна под названием "дачери" (4). При помощи этого, а также некоторого количества риса, которое привезли с кораблей, мы прожили всю зиму, пока Господь в своей великой милости не поддержал нас в трудную минуту (5). Имена капитанов были следующие: Мануэль да Кунья, Жуан да Фонсека, Инофре де Абреу, Франсишку де Абреу и Франсишку Велью (6); все другие фидальго и рыцари Его Величества остались под королевским знаменем, и с ними Луиш Родригеш де Карвалью (7), которому дон Криштован поручил отвечать за тех, кто находится под этим штандартом.
(1) Корреа (т.4, стр. 347): "Кода всех пересчитали, оказалось, что в лагере вместе с ним находилось 400 человек, не считая 130 рабов, помогавших своим господам и несших трубы, литавры и волынки, на которых рабы играли по приказу своих господ".
(2) Корреа (т.4, стр. 347): "Самые уважаемые люди и фидальго вызвались сопровождать его в этой экспедиции, причем многие из них приходились ему родственниками".
(3) Корреа (т.4, стр. 348): "Каждому из них (капитанов) его люди были выделены по списку, и на основании этих списков под началом своих старших они и разделились, и осталась лишь группа под королевским знаменем из бархата, с нашитым на него с обеих сторон крестом Христа из темно-красной парчи. Сделав это, каждый капитан отделил своих людей и обустроился среди них, каждый в своей собственной палатке, т.к. Барнагайс снабдил их всех палатками; каждый капитан устраивал служение мессы для своих людей, заботясь о том, чтобы служение это проходило как можно лучше.
(4) В "Б": дачени"; у Корреа - "наченим". Это искажение санскритского названия натченни. Эфиопское название - дагуша (Eleusina coracana).
(5) В "Б" добавлено: "В течение этой зимы мы испытали много невзгод, поскольку были вынуждены требовать силой оружия то, в чем нуждались для пропитания; поскольку мяса коров, пригнанных по приказу Барнагайса, нам хватило ненадолго, да и было их у него всего несколько голов, то мы, после того, как их съели, оказались вынуждены действовать так, как я сказал".
(6) В "Б" добавлено: "и меня с пятьюдесятью солдатами, все их которых были аркебузирами, он отдал в распоряжение королевы, чтобы охранять ее во время пеших переходов".
(7) Корреа (т.4, стр.348) называет его Луиш Фернандиш де Карвалью.
Глава 4. О том, как дон Криштован послал известить королеву (о своем прибытии), и о том, как она приняла португальцев, явившихся сопровождать ее (в лагерь)
Этот день полностью ушел на приведение в порядок нашего отряда, и на следующий дон Криштован послал Мануэля да Кунья и Франсишку Велья с их людьми, чтобы забрать королеву (1). Они сразу же отправились в путь и ближе к концу того же дня прибыли к подножию холма, где разбили свои палатки и уведомили людей, охранявших холм, что португальцы прибыли в качестве охраны и эскорта [королевы]. Она очень сильно обрадовалась, услышав это, и с большим удовольствием приказала своей страже позволить обоим капитанам подняться на холм. Когда они пришли ко входу на холм, то с вершины холма были спущены очень прочные кожаные ремни, к которым привязано приспособление, похожее на большую корзину (2). Капитанам сообщили, что королева приказала им обоим подняться наверх, т.к. она хотела увидеть их прежде, чем покинет свое убежище. Они подчинились, и каждого подняли наверх в корзине; затем их проводили к жилищу королевы, которая встретила их очень гостеприимно и долго беседовала с ними, расспрашивая о прибытии дона Криштована и португальцев, "ее детей", как она называла нас. Она сразу же собралась в дорогу, со всеми ее женщинами и слугами, оставив на горе своего второго сына и двух очень красивых дочерей (3), вместе со своей матерью, бабушкой принцесс, под надежной охраной. Позже я расскажу вам, почему она не взяла с собой принца, чтобы помочь нам на войне, хотя он уже достиг возраста, в котором мог сражаться. Когда королева сочла, что готова отправляться в путь, она вознесла горячие молитвы Богу, со слезами на глазах благодаря Его великое милосердие, позволившее ей покинуть этот холм, где она томилась как в темнице в течение многих лет (4); и поскольку Бог послал ей на помощь португальцев, которых так желали видеть все жители страны, то она уверилась в том, что Господь сжалился над ними и в скором времени даст возможность отомстить всем ее врагам. Таким образом, день прошел в сборах и приготовлениях к выступлению в поход, которое было намечено на завтра.
(1) Корреа (т.4, стр.348) добавляет: "если она согласится прибыть".
(2) В "Б": "они прибыли к подножию холма и поднялись наверх по очень крутой дороге, пока к ним не спустили на крепких кожаных ремнях корзину, которая могла выдержать вес одного человека".
Корреа (т.4, стр.348) продолжает: "Холм, на котором находилась королева, представлял собой прочную скалу, такую крутую, что она казалась вытесанной киркой. Она имела около 80 фатомов в высоту, и на ее вершину вела очень извилистая дорога, по которой за раз мог бы подняться только один человек. Но, с трудом преодолев 2/3 пути к вершине, он оказывался на небольшом уступе, выше которого можно было подняться только в корзине, которую спускали сверху через отверстие, проделанное в скале, поскольку верхняя часть скалы выступала вперед, образуя подобие нависшего карниза......; она (королева) послала сказать капитанам, чтобы те поднимались наверх, и те, как были в верхней одежде, сели в эту корзину, поднимаемую при помощи канатов, закрепленных на блоках".
Корзина связана с одним из чудес Текле Хайманота, абиссинского святого. Он поднимался в корзине в монастырь, когда некий человек, не разделявший всеобщее убеждение по поводу его святости, "заявил, что это не кто иной, как сам дьявол во плоти" вырезал ремни, на которых была подвешена корзина. Тогда Текле Хайманот выбросился из корзины прямо на находящиеся внизу скалы, но в тот же миг, кода он камнем падал вниз, у него внезапно выросли за спиной три пары крыльев, и он невредимым опустился на землю. Во время гражданской войны в Эфиопии в 1833 г. Сэмюель Габат жил в течение нескольких месяцев в Дэбре-Дамо в условиях безопасности. Он остался в монастыре и, учитывая его сан миссионера, с ним неплохо обращались. Как уже говорилось, только мужчины могли подниматься на вершину горы. Подъем в корзине, которую тянули на веревках, представлял собой серьезное испытание, так что лишь немногим посчастливилось достичь вершины целыми и невредимыми.
(3) У Лебна Денгеля и Саблы Вангел было четыре сына и две дочери:
Сыновья:
--
Фиктор, убит в 1539 г.
--
Гэлаудеос, император 1540-1559.
--
Якуб, умер в 1558 г.
--
Минас, император 1559-1563.
Дочери:
--
Амата Гийоргис.
--
Сабата Гийоргис.
Якуб, второй из выживших сыновей, по-видимому и был тем самым принцем, который находился на этой горе.
(4) Корреа (т.4, стр.349) пишет, что продолжительность ее "заточения" равнялась четырем годам.
Глава 5. О том, как королева прибыла в лагерь дона Криштована, и том, какой прием ее там ждал
Когда наступило утро, королева, чье имя было Сабеле Оэнгел (1), со всеми дамами и прислужницами своей свиты, уже была готова отправиться в путь, и португальцы вместе с ней; и поскольку эта гора (где она находилась) - одна и самых недоступных в стране, и самая крутая из всех когда-либо виденных (2), то я объясню здесь, что из себя представляли ее укрепления, воздвигнутые руками самого Господа, чтобы уберечь эту даму и ее спутников от неволи и спасти от уничтожения монастырь, расположенный на вершине горы, в котором монахи непрерывно отправляют службу Господу. Король Зейлы в течение года со всеми своими силами осаждал эту цитадель, но не смог ее захватить; и это не из страсти к сокровищам, ибо их не было на горе, и он хорошо знал об этом, а чтобы заполучить в свои руки королеву, к которой он испытывал сильное вожделение, поскольку она была очень красива. Когда же в конце года он понял, что не в состоянии захватить гору при помощи осады, он свернул свой лагерь и убрался прочь, обнаружив, что гора так хорошо укреплена, что оказалась ему не по зубам.
Вершина горы занимает четверть лиги в окружности, и на площадке есть два больших резервуара, в которых в зимнее время собирается дождевая вода, в количестве, более чем достаточном для всех тех, кто обитает на вершине, т.е. 500 человек (3). На этой вершине сеют пшеницу, ячмень, просо и другие растения, которые употребляют в пищу (4). Также там разводят коз и домашнюю птицу; есть там и много ульев, поскольку для них достаточно свободного места; таким образом, эту гору невозможно взять голодом или жаждой. Ниже вершины гора выглядит следующим образом. Она имеет плоскую вершину и отвесные склоны, поднимающиеся на высоту двух самых высоких португальских башен, поставленных одна на другую, и становящиеся все более и более крутыми у самого верха, пока в конце концов они не выдаются кругом, образуя некое подобие зонта, сделанного человеческими руками, и выступают наружу так далеко, что нависают над всем подножием горы, так что никто, находящийся у подножия, не может укрыться от тех, кто пребывает на вершине; ведь вокруг горы нет ни единой расселины или выступа, и ни одна дорога не ведет наверх, за исключением одной-единственной узкой тропы, похожей на плохо вытесанную в скале винтовую лестницу (caracol), по которой лишь один человек может подняться, да и то с трудом, до такого места, где тропа обрывается и дальше пути нет. Над этим местом расположены ворота, где дежурит стража, и ворота эти находятся в 10 или 12 морских саженях выше обрыва тропы, и никто не может подняться или спуститься с горы иначе как в корзине, о которой я уже упоминал (5). Таким образом, эту гору невозможно захватить, даже если ее будут защищать всего десять человек. Что касается крепости, то у них в стране существует обычай (6), согласно которому всех принцев, кроме наследника престола, после рождения привозят на эту гору, оставляют здесь и воспитывают как королевских сыновей, но никогда не позволяют покинуть ее или увидеть какую-либо другую местность; в случае отсутствия у скончавшегося короля прямого наследника, они берут самого старшего из находящихся на холме принцев (и провозглашают его новым королем); другие остаются там, пока наследник не вступит в брак, не обзаведется сыновьями и не взойдет на трон, что он может сделать лишь после смерти своего оцта. Следовательно, когда у наследника рождаются сыновья, принцы вольны покинуть холм и отправиться в назначенные им уделы. Эти меры предосторожности принимаются потому, что народ в этой стране очень часто бывает склонен к мятежу, и в случае распри с наследником мятежный люд, если поблизости находится кто-нибудь из принцев, объявляет его королем и поднимает восстание; потому и возник описанный мной обычай, что здешние правители не могут положиться на верность своих поданных.
После того, как королева спустилась с горы вместе с ее женщинами и слугами (женщин было около 30, а мужчин - 50), она и дамы ее свиты сели верхом на мулов, которым им прислал Барнагайс, и отправились в лагерь дона Криштована, где он и его войско встретили их со всеми подобающими почестями; по приказу дона Криштована все солдаты нарядились в самую лучшую одежду и выстроились в парадные шеренги, капитаны с мушкетерами - под знаменами из синей и белой парчи, а остальная часть воска - под королевским штандартом из темно-красной и белой парчи с изображением креста. Командир, человек, исполненный великих достоинств и благородства (muito gentilhomem) (7), был одет в чулки и плиссированный жилет из красного бархата и золотой парчи, и французский плащ из прекрасной черной ткани, расшитый золотом, и черную шляпу с ценным медальоном; капитаны, фидальго и другие также облачились в самые лучшие одежды, какие только у них были. Мы приветствовали королеву двукратным салютом из пушек и мушкетов, причем на смотре выяснилось, что у нас было более 1000 португальцев (8). После смотра мы выстроились в две шеренги, и королева с женщинами ее свиты осталась посредине; она была с головы до ног закутана в одеяние из темного шелка, ниспадавшее до земли, а на плечи ее был наброшен большой развевающийся плащ (oparlandas) (9), и несколько человек несли шелковый балдахин (esparavel), укрывавший под своей тенью ее саму и мула, на котором она ехала; лишь в передней части балдахина было проделано отверстие, сквозь которое она могла видеть происходящее (10). Она была одета в платье из очень тонкой белой индийской ткани и бурнус (albornos) из черного бархата, расшитый цветами и бахромой из чистого золота, похожий на накидку (bedem); голова же ее была так закутана очень красивой тканью, по португальскому обычаю, что виднелись только глаза (очевидно, Каштаньоза имеет в виду мантилью. - Aspar). Барнагайс, сеньор этой страны, шел пешком, обнаженный до пояса, с львиной или тигриной шкурой, наброшенной на плечи подобно пелерине, и с обнаженной правой рукой (11), и вел под уздцы мула, на котором восседала королева; поскольку у них есть обычай, когда Пресвитер или его супруга совершают объезд государства, то сеньор той земли (куда они въезжают), ведет под уздцы их коней в описанной мной манере, в знак покорности; и в течение двадцати дней они (местные правители) остаются при дворе, одетые так, как я описал. Вместе с королевой прибыли также два знатных сеньора, похожих на наших маркизов, которых они называют "азажес" (12), и никто другой не имеет права носить их одежду на той дороге, по которой они едут, что служит их (азажей) отличительным знаком; это облачение представляет собой ниспадающие до земли долгополые шелковые туники (sobre camisa), отделанные шелком особых цветов, с шлейфом в две ладони, похожим на те, что носят женщины; эти туники имеют шнуровку, а поверх них наброшены плащи (13). Они сопровождали королеву, передвигаясь с обеих сторон от нее верхом на мулах; королева ехала в седле с низкой лукой и стременем для левой ноги, тогда как правую ногу она подогнула над лукой, но была так плотно закутана в свои одежды, что никто не смог бы разглядеть, каким образом она сидела в седле; ее дамы все ехали верхом на мулах, закутанные в свои плащи. Когда королева прибыла в лагерь португальцев, она остановилась, удивляясь тому, что никогда не видела их прежде. Дон Криштован, капитаны и фидальго приблизились, чтобы поговорить с нею; и чтобы приветствовать их с почетом и милостью, она приказала открыть балдахин, под которым она путешествовала, и приподнять край своих одежд в то время, когда он (Криштован) обратился к ней с речью. Его слова звучали так:
Речь командира к королеве.
"О христианнейшая королева! Губернатор Индии, находившийся со своей флотилией в Красном море, одержал победу над врагами нашей Святой веры на службе у христианского короля Португалии, моего господина; после того, как он опустошил много городов и мест, он остановился в порту Массауа на обратном пути в Индию, когда туда прибыл капитан, который держит под уздцы мула Вашего Величества, в качестве посла от Пресвитера, Вашего сына, и привез с собой письма от Вас, в которых Вы просили губернатора, во имя Бога и короля Португалии, сжалиться над этим христианским королевством, опустошенным и попираемым стопами врагов; просили его оказать посильную помощь, т.к. в его обычае было оказывать поддержку беспомощным, поскольку в течение 14 лет враги захватили всю Вашу страну, причинив огромный вред и урон. Когда губернатор узнал, как сильно Ваше королевство нуждается в его помощи, и как он сможет послужить Богу и королю, предоставив ее в это время, он сразу же отправил меня и этих солдат; в будущем году он пришлет еще больше людей, чтобы с помощью Господа Бога нашего это королевство вернуло себе прежнее процветание; и я клянусь Вам, что все португальцы, находящиеся здесь, готовы умереть за веру в Христа и ради спасения этого королевства".
Один из наших людей, португалец, хорошо знавший местный язык, перевел эти слова королеве; он стоял перед ней, преклонив колени (14). Она была очень довольна и обрадована, когда ей передали содержание речи дона Криштована, и поблагодарила его за то, что он захотел принять участие в этом предприятии; она также много благодарила всех португальцев за их появление, говоря, что ни она, ни какой-либо другой принц не смог бы достойно вознаградить ее брата, короля Португалии, за великую помощь, предоставленную им, никто, кроме разве что одного Господа Бога Вседержителя. Поэтому помощь, которую губернатор оказал ей и ее сыну, он на самом деле оказал королю Португалии, поскольку все их владению принадлежат (на самом деле) ему, а они являются не более чем его наместниками (досл. "держат их от его имени". - Aspar). Когда обмен приветственными речами закончился, мы проводили королеву в ее палатки, заблаговременно разбитые для нее на равнине около города (15).
(1) В "Б": "было на халдейском языке Сабеле о Энгел, то есть, в переводе на португальский, Изабелла Евангельская". Имя Сабла Вангел в действительности означает "зерно, о котором говорилось в Писании", имя Богородицы.
(2) В "Б": "поскольку эта гора самая укрепленная во всей стране; и, как я думаю, нигде больше не найти такой отвесной и могучей горы".
(3) Корреа (т.4, стр.348) указывает численность гарнизона в 1000 человек, и добавляет к прочей перечисленной здесь домашней живности еще уток и гусей.
(4) В "Б": "пшено и другие семена, такие как фасоль, чечевица и горох; и все посеянное хорошо здесь приживается и растет".
(5) "Наблюдатель, стоя у подножия амбы Фокада и глядя в западном направлении, увидит перед собой, на том уровне, где сам находится, уходящее к самому горизонту горное плато с возвышающимися над ним горными пиками и холмами, такими как эта Фокада. Но плато также резко рассечено ущельями, значительной ширины и большой глубины... Однако наиболее примечательная деталь пейзажа будет описана впереди. Подобно тому, как пики возвышаются над поверхностью плато, так холмы поднимаются с изложия самих долин, и их склоны очень напоминают склоны тех гор, которые высятся над плато, а их плоские вершины находятся на том же уровне, что и плато. Одним из этих "холмов в долинах" является амба Дэбре-Дамо, знаменитая в истории экспедиции Да Гамы" (Маркхэм, История Абиссинской Экспедиции, стр.176).
(6) В приведенном рассказе Каштаньозы встречаются многочисленные ошибки. Дэбре-Дамо действительно была прежде королевской темницей, но это происходило за несколько столетий до описываемых здесь событий, после убийства королевского семейства, которое совершила Гудит, одна из цариц народа фалаша. Затем выбор пал на Амба Гэшен, к югу от р.Тэкэззе, где содержались в заточении принцы правящего дома во времена Алвариша (гл.58-61); она, в свою очередь, была оставлена после резни, устроенной там визирем Муджахидом в 1539 г. Дальше о таким амбах ничего не слышно вплоть до правления Султан Сагада (1632-1667), который сделал "королевской темницей" гору Вехни, около Эмфраса; тюрьма находилась на ней вплоть до времен Брюса. Миссия Харриса обнаружила, что родственников короля Шоа держали в заточении в подземной темнице, и добилась их освобождения. Идиллические картины Джонсона в "Расселас" (Рас Села Кристос) не имеют под собой в действительности какого-либо основания. Наши знания носят не более чем фрагментарный характер, но не вызывает сомнений, что стража, растрачивая полученные на их содержание деньги, морила несчастных узников голодом и подвергала их жестокому обращению. На вершине Амбы Гэшен, вдобавок ко всему, был очень суровый климат. Никому, за исключением избранного наследника, не позволялось когда-либо покидать гору, и даже наследник должен был оставить там свою жену и детей и начать жизнь заново. Заточению подвергались только сыновья негуса - не дочери, - но сыновья и их потомки держались в темнице в течение всех последующих поколений. Детали у Брюса распылены по нескольким главам, где он упоминает об этом обычае.
(7) Корреа (т.4, стр.351): "в возрасте 25 лет".
(8) В "Б": "мушкетов".
(9) В "Б": "она ехала на очень красивом черном муле, полностью покрытом шелковой попоной, свисавшей до земли".
(10) В "Б": "над ней и мулом несли крытый балдахин, и когда она передвигалась верхом, то была полностью укрыта от чьих-либо взоров, за исключением тех случаев, когда она сама этого желала - тогда она приказывала открыть особую дверь, проделанную в балдахине".
"Несколько человек несли небольшой балдахин (dosel), который закрывал ее так, что ее можно было видеть только спереди" (Теллеш, История, гл.7, стр.118). "Они несли над ней балдахин (esparavel) из белой ткани, который закрыл ее мула вплоть до земли; люди несли над ней на высоких стержнях этот балдахин, который был спереди открыт, чтобы она могла при желании увидеть все, что хотела" (Корреа, т.4, стр. 350). Ср. повествование Алвариша о балдахине "Пресвитера", стр.252.
(11) Обнажение плеч - обычай, отмеченный многими путешественниками. См, напр., Алвариша (стр.53 и 59).
(12) Азажи - судьи. В предисловии к "Истории Абиссинии" Брюса, которое принадлежит не самому Брюсу, говорится, что их было четверо для рассмотрения судебных тяжб, относящихся к различным правовым аспектам. Бассет, однако, отмечает, что это слово связано с корнем "приказывать" и означает интенданта или майордома; по-видимому, в этом значении данный термин и фигурирует в этом пассаже.
(13) В копиях хроники Каштаньозы, как "A", так и "Б", слова в этом описании оказались перепутанными. У Корреа (т.4, стр. 350), однако, они идут в правильном порядке.
(14) Возможно, это был Айриш Диас.
(15) Корреа (т.4, стр.351) дополняет: "с ней остались Барнагайс и патриарх, с которым королева изъявила желание побеседовать, и услышать от него рассказ о португальцах".
Глава 6. О том, как дон Криштован нанес визит королеве, и о том, как прошла зима до начала похода
Двумя днями позже дон Криштован посетил королеву, желая сделать ей приятное и узнать у нее, что она намеревается сделать. Он направился к ней в сопротивление всех своих солдат, чьи доспехи блистали, а оружие - сверкало, под звуки труб и барабанов, выстроившихся в шеренги с пиками и мушкетами наизготовку. Мы дважды промаршировали (soica) (1) перед палаткой королевы как в закрытом, так и в открытом строю; королева наблюдала за этим через отверстие в ткани своего шатра, восхищенная выправкой португальцев, особенно умением закрывать и открывать строй, - приемом, неизвестным ее людям. Она была очень обрадована увиденным, вознеся много благодарственных молитв Господу за такое поразительное зрелище, как это, поскольку оно дало ей надежду на то, что ее страна вернется к процветанию. По окончании парада дон Криштован вошел к ней в шатер вместе с патриархом и капитанами, чтобы обсудить с ней вопросы, относящиеся к службе ей и ее сыну. Когда этот разговор завершился, мы ушли и вернулись в наш лагерь. (2) Дон Криштован решил провести зиму, занимаясь военным приготовлениями, в частности, подготовкой повозок для транспортировки наших пушек и амуниции, и укреплением нашего лагеря, где бы мы его не разбили; то была нелегкая работа, нам самим пришлось рубить деревья и пилить их на части, поскольку местные жители были непригодны к этому. (3) Дон Криштован руководил всеми этими работами, причем так умело, словно всю жизнь был плотником, и с удовольствием все дни напролет занимался этим. Когда мы уже в течение месяца находились в этом лагере, к нам прибыл посол от Пресвитера с письмами для его матери и дона Криштована, содержащих много приятных слов: так, он писал, что не был удивлен большой помощью, которую ему прислал его брат (т.е. король Португалии), т.к. он был уверен, что обязательно получит ее от такого знаменитого короля; что у его народа было пророчество, сделанное много лет тому назад, в котором говорилось, что его королевство однажды будет завоевано врагами, но восстановлено белыми людьми из далекой страны, которые будут христианами; что они освободят всю Эфиопию от рабства, в котором ее держат враги нашей святой веры, которые в течение 14 лет установили над ней абсолютную власть и жили в ней словно в своей собственной стране; что Господь Бог даровал ему великую милость, позволив ему (дону Криштовану) явиться именно в то время, когда его появление было предметом самых горячих желаний; что он просит дона Криштована выступить навстречу ему, и что сам он (Пресвитер) в свою очередь, сделает то же самое; что, учитывая большую протяженность дороги между ними, они никоим образом не могли бы встретиться быстрее; наконец, он послал приветствие всем португальцам. Получив это письмо и ознакомившись с его содержанием, дон Криштован согласился, что, когда настанет весна, они должны выступить в поход и попытаться соединиться с Пресвитером; воодушевленные этой надеждой, мы с еще большим усердием стали трудиться над сооружением повозок, так что 24 из них были полностью закончены еще до конца зимы, хотя и ценой тяжелого труда, как я уже сказал. Мы сделали также 11 каркасов для повозок, которые должны были везти 100 вертлюжных мушкетов, поскольку наша артиллерия состояла, как я уже упоминал, из 6 полутяжелых и 2 тяжелых пушек; каждую из этих пушек мы собирались везти на отдельной повозке, а другие повозки были нагружены порохом и ядрами. В середине зимы, с разрешения и по приказу королевы, мы совершили два нападения на определенные местности поблизости от нашего лагеря, которые подняли восстания и отказались повиноваться; там мы захватили несколько мулов, чтобы ездить на них верхом, поскольку до этого времени, как я сказал, мы передвигались пешими, не имея и единой лошади. Мы также захватили много волов и коров, которых мы пригнали в лагерь и впрягли в ярмо, чтобы они тащили повозки, и что также стоило нам больших усилий. Всю зиму мы бдительно охраняли наш лагерь, что было продиктовано суровой необходимостью, и несли вокруг него вооруженную стражу, поскольку до нас дошли слухи, что король Зейлы послал своих шпионов, чтобы те выведали, как мы устроились, и какова наша численность, и хорошо ли мы охраняем лагерь; итак, по этой причине, а также для того, чтобы самим не отвыкнуть от военных трудов, мы каждую ночь пребывали наготове с оружием в руках, т.к. мы ожидали, что следующей зимой нам придется перенести еще бОльшие тяготы, чем нынешней. Охраняя лагерь таким образом, мы захватили двух шпионов короля Зейлы, которые были среди нас, одетые как абиссинцы; допросив их, мы узнали, где находится наш враг, какие силы у него были, и все прочее, что мы хотели. Когда дон Криштован узнал все это, он приказал разорвать их на части повозками: его повеление так ужаснуло абиссинцев, что никто из них больше не решался подвергать себя такой опасности (т.е. шпионить в пользу короля Зейлы).
(1) "Soica" связана с "Suissa" (Швейцария) и показывает, что португальцы обучились этому приему у швейцарских рот. Термин пришел через Италию. Литтре объясняет французское слово "caracole" как термин, использовавшийся, когда эскадрон поворачивался шеренгами, а не повзводно. Итальянский переводчик, кажется, допускает ошибку по поводу значение; "caracal" - на самом деле, винтовая лестница, но слово здесь не обозначает устройство для штурма укрепленного сооружения - их не было в Абиссинии. "Караколь", по-видимому, был элементом боевой тактики, при котором передняя шеренга строя, сделав залп, отступала назад, чтобы позволить задней шеренге дать залп в свой черед.
(2) Корреа (т.4, стр. 351): "После этого они построили много домов из дерева и соломы, которой было в изобилии, где разместились все люди".
(3) Очевидно, это были сани, а не колесные повозки; старые мушкеты использовались для изготовления полозьев.
Глава 7. О том, как дон Криштован выступил в поход, и о порядке его похода
15 декабря 1541 г., когда зима подошла к концу, и вся подготовка завершилась, мы выступили в поход вместе с королевой и ее женщинами и сопровождающими, и двумястами абиссинцами, которые помогали нам нести багаж и тащить повозки. (1) Наш отряд двигался, соблюдая полную дисциплину, и порядок нашего марша был следующим. Каждый день два капитана, со своими отрядами, сопровождали повозки пешком, присматривая за ними, т.к. у нас не было других людей из числа местных, которые могли бы помочь в этом деле, за исключением тех двухсот абиссинцев, которых я упомянул, и они присматривали за скотом во время переходов, поскольку у нас было много вьючных быков, нагруженных армейскими припасами; пока эти два капитана шли пешком, остальные двигались вооруженными, охраняя весь походный строй; в арьергарде следовала королева, и я находился в ее охране вместе с 50 аркебузирами, по моему приказу державшими в руках свои мушкеты наготове с зажженными фитилями. Дон Криштован дважды в день объезжал всю колонну, лично наблюдая, как идут дела, и не нужно ли чем-то помочь; с этой целью он держал при себе быстрых мулов-иноходцев, которые были одними из лучших среди тех, что есть в этой стране. Каждый день два капитана-пехотинца менялись местами с капитанами-всадниками, т.е. одни забирались в седло, а другие спешивались, чтобы идти рядом с повозками. Таким образом мы двигались, испытывая значительные трудности с повозками; поскольку во многих местах быки отказывались их тащить, мы поднимали их и несли на плечах; повозки были подбиты железом. В этом тяжелом походе дон Криштован проявил себя с лучшей стороны. Мы двигались в таком порядке с двумя всадниками, и тремя или четырьмя абиссинцами, также верхом на конях, с разведчиками, которые шли впереди колонны, не считая других шпионов, высланных королевой, чтобы узнать новости о маврах. (2) Мы шли так 8 дней, и везде, где бы мы ни проходили, местные жители, а они все были земледельцами, сбегались под защиту королевского знамени; некоторые мавры, собиравшие подати с деревень, бежали, услышав о нашем приближении. 8 дней спустя мы достигли горы, находившейся во владениях Барнагайса, который подчинился нам; здесь мы провели Рождество; они (местные жители) называли эту гору "Кабелаа". (3) Дон Криштован разбил большой шатер с алтарем внутри и с исполненной благоговения картиной, изображающей Рождение Господа Нашего Иисуса Христа, в котором патриарх и находившиеся в нашем отряде священники отслужили мессу. Мы провели всю ночь перед алтарем, не выпуская оружия из рук, и заутреня была очень торжественной для такой страны, т.к. у нас были волынки (charamellas), литавры (atabales), флейты и труба, и была отслужена полная месса; этой ночью все мы исповедовались и во время полуночной мессы причастились Святых Даров. Королева наблюдала за всем этим из своей палатки, которая была разбита перед нашей; она сильно поразилась нашим обычаям, которые показались ей весьма приличествующими (празднику); и она так сильно захотела увидеть их и нашу мессу, что для того, чтобы лучше рассмотреть, она, вместе с одной из своих дам, обе закутавшись в шали, покинули свою палатку в такой тайне, что даже ее собственные слуги не хотели ее пропускать, пока наконец те люди, которых королева освятила в свои замыслы, не подняли большой шум, чтобы отвлечь их внимание; воспользовавшись этим замешательством, дамы, находившиеся в шатре, а также те, кто пребывал снаружи, бросились вперед и оттеснили слуг в сторону. Таким образом королева вышла из шатра, разглядывая все происходящее, также как и несколько (сопровождавших ее) дам, и получила от этого большое удовольствие. Они отметили этот праздник в тот же день; много монахов собралось здесь из окрестной страны, и несколько священников и монахов находились в королевской свите; они служили мессу всюду, где бы ни оказались; и все они соединились в праздновании Рождества со всей радостью и тожественностью. (4) По окончании восьмого дня после Рождества мы шли в течение двух дней (5) по очень скверной дороге, где едва могли проехать повязки. Затем мы достигли очень высокого холма, такого протяженного, что он представлял собой естественную границу этой страны; чтобы следовать и дальше нашей дорогой, мы неминуемо должны были перевалить через этот холм. Королева и ее люди испытывали сильное сомнение, сможем ли мы поднять на гору весь наш багаж, и решили, что нам не удастся этого сделать. Дон Криштован, видя, что быки не могли втащить наверх повозки, приказал снять с них все пушки, артиллерию и амуницию. Затем мы перенесли все эти вещи на своих спинах, мало-помалу, с огромным трудом; дон Криштован был первым, кто перенес на своей спине все, что смог. Нам потребовалось три дня, чтобы дойти до вершины этого холма; и мы затратили на это столько труда, что, случись это в какое-либо другое время, об этом можно было написать столько, сколько о переходе Ганнибала через Альпы; ведь, учитывая нашу малочисленность, нам было гораздо сложнее за три дня добраться до вершины, чем Ганнибалу с его армией перевалить через горы за месяц. После этого королева окончательно уверилась в том, что никто больше в мире не может сравниться с португальцами, ведь она считала немыслимо трудным делом подняться на вершину горы. На ее вершине находился город, который со стороны выглядел очень красиво, у домов были окна и белые стены; дома террасами возвышались друг над другом и внутри были обставлены в мавританском стиле. (6)
(1) "В месяце тахсасе (декабре) Грань пришел в Тигре; франки покинули Дебароа, взяв с собой ите Саблу Вангел, мать короля, которая оказывала им помощь с присущей ей заботливостью и мудростью" (в версии Перрюшона последняя фраза переведена как "укрепляла их своими мудрыми советами") и снабжала их всеми необходимыми съестными припасами" (Бассет, Этюды, стр.111).
(2) Корреа (т.4, стр.353): "У дона Криштована было четыре коня, на которых четверо человек всегда сопровождали его при объезде походного строя, от авангарда до арьергарда; два капитана, которые шли впереди с повозками, выдвинувшись на расстояние в пол-лиги от главных сил, менялись каждый день по причине тягот пути; ведь местами дорога, по которой они двигались, становилась такой скверной, что быки не могли тянуть повозки, и тогда нашим людям приходилось переносить их на своих плечах. Два португальца верхом, вместе с четырьмя абиссинцами, также верхом, проводили разведку дороги на расстоянии в пол-лиги перед капитанами, которые сопровождали повозки, тогда как еще далее перед ними шпионили местные люди; если бы они увидели мавров, то вернулись бы назад, немедленно сообщив об этом".
(3) В "Б" название звучит как "Кабеда"; у Корреа - Кабоа. Описание Корреа очень запутано. Португальский редактор так и не смог выяснить, относится ли это название к городу, или к названию праздника. Паркинс называет день Рождества лиддет; догадки бесполезны.
(4) Согласно Харрису, празднование Рождества в Шоа скорее напоминало сатурналии.
(5) Корреа (т.4, стр.354) пишет "шесть дней". Он, должно быть, включает сюда еще и переход к холму.
(6) Эта часть марша обсуждалась во Введении. Представляется, что существуют хорошие основания для того, чтобы отвергнуть предложения итальянского переводчика. Указания в этой части крайне смутные; но в следующей части есть пункт, который поддается идентификации.
Глава 8. О том, как дон Криштован исследовал вершину одной горы, и о том, что он там обнаружил
Над этим городом, на самой высшей точке горы, находилась отшельническая хижина, к которой вел такой крутой подъем, что добраться до нее можно было лишь с большим трудом, поскольку тропа эта была очень узкой и извилистой. Рядом с этой хижиной стоял небольшой дом (casinha), в котором покоились тела около 300 человек, чуть больше или чуть меньше, все высушенные (mirrados) и завернутые в подобие саванов из иссохших шкур; шкуры сильно попорченные, (1) но тела оставались неповрежденными и нетленными. (2) По словам местных жителей, эти люди прибыли в их стран много лет назад и завоевали ее во времена римлян; другие же утверждали, что они были святыми; патриарх, дон Жуан Бермудиш, также сказал, что это были тела святых, принявших здесь мученическую смерть, и что он узнал об этом, когда ему случалось прежде проходить через это место. Несколько человек взяли у них некоторые частицы святых мощей, но среди местных жителей не нашлось ни единого человека, который мог бы объяснить, что с ними случилось или мог бы показать какое-либо письменное свидетельство, в котором говорилось бы о том, кем были эти люди; но что-то обязательно должно было быть, раз уже в течение стольких лет тела этих трехсот белых людей находились здесь вместе все высушенные, хотя страна - такая холодная, а воздух - такой сухой, что останкам усопших на этом холме ничего не сделается, тогда как живущие здесь подвергают себя немалому риску; я никогда прежде не был в другой настолько холодной стране, обладавшей столь сухим воздухом, так что порой мы начинали опасаться, что все умрем здесь. (3) Отдохнув здесь от наших прежних трудов, мы снова вооружись, построились в шеренги и продолжили наш поход. За холмом было плоскогорье, не имевшее ни малейшего уклона, и отсюда и далее простиралась равнина, по которой мы шли в течение двух дней, пока не достигли владения под названием Агаме, капитаном которого был абиссинец, державший сторону мавров, и который, в страхе перед нашим появлением, недавно бежал. Местные земледельцы вышли навстречу нам, в изобилии снабдив нас пищей; они извинились перед королевой за то, что больше ничем не могут нам помочь, и уверяя, что они подчинились (капитану-изменнику) под принуждением. Среди них явился и один капитан, брат прежнего сеньора этой земли, которого земледельцы избрали своим вождем и который всегда находился на стороне Пресвитера и потому порвал всякие отношения со своим братом, увидев, как тот изменил своему королю, переметнувшись к его врагам (маврам). Когда он услышал, что португальцы прибыли весте с королевой, он нанес визит дону Криштовану и рассказал ему о себе, прося походатайствовать перед королевой, учитывая, что в прошлом он неизменно оставался ей предан, чтобы королева пожаловала ему те земли, которыми владели его предки; все местные жители также изъявили желание, чтобы этот человек был их капитаном и сеньором. Дон Криштован, видя единодушное мнение населения и понимая, что оно вполне искреннее, убедил королеву передать эти земли в дар просителю, что и было сразу же исполнено со всеми церемониями, обычно происходящими в таких случаях. Мы оставались здесь восемь дней, приводя в порядок управление округой, и со всех сторон являлись люди, чтобы лично принести присягу на верность. Мы отметили здесь Богоявление, (4) во время которого абиссинцы устраивают большое празднество; и т.к. оно сильно отличается от тех торжеств, что происходят в нашей стране, я опишу его более подробно.
В день Богоявления перед восходом солнца королева и все ее дамы и все прочие люди направились на берег стремительного потока, где было разбито несколько палаток; в одной из них королева прослушала мессу. Патриарх и весь клир также пришли к реке, и патриарх благословил воду, в которой королеве и остальным предстояло искупаться; (5) после благословения, королева, которую закрыли со всех сторон тканями, чтобы ее не было видно, раздетой вошла в воду и погрузилась в нее, а затем вернулась в палатку, также как и дамы ее свиты. Патриарх в сопровождении монахов и священников отошел немного поодаль и там искупался сам, после чего отслужил мессу с музыкой и торжествами, которые продолжались целый день; (6) на следующий мы снова выступили в путь. В походе к дону Криштовану присоединились некоторые капитаны, бежавшие в горные убежища, которые, узнав о том, что португальцы вместе с королевой идут через их страну, спустились с гор и пришли встретить нас; но они не привели нам в помощь никого из свои сторонников, явились только они сами и их ближайшие родственники. Мы двигались в таком порядке очень медленно, будучи не в состоянии проходить за день больше двух или трех лиг. (7)
(1) Cosidoi com couros muisecos е os couroi mui gastados.
(2) B "Б" добавлено: "за исключением того, что они лишились кончиков своих носов, и, в некоторых случаях, пальцев". Корреа (т.4, стр. 355) описывает тела следующим образом: "свыше трехсот высушенных трупов мужчин, завернутых в шкуры (melidos en coiros coseylos), значительно поврежденные, но сами тела были звонкими и целыми".
(3) Сэр Клеменс Маркхэм (История Абиссинской Экспедиции, стр. 23 и 195), идентифицирует это место с церковью Св. Романоса, в Бараките, около Сенаффа. Он описывает это место следующим образом: "Церковь Св. Романоса, на уступе, в 500 футах выше долины, расположена перпендикулярно пропасти над ней и под ней. За церковью, на почти недоступном уступе, растет роща финиковых пальм, и здесь находится высеченная в скале келья, похожая на отшельническую хижину". Эта хижина - casinha Каштаньозы. Вилкинс (стр. 279) сообщает, что он видел тела сквозь отверстие в стене, причем внешность покойников была неразличима из-за тканей, в которые они были завернуты. Не подлежит сомнению, что идентификация, сделанная сэром Клеменсом Маркхэмом, верна. За исключением названия, путь вплоть до Сенаффа на западе резко поднимается в гору, как и описывает Каштаньоза, и провинция Агаме, как он сообщает, находилась на расстоянии всего лишь около 35 миль. Как контраргумент, стоит отметить, что Алвариш, чей маршрут, насколько можно установить, проходил к западу и югу от Сенаффа, почти вдоль линии, по которой, согласно предположению итальянского переводчика, двигался отряд дона Криштована, ни разу не упоминает об этих телах, как он несомненно должен был бы сделать, если бы он видел или слышал о них.
(4) Это, по-видимому, ошибка; т.к. они возобновили свой поход из "Кабелаа" на 8-й день после Рождества, то должны были отметить Богоявление в отшельнической хижине.
(5) Участь Бермудиша была значительно легче, чем испытания, выпавшие на долю "старого первосвященника Пресвитера", увиденного Алваришем, который должен был оставаться "полностью обнаженным, каким он появился на свет из материнской утробы (и полумертвым от холода, поскольку был очень крепкий мороз), стоя в воде, доходившей ему до плеч".
(6) Описание того, как абиссинцы отмечают праздник Богоявления, значительно варьирует у разных авторов. Алвариш (стр. 241) описывает то, что он видел в Южной Абиссинии, и что сильно походило на оргию. Брюс, который знал только Северную Абиссинию, обвиняет Алвариша в том, что его описание носит карикатурный характер (Bk. V, chap. xii). Тем не менее, Крапф (Isenberg и Krapf, p. 184), и Харрис (vol. iii, p. 200), которые видели праздник в Шоа, вполне сходны в своих описаниях с Алваришем. С другой стороны, рассказ Каштаньозы (он видел это на севере), согласуется с Брюсом, так же как рассказы Паркинса (vol. ii, p. 78), и Пирса (vol. ii, p. 18), которые были в той же части страны. Церемонии, следовательно, носят различный характер на севере и юге. Самое подробное описание см.у Бента, стр. 53. Поскольку он также наблюдал праздник на севере, его описание мало отличается от Каштаньозы.
(7) Португальская лига равна 3,858 английских миль.
Глава 9. О том, как дон Криштован во время похода обнаружил очень укрепленный холм, и принял меры, чтобы атаковать его
Недалеко отсюда дон Криштован узнал о том, что посредине равнины, через которую нам предстояло пройти, находится холм, на котором укрепился один из капитанов короля Зейлы, мавр, с 1500 лучников и пращников. Холм был очень высоким и хорошо укреплен самой природой, одиноко возвышаясь на равнине. К нему вели всего лишь три прохода, которые можно было очень легко защищать; каждый из них находился на расстоянии мушкетного выстрела от другого. В самом начале подъема первый проход перегораживала очень прочная каменная стена с воротами. Вслед за ними открывался очень крутой и узкий путь, ведущий прямо на вершину. На вершине в теле скалы были проделаны (еще одни) ворота, который сторожил капитан с 500 воинов.
Второй проход был не столь сильно укрепленным, но в любом случае не менее трудным; он также вел на вершину, как я сказал, и на вершине находилась другая дверь, где стоял другой капитан с 500 воинов, защищая подъем. Третий проход был самым труднодоступным: он вел по самой кромке очень скользких скал, и полностью просматривался с вершины холма, так что любой брошенный сверху камень причинил бы огромный ущерб. Лишь разувшись, можно было подняться по нему до выступа, который отделяло от вершины расстояние в 4 фатома; (1) скала же была гладкой, всего лишь с несколькими высеченными в ней углублениями и расщелинами, и чтобы добраться наверх, пришлось бы карабкаться, втыкая в эти расщелины копья и используя их как опору. Над тропой занимал свой пост третий капитан с 500 воинов, который защищал этот путь. (2) Вершина горы была очень плоской, всего лишь с несколькими холмиками. В центре ее, однако, возвышался высокий пик, видимый издалека, и у его подножия бил ключ с очень чистой водой, такой полноводный, что благодаря ему можно было орошать целый холм; так что они (мавры) в изобилии засевают его зерном и держат множество коров и разного другого скота. В окружности вершина холма составляла почти лигу. (Мавры) держали там лошадей, совершая верхом на них набеги на окружающую местность. Они захватили в плен много людей, проживавших на склонах холма, и причинили такой ущерб, что даже сами местные жители, их подданные, старались обходить холм стороной. На вершине была также большая церковь, которую они превратили в мечеть. Прежде, чем холм захватили мавры, все короли этой страны короновались здесь на царство, подобно императорам в Риме; и обряд коронации нельзя было совершать где-либо еще, кроме этого места. Мавры захватили его посредством предательства следующим образом. Король Зейлы отправил нескольких своих людей, переодетых торговцами, чтобы они устроили ярмарку у подножия холма; когда же все жители сбежались на нее, охваченные желанием совершить покупки, избранные люди, под предлогом того, что хотят подыскать себе жилье, поднялись на холм и овладели им. (3) Это был первый шаг, предпринятый королем Зейлы; когда он узнал, что его люди завладели холмом, он выступил со своей армией и покорил всю беззащитную страну, лежавшую между его владениями и этим холмом. Поскольку Пресвитер все время находился вдалеке, он успел быстро придти на помощь своим людям; и все же он никогда не понес бы поражения, если бы его люди были столь же верны ему, как португальцы, даже несмотря на то, что они уступали нам в силе. Когда дон Криштован услышал о том, что этот холм лежит у него на пути, он решил захватить его, чтобы не оставлять у себя в тылу никакой опасности. Когда королева услышала о намерениях дона Криштована, она послала за ним и (когда он явился), сказала, что пытаться осуществить столь великое дело с таким маленьким войском было бы чистым безрассудством; что они должны продолжать поход и присоединиться к Пресвитеру, и лишь затем они окажутся в состоянии что-то сделать; что вступить в сражение с 12000-ным вражеским войском на равнине и уничтожить его было бы проще, чем захватить этот холм. На что дон Криштован возразил, что королеве не стоит ничего бояться, поскольку для португальцев нет ничего невозможного и они надеются, с Божьей помощью, что смогут захватить этот холм с небольшими потерями; он уверял ее, что все его люди скорее умрут, чем позволят причинить ей какой-либо вред. Этими словами он умиротворил королеву и ее людей, и она согласилась, чтобы дон Криштован поступал так, как ему угодно, но выразила сильное сомнение в благополучном исходе этого крайне рискованного предприятия. Все это происходило еще до того, как мы вплотную приблизились к холму. (4)
(1) Фатом - единица измерения, равная 2,2 м, или же свыше 7 английских футов.
(2) Корреа (т.4, стр.356): "Выше, на склоне холма, были некие трещины и расщелины в скале, по которым они и поднялись".
(3) Корреа (т.4, стр.356): "который мавры удерживали в течение восьми лет, когда наши мужчины достигли его и встали лагерем у подножия холма, что произошло 1 февраля 1542 г., в канун Дня Очищения Богородицы".
(4) Корреа (т.4, стр.356): "Местные жители и капитаны абиссинцев, которые все это очень хорошо знали, предоставили все сведения относительно холма, и дон Криштован решил, что не двинется дальше, пока не захватит холм. Утвердившись в своем намерении, он обсудил его с патриархом, Барнагайсом и своими капитанами, сказав, что ему представляется неразумным продолжать поход, оставив мавров у себя в тылу и пройдя через эти охраняемые ими ворота. Ведь это стало бы поводом для издевательства (judaria) со стороны мавров, которые наверняка бы решили, что португальцы уклонились от боя из-за страха перед ними. Это значительно ободрило бы мавров, а португальцы падут духом, когда увидят, что хотя они пришли на помощь Пресвитеру и чтобы изгнать мавров из его королевства, они обойдут холм стороной, не напав на него и не захватив. Все согласились, что дон Криштован хорошо сказал, но все же придерживались противоположного мнения, особенно королева, которая неоднократно повторяла, что наилучшим образом действий для дона Криштована будет не ввязываться в стычки с маврами, если только он первым не подвергнется нападению с их стороны, пока он не соединится с Пресвитером; что только когда они объединят свои силы, они смогут сделать то, что сочтут нужным. Далее, если они нападут теперь на этот холм, и с доном Криштованом при этом произойдет какое-нибудь несчастье и он умрет, она будет вынуждена повернуть назад и спасаться бегством на тот холм, где пребывала до этого. Дон Криштован взвесил эти доводы, и возразил, что он никоим образом не сможет избежать штурма этого холма, поскольку мавры засели прямо на его пути; что он возлагает большие упования на Господа Нашего, который во имя своих крестных мук ниспошлет им победу над неверными, как Он всегда делал; что где бы португальцы не сражались с маврами, они неизменно побеждали их, даже если самих португальцев была лишь горстка; что он надеется, что упования на Господа и его святое милосердие будет самым веским доводом в пользу его решения".
Местоположение холма уже обсуждалось во Введении, и Каштаньоза заблуждается, когда утверждает, что именно этот холм служил местом коронации королей Абиссинии. С другой стороны, он совершенно точно указывает время, когда мусульмане захватили холм, т.к. имам Ахмад начал свое продвижение в провинцию Тигре в 1533 г. Из "Этюдов" Бассета видно, что Амба Санет служила мусульманской штаб-квартирой, куда вернулся имам со своими сподвижниками после набега в направлении Аксума.
Глава 10. О том, как дон Криштован разбил свой лагерь на склонах этого холма, и о том, как именно он распорядился вести его штурм
На утро следующего дня, 1 февраля 1542 г., в канун дня Очищения Богородицы, мы разбили наш лагерь, и т.к. дон Криштован уже имел все необходимые сведения относительно проходов, ведущих к холму, то, как только мы оказались ввиду их, он распределил их между капитанами: идти через первый проход, вдоль подножия склона, он поручил Франсишку Велья и Мануэлю да Кунья, с их людьми и тремя пушками, приказав атаковать, когда будет дан сигнал; идти вторым проходом он назначил Жуана де Фонсеку и Франсишку де Абреу, с тремя пушками и теми же инструкциями относительно сигнала; последний проход, т.к. он бы самым укрепленным и опасным, он избрал для себя со своими людьми. В лагере для охраны королевы он оставил 60 солдат, вооруженных мушкетами и пиками, (1) которые были очень сердиты и недовольны из-за того, что их отстранили от участия в битве. В этот же день, чуть позже, дон Криштован предпринял ложную атаку, подав сигналы капитанами и подведя поближе пушки, содержащиеся в порядке (posse im order); (2) он сделал это с той целью, чтобы узнать, с какой стороны холм будет лучше атаковать мушкетерам, а где наибольший ущерб могла бы причинить артиллерия; а также для того, чтобы заставить врагов попусту растратить свои боеприпасы, что очень помогло нам на следующий день. Трудно представить, какой ливень камней и стрел обрушился на нас, когда мы подошли к подножию холма; они сбрасывали целые глыбы с вершины, а мы при виде этого сильно затрепетали и смутились. Когда дон Криштован увидел все, что он хотел, (3) он приказал отступить. Мавры же, увидев наш отход, решили, что мы не осмеливаемся напасть на них, и устроили по этому поводу такое веселье, что всю ночь с вершины холма доносился торжествующий грохот труб и литавр. Что же касается королевы, то она была сильно опечалена и разочарована, поскольку ей, как и маврам, показалось, что мы признали свое бессилие. Тогда дон Криштован, поняв причину ее недоверия, послал объяснить цель своего ложного маневра, и заверил, что этим утром Ее Величество увидит, как сражаются португальцы и какими людьми они являются. (4) Эту ночь мы провели, тщательно охраняя лагерь. (5)
(1) В "Б": "в лагере остались королева, Барнагайс и несколько португальцев, чтобы охранять их"
(2) В "Б" эти три слова пропущены.
(3) Корреа (т.4, стр.358): "он приказал трубить отход, и они вернулись обратно".
(4) Корреа (т.4, стр.358): "Дон Криштован отправился повидаться с королевой и беседовал с ней; и дон Криштован заверил ее, что пойдет на приступ холма не сегодня, а на следующий день, день священного праздника".
(5) В "Б" добавлено: "тщательно охраняя как лагерь, так и проходы, на случай вылазки со стороны мавров, которую, как мы подозревали, они могли сделать против нас".