Сирена разливалась по всему дому, надсадный звук словно вгрызался вглубь головы. От него моментально заныли зубы.
Этот звук вызывал из самых глубин сознания давние образы. Память даже не одного человека, а поколений, целого семейного дерева, уцелевшего в войнах и революциях. "Бежать! Спасаться! Прятаться!"
Но сейчас бежать было нельзя.
Кир оглянулся на человека-птицу.
- Бывай! - торопливо бросил тот и, расправив крылья, подскочил, ввинтился в чердачное оконце. Нет его и не было.
Чердак опустел. Лишь вихрилась в воздухе поднятая пыль. Он сделался разом нежилым, неприветливым. Теперь здесь убежища не будет. Пора в дорогу.
Кир хорошо помнил инструкции. Нужно было пройти тайной тропой среди наслоений реальностей дома. И пройти именно сейчас, когда все будут его искать.
"Только тогда, - говорила Серенида. - Когда дом открывает двери для новых гостей, ты можешь найти начало дороги. Даже сам Хозяин вряд ли знал о ней, потому что ее существование - всего лишь случайность. Это трещина, прореха, незаметная щель среди ровных половиц. Но иногда достаточно и щели".
Кир шел по ступеням вниз, в круглый зал. Он знал, что именно там будет встреча. Сейчас. Наверное, Хозяйка тоже спешит сюда, к долгожданному гостю.
А вот ему самому показываться было нельзя. Но единственный путь шел через круглый зал - самое опасное сейчас место. Сумеешь проскочить незаметной букашкой, будешь цел. Не сумеешь - пеняй на себя.
Все нити судеб вели к этому моменту. С того самого первого шага через порог дома, или даже со звонка в темном ночном автобусе.
И все же это было не так страшно. Да, удивительно, невероятно, но Кир уже не чувствовал ужаса загнанного зверя. Ноги шли сами легко и спокойно одолевая зеркальный коридор. Даже болото, там и сям разливавшееся по деревянным половицам, не мешало шагу.
Потому что ожидание закончилось. Исчезла неопределенность, осталось лишь действие. И это было прекрасно.
Вот и выход в зал. Странно, но зал снова стал прежним. Круглый, с факелами по стенам и фестонами путины. Только сырость висела в воздухе, да на полу скопились лужи. Пахло холодом и запустением, словно здесь уже много лет никого не было.
Словно никогда ни одно живое существо не проходило под этими сводами.
Даже сирена замолкла, будто звучала по ошибке.
Но как только Кир сделал шаг вперед, что-то изменилось. Снизу послышались шаги, засверкали световые пятна и пламя факелов взметнулось в тревоге.
Свет раскачивался, поднимаясь из лестничного пролета. Кажется, человек нес в руке фонарь. Скорее всего, так и было.
Кроме, разве что, того, что идущий не был человеком. Как и те, что поднимались следом.
Из темного проема вросла голова. Потом - плечи. Хозяйка. И неяркий свет керосиновой лампы в ее руках. За ней шел Номин, почти незаметный в своем темном костюме.
И следом на ровную площадку выбрался камердинер. Словно какое-то чудовище лавкрафта - из морских глубин. И последним ковылял Евс, пряча ладони в рукавах.
Они шли уверенно. Не оглядываясь и не мешкая.
На Кира, который спрятался за приоткрытой дверью зеркального коридора, они и не посмотрели. Вереница теней скользнула совсем рядом и прошла дальше, к очередной закрытой двери. Она была почти напротив темного провала, где скрывался Кир. Кир не помнил, что за помещение таится за той дверью, но догадывался.
И догадка оказалась правильной. Не прикоснувшись к ручке, только протянув вперед руку, Хозяйка приказала властно - "Отворись" и дверь открылась. Наружу дохнуло жаркое пламя.
Кто может придти из этого пекла? И что там за место? Неужели и вправду - Ад.
Что-то странное случилось с его зрением. Казалось, дверь растут, или это они сами уменьшаются. Потолок зала вознесся вверх, и жаркий проем превратился в огромный сгусток пламени. Оранжевый прямоугольник, дышащий протубернацами. Кир был далеко, но даже до него донеслось дыхание жара. А четверо, стоявшие у самой двери, словно и не замечали нестерпимого пламени. Теперь они стали совсем крошечными на фоне огня. Даже камердинер словно съежился и утратил былое пугающее величие.
И все же Кир понимал, что они остались теми же. Просто обычных размеров двери не хватит, чтобы пропустить то, что идет сюда.
Словно на сцене, освещенные пылающим задником, они разворачивали свой спектакль.
Слово. Хозяйка властно приказала - "Уймешься до поры"
Символ. Вперед выступил камердинер. Развернул длинное щупальце и в огонь полетело что-то меленькое. Должно быть, камень.
Действие. Номин перенял лампу, осторожно снял стекло и голой рукой затушил маленькое пламя.
Словно в ответ, втянулись и языки из за двери. Единая беснующаяся плазма стала распадаться на отдельные куски, постепенно угасая. Скоро лишь небольшие языки пламени змеились у порога. Огромный, нечеловеческий дверной проем теперь был пуст и сер.
Впрочем, нет. Рассеивался дым и в глубине проступали очертания еще одной двери.
Стало почти темно. Помещение снова изменилось, Кир вцепился покрепче в край двери, зха которой прятался. На какой-то миг показалось, что это он идет вперед, повинуясь чужой воле. Нет, это снова сжимались стены и все же неправдоподобная дверь ни на секунду не утратила своих исполинских размеров. Она была здесь, в этом небольшом помещении, значительно превосходя его размерами. Исполинская, железная, невиданная. Вот прошел по мерцающей золе Номин. Искры посыпались из-под сапогов. Он коснулся двух каменных постаментов и на вершинах закрутилось пламя. Блики играли на изгибах металла. Дверь была украшена кованными фигурами людей и зверей. Руки, ноги, когти и клыки переплетались, перетекали одно в другое. Казалось, дверь не была рукотворной, а возникла сама по себе, заключив в свой плен живые существа и покрыв их пленкой металла. Никогда раньше Кир не видел ничего такого прекрасного. И такого жуткого.
В неверном свете, издалека, он с трудом различал детали. Но все же разглядел необычные замочные скважины. Их было много, может, восемь или десять. И они располагались не одна под другой, в а в ряд, словно череда пулевых отверстий.
Номин отошел в сторону, встал у горящего столба и желтое пламя наделило его длинной тенью.
И неожиданно вперед двинулся Евс. Медленно перебирая короткими ногами, словно нехотя, против воли. Кир заметил, что Хозяйка нетерпеливо дернула плечами, словно вознамерилась поторопить, но тут же снова замерла. Все стояли молча. Даже камердинер осел бесформенной кучей и сделался недвижим. Только звучало в тишине его гулкое дыхание.
Вот слуга остановился у самой двери. В воздухе повисло такое напряжение, что его почувствовал даже Кир. Сейчас что-то случится.
Он увидел. Как Евс медленно поднял руки ладонями вверх.
Рукава потертой рубахи упали вниз, обнажая ладони. Что было не так с его руками? Что, черт возьми, с ними не так!
И лишь когда Евс медленно приблизил руки к замочным скважинам Кир все понял.
Ключи могут быть железными, могут быть из серебра или даже из золота. Или из кости.
Ведь можно взять живую человеческую руку, снять с каждого пальца кошу и мышцы, обнажить кость и выточить десять ключей. Таких, что не потеряешь и не забудешь ненароком. Они всегда с тобой. Они всегда живые.
Негнущиеся костяные пальцы вошли в скважины и повернулись. Каждый отдельно, заставляя кисти судорожно выгибаться. Кир не видел отсюда лица Евса. Неужели, оно так же сонно и непроницаемо? Идеальный слуга, живой механизм, безгласный и безропотный. Уникальный ключ от самой важной двери вы этом доме.
Щелк.
Дверь открылась.
Примитивный и обыденный звук, словно из тех времен, когда мир был прежним. Нормальным.
Сдвинулись с места исполинские створки. И из за двери хлынуло болото. Расплескало по половицам хляби, бросило на потолок сумрачное небо. И оно тут же ливануло дождем.
Туман заклубился, словно занавес. Вот-вот он отдернется. Встречающие почтительно отошли в сторону. Выстроились прямоугольником. Хозяйка присела в ренверансе, Номин склонил голову, Евс прижал руки к груди, сквозь рукава текло темное, вязкое. Камердинер выдвинулся вперед, ожидая гостя.
Они все смотрели на завихрения тумана в дверном проеме.
Самое время, понял Кир. Пора.
Но ноги не двигались.
Ну же!
Пока никто не смотрит.
Нужная ему дверь была в двух шагах. Но он не мог сделать ни шагу. Не от страха. Это было другое. Древнее и темное. То. Что отнимало волю и разум.
Давай же, давай! - ожесточенно шептал он сам себе, но не мог сдвинуться с места.
Запела струна. Сквозь туман двинулись тени. Их было очень много. Слишком много.