Аннотация: Она подарила ему смерть, а он ей - жизнь.
У неё были тысячи лиц, как прекрасных, но для него всё равно ужасных, так и ужасных, но для него всё равно прекрасных.
Она скакала в беззвёздную ночь на таком же чёрном, как небо, коне, и её грива сплеталась с его гривой - звенели адские бубенчики, раздавалось ржание, рвущее покровы мира, и в воздух со свистом взлетал хлыст, длины которого хватило бы на то, чтобы тридцать три раза обмотать землю по экватору.
Она закидывала этот хлыст в небо, и он свивался наподобие лассо, в ловушку которого неизменно попадалась луна. Она тянула луну к себе, а, поймав, обрушивала её на землю и разбивала ударом каблука на тысячу тысяч серебряных монет, которые потом собирала в шёлковый мешок, туго привязывая его к поясу.
В один из таких дней, увидев это, Сион всё-таки бросился к ней, намереваясь что-то сделать, хотя и знал, что это не навсегда - что луна всё равно вернётся на небо, равно как и солнце, и что нет никакой необходимости в подвигах и в жертвах.
- Прекрасная госпожа, - проговорил он, задыхаясь. - Не желаете ли прогуляться со мной в эту ночь?
Она взглянула на него так, что все деревья и травы, отражавшиеся в её зрачках, затрепетали. В её взгляде разверзалась бездна, на дне которой кипело пламя.
Он обнаружил себя посреди парка с аттракционами, под руку с беловолосой дамой, одетой в пышное шёлковое платье. Небо было по-прежнему беззвёздным, но волосы женщины серебрились и мерцали так, что казалось, будто она стоит в столбе лунного света.
- О, ангел... - проговорил какой-то пьяный гуляка, остановившись в толпе и восхищённо взирая на беловолосую женщину, источавшую лунное сияние.
Сион содрогнулся от этих слов, сгибаясь в три погибели - когда он держал свою даму под руку, ему казалось, будто весь небосвод обрушился к нему на плечи, и он едва стоял на ногах, обливаясь ледяным потом. Он был человеком, просто человеком, и куда ему было тягаться с аурой, излучаемой демоном.
Но поворачивать назад было поздно.
Столько раз он видел и запечатлевал её на своих полотнах, и вот теперь она стояла рядом с ним, прекрасная и ужасная, и он держал её под руку и знал, что вряд ли сможет вытерпеть эту муку до рассвета.
- Зачем тебе это, Сион? - Её голос лился где-то над его головой и, казалось, исходил с неба. Он слышал голос, но видел, что губы, искривлённые в насмешливой полуулыбке, не шевелятся. - Ты хочешь разглядеть меня поближе, чтобы потом запечатлеть во всех деталях? Думаешь, если ты нарисуешь меня так хорошо, что портрет обретёт настоящую жизнь, то тебе поверят? Перестанут смеяться над тобой, влюблённым в демона? Перестанут считать безобидным сумасшедшим, который видит то, чего нет?
- Нет, прекрасная госпожа, - отвечал он, задыхаясь от жара, сжигавшего его изнутри. Он страдал приступами лихорадки и знал, что в эту ночь болезнь вернулась.
Сион был рад, что находится сейчас не в своей душной комнатке, в которой он бы мучился ужасно, а здесь, под открытым небом. Потому что хотя аура демонессы и была для него невыносима, но, по крайней мере, его лицо овевал прохладный ветер, и он мог дышать.
- Тогда чего же ты хочешь, Сион?
Она взяла его лицо в свою ладонь, и, держа за подбородок, повернула к себе. Длинные ногти впивались в его бледные щёки, покрытые пятнами лихорадочного румянца, оставляя на них глубокие следы, но он терпел и не отводил взгляд.
- Я... скажу вам потом, прекрасная госпожа.
- Что ж, будь по-твоему.
Она отпустила его, хотя ему показалось - отшвырнула, потому что он всё-таки не смог удержаться на слабеющих ногах и упал на землю. Разноцветные огни каруселей замелькали перед его глазами, откуда-то издалека донёсся весёлый смех.
- Тогда развлекай меня, Сион, - повелела она, глядя на него сверху вниз и припечатывая к земле огненным взглядом. - Мы ведь в парке аттракционов, сюда приходят, чтобы веселиться! Я хочу, чтобы мне стало весело!
И он тотчас обратился в кривое зеркало.
Тысячи и тысячи людей проходили перед ним, и он пугал или веселил их, показывая им искажённые, лживые, гротескные картины и убеждая, что эти тела и лица принадлежат им. В то время как он сам видел совсем другое, но он был немым и неподвижным и не мог сказать, что то, что он показывает - неправда. Потому что таково было заклятье.
Когда его действие закончилось, и Сион вновь обратился в самого себя, он упал на пол опустевшей зеркальной комнаты, закрывая лицо руками.
- Что ты плачешь, Сион? - спросила она, насмешливо улыбаясь. - Хочешь, угадаю? Ты давал клятву своей душе, что будешь показывать только правду, и ничего, кроме правды, но в эту ночь ты её нарушил. Ты проклял самого себя.
Он вытер слёзы и поднялся на ноги.
- Давайте продолжим веселиться, прекрасная госпожа, - проговорил он, улыбаясь и протягивая ей руку.
Она взяла его пальцы в свою пышущую жаром ладонь, и он обратился в карусель.
Невидимые ветры подхватили его и заставили нестись с безумной скоростью вперёд, сквозь пустоту и черноту беззвёздного неба, расчерченного электрическими вспышками. И он летел и летел по кругу, чтобы потом развернуться и полететь в другую сторону, и огни мелькали перед его глазами, сливаясь в сплошную полосу, и кто-то хохотал, вцепившись в его развевающиеся волосы и сидя на его спине.
Наконец, и это испытание закончилось.
- Скоро рассвет, - заявила она, вглядываясь в светлеющее небо. - Проси уже то, чего хочешь, иначе не получишь это никогда.
Сион пошатнулся и опустил голову на её плечо. Он до того обессилел, что уже почти не ощущал ни боли, ни тяжести, приближаясь к ней, потому что почти не ощущал самого себя. Она усмехнулась и обняла его одной рукой, и ему показалось, будто гигантское чёрное крыло распростёрлось над ним, чтобы потом упасть на него с небес тяжестью обрушившейся скалы.
Но он сумел каким-то образом удержаться на ногах.
- Раздайте... раздайте милостыню, госпожа, - сумел он сказать свои последние слова.
Небеса разразились хохотом.
Она хохотала, заливисто и громко, однако всё-таки выполнила его пожелание и отвязала от пояса шёлковый мешок.
Парк аттракционов тотчас наполнился калеками и нищими. Они ползли на четвереньках под их ногами, тянули костлявые руки, смотрели умоляюще, и слёзы катились по их исстрадавшимся лицам.
Не переставая хохотать, она открыла мешок и, выхватывая из него монеты, щедро бросала их на землю.
"Я луну рассыпаю горстями серебра под ноги любимой..." - написал в это время на земле какой-то поэт.
- Ты покорил меня, Сион, - призналась она, когда мешок был опустошён до дна, и земля утонула в лунном сиянии. - Я нечасто бываю влюблена, но на этот раз я в тебя влюбилась. И по этому случаю я подарю тебе подарок, самый лучший, что у меня есть.
Она взяла его одной рукой за шиворот, а второй распахнула ворот его одежды.
Он стоял, закрыв глаза и зная, что произойдёт.
Тогда она достала из-за пояса кинжал, вынула его из сверкающих тёмным лаком ножен и занесла над чужой обнажённой грудью. Тусклая сталь свернула в лунном свете, на миг обратившись в белоснежно сияющее лезвие, и демонесса отобрала у Сиона жизнь, пронзив кинжалом его сердце.
***
Он спускался по отвесным кручам, цепляясь за безжизненные ветви деревьев, опалённых подземным жаром.
Где-то внизу раздавался рокот, схожий с несмолкающим бурлением яростной реки.
Засыпанные пеплом, заросшие сухими колючками склоны горы Мабок-Ору - не самая подходящее место для прогулки в тех одеждах, которые теперь носил Сион. У него было шёлковое одеяние, меняющее цвет от золотисто-розового, как рассветное небо, до нежно-фиолетового, как лепестки сирени. Такого же цвета были его волосы, а щёки, конечно же, давно не знали, что такое румянец лихорадки, когда-то давно терзавшей на земле измученного художника.
Всё же дышать ему было тяжело и теперь, и изредка он останавливался, чтобы оглянуться на сияющие шпили башен, всё ещё различимые среди белоснежных облаков. Впрочем, чем ниже он спускался, тем меньше становилось видно, и вскоре всё небо скрылось под клубами чёрного дыма, поднимавшегося над пропастью, в которой как будто бы кипело какое-то адское варево.
Тогда Сион остановился.
Ждать ему пришлось недолго.
- Добро пожаловать, Сион! - прогремел знакомый голос. - В этот раз ты выглядишь куда лучше, чем прежде!
Он увидел на дне пропасти её, в тёмно-зелёных сверкающих одеждах - это был единственный оттенок зелёного здесь, где не смогло бы выжить ни одно дерево, ни один цветок. Чёрные с проблесками волосы развевались, пылая как расплавленное золото, брошенное в кипящую смолу.
Владычицу Мабок-Ору окружала свита - хмурые божества болезней, яростные духи войны и битвы, неутомимые в своём злом веселье демонята, и мрачный Танатос, чьи глаза были вечно скрыты под повязкой. Говорили, что они на самом деле полны милосердных слёз и прекраснее, чем что-либо на земле, но никто не мог знать этого доподлинно до самого последнего момента жизни, когда Танатос появлялся перед человеком, чтобы открыть ему своё истинное обличье.
Сион тоже не знал, потому что когда он умер, то видел перед собой совсем другое лицо.
- Что случилось, в небесном городе стало скучно? - спрашивала Владычица. - Или ты просто не можешь жить без рисования, а я нужна тебе для вдохновения?
- Нет, там очень хорошо, - отвечал Сион с улыбкой. - Я пришёл благодарить тебя за подарок.
Нежно-сиреневые одежды его уже начинали тлеть от жара, исходившего из пропасти, а волосы растрепались и повисли длинными тусклыми прядями, посеревшими от пепла.
Всё же, он знал, что будет прекрасен для неё в любом обличье.
Приблизившись вплотную к краю пропасти, Сион опустился на колени, достал из рукава цветок и, привязав его к одному концу длинной шёлковой ленты, вытащенной из волос, взялся за другой её конец и размахнулся, насколько хватало сил.
Лента полетела вниз, как когда-то хлыст демонессы летел вверх, чтобы зацепить луну.
Она поймала его и сжала, усмехаясь. Длинный чёрный ноготь пропорол фиолетовую ленту, однако цветок она держала бережно и, приподняв смоляную бровь, долго рассматривала его в свете текущей по склонам лавы.
- Как будто бы я никогда не видела цветов, Сион! - воскликнула она.
-Да, но я уверен, что никто никогда не приносил их тебе в подарок, - улыбнулся он.
Они продолжали держаться за разные концы длинной ленты, переброшенной через пропасть. Это была единственная возможность для них коснуться друг друга, и ничто не могло изменить этого до скончания веков - таков был подарок демонессы.
Они смотрели друг на друга, а шёлковая лента уже начинала тлеть и рассыпаться... и оставалось совсем немного времени до того момента, когда она должна была полностью исчезнуть, оставив в дымном воздухе нежно-сиреневый след и небесное благоухание, изумившее рядовых обитателей Мабок-Ору, которые никогда в своей жизни не видели ничего подобного.