Рабы внесли в покои Федры тяжёлые сундуки и удалились. Идоменей открывал одну за другой крышки сундуков и доставал оттуда подарки для жены. Здесь были и тончайшие восточные ткани ярких расцветок, и прозрачный воздушный виссон, который ценился наравне с золотом. И расшитые шёлковыми блестящими нитями шали, и витые пояса с кисточками. Длинная шерстяная накидка, отороченная по краям серебристым лисьим мехом. Широкий кожаный, красного цвета ремень с золотыми вставками и подвесным кошелём для монет и мелких предметов. Сапожки тончайшей выделки с золотой и серебряной вышивкой, веер из тонких костяных пластин с инкрустацией, а также множество мелких предметов - заколок, булавок, баночек с притираниями, флакончиков с редкими ароматами, гребней, щёточек для ногтей и крохотных платочков для утирания губ.
Федра разглядывала подарки, вертела в руках веер, смотрела ткани на свет, прикладывала к себе, восхищалась мастерством неизвестных ей рукодельниц и неустанно благодарила мужа за щедрые подарки. Идоменей смотрел на Федру, и его не покидало чувство, что радость жены наигранна, что думает она о чём-то другом. Неужели обиделась, что не позволил оставить подле себя эту девчонку? Значит, рабыня, что подарил ей Агафокл, милее, чем его дары? Это открытие несколько обескуражило Идоменея. Агафокл жалкий глупец, отправленный в ссылку, здесь в его доме взял верх над ним, над Идоменеем! Поистине, женское сердце - бездна! Он решил откланяться, сославшись на накопившиеся в его отсутствие дела. Только Идоменей вышел, Федра тотчас отбросила от себя накидку, что держала в руках. Скрипнула дверь, в комнату вошла Галена и замерла в восхищении:
- Госпожа! Сколько добра привёз вам господин Идоменей! До ночи придётся разбирать. Может позвать Клитию и эту... новенькую рабыню, пусть помогут.
- Не надо никого звать. Сами справимся, - резко ответила Федра.
Галена догадывалась о причинах недовольства своей госпожи. Служанка ждала, что Федра, как обычно начнёт плакать и жаловаться на чёрствость мужа, но женщина молчала. "Она что-то задумала", - решила служанка, - "Но что? Всем известно - господин Идоменей никогда не отменяет своих решений".
К вечеру погода испортилась, небо заволокло тучами, резко стемнело, словно после дня, сразу наступила ночь. Сильный восточный ветер, предвестник перемены погоды, по-хозяйски проверял крепость закрытых ставней и дверей. Идоменей накинул тёплый халат на тонкую, персидского кроя рубашку, сунул ноги в меховые тапочки. Много раз хоженым путём он направился к гинекею, дошёл до покоев жены, никого, не встретив на своём пути. В покоях Федры было темно, лишь в глубине опочивальни неровным светом горел ночник и в жаровне поблёскивали чёрно-красные угли. Тонкий запах благовоний витал в воздухе. Хозяйка покоев сидела перед зеркалом и расчёсывала волосы, которые тёмным плащом укрывали спину женщины до самой поясницы. Широкий вырез полупрозрачной рубашки открывал шею и плечи. Увидев мужа Федра хотела подняться ему навстречу, но он остановил её. "Подожди", - прошептал Идоменей одними губами и положив на столик перед нею свёрток из красной шёлковой материи быстро развернул его. Между пурпурными складками шёлка мягко мерцали крупные каплевидные жемчужины. Идоменей отвёл прядь волос Федры и обвил её шею драгоценным ожерельем. Семнадцать жемчужин в серебряной оправе тяжело легли на грудь Федры, но ещё тяжелее стало дыхание мужа, когда он спустил рубашку Федры, обнажив её тяжёлые круглые груди с тёмными-розовыми сосками.
Идоменей проник в её горячее влажное лоно, едва они возлегли. Двигался медленно, чтобы она ощутила всю полноту его власти, Федра послушно подчинилась его ритму. И вот, они уже неслись в плотном звёздном потоке всё крепче прижимаясь друг к другу. Почувствовав, что она уже на краю, он отпустил себя, Федра глухо застонала. Их объятья ослабли, тела сделались невесомыми, и они, вдвоём, словно птицы вспарили над землёй. Освобождённый расслабленный он отстранился от неё.
Федра первой пришла в себя, прикусила губу, чтобы не рассмеяться, фигурка резного Эрота выглядывала из складок балдахина. Лицо спутника Афродиты выглядело удивлённым. "Чему ты удивляешься божок?" - мысленно спросила Федра и тут же ответил за него, - "Знаю, порядочная эллинская жена не должна так открыто желать своего мужа. Ведь огненный эрос - это прерогатива жриц любви, а мы, жёны, созданы лишь для ведения хозяйства и рождения наследников. Пусть так! Кто делит ложе с моим мужем в дальних странах знать не хочу, но здесь, в Тритейлионе, он мой!" - Федра с вызовом взглянула на Эрота. Первая мысль Идоменея, когда он открыл глаза, были своеобразным ответом жене: "Сирита ничего не понимает в любви, разве могут сравниться угодливые ласки рабыни с этими жаркими объятиями". Заметив, что Идоменей пошевелился, Федра натянула на себя покрывало, прикрыв наготу. Идоменей рассмеялся, его забавляла стеснительность жены. Он принялся целовать её лицо, Федра немного отодвинулась от мужа и спросила:
- Ты останешься до утра?
- Как ты захочешь, - ответил он, осторожно касаясь кончиками пальцев её губ, немного распухших от его поцелуев.
- Хочу, чтобы остался...
- Вот только поднимусь я рано, как бы тебя не разбудить.
- Зачем же рано?
- Завтра ко мне придут рабы с прошениями...
- Завтра ты их примешь? В какое время?
- С самого утра.
- Тогда спи..., а я буду оберегать твой сон.
Федра подперев голову рукой, смотрела на лицо мужа, белевшее на подушке, на его волевой подбородок, на крупные губы в обрамлении усов и бородки, а когда-то он не носил бороды. Первый раз она увидела своего будущего мужа в доме отца, а до этого только слышала о нём. Отец нахвалиться не мог на своего молодого управляющего, и грамотен, и умён, и устали не знает - с раннего утра до поздней ночи на ногах. Несмотря на то, что отец Идоменея тоже торговлей промышляет, он с родителя денег не тянет, зарабатывает сам и заработанное вкладывает разумно. Не раз тайком, через приоткрытую дверь отцовского кабинета, наблюдала Федра за молодым человеком. Видела его только издали, но сердце уже догадалось - это он. В ту пору ей было уже восемнадцать - засиделась в девицах, все подружки замужем давно, а она даже не засватана. Женихов много всегда было, шутка ли, самая богатая невеста. Такого приданного во всей Таврике не сыскать! Лицом и статью тоже вышла, кость немного тяжеловата, но зато женщины с такими фигурами обычно здоровы и плодовиты. Макарий сватам ответа не давал, сначала жалко было дочку - слишком молода, потом, от неведомой болезни, слегла мать Федры и некому стало вести дом. Брата женили рано, он родился слабым и всю жизнь хворал. Макарий надеялся, что сын успеет произвести на свет наследника, так и случилось - родился Агафокл, а через год молодой отец умер, за ним в царство теней последовала его жена, так и не оправившаяся от родов. Неведомыми для неё путями, отец узнал, к кому сердце его любимицы потянулось, ей ничего не сказал, но про себя дочкин выбор одобрил. Крупного состояния его управляющий ещё не нажил, но Макарей чувствовал - это птица высокого полёта. Сам поговорил с отцом молодого человека, мужчины быстро поладили. Федра чуть сознание не потеряла узнав, что Идоменей посватался к ней. Она не была наивной и понимала, что отец поспособствовал этому сватовству. До самой свадьбы гадала, есть ли у её будущего супруга, хоть какие-нибудь чувства к ней.
Свадебный факел дрожал в руке Федры, стоящий рядом Идоменей взялся за древко, укрепил его своей сильной рукой. Так, держа вместе факел, они вошли в его дом, чтобы зажечь наполненный хворостом семейный очаг. То чего она так ждала и боялась, свершилось быстро и почти безболезненно. В свадебную ночь она познала не только тело мужа, но и своё. Все радости чувственного мира открылись перед ней и её супругу не приходилось тратить много времени, чтобы довести её до блаженства. Те поцелуи, что дарил он ей на свадебном ложе она помнила до сих пор, и от этих воспоминаний кожа её горела огнём, а внизу живота, наоборот, холодело.
Федра заснула перед самым рассветом, сквозь сон слышала, как заворочался Идоменей, как потянулся и зевнул. Она ощутила, как его рука проникла под покрывало, скользнула по её талии, животу, поднялась к груди. Федра сонно запротестовала, Идоменей склонился над её ухом и прошептал: "Спи". Он взял её сонную, это было так пронзительно сладко, что Федра почувствовала, как внутри её рождается крик, она закусила зубами кончик подушки, мычала, стонала, не давая крику вырваться наружу. Федра не открыла глаза даже когда Идоменей уходил. Распластанная, обессиленная она лежала на кровати, деревянный Эрот беззастенчиво смотрел на её обнажённое тело.
За ночь ветер нагнал туч, и они низко весели над землёй, ветер немого утих, но при этом сильно похолодало. В ротонде уже стояло тяжёлое кресло с высокой спинкой и подлокотниками, Гектор застелил его лохматой медвежьей шкурой, чтобы хозяин не замёрз пока будет принимать посетителей. Внизу, на лестнице уже выстроились в очередь рабы. Подошёл Нисифор с восковой табличкой в руках, он поприветствовал низким поклоном своего господина и кивнул Гектору. Идоменей сел в кресло, слуга хотел укрыть его ноги медвежьей шкурой, но мужчина отмахнулся от него. Нисифор с табличкой присел на ступеньку ротонды у ног своего господина, обычно на приёме он брал на себя роль секретаря.
- Не повезло сегодня с погодой, - зябко поводя плечами сказал Идоменей.
- Господин, если совсем замёрзните, то..., - Гектор вытащил из-за пазухи флягу, - у меня есть подогретое вино для вас.
- Ты как всегда предусмотрителен, мой друг. Но не будем тянуть, кто там первый? Зови!
Идоменей давно завёл эту традицию - выслушивать жалобы и просьбы рабов. Он чувствовал себя патриархом, который как стародавние времена, был не только главой своего рода, но и всей общины. Тогда, рабы несмотря на своё зависимое положение считались членами семьи и ели со своими хозяевами за одним столом. С тех пор многое изменилось, многолетними войнами были охвачены огромные территории, каждый день рынки пополнялись несчастными - жителями разорённых городов и взятыми в плен воинами. Из-за переизбытка рабов цены на них пошли вниз, вместе с ценой упала ценность жизни самого раба, теперь они торговались наравне со скотом. Появились философы оправдывающие столь жалкое положение невольников относительно свободных людей. В гимнасиях мальчиков учили, что раб та же корова, только говорящая. Идоменей несмотря на то, что был таким же рабовладельцем, как и большинство его сограждан, считал, что незавидная участь стать рабом, в этом шатком мире, может постичь любого. И тогда, вчерашний свободный гражданин окажется на рыночном помосте с ценником на шее. Получив возможность самостоятельно вершить суд, Идоменей старался не злоупотреблять своим правом. Он был строг, но справедлив, любой в поместье мог просить хозяина о помощи и снисхождении. Кнутом наказывали только за очень большую провинность, такую, как воровство или насилие, если наказанный не исправлялся, то его везли на рынок. Жители посёлка рабов знали, что за честную службу их могут отпустить на свободу, но те, кто получил вольную, как, например, Гектор и Галена, редко покидали своих хозяев. За время существования поместья навсегда уехали только двое мужчин, они пожелали вернуться на родину и о дальнейшей их судьбе ничего известно не было.
Федра так и не уснула после ухода мужа, но вставать тоже не торопилась нежилась в постели, ворочаясь с боку на бок. Подумала о жемчужное ожерелье, которое не успела толком вчера рассмотреть. Федра улыбнулась вспомнив, как любовный вихрь захватил их. Подошла к столику с зеркалом, на все движения её тело отзывалось приятной ломотой. Жаровня потухла, в комнате было прохладно, но Федра не торопилась набросить на себя халат. Нагая, с ожерельем на шее она подошла к чёрному каменному зеркалу и принялась рассматривать своё лицо и тело. "Всё это он любил. Любит.", - сказала она своему отражению. Совсем озябнув она укуталась в халат из пушистой мягкой ткани и позвала Галену.
- Вы встали рано, госпожа, - сказала служанка, заглядывая Федре в лицо, - Как провели ночь? Хорошо ли спали?
- Совсем не спала, - сказала она и щёки её порозовели, - ну ничего, отосплюсь потом. Сегодня много дел нужно успеть.
- Могу ли я узнать, госпожа, что за дела?
- Можешь, но сначала сходи разбуди Клитию с Хионой, потом зайди на кухню пусть несут завтрак, что-нибудь простое, я тороплюсь.
Пожав плечами, Галена вышла из покоев своей госпожи.
- Госпожа, вы звали? - Клития поклонилась.
Её примеру последовала и Хиона. Федра подозвала к себе девочку и ласково погладила её по щеке.
- Клития, принеси ту голубую тёплую накидку, что я отдала Хионе. И поторопись, милая.
- Клития, укутай хорошенько Хиону, на улице холодно - и повернувшись к Галене, попросила, - помоги ей, Галена.
В это время Федра завернулась в накидку из лисьего меха, что привёз вчера Идоменей. Взяв девочку за руку, она сказала:
- Мы уходим.
- Куда вы её ведёте, госпожа? - вырвалось у Клитии.
Девушка знала, что господин Идоменей приказал отвезти маленькую рабыню обратно в город. Клития ничего не сказала своей подружке, но сама не раз плакала украдкой. Федра ничего не ответила рабыне. Когда хозяйка Тритейлиона с девочкой вышли из комнаты, Галена принялась распекать Клитию, за то, что она посмела расспрашивать госпожу.
Идоменей всё же позволил Гектору укрыть ему ноги шкурой, за время сидения в кресле он совсем замёрз. Нисифор, как нахохлившийся воробей сидел у ног своего господина и держал в негнущихся пальцах стилус.
- Вот и всё! - воскликнул хозяин, когда за спиной последнего посетителя захлопнулась калитка.
- Идёмте скорее домой, в тепло, господин. После столь долгого сидения на ветру немудрено заболеть.
- Господин! - Идоменей узнал голос жены и обернулся на зов.
Увидев, что Федра приближается к нему ведя за руку ребёнка, он понял всё. И почему она так быстро уступила ему, не став протестовать против отъезда маленькой рабыни, и почему больше не обращалась к нему с просьбой, хотя ночью он ждал, что она снова начнёт умолять оставить девочку в Тритейлионе. Нет! Она выбрала иной способ, и обращалась к нему сейчас ни как к мужу, а как к господину, хозяину Тритейлиона.
- Господин! - повторила Федра подойдя к ротонде, - это бедное дитя просит о вашей милости...
- Федра...
- Несмотря на то, что она ещё очень мала, ей многое пришлось пережить. Её похитили из родного дома, а затем несколько раз перепродавали. Она переходила из рук в руки, жила неизвестно в каких условиях, пока не очутилась здесь, в Тритейлионе, под вашим покровительством.
- Федра...
- Господин, она могла бы поведать вам многое, если бы успела выучить наш язык. Но бедняжке пока трудно связно рассказать вам о своих несчастьях и поэтому за неё говорю я... Прошу вас господин, не отсылайте её туда, где о ней никто не сможет позаботиться.
Мужчина взглянул на девочку, она, не понимая, что сейчас решается её судьба, бесстрашно разглядывала его своими светлыми прозрачными глазами. Удовлетворив своё любопытство, она перевела взгляд на Гектора и уголки ей губ тронула улыбка. Гектор, сейчас имел комичный вид, окончательно замёрзший на холодном ветру мужчина был укутан с головой в несколько накидок, из-под этого разноцветного кокона торчали худые ноги в сандалиях. Слуга Идоменея не успел найти свои сапоги и ему пришлось провести утро в неподходящей для таких холодов обувке.
- Федра, - Идоменей спустился по ступеням ротонды и вплотную подошёл к жене.
От её волос пахло так же как ночью. Вокруг губ он заметил мелкую россыпь розовых прыщиков - следы от его бороды и усов.
- Скажи, это так важно для тебя? Чтобы она осталась?
- Идоменей, для меня важнее всего, чтобы между нами не было больше обид и недомолвок. Когда ты не пожелал говорить со мною и увёз сыновей в Афины, я подумала, что ты больше не любишь меня...
- Ты так подумала? - нахмурился мужчина.
- Прости.
- Что ж теперь? Изменилось ли твоё мнение?
- Я поняла, что ошибалась.
- А если я оставлю это дитя в Тритейлионе, то ты окончательно уверуешь в мою любовь к тебе? - насмешливо проговорил Идоменей, - у меня видимо осталась только одна возможность доказать свои чувства - потакать тебе во всём.
- Нет, Идоменей, - Федра предпочла не заметить насмешки, - я знаю, ты всегда поступаешь, как считаешь нужным, без оглядки на кого-либо и никогда не меняешь своих решений. Но ещё я знаю, что ты великодушен, и великодушие твоё происходит от осознания своей силы. Ибо только очень сильные люди могут снисходить к слабым.