Глава 11. О том, как португальцы атаковали этот холм и захватили его, потеряв несколько человек убитыми
На рассвете следующего дня мы все препоручили себя покровительству Богородицы, исповедовались перед Распятием, причастились из рук священника и получили отпущение грехов от патриарха: когда это был сделано (1), мы построились в боевой порядок и направились к холму, каждый отряд к тому проходу, как прежде было условлено. По сигналу дона Криштована мы все устремились в атаку, а наша артиллерия значительно помогла нам в этом, поскольку она высоко стреляла (2) и повергла мавров в столь сильный страх, что они не осмеливались приблизиться к краю холма, откуда могли бы причинить нам большой урон, сбрасывая вниз камни, но этого не произошло, как я сказал, потому что мы из орудий и мушкетов убили многих мавров на вершине холма, что сильно нам помогло (3). Тем не менее, они оказали нам упорное сопротивление и убили двух человек прежде, чем мы начали подъем на холм. Дон Криштован, видя, сколь дурной прием нас ждет, стремительно бросился к проходу, и мы все, сопровождающие его, вслед за ним; когда же мы оказались под защитой холма, каменный град причинял нам уже меньше вреда, и затем мы начали восхождение по проходу. Дон Криштован шел во главе нашего отряда, цепляясь за расщелины в скалах при помощи своей пики; здесь многие из нас были ранены и все дважды отброшены назад, (4) но наши мушкеты сдерживали мавров на почтительном расстоянии от прохода (5). С этой поддержкой мы продолжали наш путь; дон Криштован был среди первых, и он, несомненно, предъявил в этот день доказательство своей большой смелости, и лишь благодаря ему удалось так легко захватить проход. Мавры подверглись такому сильному натиску, что у их командира не осталось времени сесть на лошадь; когда он увидел, что португальцы поднялись на вершину, он приготовился со своими пятьюстами воинов к ее защите, вдохновляя их и побуждая идти вперед; но они не смогли устоять перед стремительным натиском португальцев. В то время как эти мавры дрогнули и отступили, Мануэль да Кунья и Франсишку Велью уже были на вершине со своими соратниками, что стоило им больших усилий. Они понесли довольно тяжелые потери, и много португальцев было ранено, перед тем, как они ворвались во внешние ворота; между первыми и вторыми воротами мавры убили двух португальцев. Мавры не захотели запереть последние ворота, будучи убеждены, что смогут гораздо лучше расправиться с нами, если заманят нас вовнутрь. Когда нашли люди прорвались сквозь последний заслон, они обнаружили, что мавры выстроились в единый отряд, с командиром и тремя другими верхом. Наши люди, видя их скученными вместе, обрушились на врагов с кличем: "Сантьяго!", пронзая их пиками и рубя мечами, и разгорелась яростная битва. Их командир в этом проходе сражался с большой отвагой. Метнув дротик, который он держал в руке, он насквозь пронзил одного из португальцев, пробив его доспехи; затем он выхватил саблю и нанес такой силы удар по голове другого, что рассек его шлем и отчасти череп, так что тот рухнул на землю без сознания. Увидев тогда, какие потери причинил этот мавр (в наших рядах), трое наших одновременно напали на него и сбросили его со скалы, так что он умер заслуженной смертью. Пока происходил все это, Жуан де Фонсека и Франсишку де Абреу вошли в третий проход, встретив такое же сопротивление, как и другие; и во время продвижения они потеряли двух человек убитыми. Когда мавры увидели, что все проходы оказались в наших руках, они обратились в бегство, один отряд за другим, причем каждый отряд не знал, что и другие также потерпели поражение; таким образом, они все вместе угодили под наши мечи и пики, попав в ловушку, откуда ни один не смог выбраться живым. Те, которые бежали раньше других, попрятались в домах и все были убиты абиссинцами, которые просто наслаждались этой резней. Некоторые мавры предпочли броситься сами с вершины холма, надеясь, что смогут ускользнуть; но все они разбились насмерть. После захвата холма, мы обыскали дома, где обнаружили много пленных женщин-христианок и много других мавританских женщин (6). Мы также захватили 9 коней и 10 очень красивых мулов, помимо многих других, числом не то 70, не то 80. Когда мы устроили (после боя) перекличку, то обнаружилось, что 8 португальцев были убиты во время атаки, а свыше 40 ранены (7). Дон Криштован сразу же после победы отправился в мечеть, и направил туда патриарха и священников освятить ее, чтобы на следующий день в ней уже можно было служить мессу. Они дали ей (мечети) название "Богоматерь Победы"; и мы похоронили там 8 португальцев, павших в битве. Дон Криштован затем послал спросить у королевы, желает ли она увидеть холм в том виде, в котором его удерживали мавры. Она была поражена той легкостью, с которой мы предложили это; она полагала, что невозможно было перебить всех мавров, которые находились на вершине холма. Когда же ее люди сказали ей, что ни одного мавра действительно не осталось в живых, она воскликнула, что нас воистину сам Бог послал к ней (на помощь) и что для нас нет ничего невозможного; но она не захотела подниматься на холм, поскольку дорога была настолько завалена трупами, что их вид причинил бы ей страдания. Когда все было улажено, дон Криштован прибыл к королеве, оставив на вершине холма тех раненных, которые не могли спуститься, поскольку они были очень уставшими, а их раны - слишком свежи. Королева отдала холм одному из своих капитанов, чьи предки владели им. Название холма - Баганете. Мы провели здесь целый месяц, отдыхая и выздоравливая от ран. Поскольку новости о захвате холма разнеслись по всей стране, жители приходили к нам и в изобилии снабжали пищей и всем прочим, что было нам нужно. В конце февраля, прежде чем мы оставили холм, к нам присоединились два португальца с шестью абиссинцами-проводниками (8), посланные Мануэлем де Вашконселушем, который прибыл в Массауа, командуя эскадрой в составе пяти кораблей, отправленных доном Эстебаном из Индии, чтобы узнать, в каком состоянии находятся наши дела, а также, если бы оказалось, что мы нуждаемся в какой-либо помощи, или в чем-либо еще (9), то предоставить все необходимое в наше распоряжение. Все мы, а дон Криштован в особенности, были очень рады услышать эти новости (10); и он отдал приказ Франсишку Велью, взяв с собой 40 человек, отправиться к Мануэлю де Вашконселушу и передать ему письма для губернатора, его брата; и в той же связке содержались письма для короля, нашего господина, в которых дон Криштован сообщал ему, что привел всю (близлежащую) страну, т.е. земли в пределах 40 лиг окрест, к верности королеве, и это только из-за страха перед именем португальцев. Они также должны были доставить с кораблей порох и амуницию, необходимые для (продолжения) войны.(11) Когда Франсишку Велью направился в путь, королева и дон Криштован решили перенести свой лагерь на 8 лиг дальше, в некую равнинную местность, где можно было в изобилии снабжать войско продовольствием, поскольку правитель этой страны был христианином и вынужден быль подчиниться маврам против воли. Он (этот правитель) написал королеве, приглашая ее к себе, поскольку он всегда находился на ее стороне и душой и телом принадлежал ей. Он объяснил, что Мавр (Ахмад Грань) силой вырвал у него клятву на верность, и просил у королевы прощения. Мы отправились в его владения, чтобы дождаться португальцев, чей путь в оба конца не должен был занять свыше 15 дней (12), т.к. они передвигались верхом на мулах-иноходцах и несли только оружие, в связи с чем у них не было причины для более длительной задержки.
(1) Корреа (т.4, стр.358): "когда все позавтракали"
(2) В "Б": "наша артиллерия вела беглый огонь"
(3) Корреа (т.4, стр.358): "мавры...... только бросали изнутри наудачу камни".
(4) В "Б": "почти приблизившись к вершине"
(5) В "Б" "наши пушки поддерживали нас, стреляя по маврам, находившимся на вершине, так что из-за страха перед ней мало кто осмеливался подойти близко к нам"
(6) Корреа (т.4, стр.359): "много мавританских женщин также были захвачены, но дон Криштован приказал перебить всех мавров-мужчин, оставив в живых лишь нескольких из них в качестве прислуги. Мавританских женщин он послал в качестве дара королеве, но она отказалась видеть их и приказала все убить"
(7) В "Б": "50 раненых".
(8) В "Б": "2 абиссинца"
(9) В "Б": "где бы мы ни были, живые или мертвые".
(10) B "Б": "получив новости из Индии".
(11) Корреа (т.4, стр. 360): "В начале марта прибыли два португальца, которые пришли из Проливов, с местными людьми, сопровождавшими их в качестве проводников; их послал Мануэль де Вашконселуш, который прошел через Проливы с пятью фустами, и которому губернатор, дон Эстебан, дал строжайший наказ узнать новости о доне Криштоване. Так как они привели много писем из Индии для всех, прибытие этих людей вызвало большое удовольствие, в основном у дона Криштована, показавшего королеве адресованные ему письма, в которых его брат извещал его, что если он испытывает недостаток людей, то он сразу же по получении его послания, отправит к нему на помощь столько солдат, сколько потребуется; это привело в большой восторг как королеву, так и весь лагерь. Поскольку Мануэль де Вашконселуш велел передать, что будет в течение месяца дожидаться возвращения людей, которые привезли письма и должны были доставить ответ, и что, поскольку он привез с собой много вещей - одежды и ткани из Камбая, - он не станет высаживаться на берег, пока не получит ответ, дон Криштован отослал Франсишку Вельо с его отрядом в составе 50 человек, чтобы они проделали обратный путь в Массауа и привезли оттуда все необходимые им припасы; они также должны были привезти четыре пушки, порох и пули в таком количестве, сколько смогут; и чтобы не задерживаться, а вернутся как можно скорее, Франсишку Вельо сразу же отправился в путь, взяв с собой в проводники нескольких уроженцев Абиссинии".
(12) Согласно Пирсу (т.2, стр. 254), чтобы дойти от Адуа до Массауа и вернуться обратно, требовалось четырнадцать дней. Эта оценка очень тесно согласуется с тем, что говорится в тексте, если холм Баганете находился в Карамате.
Глава 12. О том, как дон Криштован вблизи равнины Джарте встретил посла от Пресвитера, и получил предупреждение, что король Зейлы находится неподалеку от него
Мы шли в течение двух дней к Джарте (para o Jarte), которая являлась сеньорией того самого капитана, о котором я упомянул, когда, после того как мы разбили наш лагерь, туда прибыл гонец от Пресвитера с посланием для командира; в этом послании Пресвитер просил его идти как можно скорее, обещая, что и он со своей стороны сделает то же самое, чтобы объединить наши силы до встречи с королем Зейлы, имевшим под своим началом огромную армию, сражаться в одиночку с которой было бы чревато неоправданным риском. Так мы продолжали наш поход, пока не достигли равнин, где навстречу нам вышел капитан этой страны, чтобы испросить прощения и милости у королевы, которая простила его, т.к. поддерживала с ним тесную связь и знала, что он всегда оставался христианином. Он посетил дона Криштована и преподнес ему в дар четырех коней благородной стати, и сообщил ему, что он знал о том, что король Зейлы идет нам навстречу (1), и что по истечении немногих дней мы обязательно столкнемся с ним; что он сделает все необходимые приготовления и разошлет во все стороны разведчиков, чтобы следить за всем происходящим. Дон Криштован попросил его сделать это, и мы решили замедлить темп нашего марша, ожидая возвращения наших разведчиков и опасаясь встретиться с королем Зейлы прежде, чем соединимся с Пресвитером. Мы продвигались дальше таким образом, отправив впереди нашего отряда многочисленных шпионов, которые два дня спустя вернулись к нам с новостями, что лагерь мавров находится уже недалеко и что еще до наступления следующего нам предстоит встретиться лицом к лицу с нашими врагами. Когда дон Криштован увидел, что он не может уклониться от битвы с маврами под угрозой потери приобретенной репутации, он решил принять бой; поскольку он полагал за очевидное, что если он отступит на холм (Баганете, захваченный португальцами ранее. - Aspar), то местные жители перестанут подчиняться ему и откажутся снабжать нас продовольствием, и что угроза голода и потери престижа перевекшивала риск сражения с маврами, ведь победа - в руках Господа. В таком расположении духа мы продолжали наш поход, и кода мы достигли некой очень обширной равнины, два всадника, которые выехали вперед, чтобы разведать дорогу, вернулись, говоря, что король Зейлы находится всего лишь в лиге от нас. Мы разбили лагерь; это была суббота перед Вербным воскресеньем (2). Дон Криштован, зная, что королева ехала в арьергарде походного строя, и услышав, что враги были уже рядом с нами, поспешил к ней, чтобы поприветствовать с большими почестями и радостью, поскольку она, будучи женщиной, не могла не испытать чувства страха, услышав эти новости. Успокоив и ободрив ее, он сам расположился в центре лагеря, который был в тот же день должным образом разбит (3), и стал ожидать появления мавров; место, где мы встали лагерем, было самым лучшим на всей равнине, поскольку мы находились на возвышенности. Всю ночь мы несли бдительную охрану, и на следующее утро на рассвете мы увидели, как на вершине холма появилось пять всадников-мавров, которые осматривали равнину; когда они увидели нас, то повернули коней и унеслись прочь с новостями к своему королю. Затем дон Криштован послал двух португальцев верхом на добрых конях, чтобы те поднялись на холм и узнали, насколько велик вражеский лагерь и где он расположен. Вернувшись, наши люди доложили, что мавры заполонили всю равнину и находятся совсем рядом с холмом. Пока мавры занимались обустройством лагеря, король Зейлы поднялся на холм с несколькими всадниками и пехотинцами, чтобы взглянуть на нас; он остановился на вершине, в окружении 300 всадников и с тремя большими знаменами, двумя белыми с красным полумесяцем, и одним красным с белым полумесяцем, которые всегда сопутствовали ему в походах и служили отличительным знаком; (4) отсюда он наблюдал за нами, тогда как остальная часть армии, со своими знаменосцами, спустилась с холма и окружила нас. Они подняли такой грохот и столь зычно трубили в трубы и били в барабаны, что казались более многочисленными и устрашающими [чем были на самом деле]. Дон Криштован, думая, что они собираются атаковать нас, лично проверил все лагерные валы. Мы были готовы к битве; но они всего лишь держали нас в окружении весь день и всю ночь, разложив повсюду множество костров с тем же шумом и музыкой. Эту ночь мы провели в очень сильном страхе, в любой момент ожидая их атаки. Мы стояли наготове и вооруженные, держа в руках пороховницы и поднес огонь к запальным фитилям наших пушек и мушкетов, и время от времени на всякий случай стреляя вдоль подножия холма, т.к. мы сильно опасались их всадников. Мы узнали впоследствии от абиссинцев, которые были с ними, что мавры не осмелились атаковать нас вечером, поскольку наш лагерь снаружи производил очень грозный вид как из-за выстрелов, которые мы производили время от времени, так и из-за многих подожженных запальников, светившихся в ночном мраке, которые их очень сильно пугали; по их словам, им казалось, что нас намного больше, чем на самом деле обнаружилось с наступлением дня.
(1) Корреа (т.4, стр. 361): "Что король Зейлы... выступил сразу, как только услышал о захвате холма". Я уже упоминал, что Джарте, к которому шли португальцы, - вероятно, Ваджарат.
(2) 1 апреля 1542 г. Повествование Каштаньозы не позволяет сделать вывод, что со дня выхода с Баганете прошел месяц. Следуя эфиопским хроникам, Брюс (т.3, стр. 205), датирует битву 25-м марта. Откуда он взял свое утверждение, что с португальцами были 12000 абиссинцев, я не смог найти. В гл. 14 Каштаньоза сообщает, что их было только 200.
(3) Теллеш (Bk. II, гл.x, p. 122): "Дон Криштован сразу разбил свой лагерь на возвышенности, которая находилась посреди равнины, очень подходящей для нашей цели, около красивого потока под названием Афгол". В его гл. xvii, Бермудиш, в этой связи, упоминает монастырь Назарета. Как уже отмечено во Введении, это поддерживает идентификацию, основанную на утверждении Паиша.
(4) Очень подробное описание боевого знамени имама Ахмада, сделанное, правда, за несколько лет до описываемых событий, со всеми девизами на нем, можно найти у Бассета (История, стр. 88). Там говорится, что оно было белым, с красной каймой.
Глава 13. О посольстве, отправленном королем Зейлы к дону Криштовану
Когда эта ночь, поведенной в опасениях, о которых я уже сказал, миновала, и наступило утро следующего дня, король Зейлы направил к дону Криштовану своего герольда (1) с посланием, в котором он выражал сильное изумление той дерзостью, с какой тот осмелился предстать перед ним со столь маленьким отрядом; ведь, на самом деле, он был всего лишь юнцом и простаком, не имевшим никакого опыта (в военном деле). Но поскольку он был обманут, то он (король Зейлы) обвиняет не его (Криштована), а людей этой страны, которые скрыли от него истину. (Далее король Зейлы писал,) что они (местные жители) достойны были одного лишь презрения, поскольку они не хранили верности своему собственному королю. Что он знал, что на самом деле его (дона Криштована) обольстила женщина, но ему не следует обращать на нее внимания. Что он, как сострадательный монарх, испытывает сочувствие к дону Криштовану, и поскольку дон Криштован перед его лицом обнаружил такую незаурядную смелость (ибо он не сталкивался с подобными отважными людьми в этой стране вот уже с течение 14 лет (2)), он прощает ту большую дерзость, при условии, что он перейдет нему на службу. Если же он не захочет примкнуть к нему, то он может свободно вернуться в свою собственную страну: он дает слово, что не причинит ему ни малейшего зла. Он обращается к нему с этой великодушной просьбой из-за его юного возраста и неопытности, а также поскольку он был уверен, что его ввела в заблуждение женщина, сказав, что в тех краях был какой-то другой король, кроме него самого; но поскольку он теперь знает истину, то должен сделать то, что ему повелевает король Зейлы. Вместе со своим посланием он отправил дону Криштовану монашеский капюшон и четки, которые перебирают все наши монахи, - так они называют нас (3). Когда дон Криштован выслушал послание короля, он весьма учтиво и любезно обошелся с герольдом, который привез его, и подарил ему одежду из красного бархата и алый (4) колпак с ценным медальоном; затем он сказал ему, чтобы он вернулся и передал королю Зейлы его ответ. Отпустив его, он проводил его за пределы лагеря, и затем обсудил с капитанами и фидальго, какой ответ следует дать мавру, и кто отнесет его послание. Сошлись на том, чтобы послать с этим письмом не португальца, т.к. мы не доверяли маврам, а пажа одного из португальцев, который был его рабом и белокожим человеком (5). Он был одет с надлежащим изяществом и получил мула для поездки (в мавританский лагерь). Дон Криштован вручил ему свой ответ, содержащий несколько строк на арабском языке, чтобы король Зейлы наверняка мог его прочесть. В нем говорилось, что дон Криштован пришел сюда по приказу великого Льва Моря, самого могущественного из земных правителей; его обычаем было оказывать помощь тем, кто был беспомощен и нуждался в его защите. Поскольку ему сообщили, что христианский король, Пресвитер (Иоанн), его брат по оружию, был разгромлен и вытеснен из своего королевства неверными и врагами нашей святой католической веры, он направил ему на помощь небольшой отряд, находящийся ныне здесь, чьих силы, однако, будет вполне достаточно для борьбы против столь злых и дурных людей; по этой причине, а также потому, что право находится на их стороне, они уверены в том, что смогут разгромить своих врагов, - ведь последние завоевали эту страну единственно по той причине, что Господь Наш захотел наказать абиссинцев за их грехи. Что он (дон Криштован) верит в то, что в будущем они вновь обретут свободу и вернут все владения, которыми прежде располагали. Что на следующий день король Зейлы сам увидит, чего стоят португальцы в бою, и что они не перейдут к нему, поскольку они не знают над собой иного господина, кроме короля Португалии, чьими вассалами являются все короли Индии, Аравии, Персии и большей части Африки, и таковым, с божьей помощью, дон Криштован надеется сделать и его (т.е. короля Зейлы). Вместе с ответным письмом дон Криштован послал ему небольшой пинцет для выщипывания бровей и очень большое зеркало, давая понять, что король Зейлы - не мужчина, а женщина. Раб отвез это письмо, но оно не понравилось Мавру: все же он заметил, что люди такого мужества, которые решили сражаться с ним, несмотря на то, что их всего горстка, достойны того, чтобы все короли относились к ним с честью и уважением. С этим раб вернулся. Мавр решил продолжать блокаду нашего лагеря, чтобы посмотреть, не удастся ли им взять нас при помощи измора. В этот день он, правда, ограничился лишь тем, что держал нас в осаде, но при этом сжимал ее кольцо все теснее и теснее вокруг нас. У него под началом состояло 15000 пехотинцев, все лучники и пращники, 1500 всадников и 200 турецких аркебузиров, с которыми они совершили великие деяния и завоевали всю эту страну. Они и на самом деле отличались большой доблестью, поскольку подступили к нашему лагерю намного ближе, чем другие, и тем самым немало помогли ему (королю Зейлы). Они так тесно обложили нас, что возвели несколько брустверов из рыхлых камней прямо рядом с нами, из-за которых (обстреливая лагерь,) принесли нам некоторый ущерб. Тогда дон Криштован направил Мануэля да Кунья и Инофре де Абреу с 70 людьми, чтобы выбить их оттуда, что те и сделали. (Мавританские) всадники попытались было придти на помощь туркам, и тут несколько португальцев были ранены. Тогда мы открыли огонь из находившейся в лагере артиллерии, убив нескольких всадников и ранив много мавров (6). Дон Криштован, обнаружив, что силы врагов выросли, приказал трубить сигнал к отступлению, и они подчинились; так прошел день. В эту ночь дон Криштован решил (поскольку мы оказались отрезаны от подвоза продовольствия, и капитан этой местности, бывший с нами, ничем не мог нам помочь, ибо мы находились в осаде) первым вступить в битву на следующее утро, т.к. враги, похоже, не помышляли нас атаковать. Так мы провели ночь, бдительно охраняя лагерь, и прежде чем наступил рассвет, мы начали готовиться к бою.
(1) Корреа (т.4, стр. 363): "мавр, приехавший верхом, со своим пажом, который нес перед ним белый флаг, привязанный к острию копья".
(2) Корреа (т.4, стр. 364): "Тринадцать лет".
(3) Игра слов "фрадес (братья, монахи)" и "франгис (франки, европейцы)", повторяется и в главе 15. Вполне возможно, как убежден комментатор, абиссинцы могли смешать два этих слова, но вряд ли такую ошибку мог допустить Каштаньоза. Термин "франки" был общеупотребительным даже в Индии.
(4) B "Б": "Темного цвета".
(5) B "Б" добавлено: "родом из Индии". Корреа (т.4, стр. 364) называет его свободным человеком.
(6) В "Б": "убив из пушек четырех всадников и несколько пехотинцев".
Глава 14. О том, как дон Криштован первый раз дал сражение королю Зейлы, в котором Мавр был разгромлен и ранен мушкетной пулей
После того, как мы установили наши пушки на повозки (1), а палатки и всю поклажу навьючили на мулов, дон Криштован распределил свои силы следующим образом: капитаны с их людьми встали впереди, королева с женщинами ее свиты - в центре, а остальные солдаты под королевским знаменем выстроились сзади; таким образом, мы заняли круговую оборону, поскольку были окружены со всех сторон; построение было завершено перед рассветом, причем осталось незамеченным для врагов (2). На рассвете во вторник 4 апреля 1542 г. мы вышли из лагеря навстречу врагу. Дон Криштован, с восемью португальскими всадниками и четырьмя или пятью абиссинцами, объехал весь наш походный строй, давая всем отрядам указание, какое место им следует занимать во время битвы. Когда мавры увидели, что мы наступаем на них, они подняли такой шум, стреляя из ружей, затрубив в трубы и ударив в литавры, что казалось, будто весь мир перевернулся; они показывали большую радость, полагая, будто уже заманили нас в свои сети. Тогда мы открыли огонь из мушкетов и пушек, непрерывно стреляя из них во все стороны, чтобы очистить равнину по мере того как мы продвигались вперед. Турки, которые находились перед нами, видя, какой ущерб мы наносим, бросились навстречу нам, и разгорелась яростная битва. Когда Мавр увидел, что турки, бывшие его самой верной опорой, первыми вступили в бой, он лично выехал против нас во главе отряда из более чем в 500 всадников, по тремя знаменами, которые он всегда возил с собой. Здесь мы столкнулись с большими трудностями; но наши пушки стояли на хорошей позиции, а пушкари держались как и подобает истинным мужам, не знающим страха, и стреляли так часто, что ни один всадник не мог приблизиться к нам, поскольку их лошади шарахались в испуге от грохота пальбы; тем не менее, мавры причинили нам много вреда, особенно турки с их мушкетами. Дон Криштован, видя это остановил отряд, приказав нам не вступать в вступать в рукопашную схватку с врагами, но рассеивать их издали выстрелами из пушек, которые причиняли им значительный урон; и поскольку 100 турок находились совсем рядом с нами, дон Криштован приказал Мануэлю да Кунья атаковать их со своими людьми, т.е. примерно 50 португальцами. Он подчинился, и было настолько жестокое сражение, что турки захватили знамя и убили знаменосца и трех других португальцев; но и наши убили и ранили много турок; Мануэль да Кунья отступил, раненный в ногу мушкетной пулей. Все это время дон Криштован вдохновлял наших людей своим примером: он всегда находился там, где была самая большая опасность и где многие из наших людей были ранены; сам он был ранен пулей в ногу, что было великим бедствием для всех нас, но для него - честью, поскольку, даже будучи ранен, он держался и действовал так, что его нельзя сравнить ни с одним другим выдающимся военачальником (досл., "капитаном". - Aspar) в древней или современной истории. Битва протекала так, как я рассказал, и когда наступил полдень (3), Господь Бог смилостивился над своими рабами, как Он всегда делает во время столь страшных бедствий, когда Он милосерден. Нам представлялось, что никогда прежде мы не сражались с таким пылом и отвагой, и точно также это казалось корою Зейлы, который наблюдал за битвой с противоположной стороны. Поэтому он выехал вперед, чтобы подбодрить своих людей, и оказался так близко от нас, что был ранен в бедро мушкетной пулей, пробившей навылет его лошадь, которая пала мертвой под ним. Когда его люди увидели, что он упал, они склонили вниз три знамени, которые возили за ним, - это был сигнал к отступлению; они опустили их три раза, а затем подняли короля Зейлы на руки и унесли его прочь. Когда дон Криштован увидел это, он понял, что Мавр был ранен; тогда, затрубив в трубу и ударив в барабаны, мы закричали: "Сантъяго!" и бросились в атаку вместе с абиссинцами, которые были с нами, числом около двухсот. Мы убили многих (мавров) и преследовали их на большом расстоянии, где абиссинцы сами начали мстить маврам, убивая их как овец. Поскольку у дона Криштована не было коня, чтобы преследовать отступающих врагов, а также по той причине, что все мы сильно устали и боялись, как бы мавританские всадники снова не обратились против нас, то удовлетворились тем, что принесли благодарность Богу за эту победу, которую Он даровал нам в этот день, что был не из рядовых. Пока мы преследовали мавров, королева разбила палатку и приказала перенести в нее раненых; она и ее женщины перевязывали их раны собственными головными платками и, громко рыдая, прославляли великую милость Господа Бога нашего, явленную Им в этот день, в продолжение которого она воистину пребывала в великом страхе и смятении. Тем временем дон Криштован вернулся туда, где была разбита его палатка, а вместе с ней и все остальные. Мы осмотрели тела павших на поле боя, чтобы похоронить погибших португальцев. Их было 11, и среди них - Луиш Родригеш де Карвальо, сраженный выстрелом из мушкета в голову - он первым был убит в битве; фидальго Лопе де Кунья, и побратим дона Криштована (4); среди погибших врагов абиссинцы опознали четырех главных капитанов короля Зейлы; вместе с ними на поле боя остались лежать тела 40 всадников и 30 турок (5). После того, как мы похоронили павших, мы захотели отдохнуть, но капитан этой местности сказал дону Криштовану, что мы не должны оставаться на этом месте, поскольку там была нехватка воды и свежей травы для мулов; по указанным причинам нам следовало перенести лагерь на склоны холмистой гряды, находящейся на расстоянии двух мушкетных выстрелов, где мы были бы в изобилии обеспечены водой и где мы были бы хозяевами окружающей местности, через которую этот капитан в изобилии подвозил бы продовольствие из своих земель, а враги были бы лишены возможности перерезать наши пути снабжения. Мы приняли его совет, и, пообедав, мы снялись с места и перенесли лагерь туда, куда он подсказал. В этот день дон Криштован трудился не покладая рук, лично ухаживая за всеми ранеными, поскольку хирург, который находился в нашем отряде, был ранен в правую руку. Позаботившись также обо всех остальных, он сам перевязал свою рану последним из всех. Когда наступила ночь, он отправил в большой тайне одного человека, приказав ему идти и ночью и днем, пока он вернется назад вместе с португальцами, находившимися в Массауа, рассказав им о нашей победе и о том стесненном положении, в котором находится король, и убедив их поторопиться, т.к. он надеется, что по их прибытии мы, с Божьей помощью, сумеем завершить разгром короля Зейлы. Мы оставались здесь, оправляясь от ран и отдыхая, пока не наступило первое воскресенье после Пасхи (6), - как потому, что раненые не могли владеть оружием, так и для того, чтобы дождаться возвращения португальцев. После того, как прошла пасхальная неделя, дон Криштован, видя, что наша стоянка слишком затянулась и что враги тем временем могут пополнить свою армию, решил дать (маврам) второе сражение в воскресенье, поскольку мы находились в пределах видимости друг от друга (7). Именно в этой битве патриарх и другие впервые увидели, как блаженный Св.Иаков помог нам (8), как это он всегда делал, и не подлежит сомнению, что если бы не его помощь и не покровительство Господа Нашего, мы никогда не сумели бы одержать эту победу.
(1) В "А" использовано слово "carretoens"; в "Б" - "carros", слово, которое уже встречалось прежде в главе 6.
(2) "Они (франки и ите Сабла Вангел) встретили Граня в стране Анаса, и сразились с ним 29-го магабита" (25 марта 1541). "Они стреляли в него из огнестрельного оружия, но он не умер" (Бассет, Этюды, стр. 111).
"В этом году (2-й год правления Гэлаудеоса) высадились на землю с моря дети Тувала, сыны Иафета, люди сильные и доблестные, жаждущие битвы, как гиены, стремящиеся к бою, как львы. Они помогли церкви в войне с мусульманами и начали побеждать; когда же они думали достигнуть полной победы, это не было дано им" (Конзельман, 12, стр. 130). Население Пиренейского полуострова было традиционно известно как потомки Тувала.
(3) Корреа (т.4, стр.367): "наши люди испытывали большие трудности, т.к. мавры теснили их со всех сторон, и в отряде царил великий вопль, так что все думали, что настал их последний день".
(4) Корреа называет побратима дона Криштована Фернаном Кардозо; но это, должно быть, ошибка. Человек, носивший это имя, остался в живых после сокрушительного поражения дона Криштована в августе следующего года. О его храбрости см. гл.20.
(5) B "Б": "свыше сорока турок". Корреа (т.4, стр. 367) исчисляет количество убитых мавров в три с лишним сотни.
(6) B "Б": "Domingo lie Quasimodo", 6 апреля 1542 г.
(7) Корреа (т.4, стр. 368): "Их лагерь был разбит в пределах видимости от нашего, и королева и патриарх разослали лазутчиков, чтобы те выведали, что делают мавры и доложили затем дону Криштовану, который всегда пребывал начеку. От шпионов, которых дон Криштован держал среди мавров, он узнал, что король мавров был готов к бою и вызвал к себе с этой целью подкрепления, тогда как его люди еще не вернулись из Массауа".
(8) Бермудиш не видел его. См.его главу 16, где он пишет, что Св.Иакова видели дон Криштован, несколько португальцев, Барнагайс и тетя короля. Корреа, том 4, стр. 368, утверждает, что Св.Иаков показался им во время первой битвы. Бермудиш упоминает вторую битву, так же как и Каштаньоза.
Глава 15. Вторая битва, в которой дон Криштован сразился с королем Зейлы, и в которой король также потерпел поражение
Итак, когда наступило следующее воскресенье после Пасхи, еще до рассвета мы вышли из лагеря и построились в обычный боевой порядок, поместив артиллерию на своем месте, а королеву и ее дам - в центре. После того, как патриарх исповедовал нас и отпустил грехи (1), мы выступили против мавров, которые, увидев нас, тоже устремились навстречу. Король (Зейлы), еще страдавший от раны, лежал на носилках, которые его люди несли на своих плечах. Он прибыл для того, чтобы вдохновлять своих людей, но едва ли в этом была необходимость, поскольку они были так многочисленны, что одно лишь сравнение своих сил с нашими могло ободрить их; кроме того, к нему присоединился один из его капитанов с 500 всадниками и 3000 пехотинцев; и если бы мы еще дольше тянули с началом сражения, то он получил бы еще больше подкреплений; ведь его капитаны были рассеяны по всей стране, и когда он был ранен, то призвал их к себе, и они должны были на днях присоединиться к нему. Капитана, который прибыл к нему, звали Гарад Амар (2), и именно он первым атаковал нас. Он также поощрял других, говоря, что мы не сможем долго устоять против такой несметной силы. Преисполнившись гордыни, он атаковал нас во главе 5 сотен всадников и все его люди, увлеченные его примером, бросились вслед за ним, едва не причинив нам большой урон; но из-за страха перед артиллерией, огонь которой поубивал многих из них, они не смогли порвать наши ряды; но капитан и 4 или пять храбрых мавров вместе с ним, сами бросились на наши пики и погибли, подобно доблестным рыцарям. Дон Криштован все это время поддерживал порядок в наших рядах и каждый сражался с большой отвагой; но прорыв вражеской конницей наших рядов привел к тому, что наша гибель стал казаться неизбежной; ведь когда этот капитан (т.е. Гарад Амар) атаковал нас верхом, все остальные всадники тоже обрушились на нас со всех сторон, следуя его примеру. Однако, по воле Господа Нашего, именно в это время и в том месте схватки, где мы испытывали особенно сильный натиск, случайно загорелся порох. Поистине, мы думали, что все сгорим, когда увидели, как порох охватил огонь, но поскольку это событие принесло нам победу, как я и сказал, то мы не обратили внимания на ущерб, которые оно причинило, т.е. 2 убитых португальцев и 8, получивших сильные ожоги (3). Вражеские кони так испугались огня, что повернули назад и галопом унеслись прочь, на равнину вместе со своими всадниками. Тем временем, мы продолжали стрелять по ним как из мушкетов, так и из пушек, и все поле было усеяно трупами. 8 португальцев, сражавшихся верхом, совершили такие доблестные подвиги, что если бы они совершили их в любое другое время, то покрыли себя бессмертной славой; я не упоминаю их имен, поскольку и обычные пехотинцы совершили бы то же самое, будь у них лошади; их участие в битве вполне доказало это, поскольку они отбросили назад турок, которые вплотную подступали к нам, и сражались с большой отвагой; так что турки были отброшены прочь, оставив на поле боя много убитых и раненых. Когда турки отступили и всадники больше не пытались нас атаковать, дон Криштован увидел, что они испытали настоящее потрясение; и тогда мы перешли в стремительную атаку и гнали их до тех пор, пока они не обратились в бегство. Этот день увенчала бы полная победа, будь у нас хотя бы 100 коней, чтобы нанести врагам окончательное поражение; поскольку мавры, подняв носилки, на которых лежал король Зейлы, бежали от нас в сопровождении всадников, сбившись в беспорядочную толпу. Дон Криштован преследовал их на расстоянии половины лиги и убил многих мавров, которые в своем поспешном бегстве бросили и свой лагерь, и свои палатки, попавшие в наши руки в качестве военной добычи. Когда мы не смогли больше преследовать мавров, по причине крайней усталости, мы вернулись, и в ходе переклички обнаружили отсутствие 14 португальцев; их тела были найдены на поле боя и похоронены. Поскольку трава на этой равнине была вся вытоптана, дон Криштован и королева решили перенести лагерь к водному потоку, что находился рядом, и остановиться там, чтобы раненые, которых начитывалось свыше 60 человек (и 4 или 5 из них впоследствии скончались) смогли восстановить свои силы. Мы начали наш поход, оставив равнину, усеянную трупами павших. В этой битве был убит абиссинский капитан, который находился с нами, очень храбрый человек. Когда мы прибыли к потоку, мы увидели мавров, остановившихся на отдых на его берегах, поскольку, когда они переправились через него, их король посчитал, что мы не станем их дальше преследовать; и т.к. было уже поздно, и место было весьма подходящим, он решил расположиться там на отдых. Когда же они увидели нас, то тотчас вновь обратились в бегство; и абиссинец, который присоединился там к нашему отряду, а до этого находился среди мавров, передал нам слова их короля, сказавшего: "Эти франки (frades) еще долго не оставят меня в покое" - словом "франки" они называли нас (4). Мавры пустились в дорогу, идя без отдыха 8 дней (5) и столько же ночей, и многие раненые скончались во время похода. Т.к. дон Криштован не хотел их преследовать дальше, мы разбили здесь наш лагерь, ухаживая за ранеными. Два дня спустя вернулись португальцы, которые ходили в Массауа, а вместе с ними прибыл Барнагайс в сопровождении 30 всадников (6) и 500 пехотинцев, которых мы приветствовали с большой радостью; но португальцы вернулись очень сильно опечаленными из-за того, что они не успели принять участие в битве, а равно и потому, что они не преуспели в деле, ради которого уходили, - не видели нашего флота из-за турецких галер, охранявших гавань с той целью, чтобы люди, находившиеся на борту наших фуст, ничего не смогли узнать о нас, а мы - о них.
(1) Корреа (т.4, стр. 368): "дон Криштован сказал патриарху, чтобы он исповедовал всех их, и дал полное отпущение грехов, в соответствии с буллой Папы Римского, которая у него была".
(2) B "Б" - Гордамар. У Корреа - Граиламар. Его имя на самом деле должно читаться как Гарад Амар. "Гарад" среди мусульман южной Абиссинии означает губернатора округа. Очевидно, это тот самый человек, который нанес поражение Гэлаудеосу, упоминавшееся выше в выдержке из книги Бассета, процитированной в примечании к главе 2, стр.9 (примечание 4 в настоящем переводе. - Aspar).
(3) Корреа (т.4, стр. 369): "Но мавританские всадники обрушились на наших людей, нанося им удары пиками, и хотя наши люди в свою очередь ударами пик отражали их натиск, мавры все же провали наши ряды в одном месте, где боевой строй был слабым и никто не смог им сопротивляться; но Бог в Его жалости оказал нам помощь, и в маленькой пороховнице, что находилась там, вспыхнул огонь, отчего два человека были убиты, а шесть других получил серьезные ожоги, оказавшись на грани смерти. Вспыхнувшее пламя разгорелось столь сильно, что напугало лошадей, которые унеслись прочь, а мавры не смогли справиться с ними. Это оказалось спасением для нашего отряда, среди которого мавры уже проложили себе путь; и превыше всего, (нас выручили) залпы пушек и мушкетов, которые так сильно напугали вражеских коней, что даже турки не осмеливались стрелять, находясь среди них. В этой битве дон Криштован, и восемь португальских всадников вместе с ним, творили чудес, особенно среди турок, которые ближе всех подступили к нам, и из которых они многих убили и ранили. Всадники повернули их обратно, поскольку они не могли приблизиться к нам, и начали отступать. Когда дон Криштован увидел это, он приказал затрубить в трубы и, выехав впереди всех, со своими спутниками, последовавшим за ним верхом на лошадях, громко закричал: "Сантьяго!" Это ободрило наших людей и придало им новые силы, и абиссинцы, смешавшись с нашими людьми, так яростно атаковали мавров, что вытеснили их с равнины и обратили в бегство".
(4) Смотри примечание к гл. 13, стр. 43, выше (примечание 3 в настоящем переводе. - Aspar).
(5) B "Б": "эту ночь и следующий день". Корреа (т.4, стр. 370), сообщает то же. Паиш (Теллеш, Bk. 11, гл. xi, стр. 127), пишет "восемь дней".
(6) B "Б": "сорок всадников".
Глава 16. О том, как, после прибытия Барнагайса и португальцев, дон Криштован возобновил преследование короля Зейлы
Дон Криштован был очень рад прибытию этих людей, и решил преследовать Мавра. Он сразу же начал готовиться к этому, отправив 14 тяжелораненых португальцев (среди которых, как я сказал, 4 или 5 позже скончались) на холм, владыкой которого был капитан по имени Тигремахон (1), находившийся с нами и (по своему статусу) бывший чем-то вроде вице-короля; он отправился с нами на холм, причем нас несли в носилках (его люди) (2), что стоило им немалых усилий. Поистине, он и его жена приняли нас с таким гостеприимством и удостоили таких почестей, что я не в состоянии это описать; он так хорошо ухаживал за нами и снабжал всем необходимым, что даже в домах наших родных оцтов нам едва ли было бы лучше, и я распространяюсь об этом потому, что и сам там был (3). Когда, по прошествии месяца, некоторые из них поправились, мы вернулись к дону Криштовану - ведь он, приказав нам отдыхать и выздоравливать, сам не теряя времени приступил к преследованию Мавра. Ему понадобилось 10 дней (4), чтобы настичь его там, где он находился, а именно, на большом и хорошо укрепленном холме, лежащем напротив входа в Проливы; он не осмелился отступить в какое-либо другое место из опасения, что местное население после его поражения откажется ему подчиняться или снабжать его продовольствием; и, следовательно, он счел наилучшим отступить на этот холм, где он мог бы восстановить свои силы и получить помощь с морского побережья, либо от собственных подданных, либо от турок, как и произошло. Итак, добравшись туда, дон Криштован обнаружил его (имама Ахмада), причем с большим трудом, вследствие дождей и грязи, - ведь зима начинается здесь в конце апреля и длится до сентября, как в Индии (5). И поскольку, как я сказал, наступила зима, королева решила, что будет лучше перебраться на другой холм, который называется Офала (6), и находится в пределах видимости от того, (на котором мы пребывали до тех пор) (7), и перезимовать там, поскольку сейчас все местные жители подчиняются ей, и в этой местности мы были бы лучше обеспечены продовольствием; далее, этот холм находился на дороге, по которой должен был прибыть Пресвитер, и его появление ожидалось уже в скором времени. Дон Криштован одобрил ее план, и решил отправить человека к Пресвитеру, чтобы уведомить его о победе, одержанной нами в битве (с маврами), тем самым поощрив его выступить как можно быстрее (на соединение с португальцами). И когда он написал письмо, он послал с ним мулата (8) по имени Айриш Диас (9), который хорошо знал местный язык, поскольку он долго жил в этой стране во время дона Родриго де Лима, посла; дон Криштован остановил свой выбор на этом человеке, поскольку вследствие цвета своей кожи и знания языка он вполне мог при необходимости сойти за мавра (10). Он прибыл к Пресвитеру, который очень обрадовался, узнав о произошедшем. Королева собрала много земледельцев, чтобы они построили соломенные хижины на зиму, которые они возвели с большим старанием, поскольку их страна богата материалом, нужным для их постройки, а именно: древесиной и соломой; они также привозили все необходимые припасы в таком количестве, что мы ни в чем не испытывали нужды, поскольку почва здесь очень плодородная и приносит большой урожай. Король Зейлы, обнаружив, что вследствие его поражения жители покоренных им земель престали ему подчиняться и снабжать продовольствием, был вынужден силой отнимать у них все необходимое; но его люди всякий раз возвращались из этих вылазок с потерями, так что единственные подкрепления к нему доставляли с морского побережья (11), да и те были небольшими. Мы не могли перерезать эту линию коммуникации, поскольку холм (на котором он укрепился) был весьма протяженным и находился на границе той страны, так что он был властителем земель, лежащих за этим холмом. Видя, в каком затруднительном положении он оказался, и что его люди - мертвы или запуганы, Мавр пришел к мысли втайне просить помощи у капитана Азебиде (12), который был подданным турок и имел под своим командованием 3000-ный гарнизон; этот капитан, узнав о его поражении, написал ему, что, поскольку он рассматривает его в качестве вассала Великого Турка (т.е. султана Османской империи; так его называли в Европе XVI в. - Aspar), то не позволит потерять что-либо из приобретенного им (13); вместе с этим он послал ему значительную сумму денег, как для самого короля Зейлы, так и для турок, состоявших у него на службе; было их 900 человек, все аркебузиры, славные и добрые люди; он также послал ему 10 полевых пушек, зная, какой ущерб нанесла ему наша артиллерия, и мушкеты, поскольку до сих пор у его не было никакого (огнестрельного оружия), равно как и полевых пушек (14). К нему также явилось много арабов, отправленных арабским сеньором, его другом; среди них было 20 турецких всадников с позолоченными стременами, и лошадьми, чьи копыта были подкованы железными подковами, - ведь в стране Пресвитера лошадей не подковывают (15). Это подкрепление прибыло в течение зимы, и никому не было известно об этом.
(1) B "Б": "Тигремахо". Это - мэконнын Тигре, или губернатор Тигре, назвнаие должности, а не имя конкретного человека. Тогдашний мэконнын звался Деджазмач Робель (не могу не заметить здесь - не в упрек составителю комментариев, но ради стремления к точности, что и "деджазмач" - не личное имя, а титул в военно-феодальной иерархии Эфиопии. - Aspar).
(2) B "Б": "которые абиссинцы несли, подняв себе на плечи".
(3) B "Б": "так как я был одним из раненых".
(4) B "Б": "восемь дней".
(5) B "Б": "в отличие от нашей Испании и остальной части Европы".
(6) "Он (Грань) провел зиму в Забле" (Перрюшон, "Зобл"), "и королева, Сабла Вангел, в Афле" (Перрюшон, "Офла") "с франками" (Бассет, Этюды, стр.111). Коуту (дек. V, Bk. viii, гл. xiii) называет этот город "Оффар". Паиш, у Теллеша, Bk. il, гл. xi, p, 126, называет холм "Офла". Теперь он носит название Вофла.
(7) В "Б": "Холм, где находился король, назывался Магадафо". Это название, которое я не могу прояснить, так же как и Лобо (смотри его стр. 91). Имам Ахмад стоял лагерем в Забуле.
(8) B "Б": "темнокожий человек".
(9) Это посольство упоминается в абиссинских хрониках (смотри ниже в конце гл.20, стр. 73). Абиссинцы называли Айриша Диаса "Маркос".
(10) B "Б" эта фраза смягчена: "мог всюду пройти легко".
(11) B "Б": "с другого склона холма, с морского побережья".
(12) B "Б": "Порт в проливах Мекки, находящийся под властью Великого Турка". Забид находится на арабском берегу Красного Моря. Итальянский переводчик убежден, что здесь имелась в виду Джидда, но она лежит на расстоянии свыше 600 миль к северу. О Забиде, см. Бассет, История, стр. 43.
(13) B "Б": "с большим трудом и приведено в подчинение Великому Турку; и если теперь он не пошлет ему никакой помощи, вся страна вновь вернется под власть христиан; и с этим он послал ему большое количество золото, серебро, и драгоценностей".
В истории Минаса, который был захвачен в плен в 1539 году, содержится упоминание об этом посольстве (Эстевеш Перейра, Mинас, стр. 37): "На третьем году его (Минаса) пребывания в плену, Грань услышал о появлении франков, чьим капитаном был дон Криштован; тогда его ненависть стала поистине дьявольской; так как он хотел получить к себе на помощь турецкий отряд, он направил посольство к паше Забида; и он послал также сына короля (Минаса) со своими слугами, в качестве подарка паше". Год 1542 - указан точно.
(14) Имам Ахмад использовал несколько полевых пушек в более ранних сражениях против христиан; они несколько раз упоминаются в хронике "Завоевание Абиссинии" ("Футух аль-Хабаша"), но, очевидно, во время войны с португальцами у него уже их не было.
(15) Корреа (т.4, стр. 372), приводит следующие цифры: восемьсот аркебузиров, шестьсот арабских и персидских стрелков из лука, и тридцать турецких всадников хорошей выучки. Их стремена особо упомянуты, так как стремена абиссинцев представляют собой только кольцо, куда вставляется большой палец ноги. Читатели книги Брюса могут вспомнить капитал, заработанный им благодаря владению искусством верховой езды в мавританском стиле со стременами.
Глава 17. О том, что делал дон Криштован этой зимой, и как он захватил очень укрепленный холм, принадлежавший капитану-иудею
Около этого времени дон Криштован узнал, что неподалеку от нас находится холм иудеев (1), через который Пресвитер обязательно должен был пройти, поскольку не было никакой другой дороги; что этот холм был захвачен маврами; и что (прежний) капитан его, который был иудеем, находится в бегах, поскольку он сохранил верность Пресвитеру; он держал оборону, когда мавры напали на холм, и лишь когда увидел, что не в силах сопротивляться, (только тогда) обратился в бегство.
Дон Криштован захотел увидеть его и узнать, сколько мавров находится на холме, и выяснить, можно ли его отбить. В то время, как он размышлял над этим, иудей, который услышал, что он зимует здесь с королевой, в свою очередь решил придти к нему и посмотреть, не представится ли ему возможность вернуть обратно свою страну; поскольку, согласно имевшимся у него сведениям, ему представлялось, что задуманное им можно осуществить. Кроме того, Господь Наш предусмотрел, что восстановление королевства должно было произойти такими средствами; итак, когда этот иудей прибыл в наш лагерь, он рассказал дону Криштовану о холме и сообщил, что на холме стоят мавры, но их немного, и что он покажет дону Критштовану проход, где он сможет оставаться незамеченным, пока не поднимется на самую вершину, и что холм легко можно будет захватить, если местные жители окажут им поддержку; что на холме было много добрых коней, которых там разводили; и, что Пресвитеру было почти что невозможно пройти (на соединение с португальцами) где-либо еще, за исключением пути, ведущего через этот холм, а сопровождающий его отряд был слишком малочисленным, чтобы захватить его; когда он отступил отсюда в ту область, из которой теперь собирается вернуться, холм еще не был в руках у мавров; владей они им, Пресвитер не смог бы бежать. Когда дон Криштован узнал, как мало людей у Пресвитера, он стал очень удрученным и встревоженным, и отправился к королеве, чтобы узнать, правда ли это, будто у ее сына такой маленький отряд; когда же она это подтвердила, он еще больше приуныл, но не стал говорить королеве о своем подавленном настроении, поскольку, хотя он до сих пор ничего не слышал об этом, но все же питал надежду, что Пресвитер в скором времени присоединится к нему, т.к. зима уже подходила к концу. Ради того, чтобы устранить препятствие, лежащее на пути Пресвитера, а также из-за того, что сам он желал раздобыть коней (для нашего отряда), он решил лично совершить вылазку на этот холм, поскольку иудей сказал, что с сотней смелых сподвижников он сможет без труда захватить холм; что ему понадобится для этого всего несколько дней и что он сможет вернуться в лагерь, пригнав с собой много лошадей, а его отсутствие даже не будет замечено. Дон Криштован не захотел брать с собой в затеваемую экспедицию весь свой отряд, чтобы король Зейлы не подумал, будто мы сняли осаду и отступили. Ведь если бы он это сделал, то мавры двинулись бы вслед за нами и захватили бы холм, на котором они (вместо "они" по смыслу нужно читать "мы", т.е. португальцы.- Aspar) тогда находились, и завладели бы припасами, в которых мы нуждались; и они могли бы преследовать его, полагая, что он отступает; и вдохновленные этим, они бы донимали нас набегами и стычками; кроме этого, они воспрянут духом и обретут прежнюю смелость, которую в значительной степени растеряли под влиянием пережитого страха. Чтобы не допустить этого, он предпринять экспедицию иначе, - оставить лагерь под надежной охраной, а самому втайне, чтобы не быть обнаруженным, выступить в путь, взяв с собой Мануэля да Кунья и Жуана де Фонсеку и 100 человек, которые должны были ожидать его снаружи. Он вышел из лагеря в темноте и двигался в большой тайне, взяв с собой много шкур, необходимых для переправы через реку около холма. Так они шли, пока не достигли этой реки, обнаружив, что она была весьма полноводной. Тогда они быстро нарубили деревьев, нарезали веток, и обтянув их вместе надутыми воздухом шкурами, сделали плоты (jangadas), которые они крепко-накрепко связали вместе, взяв с собой все необходимое для этого дела. Они переправились через реку по несколько человек за раз, взяв с собой мушкеты, порох и запальные фитили, поместив их в другие шкуры, чтобы они не промокли; так все они благополучно совершили переправу, причем некоторые - вплавь. Кода они и мулы оказались по другу сторону реки, они начали подниматься на холм (2), оставаясь незамеченными (врагами), пока не взобрались на самую вершину. Когда мавры увидели их, они поспешно вооружились; их было около 3000 пехотинцев и 400 всадников (3). Дон Криштован, который ехал верхом вместе с восемью другими португальцами, Мануэль да Кунья с одной стороны с 30 мушкетерами, Жуан де Фонсека с другой, с другими 30, и остальные 40 солдат, идущие в центре под знаменем, устремились в атаку с большой отвагой. Капитан мавров, по имени Сиди Амеде (4), выехал впереди своих людей и скрестил оружие с доном Криштованом; в этой схватке он был убит. Другие всадники, находившиеся рядом с доном Криштованом, также одержали верх над своими противниками. Что же касается тех из наших людей, кто сражался в пешем строю, то они, плотно сомкнув свои ряды, не делали ничего, кроме того, что убивали мавров, которые, увидев, что их капитан мертв, и что не осталось ни того, кто мог бы их пристыдить, ни того, кто мог бы отдавать им приказы, обратились в бегство и многие распростились с жизнью, поскольку сами иудеи (надо полагать, имеются в вид обитатели этого холма, оставшиеся там жить и под властью мавров. - Aspar) убивали их, и лишь некоторым повезло спастись. Когда холм был очищен (от мавров), дон Криштован собрал добычу, которая была весьма большой, и состояла из товаров и рабов (5), - и те и другие имели большую ценность. Там было захвачено 80 отличных коней, чему он был рад больше, чем чему-либо другому, и более 300 мулов, а также бесчисленное множество скота. Кода подсчет добычи был окончен, дон Криштован передал этот холм иудею, его прежнему владельцу, поскольку тот всегда хранил верность Пресвитеру. Когда этот иудей увидел то великое деяние (совершенное португальцами), он обратился в христианство, а вместе с ним 12 его братьев, которые все были капитанами (различных) мест на этом холме; ведь холм простирался на 12 лиг в длину и земля его была очень плодородной, он насчитывал много густонаселенных селений и деревень и был очень хорошо укреплен; к нему вело лишь два прохода, а со всех остальных сторон он представлял собой отвесную скалу. На нем проживало около 10 или 12 тысяч (6) иудеев; ширина его составляла 4 лиги; на его вершине были очень красивые долины с водными потоками, а у подножия этого холма течет река, такая же большая, как Дуро (7) (река в Португалии. - Aspar), называемая Тагасем (8), та самая, через которую переправлялся дон Криштован; она совершает большую петлю вокруг всего холма, который благодаря этому почти похож на остров. Это самый плодородный холм, какой только может быть, и они (его жители) могут похвастаться, что до сих пор наслаждаются манной (небесной), поскольку они добывают мед из расселин в скалах, и меда этого такое изобилие, что он не принадлежит никому и любой желающий может его свободно собирать. Этот холм лежит почти прямо к западу от Проливов (9), находясь на расстоянии около 40 лиг (10) от них. Когда дон Криштован передал этот холм иудею, он приказал ему направить гонца к Пресвитеру с известием о победе. Затем он выступил в обратный путь к лагерю, и поскольку дорога после переправы была очень плохой, он оставил 30 человек с конями, чтобы они шли не торопясь (11), а сам устремился вперед со всей возможной поспешностью, с остальными 70 (португальцами), тревожась, как бы в лагере за время его отсутствия не случилось какой-нибудь беды, и потому шел без отдыха день и ночь. В эту самую ночь, когда он вернулся, на помощь к королю Зейлы прибыли турки, и на следующий день у него под началом было свыше 1000 стрелков, вооруженных фитильными ружьями. Они подошли к самому подножия нашего холма и разбили свой лагерь по соседству с нашим; отсюда они салютовали нам выстрелами из мушкетов и пушек, и несколько пушечных ядер долетели до нашего лагеря. Когда дон Криштован увидел это, он понял, что все преимущества были на их стороне, и созвал всех нас на совет, чтобы решить, что следует делать. Решено было подождать до следующего дня, когда можно будет увидеть, насколько велики силы мавров, но что не следует вступать в бой с ними, пока следовавшие за ним (т.е. Криштованом да Гамой) португальцы не приведут в лагерь коней, что должно было произойти не позднее чем через два дня; что, если мавры атакуют нас, мы должны защищаться всеми доступными средствами, поскольку наш лагерь был укреплен чем-то вроде палисада, построенного в течение зимы. Дон Криштован согласился с этим, поскольку он знал, что если мы оставим наш лагерь этой ночью, то само местное население обратилось бы против нас и мы бы остались без продовольствия; по этой причине мы обязаны были сражаться и защищать то, что мы приобрели. Он отправил срочное послание тем людям, которые вели коней, чтобы они двигались как можно быстрее, поскольку прибытие турецкого подкрепления значительно усилило мавров, и битва представлялась неизбежной. Мы бдительно несли дозор всю ночь напролет, что не позволило восстановить свои силы тем, кто только что вернулся уставшими из экспедиции. Всю эту ночь мы не выпускали из рук оружия.
(1) B "Б": "Под названием холм Гимен". Коуту (дек.V, Bk. ix, гл.iv), "Холм иудеев, который под другим именем известен как Калоа". Паиш (Tellez, Bk. Il, гл.xii, стр. 127): "Очень сильно укрепленный холм, называемый Оати, находящийся в провинции Семен". Итальянский переводчик цитирует Массайю, позднейшего итальянского писателя, который называет его Джалака Амба или Илоуза, около источников реки Энсеа. Брюс (Bk. v, гл. vii), идентифицирует его с Амба Гидеон. Я рассмотрел местоположение холма в Введении.
(2) Коуту (дек., V, Bk. Viii, гл. xiii): "Весь этот день (день, в который он оставил лагерь) он шел по пути, указанному иудеем-проводником, и пересек большую реку на плотах, и разбил бивак на другом берегу. Они снова выступили в поход в третьем часу дня, и перед рассветом достигли холма".
(3) Корреа (т.4, стр. 373): "Триста всадников и четыре тысячи пехотинцев"; также двенадцать португальских всадников, а не восемь.
(4) B "Б": "Сиди Хамед". Бассет (Этюды, стр.111), датирует смерть Сида Махамада, или Сиди Мухаммеда, 13-м хедара (9 ноября) этого года, в Воггаре. Перрюшон (Revue Semitique, p. 265), относит ее к тому же месту, но 16-му хедара (12 ноября). Имя довольно распространенное, и, возможно, там было два лица, которых звали очень схоже, если не одинаково.
(5) B "Б": "Женщины-рабыни".
(6) Корреа (т.4, стр. 374): "Двадцать тысяч иудеев".
(7) В "Б": "Тежу".
(8) B "Б": "Таказе", то есть, Тэкэззе.
(9) Баб-эль-Мандебский пролив.
(10) B "Б": "Пятьдесят". Море отстоит от этого места на расстояние, почти вдвое превышающее названное.
(11) Коуту (дек. V, Bk. viii, гл. xiii), сообщает, что он оставил Афонсо Калдейру командовать эскортом.
Глава 18. О сражении, состоявшемся между доном Криштованом и королем Зейлы, в котором дон Криштован потерпел поражение.
На следующий день, утром, в среду 28 августа 1542 г., в день усекновения головы Св.Иоанна Крестителя (1), Мавр выступил из лагеря со всеми силами и с 1000 турок в авангарде, чтобы дать нам бой; его пушки были размещены наготове в авангарде. Дон Криштован, видя его намерение, расставил людей так, как посчитал наилучшим для защиты лагеря, и приказал всем держать оборону. На рассвете артиллерия открыла огонь, поскольку в этот час они выступили против нас; пушечными и мушкетными выстрелами были ранены многие с обеих сторон. Турки, поскольку их было много и они лишь недавно прибыли, держались надменно и вызывающе, причинив нам серьезный урон (своей стрельбой). Когда дон Криштован увидел, что мы несем от них большие потери и что палисады нашего лагеря были недостаточно прочными, чтобы защищать нас, особенно от турок, он решил совершать частые вылазки за пределы лагеря, атаковать турок и затем отступать. Ему казалось, что таким образом он добьется победы, поскольку они вряд ли ожидают появления любого португальского отряда снаружи лагеря. Он так и поступил: вышел самым первым во главе 50 солдат, вооруженных мушкетами и пиками, и атаковал свыше 100 турок, которые находились с этой стороны. Он отбросил их назад на значительное расстояние, убив и ранив многих. Он начал отступать, когда столкнулся с основной массой врагов, и в ходе отступления они убили четырех его людей; остальные все вернулись раненые, включая и самого дона Криштована, раненого в ногу мушкетной пулей. Когда он вернулся, Мануэль да Кунья, как ему было приказано, атаковал врагов с другой стороны, и там также отбросил назад; ведь на этом участке они подступили к нашему лагерю ближе всего и их натиск был особенно жестоким. Он тоже убил и ранил многих, но при отступлении они убили 5 или 6 его людей и нескольких ранили. Другие капитаны на своих позициях действовали сходным образом - пока один отступал, другой атаковал, - но всегда возвращались в лагерь, неся потери. Сражение приняло столь беспорядочный характер, что они убили даже нескольких людей в самом лагере. Так обстояли наши дела на протяжении большей части дня; последователи Мавра весьма сильно обрадовались, видя турок на своей стороне, и потери, которые они нам нанесли. Дон Криштован, хотя и был ранен, как я сказал, обошел позиции, вдохновляя и ободряя людей: ведь то были дни, когда люди особенно нуждались в вожде; и у меня нет слов, чтобы выразить впечатление от его смелости, с которой он осматривал позиции и лагерь и видел при этом, что его люди сильно устали, и многие из них ранены. Королева находилась в своем доме, ужасно встревоженная всем происходящим и оплакивая этот роковой час, что наступил для нее. Ее дом был полон мужчин, слишком раненых, чтобы участвовать в битве, и она со своими женщинами, которые в этот день с достоинством исполняли свой долг, перевязывали им раны. Враги много раз стреляли по ее дому и ранили двух ее женщин. Когда дон Криштован увидел это, и большой урон, что причиняли нам турки, и что в каждом отступающем отряде были убитые, он приказал, чтобы Франсишку де Абреу атаковал со своими людьми с одной стороны, а его брат, Инофре де Абреу, с другой, так что когда один будет отступать, другой прикрывал его отход, чтобы по возможности уменьшить потери. Он атаковал и убил многих из них (турок), но во время отступления судьба распорядилась так, что он был сражен мушкетной пулей. Когда его брат увидел это, он бросился к нему, чтобы отнести его в лагерь, в ярости разметав врагов; но когда он поднял брата с земли, чтобы отнести его, прогремел выстрел, и он упал бездыханным на тело брата; так они оба встретили смерть (2). Его люди пробивались назад с большим трудом, поскольку они столкнулись с основной массой мавров, которые убили многих из них. Дон Криштован, видя, что они убили большую часть его людей, собрал всех, кого смог (а их оказалось немного) вокруг королевского знамени: теперь, когда уже прошла половина дня, немногие оставались в строю и находили в себе достаточно сил, чтобы сражаться. Собрав их, он отдал приказ Мануэлю да Кунья со своими людьми атаковать мавров во время его отступления, чтобы враги не смогли этому препятствовать; и он атаковал их прямо в лоб, отбросив обратно на равнину на значительное расстояние. Поистине, если бы у нас были кони, которых не успели привести к нашему лагерю, мы одержали бы победу; но мы заслужили по нашим грехам, чтобы случилось то, что случилось. Пока наши люди атаковали, враги бежали от них подобно овцам; но теперь они были настолько утомлены, что больше не в силах были сражаться. Когда дон Криштован начал свой отход, он успел так далеко отойти от лагеря на равнину, что во время его отступления мавры убили многих его людей и ранили его пулей в правую руку (3); и он возвращался, превозмогая сильную боль. Здесь Мануэль да Кунья оказал ему существенную поддержку, атаковав мавров и заставив их отступить, после чего также начал отступление вместе с доном Криштованом; но при этом он потерял многих своих людей убитыми и ранеными. Жуан де Фонсека, который также атаковал мавров со своей позиции, чтобы оттеснить их, после двух или трех вылазок был убит; то же самое произошло и с Франсишку Велья. Когда дон Криштован увидел, что четыре его капитана мертвы, и что бОльшая часть его людей, а также он сам, были тяжело ранены, он решил прекратить вылазки за пределы лагеря, но продолжал вдохновлять своих людей и постарался убедить их вернуться на свои позиции, которые теперь остались беззащитными, и сражаться на этих участках; но было уже слишком поздно. В это время турки дважды врывались на наши позиции, и дважды были отброшены прочь; но дела обстояли так, что уже не осталось никого, кто мог бы сплотиться под королевским знаменем. Когда патриарх увидел, как худо обстоят наши дела, он взобрался на мула и отступил на холм, находившийся на нашем фланге. Королева хотела сделать то же самое, но дон Криштован приказал ей задержаться, чтобы португальцы могли ее сопровождать. Теперь уже много мавров прорвались через частокол, а в лагере не осталось никого, кто мог бы сражаться с ними, поскольку большинство наших людей было ранено или убито. Наши люди, видя, что уже не было смысла пытаться задержать натиск врагов, начали отход с поля боя, сказав дону Криштовану, что он сам может видеть, что все португальцы отступают, а тех, кто собрался вокруг него, было слишком мало, чтобы сопротивляться врагам; что все они готовы погибнуть рядом с ним, как то велит им честь, но было бы несравненно более мудрым присоединиться к прочим (португальцам), поскольку Господь Бог послал нам эту кару по нашим грехам. С этими словами они начали отступать верхом на мулах; королева ехала впереди дона Криштована, готовая разделить вместе со всеми постигшую нас участь. С большим трудом мы отступили на вершину холма, поскольку все мы были ранены и каждый передвигался как мог. Крутизна холма была нашей защитой, поскольку вражеские всадники могли преследовать нас лишь очень медленно; но пехотинцы причинили нам немалый урон, поскольку их было очень много, и убили многих наших, которые не могли больше идти, стреляя из луков и забрасывая камнями (из пращи). Когда наступила ночь, некоторые шли одним путем, некоторые - другим, не дожидаясь друг друга; дон Криштован отступал одним путем вместе с 14 португальцами (4), которые всегда сопровождали его, а королева - другим, с остальной часть наших людей (5); мы продолжали наше отступление в полном беспорядке и со всеми трудностями. Турки, оставшиеся в лагере, чтобы собрать добычу, вошли в жилище королевы, где они обнаружили более 40 раненых, которые не могли пошевелиться и начали убивать их (fazer a gazua nelles). Один португалец, который увидел этот, решил, что не доставит им радости наслаждаться этой местью, а погибнет сам и отомстит за всех. Он поднялся с места, где лежал, и пополз на четвереньках, сжимая в руке зажженный фитиль, туда, где хранились запасы пороха (6), и поджег их. Дом взорвался, никто не уцелел (7); ведь у дона Криштована был большой запас пороха, который он сделал в течение зимы и держал в жилище королевы, поскольку там он был лучше всего защищен от действия влаги и сырости. Возможно, что этот рыцарь поджег дом не столько потому, что турки убивали тех, кто и так был почти мертв, сколько ради того, чтобы помешать им заполучить порох, - достанься он им, они смогли бы причинить нам большой урон, такое большое количество его хранилось там (8).
(1) В 1542 г. эта дата выпала на понедельник, а не на среду, и Усекновение головы Иоанна Крестителя католики отмечают 29 августа, а абиссинцы - 30 августа, но никак не 28-го. Корреа (том 4, стр. 375), приводит ту же дату, что и Каштаньоза.
Коуту (дек. V, Bk. viii, гл. xv) сообщает, что сражение произошло 29 августа, день Усекновения, но не называет день недели. Паиш называет только дату - 28 августа. В эфиопских хрониках (Бассет, Этюды, стр. 111; Перрюшон, Rеvue Sеmitique, 1894, p. 265), приводится дата 3-е маскарама, то есть четверг, 31 августа. День памяти святого, скорее всего, запомнить было легче, чем дату, и, следовательно, вероятная дата битвы - вторник, 29 августа 1542.
(2) B "Б" объясняется, что люди, которых отбросили назад португальцы, были маврами, которые хотели унести тело брата Абреу. Корреа. (т.4, стр. 376) сообщает, что мавры поспешили туда, чтобы отрезать голову Инофре де Абреу, и его брат, думая, что он жив, бросился к нему на помощь. Описание Каштаньозы приведено. Голова не является трофеем, который стараются заполучить абиссинцы, но слово использовано в переносном значении.
(3) B "Б": "Выше локтя".
(4) B "Б": "Наименее раненых мужчин".
(5) В "Б": "и я с ней, тяжело раненый выстрелом из аркебузы в левую руку, - пуля практически полностью перебила кость, - и я получил другую рану, хотя и не столь тяжелую, как первая. Я хотел идти вместе с ней (королевой), поскольку мне всегда поручалось охранять ее; и в такое бедственное время я не мог оставить ее, хотя моя помощь была крайне незначительной. С нами было около 30 португальцев, и несколько женщин-служанок королевы, но очень мало дам из ее свиты, поскольку бОльшая их часть осталась позади, поскольку отступление наше было очень быстрым".
(6) Корреа (т.4, стр. 378), "в шкурах".
(7) Бермудиш приписывает это поступок женщине. Ясно, что никто не мог сказать, как оно было на самом деле.
(8) "Имам Ахмад сразился с ними" (сыновьями Тубала, смотри примечание, гл.16, стр. 45, выше), "убив большинство из них, и захватил в плен их самых лучших воинов. Он предал смерти их вождя, (человека) храброго и отважного, чье сердце в битве было подобно железу и меди. Он убил его недостойной смертью, после того как захватил его в плен и бросил в темницу: обращение, годное лишь для слабого и немощного. Это случилось с ними, поскольку они бросились в сражение, не подчиняясь приказам Мар Гэлаудеоса, которому одному была дарована победа; который был могущественным и имел право открывать запечатанную книгу будущего, снять печать и быть названым победителем. В ней было сказано о смерти имама Ахмада от рук Мар Гэлаудеоса. Мы поведаем позже об этой смерти, и как она случилась. Мы сообщим это в соответствующем месте" (Конзельман, 12).
Глава 19. О том, как мавры преследовали дона Криштована, обнаружили его, захватили в плен, и о том, как он умер
Дон Криштован и 14 португальцев, бывших вместе с ним, шли всю ночь, продвигаясь с большим трудом, поскольку все они были ранеными и очень уставшими. Поэтому они были вынуждены сойти с дороги, по которой шли, и направиться в темную долину, густо поросшую деревьями, чтобы немного отдохнуть. Поскольку уже занималась заря, и они сильно боялись, что враги, идущие за ними по пятам, обнаружат их, они, как я сказал, сойдя с дороги, прошли низом долины в самое уединенное место, где они обнаружили немного воды, вытекавшей из водопада. Спутники дона Криштована сняли его с мула, на котором он ехал, чтобы перевязать его раны, что до этого они не могли сделать по причине спешки и нехватки времени; его спутники, не имевшие с собой никаких перевязочных средств, убили мула дона Криштована и жиром этого мула смазали как его раны, так и раны тех среди них, кто нуждался в этом. Когда мавры захватили лагерь, некоторые из них не захотели останавливаться, но неумолимо преследовали нас; по дороге, по которой бежал дон Криштован, шли 12 пеших турок и 20 всадников-арабов, желавших во что бы то ни стало захватить его в плен; на рассвете они добрались до того укрытия, где он лежал, но, так и не обнаружив его, вернулись обратно. Однако когда они достигли места, где дон Криштован свернул с дороги в рощу, они увидели, как из леса вышла какая-то старуха (1), огляделась вокруг и затем побежала через дорогу; мавры, желая ее допросить, попытались схватить ее и бросились вслед за ней в лес, но не сумели поймать, поскольку она очень быстро перебегала от одной купы деревьев к другой. Когда она оказалась в долине, она пересекла ее быстрым бегом, и скрылась среди деревьев, где лежали дон Криштован и португальцы. Поскольку мавры были охвачены упорством преследователей, они не захотели бросить поиски, и таким образом наткнулись на дона Криштована, застав его врасплох, и с громкими криками: "Мафамеде (Мухаммед)!" захватили его. Один из них [спутников дона Криштована], который был легко ранен, сумел спрятаться в чаще и бежать; от него-то мы и услышали подробности произошедшего. Эта старуха не могла быть никем иным, как самим дьяволом в людском обличье, поскольку она скрылась от своих преследователей, и никто никогда не видел ее снова. Сами мавры много удивлялись этому, считая, как нам поведали впоследствии, что "Мафамеде" послал ее, чтобы направить их; они возвращались, довольные своей добычей, поскольку они сразу узнали дона Криштована по оружию, которое он носил; так они шли вместе с ним, осыпая его по пути градом издевок и подвергая его большому поношению (2). Так они привели его к своему господину, который был очень обрадован одержанной победой, равно как и тем, что перед его шатром были сложены головы более 160 португальцев (3) (убитых в сражении): поскольку он пообещал награду каждому мавру, который принесет ему голову португальца, то его люди, пробуждаемые алчностью, принесли ему столько голов, сколько смогли найти погибших на поле боя. Когда дона Криштована подвели к его шатру, этот пес (имам Ахмад) приказал показать ему головы португальцев, чтобы он скорбел и страдал, глядя на них, рассказывая при этом, кому они принадлежали, и говоря, что здесь были те, с кем он рассчитывал завоевать его страну, и что не иначе как безумие внушило ему такое намерение; и за его смелость он окажет ему большую честь. Затем он приказал увести его прочь, связав ему руки за спиной и затем подвергнуть жестоким издевательствам: его били по лицу туфлями, которые носят негры; из его бороды он (имам Ахмад) приказал скрутить фитили, обмазать их воском и поджечь, а пинцетом, который дон Криштован послал ему, он приказал выщипать ему все брови и ресницы: говорят, что он всегда держал этот пинцет при себе специально для него, поскольку он сам и его последователи не пользуются ими. После этого он приказал провести дона Криштована по всем своим шатрам, где на него со всех сторон сыпался град оскорблений, которые он перенес с редким терпением, многажды благодаря Бога, что он ниспослал ему эти страдания после того, как позволил ему отвоевать 100 лиг христианской страны. После того, как мавры развлеклись таким образом, выместив на нем свою злобу, они вернулись в шатер короля (4), который собственной рукой отрубил ему голову, не удовольствовавшись тем, чтобы приказать обезглавить дона Криштована кому-либо другому. Когда же обезглавили, то на том месте, где пролилась его кровь, забил ключевой источник, вода которого возвращала здоровье недужным, которые искупались в нем; они поняли это чудо ошибочным образом (5). В тот же самый день и час в неком монастыре одно очень большое дерево, которое росло внутри монастырской ограды, внезапно рухнуло и осталось лежать корнями наружу, а ветвями - книзу, при том, что день был тихим и безветренным; поскольку им (монахам) показалось, что это событие имеет какое-то тайное значение, они отметили день и час (кода оно случилось), и что все они были ему свидетелями. Впоследствии, когда они услышали о смерти дона Криштована, они обнаружили, что дерево рухнуло в тот же самый день и час, когда он был убит. После того, как дерево погибло, монахи отрезали часть его для использования в монастыре; и шесть месяцев спустя, в тот самый день, когда мы дали бой королю Зейлы и разгромили его, это дерево само собой поднялось, пустило корни в землю, из которой они были извлечены, и в тот же миг покрылось зеленой листвой. Монахи, увидев это великое чудо, с крайним удивлением отметили тот день и час, когда оно случилось, ничего не зная тогда о том, что происходило в королевстве. Когда же они услышали, чтО произошло, они обнаружили, как я сказал, что это было в тот самый день, который стал знамением свободы для такого множества христиан. Когда они рассказали нам об этом - поскольку монастырь был расположен по дороге в Массауа, куда мы отправились после освобождения страны, - мы все (6) пошли в монастырь, чтобы увидеть дерево и лично убедиться в этом чуде. Я увидел его, со многими обнажившимися корнями, всё обтесанное, как сказали братья, и лишь недавно покрывшееся зеленью. Поскольку дерево было весьма большим, то было просто удивительно, как оно могло держаться на земле, опираясь лишь на несколько оставшихся под землей корней (7).
После того, как король Зейлы отрубил голову дону Криштовану и об этом узнали находившиеся в его лагере турки, то они были очень взбешены и, явившись к королю, раздражено упрекали его за то, что он убил португальского капитана, не сказав им ни слова об этом; дело в том, что, поскольку Великий Турок слышал о его храбрости, то ни один другой дар, отправленный ему из этой страны, не мог бы обрадовать его больше, чем если бы они привезли к нему в доказательство своей великой победы пленного дона Криштована, за что получили бы от Турка щедрую награду. Они были так обижены, что покинули его (имама Ахмада), уведя с собой и португальцев (8). На следующий день после того, как они ушли из лагеря, одному португальцу посчастливилось бежать; впоследствии он присоединился к нам, так что они вернулись обратно с 12 пленниками и головой дона Криштована. Они отплыли в Азебиде, где находилась резиденция губернатора всех Проливов, с войском из 3000 турок; в это число входили и они. Двести (турок) король Зейлы оставил при себе, чтобы они заняли место тех, кто был убит в сражении, поскольку именно это количество выделил ему Великий Турок в обмен на уплату дани. Король стоял на этом месте 3 дня, празднуя победу, поскольку таков из обычай - устраивать большие торжества (по этому поводу); и поскольку ему казалось, что мы полностью уничтожены, а те из нас, кто остался в живых, должны были заплутать и затеряться в этой стране, среди гор, в которых мы не сможем найти обратной дороги, он решил навестить свою жену и сыновей, которых не видел долгое время, живших в его городе на берегах озера, откуда вытекает Нил (9), в самой плодородной и богатой стране, какую только можно увидеть. Это он и сделал, оставив в своей стране своих капитанов с войсками, чтобы те вновь привели под его власть утраченные им земли; о нас он вообще никак не думал, ни плохо, ни хорошо, но Господь Бог решил проявить (к нам) свое великое милосердие.
(1) "На втором году этого принца" (Гэлаудеоса), "он (имам Ахмад) сразился 3-го маскарама; капитан умер". (Бассет, Этюды, стр.111). Я принял пунктуацию Перрюшона (Revue Simitiquey 1894, p. 265), поскольку она больше подходит по смыслу, чем предложенная Бассетом.
(2) B "Б": "Старая негритянка".
(3) По утверждению Корреа (том 4, стр. 379), у имама Ахмада было двести голов португальцев. Как говорилось выше, слово "голова" использовано Каштаньозой для приличия.
(4) Корреа (т.4, стр. 380) вставляет здесь длинную речь, которую нет нужды переводить.
(5)O qual elles entendiao ao reves. Это, как я полагаю, означает, что мусульмане связывали целебные свойства этого источника с их победой над христианами. B "Б" эти слова пропущены. Я рассказывал во Введении о предполагаемом обнаружении останков дона Криштована.
(6) B "Б": "сорок португальцев".
(7) B "Б" это и предшествующее предложение опущено, будучи заменено фразой: "Я видел это своими собственными глазами, и монахи поклялись, что все, что они рассказали, было правдой".
(8) Рассказ об этой ссоре кажется неправдоподобным; налицо то, что отряд турецких аркебузиров, постоянно сопровождавший имама Ахмада, и в дальнейшем остался при нем.
(9) Голубой Нил вытекает с южной стороны озера Тана.
Глава 20. О том, как королева собрала 120 португальцев, (уцелевших в битве), и о том, как Пресвитер прибыл на холм иудеев, где королева, его мать, и португальцы ожидали его
Случилось так, что во время нашего бегства королева бежала впереди всех, со своими женщинами, очень печальная, как легко можно догадаться; португальцы следовали за ней, раненые и растерянные, и позади всех шли 10 или 12 таких людей, которые едва могли передвигаться. На помощь им пришли двое португальцев, которые были менее тяжело ранены, чем прочие, поддерживая и сопровождая их. Одного из них звали Фернан Кардозо, другого - Лопо де Альманса. В 9 или 10 часов утра на следующий день они видели, то за ними по пятам гонится много пеших мавров и два всадника. Когда преследователи уде настигли их, они решили, что погибнут сами, но попытаются спасти своих раненых товарищей, которые шли перед ними. Они внушили им, чтобы те уходили от погони со всей возможной быстротой, пообещав, что сами либо задержат преследователей, либо погибнут. Итак, оба они преградили путь маврам, прикрывшись щитами и выставив пики. Когда они оказались лицом к лиц против двух мавританских всадников, которые вырвались вперед дальше всех остальных, они попытались атаковать их; но мавры повернули коней вспять, ожидая, когда подоспеют пехотинцы, чтобы захватить их (португальцев) в плен; при этом они кричали португальцам, что если те бросят оружие и сдадутся, то им будет сохранена жизнь. Когда же португальцы увидели такое множество врагов, они подумали, что мавры могут убить их издали, стреляя из луков и пращей и не вступая в рукопашную схватку на пиках или на мечах; и, поскольку они находились вне досягаемости для них, то они решили, что лучше будет сдаться. Может быть, они [враги] повернут обратно, захватив их в плен, и не будут преследовать остальных, поскольку те уже скрылись из пределов видимости. И даже если мавры подвергнут их пыткам, они ни за что не признаются, что другие португальцы тоже уцелели; таким образом, они смогут спасти своих товарищей ценой собственных жизней, поскольку все равно не в состоянии избежать пленения. Приняв такое решение, они пошли навстречу всадникам; Лопо де Альманса, который немного знал язык мавров, объявил, что они сдаются и кладут свое оружие. Но когда они уже готовы были сдаться, то можно было подумать, что сама Богоматерь внезапно вдохновила их, поскольку они, окликнув друг друга, одновременно прокричали: "Святая Мария! Они убьют нас нашим же собственным оружием!". С этими словами они атаковали всадников, которые теперь подъехали к ним очень близко, и с первого же удара пикой сбросили их обоих с седла, одного убив наповал, а другого ранив в руку. Когда они упали, их кони продолжали стоять на месте, не шелохнувшись, а пешие мавры, несмотря на всю свою многочисленность, обратились в бегство, что кажется великим и несомненным чудом. Затем два рыцаря сели на мавританских коней, и, сделав вид, будто желают преследовать бегущих пехотинцев, направились на поиски своих товарищей, и, подсадив в седло двух самых тяжело раненых, они рассказали им о случившемся. Наши люди были премного удивлены этим успехом и очень обрадовались, увидев этих двух португальцев целыми и невредимыми, поскольку они думали, что те либо мертвы, либо попали в плен к маврам. Так все спаслись, благодаря храбрости этих двух людей, которые сами пошли на смертельный риск ради того, чтобы выручить других. Богородица, видя их намерение, вселила в их души смелость в такой опасный час. Так они спасли своих товарищей, а также тех, кто шел впереди них; ведь если бы мавры настигли беглецов, то убили бы всех до единого, поскольку наши люди были почти безоружны и с трудом держались на ногах, ослабев от полученных ран. Так они шли с огромными тяготами, пока не нагнали королеву; и это было очевидным, каких страданий стоило им это бегство.
Мы шли не останавливаясь, пока не достигли очень труднодоступного холма, и поскольку не в силах были идти дальше, то остановились там. Много португальцев, которые спаслись с поля боя, собрались здесь, и на следующий день туда же пришли 30 португальцев, ведущих на поводу коней, которые еще не знали о нашем бедствии. Когда они присоединились к нам и увидели наше состояние, и услышали о том, что дона Криштована нет среди нас, то мы плакали навзрыд и не могли успокоиться. Наихудшим для нас было отсутствие новостей о доне Криштоване; мы не знали о нем ничего, за исключением того, что он был тяжело ранен. Королева направила нескольких разведчиков, чтобы они осмотрели окрестные дороги и чащи, узнали какие-нибудь новости и привели к нам всех португальцев, которых только удастся обнаружить. Мы находились здесь в течение нескольких дней, ожидая возращения разведчиков с новостями. Мы собрались вокруг королевы, в числе 120 человек (1), среди которых был человек, бежавший, когда дона Криштована захватили в плен, и который поведал нам то, о чем я уже рассказал, а также другой, бежавший из лагеря мавров, который и рассказал нам о мученичестве дона Криштована и его смерти, как о том сообщалось выше. Можно представить, что мы испытали, слушая его рассказ. Затем вернулся разведчик королевы, который рассказал нам, что Мануэль да Кунья с 50 португальцами (2) направился по другой дороге, не зная, куда они придут. Они добрались до владений Барнагайса, где их приняли со всем возможным гостеприимством, и где они оставались до тех пор, пока не узнали о нас и о королеве; она и ее женщины глубоко оплакивали судьбу дона Криштована, о котором они сокрушались так, словно он был ее (королевы) сыном. На следующий день они призвала нас к себе и обратилась с речью, утешая нас в нашей великой утрате и бедственном положении. Мы попросили патриарха ответить ей от имени всех нас, в свою очередь ободрив ее; и она очень сильно обрадовалась, говоря, что восхищена великой смелостью португальцев. На совете мы приняли решение отправиться на холм иудеев и там дожидаться прибытия Пресвитера, который уже получил известие, что холм снова принадлежит ему. Мы выступили в путь на следующий день и были очень хорошо приняты капитаном холма, который обеспечил нас всем необходимым. 10 дней спустя (3) прибыл Пресвитер, приведя с собой лишь несколько человек; сопровождавший его отряд был настолько малочисленным, что если бы дон Криштован не захватил холм, то он не смог бы присоединиться к нам, а его королевство так и осталось бы под властью мавров (4).
(4) "В этом году, в седьмом месяце, месяце Тишрине, первом месяце (года от) сотворения мира, втором после того, как солнце проходит в среднее окно, большее из окон, как это написано в сирийской книге небесной сферы, направил путь свой царь Map Клавдий в Тигрэ, где был имам Ахмад и все войско. И был вместе с ним Марк Франк, пришедший с письмом франкских послов, которые писали к нему, побуждая поставить под свое покровительство их стан и защитить их своим покровом от гнева народа" (n Есть несколько темных моментов в вышеуказанном пассаже. Тишрин первый - сирийский месяц и как таковой соответствует нашему октябрю. Тишрин также - месяц еврейского календаря, и как таковой не имеет фиксированного эквивалента, но приходится на осеннее равноденствие. Упомянутая эра - по-видимому, эра еврейского календаря, ведущая счет лет от сотворения мира, тогда как астрономия - сирийская. При использовании последней системы считается, что на востоке и западе есть по шесть ворот, и солнце поочередно восходит и заходит через каждые из этих ворот в течение одного месяца. На основе этого трудно прийти к какому-либо выводу, за исключением того, что указанная фраза обозначает, вероятно, конец октября или начало ноября. Вышеуказанные факты взяты из примечания Конзельмана. Маркос - конечно, Айриш Диас.
"В месяце Текемте, царь Аснаф Сагад (Гэлаудеос), прибыл, чтобы объединиться со своей матерью и остатком франков, в страну Самен, и держал совет с ними" (Бассет, Этюды, стр. 111). Я принял пунктуацию Перрюшона. Tекемт - месяц, начинающийся 28 сентября.