Аннотация: Миновав гиблые болота и опустевший лес, я уходил через цветущие поля, неся на руках своё дитя.
Миновав гиблые болота и опустевший лес, я уходил через цветущие поля, неся на руках своё дитя.
Здесь дышалось полегче, чем в тех местах, через которые пришлось пройти до этого; можно было сделать привал и передохнуть немного. Но всё равно - ни единого человека до самого горизонта, лишь только огромное пылающее солнце, которое не поднималось и не опускалось, застыв чуть выше колышущихся трав.
Я глядел на цветы, вдыхая их сладкий запах... Они не были отравлены, просто время здесь, судя по всему, остановилось. Я подумал, что идти через застывшую тишину безвременья будет всё же легче, чем через наполненные кошмарами топи... хотя, должно быть, потребует от меня каких-то новых навыков, овладевать которыми придётся прямо на ходу.
"Ничего, мы справимся с этим, как справились со всем остальным", - сказал я ребёнку, баюкая его. Тот шевелился, ворча, на моих руках, и эти тихие звуки были единственным, что не позволяло безмолвию опуститься на нас плотным, удушающим покрывалом.
Музыка могла бы помочь лучше прочего, но я прорывался из окружения с боем, и ушёл, успев взять с собой лишь меч и ребёнка. Когда мы доберёмся до дома, я сделаю себе инструменты лучше прежних, но для этого надо пройти через это молчащее, неподвижное поле.
Потом... кто знает, что будет потом? На горизонте мне чудились снеговые шапки великих гор, но их очертания то проступали через неестественно яркую, почти глянцевитую лазурь неба, то снова рассеивались.
Мой ребёнок мало плакал - как будто с самого рождения знал, что плач ничем ему не поможет. Всё равно я старался почаще укачивать его и петь колыбельные... Первые месяцы после рождения - самые трудные и важные, они закладывают будущий характер. Я должен был восполнить то жизненно важное, нехватку чего ему, появившемуся на свет в столь чудовищных условиях, пришлось испытать с самого начала. Но прежде всего - любыми силами сохранить это в самом себе. Можно ли не потерять свою веру, любовь и надежду после того, как обстоятельства вынуждают тебя сделать то, что тебе было более всего противно?
Я бы предпочёл судьбу невинно замученного... но пришлось взять в руки меч и биться, защищая себя. Я бы предпочёл верить, что никто ни в чём не виноват и не имеет дурных намерений, но пришлось отказаться от этой веры.
Невинность души - есть умение глядеть на мир и не признавать в нём существования зла, даже если ты это зло отчётливо видишь. Мне отчаянно хотелось её сохранить.
- Мне так жаль, что приходится проходить через всё это, - сказал я малышу, опустившись в ярко-синие неподвижные васильки. - Я бы хотел показать тебе совсем другие картины. Рассказать тебе сказки, где вовсе нет злых героев. Смогу ли я - теперь?
Я знал, что этот мир устроен так, что необходимо обязательно пройти через зло, чтобы навсегда укрепиться в добре, но мне так хотелось найти иной путь... Или, во всяком случае, быть последним, кто идёт по той, прежней дороге - но мне пришлось идти по ней вместе со своим ребёнком. Впрочем, иначе я и не выжил бы.
- Я тебе обещаю, что мы доберёмся до дома живыми и невредимыми, - прошептал я, глядя в его глаза. - И тебя будет окружать множество добрых и смешных существ, которых я для тебя создам. Что же касается всего этого... - я обернулся и поглядел на тёмные миражи, громоздившиеся вдали. - Много людей, сломавшихся под такой тяжестью. Будем для них примером того, что и это можно одолеть! Тебе пришлось разделить мою судьбу, но ведь и я выбрал бы быть с моим отцом где угодно, где он находится.
Иногда, на границе сна и яви, ко мне приходили картины моего собственного забытого детства... Мой отец, весёлый, мудрый и добрый, несущий меня на своей спине. Но то поле, через которое мы шли, было не таким, как это - оно было настоящим.
Где-то он ждёт меня, когда я вернусь из своего трудного путешествия взрослым, уже с собственным сыном. Когда-то мне, верно, точно так же придётся отправить своего малыша на борьбу со всей тьмой, которая встретится ему по пути, и следить за ним, невидимо прикрывая рукой в самые опасные моменты.
Но для начала мы вернёмся домой и как следует отдохнём, запасаясь силами...
Малыш молчал и глядел на меня своими большими тёмными глазёнками, как будто внимательно слушал мой внутренний монолог. Как будто бы задавал вопрос:
- Папа, а где он, твой папа?
- Не знаю, маленький... Быть может, вон там?
Я поднялся, одной рукой прижимая свёрток с младенцем к своей груди, другой же - показав ему на чёрное небо, усыпанное звёздами. Поле оставалось всё таким же неподвижным, однако день сменился ночью, и неестественно огромный пылающий шар, занимавший собой полнеба, пропал с горизонта...
Было ли это ночное небо настоящим? Я не знал.
Однако одна, самая яркая звезда на нём сверкала и лучилась, и я знал, что то, быть может, мой отец, одетый в самый ослепительный доспех, протягивает руку, указывая путь всем тем, кто возвращается домой.