Сверкают перья на груди - начищенный металл, и высоту до холки в километрах не измерить -
Мой каждый сын, когда однажды вырастал, просил себе в друзья большого зверя.
И вот, кого я только им не находил - чтобы огнём дышали, золотые лапы были помощнее...
Мне самому так проще: сына посадил, и не бояться, что там дальше будет с ним (ну или с нею).
Но времена идут - меняются не только карты стран; как оказалось, мои дети - тоже.
Я всех растил, чтоб не боялись убегать из геометрии двора, но всё ж последний - на всех прочих непохожий.
И он сказал: не надо самых быстрых в мире ног, когтей, что защищают от врага, и поражающего силой тела;
Пусть будет маленький, чтобы обнять его я мог, пусть он всё знает о любви, и пусть он будет просто белый.
Ну что тут скажешь? Раз решил так - не вопрос, ведь я, хоть притворяюсь очень строгим, быть им вправду не умею.
И я пошёл и, обыскав, как раньше, целый мир, двоих принёс: голубку белую и белого, как лист бумаги, змея.
И уместились оба на вмещающую всё ладонь мою (змей потеснился, от голубки прячась в темень ночи);
"Ну что ж, - сказал я, - принимай, дитя, в семью. Но знай, что только одного - кого из них двоих ты больше хочешь?"
И змей вздохнул, молча из тесной темноты, ведь для него-то этот выбор был понятен сразу.
"Кому я нужен, если в мире существуешь ты? Ты своим обликом о мире говоришь, а я же о любви не говорил ни разу.
Но ты лети - лети, и пой, и не болей. Никто не виноват: так здесь устроена природа.
А я останусь ползать по земле; мне говорили: съешь её, но это вздор. Я без еды могу прожить до года..."
И говорил так змей, а сын мой, глядя в темноту, молчал, и лишь катились по лицу большие слёзы;
Мой сын, познав любовь, познал печаль, ведь для того, чтоб гром услышать, не любому требуются грозы.
Вот только детских слёз боятся все - и василиск, и огненный дракон. Конечно, иногда бывают в производстве сбои,
Но уж меня-то точно не минует сей закон. И оставалось лишь махнуть рукой: "Ну что тут сделаешь? Бери обоих".
И он, как солнце, просияв, забрал и змея в норке тьмы, и точку малую в огромном небе, с вестью птицу. Их отныне трое.
Конечно, стало тесно в нашем доме. Что ж! Зато его все мы решились, наконец-то, перестроить.