То ли дом предугадывал его желания, то ли Кир сам обрел здесь подобие интуиции, но это и вправду был лифт. Стена разошлась и открыла внутренности древней кабины. Она словно перенеслась сюда из самого обыкновенного панельного дома, только стены лифта были непривычно чистыми - ни надписей, ни объявлений. И еще не было ряда кнопок с указанием этажей. Кир осторожно шагнул внутрь и двери сразу же закрылись с мерзким лязгом. Лифт поехал. Ход его был почти не слышен. "Куда он увезет?" подумал Кир. И, словно в ответ на его мысли, направление движения изменилось. Теперь лифт шел не вниз, а вбок. Потом спуск снова продолжился, но не плавно, а зигзагами, словно на пути кабина лифта обходила неведомые препятствия. Кир даже не думал уже, как такое возможно. Здесь было возможно все. Он вытащил нож из кармана и раскрыл его. Под светом тусклой лампочки лезвие выглядело ржавым и ненадежным. Да и сам нож - игрушка для беспечного туриста, дешевая подделка из пластмассы. Разве таким можно убить? Но другого ничего не было.
Лифт все опускался, словно решил добраться до самого центра Земли. Сперва Кир считал секунды, но потом сбился и просто терпеливо ждал, когда закончится это бесконечное движение. Дом снова оказался больше, чем он думал. Наверное, он пустил глубокие корни, которые сами по себе были коридорами. И по этим корням-коридорам сейчас везет его древний лифт. Туда, на самое дно.
Но вот лифт замедлил ход. Двери не торопились открываться, словно давали Киру время собраться с духом. Хотя, было бы с чем собираться. Это безнадежное занятие, когда не знаешь, что ждет тебя на той стороне.
После нескольких секунд тишины двери издали тихий шум и разошлись в сторону.
Красный свет - вот первое, что было заметно в окружающем мареве. Свет, неяркий, даже спокойный, тем не менее слепил глаза. И вместе с этим - мешал разглядеть окружающее, скрытое за глубокими тенями.
Душная, тяжелая атмосфера была полна странными запахами и звуками. Не похожие ни на что, они вызывали в сознании тяжелую тревогу. Кир остановился на пороге лифта и попробовал оглядеться, но странный свет причудливо искажал окружающее.
Казалось, что вокруг огромное пустое пространство в котором почти незаметно мерно двигаются механизмы или люди.
Кир шагнул вперед и лифт, словно ждал этого, сцепил намертво створки дверей. Путь назад отрезан.
Лифт зашумел, отправляясь в обратный путь. Теперь пустым. В его шуме послышалась насмешка. Глаза потихоньку привыкали к неяркому свету. Только вот пульсация все не прекращалась, мешая разглядеть окружающее. Она попадала в такт биения сердца, будто бы дом стал частью Кира, его новой кожей, слишком большой и неуютной. Еще мешал запах. Он был еле уловимый, напоминал что-то знакомое, неприятное, но забытое.
Что-то из детства.
Идти вперед. Здесь это было труднее всего. Снова идти и снова бояться того, что ожидает впереди. Из красной темноты выступали неприятные, непонятные очертания. И лишь когда Кир подошел совсем близко, он начал понимать происходящее. Немного понимать.
Потому что полностью осмыслить, то что открывалось взгляду в этому буром сумраке было невозможно. Кир видел фрагменты. И лишь с трудом мог составить их в единое целое.
Изломанная рука.
Оголившийся бок.
Переплетение проводов.
Острый металлический угол.
Запрокинутое лицо с невидящими глазами.
Еще одно.
И еще...
Их было слишком много, чтобы в это поверить. Череда тел терялась впереди. Запах сделался сильнее. И движение. Все они двигались, в едином неуловимом ритме. Послушные марионетки, сплетенные черными веревками, насаженные на железные прутья.
Кир шел по проходу. Оказалось, что он почти равнодушен. Что-то внутри замерзло навсегда, стало глыбой тяжелого льда и накрыло все чувства. Люди двигались. Они были без сознания или мертвы. Жили только странные механизмы, которые были и клетками и капканами и бог знает чем еще...
- Бог знает.. - сказал вслух Кир.
Эти нелепые здесь слова улетели ввысь и растворились в общем мерном шуме. Бог сюда никогда не заглядывал.
Какое счастье, что свет так приглушен, что не видно всего. И люди неподвижны, потому можно представить, что это лишь манекены в странных декорациях к новому фильму ужасов.
Кир забыл, зачем он здесь.
Он просто шел и шел вперед по длинному проходу, который все никак не кончался. Случайный гость, скучающий посетитель в гротескном музее человеческих страданий.
Сбоку мелькнуло еще одно лицо. Одно из многих. Глаза были закрыты, веки - испачканы бурым. Уродливое родимое пятно наползало на лоб, словно карта неведомого материка.
"И пальца указательного нет на левой руке" - вспомнил Кир. Точно пронзило молнией. Нашел!
Что мог сделать птицечеловеку этот несчастный? И не достаточно ли он уже наказан?
Тело безжизненно дергалось. Кир видел его только по плечи - все остальное скрывалось за спутанным комом проводов или веревок. Они окутали жертву, прильнули в объятии, кое-где проходя насквозь. Кира замутило. Надо посмотреть руку. Но и руки тоже были скрыты. Если они еще остались.
И вдруг глаза несчастного открылись. Это было невозможно, но человек смотрел прямо на Кира. И еще он улыбался. Взгляд переместился. Теперь безумные, расширенные зрачки нашли нож в его руке и больше не отрывались. Улыбка стала шире. Не гримаса сумасшедшего, а счастливая, полная надежды улыбка человека, который очень долго ждал и наконец дождался.
И Кир вдруг понял. Он словно прочел все в этих измученных глазах. Или мысли дома странным образом проникли к нему в голову и принесли ясность. Он понял, что этот почти неживой человек знает все, что было и все, что сейчас будет. Он знает, зачем пришел неожиданный гость. Он ждет свою смерть с радостью.
Теперь Кир должен был выступить не палачом, а избавителем. Как же это сложно!
Поднять руку и провести лезвием по шее жертвы, которая смотрит в ожидании и все улыбается, словно подбадривая взглядом.
Нож не острый. Будет еще сложнее.
За спиной загрохотал лифт. Кто-то едет сюда.
Он уже совсем скоро будет здесь.
Нож жалобно зазвенел и камень пола.
- Я не могу, - произнес Кир. - Я просто не могу.
А потом он протянул руки и сомкнул пальцы на горле жертвы. Какое худое горло. Словно у ребенка. Под кожей билась жизнь, перекатывалось дыхание. Кир сжал пальцы, стремясь остановить, убить это последнее биение жизни. Хотелось закрыть глаза, но взгляд приковывал к себе. Тот, кого он убивал смотрел спокойно и это давало силы не останавливаться. Пальцы сжимались все сильнее. Казалось, проходят многие часы. И вот глаза умирающего затуманились, он уходил далеко и в последний момент шевельнул губами, словно хотел сказать "Спасибо".