Совершив обзор местностей, городов и обычаев людей Аравии Пустынной, насколько мне привелось их увидеть, я полагаю уместным, с краткостью и бСльшим счастьем, приступить [к описанию] Аравии Счастливой. Спустя шесть дней мы пришли к городу под названием Гезан, каковой город имеет очень красивую гавань; и мы обнаружили там 45 судов, принадлежащих различным странам. Этот город расположен на морском побережье и подвластен мусульманскому синьору, а его окрестности плодородны и приятны на вид, напоминая христианскую страну. Здесь произрастают очень хороший виноград и персики, айва, гранаты, очень крепкий чеснок, приемлемый лук, отличные орехи, дыни, розы, цветы, медоносы, фиги, тыквы, цитроны, лимоны и кислые апельсины, так что это - [настоящий] рай. Жители его ходят почти нагими и живут по обычаю мавров. Здесь есть изобилие мяса, зерна, ячменя и белого пшена, которое они называют "дора", и которое заменяет хлеб. Мы остановились здесь на три дня, чтобы пополнить запасы продовольствия.
(1) Джизан, или Гизун, расположен в плодородной округе, но сам город пришел в упадок. В нем есть несколько каменных зданий, но большая часть жилищ представляет собой соломенные хижины с пирамидальной крышей. В нем есть большой форт, находящийся ныне в сильно разрушенном состоянии, и небольшой базар, где продаются, хотя и в недостаточном количестве, съестные припасы, которые употребляют мастные жители, важнейшим из которых является дурра ("дора" Вартемы), вид пшена, широко возделываемого в Йемене, где он называется "туам". Здесь есть также удобная внутренняя якорная стоянка для небольших лодок за городом. Одежда мужской части населения, подобно той, которую обычно носят все местные арабы, состоит из хлопковой ткани, называемой "фута", которую носят, обмотав вокруг пояса. Эль-Идриси указывает, что округ Джизан был занят родом из знаменитого племени гассан (гассаниды), который, вероятно, вымер или подчинился имамам Йемена в XIII в. Niebuhr, Voyage en Arabie, vol. iii. p. 232. См.также Moresby's Sailing Directions for the Red Sea, pp. 27, 28.
Глава о неких людях, называемых бедуинами (1).
Покинув вышеназванный город Гезан, мы плыли в течение пяти дней, никогда не теряя из вида землю, т.е. земля находилась по левую руку от нас, и, увидев какие-то жилища на берегу моря, мы высадили четырнадцать наших людей, чтобы раздобыть провизию в обмен на наши деньги. [Туземцы] ответили на нашу просьбу тем, что начали метать в нас камни из пращей; это были некие люди, которых называют бедуинами, их было более ста, а нас всего четырнадцать. Мы сражались с ними около часа, так что 24 из них остались лежать мертвыми на берегу, а все прочие обратились в бегство, поскольку они были нагими и не имели никакого оружия, кроме упомянутых пращей. Мы забрали [у них] всё, что смогли, а именно: домашнюю птицу, телят, быков и другое продовольствие. Спустя два или три часа волнение на море стало усиливаться, а т.к. обитатели вышеупомянутой земли снова появились в количестве более 600 человек, мы были вынуждены отступить на свое судно.
(1) Бедуины, или, правильнее, бедавины, поэтическое "бедави", от собирательного "беду" - "пустыня". Следовательно, буквальный перевод означает "люди пустыни", но это обозначение часто относится к арабам, которые проживают в открытой местности, в противоположность тем, что обитают в городах. В этом случае, однако, Вартема мог произвести термин от селения Эль-Бедави, одного из многих, носивших это название, и находившегося на полпути между Джизаном и Камараном. Другой населенный пункт в окрестности, называвшийся Хабт эль-Баккар, Нибур описывает как населенный несколькими семействами разбойников, которые грабили всех путешественников, попадавшихся на их пути. Voyage en Arabie, vol. iii. p. 233.
Глава об острове в Красном море под названием Чамарам (1).
В тот же день мы взяли курс к острову под названием Чамарам, имеющему 10 или 12 миль в окружности, и на нем есть место, в котором проживает около 200 семейств; жители его - мавры. На вышеупомянутом острове есть приятная на вкус пресная вода и мясо, и самая лучшая соль, которую я когда-либо видел, добывается там. На той стороне острова, что обращена к материку, есть порт, отделенный от материка расстоянием около 8 миль. Этот остров принадлежит султану Аманни (2), т.е. султану Аравии Счастливой, и мы задержались там на два дня. Затем мы отплыли к устью Красного моря, и в течение двух суток можно плыть в безопасности как ночью, так и днем, но от острова до Зиды по ночам плыть невозможно. И когда мы пришли в вышеупомянутое устье, то нам представилось, будто мы находимся в очень тесном доме, поскольку этот пролив имеет почти две или три мили в ширину, и по правую руку от него лежит земля, имеющая около 10 шагов в высоту и необитаемая, насколько мы могли разглядеть с расстояния. По левую руку от вышеупомянутого пролива находится очень высокая каменистая гора; а посредине пролива есть небольшой необитаемый остров, который называется Бебмендо (3). Те, кто желают плыть в Зейлу, поворачивают направо, а те, кто желает плыть в Аден, - налево; так же поступили и мы, чтобы попасть в Аден, и мы всегда держались вблизи суши, не теряя ее из вида. От вышеупомянутого Бебмендо мы пришли в город Аден немногим менее чем через два с половиной дня.
(1) Камаран имеет 11 миль в длину и от 2-х до 4-х в ширину. На острове есть 7 деревень, состоящих по большей части из хижин, принадлежащих рыбакам, которые промышляют добычей жемчуга на соседних отмелях и ловлей черепах на близлежащих островах. Есть также несколько возделываемых участков. Остров в изобилии снабжен хорошей водой, и вполне сносно - другими видами продовольствия, такими как быки и овцы; по указанным причинам, а также из-за его безопасной гавани остров служит излюбленным местом захода местных судов, совершающих рейсы между Индией и Персией и побережьем Красного моря.
(2) "Soldano delli Amanni". Это был либо царствующий имам Санаа, либо султан Амир ибн Абд-аль-Ваххаб. Последний в этот период оспаривал у первого власть над Йеменом и уже смог успешно отвоевать у него большую часть южных округов, в том числе морское побережье. Хотя Вартема не упоминает титула "имам", обычно обозначавшего правителей Санаа, и который он должен был бы часто слышать из уст своих мусульманских спутников, я полагаю, что он превратно истолковал титул как название страны или людей, и затем итальянизировал его, исказив "имам" в "Аманни". Или же это может быть сжатой и искаженной фразой "[амир аль-Му]менин" ("повелитель правоверных"), другого титула, который обычно носили все имамы Санаа.
(3) Самая узкая часть "Малого пролива" имеет 1,5 мили в ширину. Сделанное Вартемой описание низменности с африканской стороны и "очень высокой горы" - с арабской (мыс Баб-эль-Мандеб) - в высшей степени точно. Местные суда, плывущие из Красного моря в Зейлу или любые другие порты на побережье Африки, до сих пор следуют правым, или широким каналом, а те, что направляются в Аден, - левым. По причине простительного заблуждения, однако, он присваивает название двух проливов, "Бабмендо", небольшому острову, который лежит между ними и на самом деле называется Перим, или, в местном произношении, Майюн.
У арабов существует традиция о возникновении Баб-эль-Мандебского пролива, которая, по своей нелепости, превосходит многие другие их легенды. Далее я цитирую рукопись, находящуюся в моем владении и называющуюся "Тарих Тагр Аден" ("История долины Адена"), написанной ученым и набожным кади, Абу-Абдаллахом-Ахмедом-Мукримом. Он передает следующее: "Прежде от Кульзума (Суэцкого залива ?) до Адена, и за горами Сокотры, простиралась суша; не было никакого моря и никакой отдушины, по которой мог бы стечь избыток воды; но когда Александр Великий во время своего кругосветного странствия пришел сюда, он открыл залив, в который хлынуло море, пока оно не достигло гор Баб-эль-Мандеб, в результате чего Аден был окружен водой и только вершины гор выступали над ее поверхностью. Затем Александр (но другие говорят, что кто-то другой) проложил проход через Баб-эль-Мандеб, в результате чего вода устремилась внутрь и наполнила весь Эль-Кульзум. Когда потоп закончился, Аден поднялся, и воды вокруг него были осушены в направлении Эш-Шама".
Глава о городе Адене, и о некоторых обычаях в отношении торговцев.
Аден - самый укрепленный город, который я когда-либо видел на равнинной местности. С двух сторон его окружают стены, а с двух других - высокие горы. На этих горах есть пять замков, а земля, [на которой стоит город] - плоская; в городе проживают около 5000 или 6000 семейств (1). Рынок там открывается в два часа ночи, из-за того, что днем стоит очень сильная жара (2). На расстоянии броска камня от этого города есть гора, на которой стоит замок, а у подножия этой горы бросают якорь все суда (3). Этот город очень красив и является столицей Аравии Счастливой. Это место встречи всех кораблей, которые приходят сюда из Индии Великой и Малой, из Эфиопии и из Персии. Все суда, которые направляются в Мекку, причаливают здесь. Как только судно зайдет в этот порт, чиновники султана вышеназванного города поднимаются на борт и спрашивают, откуда оно пришло, какой груз везет, когда покинуло свою страну и сколько людей находится на борту. Узнав всё, что их интересует, они снимают с вышеупомянутого судна мачты, паруса, руль и якоря и увозят всё это в вышеназванный город: они делают это с той целью, чтобы никто не смог покинуть гавань, не заплатив таможенного сбора султану (4). На второй день своего пребывания в вышеназванном городе я был схвачен и закован в железные цепи, и это произошло из-за одного из моих компаньонов, который сказал мне: "Христианская собака, сын собаки". Некоторые мавры услышали эти слова, и из-за этого меня схватили и с большим насилием приволокли во дворец вице-султана, и стали совещаться, не следует ли сразу предать меня смерти, поскольку султан отсутствовал в городе. Они сказали, что я был христианским шпионом. Но т.к. султан этой страны никогда не осуждает на смерть, эти люди пощадили мою жизнь и держали 65 дней в заточении, надев на ноги железные цепи весом в 18 фунтов. На третий день после того, как нас схватили, во дворец прибежали 40 или 60 мавров, входивших в состав экипажей двух или трех кораблей, которые были захвачены португальцами (5) и которые спаслись вплавь, и они заявили, что мы были с этих кораблей и появились в городе, чтобы заниматься шпионажем. Воспламененные этой дикой фантазией, они бросились во дворец, охваченные величайшей яростью и с оружием в руках, чтобы убить нас; но, по воле милосердного Бога, наши стражи заперли дверь с внутренней стороны. Узнав об этом, все окрестное население взялось за оружие, и некоторые из них желали нашей смерти, а другие - нет. Наконец вице-султан решил, что нас следует пощадить. По прошествии 65 дней султан приказал доставить нас к нему, и обоих нас посадили на верблюдов, хотя, как и раньше, с железными оковами на ногах. Мы находились в пути восемь дней и затем предстали перед султаном в городе под названием Рхада. В то время, когда мы прибыли в город, султан проводил смотр свой армии, насчитывавшей 80000 человек, поскольку он собирался выступить на войну с султаном другого города, называемого Сана, который отстоит от Рхады на расстояние трех дней пути (6). Этот город расположен частично на склоне холма, и частично на равнине (7), он очень красивый и древний, богатый и густонаселенный. Когда мы предстали перед султаном, он спросил меня, откуда я родом. Я ответил: "Anabletrom iasidi anaigi assalem menel Cayro anegi Medinathalnaby & Mecca & badanigi bledech cul ragel calem inte sidi seich hiasidi ane abdech Inte maarf sidi ane musolimim". Т.е. султан спросил: "Откуда вы родом и куда направляетесь?", а я ответил, что я римлянин, и стал мамлюком в Каире, что я был в Мединатэльнаби, где погребен Магомет, и в Мекке, и что затем прибыл увидеть Его Величество; поскольку по всей Сирии, и в Мекке, и в Медине разнеслась молва о его святости, и если он воистину святой (как я верил), то он должен знать, что я не христианский шпион, а добрый мавр, готовый к его услугам (8). Тогда султан сказал: "Скажи: "Leila ilala Mahometh resullala"" (9). Но я не мог выговорить этих слов, то ли по воле Божьей, то ли из-за охватившего меня страха. Султан, видя, что я не мог произнести этих слов, приказал бросить меня в тюрьму и стеречь, не смыкая глаз, мужчинам из 18 замков, т.е. по четыре человека из каждого замка. Они несли стражу четыре дня, а затем их сменяли четверо других из четырех других замков. И в таком порядке они охраняли меня в течение трех месяцев, давая одну просяную лепешку утром и одну вечером, хотя даже шести таких лепешек в день было бы недостаточно для подержания сил, и иногда я испытывал настоящую радость, если у меня было вдоволь воды.
Два дня спустя султан отправился на войну и выступил в поход на вышеназванный город Сана со своей армией, в которой были 3000 всадников, сыновей христиан, таких же черных, как и мавры. Они были родом из страны Пресвитера Иоанна (10), которых они [мавры] покупают в возрасте восьми или девяти лет и обучают владению оружием. Они составляют его [султана] собственную гвардию, поскольку по своим боевым качествам стоят больше, чем все остальные 80000 [его воинов]. Прочие все были обнаженными, за исключением куска полотна, наброшенного на плечи подобно мантии. Когда они вступают в бой, они используют нечто вроде круглого щита, сделанного из двух кусков коровьей шкуры, или шкуры вола, сшитых вместе. В центре вышеупомянутых круглых щитов укреплены четыре стержня, которые не позволяют им гнуться. Эти щиты раскрашены так, что они выглядят самыми красивыми и лучшими изделиями, когда-либо выходившими из человеческих рук. Они почти столь же велики, как днище ванны, а ручка состоит из куска дерева, такого размера, чтобы его можно было держать рукой, прибитого к щиту двумя гвоздями. Они также держат в руках дротик и саблю с коротким и широким лезвием, и носят тканые жилеты красного или какого-либо другого цвета, подбитые хлопком, которые защищают их от холода, а также от вражеского оружия. Они надевают их, когда отправляются на войну. Они также обычно имеют обмотанный вокруг головы ремень для метания камней, и под этим ремнем они держат кусок дерева длиной в ладонь, который называется "месуэк", которым они чистят свои зубы (11), и, как правило, до 40 или 50 лет они заплетают свои волосы в два рога, так что выглядят похожими на молодых козлят (12). Вышеназванный султан также берет со своей армией [на войну] 5000 верблюдов, перевозящих палатки, которые все сделаны из хлопка и веревки их также хлопковые (13).
(1) Руины этих башен до сих пор еще существуют, также как и две стены, одна из которых тянется вдоль берега "Передней бухты" (которая, по-видимому, служила главной гаванью в тот период), а другая идет по высотам, господствующим над заливом Бандар-Хоккат, теперь называющимся Хоккат-бэй. Эти стены, соединяя высоты Мансури на северо-востоке с отрогами высокой гряды Шамсан на юго-западе, полностью закрывают область, где расположен город Аден, и которая, по-видимому, некогда являлась кратером вулкана, образуя почти идеальный круг диаметром от 1 до 1,5 миль. Согласно последнему цитировавшемуся арабскому автору, бСльшая часть этих укреплений была построена Османом эз-Зинджили, которого назначил губернатором этого округа Туран-шах ибн Айюб, брат знаменитого Салах-ад-дина (Саладина), султан Йемена, когда он покинул Йемен в 571 г. хиджры (1175 н.э.). Эз-Зинджили воздвиг в Адене много других общественных зданий, некоторые из них еще стояли, когда британцы в 1839 г. захватили город; но из-за своей алчности он стал ненавистен для местных жителей, и, услышав о приближении Тохтегина, другого брата Салах-ад-дина, который был отправлен во главе армии против Йемена в 579 г. хиджры, он бежал из Адена и четыре года спустя умер в Дамаске.
(2) Случайное доказательство, что Вартема был в Адене во время жаркого сезона, который длится с мая по октябрь. "Два часа ночи" я понимаю как "через два часа после захода солнца".
(3) Упомянутая здесь гора - небольшой остров Сирах, который в последнее время соединен с Аденом насыпью. Цитировавшийся выше автор приводит следующую нелепую традицию об этом месте: "Каин, убив своего брата Авеля и боясь своего отца Адама, бежал из Индии в Аден и поселился на Сирахе. Когда он загрустил от разлуки со своим домом и своими родственниками, перед ним предстал Сатана и преподнес ему различные музыкальные инструменты, такие, как, например, лютня, с помощью которых ему удалось развеять свою печаль". Согласно другой традиции, из этой скалы должен вырваться наружу огонь, возвещающий о наступлении дня Страшного Суда; и тот же автор утверждает, что там вплоть до сравнительно недавнего времени существовал колодец, со дна которого якобы время от времени вырывалось пламя, и что конец веревки, которую туда опустили в порядке эксперимента в присутствии многих свидетелей, оказался сожжен, когда ее вытянули обратно. В этом рассказе нет ничего неправдоподобного, т.к. полуостров Аден, несомненно, имеет вулканическое происхождение, и те же магматические силы периодически проявляют себя на островах Зебайр в Красном море и на противоположном берегу Африки.
Португальцы под началом Лопе Суариша де Альбегария высадились на острове Сирах в 1516 г. и за время своего непродолжительного пребывания отремонтировали старый форт, который стоял на его вершине, и затем еще больше усилили позицию, обнеся его прочной стеной, остатки которой существуют по сей день.
(4) Это - повсеместно распространенный обычай у правителей арабского побережья, когда они хотят задержать судно.
(5) Следующий пассаж, который я перевел из "Куррат эль-Айюн", подтверждает это утверждение: "В этом году [908 г.хиджры = 1502 г.н.э., за год до прибытия Вартемы в Аден], корабли султана франков появились в море между Индией и островом Ормуз. Они захватили семь судов и перебили бСльшую часть их команд".
(6) Радаа расположена на расстоянии около 160 миль к северу от Адена и 60 миль к югу от Санаа. В городе есть сильно укрепленная цитадель и несколько отдельных фортов, находящихся в очень плачевном состоянии. Полное название города - Радаа эль-Арш.
Приготовления к походу против Санаа, случайно упомянутые Вартемой, находят поразительное подтверждение в следующей выдержке из "Куррат эль-Айюн": "В месяце сафар этого года [910 г.хиджры = 1503/04 г.н.э.] аль-Малик аз-Зафир ["Победоносный царь", почетный титул Амира ибн абд-аль-Ваххаба, царствовавшего тогда султана Адена и южного Йемена] решил совершить нападение на Сана, и сделал соответствующие приготовления. С этой целью он направил несколько своих военачальников в Тихаму, чтобы собрать войско среди арабов, и в месяце раби аль-ахир отряд арабских всадников, состоящих из племен Заалийин, Самийин, Кахра, Мунасика, Вамах, Ламийин, Каабийин, Муазиба и Аршийин прибыл в резиденцию правителя. И в том же месяце наш господин [султан] выступил на Сана, задержавшись на несколько дней в Радаа эль-Арш, и оттуда он двинулся на Даммар, и 22-го числа того же месяца - на Сана, встав лагерем перед этим городом с очень большой армией и многими страшными военными орудиями, и он держал город в осаде вплоть до вышеупомянутой даты". Представляется очень вероятным, что встреча Вартемы с султаном в Радаа произошла во время краткого пребывания последнего в этом городе в походе на Санаа.
(7) Это место в подлиннике выглядит так: "Et e questa Citta parte in costa, parte in piano". Т.к. город Радаа находится на расстоянии почти 200 миль от моря, Вартема, несомненно, использовал слово "costa" в том значении, в котором оно приведено в тексте, что, кроме того, правильно и с точки зрения местоположения города. Данте придает ему то же самое дополнительное значение: --
"Lo sommo er' alto, che vincea la vista,
E la costa superba piu assai
Che da mezzo cpuadrante al centro lista".
(Чистилище, Песнь IV).
которое Боккаччо парафразирует так: "L' acclivita di essa costa rispetto al piano orizontale era assai maggiore di 45 gradi".
(8) "Ana [min] balad er-Rum, ya sidi. Anadji asallim min el-Kahirah. Ana aji Medinut-en-Nabi, wa-Meccah, wa-buad ana aji baladak. Kid rajid kallam; Anta, sidi, sheikh. Ya sidi, ana abdak. Anta ma tuaraf, sidi, ana Muslim?" ("Я из страны Рум, мой господин. Я стал мусульманином в Каире. Я пришел в Медину, (город) Пророка, в Мекку, и затем прибыл в вашу страну. Все называют вас, господин, шейхом. Господин, я - ваш раб, разве вы не знаете, что я мусульманин?").
(9) "La ilah illa Allah; Muhammed Rasul Allah" ("Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед - пророк его").
(10) Т.е. абиссинцы. "Пресвитер Иоанн" - фантастическое имя, которое португальцы дали императору этого народа в предыдущем столетии. Покойный профессор Ли в примечании к титулу "Расул" (посыльный или порученец), который, по сообщению Ибн Баттуты в его "Путешествии", носили некоторые султаны Йемена вплоть до его времени, потому что их дед был назван так, когда получил назначение на пост эмира Йемена от одного из халифов династии Аббасидов, пишет следующее: "Титул подобного рода, кажется, носил Пресвитер Иоанн в Абиссинии, о котором так много повествовали миссионеры в своих отчетах. Татарский хан, кажется, также носил этот титул, который был переведен на персидский язык как "Фериштэ Жан", "Иоанн Ангел", - вероятно, по той причине, что его носитель исповедовал христианство. Отсюда и появилось европейское "Пресвитер Иоанн"; но каким образом он впоследствии перешел на негуса Абиссинии, трудно сказать, разве что он принял титул, упомянутый здесь нашим путешественником, подобно султану Йемена" (Travels of Ibn Battuta, p. 54, n).
(11) Этот обычай до сих пор широко распространен в Йемене. "Мисвак", который обычно носят вокруг головного убора, сделан из ветви местного кустарника, древесина которого очень волокнистая и покрыта жесткой губчатой корой, срезанной примерно на дюйм, чтобы дать этим волокнам возможность распрямится, образуя тем самым зубную щетку. В Синде и у индусов Индии для подобной же цели используется Indigofera pancifiora.
(12) Этот тип укладки волос присущ, как я полагаю, некоторым племенам центрального Йемена; но я видел аналогичную прическу у африканских рабынь в Занзибаре. Береговые арабы обычно слегка стягивают в узел свои длинные жесткие волосы на макушке, оставляя концы ниспадать свободными вьющимися пучками.
(13) Примечательно, что в предыдущем описании вооружения, которое имели при себе арабы, Вартема ни разу не упоминает об огнестрельном оружии, и я пришел к выводу на основе изучения хроники "Куррат эль-Айюн", а также "Руах ар-Руах", другого манускрипта, находящегося в моем распоряжении, что оно было в целом неизвестно в Йемене до 921 г.хиджры = 1515 г.н.э., когда его завезла в страну египетская экспедиция и использовала с убийственным эффектом против обитателей побережья напротив острова Камаран, который они ранее захватили и укрепили. Годом позже египетская армия объединилась с турецкой армией и флотом под началом Сулеймана-паши, которого султан Селим отрядил на помощь к египтянам в войне с португальцами; поскольку вторжение в Йемен, предпринятое Сулейманом, похоже, было организовано без предварительного согласия Кансу эль-Гури, правящего тогда монарха Египта. Ниже приведено описание турецкого фитильного ружья, сделанное автором "Куррат эль-Айюн": "Солдаты повелителя румов были вооружены мушкетами, из которых вели стрельбу. Это самое превосходное оружие, и тот, кто противостоит ему, всегда будет побежден. Оно представляет собой что-то вроде пушки, только длиннее и тоньше. Это - ствол, и в этот ствол закладывается кусок свинца размером с ягоду ююбы, затем туда засыпается порох, и поджигается посредством фитиля в нижней части мушкета, и если раздается выстрел, то всякий падает мертвым, поскольку свинец пробивает его тело навылет".
Пращи, а также луки и стрелы арабы Йемена перестали использовать еще во времена Нибура (Voyage en Arabie, vol. iii. p. 187, n.). Теперь они обычно вооружены фитильными ружьями; те, у кого нет этого оружия, пользуются саблей или копьем, но у каждого есть "джамбия", или изогнутый кинжал, который носят, заткнув за пояс.
Глава о пристрастии женщин Аравии Счастливой к белым мужчинам.
Понаблюдав за тем, как эта армия выступила в поход, давайте вернемся в мою тюрьму. В вышеупомянутом городском дворце находилась одна из жен султана, которая осталась там [после его отъезда] с двенадцатью или тринадцатью очень красивыми девицами-служанками, цвет кожи которых был скорее ближе к черному, чем наоборот. Эта королева была очень добра ко мне. Я и мой спутник и один мавр, - мы все трое находились здесь в тюрьме, - условились, что один из нас должен будет изображать из себя сумасшедшего, с тем, чтобы как можно лучше помочь друг другу. Наконец, жребий стать сумасшедшим достался мне. Взяв это предприятие на себя, я стал вести себя подобно настоящему безумцу. Поистине, я никогда не чувствовал себя таким утомленным или изможденным, как в течение первых трех дней, что я притворялся безумцем. Причина заключалась в том, что за мной постоянно бегали по пятам 50 или 60 маленьких детей, которые бросали в меня камни, а я бросал камни в них. Они подняли крик: "Iami iasion Iami ianun", т.е. "Безумец!" (1). И я постоянно складывал камни в свою рубашку и вел себя подобно безумцу. Королева всегда стояла у окна дворца вместе со своими служанками, и оставалась там с утра до вечера, чтобы увидеть меня и поговорить со мной; и я, сделавшись предметом насмешек со стороны многих людей и торговцев, снял свою рубашку и подошел, совсем нагой, к королеве, которая, увидев меня, пришла в величайший восторг и не позволила мне уйти, но вместо этого приказала дать мне хорошую и сытную пищу, так что я достиг своей цели. Она также сказала мне: "Брось еду тем зверям, потому что, если ты убьешь их, они сами будут в этом виноваты". [Как раз в это время] по двору шел баран, курдюк которого весил 40 фунтов. Я схватил его и заявил, что этот баран - либо мавр, либо христианин, либо, поистине, иудей; и, повторив эти слова и еще много других, я сказал: "Докажи, что ты мавр и произнеси: "Leila illala Mahometh resullala""; и т.к. баран смиренно стоял на месте, как и подобает бессловесной скотине, я схватил палку и перебил ему все четыре ноги. Королева, видя это, долго смеялась и впоследствии кормила меня в течение трех дней мясом этого барана, лучше которого мне никогда не приходилось есть в своей жизни. Три дня спустя я убил, точно так же, как барана, осла, который нес воду во дворец, потому что он не был мавром. Поступив подобным же образом с одним евреем, я так сильно избил его палкой, что он остался лежать полумертвым. Но однажды, ведя себя в своей привычной манере, я натолкнулся на одного из тех людей, которые были приставлены стеречь меня и который был еще более сумасшедшим, чем я, сказав мне: "Христианская собака, сын собаки". Я забросал его камнями, а он, в свою очередь, накинулся на меня вместе со всеми детьми, и попал камнем мне в грудь, причинив сильную боль. Я, будучи не в состоянии преследовать его из-за железных цепей на своих ногах, бросился в свою тюрьму, но прежде, чем я добежал до нее, он снова попал мне в бок другим камнем, который причинил еще более острую боль, чем первый. Я легко мог бы уклониться от обоих камней, но намеренно решил подставиться под них, чтобы мое безумие выглядело более натурально. И поэтому я сразу же укрылся в моей темнице, и, загородившись несколькими очень большими камнями, оставался там два дня и две ночи без воды и пищи. Королева и другие стали опасаться, что я, должно быть, мертв, и тогда она приказала сломать дверь, и эти собаки принесли мне несколько кусков мрамора, говоря [с насмешкой]: "Ешь, это сахар"; а некоторые другие дали мне винограда (2), смешанного с землей, и сказали, что это - соль, и я стал грызть мрамор и виноград, всё вместе. В тот же день некоторые проживавшие в городе торговцы привели двух людей, которые пользовались среди них такой же славой, как наши отшельники, и обитали в неких горах. Торговцы показали на меня, и спросили у этих людей, - как им кажется, я святой или безумец? Один из них сказал: "Мне кажется, что он святой", а другой заявил, что по его мнению, я был сумасшедшим. Таким образом они препирались между собой больше часа, и я, чтобы отделаться от них, задрал свою рубашку и помочился на них; после этого они бегом выскочили прочь, крича: "Migenon migenon suffi maffis", т.е.: "Он сумасшедший, он сумасшедший, он не святой!" Королева в это время находилась у окна [дворца] со своими служанками, и, видя это, они начали смеяться, говоря: "O achala o raza al Naby ade ragel maphe donia methalon", т.е.: "Клянусь благим Богом и головой Магомета, это самый чудесный парень в мире!" (3). На следующее утро я застал спящим того человека, который дважды попал в меня камнем. Я схватил его за рога (4), придавил коленями к земле и нанес ему столько побоев по лицу, что он был весь залит кровью и я оставил его в состоянии, близком к смерти. Королева, по-прежнему стоя в окне дворца, восклицала: "Убей тех зверей!" Губернатор этого города, обнаружив по ряду обстоятельств, что мои спутники по заточению хотели предательски бежать и проделали для этого отверстие в стене своей тюрьмы, и освободились от железных цепей, и что я не сделал этого, и т.к. он знал, что королева проявляет ко мне расположение, не захотел подвергать меня какому-либо наказанию, пока не переговорит с ней; и она, услышав от него все это, пришла к выводу, что я нахожусь в здравом уме, послала за мной и приказала содержать меня в одной из нижних палат дворца, где не было никакой двери, хотя мои ноги по-прежнему оставались закованными в железо.
(1) "Ya majnun! Ya majnun!" ("Безумец! Безумец").
(2) Радаа известна своим виноградом. Большая часть того, что поступает на рынок Адена, привозится именно из этого округа.
(3) "Majnun, majnun ; sufi ma fish" ("Он безумец, безумец, а не святой").
"Allah, wa-rasen-Nabi hadha er-rajul ma fid-dunya mithlu" ("Клянусь Богом и головой Пророка, в мире нет никого, подобного этому человеку!").
(4) Т.е. пучки волос.
Глава о благодеяниях королевы.
В первую же из последующих ночей королева пришла навестить меня с пятью или шестью своими служанками и начала разглядывать меня со всех сторон, и я постепенно дал ей понять, что я не сумасшедший. Она, будучи умной женщиной, увидела, что я ни в коей мере не был безумцем, и начала оказывать мне много знаков благорасположения; она приказала поставить в моей комнате хорошую кровать, сделанную в их манере, и послала мне много хорошей пищи. На следующий день она приготовила для меня ванну по их обычаю, добавив в воду большое количество благовонных эссенций, и продолжала заботиться обо мне в течение двенадцати дней. Впоследствии она стала спускаться ко мне каждую ночь в 3 или 4 часа, и всегда приносила с собой вкусную еду. Войдя в комнату, где я находился, она обратилась ко мне со следующими словами: "Iunus tale inte iohan", т.е.: "Лодовико, иди сюда, ты голоден?" (1), и я ответил: "E vualla", т.е.: "Да" (2), потому что и вправду испытывал голод, после чего поднялся на ноги и подошел к ней в своей рубашке. И она сказала: "Leis leis camis foch", т.е.: "Не так, не так; сними рубашку" (3). Я же ответил: "Iaseti ane maomigenon de lain", т.е.: "О госпожа, теперь я не сумасшедший" (4). Она ответила мне: "Vualla ane arfin te habedenin te migenon inte mafdunia metalon", т.е. "Ради Бога, я прекрасно знаю, что ты никогда не был сумасшедшим, наоборот, ты самый сообразительный человек из всех, кого я когда-либо видела" (5). Чтобы угодить ей, я снял свою рубашку, но ради скромности держал ее в руках перед собой, и она заставила меня стоять в таком виде перед ней в течение двух часов, любуясь мной, как если бы я был нимфой, и горько жалуясь Богу в следующих словах: "Ialla in te sta cal ade abiat me telsamps Inte stacal ane auset; Ialla Ianaby iosane assiet: Villet ane asuet ade ragel abiath Insalla ade ragel Iosane Insalla oel binth mit lade", т.е. "О Господь, ты создал этого человека белым, подобно солнцу, а моего мужа ты создал черным, мой сын также черный, и я черна. Сделай так, Господь, чтобы этот человек был моим мужем. Сделай так, Господь, чтобы у меня родился сын, похожий на этого человека" (6). И говоря эти слова, она непрерывно плакала и вздыхала, воздевая руки к небу, и наконец пообещала мне, что как только султан вернется, она заставит его снять с меня оковы. На следующую ночь она пришла ко мне с двумя из своих служанок и принесла мне немного хорошей пищи, и сказала мне: "Tale Iunus", т.е.: "Иди сюда, Лодовико"; и я ответил ей: "Ane igi andech". "Leis setti ane mochaet ich no", т.е. королева сказала: "Лодовико, ты не против, чтобы я пришла и ненадолго осталась у тебя?". Я ответил: "Нет; достаточно и того, что я был в цепях, не хватало еще, чтобы мне из-за вас отрубили голову". Тогда она сказала: "Let caffane darchi alarazane", т.е.: "Не бойся, я ручаюсь своей головой за твою безопасность". "In cane in te mayrith ane Gazella in sich: olla Tegia in sich olle Galzerana in sich", т.е.: "Если ты не хочешь, чтобы я пришла, пусть придут Газелла, или Тегия, или Галзерана" (7). Она сказала это лишь потому, что хотела прийти сама и остаться со мной вместо любой из этих трех [служанок]. Но я никогда не давал согласия на ее просьбу, поскольку я размышлял над этим еще с того времени, когда она начала выказывать по отношению ко мне так много доброты. Учитывая также, что, как только она исполнит свое желание, она осыпала бы меня золотом и серебром, дала бы коней и рабов, словом, всё, чего бы я только не захотел. А также она подарила бы мне 10 черных рабов, которые бы всегда сопровождали меня, чтобы я не смог бежать из страны, поскольку вся Аравия Счастливая была наслышана обо мне, и где бы я не появился, меня бы тут же схватили. И если бы я бежал, то был бы либо убит, либо обречен пожизненно носить цепи. И по этой причине я не собирался поддаваться на ее уговоры, а также потому, что я не хотел погубить как свою душу, так и тело. Я плакал всю ночь, вверив себя Богу. Три дня спустя султан вернулся, и королева велела передать мне, что если я останусь с ней, она обогатит меня. Я отвечал, что если она снимет с меня цепи и выполнит обещание, которое она дала Богу и Магомету, тогда я смогу сделать всё, что потребует от меня Ее Величество. Она немедленно приказала привести меня к султану, который спросил меня, куда я хотел бы отправиться, когда он снимет мои цепи. Я ответил ему: "Iasidi habu maris una mafis, meret maris uuellet mans, ochu mafis octa mafis alia al naby Intebes sidi in te iati iaculane abdech", т.е. "О господин, у меня нет ни отца, ни матери, ни жены, ни детей, ни братьев, ни сестер; есть только Бог, пророк и вы, о господин: если вы соблаговолите меня накормить, то я готов всю жизнь быть вашим верным рабом" (8). И я заплакал навзрыд, говоря это. Королева все это время присутствовала при беседе и сказала султану: "Тебе предстоит отвечать перед Богом за этого бедного человека, которого ты без всякой причины так долго держал в оковах. Побойся гнева Божьего". Султан сказал: "Хорошо, ступай куда пожелаешь, я дарую тебе свободу". И он сразу же снял мои цепи, а я упал перед ним на колени и облобызал его стопы, после чего поцеловал руку королевы, которая также взяла меня за руку, говоря: "Пойдем со мной, бедный юноша, поскольку я знаю, что ты умираешь от голода". Кода я очутился в ее покоях, она поцеловала меня более сотни раз, а затем предложила хорошую еду. Но у меня не было ни малейшего аппетита, поскольку я видел, как она о чем-то говорила наедине с султаном, и я думал, что она просила его отдать меня ей в качестве раба. Поэтому я сказал королеве: "Я не стану есть, пока вы не пообещаете вернуть мне свободу". Она ответила: "Scut mi Ianu inte maarfesiati alia", т.е.: "Молчи, безумец, ты не знаешь, что Бог приуготовил для тебя", добавив: "Incane inte milie inte amirra", т.е.: "Если ты будешь вести себя благоразумно, то вполне сможешь стать большим господином [эмиром]" (9). Теперь я знал, какой титул она хотела мне пожаловать; но я ответил ей, что она должна дать мне немного отдохнуть и поесть, потому что из-за большого страха, которого я натерпелся, в груди моей теснились совершенно иные мысли, чем мысли о любви. Она отвечала: "Vuulla inte calem milie ane iaticullion beit e digege e amani c filfil e cherfa e gronfili e iosindi", т.е.: "Ради бога, ты прав, но я прикажу приносить тебе каждый день яйца, кур, голубей, перец, корицу, гвоздику и мускатные орехи" (10). Затем я несколько укрепился духом благодаря добрым словам и обещаниям, которые она дала мне. Для того, чтобы лучше восстановить свои силы, я остался на 15 или 20 дней в ее дворце. Однажды она послала за мной, спрашивая, поеду ли я с ней на охоту. Я ответил утвердительно и отправился с ней. По возвращении я сделал вид, будто заболел, и притворялся недужным восемь дней, тогда как она непрерывно присылала своих людей проведывать меня. В один из дней я послал известить ее, что я принес обет Богу и Магомету посетить одного святого человека, проживавшего в Адене, который, по их словам, творил чудеса; и я убедил ее, что таково было мое истинное намерение. Она велела передать мне, что очень обрадована [моей просьбой], и приказала выделить мне [для поездки] верблюда и 25 золотых серафимов, чем, в свою очередь, был сильно обрадован я. На следующий день я сел верхом на верблюда и отправился в Аден, куда прибыл восемь дней спустя, и сразу же побывал у святого, который пользовался всеобщим почтением благодаря тому, что он всегда жил в бедности и целомудрии и вел отшельнический образ жизни. И, поистине, в этой стране есть много таких людей, которые ведут праведную жизнь, но они [тем не менее] заблуждаются, поскольку не приняли крещения (11). Когда я на второй день [пребывания в Адене] выполнил свой обет, я сделал вид, будто исцелился благодаря этому святому. После этого я написал королеве, что по воле Божьей и по молитвам этого святого я выздоровел, и поскольку Господь проявил ко мне такое милосердие, я захотел объехать и осмотреть всё ее королевство. Я сделал это по той причине, что в Адене стоял флот, однако он мог выйти в море только через месяц. Я тайно переговорил с капитаном [одного] судна и рассказал ему, что хочу попасть в Индию, и если он возьмет меня к себе на борт, я преподнесу ему дорогостоящий подарок. Он ответил, что перед тем как направиться в Индию, он собирается сделать заход в Персию. Я был удовлетворен его ответом и на том мы столковались.
(1) "Yunas, tilal; anta ju`aa?" ("Юнус, подойди; ты голоден?").
(3) "Leis leis kamis fok" ("Нет, нет, без твоей рубашки").
(4) "Ya sitti, ana ma majnun ilan" ("Госпожа, теперь я не сумасшедший").
(5) "W`Allah, ana auraf anta abadan anta majnun. Anta ma fiddunya mithlak" ("Клянусь Богом, я знаю, что ты никогда не был сумасшедшим. Нет другого в мире, подобного тебе").
(6) "Ya Allah! Anta khalakt hudha abyad mithl esh-shams. Anta khalaktani ana asivad. Ya, Allah! Ya Nabi! zanji aswad: waladi ana aswad: hudha er-rajul abyad. In-shua-Allah hudha er-rajid zanji! In-shua-Allah awallad ibn mithl hudha" ("Господь! Ты создал этого [человека] белым подобно солнцу. Ты создал меня черной. Господь! Пророк! Мой муж черный; мой сын черный; этот человек белый. Сделай так, чтобы этот человек мог стать моим мужем! Сделай так, чтобы я могла родить сына, похожего на этого [человека]").
(7) "Tual Yunas" ("Подойди сюда, Иона"). "Ana aji andah" ("Я буду приходить к тебе").
Leis [ya] sitti; ana mukayyad, jakfi. ("Нет, госпожа; я в цепях, и этого достаточно").
La takhaf, ana tarahi ala rusana. ("Не бойся; я беру всю ответственность на себя").
In-kan an`a ma tarid ana, Gazelle ansieh; wa-illa Tajiah ansieh; wa-illa Gulserana ansieh. ("Если ты не хочешь меня, я позову Газеллу; или я позову Таджию; или я позову Гюльзерану [к вам]").
(8) Ya sidi, abb ma fish; umm ma fish; marat ma fish; walad ma fish; akh ma fish; okht ma fish. Allah, en-Nabi, anta, bas, sidi. Anta taatini akul, ana abdak. ("Господин, у меня нет ни отца, ни матери, ни жены, ни детей, ни брата, ни сестры. Есть только Бог, Пророк, [и] вы. Накормите меня, и я буду вашим рабом").
(9) Askut, majnun; anta ma tuaraf aish ja'ati Allah ("Тише, безумец; ты не знаешь, что Бог предназначил тебе").
(10) "W`Allah, anta titkdllam malieh: ana 'autik kul jum baidh, wa-dujaj, wa-hamam, wa-filfil, wa-kirfah, wa-karanful, wa-juz-Hindi. ("Клянусь Богом, вы хорошо говорите: я каждый день буду давать вам яйца, домашнюю птицу, голубей, перец, корицу, гвоздику, и кокосовые орехи"). Перечисленные специи повсеместно распространены среди арабов. Неудивительно, что Вартема по ошибке принял "juz-Hindi" за мускат; в таком ошибочном значении это слово все еще употребляют мальтийцы и другие "франки", т.е. европейцы в Сирии и Египте. Описание кокосового ореха у Ибн Баттуты причудливо. Он сообщает: "Он (орех) похож на голову человека, поскольку у него есть нечто похожее на два глаза и рот, и когда он зеленый, то похож на мозги, он обладает питательными свойствами и позволяет быстро восстанавливать силы, делает лицо красным, и существенно придает сил в любовных делах". И в последующей главе он скорее подробно, чем скромно описывает, как проверял его воздействие на себе. Lee's Translation, pp. 60, 171.
(11) Согласно современным арабским историкам, Йемен в рассматриваемый период изобиловал такими дервишами. В последующие два столетия, однако, тяга к подобному образу жизни или набожности существенно сократилась.
Глава о Лаги (1), городе Аравии Счастливой, и о Айязе, и рынке в Аяйзе, и замке Данте.
На следующий день, проехав 15 миль, я попал в город, который называется Лаги; он стоит на равнине и густо населен. Здесь выращивается много финиковых пальм, есть также большое количество мясной пищи и зерна, как у нас. Но винограда здесь нет, и большой недостаток дров. Этот город нецивилизованный, жители его - арабы, не очень богатые. Я уехал отсюда и направился в другой город, который находится на расстоянии одного дня пути от вышеупомянутого, и называется Айяз (2). Он раскинулся на двух горах, между которыми есть очень красивая равнина и красивый фонтан; в этой долине устраивается рынок, на который приходят люди с обеих гор. И лишь редкие дни на этом рынке проходят без стычек. Причина заключается в том, что те, кто населяют гору к северу [от рынка], хотят, чтобы те, кто населяет гору к югу, верили вместе с ними в Магомета и всех его сподвижников, тогда как эти верят только в Магомета и Али и говорят, что другие капитаны были лжецами. По этой причине они убивают друг друга, как собак (3). Вернемся теперь к описанию рынка, куда привозят много разновидностей малых специй и большое количество тканей, шерсти, шелка и превосходных фруктов, таких как персики, гранаты, айва, фиги, орехи и хороший виноград. Вам следует знать, что на каждой из этих гор есть очень сильная крепость. Осмотрев всё это, я уехал отсюда и направился в другой город, который отстоит на два дня пути от упомянутого, и называется Данте (4); это очень сильно укрепленный город, расположенный на вершине очень большой горы и населен арабами, живущими в бедности, потому что страна их бесплодная.
(1) Лахедж. Указанный город находится на расстоянии почти 30 миль к северо-западу от Адена. Название, хотя и часто относимое к городу, более правильно обозначает окружающий район, тогда как сам город арабы обычно называют Эль-Хавта, что обозначает "равнинное место". Он расположен на плодородной равнине, орошаемой водными потоками, которые периодически стекают со склонов гор, противоположных морю. Местность хорошо возделана и приносит богатый урожай дурры, сезама, нескольких видов бобовых и небольшого количества хлопка, не считая различных овощей. Она также представляет собой хорошее пастбище и поставляет на рынок Адена превосходных коров, овец и коз. Фруктов там созревает очень мало и, как замечает Вартема, совсем не растет виноград. Во время посещения города Вартемой Лахедж находился под властью султана Амира ибн Абд-аль-Ваххаба, который управлял большей часть южного Йемена. После его смерти в 1517 г. город вернулся к имаму Санаа и оставался под юрисдикцией его преемников, хотя время от времени провозглашал свою независимость, до 1728 г., когда вождь племени Абдали, населявшего округ, добился независимости от имама и впоследствии успешно захватил Аден. Его преемники, происходившие из того же семейства, удерживали власть над обоими городами, пока последний из них не отняли англичане в 1839 г.
(2) Я предполагаю, что это был "Асас", или, следуя арабской орфографии Нибура, "Азаз", который он описывал как деревню на границах области, принадлежавшей Адену. Т.к. мне не встречалось это название ни в одном из доступных арабских источников, я полагаю, что это малозначительный населенный пункт.
(3) Т.е. северяне были суннитами, а южане - шиитами, или, более вероятно, зейдитами, последователями Зейда, сына Али, прозванного Заин ал-Абидин, чья секта насчитывает большое число сторонников в Йемене, включая самого имама и его семейство. Они утверждают наравне с шиитами, что Али был несправедливо лишен халифской власти Абу-Бекром, Омаром и Османом, не питают никакого уважения к двенадцати имамам и в своих молитвах опускают всякое поминание о святых. Это были выдающиеся пункты антагонизма между ними и суннитами, которые часто приводили к кровавой вражде. Существовали и другие различия абстрактного свойства относительно божественного предопределения, свободы воли и лично ответственности человека за свои действия (см. Sale's Preliminary Discourse to the Koran, p. 233, Niebuhr, Voy. en Arabie, vol. iii. pp. 17, 18, and D'Нerbelot, sub voce Zeidiah, vol. iii. p. 734).
(4) Более правильно - Дамт. Орфография Нибура еще хуже, чем у Вартемы: он пишет это название в форме "Димне", и описывает его как "bourg a foire au sud de mont Maharras" ("город и рынок к югу от горы Махаррас"), по его словам, очень высокой и крутой горы. Это, по-видимому, была важная цитадель, и она упоминается в следующем примечании.
Глава о Алмакаране, городе Аравии Счастливой, и его изобилии.
Следуя нашим желаниям, после того, как мы достаточно обогатили ум новыми впечатлениями, мы уехали из этого места и направились к другому городу, отдаленному на расстояние двух дней пути, который называется Алмакарана (1) и расположен на вершине горы; путь, ведущий к ней, имеет в длину 7 миль и настолько узок, что по нему могут идти в ряд только два человека. Город расположен на вершине горы, он очень красив и хорош. Сюда привозят такое количество еды, какого достаточно для [прокормления] целого города, и по этой причине он представляется мне самым укрепленным городом в мире. Там нет недостатка ни в воде, ни в чем-либо еще, необходимом для жизни, и, помимо всего, там есть резервуар, который способен снабжать водой 100000 человек. Султан хранит в этом городе все свои сокровища, поскольку он выводит отсюда свое происхождение и родословную. По этой причине султан всегда держит здесь одну из своих жён. Вы должны знать, что сюда доставляют всевозможные товары, и здесь самый лучший воздух, чем в каком-либо другом месте в мире. Жители его скорее белокожие, чем наоборот. В этом городе султан хранит больше золота, чем могут унести 100 верблюдов, и я говорю об этом, поскольку видел его [золото] собственными глазами.
(1) Эль-Макрана. Удивительно, что Нибур не упоминает это место в своем списке городов и деревень Йемена. Арабы, которые приходят в Аден из этого и прилегающих округов, часто пускаются в пространные рассказы о неприступности своего замка и размерах его водного резервуара. В следующей выдержке, также взятой из "Руах ар-Руах", в которой описывается захват города у султана Амира ибн Абд-аль-Ваххаба египетской армией, находят поразительное подтверждение некоторые детали, содержащиеся в это главе: "Затем Амир Бар-Саббай (египетский главнокомандующий) назначил Амира Акбая наместником Таиза, а сам выступил вместе со своей армией на эль-Макрану. Услышав об этом, султан Амир поспешил в город и забрал отсюда своих женщин [или жён], и столько сокровищ, сколько мог вывезти, после чего уехал в эль-Халку, где и остался. Сразу же вслед за тем египетская армия вступила в эль-Макрану и разграбила ее, увезя отсюда огромные запасы богатств и продовольствия, которые в ней имелись, и заставив некоторых людей отдать драгоценности, которые Амир оставил у них на хранении". Впоследствии факих (законовед) по имени Амр аль-Джабрати, который был кем-то вроде султанского шута, выдал египетскому командиру место в замке, где были спрятаны другие сокровища, состоявшие из огромного количества пряностей, драгоценных камней и прочих ценностей, принадлежавших королевскому семейству, которые завоеватель раздал своим солдатам.
Несмотря на это разграбление, эль-Макрана не лишилась всех своих богатств. 12 лет спустя, после того, как имам изгнал египтян из Санаа, его сын Мутаххир напал на них в эль-Макране и Дамте и увез оттуда значительную добычу. Следующее повествование об этом событии принадлежит вышеназванному автору:
"Затем Мутаххир выступил в поход, чтобы взять Маликийю и все прочие цитадели, являвшиеся для него помехой, вплоть до Дамта, каковой замок он захватил и торжественно даровал прощение его жителям. Затем он вступил в эль-Макрану, даровав прощение черкесскому [мамлюкскому] гарнизону и добившись подчинения (местных) племен. Затем он увез с собой все оружие и пушки, которые он обнаружил там; а также много медной утвари гассанидского производства, инкрустированной серебром, и дорогих фарфоровых изделий, которые принадлежали Бану-Тахир [семейству султана]".
Глава о Реаме, городе Аравии Счастливой, его воздухе и обычаях его жителей.
Когда я обошел вышеупомянутый город, то, покинув его, отправился в другое место, отстоящее от него на день пути, которое называется Реаме (1) и населено по большей части чернокожими людьми, ведущими бойкую торговлю. Эта страна чрезвычайно плодородна, за исключением дров, и в городе проживают около 2000 семейств. По одну сторон от этого города есть гора, на которой стоит очень сильно укрепленный замок. И здесь есть порода овец, у некоторых из тех, что я видел, одни только курдюки весят 44 фунта. У них нет рогов, и они даже не могут передвигаться из-за своего веса (2). Здесь также произрастает сорт белого винограда, который не имеет зерен, и лучше которого я никогда не пробовал (3). Здесь я также нашел все виды плодов, которые перечислил выше. Климат здесь - самый превосходный и единственный в своем роде. В этом городе я общался со многими людьми, которые прожили больше 125 лет и все еще наслаждались отменным здоровьем. Люди здесь ходят чаще нагишом, чем одетыми, но состоятельные мужчины носят рубашку. Что же касается тех, кто принадлежит к низшим сословиям, то они носят переброшенные крест-накрест через тело узкие полосы ткани, подобно прелатам (4). По всей Аравии Счастливой мужчины заплетают свои волосы в подобие рогов, а женщины носят легкие шаровары, подобно морякам.
(1) Это, несомненно, Йерим, который Нибур описывал как "une petite ville mal bаtie, munie d'une forteresse sur un rocher escarpe; et situee dans une plaine assez vaste, et a 4 lieues d'Allemagne de Damar" ("небольшой город с плохим воздухом, рядом с которым находится крепость на уступе скалы; он расположен посреди достаточно обширной равнины, и в 4 немецких лигах от Дамара"); тем не менее, он был резиденцией "даулы", или губернатора имама. Он добавляет, что т.к. название города напоминает название знаменитого сада Ирема, упомянутого в 89-й главе Корана, некоторые пришли к выводу, что земной рай находился в этой области; но, проехав сам через этот округ, Нибур нашел его менее плодородным, чем многие другие в Йемене. Именно в Йериме скончался 11 июля 1763 г., ровно сто лет тому назад, один из его компаньонов, достойный сожаления Ферскал. Нибур приводит обзор города в томе 1 его "Voyage en Arabie".
(2) Это в целом правильное описание, хотя я не могу поручиться за то, что курдюки овец действительно весят столько, сколько указал Вартема.
(3) Этот виноград привозят в Аден во время сезона созревания в небольших корзинах, накрытых листьями дикого шалфея. Он похож на "султаншу" (сорт винограда), который вывозится из Смирны.
(4) В оригинале фраза звучит следующим образом: "Li altri di bassa conditione portano mezo un linzolo ad armacolla a la apostolicha", и ее значение не вполне ясно. Возможно, это значит, что ткань, о которой идет речь, продолговатая по форме, носится подобно паллию или столе, будучи иногда свободно переброшена через шею, а иногда через одно плечо, что точно соответствует описанию. Вдобавок к этому, однако, арабы обычно носят аналогичный кусок материи, обмотанный вокруг пояса. Использование этой простой одежды Нибур совершенно верно описал следующим образом: "En deployant sa large ceinture il a vin matelas, avec le lingo d'epaule il couvre le corps et la tete, et e'est entre ces draps qu'il dort nud et content" ("В развернутом виде этот широкий пояс заменяет матрас, и они (арабы) набрасывают одну его часть на плечи, а другую - на тело и голову, и между этими полотнищами они спят нагими и счастливыми") (Voyage en Arabie, vol. iii. p. 56).
Глава о Сане, городе Аравии Счастливой, и о силе и жестокости сына короля.
Затем я уехал [из Йерима] и направился в город под названием Сана (1), который отстоит в трех днях пути от вышеупомянутого города Реаме. Он расположен на вершине очень большой горы и сильно укреплен. Султан восемь месяцев стоял лагерем перед ним с восьмидесятитысячным войском, стремясь его захватить, но смог добиться своей цели только в результате добровольной капитуляции (2). Стены города глинобитные, они имеют 10 браз в высоту и 20 браз в ширину. Думаю, что по ее вершине могут проехать в ряд восемь всадников (3). В этом городе выращивается много фруктов, таких же, как и в нашей стране, и есть много фонтанов. В этой Сане пребывает султан, имеющий двенадцать сыновей, один из которых носит имя Магомет. Он похож на безумца: он кусает людей и убивает их, а затем пожирает их плоть, пока не насытится. Он высокий человек 4 браза ростом, хорошо сложен, с темно-коричневым цветом кожи (4). В этом городе встречается определенная разновидность мелких пряностей, которые произрастают в окрестностях. В городе насчитывается 4000 очагов. Дома очень красивые и похожи на наши. В пределах города есть много садов и виноградников, как и у нас.
(1) Санаа, столица Йемена и резиденция имама, расположена у подножия высокой цепи гор, называемой Джебель Никам. За исключением этого, рассказ Вартемы, который проявляет необычайную краткость, касаясь этого предмета, - в целом достоверен. Идриси описывает Санаа как "изобилующий всяким добром и полный строений. Это старейший, величайший и самый густонаселенный город Йемена. Он находится в центре первого климата, имеет приятный воздух, плодородную почву, и жара и холод здесь всегда умеренные". Ибн Баттута просто сообщает: "Это большой и хорошо построенный город". Преподобный м-р Стерн, который посетил Санаа в 1856 г., оценивает его население приблизительно в 40000 жителей, из которых 20000 - мусульмане, и 18000 - евреи. Нибур приводит план и подробное описание города в своем "Voyage en Arabie", vol. i. pp. 326-329.
(2) Вартеме следовало бы сказать, что султан потерпел полное фиаско при попытке захвата города. Автор "Куррат эль-айян" так излагает обстоятельства упомянутой попытки, которая имела место за два года до визита Вартемы: "В этом году [907 г.хиджры = 1501 н.э.] султан Амир осадил Санаа, и когда его жители стали терпеть сильную нужду, они снеслись с Бахалом, предложив ему определенные подарки, вместе с крепостью Дамармар, если он придет к ним на помощь. (Перед их прибытием Заидех [зейдиты] покинули сторону султана). Они соответственно пришли с большими силами, и между ними и Амиром Али аль-Биладуви [одним из военачальников султана] завязалось ожесточенное сражение, в котором ни одна из сторон не добилась преимущества. В конечном счете воины эмира были разбиты; после чего султан собрал все свои силы, которые были рассеяны вокруг Сана и стянул их в один лагерь; вследствие этого маневра враг мог перекрыть дорогу и отрезать все пути снабжения. Тогда султан решил вернуться домой и напасть на зейдитов, которые собрали силы, чтоб отрезать ему путь при помощи обходного маневра; но Бог пришел ему на помощь. [Здесь другая рука, вероятно, зейдита, добавила к рукописи слова: "если бы он остался на месте, он был бы схвачен".] Султан, собрав свои войска и снаряжение, начал отступление из-под Санаа 7 мухаррама 905 г., преследуемый зейдитами, которые тревожили налетами его арьергард; но его солдаты сражались с ними подобно Антаре и атаковали их подобно Омару и обратили их в позорное бегство. Наконец он достиг Дамармара в безопасности ["и беглецом", добавляет интерполятор], ничего не потеряв во всех смыслах, так что его благополучное возвращение стало для него и всех тех, кто был вместе с ним, большой победой над врагом, который был столь многочислен и успешно перерезал все его линии снабжения. Эта первая осада продолжалась 5 месяцев".
Второе нападение Амира на Санаа было более успешным. На этот раз, согласно автору "Руах ар-Руах", его армия состояла из 180000 человек, 3000 из которых были всадниками. Когда Вартема встретил его в Радаи, во время похода в Санаа, он присутствовал на смотре 80000 воинов (См. стр. 61 выше и примеч. 2).
(3) По сообщению Нибура, стены города сложены из глины, облицованы необожженным кирпичом и увенчаны большим количеством малых башенок. Согласно описанию французского путешественника, который посетил Санаа в 1712 г., - в том виде, как оно приведено у де ла Рока в его "Voyage de l`Arabie Heureuse", - ширина стен достаточна, чтобы позволить проехать по ним восьми всадникам в ряд.
(4) Правившим тогда имамом был Ахмад ибн аль-Имам ан-Насир, по прозванию аль-Мансур, который был взят в плен Амиром при захвате им Санаа и умер в Таизе с подозрением на отравление. Я не смог обнаружить никаких свидетельств, подтверждающих слова Вартемы относительно каннибальских наклонностей одного из его сыновей. Бертон по поводу этого пассажа замечает следующее: "Это рассказ, известный в Европе. Людовика XI Французского подозревали в том, что он пьет кровь детей - "pour rajeunir sa veine ejmisee" ("омолодить его жилы свежей кровью"). Причины в пользу такой неестественной диеты полностью объяснены печально известным маркизом де Садом" (Pilgrimage to El-Medinah and Mecca, vol. ii. p. 352, n).
Глава о Таэсе, Зибите и Дамаре, очень больших городах Аравии Счастливой.
Осмотрев Сану, я продолжил свое путешествие и поехал в другой город, называвшийся Таэса (1), который находится на расстоянии трех дней пути от вышеупомянутой Саны и расположен на горе. Этот город очень красив и изобилует всевозможными удобствами, и, превыше всего, большим количеством розовой воды, которую процеживают здесь. Уверяют, что этот город очень древний: там есть храм, построенный подобно Ротонде Св.Марии в Риме, и много других очень древних дворцов. Здесь проживают очень крупные торговцы. Эти люди одеваются подобно тем, о которых упоминалось выше. Они смуглокожие [букв. "оливкового цвета"]. Уехав отсюда, я направился в другой город, отстоящий от этого на три дня пути, который называется Зибит (2); это большой и превосходный город, расположенный недалеко от Красного моря, в половине дня пути от него. Этот один из самых крупных городов у Красного моря, он ввозит огромное количество сахара и славится своими превосходнейшими фруктами; он расположен на равнине между двумя горами и не окружен стенами. Здесь ведется очень бойкая торговля пряностями всех видов, которые привозят сюда из других стран. Платье и цвет [кожи] этих людей такие же, как и у тех, что упомянуты выше. Затем я уехал из этого места и направился в другой город, на расстоянии одного дня пути, называемый Дамар (3); он населен маврами, очень крупными торговцами, и образ жизни и обычаи его обитателей такие же, как и у тех, что упомянуты выше.
(1) Таиз находится на расстоянии почти 110 миль к югу от Сана. Абульфеда сообщает, что в его время (XIV в.) он был резиденцией князей Йемена и описывает его как "крепость, расположенную среди гор, которые господствуют над Тихамой [морское побережье] и равниной Зебида. Выше Таиза есть сад под названием Сахла, куда князь Йемена отвел поток воды, бегущий с соседних высот. Он также воздвиг несколько больших построек в саду, и, в целом, это самое приятное [для жизни] место". Нибур, который приводит подробное описание города вместе с панорамой окрестностей и планом, сообщает, что он расположен у подножия плодородной горы под названием Джебель Сабир, и окружен стеной, сложенной из кирпича-сырца, с изредка встречающимися вставками из обожженных кирпичей. Внутри кольца стен - крутая скала высотой 400 футов, на которой стоит цитадель, Эль-Кахира. "Храм" Вартемы, был, вероятно, мечетью почитаемого мусульманского святого Исмаила Мулька, которую Нибур называет "Таизским собором". Как в самом городе, так и за его пределами есть много мечетей и других общественных зданий, но большинство их находится в очень ветхом состоянии. Корзины с бутонами роз привозятся в Таиз из Адена во время сезона их цветения. Город был занят войсками египтян после отступления отсюда султана Амира ибн Абд-аль-Ваххаба, за несколько дней до его пленения и смерти. В настоящее время, хотя и номинально подчиняясь имаму Сана, Таиз управляется вождем племени шерджеби, которое населяет округ.
(2) Зебид, расположенный в одной из самых плодородных долин Йемена, прежде был столицей Тихамы и имел довольно важное значение; но из-за постепенного заиливания старого порта Галифтаха основной объем его торговли переместился в Мекку, Ходейду и Лохейю, и теперь он стал второразрядным городом. Эль-Идриси описывал его в свое время как "большой город с богатыми и процветающими жителями, среди которых много путешественников. Туда стекается много торговцев из Хиджаза, Абиссинии и Египта, которые прибывают в порт на судах из Джидды. Абиссинцы привозят сюда своих рабов (rakik), и отсюда вывозятся различные виды индийских благовоний, китайские и другие товары" (Я испытал удивление, обнаружив, что Габриэль Сионита, в его латинском переводе эль-Идриси, написал "merces" вместо "rakik", которое встречается в этом и еще одном отрывке, процитированном мной в примеч.1 на стр.86. (См. примеч. 1 к "Главе, посвященной Зейле". - Aspar) Слово "rakik" - общеупотребительное для обозначения раба в Египте и Йемене"). Абульфеда сообщает, что Зебид "расположен на равнине, на расстоянии немногим менее одного дня пути от моря. Воду в городе берут из колодцев, и он изобилует пальмовыми деревьями. Он окружен стеной и имеет восемь ворот". Хотя это последнее наблюдение противоречит утверждению Вартемы, следует учитывать, что Абульфеда писал за два столетия до его времени, и более поздний отчет Нибура вполне подтверждает общую правдивость нашего путешественника. Нибур утверждал, что "стена города почти на всем своем протяжении разрушена до уровня земли, и бедняки выкапывают из ее основания камни, которые уносят для постройки своих лачуг". Вопреки существованию реки, которая во время сезона дождей бурным потоком мчится через равнину, тот же автор сообщает, что жители добывают воду из затопленных колодцев и что она отличного качества (Voy. en Arabie, vol. i. pp. 261-264).
Зебид был захвачен у Амира ибн Абд-аль-Ваххаба объединенной египетской и турецкой армиями 17 джумада аль-авваля 922 г. = 17 июня 1516 г. Насилия, совершенные ими в связи с этим, по сообщению автора "Куррат аль-Айюн", были жестокими до предела. Вскоре после этого имам Санаа отвоевал Зебид у захватчиков; город продолжал номинально признавать зависимость от этого княжества, пока, наконец, не попал в руки турок вместе с некоторыми другими городами на побережье в 1832 г.
(3) Точнее, Дамар, расположенный на расстоянии около 60 миль к востоку от Зебида, - утомительная дневная поездка, но вполне привычная для арабов, восседающих верхом на своих "кораблях пустыни". Абульфеда замечает, что это хорошо известный город и место рождения многих авторов хадисов. Нибур, который побывал в Дамаре, сообщает, что он расположен в плодородной местности и славится благодаря разводимой здесь породе лошадей. Город большой и хорошо построен, не имеет стен, но защищен сильной крепостью, примыкающей к нему. В нем есть знаменитое медресе, или высшее духовное училище, принадлежащее секте зейдитов, в котором обучается до 500 студентов (Voyage en Arabie, vol. i. pp. 324-5)
Глава о султане всех вышеперечисленных городов, и о том, почему его называют именем Сечамир.
Все эти вышеназванные города подчиняются султану Аманни (1), т.е. султану Аравии Счастливой, которого называют Сечамир (2). "Сеч" - то же самое, что святой, эмир, синьор, а святым его называют по той причине, что он никогда не предавал никого смерти, разве что на войне. Вам следует знать, что в мое время он держал 15000 или 16000 человек в цепях [т.е. узниками], и ежедневно выделял 2 кватрино на расходы по их содержанию, и таким образом он заставлял их умирать в тюрьме, если они заслужили тюрьму. У него также есть 16000 рабов, которых он содержит, и все они - чернокожие.
(1) Мне представляется теперь наиболее вероятным, что "Аманни" Вартемы - просто его итальянский вариант написания слова "Йемен", которое Габриэль Сионита, в его латинской версии эль-Идриси, приводит в форме "Иаман". О другом решении см.примеч. 2 на стр. 57 (См.примеч.2 к "Главе об острове в Красном море под названием Чамарам". - Aspar).
(2) У нас есть здесь замечательное совпадение, поразительно подтверждающее общую достоверность Вартемы. Царствующим государем в то время был Амир ибн Абд-аль-Ваххаб ибн Дауд ибн Тахир и т.п., по прозванию Аз-Зафир Салах-ад-дин, который наследовал своему отцу, Абд-аль-Ваххабу, обычно называемому аль-Малик аль-Мансур, в 894 г. хиджры = 1488 г.н.э. В течение нескольких лет он вырвал бСльшую часть Йемена из-под власти имама, и, в конечном счете, захватил Санаа. Его карьера представляет собой сплошную цепь побед, пока она не была прервана сначала египетским вторжением в 1515 г., а затем турками, которые захватили Йемен в следующем году. Его настиг во время бегства, когда он пытался найти убежище в замке Дамармар, отряд египетской армии, с которым у него произошла ожесточенная схватка днем раньше, и хладнокровно убил его 24 раби аль-акхира 923 г.хиджры = 12 мая 1517 г. Его голову египтяне отправили в Сана и выставили на обозрение перед стенами; увидев ее, население города сдалось на милость победителей и открыло ворота египетскому командиру.
Следующее описание общественных памятников, воздвигнутых Амиром ибн абд-аль-Ваххабом, взято из "Куррат аль-Айян": "Он построил большую мечеть в городе Зебид, которая превосходит все другие, и истратил на нее огромные средства. Также медресе [училище], называемое Эд-Дафириех, напротив Дар-эль-Кебир, в том же городе. Также медресе шейха Исмаила ибн Ибрагима эль-Джабрати и гробницу факиха Аби-бекр ибн Али эль-Хаддада, за пределами городом, недалеко от Баб-эль-Картаб. Также два медресе в Таизе, городе, к которому он также провел воду. Также Великую мечеть и мечеть в Эль-Макране. Также медресе в Радаа эль-Арше. Также мечеть в Адене, куда он провел воду [из местности за его пределами] до самых внешних ворот и создал большое водохранилище в самом городе, и другое - в деревне Аик; все это помимо бесчисленного количества других мечетей, водоемов, колодцев и дамб, везде, где в них имелась потребность, и в отдаленных деревушках. Он также протянул акведук в Аден из отдаленного места, который стоил ему огромных затрат. Ему приписываются также другие благочестивые поступки, которые невозможно сосчитать... и в его жизни не было ничего, достойного порицания, кроме его вмешательства в дело с факихами и их пожертвованиями. И я полагаю, что именно это стало причиной его падения, и потому советую всем монархам, которые могут вершить дела мусульман, и всем другим, которые могут иметь с ними какие-либо отношения, не посягать на благочестивые пожертвования и не враждовать с улемами, поскольку я никогда не слышал, чтобы кто-либо, поступающий так, не был наказан, и не пострадал лично, или не пострадало его имущество, или его семья".
Я обнаружил, что Амир ибн абд-аль-Ваххаб носил титул шейха до того, как он унаследовал верховную власть над Йеменом, и хотя арабские историки впоследствии именуют его только "султаном", очень вероятно, что его продолжали называть в обиходной речи "шейх Амир". Слово "шейх" первоначально обозначало старца, старейшину, а затем превратилось в титул вождя или правителя, ученого мужа или человека, славящегося свое набожностью.
Утверждение Вартемы, что Амир никого не предавал смерти, разве что на войне, противоречит его жизнеописанию, содержащемуся в "Куррат аль-Айян"; хотя, по сравнению с его предшественниками и особенно с египетскими и турецкими пашами, которые ему наследовали, он действительно был в высшей степени милосердным правителем. Упоминаемые Вартемой "рабы" были главным образом абиссинцами, и из них была сформирована основная часть его постоянной армии.
Глава об обезьянах и некоторых животных, похожих на львов, очень враждебных к людям.
Уехав из этого места, я через 5 дней прибыл в вышеупомянутый город Аден. Посредине пути мне попалась очень страшная гора, на которой мы увидели более 10000 обезьян (1), среди которых были и некие животные, похожие на львов, которые нападают на людей и наносят им тяжелые раны, когда могут это сделать. Из-за них невозможно проехать этой дорогой, если тебя не сопровождает по меньшей мере 100 человек. Мы прошли там с большой опасностью и не раз сталкивались с вышеупомянутыми животными. Тем не менее мы убили многих из них из луков и пращей, а также натравив собак, так что благополучно миновали это место. Как только я прибыл в Ален, я укрылся от посторонних глаз в мечети, делая вид, будто болен, и оставался там восемь дней. Вечером я отправился на поиски капитана судна, чтобы он тайно доставил меня на борт.
(1) В подлиннике "gatti maimoni". Нибур утверждает, что он часто видел сотни обезьян одновременно в лесах Йемена (Voy. en Arabie, vol. iii. p. 147). Животные, по словам Вартемы, "похожие на львов", были, вероятно, гиенами, которые весьма распространены в стране. Некоторое количество больших обезьян до сих пор живет на холмах у Адена, и там же несколько лет назад была убита гиена.
Глава о некоторых местах Эфиопии.
Решив повидать другие страны, мы вышли в море в соответствии с нашим намерением; но т.к. фортуна нередко проявляет свое непостоянство на воде, стихии столь же непостоянной, мы были вынуждены отклониться от намеченного маршрута; поскольку, шесть дней спустя после того как мы взяли курс к Персии и через семь дней после отплытия, в силу непредвиденных обстоятельств мы были отнесены к самому побережью Эфиопии, вместе с 25 судами, нагруженными мареной для окраски тканей; поскольку каждый год ею нагружают в Адене до 25 судов. Эта марена растет в Аравии Счастливой (1). С крайним трудом мы вошли в гавань города под названием Зейла, и пробыли там пять дней, чтобы осмотреть его и дождаться благоприятной погоды.
(1) Араб. "Foowivah". Этот корень до сих пор в больших объемах экспортируется из Адена и других портов Йемена.
Глава о Зейле, городе Эфиопии, и о его изобилии, и о некоторых животных города, таких как овцы и коровы.
Вышеназванный город Зейла (1) - место, где ведется бойкая торговля, особенно золотом и слоновой костью. Здесь также продается огромное множество рабов, как подданных Пресвитера Иоанна, которых мавры захватывают в плен в битвах, и с этого места они вывозятся в Персию, Аравию Счастливую, Мекку, Каир и в Индию. В этом городе люди живут со всеми удобствами, и правосудие вершится по всей строгости закона. Здесь произрастает значительное количество зерна, есть много мяса животных, в большом количестве есть масло, сделанное не из маслин, а из "зерзалино" (2), большое изобилие меда и воска. Здесь водится порода овец, курдюк которых весит 15 или 16 фунтов, и с абсолютно черными головой и шеей, но с целиком белыми остальными частями тела (3). Есть также некие другие овцы, хвосты которых достигают браззо в длину и скручены подобно виноградным лозам, и у них есть подгрудок, как у быков, который свисает почти до земли. Также в этом городе я видел определенную породу коров, которые имели рога, как у оленя, и были дикими; их преподнесли в дар султану вышеупомянутого города (4). Я также видел здесь других коров, у которых был единственный рог на лбу, имевший полторы пальмы в длину, и загнутый скорее назад, чем вперед (5). У них красный окрас, а у первых - черный. В этом городе изобилие съестного, и живет много торговцев. Хотя город расположен на равнинной местности и на материке, его стены слабо укреплены, а гавань оставляет желать лучшего. Король этой Зейлы - мавр, и содержит много солдат, как пеших, так и конных. Люди здесь воинственные. Их платье состоит из рубашки. Кожа у них оливкового цвета. Они ходят сильно вооруженными, и все они мусульмане (6).
(1) Зейла, которую Винсент отождествляет с древним Мунклусом, расположена на северо-восточном побережье Аравии, напротив Адена, и примерно в 60 милях от Баб-эль-Мандебского пролива. Эль-Идриси, который называет ее "Залех", сообщает: "Этот город небольшой по размеру, но со многими жителями; в него также приезжают многочисленные путешественники. Большинство кораблей из Кульзума доходит до этого города, привозя различный товар, которым торгуют с Абиссинией. Отсюда вывозят рабов и серебро" (Т.к. серебро не значится среди статей экспорта из Абиссинии ни в древнюю, ни в современную эпоху, кроме как в виде иностранных монет, которые прежде были завезены в страну, нубийский географ, по-видимому, в этом отношении допускает ошибку). Абульфеда правильно описывает Зейлу как "расположенное в устье бухты, на равнине, чрезвычайно жаркое место. Питьевую воду берут из колодца, но она имеет солоноватый привкус. Садов или фруктов нет". Ибн Баттута сообщает: "Это предельно грязная и смрадная страна от зловония рыбы, а также крови верблюдов, которых режут прямо на улицах". Я могу добавить, на основе личного опыта, что это самое убогое место во всех смыслах; имея население почти в 1000 душ, оно может похвастаться только дюжиной домов, построенных из обломков белых кораллов, а остальные жилища - это жалкие лачуги, сделанные из циновок и тростника. Тем не менее, Зейла, в качестве главного морского порта Харара и южной Абиссинии, до сих пор остается центром значительной торговли, часть которой составляет золотой песок и слоновая кость. Вплоть до недавнего времени через город проходил также один из транзитных путей торговли рабами, которых вывозили в страны, упомянутые выше Вартемой. Он принадлежит теперь Османской империи, но сбор податей с местного населения паша Ходейды передал на откуп одному из туземцев.
(2) Иден, следуя латинской версии, перевел этот отрывок так: "Здесь есть также масло, которое получают не из оливок, а из чего-то другого, я не знаю, из чего". Слово "зерзалино" озадачило меня, пока я не вспомнил, как часто наш автор передает звук "дж" при помощи буквы "з", после чего мне стало ясно, что он имел в виду "джульджулан" (Форскал пишет его в форме "dsjildjylari"; в Индии и на Дальнем Востоке оно произносится как "jinjli" или "jirjili"; а Баретти приводит слово "giuggiolana" в качестве итальянского эквивалента кунжута), одно из арабских названий сезама индийского (Sesamum Indicum), масло из которого экспортируется из Зейлы в больших объемах. Мед и воск также до сих пор числятся среди статей ее экспорта.
(3) В целом правильное описание берберской овцы. Редко можно увидеть, чтобы она имела полностью белый окрас шерсти, или, в противном случае, такой разномастной, как сказано выше; они также имеют длинный подгрудок. Другая упомянутая порода является менее распространенной. Ее длинный хвост можно сравнить с закрученным свиным хвостом увеличенных размеров.
(4) Вероятнее всего, антилопа-орикс, хотя Вартема оказался бы ближе к истине, если бы сравнил их рога с рогами антилопы. Многочисленные стада ориксов водятся в глубине страны от Зейлы; их часто удается подстрелить, но редко поймать живыми.
(5) Здесь снова упоминаются единороги, но совершенно ясно, что они отличаются от тех, которых Вартема видел в Мекке (см. стр. 47). Он мог увидеть в Зейле некоторые экземпляры носорогов; но если это так, они, по-видимому, были привезены сюда из отдаленных внутренних областей Африки, поскольку в окрестностях города это животное не встречается; хотя носорожьи рога часто вывозятся отсюда на рынок Адена, я никогда не слышал о том, чтобы на этом берегу водились живые носороги.
(6) Сравнительно точное описание жителей Сомали, страны, название которой происходит от "Барр эль-Сумаль", как называется страна от мыса Рас-Хафун на восточном побережье Африки до Зейлы на западе. Ее обитатели, согласно Круттендену, подразделяются на две большие группы, которые, хотя и одинаково выводят свое происхождение из арабской провинции Хадрамаут, находятся в яростной и нескончаемой вражде друг с другом. Важнейшей из этих двух народностей является та, что обитает к востоку, или с подветренной стороны, от Сожженного острова. Она подразделяется на 4 больших и 3 меньших племени... Они претендуют на то, что их общим прародителем является Дарруд, сын Исмаила, сына Укейля, сына Араба, который прибыл из Хадрамаута, и, вступив в брак с дочерью вождя племени селавийя, стал первым мусульманским родоначальником сомалийской нации в восточной части... Вторая из этих двух народностей занимает земли, протянувшиеся от Сожженного острова, или Бандер-Джедид, до Зейлы, и подразделяется на 3 больших племени, а именно: Хабер-Гехаджи, Хабер-Авваль и Хабер эль-Джахлах ("хабер" означает "сыновья"), которые были детьми Исмаила от трех жен. Вышеупомянутый Исаак переправился сюда из Хадрамаут через некоторое время после того, как его соотечественники дали начало восточным сомалийцам, и осел в городе Мейт, около Обожженного острова, где его могила существует и по сей день. Исаак, обнаружив, что его влияние растет благодаря тому, что он вступил в брак с женщиной из племени галла, совершил внезапный набег на окрестности Берберы, находившейся тогда под властью знаменитого вождя галла, султана Иларираха, и завладел страной вплоть до Зейлы. Патриарх Исаак отошел к своим праотцам в глубокой старости и был похоронен в городе Мейт, где его имя почитается по сей день" (Transactions of the Bombay Geographical Society, vol. Viii).
Глава о Барбаре, острове Эфиопии, и о его населении.
Как только погода стала благоприятной, мы вышли в море и прибыли к острову под названием Барбара (1), сеньор которого вместе со всеми его жителями - мавр. Этот остров невелик, но приятен на вид, густонаселен, и здесь обитает множество разнообразных животных. Здешние люди, главным образом, чернокожие, и их богатство состоит больше из домашнего скота, чем из чего-либо другого. Мы оставались здесь один день, а затем отплыли и взяли курс на Персию.
(1) Это, несомненно, Бербера, но она вовсе не остров, как полагает Вартема. Название обычно относится к глубокой и узкой бухте, представляющей безопасное укрытие для кораблей во время северо-западного муссона, и к стране в ее окрестностях. Она расположена на расстоянии около 120 миль к юго-востоку от Зейлы.
Д-р Винцент идентифицирует Берберу с "Мосуллоном" автор Перипла, а Круттенден пишет о ней, что она "функционировала в качестве крупного торгового порта в течение нескольких столетий. Я считаю это вполне достаточно доказанным, исходя из того факта, что она является местом ежегодной встречи представителей множества наций вплоть до наших дней, а также поскольку время для проведения этой большой ярмарки были выбрано с учетом того, чтобы соответствовать природным условиям Красного моря и индийских муссонов... Ежегодная ярмарка - одно из самых интересных зрелищ на побережье, судя лишь по тому, что так много различных и отдаленных племен собираются вместе на короткое время, чтобы затем снова разойтись во всех направлениях. С апреля до начала октября место совершенно пустынно, здесь не встретишь даже одинокого рыбака; но едва только наступает урочный сезон, все внутренние племена прикочевывают к побережью и готовят хижины для своих ожидаемых посетителей". Считается, что на эту ярмарку ежегодно стекается до 20000 местных жителей, и они ведут меновой торг своей камедью, смолами, страусиными перьями, кофейными зернами, гхи (индийское масло), маслом, коровами и овцами с купцами из Красного моря, Маската, Бахрейна, Басры, Порбандара, Мандови, Бомбея и других индийских портов. Значительное количество этих товаров сомалийцы также привозят на рынок Адена, и городское население вместе с гарнизоном практически полностью обеспечивается говядиной из Берберы. Говоря об этой стране, Круттенден далее сообщает: "Количество овец, верблюдов, коз и т.д., которые пасутся на этих равнинах, кажется невероятным, целиком подтверждая описание стад крупного и мелкого рогатого скота у патриархов древности (в Ветхом Завете), поскольку многие старейшины этих племен имеют по 1500 верблюдиц каждый, а их овечьи стада буквально бесчисленны". Территория управляется старейшинами различных племен, но на период ярмарки в Бербере общепризнанного вождя не бывает, и единственным уважаемым законом в ней служат обычаи прошлых лет.
Т.к. Бербера была населена, когда туда прибыл наш путешественник, очевидно, что его визит имел место во время северо-восточного муссона, и этот факт позволяет объяснить, почему судно, на котором он плыл, было вынуждено отклониться в сторону африканского побережья после отплытия из Адена. Его, вероятно, сбил с курса один из тех сильных северо-западных шквалов, которые арабы называют "балат", и которые эпизодически возникают во время действия этого муссона вдоль северо-восточного побережья Африки.
Хотя Вартема редко приводит даты своего путешествия, мы можем проверить сделанный нами логический вывод на основе нескольких случайных замечаний в предыдущей части его повествования. Он выехал из Дамаска 8 апреля, достиг Медины шесть недель спустя и провел там, по крайней мере, несколько дней. Двенадцать дней у него отнял путь до Мекки, где он также прожил какое-то время до отъезда в Джидду. В последнем городе он задержался на две недели, и затем 17 дней у него ушло на плавание к Адену. В Адене он находился в плену в течение двух месяцев, после чего его увезли в Радаа, куда он прибыл в жаркое время года, поскольку там был зрелый виноград, и после своего освобождения он объездил бСльшую часть Йемена, на что ему потребовалось еще не менее шести недель. Сложив все указанные временные отрезки, мы получаем период продолжительностью от 7 до 8 месяцев, так что Вартема, вероятно, покинул Аден в середине декабря, когда северо-восточный муссон вошел в полную силу, и ярмарка в Бербере находилась в самом разгаре.