Астраханцев Александр Иванович : другие произведения.

Сегодня вечером - любовь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Александр АСТРАХАНЦЕВ
  
   СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ - ЛЮБОВЬ
   (пьеса в двух действиях)
  
   Действующие лица:
  
   В а д и м, лет сорока
   Е л е н а, его жена, лет тридцати
   Л и д и я, лет сорока
   В а с и л и й, ее муж, тоже лет сорока
   М и х а и л
   М а р и я, его жена; оба - неопределенного возраста
   С т а с, довольно молод, лет 27
  
   Общие замечания к пьесе:
  
   1. Все персонажи перекидываются репликами как правило быстро (за исключением оговоренных в ремарках), т.к. все они по преимуществу люди озабоченные, нетерпеливые и несколько взвинченные; одновре­менно с этим все действия и переживания их (за исключением оговоренных в ремарках) не совсем серьезны - они как бы играют навязанные им жизнью роли, причем играют слег­ка насмешливо и чуть-чуть отстраняя себя от них.
   2. Все действие пьесы происходит в большой полупустой ком­нате; видны две стены, образующие угол посередине сцены. В правой стене - двупольная застекленная дверь. Рядом с дверью - диван с диванной подушкой. Дальше за дива­ном, на краю сцены - шкаф. В левой стене - окно; в окно ви­ден вечерний город: силуэты высоких домов, точки светящихся окон. С левой же стороны, ближе к середине комнаты - два кресла; между креслами - журнальный столик с телефоном, кни­гой, пепельницей, пачкой сигарет и зажигалкой. В углу, на тумбе - стереосистема с двумя колонками. Поскольку комната эта по ходу действия имеет различное назначение: де­лового офиса, жилой комнаты, комнаты отдыха в большой квар­тире, - постановщик может подчеркнуть назначение ее в разных сценах дополнительным реквизитом.
   3. Автор придает серьезное значение звуковому фону пьесы, состоящему из музыкальных и звуковых коллажей; благодаря этому фону спектакль должен выглядеть более "звучащим", симфоничным. Возможно дополнительное насыщение этого фона постановщиком.
  
   ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
   Сцена 1
   Сцена затемнена. Раздаются приглушенные звуки городского уличного движения: рев машин, автомобильные гудки, звонки трамваев; уличный шум постепенно сменяется шумом движущегося стада: топотом и ржанием лошадей, ревом коров, блеянием овец, свиными взвизгами; шум стада перекрывает грубый окрик: "Куда пр-решь?" - и щелканье кнута... Все это стихает; слышен шум подъехавшей машины, хлопанье дверцы и характерные звуки включенной автомобильной охранной сигнализации. Затем возникает веселенький эстрадный мотивчик. Где-то за дверью включили свет, так что он проникает сквозь застекленные створки. В это время начинает звонить телефон, долго и настойчиво. В комнату стреми­тельно входит, насвистывая возникший эстрадный мотив, слегка запыхавшийся С т а с в длиннополом пальто с поясом и шарфом. Он включает свет, расстегивает на хо­ду пальто. Под пальто - черный костюм с белой со­рочкой и ярким галстуком. С т а с снимает трубку и начинает разговор. Эстрадный мотив смолкает. Говорит С т а с с паузами, выслушивая невиди­мую собеседницу. Во время телефонного разговора он сначала стоит, потом, отдышавшись и не кладя трубки, снимает с себя пальто и бросает в одно из кресел, сам садится в другое, начинает от скуки глядеть на часы, рассматривать свои ногти.
  
   С т а с. Да, солнышко мое... Да нет тут ни­каких женщин - я только что вошел, вот ей-бо­гу, даже пальто не успел снять!.. Трезвый, как стеклышко - хочешь, дохну в трубку? Шучу. Был на совещании, с серьезными людьми общался... Расстроен; обломился хороший кус... В смысле - не смог купить... Да, одного сукиного сына. Чиновника одного. Вот уж правда: пожалеешь де­сять тысяч - потеряешь сто... Покупать и покупать их дюжинами!.. Не убьют, девочка моя, не бойся - им невыгодно меня убивать - я, как тот Колобок из сказки - помнишь? - и от дедушки ушел, и от бабушки ушел...
  
   Входит Е л е н а и останавливается в дверях: она в нарядном платье, с пышной праздничной прической.
  
   Е л е н а (полушепотом). Можно?
  
   С т а с, не прерывая телефонного разговора, кивает ей и делает приглашающий жест свободной рукой. Е л е н а жестом же показывает, что его ждут в соседнем помещении. С т а с, по-прежнему не прерывая телефонного разговора, жестом же показывает, чтоб она осталась и села на диван. Е л е н а проходит на цыпочках и скромно садится на краешек ди­вана.
  
   С т а с (продолжая телефонный разговор). Но, сладкая моя, мне надо еще поработать... Да помню, что праздник, но - дела, понимаешь ты или нет? Люди ждут! Кстати, какой праздник-то? Забыл, пропади оно совсем. А то все - как дураки с красной шапкой: "праздник", "празд­ник"! Церковный, что ли?.. Мама, говоришь? Подождет мама - ей-то что делать?.. В церковь? Это еще зачем?.. Ну, поставьте там за меня свечку... Всё, всё, милая, целуй за меня малышку. Пока!.. Ну, т-твою мать-то с пирогами, ты чё, русского языка не понимаешь? Дела у меня!.. "Какие-какие"! Да буду сегодня!.. Нет, никаких ночных кабаков, обещаю!.. Трезвый, вот увидишь!.. Ну, хватит, хватит... Лад­но, кончай!.. Ну, ты чё, девочка моя? Только давай без этих самых, без слез... Ты же знаешь, я не люблю... Ну, пока - у меня тут люди! (Кладет трубку).
   Е л е н а (улыбаясь). Вы извините, что вры­ваюсь, но Светы нет...
   С т а с. Домой с обеда отправил - чего ей тут торчать? Сидит да треплется с такими же, как сама - толь­ко телефон занимает. (Возмущенно). Сегодня мне сказали: доз­вониться сюда не могут, занято и занято!
   Е л е н а (иронически). Зато офис собой украшает!
   С т а с. Да надоело это украшение - кому бы сбыть.
   Е л е н а. Говорят, она беременна?
   С т а с (обеспокоенно). Кто говорит?
   Е л е н а (мнется). Женщины... Да это так, к слову - вы уж, Стас Николаевич, сами со своей секретаршей разбирайтесь, мне это ни к чему.
   С т а с (грозит пальцем). Наговорите мне, сороки!
   Е л е н а. А я-то тут причем?.. Между прочим, мы там уже стол накрыли - вас ждем. Ме­ня за вами послали: без начальника, сказали, не возвращать­ся.
   С т а с (озабоченно трет виски). Ой, дайте отдышаться! Скажите: приду чуть позже - мне надо еще кое-кому позвонить.
   Е л е н а (встает). Только уж вы, пожалуйс­та, быстрее - мы будем ждать.
   С т а с (плотоядно впиваясь в Е л е н у взглядом). Какая вы красивая сегодня...
   Е л е н а (кокетливо). Только сегодня?
   С т а с. Н-ну, не только... Стойте! Я ж забыл - велел Светке всем подарки к празднику купить! Кажется, она положи­ла их в тумбочку. Посмотрите, пожалуйста! Не в службу, а в дружбу - устал, как лошадь.
   Е л е н а (подходит к тумбе, на которой стоит стереосис­тема, присаживается на корточки и откры­вает ее). Ой, да тут полно коробочек!
   С т а с. Вот выгребите все и раздайте от моего имени.
   Е л е н а (достает коробочки; говорит возбужденно, не оборачиваясь). Ах, какая пре-елесть! Ричи! Сен-Лоран!.. Сколько же это все стоит!
   С т а с. Мои сотрудницы - мне дороже. Хорошо пора­ботали - заслужили.
   Е л е н а. Армани! Лаудер!.. "Фиджи"! Обалдеть! Это же мои! (Прижимает коробочку к груди).
   С т а с (устало машет рукой). Берите! (Пристально всматривается ей в спину).
  
   Возникает шум идущего стада: топот, конское ржание, бычий рев, овечье блеяние; он стихает, как только начинает говорить Е л е н а.
  
   Е л е н а. Ой, Стас Николаевич! Всех женщин сегодня обра­дуете - все вас целовать... (Огляды­вается на С т а с а с улыбкой, замечает его пристальный взгляд и, испуганная, не закончив фразы, замирает с прижатой к груди коробочкой).
  
   Пауза. Снова возникает шум стада. С т а с встает, подходит к двери, запира­ет ее, подходит к сидящей на корточках Е л е н е и хватает ее за плечи. Та вскакива­ет и попадает в его объятия. Он страстно целует ее.
  
   Е л е н а (возмущенно, пытаясь высвободиться). Стас Николаевич, да вы что?
   С т а с. Вы мне нравитесь!
   Е л е н а. Оставьте меня! Это вы со Светланой проделы­вайте, а не со мной!
   С т а с. Далась вам эта Светлана! Вы меня возвращаете к жизни!
   Е л е н а. Я замужем - вы забыли? Меня муж дома ждет!
   С т а с (продолжая целовать ее). К черту мужей! Есть один закон, Елена Максимовна - закон жела­ния! Один праздник - праздник тела, жизни!
   Е л е н а. Стас Николаевич! Да отцепитесь же, я вас умо­ляю! Я не шучу - я серьезно!
   С т а с. И я - серьезно! Лена, вы так хороши - я просто умираю! Я хочу тебя!
   Е л е н а. Да вы что, в конце концов! (Нервно смеется). Там же люди ждут!
   С т а с (пытается увлечь ее к дивану). Подождут! Человек свободен, Лена - воспользуемся свободой! Милая моя, мое солнце!
   Е л е н а (сопротивляясь). Вы это только что жене по телефону гово­рили!
   С т а с. К черту жен, детей, семьи, оковы, все пустое - мы же свободны, мы никому не принадлежим, только себе!
   Е л е н а (полуплача). Отпустите меня, прошу! Отпустите!
   С т а с. Я сделаю вас своим земестителем - будете ко­мандовать ими всеми!
   Е л е н а. Не хочу командовать! Я не умею!
  
   С т а с, не выпуская из рук Е л е н ы, гасит одной рукой свет. Дальше - голоса в темноте, а фразы - отры­вистые сквозь взволнованное дыхание.
  
   Е л е н а. Не надо темноты!
   С т а с. Надо, Лена, надо! Наши порывы, наши желания - это свято! Вы же тоже хотите - я вижу, я чувствую!
   Е л е н а. Я сейчас закричу!
   В а д и м (властно). Не надо кричать!
   Е л е н а (испуганно). Что вы делаете со мной?
   С т а с. Ну, будет, дурочка - зачем столько шума?
   Е л е н а (хихикнув). Вы сумасшедший! Вы просто сумас­шедший!
   С т а с. Да, сумасшедший! Будем сумасшедшими - это же прекрасно! Жизнь - такая штука, Лена! Ах, как вы хороша!
   Е л е н а (хнычущим голосом). Ну как так можно - без любви, без чувства?
   С т а с. Какая любовь, детка, какие чувства?
   Е л е н а. Я не детка - я старше вас!
   С т а с. Женщине не полагается возраста!
   Е л е н а. Начитанный!
   С т а с. Да уж не меньше других! Расслабься, детка - ничего, сейчас, быстренько...
   Е л е н а (хныча). Господи, звероферма какая-то... (В отчаянии). Мы же с мужем в гости собрались! Как же теперь? Ждет меня там! Ой!
   С т а с. Да пойдете вы в гости! К кому в гости?
   Е л е н а (хнычущим голосом). К Мише Меренкову. На новоселье.
   С т а с (удивленно). К Михаилу Семеновичу, что ли?
   Е л е н а. Да!
   С т а с. Стоп! Что ж вы сразу не сказали?
   Е л е н а. Откуда мне знать, что тут говорить?
  
   С т а с включает свет. Оба, и он, и Е л е н а, растрепаны; пиджак С т а с а расстегнут, галстук съехал набок; Е л е н а сидит на диване; платье ее задрано; она встает и поправляет его. С т а с быстро приводит себя в порядок и кидается помочь Е л е н е. При этом диалог их не прерывается.
  
   С т а с. Леночка, помоги мне, сведи меня с ними, а?
   Е л е н а. Как я помогу?
   С т а с. Ну, придумай, сделай что-нибудь - ты же женщина!
   Е л е н а (раздраженно). Чего это ради? Насилуют, а потом об услуге просят!
   С т а с. Лена, простите! Ну, бывает! С этой чертовой работой так закрутишься - совсем контроль над собой теряешь! Прости, Лена, но так хочется попасть к ним на новоселье: там же вся их компания, весь их круг будет!
   Е л е н а (растерянно). Н-ну, не знаю...
   С т а с. Мне очень нужно, Лена! Я тебя умоляю, в интересах нашей фирмы!.. Я вам серьезно: будете иметь все что хотите - только помогите!
   Е л е н а (с деланным возмущением). Ну, наглый!
   С т а с. Елена Максимовна!
   Е л е н а (пожимая плечами). Н-не знаю... Н-ну, попробую.
   С т а с (целует ее, но уже не страстно, а вежливо). Спасибо, Лена! Мы ведь с вами друзья, правда? Не сердитесь на меня! Позвоните прямо сейчас!
   Е л е н а. Стас Николаевич, да не так это все делается! Это же с глазу на глаз надо! Легче всего отказать по телефону - вы это знаете!
   С т а с. Ну, хорошо, пойдемте сейчас к коллективу, посидим немого, и - за дело! Я вас быстро отпущу и буду ждать звонка. Пойдемте! (Берет ее под руку и увлекает к двери, затем хлопает себя по лбу). А подарки-то, подарки?
  
   С т а с подходит к тумбочке, достает из нее шесть коробочек, передает часть из них Е л е н е, остальные держит сам.
  
   С т а с. Ну, все, кажется. Пойдемте! (Он гасит свет в комнате, и они уходят).
  
   В темноте нарастает шум идущего стада. Сквозь шум и крики животных слышно щелканье кнута и крики пастухов: "Н-но! Куда пр-решь!", "Ванька, гони их, гони, не давай раз­бегаться!"... Затем сквозь шум - мужской развязный голос: "Маньк, приходи вечером за баню, чтой-то делать с тобой буду!" - и в ответ - развязный женс­кий голос: "Ва-ань, твой намек поняла, приду!" Следом - дружный мужской и женский хохот... Шум стихает.
  
   Сцена 2
  
   Вспыхивает свет. Та же комната. В а д и м ходит взад-впред. Обеспоко­енно взглядывает на наручные часы. Садится в кресло, снимает телефонную трубку, набирает номер, слуша­ет; в трубке - длинные гудки; кладет труб­ку, встает, подходит к окну, смотрит в него. Отк­рывает форточку; через нее врываются звуки города: шум транспорта, гудки машин, звонкие детские крики... В эти звуки вплетаются обрывки модных песенок, а также звуки гармоники и голоса, поющие скабрезные частушки (к примеру, женский го­лос: "Наварила, напекла - некому поести. Спать легла, штаны сняла - некому залезти". Ему вторит мужской: "Ты прощай, моя родная, уезжаю в Азию. Может быть, последний раз на тебя залазию!"). Затем в эти звуки, заглушая их, врываются топот копыт, конское ржание, рев быков, блеяние овец, свиной визг. В а д и м захлопывает форточку - звуки делаются тише, но не исчезают. В а д и м берет со столика книжку, проходит к дивану, ложится и начинает читать. Затем отбрасывает книгу, садится и с мучительным стоном закрывает уши ладонями. Встает, идет к тумбе и включает стереосистему в режиме радиоприемни­ка; из эфира доносятся слова песни: "Леди Гамильтон, леди Гамильтон, как она пила виски!.." В а д и м яростно плюет на пол и выключает радио. Достает из тумбочки музыкальную кассету и ставит ее; раздается музыка; это фортепиан­ная соната Л.в.Бетховена N 17 ч.1 (начало). В а д и м садит­ся в кресло и, закинув руки за голову, слу­шает музыку. Сквозь нее раздается шум подъехавшей машины. В а д и м вскакивает, подходит к окну и с интересом смотрит сквозь него вниз. Слышно, как машина уходит. Он идет к стереосистеме, выключает музыку, опять идет к окну, оборачивается к подоконнику спиной и стоит в ожидании. Порывисто входит Е л е н а, останавливается в двери, опершись спиной о косяк; глаза ее блестят, прическа растрепана, пальто распах­нуто, болтается меж полами длинный шарф; сумочку на длинном ремне она держит так, что та волочится по полу.
  
   Е л е н а. Привет! Ждешь?
   В а д и м (холодно). Жду. Кто это тебя привез?
   Е л е н а. Да-а, поймала машину - я ж торопилась! (Наклоняется, расстегивает молнии на сапогах, затем выпрям­ляется и небрежно стряхивает сапоги с ног так, что они летят в разные стороны).
   В а д и м. А кому ты так приветливо махала рукой?
   Е л е н а. Да привязался, сопляк: телефон ему, видите ли, дайте! (Хихикает).
   В а д и м. Дала?
   Е л е н а. С какой стати? Ты меня совсем уж?.. (Крутит пальцем у виска). Там смотреть не на что, цыпленок - а туда же! (Опять хихикает).
   В а д и м. Ты что, пьяна?
   Е л е н а (возмущенно). С чего ты взял?.. (С вызовом). Ну, пьяна! А что?
   В а д и м. Нам же в гости идти - мы ж договорились! Где ты пила?
   Е л е н а. Как где? На работе! Помоги мне раздеться! Как будто не знаешь, что эти предпраздничные междусобойчики ник­то не отменял!
   В а д и м (подходит, помогает ей снять пальто). А я, между прочим, звонил тебе; телефон не отвечал! (Уносит пальто).
   Е л е н а (поднимает сапоги, высовывается в дверь и швы­ряет их туда). Так мы начали у себя, а потом Стас Николаевич зазвал нас к себе! Представляешь: мы торопимся, а он нас держит!
   В а д и м (снова появляется в дверях). Кого это - вас?
   Е л е н а. Ну, нас, женщин. Такой бабник противный!.. Знаешь что, милый? (Порывисто целует его). Если ты так за меня боишься - заработай денег и посади дома; с удо­вольствием посижу! Все пуговицы тебе пришью, носки заш­топаю. Могу даже еще ребеночка родить. Или - хочешь? - дво­их! С удовольствием! (Болтая, она снимает с се­бя платье, вешает на плечики и убирает в шкаф, оставшись в нижнем белье; затем рассматривает в зерка­ле, вделанном во внутреннюю сторону дверной створки, свои лицо, шею, плечи).
   В а д и м. Ты же знаешь, у нас с тобой нет сейчас такой возможности.
   Е л е н а. Ну, а раз нет - чего ворчать?.. А где Оксана?
   В а д и м. Уехали они. Всем классом.
   Е л е н а. Куда?
   В а д и м. К Артему на дачу.
   Е л е н а. Зачем?
   В а д и м. Ну, у них тоже праздник. Мамам можно - а им нельзя?
   Е л е н а. Ладно, кончай подкалывать. Одни, что ли, пое­хали?
   В а д и м. С родителями Артема. В лес, говорит, пойдут, будут костер жечь.
   Е л е н а. Вот паршивка, даже не позвонила - молчком!
   В а д и м. Звонила. Тебя на месте не было.
   Е л е н а. Но я же там - не привязанная! А ты, конечно, позволил?
   В а д и м. Она меня просто поставила в известность. Всё - бегом: швырнула портфель, что-то схватила из холодильника и помчалась.
   Е л е н а. "Поставила в известность"! Ты что, ма­ленький?
   В а д и м. Почему маленький? Она прекрасно знает, что у меня только совещательный голос.
   Е л е н а. Ладно, ты у нас бедный и затюканный... Так мы идем в гости? (Достает из шкафа другое, более нарядное, ве­чернее платье).
   В а д и м. Куда в гости - ты пьяна! Не догуляла, что ли?
   Е л е н а. Но ведь ты же сам хотел!
   В а д и м. Хотел. И расхотел.
   Е л е н а. Ты мне назло, да? А я хочу!
   Ва д и м. Ну и хоти.
   Е л е н а. Ты так, да? Ну, хорошо!.. Я одна пойду, а ты сиди тут и лелей свою злость! Сейчас приму душ, и... (Уходит с платьем, хлопнув дверью).
  
   В а д и м ходит по комнате, заложив за спи­ну руки. Подходит к тумбе, включает стереосистему. Раздается та же фортепианная соната Л.в. Бетховена N 17, только уже ч.3. В а д и м отхо­дит к окну, неподвижно смотрит в него. Входит Е л е н а в платье, застегивая его на ходу.
  
   Е л е н а. Страдаешь, да? Ну, страдай! А я почти готова.
   В а д и м. Не пойму - ты мне мстишь за что-то?
   Е л е н а (фыркая). Еще чего! Нужен ты мне, страдалец!
  
   Она подходит к шкафу, достает парфю­мерные принадлежности, начинает подкрашиваться, глядя на себя в зеркало. В а д и м выключает музыку.
  
   Е л е н а. Чего выключил? Эстетствуй себе, мне она не мешает.
   В а д и м. Она тебя раздражает.
   Е л е н а (продолжая приводить себя в поря­док). Знаешь, что я тебе скажу? Ты спрятался в свои книги, в музыку, а мир - он такой грязный, такой свинячий! Тебе хорошо, а меня-то он достает! После всего, что - т а м (она машет рукой в пространство), я не могу слушать эту музыку - она меня по­давляет! Я кажусь себе тварью... Ну вот, все, я, кажется, готова!
   В а д и м (грубо). Не дури, никуда ты не пойдешь! (Овладевает собой). Давай сядем, достанем буты­лочку, выпьем за наступающий праздник, за друзей, за нас с тобой, поговорим спокойно. Просто побудем вдвоем.
   Е л е н а. Нет, это ты сиди и пей, а я пойду!
   В а д и м. Что это ты сегодня такая?
   Е л е н а. Какая?
   В а д и м. Взвинченная! Шлея под хвост?.. Ну и иди. Только перед тем, как уйдешь, мы с тобой поговорим.
   Е л е н а. О чем? О том, что я распутная и бесстыжая? Ты мне это уже говорил!
   В а д и м. Нет, еще кое о чем.
   Е л е н а. Ну, и о чем же?
   В а д и м. Знаешь что, супруга моя драгоценная? Ты уже сходишь с тормозов. Меня ты просто игнорируешь. Я понимаю: ты в расцвете, ты хороша собой, мужики от тебя дуреют, ты свою власть над ними чувствуешь.
   Е л е н а (с гордостью). Да, чувствую!
   В а д и м. Зачем тебе я? Так, придаток? Денег не прино­шу, чего-то требую, мешаю жить, как хочешь. Ка­жется, нам пора разбегаться. Живи сама: веселись, срывай ро­зы. Может, ты и в самом деле достойна лучшего?
   Е л е н а. Ах, вот как? Ин­тере-есно!.. Вот знала же, что так и будет, этим и кончится! И вся, как говорится, любовь!
   В а д и м. А ты думала, ее можно без конца уни­жать?
   Е л е н а. Но любовь, к твоему сведению, это не деньги - ее не зарабатывают!
   В а д и м. А почему бы и нет? Во всяком случае, ее ста­раются беречь пуще денег.
   Е л е н а. Ну и береги, а я люблю тратить!
   В а д и м. Ищешь оправданий? Не терзайся - мо­ральные издержки возьму на себя!
   Е л е н а. И катись - обойдемся с Оксаной: поду­маешь, счастье! Что ты мне дал? Пять лет женаты, а ничего у нас нет! Квартира пустая (широко обводит руками), одеться - каждый раз ломаешь себе голову! Да, я женщина, я хочу жить! Ты заставил меня не мелочиться, все ос­тавить мужу, уйти красиво, ты обещал, что у нас все будет - где оно? Мне надоело быть опутанной твоими словами - я хочу нормальной жизни, понимаешь ты это? Не хочу никому завидовать - это противно! Хочу быть хорошо одетой, хочу, чтобы у нас, как у всех нормальных людей, была машина, хочу за границу съездить. Я что, недостойна этого? И разве ты не мужчина, который должен заботиться о своей женщине? Не можешь заработать талантом - иди, вкалы­вай, как все! Все, кто вкалывает, нынче с деньгами!.. Знаю, что ты скажешь!..
   В а д и м. Ничего я не буду больше говорить.
   Е л е н а. И прекрасно! Но на этот раз не я уйду - уйдешь ты!
   В а д и м. Видишь ли, а я на этот раз не смогу начать с нуля - сейчас я нищ, и квартиру придется разменять: мне ну­жен угол. И заберу библиотеку - она моя. Больше мне ничего не надо; вещи останутся тебе в утешение!
   Е л е н а. Ах, ты уже все обдумал, умнень­кий ты мой? Только почему ты, такой умный, денег зарабо­тать не можешь? Вот тогда бы я была у тебя примерная жена: дома бы сидела, кофе тебе подавала: "Извольте, Вадим Сергеич, чтобы лучше творилось!" Чмокала бы в макушку, ходила на цыпочках - была бы твоей домашней Музой за все, как говорится. Хотел бы такую жизнь? Устрой!.. Но ты же - не в состоянии, а потому проваливай, проживу!
   В а д и м. Ну вот и живи.
   Е л е н а. И проживу! Ничего не изменится: как ра­ботала, так и буду, пока ноги не протяну! И не потому работать, что это мне нравит­ся - где уж нам, заурядным! - а только чтоб прокормиться! Так зачем ты мне? Удовлетворять в постели? Госпо­ди, да вас ложкой не перехлебать! Подумаешь, счастье!
   В а д и м. А что, не было ничего?.. А мне так кажет­ся, когда я приносил приличные бабки, ты по-другому пела!
   Е л е н а. Не делай из меня дешевку! Да, я любила тебя, я смотрела тебе в рот! А потом просто молчала. Но теперь-то я могу сказать?
   В а д и м. Вот и прекрасно! Говори.
   Е л е н а. А ты думал, заплачу? Теперь какой-нибудь другой дуре мозги пудри!
   В а д и м. Когда документы оформлять пойдем?
   Е л е н а. Торопишься? Может, у тебя уже и девица завелась?
   В а д и м. А тебя это беспокоит?
   Е л е н а. Ни вот столечко! (Показывает кончик пальца). Но если хочешь разменять квартиру - не дам! Уйди по-джентльменски, заработай новую! Думаю, если прижмет - научишься добывать деньги! Чем на шее у жены сидеть.
   В а д и м. У тебя на шее? Это новость! Уж на себя-то я всегда зарабатывал!
   Е л е на. Ну и пошел к черту!
   В а д и м. И пойду.
   Е л е н а. И вали! (Уходит, приносит большой пустой че­модан, в ярости швыряет его на середину комнаты, мечется по комнате, сдирает с себя платье, швыряет в шкаф). А собирать его тебе, как все примерные жены, не буду - сам собирай! Но чтоб сегодня же выметался!
   В а д и м. Отчего такая спешка? Любовника привести не терпится?
   Е л е н а. Да, не терпится!
   В а д и м. Куда ж я пойду? После праздника те­перь... Чего ты разделась? Чего ходишь передо мной полуго­лая?
   Е л е н а. Хочу и хожу - моя квартира!
   В а д и м. Ну и ходи! (Берет книжку, ло­жится на диван и читает; отрывается). Но это пока еще и моя квартира!.. Ты ж хотела в гости? (Снова читает).
   Е л е н а. Настроение исчезло! Ты же мне и испортил!.. Сейчас успокоюсь и пойду. (Подходит к окну, некоторое время смотрит в не­го, пытается даже что-то петь про себя, изображая полное равнодушие к мужу. Затем снова мечется по комнате. Останав­ливается перед диваном, на котором лежит В а д и м, читая книгу). Чего разлегся на весь диван? Подвинься, я ся­ду - я устала! Я, между прочим, целый день работала! (Садится на край дивана).
   В а д и м. Что, места мало? Вон кресла! (Сгибает при этом ноги).
   Е л е н а. А я тоже люблю диван!.. Слушай, сними носки - они у тебя пахнут!
   В а д и м. Пожалуйста. (Снимает носки, швыряет на пол и продолжает читать).
  
   Е л е н а сидит, отвернувшись от мужа, потом пово­рачивается и осторожно дотрагивается пальцем до его обнажен­ной ступни.
  
   В а д и м (не убирая ступни). Не тронь - они же пахнут.
   Е л е н а. Да черт с ними, я привыкла. (Говорит виновато, уже гладя его ступню ладонью). Не сердись на меня.
   В а д и м (холодно). А я и не сержусь. Разве можно сердиться на дождь, на ветер, на климат? Сердятся дураки. Надо или терпеть, или уезжать.
   Е л е н а (продолжая гладить его ступню). Умничка мой. Прости меня!
   В а д и м. Видишь ли, если бы это было в первый раз. Это уже начинает быть регулярным - эти возвращения в восемь-девять вечера...
   Е л е н а. Но я же работаю! Сейчас надо много работать, чтоб не выгнали!
   В а д и м. И пить надо поэтому?
   Е л е н а. Я - как все! Я слабая, я не могу отказать. Но я тебе не изменяю.
   В а д и м. Правды ты все равно не скажешь. Не знаю, есть ли у меня семья, или нет? Не на что опереться: ка­кая-то пустота, вата... Мне не нужна гулящая жена.
   Е л е н а. А мне куда деваться, такой? Зачем женился на разведенной?
   В а д и м. Найди хотя бы работу поприличней.
   Е л е н а. Вадик, ну где я найду - я ничего больше не умею! Надо же где-то деньги зарабатывать!
   В а д и м. Ну, я не знаю...
   Е л е н а (резко бросается к нему и, играючи, в шутку душит его). Ага, вот я тебя сейчас задушу - никуда ты от ме­ня не уйдешь!
   В а д и м (холодно отстраняя ее). Фу-у! От тебя коньяком несет.
   Е л е н а. И не коньяком, а вином!
   В а д и м. Брось ты мне - "вино"! Что я, не слышу? Зачем ты пьешь?
   Е л е н а. Низачем!.. Что, пожалел?.. (Становится коленями на пол рядом с диваном и порывисто целует В а д и м а). Прости, милый! Я знаю, ты хороший, умный, добрый, а я пло­хая! Потерпи немножко - это не навсегда! Это пройдет, Вадик, я справлюсь с собой! Прости меня!
   В а д и м. Сколько можно?
   Е л е н а (продолжая целовать его). Христос сказал: до семижды семи! Помоги мне - я буду стараться! Я боюсь за себя, за дочь - что я буду де­лать? Мужики - они такие противные: лезут и лезут с сальнос­тями! И бабы подстать - наглые, противные! Как работать с ними и не жить, как они? Я не умею, милый! Ты простишь меня?
   В а д и м (холодно). Хорошо, ладно.
   Е л е н а. Спасибо, милый! Знаю, какой ты добрый, ласко­вый, нежный.
   В а д и м. Ну что тебя так тянет к другим?
   Е л е н а (вздыхает). Не знаю... Дура потому что!.. Ну, мы пойдем, милый, в гости? Ты же так хотел встретиться там с кем-то из деловых людей! Может, тебе пове­зет: помогут издать книгу?.. Вот бы здорово!
   В а д и м. Ладно, идем! (Пытается решительно подняться).
   Е л е н а. Нет! Погоди! (Удерживает его, целует, расстегивает его рубашку и гладит ему грудь). Я тебя сейчас изласкаю, исцелую - ты мой, мой!
   В а д и м. Стоп, радость моя - это уже надолго; раз идти - идем! Что ж мы заявимся к шапочному разбору? Оставим это на потом.
   Е л е н а. Все на потом да на потом - а жизнь проходит.
   В а д и м. Ничего, на твою долю останется. (Смеется, ре­шительно встает и помогает подняться ей).
   Е л е н а (льнет к нему, целует). Ты у меня такой правильный, но кто-то же из нас должен хоть немножко быть неправильным - а то так скучно жить!
  
   Оба подходят к шкафу; она достает свое вечернее платье, он - праздничный костюм с белой со­рочкой и галстуком; начинают одеваться.
  
   Е л е н а. Ты мне поможешь застегнуть, ладно?.. А ты был у Машки с Мишкой в новой квартире?
   В а д и м (отрицательно качает головой). М-м.
   Е л е н а. Ну да, тебе же это неинтересно! Представ­ляешь, хоромы: не то четыре, не то пять комнат, - со счета сбилась. Помню, как она радовалась, когда они в единс­твенную комнату вселялись! Это сколько же?.. Двенад­цать лет! Кошмар! Машка - представляешь? - вот такая тонюсенькая была! (Показы­вает палец). Застегни вот тут... Спасибо, милый. (Чмокает мужа, крутится перед зеркалом, охо­рашиваясь). А ты бы мне позволил посидеть дома немнож­ко? Как они меня все достали! Я б хорошей хозяйкой была - ты меня с этой стороны еще не знаешь!.. Милый, я сей­час: нашатыря нюхну, и кофе чашечку крепкого - и буду как огурчик, не будет тебе за меня стыдно, вот увидишь! Тебе сделать?
   В а д и м (сурово). Нет! Быстрей давай!
   Е л е н а. Не сердись! (Чмокает его и убегает).
  
   Издалека доносятся звуки включенного радио: "...Увертюру к опере Глинки "Руслан и Людми­ла"!" Звучит увертюра. В а д и м продолжает одеваться, и по мере одевания наст­роение у него заметно поднимается; он начинает мурлыкать под нос, подпевая увертюре, делает перед зеркалом жесты, будто произносит речь, и т.д. Закончив одеваться, тоже уходит; сквозь музыку доносятся голоса Е л е н ы и В а д и м а.
  
   Е л е н а. Какой ты у меня весь праздничный - я в тебя сейчас снова втюрюсь! Хочешь глоточек?
   В а д и м. Хочу.
   Е л е н а. А я тебя хочу.
   В а д и м. Не дури.
   Е л е н а. Правильно, держи жену в черном теле. (Хихика­ет). Ну вот, я и готова.
   В а д и м. Пошли.
  
   Через некоторое время они заходят оба, уже в верхней одежде. В а д и м торопливо убирает разбросанные вещи, засо­вывает в шкаф чемодан.
  
   Е л е н а (нетерпеливо). Ну, идем, милый, идем скорей! (Гасит свет в комнате).
  
   Оба уходят из комнаты и закрывают двери. Стихает радиомузыка. Свет на сцене полностью гаснет. В темноте - все усиливающийся звуко­вой коллаж; в нем смешаны уличные звуки: рев машин, автомо­бильные гудки, трамвайные звонки, фразы из модных песенок, а также музыкальные фразы из "Полета вал­кирий" из оп. Р.Вагнера "Валкирии" и "Плясок щеголих" из ба­лета И.Стравинского "Весна священная".
  
   Сцена 3
  
   В стихающие звуки музыки и уличного шума вплетается в темноте, постепенно сменяя их, усиливающийся шум застолья, идущего в соседней комнате: слышны звяканье посуды, говор, женский смех. Раздаются вперемешку мужские и женские возгласы: "Давайте - за наступающий празд­ник!", "За праздник мы уже пили! Предлагаю за хозяйку дома!", "Ура-а!", "За тебя, Машуня! Живи сто лет, цвети и хорошей!", "Чтоб стол в вашей новой квартире не скудел!", "И вино в бутылках - тоже!"... За закрытыми дверьми в коридоре вспыхивает свет. В ком­нату входят М и х а и л и Л и д и я. М и х а и л включает свет в комнате. Л и д и я садится в кресло, берет сигарету.
  
   М и х а и л (берет зажигалку, щелкает ею; он слегка пьян и развязен). Винца принести, Лидия Петровна? Хочу с Вами выпить.
   Л и д и я (прикуривая). Нет, спасибо. Са­дись... Ну что? Квартира хорошая - жить вам да поживать, да добра наживать.
   М и х а и л (садясь в соседнее кресло). Спасибо! Спасибо уже за то, что осчастливили, можно сказать, присутствием...
   Л и д и я. Мишенька, ну что ты!..
   М и х а и л. Но вы ж теперь так высоко летаете, такой занятый человек!
   Л и д и я. Миша, прекрати этот тон: мы с тобой давно знакомы, проверили друг друга в деле, так ведь? А, как говорит народная мудрость, старый друг - лучше новых двух.
   М и х а и л. Приятно слышать. Хотел бы видеть вас с вашим му­жем друзьями дома.
   Л и д и я. Спасибо. Тогда вот тебе тест на доверие в дружбе: помоги найти директора банка. Директора и главбуха.
   М и х а и л. Какого банка?
   Л и д и я. А догадайся с первого раза.
   М и х а и л. За... Затеиваете новый?
   Л и д и я. Верно! Хорошее у тебя чутье. Нужны проверен­ные и очень надежные люди. Кандидатуры есть, но надо бы еще поискать. Только, ради Бога, не из номенклатурщиков - эти давно растлены... (Осматривается). У тебя тут жучков нет?.. Это что за агрегат? (Показывает глазами на стереосис­тему).
   М и х а и л (прикладывает руку к сердцу). Лидия Петров­на! Здесь, в этой комнате, все - только своими руками! Мой алтарь, так сказать.
   Л и д и я. Извини, но ни к чему уже нет доверия - жить порой тошно... Я вот подумала: надо все-таки иметь свой банк: надоело через дядю деньги го­нять, платить проценты, вечно быть под колпаком, насквозь просвеченной.
   М и х а и л (восторженно и восхищенно). Личный банк - это, конечно!..
   Л и д и я. Ну почему ж личный - есть несколько приличных людей. Тоже можешь подключиться. Не боги ведь горшки обжига­ют? С тобой бы я, как говорят мужчины, в разведку пошла... Надо, Миша, мечтать, и как можно смелее. Что ж мы все - как прикованные к корыту?
  
   В дверь заглядывает В а с и л и й с бокалом в руке и си­гаретой в зубах. И вид, и манеры его развязны.
  
   В а с и л и й. Мать, ты где?
   Л и д и я. Что, Васенька, заскучал? Поскучай еще минут пять - сейчас закончу.
   В а с и л и й. Ну, ладно, давай (исчезает, прикрыв за собою дверь).
   Л и д и я. Мой тебе совет, Миша: на такие семейные га­дюшники приглашай одну-двух свободных дам, чтобы людям вроде моего Васеньки было чем заняться.
   М и х а и л. Лидия Петровна, не все жены та­кие, как вы: некоторые - против.
   Л и д и я. Ну что за предрассудки! Я тебе как мужчине: женам полезно немного соперничества - чтоб не сидели клуша­ми. Мужьям, кстати - тоже: взбадривает.
   М и х а и л (с готовностью). Лидия Петровна, учту!.. Да я думал, еще Вадим с женой придут - она бы тут всех раскрутила! Помните, я про него говорил?
   Л и д и я. Про писателя-то? Помню, конечно! Но давай сначала закончим с первым вопросом. Когда дашь ответ?
   М и х а и л. Насчет директора и главбуха? (Счи­тает на пальцах). Послезавтра.
   Л и д и я (грозит пальцем). Ой, тугодум! В нашем деле, Мишенька, купоны надо стричь быстро - другие состригут.
   М и х а и л. Но ведь праздники же, Лидия Петровна!
   Л и д и я. Да ведь голова-то свободна - или занята?.. Ну, ладно, послезавтра так пос­лезавтра. Заставлять клястья, что все - между нами, не буду?..
   М и х а и л (прикладывает руку к сердцу). Лидия Петровна!
   Л и д и я. Хорошо. Теперь о писателе. Сколько ему надо?
   М и х а и л. По-моему, он сам толком не знает.
   Л и д и я. Господи, сколько же их с протянутой рукой? И все, заметь, норовят в иждивенцы. О-ох, золотая дремотная Азия!.. Вот что я подумала: а пускай-ка ваш писатель сам за­работает себе деньги.
   М и х а и л (с сомнением качает головой). Н-не знаю даже.
   Л и д и я. Он когда-нибудь занимался чем-то, кроме писательства?
   М и х а и л. Конечно! Инженером у нас в институте рабо­тал, и неплохо!
   Л и д и я. Вот и прекрасно. Идея такая: я даю деньги - он организует журнал. Респектабельный серьезный журнал для местных политиков, дельцов, снобов, эстетов и прочих людей науки и культуры. Что, разве нам не о чем друг другу сказать? Я прочла его публикации - чувствую, вкус хороший; проблемы, глубина - все актуально, адекватно. Пус­кай-ка подберет молодых журналистов, лучше - девочек с жур­фака: они нынче ох остры! По коммерческой части ему в замы - прожженного газетчика переманить; дизайн чтоб - с фантазией, на уровне. Полиграфия - зарубежная: Финляндия, скажем, чтоб далеко не мотаться. И пускай-ка сделает приличный деловой журнал.
   М и х а и л. А что: идея! Вы гений, Лидия Петровна!
   Л и д и я. Ах, оставь!.. Да, такая вот идея. А то почитать на местные темы нечего: наши старые газеты старую жвачку жуют, а эти, новые, в руки взять противно: из них просто капает секс пополам с грязью, и всё - такая дешевка, всё - по верхам... А в виде приза ему: вот вам ваша книга! Что-то в таком вот роде... Надо же заставлять их работать, а то что ж они все норовят на шею сесть?
   М и х а и л. Блестящая идея, Лидия Петровна! Но... Вот обещал же: "Непременно буду", - и, видите, какая необяза­тельность! Сейчас позвонил ему - никто не подходит. Куда делся? И меня ставит в неловкое положение.
   Л и д и я. Ну, и черт с ним. Передай только: пусть меня найдет - хочу побеседо­вать: он меня заинтересовал... Вот, значит. И последнее, что я хотела с тобой...
  
   Слышно, как раздается входной звонок.
  
   Л и д и я. Ну, остальное потом - кажется, гости звонят? Может, это твой протеже? Иди, встречай, а я пошла гулеванить, а то мой Вася меня уже потерял.
  
   Встают и оба уходят из комнаты. Дверь остается полуоткрытой.
  
   Сцена 4
  
   За дверью - мелькание теней и голоса.
  
   М и х а и л. А-а, это вы-ы! А позже не могли? Сейчас они на вас навалятся - от штрафной не открутитесь!
   В а д и м. Привет! Извини, старик.
   Е л е н а. Здравствуй, Мишенька! Не ворчи! С наступающим тебя! (Слышится звонкий поцелуй).
   М и х а и л. Ай, сладко целуешь! Целуй в другую!
   Е л е н а. Обойдешься, не заработал!
   М и х а и л. Дай раздену, заработаю. (Громко кричит). Ма-аш, это Вадька с Леной, готовь на них приборы! (Снова обращаясь к гостям). Чего так поздно?
   В а д и м. Да-а, небольшие проблемы.
   М и х а и л. Ну, дело житейское. Вот тут твое пальто, Лена, будет, не забудь.
   Е л е н а. Спасибо. Вы идите, я - сейчас: в порядок себя приведу.
   В а д и м. А у тебя все нормально?
   М и х а и л. Обижаешь, старик - у меня не может быть не­нормально!
   В а д и м. Ладно, обидчивый какой! Все толстеешь?
   М и х а и л. Это - накопления, первоначальная стадия ка­питализма! (Хохочет). Ты ж еще не был в этой нашей берлоге? Посмотри, как устроились.
  
   В комнату входит М и х а и л. Следом - В а д и м со скромным буке­тиком цветов в руке.
  
   М и х а и л. Шесть комнат.
   В а д и м. Лена говорила: пять. Или четыре.
   М и х а и л. Шесть! Все покажу. Эту, правда, обставить не успел: мой будущий кабинет. Тут будет письменный стол, тут - машина.
   В а д и м. Какая машина?
   М и х а и л. Ну, компьютер и прочая мутотень. Стены хочу обшить дубовыми досками, потолок - пробковый. В общем, тыщ на двадцать потянет.
   В а д и м. Чего "двадцать"?
   М и х а и л (смотрит на В а д и м а удивленно). Слушай, ты откуда? Спустись. Баксов! А я - представляешь? - еще за квартиру не расплатился.
  
   Входит Е л е н а, осматривается .
  
   М и х а и л. Так что это пока, имейте в виду - комната отдыха: тут вот - музыка (показывает на стереосистему), тан­цевать можно. Правда, танцевать никто не рвется, все налегают на коньяк и на икру. Тут - сексодром. (Показывает на диван). Тут у нас курят. (Показывает на кресла).
  
   Входит М а р и я.
  
   М а р и я. Ну где вы? Вас все ждут! Здравствуй, Вадик! Здравствуй, Леночка! Ты все хорошеешь? (Сердечно целуются с Е л е н о й).
   В а д и м (вежливо целует М а р и ю в щеку и вручает ей букет). С наступающим тебя, Машенька! Позволь тебе вот эти скромные цветочки - но от всего сердца... И всяческих благ тебе!
   М а р и я (кокетливо). Фу-у, благ - пожелал бы чего-нибудь поинтереснее!
   В а д и м. Вот ведь - каждой подай чего-то этакого! (Грозит пальцем). Смотри, не уподобься старухе из "Сказки о рыбаке и рыбке"!
   М а р и я. Экий ты, Вадька, противный, сейчас я тебя этим букетом - за "старуху"!.. Я моложе твоей Ленки, между прочим, и, если хочешь знать, записалась на массаж и на эту, как ее...
   Е л е н а. Аэробику?
   М а р и я. Нет, еще страшнее! Да ладно, черт с ней, по­том вспомню... Мишка, кончайте трепаться, нас ждут!
   М и х а и л. Маш, вы идите, мы с Вадькой сейчас!
   М а р и я. Пойдем, Леночка - будешь украшать наш стол, ну их в за... ливные луга!
  
   М а р и я с Е л е н о й уходят. М и х а и л прикрывает за ними дверь.
  
   В а д и м. Кто у тебя сегодня?
   М и х а и л. Да все свои. Тебе полезно с ними пообщать­ся, а то пишут про нас, про "новых русских", черт знает что, одни пасквили, а мы ведь живые люди, и, ей-богу, неплохие. Ну, сам увидишь. Как у тебя?
   В а д и м. Да все так же. Никак.
   М и х а и л. Тебе ж "капуста" нужна? Сколько?
   В а д и м. Те же двадцать тыщ, что и тебе на кабинет.
   М и х а и л. Да-а, тяжелый случай. Это ж - выбросить деньги.
   В а д и м. Почему "выбросить"? Прибыли не бу­дет, но вернуть за полгода можно.
   М и х а и л (усмехается). Х-хэ, "полгода"! Это - выбро­сить... Слушай, Вадька, а на кой хрен тебе это? Литература, по­нимаешь, искусство!.. Я вот был, помню, молодым - тужился, постигал. А спроси - зачем?
   В а д и м. Я тоже постигал, да вот взял и заразился.
   М и х а и л. Извини, но это - форма шизофрении, ей-богу. Зачем, когда без нее так легко и просто?
   В а д и м. Тут, Миш, можно спорить.
   М и х а и л. Ладно, не будем - некогда. Но не кормит она теперь, кончилось ваше время, пришла пора дело­вых людей, и возврата не будет!
   В а д и м (пытается остановить его жестом руки). Погоди, Миш, погоди!..
   М и х а и л. Нет, это ты погоди! Голова у тебя на месте - давай я тебя в фирму устрою, а? Солидная фирма. Иностранная! Подолбишь язык - еще и на стажировку туда мотанешься, и пойдет дело! Жалко Ленку. Да и тебя тоже.
   В а д и м (тихо, но решительно). Нет, Миш, ты извини, но совет - мимо денег. Я только-только про­фессионалом стал - что ж на попятный-то?
   М и х а и л. Ну, смотри. Я, конечно, собрал всех, кого мог. Но не дадут - у каждого свои проблемы: у одного с нало­говиками конфликт, другого парт­нер на подсосе держит; третий магазин перестраивает, всё вбухал. Да и не держит никто свободных денег: завелась копеечка - сейчас же в оборот, в коттедж, в машину... Правда, тут одну бабенку зазвал. Лидия Петровна. (Переходит на полушепот). Денежная - во! (Чиркает большим пальцем себя по горлу). Но крученая, с гонором. Черт ее знает, чего ей не хватает? Меж собой ее у нас зовут "железная леди" - любого танком переедет. Я тебя с ней сведу. Ты же умеешь к ним подъехать - стишки там, и все такое!
   В а д и м. Да, знаешь, все скучнее метать этот бисер.
   М и х а и л. Ну, да поднатужься, раз такое дело: вроде, обещала. Только имей в виду: у нее усло­вие - сама тебе скажет. Но, Вадька, кто сейчас без усло­вий даст? Мой совет: условия принимай, а там - разберетесь.
   В а д и м. Спасибо тебе, Миш, огромное.
   М и х а и л. Потом спасибо скажешь! (Хлопает В а д и м а по плечу). В общем, подъезжай. Но имей в виду, она тут не одна - с мужем. Не знаю, настоящий или нет? - при ней вроде телохранителя, и, кажется, свире­пый, как волкодав, - осторожней с ним... Ладно, пошли за стол!
  
   Входит М а р и я.
  
   М а р и я. Вадик, давай к столу! (Берет М и х а и л а под руку). Миш, погоди минутку.
   В а д и м. Хорошо, я пройду, гляну на вашу квартиру - стоит ли еще обмывать?
   М а р и я. Ага, пойдите посмотрите с Леночкой! Мы сейчас!
  
   В а д и м уходит.
  
   М а р и я. Миш, ты Стаса помнишь?
   М и х а и л. Которого?
   М а р и я. Ну, который у тебя в лаборатории работал.
   М и х а и л. Помню. А что?
   М а р и я. Ленка просит, чтоб мы его пригласили.
   М и х а и л. Чего ради? Ей-то какая забота?
   М а р и я. Она у него работает. Хотел бы к нам прибиться, просил, чтоб свела.
   М и х а и л. Да ты что, мать, он же с криминалами повязан, ничем не брезгует: и водкой паленой, и шмотьем поддельным торгует. Это же несерьезно!
   М а р и я. О, господи, сам-то еще недавно чем торговал? Парень бьется, хочет выплыть - чего ж брезговать? Ленка уверяет: никаких криминалов.
   М и х а и л. Ну, хорошо, его к нам нужда заставляет прибиться - а нам-то что до него, ты посуди, мать! Компанию приличную в кои веки собрали...
   М а р и я. Мишка, ну ты чего, ей-богу! Тоже уже того (крутит пальцем у виска): чистоганом все мерить начал?
   М и х а и л (иронически). Так я ж, мать, теперь торгаш, лавочник! Сама хотела.
   М а р и я. Какой ты, Мишка, плоский стал!
   М и х а и л (иронически). Ну, хорошо, мать, приглашай - ближнему надо помогать. Глядишь, лишний камешек за пазуху сунет.
   М а р и я. Так я не поняла: звонить - или нет?
   М и х а и л (морщась, машет рукой). Звони.
   М а р и я (садится в кресло, достает из кармашка клочок бумажки, поднимает трубку и, глядя в бумажку, набирает номер. Говорит с абонентом слащаво). Стас Николаевич? Добрый вечер, это Мария Меренкова... Помним вас, помним... Да, да... (Смеется). Спасибо. Сколько комплиментов! Ой, проказник! (Опять смеется). Конечно, приглашаем... Да, да... Ну прекрасно, ждем вас. До встречи! (Кладет трубку). Сейчас, через пять минут, прискачет.
   М и х а и л. Ну, хорошо, пойдем к гостям - нас там уже потеряли.
  
   Оба уходят, выключая свет. За сценой снова слышен шум застолья, раздаются возгласы: "Хозяин пришел!", "Давай, хозяин, банкуй!", "Новеньким - штрафную!", "Тост за новеньким!", "Да­вай, Вадим!", "Тише, тише!" Слышен голосс В а д и м а: "Да как-то с места в карьер... Н-ну, хорошо! Здесь, как я понимаю, собрались деловые люди. Пред­лагаю тост за альянс делового мира и культуры. В принципе - я потом могу развить этот тезис - одному без другого не обойтись, они ближе между собой, чем кажется: это - как аль­янс мужчины и женщины, как свет и тень, как разум и чувство. Предлагаю - за вас! За то, что вы поможете русской культуре выбраться из ямы и расцвести, словно невиданному доселе цветку! Протяните руку, помогите ей, продолжите славные тра­диции русских меценатов, и вы прославите себя!" Раздаются возгласы: "Браво!", "Даешь руссиш культуриш!", "Сейчас замочим культуру!" Стоят гомон и хохот, в которые потихоньку вкрадываются конское ржание, бычий рев, баранье блеяние, свиной визг.
  
   Сцена 5
  
   В комнату входят Е л е н а и М а р и я. М а р и я включает свет. Шум за стеной делается тише, а затем и вовсе стихает.
  
   Е л е н а (слегка пьяна, поет, пританцовывая, фра­зу из старинного романса "Огни вокзала"). "Только раз бывает красота на узорах блеклой жизненной канвы."
  
   М а р и я несет следом два бокала вина, ставит на жур­нальный столик.
  
   М а р и я. Ты, Ленка, как всегда - прелесть! Давай поси­дим да посплетничаем под шумок. Соскучилась по тебе.
   Е л е н а (пританцовывая, кружится по комнате и допеват куплет). "Только раз сбывается мечта. Для меня всем этим были вы".
  
   Обе садятся в кресла, берут в руки бокалы.
  
   Е л е н а. Народу у вас! Чувствую себя не в своей тарелке - или уж устала? День - просто сумасшедший! Прикинь на минутку: на работе междусо­бойчик бабы затеяли, а Стас зазвал меня к себе, закрыл дверь и не пускает. Еле вырвалась.
   М а р и я (проницательно всматриваясь в Е л е н у). Но - выр­валась?
   Е л е н а. Ой, не спрашивай. Оклад повысил, а теперь проходу не дает.
   М а р и я. Господи, мне бы твои проблемы!
   Е л е н а. Да нет, кроме шуток. Вадька - он же чуткий - подозревает, ворчит. Сегод­ня уже разводом грозил.
   М а р и я. Ну и игры у тебя! Зачем тогда Стаса сюда тащишь? Смотри, не переиграй.
   Е л е н а. Да какие игры, Маш! Работу терять неохота; обещал повысить. Как-то бы цивилизовать его нем­ного...
   М а р и я. Ну, пригласили, и ладно. Хотя, Лен, стараемся публику, которая почище, приглашать. Жизнь разводит.
   Е л е н а (насмешливо). Соз­нание классовое заимели, да?
   М а р и я. Да нет, Лен, просто разобрались, кто есть кто.
   Е л е н а (продолжая усмехаться). А я, значит, теперь никто? Батрачка?
   М а р и я. Лен, да ты у нас просто Женщина! Королева ба­ла!
   Е л е н а (горько усмехается). Королева без королевс­тва... А тут еду домой, поймала машину - сопляк за рулем, канючит: такая женщина, та­кая женщина, поедемте со мной! Пристал: дайте телефон!
   М а р и я. Дала?
   Е л е н а. Да дала, чтоб отвязался!
   М а р и я (грозит пальцем). Ой, Ленка!
   Е л е н а. Прихожу домой - Вадька вызверился: ты пьяная, кричит, не пойду, мне с тобой стыдно! Вот почему другим со мной не стыдно, а ему - стыдно?
   М а р и я. Нет, Ленка, ты просто прелесть, с тобой не соскучишься!
   Е л е н а. Ай, да ну тебя - я ж тебе как лучшей подруге!.. И что это, вообще, за народ у вас? Какие-то морды...
   М а р и я. Какие морды - это Мишкины знакомые! Деловые люди - они теперь все такие. (Поднимает бокал). Плюнь на них, давай за наше девичье счастье!
  
   Чокаются и пригубли­вают бокалы.
  
   Е л е н а. Да какое там счастье!
   М а р и я. Что у тебя еще?
   Е л е н а. Да ну, ёксель-моксель, упираюсь, как папа Карло, а денег - ни черта. Вадька совсем мышей не ловит.
   М а р и я. Все пишет?
   Е л е н а. Пишет! Буду, говорит, зарабатывать только ли­тературой.
   М а р и я. Значит, мать, неактивно давишь. Мой, помнишь, как брыкался? Но я же его уломала! Мишка - он же как носорог: ему только направление дай. Мог и докторскую защитить, толь­ко что от нее нынче толку, верно? А теперь довольнехонек - его и за уши от коммерции теперь не оттащишь.
   Е л е н а. Да-а, Машка... Такую квартирищу отхватить! (Вздыхает).
   М а р и я. Собираемся летом в Италию. По полной програм­ме: Флоренция, Венеция, Рим, Неаполь. Сколько о ней бредила, перечитала! Я же студенткой не женихов - ботичеллиевские летящие фигуры во сне видела, фрески Джотто! Господи, дай дожить до лета, увидеть своими глазами!.. Мишка - тоже!.. Охамел, конечно, но кое-что в нем осталось.
   Е л е н а. Счастливица! А мне Вадька все долдонит: "Верь в меня - будут деньги! Если не за эту книгу - так за следую­щую!"
   М а р и я (мечтательно). Упрямый!.. Черт их знает, а, может, они такие и должны быть?.. Но Мишка, слава Богу, не такой - меня, где надо, слушает.
   Е л е н а (с отчаянием). Машка, я уже просто не могу: сапоги рваные, Оксанка подрас­тает, одевать надо. Как это ужасно - чувство­вать себя замухрыжкой!
   М а р и я. Ну, не заводись, не заводись - Мишка собрался его кое с кем свес­ти.
   Е л е н а. Слушай, Маш, а что там за пара сидит посреди: мужик, такой справный, а рядом с ним - крыса? И все с нею так чирикают - прямо звезда!
   М а р и я. Что, никак, глаз на мужика положила?
   Е л е н а. Ну, еще чего! Это он глаза вывихнул, на меня глядя!
   М а р и я. Так вот, крыса эта, как ты говоришь - Лидия Петровна, а то, что сидит рядом, оно - ейный мужик Васька.
   Е л е н а. А почему это, интересно, все мы - "Машки" да "Ленки", а эта фифа - Лидия Петровна? Обращает­ся ко мне: "Милочка!" Какая я ей милочка?
   М а р и я. А черт ее знает, все ее так зовут. Но, между прочим, Мишка ее зазвал ради твоего Вадьки - познакомить хо­чет.
   Е л е н а. С этой крысиндой?
   М а р и я. Да, представь себе! Она тут самая бо­гатая, и возможности у нее - будь здоров.
   Е л е н а (фыркает). Подумаешь!
   М а р и я. Не фыркай - баба, надо сказать, с головой: экономист, не то кандидатша, не то докторша наук, была консультантом при мэрии и, пользуясь этим, взяла в аренду цех безалкоголь­ных напитков на пивзаводе, а потом вообще оттяпала. Вот так. Цех, правда, говорят, был изношенный до потери пульса: сплошные долги и штрафы, - так эти лопухи с пивзаво­да рады были, что спихнули, а она поехала в Москву, заключи­ла контракт с "Кока-колой", взяла кредит сумасшедший, сдела­ла реконструкцию и теперь гонит кока-колу куда только мож­но: и на север, и на восток. Причем деньги не просаживает, как эти дураки-мужики, а все - в дело. Уже и тот пивзавод купи­ла, и несколько акционерных компаний создала. Причем, за­меть, собрала в акционеры всех-всех нужных людей. Всех купи­ла! Вот тебе и Лидия Петровна.
   Е л е н а. И все равно - крыса!
   М а р и я. Крыса - крысой, а вдруг Вадьке поможет? Гово­рят, роман написал?
   Е л е н а. Д-да...
   М а р и я. Как хоть называется? Названия его мне нравят­ся - такие забойные!
   Е л е н а. Ой, Машка, не помню!.. А я вот возьму и ее мужу мозги запудрю!
   М а р и я. Зачем? Вадиму напортишь.
   Е л е н а. Ай, да подурачиться - чтоб нос не задирала!
   М а р и я. Ну, Ваське запудрить немудрено - ни одной юбки не пропустит. А она как-то на это - ноль внимания: ее, похоже, одни миллионы волнуют.
   Е л е н а. Да, сразу видно: холодная, как рыба.
  
   Входит В а с и л и й.
  
   М а р и я. Вот он - легок на помине!
   В а с и л и й. А-а, вот вы где! Слушай, Маш, познакомь меня с этой обаяшкой! (Бросается на колени перед Е л е н о й, берет ее руку в свою и целует). Мадам, мое сердце - у ваших ног!
   Е л е н а (возмущенно вырывает свою руку). Послушайте!
   М а р и я. Ты с ней осторожней - у нее муж тут, он тебе задаст!
   В а с и л и й (оставаясь на коленях, грубо ржет). Этот плешивый обломок империи? Ой, пардон, интеллигентный человек. Хотел бы я посмотреть, как интеллигент сражается за свою жену. На чем он, интересно, драться будет? На авторучках? Можно пораниться. Луч­ше на зубочистках! (Ржет).
   Е л е н а. Не остроумно!
   В а с и л и й. Смотрите-ка, божество заговорило!
   М а р и я. Сейчас вот жена тебе воздаст за божество!
   В а с и л и й. Кстати, о женах: меняю сорокалет­нюю на двух двадцатилетних! (Ржет).
   М а р и я. Как тебе, Вася, не стыдно о жене так!
   В а с и л и й. Шучу! Вы что, девки, юмор не сечете? Кстати, моя тоже такая. (Крутит пальцем у вис­ка). Но кто-то же из двоих должен быть с юмором, верно? А то ведь - удавиться... Ладно, серьезен, как пирамида Хеёпса. (Поворачивается к Е л е н е и оценивающе смотрит на нее. За­тем встает, подходит к стереосистеме и включает. Звучит танцевальная музыка. В а с и л и й подходит к Е л е н е). Мадам, приглашаю на танец.
   Е л е н а (медлит, нехотя встает). Музыка слишком бра­вурная.
   В а с и л и й. А мы будем ее игнорировать - в наших ду­шах будет звучать своя музыка! (Он обхватывает ее обеими ру­ками и прижимает к себе).
   Е л е н а (сухо). Извините, я так не привыкла. (Отстра­няет его от себя. Начинают медлен­но танцевать).
   В а с и л и й. Слушай, Маш, тебя там гости не заждались?
   М а р и я. Ладно, дети, резвитесь. (Встает и уходит).
  
   В а с и л и й заключает в крепкие объятия и целует Е л е н у.
  
   Е л е н а (отстраняется от В а с и л и я; гово­рит хрипло). Послушай...
   В а с и л и й. Ничего не хочу слы­шать! Зачем слова? Есть Его Величество Миг. Пока живы, давай служить Мигу, а? Жизнь коротка! К черту жен, мужей - есть один закон, понимаешь? Закон желания, праздник жизни!..
   Е л е н а. О, господи! Прекратите!
   В а с и л и й. А что я такого сказал?
   Е л е н а. Пошлость! Мне ее сегодня уже говорили!
   В а с и л и й. Н-ну... Я тебя люблю, слышишь? Я хочу те­бя!.. Проверим сексодром на прочность, а? Сейчас закрою!.. (Оставляет Е л е н у посреди комнаты, подбегает к двери и суетливо ищет защелку. Продолжает звучать танцевальная музыка. Сквозь нее про­рывается громкое конское ржание и топот, бычий рев, баранье блеяние, свиной визг).
   Е л е н а (кричит сквозь эти звуки, топая ногой). Не смейте! Не надо!
   В а с и л и й. Да почему не надо-то? Мы - быстро!..
  
   Сцена 6
  
   Входит В а д и м. Крики животных стихают, но танцеваль­ная музыка продолжает звучать. Е л е н а и В а с и л и й стоят порознь, растерянные.
  
   В а д и м (Е л е н е). А я тебя потерял.
   Е л е н а (справившись с растерян­ностью). Ну ты, Вадик, как маленький, ей-богу - минуты не можешь побыть без меня! Никто меня не съест. Мы тут с Машей сидели, а пришел этот человек и хочет пригласить меня танцевать, а я вот думаю. (В а с и л и ю). Я ведь даже не знаю, как вас зовут.
   В а с и л и й (насмешливо, шаркая ногой). Вася!
   В а д и м (укоризненно смотрит на жену). А ты мне что обещала?
  
   Входит Л и д и я с незажженной сигаретой в пальцах.
  
   Л и д и я. Вадим Сергеевич, что ж вы от меня шарахае­тесь? Мне вас представляют, а вы... Жену потеряли?.. А что здесь происходит? (Оглядывает всех). А-а, поня-атно!.. Вася, ты почему так нелюбезен? Пригласи даму танцевать.
   В а с и л и й. И то, думаю. (Лукаво чешет затылок. Затем подходит к Е л е н е и галантно протягивает руку). Позвольте пригласить?
   Е л е н а (надменно-равнодушно пожимает плечами). Пожа­луйста!
  
   В а с и л и й и Е л е н а начинают медленно и чинно тан­цевать.
  
   Л и д и я (садится в кресло и обращается к В а д и м у). Простите, у вас нет огня?
   В а д и м. Есть-есть, пожалуйста! (Достает из кармана зажигалку и щелкает ею).
   Л и д и я (прикуривает). Спасибо. Садитесь! Так о чем вы хотели мне поведать?
   В а д и м (садится в соседнее кресло и отвечает, запина­ясь). Да я, собственно... Видите ли...
   В а с и л и й (танцуя с Е л е н о й). Между прочим, полное мое имя - Василий Иванович, как у Чапаева. (Хохочет). А вас, случайно, не Анкой звать?
   Е л е н а. Нет, Еленой.
   В а с и л и й. Ах, Еленой! Прекрасная Елена, значит? Ну-ну... Это кто ее там когда-то украл?
  
   Е л е н а пожимает плечами.
  
   Л и д и я (отвечает В а с и л и ю). Царевич Парис, ла­почка! У царя Менелая.
   В а с и л и й. У царя? Ух ты!
   В а д и м (запинаясь). Собственно, я литератор, пишу книги...
   Л и д и я. Я уже знаю.
   В а д и м. У меня есть рукопись, ищу издателя. Нынче так дорого издать: никто не хочет, ничего никому не надо.
   Л и д и я. Да почему ж никому?
  
   Возникает музыкальная пауза между двумя танцами. В а с и л и й, пользуясь паузой, кивком благодарит Е л е н у и пытается улизнуть из комнаты.
  
   Л и д и я (внимательно следя за ним). Вася!
   В а с и л и й (берясь за ручку двери). А-а?
   Л и д и я. Что ж ты бросаешь даму? Пригласи ее за стол - она, может, выпить еще хочет? Будь мужчиной!
   В а с и л и й. Да уж постараюсь! Пойдемте, Прекрасная Елена - буду вашим Парисом, красть буду вас у царя Менелая. (Ржет, берет Е л е н у под руку и уводит из комнаты).
   Л и д и я (им вслед). Вот-вот, давай, шевелись!
  
   Сцена 7
  
   В а д и м (нерешительно пытаясь встать). Я, наверное, тоже пойду?
   Л и д и я. Господи! Серьезный человек, кажется... Чего вы за ней бегаете? Никто ее не украдет. Ну, соблазнит он ее - так не больше чем на пятнадцать минут. Что, не знаете, как это бывает? И из-за этого унижаться?
   В а д и м. Хм. Странно! Это ж ваш муж?
   Л и д и я. Да, но вы знае­те, перевоспитывать взрослых людей - пустое заня­тие, себе дороже: только злобу и недоверие посеешь.
   В а д и м. И в самом деле! Странная... но - истина! (Всматривается в Л и д и ю). А знаете что? Давайте и мы тоже!.. (Вскакивает). Приглашаю на танец!
   Л и д и я. А можно, я откажусь? Давайте лучше посидим да погово­рим. И выключите, ради Бога, эту музыкальную синтетику!
   В а д и м. Но ведь праздник же - полагается веселиться.
   Л и д и я. Вам нравится это убогое веселье?
  
   В а д и м идет к стереосистеме, выключает ее и снова садится в кресло.
  
   Л и д и я. Вот и прекрасно. Так на чем мы остановились?.. Ах да, на том, что никому ничего не надо, так?
  
   За сценой раздается взрыв хохота, женский взвизг: "Ну, Ва-ася!", - затем мужской возглас: "Ой, бабы, как с вами хо­рошо!" В а д и м вслушивается.
  
   Л и д и я. Все о жене беспокоитесь?
   В а д и м (спохватываясь). Нет-нет!
   Л и д и я (улыбается). Она с моим мужем; терпеть мо­ральные убытки - так уж вдвоем. (Показывает на себя и на В а д и м а). Итак, простите, но почему вы уверены, что никому не нужны? Вам нужны деньги, чтобы издать книгу? Я найду вам деньги - но с условием... Хотя то, что я скажу, возможно, будет горько для вас. Сог­ласны на условие?
   В а д и м (безмятежно улыбается). Согласен, если даже вы дьявол и мне придется расписаться кровью и продать вам душу!
   Л и д и я. А мы еще посмотрим, чего стоит ваша душа... (Держит паузу, собираясь с мыслями, прежде чем решительно высказаться).
  
   Раздается звонок во входной двери.
  
   Л и д и я (негромко, доверительно). Вот еще кого-то несет. Весь шабаш, видно, еще впереди, а мне уже, честно говоря, скучно, мочи нет.
   В а д и м. Подождите: может, еще развеселят.
   Л и д и я. Вы полагаете, меня можно этим развеселить?
  
   За дверью мелькают тени - кто-то идет встречать очередного гостя; слышны хлопанье дверей, шарканье ног и голоса.
  
   М а р и я. Стас, привет!
   С т а с. Добрый вечер! Мария Петровна, Михаил Степаныч, с новосельем вас! Я тут с подарком...
   М и х а и л. Погоди ты с подарком, раздевайся.
   М а р и я. Почему без супруги?
   С т а с. Да супруга как-то... С малышом она.
   М и х а и л. Ну, ладно, молодец, что пришел. Пошли за стол!
   С т а с. Подожди. Вы уж позвольте... Это вам, Мария Петровна.
   М а р и я. О, Стасик, какие красивые!
  
   От толкотни в прихожей одна створка двери распахивается; за нею видна М а р и я с огромным букетом алых роз в руках, нюхающая цветы.
  
   С т а с. А это вам на новоселье... Осторожно, там стекло!
   М и х а и л. Это что?
   С т а с. Люстра.
   М а р и я (показывает рукой в комнату). Давайте ее пока сюда, а то разобьют.
  
   Распахивается вторая створка двери. С т а с и М и х а и л вносят в комнату большую, метровой высоты и ширины, картонную коробку, обвязанную тесьмой. Позади них в комнату входит М а р и я с букетом в руках; она суетится возле мужчин.
  
   М а р и я. Осторожно, осторожно!
  
   В а д и м вскакивает и помогает нести и ставить коробку.
  
   С т а с. Поставили!
  
   Ставят коробку на пол. С т а с осматривается, замечает сидящую в кресле Л и д и ю, церемонно раскланивается с нею и представляется.
  
   С т а с. Стас Баранов, фирма "Гиацинт".
   В а д и м (всматривается в С т а с а). Еленин начальник, что ли?
   С т а с (с важностью). Да, он самый.
  
   С т а с и В а д и м несколько секунд рассматривают друг друга.
  
   М а р и я (подходит к Л и д и и, приобнимает за плечи и представляет С т а с у). А это наша Лидия Петровна.
   С т а с (Л и д и и, сбивчиво). Я знаю вас, знаю! Даже не ожидал! Очень приятно! (Не зная, что делать, начинает суетливо развязывать тесьму на коробке).
   Л и д и я (С т а с у - насмешливо). Какое пышное название у вашей фирмы, какая бездна вкуса! Ароматами торгуете?
   С т а с (смущенно, продолжая распутывать тесьму). Д-да н-нет, случайное название.
   В а д и м. А за основу взяли миф?
   Л и д и я. Кстати, а о чем этот миф - напомните.
   В а д и м. О том, что Гиацинт - любимый мальчик Аполлона.
  
   Л и д и я и М и х а и л, улыбаясь, кивают. С т а с бросает на В а д и м а испепеляющий взгляд. Наконец, он распутывает тесьму и открывает крышку на коробке. М а р и я, М и х а и л и В а д и м склоняются над коробкой, заглядывая внутрь.
  
   М а р и я. Какая прелесть! Стасик, не слушай их, дай я тебя расцелую. (Целует его). Спасибо, дорогой.
   М и х а и л. Красивая люстра.
   С т а с (скромно, но с достоинством). Да, специально заказал для одного человека, но вот - решил вам. В городе другой такой нет: золоченая бронза, хрусталь.
   М и х а и л. Зачем такой дорогой подарок? Как теперь отдариваться?
   С т а с. Да пустяки!
   М и х а и л. Может, вынем, полюбуемся?
   М а р и я. Нет-нет-нет, ты нетрезвый, разобьете! Но гостям надо показать обязательно - несите в зал!
   М и х а и л. Похвалиться не терпится?
   М а р и я. А что тут плохого, если полюбуются? Чай, не краденая?
   С т а с. Обижаете, Мария Петровна!
  
   С т а с и М и х а и л поднимают коробку и уносят. М а р и я с букетом в руке собралась идти следом за ними, но останавливается.
  
   М а р и я (Л и д и и и В а д и м у). А вы что? Давайте-ка тоже к столу!
   Л и д и я. Можно я пропущу один заход? Мне вот с этим господином побеседовать надо. (Показывает на В а д и м а).
   М а р и я. Нет-нет, Лидия Петровна, успеете - вы же наша главная гостья, как мы без вас? Давай, Вадик, веди даму!
  
   Все трое уходят. М а р и я, идя последней, закрывает за собою дверь. Комната остается освещенной.
  
   Д Е Й С Т В И Е В Т О Р О Е
  
   Сцена 8
  
   Комната освещена. В нее входит Е л е н а, за нею - С т а с. Он закрывает за собою дверь и подпирает ее спиной.
  
   С т а с. Лен, просвети меня, а? Кто тут с кем - ничего не разберу.
  
   В дверь стучат. С т а с отходит от двери; вваливается В а с и л и й.
  
   С т а с. Вам чего?
   В а с и л и й (грозя пальцем С т а с у). Имей в виду, дама забита!
   Е л е н а (В а с и л и ю, смеясь). А вы, однако, нахал! (Показывает на С т а с а). Это мой прямой начальник.
   В а с и л и й. А я думал, это кривой начальник. (Хохочет).
   С т а с. Ну, вы!..
   В а с и л и й (паясничая). Ну, я. Напугать хочешь? Напугай, а? У-у, страшный какой! (Делает "козу" из двух пальцев).
   Е л е н а. Мужчины, перестаньте, пойдемте лучше за стол!
  
   Входит В а д и м.
  
   В а д и м. Лена, ты помнишь, что обещала?
   Е л е н а. А я - что-то не так?
   В а д и м. Хорошо, дома поговорим.
  
   Входит Л и д и я с незажженной сигаретой в пальцах, окидывает всех беглым взглядом, усмехается.
  
   Л и д и я. О, сколько лиц! Вадим Сергеич, а ведь мы с вами так и не закончили.
   В а д и м (с досадой). Да.
   Л и д и я. Может, все-таки возьмем тайм-аут и побеседуем? Господа, позвольте мне с этим вот господином (показывает на В а д и м а) уединиться на несколько минут? У нас с ним предстоит ужасно скучный деловой разговор.
   Е л е н а (фыркает, дернув плечами). Пожалуйста! (Демонстративно уходит).
  
   С т а с и В а с и л и й уходят следом за ней.
  
   Л и д и я (садится в кресло и жестом приглашает В а д и м а). Садитесь!
   В а д и м. Спасибо. (Садясь, достает зажигалку, щелкает ею, подносит Л и д и и).
   Л и д и я (прикуривая и пуская струю дыма). Благодарю. Так о чем мы?.. Ах, да!.. Вы знаете, я на этом самом месте сегодня фантазировала перед вашим приятелем Мишей, как предложу вам создать респектабельный деловой журнал. Но посмотрела на вас - и беру свои слова обрат­но. Для моей неизжитой мечта­тельности это хороший щелчок по носу... Кроме то­го, что вы совершенно неделовой человек - вы еще и ужасно дешево себя цените: суетитесь, уни­жаете себя передо мной, перед этим, простите, шоблом, перед собственной женой. Такому человеку серьезное предприятие до­верить нельзя.
   В а д и м (возмущенно). Неправда! Это совсем не так!..
   Л и д и я. Молчите! Вы же дали слово? Даже кровью где-то хотели расписаться... Честность - груз тяжелый; вы должны знать об этом. Так что терпите... Между прочим, давно земетила парадокс: чем умнее мужчины, тем лег­че их водят за нос жены. Ваша жена - не исключе­ние.
   В а д и м. Неправда!
   Л и д и я. Правда! Женщина женщину видит без всяких ил­люзий. Но это - кстати... Дело в том, что когда Миша просил за вас - он не знает цены вам как лите­ратору, но он ваш верный друг и любит вас - так вот, когда он сказал про то, что вы ищете спонсора - тьфу, про­тивное слово, у меня на него идиосинкразия! - я, имея при­вычку досконально разбираться с каждым вопросом, достала и прочла все, что вы опубликовали.
   В а д и м (удивленно). Интересно! Ну, и как?.. Имейте в виду: все, что было - это ученичество; сей­час у меня все по-другому!
   Л и д и я. Вам виднее. Но я удивилась знаете чему? Иными литературными именами уши прожужжали, а они не стоят этого. Но вот если б не Миша - я б, наверное, век про­жила и знать о вас не знала. Почему ваше имя не слышно, о ваших книгах никто не пишет?
   В а д и м (пожимает плечами). Наверное, незачем пока Свою главную книгу я еще не написал - может, поэтому?
   Л и д и я. Ну зачем уничижать сделанное? Ведь вы его уважаете? Или нет?
   В а д и м. Да.
   Л и д и я. Вот видите! То, что я прочла - мне показалось, настоящее: за ним стоит такая, знаете, емкая, ранимая душа. Но главное, нет этой грязи, так называемого реализма. И то, что во мне еще не умерло от не­достатка чистого воздуха - получает его из ваших книг. Не знаю, как других - до других мне меньше всего дело - но меня вы очаровали. Поверьте, это не глупые восторги девочки с бантами - я много читала. И университетс­кий диплом к кое чему обязывает.
   В а д и м (удивленно). Это - серьезно?
   Л и д и я. Вам что, никто этого не говорил?
   В а д и м. Никто.
   Л и д и я. Даже близкие?
   В а д и м (отрицательно качает головой). Нет.
   Л и д и я. Господи, что за люди! (Продолжает как бы про себя). Даже если это пустая похвала - она ведь делает человека сильнее. Ну неужели кто-то обеднеет от маленькой похвалы человеку? Черствые, нищие духом. Пигмеи... (Обращается к В а д и м у). Нет, не могла я ошибиться, я верю своему вкусу! Теперь я поклонница вашего творчества и хотела бы принять какое-то участие в вашей судьбе.
   В а д и м (взволнованно). Знаете, не верится даже!
   Л и д и я. Что уж вы такой недоверчивый?
   В а д и м. Я вам так благодарен! Издать книгу будет сто­ить примерно...
   Л и д и я. Погодите о ценах, я не все сказала. Может, еще раздумаете?
   В а д и м (с легкомысленной улыбкой). Готов слушать вас тыщу лет!
   Л и д и я. Хорошо... Вы что, действительно готовы на всё только ради того, чтобы увидеть себя опубликованным?
   В а д и м. Н-ну... если хотите - да.
   Л и д и я. Из тщеславия, что ли?
   В а д и м (неуверенно). Н-не только. Х-хочется еще и заработать.
   Л и д и я . Но заработать можно и по-другому. А вы-то должны уметь святым ду­хом жить.
   В а д и м (шутливо, с улыбкой). Но что-то же должно меня держать на земле? А то и в самом деле стану святым и улечу на небо.
   Л и д и я. Не улетите. Вы все-таки не такой, каким я вас себе представляла.
   В а д и м. Какой же?
   Л и д и я (задумывается). Удивительная смесь неотесаннос­ти и - артистизма. И в то же время - не уве­рен в себе. Суетливый, взъерошенный, и - без са­молюбия: готов ходить с протянутой рукой, а вас все, кому не лень, унижают: над вами поте­шаются приятели, вас дурачит жена. Вам больно - и вы терпи­те...
   В а д и м. Неправда, всё не так!.. Вы сами хотите меня унизить?
   Л и д и я. Молчите - вы же дали слово! Вы литера­тор, художник - вы элитарен; вы должны быть - внутренне, по крайней мере - свободен, должны с достоинством нести свой венец - ведь вы же принц духа! Какое творение культуры вы спо­собны создать, если унижены, и, боюсь, даже не отдаете себе в этом отчета!
   В а д и м (усмехается). Время такое - все ходят с протянутой рукой.
   Л и д и я. Бросьте про время! Вы-то ведь - не все! Это ничтожества ноют и ходят с протянутой рукой. Человек должен оставаться человеком всегда!
  
   В дверь заглядывает С т а с.
  
   С т а с. Лидия Петровна, к вам можно? Мне бы хотелось...
   Л и д и я (сурово). Я занята, закройте дверь!
  
   С т а с исчезает.
  
   В а д и м (усмехнувшись). Да, вы меня достаёте!.. (Далее говорит страстно и убежденно). Что я могу ответить на это? Неужели, вы думаете, я настолько черствый, что не чувствую унижения, когда тя­ну руку? Но я сам подписал себе приговор, понимаете? Худож­ник всегда - еще и актер, шут в некотором роде! У Блока в пьесе "Балаганчик"- помните? - Паяц, ра­ненный картонным мечом, кричит: "Помогите! Истекаю клюквен­ным соком!" Так вот я сам себе напоминаю того Паяца. Да, просить - стыдно. Единственное, что помогает - я смеюсь над собой, когда играю роль нищего! Это же древняя традиция поэтов, философов, апостолов веры - жить подая­нием. Тут (тычет пальцем в грудь) такой клубок гордыни, смирения, свободы от ваших правил, - всё это высекает в душе такой огонь, в котором плавка чистой истины идет, понимаете? Кстати, не Христос ли сказал: "уни­женные да возвысятся"?
   Л и д и я. Бросьте! Христос не заповедовал ныть и клян­чить. И собственное "Евангелие" издать, кстати, не торо­пился.
   В а д и м. А вот Пушкин оправдывал нашу ничтожность "средь детей ничтожных мира".
   Л и д и я. Но он же дал вам другой наказ: "Ты царь, живи один".
   В а д и м (взмолившись). Лидия Петровна, что вы от меня хотите?
  
   В дверь заглядывает М а р и я.
  
   М а р и я. Простите, можно вас перебить?
   Е л е н а. Маша, пожалуйста, скажи всем: у нас с Вадим Сергеичем деловой контакт в плато-фазе, так сказать - пусть потерпят, не мешают!
   М а р и я. Ладно, общайтесь! (Захло­пывает дверь).
   Л и д и я (снова обращаясь к В а д и м у). Да, так я всё-таки не пойму: зачем вам книга? Написали - и положите в стол! Если это настоящее, оно не умрет.
   В а д и м. Дразните, да? А вот зачем вам много денег? Зачем вам быть коммерсантом?
   Л и д и я. Н-ну, во-первых, это захваты­вает. Даёт, я бы сказала, ощущение полета. Потом, я ведь и пользу какую-то приношу.
   В а д и м. Между прочим, ощущение по­лета - и у меня тоже. Но в вас-то это откуда? Мне это интересно как литератору.
   Л и д и я (пожимая плечами). Вы, наверное, думаете, это от жад­ности? Нет, жадности не чувствую. Просто нравится считать деньги: такой вот маленький порок. (Смеется). И, потом, это хороший заработок. И - свобода, и возможность вырваться из зависимости от обстоятельств... (Усмехается). Хотите попробовать?
   В а д и м. Что вы, что вы! Как говорится, слесарю - слеса­рево.
   Л и д и я. И все же, по-моему, мы с вами - люди одного поля.
   В а д и м. Однако из зависимости от обстоятельств я, в отличие от вас, что-то никак не выр­вусь.
   Л и д и я. И все равно мы похожи... Знаете, среди этой нашей жизни с ее (усмехается с отвращением) так называемым реализмом: со всем этим скотством, с перекрест­ным опылением, которое по неразумию называется любовью, - хочется, знаете, чего-то такого... Чуть-чуть неземного.
   В а д и м (иронически). По контрасту? Как холодно-горя­чий душ?
   Л и д и я (с горечью). Это что, смешно?
   В а д и м (горячо и искренне). Простите!
   Л и д и я. Ладно... У меня с детства пиетет к вашей про­фессии. Да и просто надоели хамство и пошлость. Оно везде: на работе, в воздухе, в постели, вот здесь (показывает на диван); телевизор включишь - оно там. Когда всё называется своими именами или - с сальными намеками. Почему-то нынче это - хороший тон. Но именно от этого страшно устаешь - просто некуда деться, хотя я не комнатная и не из эстеток... (Вдруг спохватывается и на секунду закрывает рот ладонями). Господи, что я несу? Бред какой-то!.. Какой зыбкий мост - от человека к человеку, и какой длинный - идешь, идешь... Но - тянет дойти. У вас такого не бывает?
   В а д и м. Если честно, общение в моей шкале - цен­ность не последняя...
   Л и д и я. Я вот смотрю на вас, и - будто дав­ным-давно с вами знакома. Будто все это уже было когда-то: эта комната, кресла; я сидела вот так и говорила. Будто у меня брат нашелся. У меня никогда не было брата и сестры, и под­руг настоящих. Не хотелось, знаете, пускать недостойных в сердце. Но обратная сторона - одиночество. Вам оно знако­мо?
   В а д и м. Знаем такого зверя... Но, прос­тите - а муж, дети?
   Л и д и я. Бывает род одиночества, от которого мужья не спасают. Вам это неизвестно, господин литератор?..
   В а д и м. Да, альянс у вас с мужем - странный.
   Л и д и я. Странный - не то слово. А детей мне не дал Бог.
   В а д и м. Простите!
   Л и д и я. Вы большой чурбан, Вадим Сергеич - походя заставляете женщину признаваться, в чем бы ей вот так, походя, признаваться не хотелось.
   В а д и м. Вы правы. Смиренно сношу ваш приговор.
   Л и д и я (нервно смеется). И все-таки вы милы. Вы мне ужасно нравитесь! (Берет новую сигарету, пытается размять ее в пальцах; сигарета крошится). И чего они у меня сегодня ломаются?.. Нравится, что у вас нет жира ни в душе, ни в глазах. Надоели жирные - с жирными мозгами, с сальными лапами. Как они мне надоели!.. А муж - что муж: кто-то должен был занять это мес­то? Тем более такой напористый. Чемпион. Пыта­лась барахтаться в этих сетях, но эта напористость меня удерживала - защищаться я не умела... Вот такая история, если кратко. Мне кажется, вы должны понять, если даже вам расска­жут, опуская детали.
   В а д и м. Да, мне все понятно.
   Л и д и я. Он одурел от обстановки: ему, как и всем в его кругу, кажется, что жизнь такой и должна быть - раем, где дешевые девки и много водки. Хомо советикусы из бараков.
   В а д и м. Да, дешевые удовольствия часто путают со счастьем.
   Л и д и я. А распущенность - со свободой. Учиться чему-то - никакой привычки. Один-единственный инстинкт: хап­нуть - и в кусты, грызть сахарную кость и урчать. И - никакого желания ни мечтать, ни думать... (Усмехается). В общем, осудили... Так что, несмотря на свои мышцы, он - сла­бый человек... Кто-то - из французов, кажется? - сказал, что личность начинается выше пояса...
   В а д и м. Флобер.
   Л и д и я. И как здорово, что вы всё знаете. Что есть человек, у которого я могу спросить всё, что хочу, и он ответит. Даже когда скажу неясно, неуклюже - поймет с полуслова. И этот человек - не моя фантазия: он сидит рядом, и я говорю не с пустотой.
   В а д и м. Вы меня, честно говоря, в тупик ставите. Не знаю, что и сказать...
   Л и д и я. И не надо - сидите и слушайте.
   В а д и м (улыбается). Лидия Петровна, вы - просто прелесть!
   Л и д и я. Это вежливость, да?
   В а д и м. Нет, ваша искренность многого стоит. Вы - как белая птица: выпадаете из стаи, на вас нельзя не обратить внимания. Вы - просто чудо!
   Л и д и я. Это не я - это вы чудо! (Нервно смеется, кроша в пальцах сигарету). Я сейчас, кажется, всплакну.... Раньше стыдилась этой слабости, убивала ее в себе, а теперь думаю: зачем? Старею, наверное?.. Как странно все переменилось!
   В а д и м (улыбается). Два чуда на одном квадратном мет­ре - не слишком ли? Новый потоп от слез умиления не наста­нет?
   Л и д и я. Наших - не хватит на потоп. А остальным, как говорит моя племянница - всё глубоко фиолетово. Скажите, я вас не шокировала?
   В а д и м. Нет-нет, мне с вами - как-то... необыкновенно!
   Л и д и я. А вы бы не хотели быть со мной?
   В а д и м. В каком смысле?
   Л и д и я. В прямом.
   В а д и м (неуверенно, улыбаясь). Я вас, честно говоря, боюсь - вы та­кая!..
   Л и д и я. Страшная?
   В а д и м. Ну что вы, наоборот! Ослепительно-потусторонняя... Вас ведь маленькое приключение не устроит - вам, как я пони­маю, нужно всё.
   Л и д и я. Смотри-ка: умница!.. Так чего вы боитесь? Вы же писатель, ездок в незнаемое! Вы еще не поняли - вам всё надо прямым текстом? Я - как это говорили в старину? - предлагаю вам руку и сердце.
   В а д и м. Лидия Петровна! (Прикладывает руку к сердцу и не выдерживает серьезности - улыбается). Но, простите, это как-то... забавно даже.
   Л и д и я. Я понимаю: может, со стороны и забавно, что женщина берет инициативу - но плюньте на предрассудки, оставьте их тем, кому они - замена разума! Жизнь так быстро идет - приходится решать на ходу. Помните у Платона об андрогинах: люди ищут по свету свои половинки - и ужасно редко находят. Такая вот грустная история. Давайте сами себе поможем?
   В а д и м. Вы, честно говоря, меня сразили - не знаю, что и ответить...
   Л и д и я. Экий вы тюлень! Я думала, писатели - легче на подъем! Это нам авантюризм противопоказан, нам приста­ло быть практичными, а я - видите, учудила.
   В а д и м. Лидия Петровна, я вам так благодарен за доверие, за минуты, что я с вами... Знаете: мы с вами знакомы (смотрит на свои часы) всего ничего, а кажется - вы правы! - дав­ным-давно... Но я отношу всё к этой вот праздничной феерии, к тому, что вырвались из клеток, из быта, выпили...
   Л и д и я. Но я-то почти не пью - алкоголь мне противен. Вот курю, да, много, это правда. Но это, скорее - от отчаяния, от пустоты. Был бы рядом насто­ящий человек - может, и курить бы бросила. Когда женщина курит - поверьте, она бросает вызов: ну-ка, кто меня остановит?.. Я была бы вам неплохой женой: неглупа, зарабатываю хорошо - не надо ло­мать голову, как меня прокормить. Даже готовить умею. Есть, конечно, и минусы: не люблю стирать, штопать носки, пришивать пуговицы. Не то что не умею - скучно; тем более, при наличии денег это вопросы решаемые. Но главное - я освободила бы вас от мелочей: вы должны сидеть и работать, не забивая ими голову. Когда их много - они заставляют быть мелочным. Вы просто засосаны ими - мне больно на вас смотреть. Вы должны быть выше быта, мыс­лить шире, жить интеллектуальней. Если литератор не живет в столице - то должен хотя бы там бывать. Провинция вас сожрет - надо изживать ее в себе.
   В а д и м. Вы меня увлекаете в сказку! С вами так легко, так здорово, когда тебя принимают без всяких условий! Но, Лидия Петровна, вы хоть и деловая, а... Мы же все засосаны жизнью! Ляпнете такое при муже, а он возьмет и пришьет вас - он ведь, я смотрю, мужик реши­тельный?
   Л и д и я. А вы разве не знаете, что решительные не очень умны - на них, если с умом, воду возят? Найдем ему жену по его уровню. Не по себе отхватил кусок. Мы - разнополюсные. Правда, меня он слушает. Пока.
   В а д и м. Но, по-моему, он натура увлекающаяся.
   Л и д и я. Слишком! Пора и честь знать. Я его отчасти понимаю: я ведь не постельная дива. С запросами, опять же. Со мной скучно.
   В а д и м. Ну что вы - "скучно"! Вы - настоящая феерия!
   Е л е н а. И, потом, скучно отдавать жизнь человеку, которому она как самоценность не нужна. Теперь, ког­да у меня есть деньги, могу я выкупить себя из прошлой жиз­ни?
   В а д и м. А ведь вас без вашего защитника и пристрелить могут.
   Л и д и я. Так что ж мне теперь - не жить?
   В а д и м. Да-а! Вы - удивительная!
   Л и д и я. Ой, льстец!.. Так по рукам?
   В а д и м. Но нас в суд потащат: меня за многоженство, вас за многомужество.
   Л и д и я. Неужели у нас не хватит ума, чтобы все ула­дить? Беру, в конце концов, на себя - зачем это вам?.. А мы - знаете что? - мы их поженим: Ваську - на вашей... ва­шей... жене! Я ему внушу, что это нежная, добрая женщина, которая требует забот, зато взамен дает много ласки.
   В а д и м. А это так и есть.
   Л и д и я. Видите: вариант оптимальный. Но ей-то ведь не вы, ей самец нужен.
   В а д и м. Н-не совсем так. (Удрученно качает головой). Она без меня погибнет.
   Л и д и я (смеется). Не погибнет! Все мужчины так думают - даже мой Василий. Жен­щины, Вадим Сергеич, живучи, как кошки, и инстинк­ты у них куда сильнее, чем у мужчин - вы что, этого тоже не знаете?..
   В а д и м. Теоретически - да. Но проверить не довелось.
   Л и д и я. А вы крепкий орешек. Девянос­то девять из ста всё бы бросили и побежали, только помани их жареным пирожком.
   В а д и м. Ой, как вы плохо о них... о нас!
   Л и д и я. Зато реально... Но, мне кажется, вы всё же испуга­лись, а? Признайтесь!
   В а д и м. Я? Не-ет!
   Л и д и я (смеется). Испугался!.. Ладно, не бери­те в голову, а то вообразите Бог знает что. Может, я вас только испытала, а?.. Простой человечек женского пола питался черняшкой, и захотелось ему вдруг че­го-то вкусненького. У женщин причудливые прихоти бывают. А вы-ы... Кстати, почему мы до сих пор на "вы"? Ведь мы друзья?..
  
   За дверью раздается взрыв возбужденных мужских вскриков: "Ах, ты так?", "А ну давай отсюда!", "Плевал я! Да я вас всех тут!", "Ах ты, скотина, драться, да?", - затем истерический женский возглас: "Безобразие! Да помогите же ему!" Затем - топот, возня, грохот чего-то упавшего, женский визг...
  
   Л и д и я. Нет, нам так и не дадут поговорить. (Тревожно вслушивается). Что у них там стряслось? Уж не мой ли Василий?
   В а д и м. Сейчас взгляну. (Встает, приоткрывает дверь, смотрит. За дверью видно мелькание фигур, продолжается возня, слышны возбужденные возгласы: "Ах ты, гад! Получи!", "Я вам припомню это!", "Ах ты, дерьмо, ты еще угрожаешь?" Дверь, которую В а д и м придерживает, сотрясается от глухих ударов и возни людей в прихожей). Ваш Василий участвует, но, кажется, на стороне хозяина... Нового гостя, Стаса, бьют. (Продолжает с интересом смотреть за дверь).
  
   Топот и возня в прихожей продолжаются; раздается женский возглас: "Да выкинтье вы его!" Потом - срашный грохот, обильный звон разбитого стекла и мужской крик: "Сволочи! Вы ответите за это!"
  
   Л и д и я. Господи, что там творится? Потолок падает, что ли?
   В а д и м (усмехаясь). Нет, это хозяин подарок, люстру, о голову Стаса разбил. Одел прямо на него!
  
   Мелькание фигур перед дверью затихает; с минуту еще слышны возня и глухие удары, затем и они стихают. Слышен мужской возглас: "Правильно, ребята, так и надо!", затем голос Ма р и и: "Осторожно - осколки не топчите! Сейчас уберу!"
  
   В а д и м (смеясь, закрывает дверь и возвращается в свое кресло). Всё в порядке. Гостя вместе с люстрой выкинули на лестницу.
   Л и д и я. Вам смешно?
   В а д и м. Честно говоря, да.
   Л и д и я. Но это же ужасно! Наш менталитет неистребим.
   В а д и м. А ваш Василий в этой схватке выглядел прямо-таки героем. (Смеется). Как бы и мне не уйти отсюда таким же образом.
   Л и д и я. Что, страшно? Экий вы трусишка. Надо уметь рисковать.
   В а д и м. Видите ли, я всё время живу риском - но в несколько ином плане.
  
   За дверью снова глухо слышны возбужденные мужские и женские голоса.
  
   Л и д и я. Господи, опять что-то!.. Это вы мне обещали веселый вечер?
  
   Оба прислушиваются. Среди глухих женских и мужских голосов явственно слышен голос Е л е н ы: "Отстаньте от меня!"
  
   Л и д и я (усмехается). Кажется, на этот раз ваша жена.
   В а д и м. Кажется, да.
  
   Сцена 8
  
   М а р и я (появляется в дверях). Простите, ради Бога, но... Слушай, Вадим, там твоя жена разбушевалась - пойди-ка, угомони ее! (Снова исчеза­ет).
   В а д и м (ей вслед). Хорошо, сейчас! Извините, Лидия Петровна.
   Л и д и я. Да чего уж там - все свои...
  
   В это время из-за двери слышатся голоса М и х а и л а и Е л е н ы.
  
   М и х а и л. Пойдем-пойдем, дорогуля, к твоему любимому мужу.
   Е л е н а. Чего вы все завелись: "муж", "муж"! Я сама по себе, не хочу я к нему! Он денег заработать не может - дерьмо, а не муж!
   М и х а и л. Да почему дерьмо-то - мужик как мужик! Пой­дем, не упрямься!
  
   Е л е н а и М и х а и л появляются в дверях, входят в комнату. М и х а и л поддерживает Е л е н у. Она покачивает­ся.
  
   Е л е н а. А-а, вот вы где! Беседы ведете, а в мыслях - только деньги, деньги! Какие вы все скучные, серые! Сегодня праздник, слышите? (Вальсирует и поет). "Я танцевать хочу! Я танцевать хочу!.." (Закружившись, она чуть не падает. М и х а и л подбегает поддержать ее. Е л е н а театральным жестом показывает на Л и д и ю пальцем). А вы знаете, что ваш муж пытался меня изнасиловать в ванной?
   Л и д и я. Это ваши проблемы, милочка. Что ж вы вашу грязь на меня вылить пытаетесь?
   Е л е н а. Вадька, она меня оскорбляет! Ты же муж, зас­тупись за меня - слышишь?
   В а д и м (встает, подходит к ней, берет под руку и пы­тается увести). Пойдем домой, хватит выступать.
   Е л е н а (пытается вырваться из его рук). И ты - с ни­ми? Ну и иди к этой крысинде, поклонись, она тебе денег на книжку даст - ты ж хотел денег у нее просить? Упади ей в нож­ки! Она купит тебя всего!
   В а д и м (Л и д и и). Простите нас.
   Е л е н а. Не унижайся, болван!
   Л и д и я. Ничего-ничего, все свои. Дела, можно ска­зать, семейные.
  
   В комнату заглядывает В а с и л и й с неизменной сигаре­той в зубах, но, увидев в ней многих, захлопывает дверь, на­деясь остаться незамеченным.
  
   Л и д и я (заметив мужа). Вася! Ну-ка иди сюда!
   В а с и л и й (нехотя входит). Чего опять?
   Л и д и я. Вася, это правда, что вот эта женщина говорит, будто ты хотел ее изнасиловать?
   В а с и л и й (мнется). Н-ну-у...
   Л и д и я. Понятно! А ты не знаешь, что мужчине полагается извиниться, если он поставил даму в неловкое положение?
   В а с и л и й (приложив руку к сердцу, развязно - Е л е н е). Извините, пожалуйста!
   Е л е н а. Пошел к черту, дурак! Она тебя на слове поймала!
   В а с и л и й. Сама, дура, не лезь!
   Л и д и я (торжествующе). Господа, господа! Да­вайте хотя бы без хамства!
   В а д и м (пытается силком увести Е л е н у). Пошли, хватит!
   Е л е н а (успевает крикнуть из двери). Как вы все мне надоели!
  
   В а д и м и Е л е н а уходят.
  
   Л и д и я (мужу, энергично). Пшел вон!
   В а с и л и й (обиженно). Ну и пойду!
   Л и д и я. Свободен!
  
   В а с и л и й уходит, словно побитый. Только он уходит - входит М а р и я.
  
   М а р и я. Что она тут вытворяла?
   М и х а и л. Да так, ничего.
   М а р и я (Л и д и и). Вы уж извините, Лидия Петровна, Лена у нас - экстравагантная, любит, знаете, спектакли ста­вить: с ней не соскучишься.
   Л и д и я (задумчиво кивая). Кто ж этого не любит? Все любят.
   М и х а и л. Да, слабоват он - не умеет держать ее в ру­ках.
   Л и д и я. У каждого - свой талант: один держит в руках жену, другой - космос.
   М а р и я (поднимая Л и д и ю с кресла и лебезя перед нею). Лидия Петровна, вы у нас такая милая, такая остроумная гостья! Пойдемте за стол, ук­расьте его своим присутствием, а то мужики там уже завяли: как дети всё равно - совсем одни не могут, только пить да пить. Вы на них так хорошо действуете!
  
   Все уходят. М и х а и л уходит последним, оставляя дверь за собой открытой. Чуть погодя за нею раздаются застольные возгласы: "Ну что, продолжим наши бдения?", "Господа, две­надцать часов, праздник только начинается!", "Предлагаю тост за здоровье Лидии Петров­ны!", "Лидия Петровна - наша королева бизнеса!", "Она у нас - королева бала!" Затем - голос Л и д и и: "Господа, минуточку внимания!" Следом - одинокий мужской возглас: "Ур-ра нашей Лидии Петровне!" - и следом - другой: "Тише ты!" И снова - голос Л и д и и: "Господа, вы, наверное заметили: я почти не пью. Но мне очень захотелось вдруг выпить. Я предлагаю тост: за муж­чин, которые делают женщин женщинами!" Ее перебивают крики: "Ур-ра!" - и снова - голос Л и д и и: "Господа, я не закончила! Поскольку пить я больше не буду - хотелось бы сказать все сразу. Я хочу выпить за мужчин, которым еще предстоит стать мужчинами. Мне хотелось бы пожелать, чтобы вы, став, наконец, мужчинами, оплодотворили самую прекрасную и великую для нас женщину, Россию - чтобы она стала новой, сильной и более прекрасной! Ваше здоровье, господа!" Раздаются смех и возгласы: "Обижаете, Лидия Петровна!", "Что ж мы, по-вашему, не мужчины совсем?" Все это перекрывает скандирование хором: "Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна!.." Затем - короткая тишина, и - звон разбитого стекла, а вслед - рев мужских голосов: "Ай да Лидия Петровна! Бокалы об пол - это по-нашенски, по-гусарски!" Снова - звон разбитого стекла, который перекрывается ржанием и топотом коней, ревом быков, бараньим блеянием, свиным визгом...
  
   Сцена 9
   Продолжаются крики животных и сквозь них - мужские и женские возгласы, смех, звон посуды. В комнату входит М и х а и л; следом - М а р и я. М и х а и л делает ей знак быстрее входить и закрывает за нею дверь.
  
   М и х а и л. Ма-аш!
   М а р и я. Ну че?
  
   М и х а и л обнимает ее и целует.
  
   М а р и я (отталкивает его). Ты че, Мишк? Это? (Крутит пальцем у виска).
   М и х а и л. Ага! (Пытаясь снова обнять ее, одной рукой лезет ей под платье).
   М а р и я (снова отталкивает его и одергивает платье). Ну ты че? Дурак?
   М и х а и л (снова приближаясь к ней). Да хочу тебя, Маш!
   М а р и я (отталкивает его так, что тот отлетает и ва­лится на диван). Ты че, Мишк? Сейчас зайдет кто-нибудь!
   М и х а и л (вставая). Ну и пусть! Ма-аш!
   М а р и я. Не-а, потом.
   М и х а и л. Ма-аш! Мы - быстро!
   М а р и я. Сказала: потом!
   М и х а и л. Ладно. Но - два раза!
   М а р и я. Да хоть четыре!
   М и х а и л. Ловлю на слове!
   М а р и я. Так че ты хотел-то?
   М и х а и л. Сколько у нас там, в заначке, коньяка осталось?
   М а р и я. Четыре.
   М и х а и л. Давай, вытаскивай все.
   М а р и я. Да хватит, Миш, и так уже гуси полетели!
   М и х а и л. Не жмись - вишь, масть пошла. А не хватит - водку выставляй.
   М а р и я. Чего размахался? Опять чего-нибудь отмочат, как вон Стас!
   М и х а и л. Сама виновата: кто приглашал?
   М а р и я. А кто хозяин, чье слово последнее?
   М и х а и л. Ага, тебя переспоришь!
   М а р и я (вздыхает). Ох, Мишка, влетит нам эта пьянка в копе­ечку!
   М и х а и л. Молчи - окупится! Лидка мне такой закидон сделала, что у меня челюсть - по носкам!
   М а р и я. Какой? Чего?
   М и х а и л. Да потом!
   М а р и я. Мишка, скажи! (Трясет его изо всей силы).
   М и х а и л. Сказал - потом!
   М а р и я. Ну скажи! Скажи! (Продолжает трясти его).
   М и х а и л. Банк учредить новый. Меня - в правление.
   М а р и я. Это - да-а!
   М и х а и л. Найти предложила директора и главбуха на­дежных.
   М а р и я. Ой, подумать надо!.. Надует она вас!
   М и х а и л. Ладно, потом обсудим.
   М а р и я. А с Вадькой-то что?
   М и х а и л. Да, вроде, решила.
   М а р и я. Смотри, сам не вздумай на него деньги бухать!
   М и х а и л. Да ведь товарищ же!
   М а р и я. Найдутся лучше товарищи... Она на Вадьку глаз положила! Тут у них не деловой разговор был: что-то она ему нащебетала - у него такие глаза...
   М и х а и л. Какие?
   М а р и я. Очумелые!
   М и х а и л. Ну, дело ихнее. Может, и к лучшему. А то с Ленкой у него...
   М а р и я. Совсем озверела: пьет, как лошадь, на мужиков кидается.
   М и х а и л. Размазня он все-таки... Смотри у меня! (С напускной суровостью показывает жене кулак).
   М а р и я (хихикнув, льнет к мужу, гладя его по щеке). Мишенька, да ты чего? Ты же у меня лучше всех! И я у тебя хо­рошая!..
  
   В продолжающийся за стеной пьяный шум вплетается нестройно грянувшая песня: "Шумел камыш, деревья гнулись..."
  
   М а р и я (хихикнув). Ишь чего вытворяют!
   М и х а и л. Ладно, пошли, тащи коньяк!
   М а р и я (удерживая его). Погоди! А слыхал, как эта ваша Лидия Петровна про Вадьку? "Космос, - говорит, - в руках держит!"
   М и х а и л. Здрасьте! Что ж не слыхал, когда она это мне сказала?
   М а р и я (ядовито). Держит-то держит Вадька - а кусать нече­го... (Приобнимает, вздыхая с затаенной грустью). Нет, ты у меня - лучше всех.
   М и х а и л (мягко отталкивая ее). Ну, все-все, пошли, пошли!
  
   М и х а и л и М а р и я направляются к двери. В это вре­мя входит Л и д и я. За стеной попрежнему слышны пьяный гвалт, обрывки песен.
  
   Л и д и я. Из­вините, ради Бога! Я не помешала?
   М а р и я. Что вы, Лидия Петровна! Входите, чувствуй­те себя, как дома!
   Л и д и я. Можно, я покурю тут? Устала от шалма­на... (Спохватывается). Ой, простите, за­рапортовалась - я не про ваше гостеприимство! Всё было прос­то прекрасно - я про кой-кого из ваших гостей.
   М а р и я. Хотелось, знаете, собрать всех вместе, чтоб почувствовали себя непринужденно. Да вы садитесь, Лидия Петровна - вы у нас самая доро­гая гостья! (Стряхивает с кресла невидимые пылинки).
   Л и д и я. Да уж, непринужденности хватает. (Садится в кресло, берет сигарету).
  
   М и х а и л подходит, щелкает зажигалкой.
  
   Л и д и я (прикуривая, М и х а и л у). А с идеей журнала я чуть-чуть промахнулась.
   М а р и я. Я сейчас уйду - поговорите, поговорите! Ска­жу, чтоб вам никто не мешал. (Уходит, плотно прикрыв за собой дверь)..
   Л и д и я. То, что я намечала для вашего протеже - отме­няется. Чтоб ты знал.
   М и х а и л (садясь на диван). Понято! Но журнал - по-моему, идея блестящая?
   Л и д и я. Не знаю, насколько блестящая, но - нужная. И журнал, конечно же, будет. А вашему приятелю я готовлю иную роль.
   М и х а и л. Интересно, какую? Хочу порадоваться за него.
   Л и д и я. Рано пока. Но роль интересная. Придет время - раск­роем карты, а пока потерпим... Только, Миша (продолжает требовательным тоном), можно попросить, чтобы из нашего круга никаких домыслов и догадок не исходило?
   М и х а и л. Лидия Петровна, да конечно же!
   Л и д и я. И вашу бы жену тоже попросить: мы ведь, жен­щины, ох как слабы - держать и держать нас в ежовых рукави­цах!
   М и х а и л. Всё, Лидия Петровна - намек понял!
   Л и д и я. И прекрасно. Так легко себя чувствуешь, когда тебя понимают!.. А теперь позволь откланяться. Спасибо за гостеприимство, за прекрасный стол. Всё было славно.
   М и х а и л. Простите, если что - чувствую, как вам было тяжеленько перенести наше гусарство.
   Л и д и я. Ну что ты! Оно такое земное.
   М и х а и л. Земляное, хотите сказать?
   Л и д и я. Не уничижайся. Я благодарна тебе, что затащил меня. С товарищем твоим познакомилась...
  
   В дверь пытается ворваться В а с и л и й, отбиваясь от М а р и и, которая не пускает его в комнату.
  
   В а с и л и й (в дверях). Какого черта меня к жене не пускаешь?
   Л и д и я (кричит). Да пусть войдет! Входи, Вася!
  
   В а с и л и й вваливается, проходит в комнату, сильно качаясь.
  
   В а с и л и й. Чего у вас тут? Разборки опять?
   Л и д и я (спокойно). Вася, успокойся. Взял напился, как свинья.
   В а с и л и й. Да, напился! И ты мне не указ!
   Л и д и я. Почему ж не указ-то? Кто ж тебя еще, кроме меня, поругает?
   М и х а и л (встает). Ладно, я пойду?
   Л и д и я. Мы сейчас уходим, Вася. (М и х а и л у). Мож­но - не прощаясь, тихонько?
   В а с и л и й. А я не хочу!
   Л и д и я. Хорошо... Миша, можешь оставить нас на минутку на семейный совет?
   М и х а и л. Да-да, конечно! (Уходит, прикрыв за собою дверь).
   Л и д и я. Вот что, драгоценный мой. Ты мне начинаешь действовать на нервы.
   В а с и л и й (взвинченно). А мне плевать - я пьяный! Я, может, не в себе!
   Л и д и я. Во-первых, прекрати куражиться - ты ведь не настолько пьян, я же вижу.
   В а с и л и й. А чего ты от меня бега­ешь? Я тоже самолюбие имею!
   Л и д и я. Тебе надо учиться терпеть. И у таких мужчин, как ты, бывают огорчения.
   В а с и л и й (потупляет глаза). Что, наш­ла, да?
   Л и д и я. Да, Вася.
   В а с и л и й. Этого... писателя, что ли?
   Л и д и я. Да, Вася. Что, заметно?
   В а с и л и й (раздраженно). Заметно!
   Л и д и я (вздыхает). Ну что ж... Хочу попробовать свой шанс. Другого, наверное, не будет. Мы же с тобой говорили об этом? Теперь мой черед. Но запомни: если хоть волос упадет с моей или с его головы - ты останешься с носом. Ты будешь получать хорошее содержание, пока охраняешь меня и его. В ином случае ты не получишь ни-че-го! Не будет меня - не будет и капитала.
   В а с и л и й (хмуро усмехаясь). Куда это он вдруг денется?
   Л и д и я. Он денется в недоступные тебе сферы. Твоя умная женушка так сумела задвинуть его, что десяти адвокатам не хватит масла в голове его достать. Вот так. А поскольку я переживу тебя, потому что ты ведешь не совсем здоровый образ жизни, то тебе беспокоиться не о чем, кроме одного: чтобы я была как можно дольше жива-здорова. Это я тебя так, на вся­кий случай, предупреждаю - чтоб не вздумал глупости делать. Уразумел?
   В а с и л и й. Как скажешь, мать.
   Л и д и я. Я знала, что ты, в общем-то, добрый человек и где-то даже меня уважаешь. Я тебе благодар­на за это.
   В а с и л и й. Как я понимаю, я тоже свободен?
   Л и д и я. А, по-моему, ты давно свободен. Даже неболь­ших формальных рамочек соблюсти не хочешь, о которых я тебя просила... Ну, ладно, у нас еще будет время обсудить это на трезвую голову. (Снимает телефонную трубку, набирает номер). Алло! Коля?.. Коля, это я. Ты на колесах?... Не можешь заехать, забрать нас с Васей? Мы у Михаила... Да Вася немножко отяжелел... Ага, хорошо, сейчас выходим. Спасибо, доро­гой. (Кладет трубку). Пойдем, Васенька, отдыхать - сей­час Коля подъедет и увезет нас.
  
   Л и д и я встает, гасит в комнате свет, выходит вместе с В а с и л и е м из комнаты и прикрывает дверь. Затем гаснет свет за застекленной дверью. Одновременно с этим в темноте стихают пьяные возгла­сы и обрывки песен; зато возникает уличный шум: рев и гудки автомобилей, звон трамваев...
  
   Сцена 10
   Уличный шум стихает. За дверьми вспыхивает свет. Распахивается дверь, появляется Е л е н а в пальто и сапогах и прислоняется к косяку. Следом - В а д и м в вечернем костюме. Снимает с Е л е н ы пальто и уносит.
  
   Е л е н а (стонет). Ох, как мне плохо! Мне ужасно плохо! (Бредет к дивану и ничком падает на него).
  
   Входит В а д и м, включает в комнате свет, молча стаски­вает с нее, лежащей, сапоги и уносит.
  
   Е л е н а (ему вслед). Ты черствый, ты бесчувс­твенный! Бросаешь, да? Ну и бросай!
  
   Входит В а д и м.
  
   Е л е н а (капризно). Поцелуй меня!
   В а д и м (не обращая внимания на просьбу жены, стоит посреди комнаты и задумчиво смотрит на нее). Успокойся. Я - с тобой.
   Е л е н а. Брезгуешь, да? Ну и не надо! Не смотри на ме­ня, пьяную! Принеси воды - я пить хочу! Я просто умираю, слышишь? Я умру сейчас!
  
   В а д и м уходит, затем приносит кружку с водой. Е л е н а уже спит.
  
   В а д и м (тормошит ее). Проснись, слышишь?.. Выпей.
  
   Садится рядом с ней, поднимает ей голову, пытается ее напоить. Е л е н а делает глоток, стонет, падает и снова засыпает. В а д и м переходит в кресло. Сидит, задумчиво глядя на спящую. Затем встает, достает из тумбы под стереосистемой кассету и ставит. Слышится музыка - фортепианная соната Л.в.Бетховена N 29, начиная с ч.3 и до конца. Временами сквозь музыку - слабые стоны Е л е н ы. В а д и м снимает пиджак и галстук, убирает их в шкаф, оставшись в сорочке и брюках, садится снова в кресло и слушает музыку. Раздается телефонный звонок. В а д и м тянется к аппарату, но держит руку над трубкой, не решаясь взять - как бы проверяя настойчивость звонка. Телефон про­должает звонить. В а д и м, наконец, снимает трубку и начи­нает разговаривать с невидимой собеседницей. Во время беседы он говорит негромко и спокойно, не повышая голоса и время от времени взглядывая на спящую жену; держит паузы, выслушивая собеседницу, кивая при этом головой, временами улыбаясь, временами делая грустное или серьезное выражение лица, с жестами, характерными для человека, внимательно слу­шающего собеседника.
  
   В а д и м. Алло... Да, я... Скорее, ночь, чем вечер... Спасибо, и вам тоже... Сейчас, сделаю тише музы­ку. (Кладет на столик трубку, подходит к стереосистеме, де­лает музыку тише, снова садится и берет трубку). Ну вот. Извините, пожалуйста... Хорошо, на "ты". Впрочем, нет, не могу - пока что ваш образ закрепился во мне на "вы"... Она спит тут, пьяненькая. (Взгля­дывает на спящую жену). Сопит, стонет... Сижу в кресле, думаю. Слушаю музыку... Бетховенская... Для мужчин, идущих в бой... Потому что моя. Она меня хорошо настраивает... Нет, не в этом. Оплакать жертвы, смириться с потерями, и - вперед. Посижу да пойду работать... А это и будет мой праздник!.. Нет-нет, нормальное. Даже приподнятое, я бы ска­зал. Насколько возможно в моем положении... Как вы нашли мой телефон?.. Понятно! А почему не спи­те?.. Тоже не могу. Ощущение, будто кислорода надышался... Как откуда? От общения с Вами. Весь вечер будто по клеверным полям гулял. Впечатление от общения - ощущение очищения. Ви­дите, готов стихами... "Ще" много? Так это модерн. Помните: "Чуждый чарам черный челн"?.. Ну что вы - это вам спасибо. Спасибо жизни, что на свете есть такие, дающие нам силу женщины. Вдвойне спасибо ей за то, что дарит встречи с ними. Это и есть праздники, настоящие-то: когда душа звучит помимо воли - как музыкальный инструмент. Когда насквозь пронизывает ветер общения... Ну почему же? Я не вокруг, я уже начал. Боюсь только, что если сподоблюсь написать что-то еще, то это будет скучно чи­тать... Да потому что ваш свет будет сиять с каждой страницы, и все героини будут похожи на вас, а сам автор воспарит без всякой надежды вернуться на землю. Но поймите правильно всё, что я скажу... Нет, я прошу: выслушайте - ведь я же вас слушал... Нет, это уже диктат... Вы меня просто не знаете. Уверяю вас: в личном плане я ничего со­бой не представляю. Художник - если он честный - весь в творчестве... Ах, если только так? Н-ну... Вы - милая, вы достойны восхищения, но - знаете, что я скажу? Вы потеряли голову. Вам простительно, вы - жен­щина. Сумасшедшая женщина! Но я-то... Да врут, что не женщи­на; вы ой-ой-ой какая - сказочная, волшебная, удивительная женщина. Но, милый мой человек, вы слышите? Почему надо вот так, сразу? Физиология - это такая малая доля отношений... Поймать на слове? Ох, смотрите, с огнем играете!.. Давно заметил: у хорошего человека душа не вмещает­ся в тело, она шире, она пронизывает стены; даже если она где-то - я чувствую ее своими рецепторами, я вдыхаю ее, любуюсь, слушаю... Что женщина любит ушами, а мужчина - глазами? Да слыхал: убогая пошлость, на этот раз не знаю, чья... Думаете, французы? А не подделка под них? По-моему, всё-таки это плоско... Поединок? Может быть. Только с применением разных систем ору­жия, и с вылазками в тыл... Да, да... Не знаю, может, я слишком правильный, но, боюсь, не смогу переступить через... У вас что, досье на меня?.. Шучу. Информация верная: да, вторая жена, и доч­ка не моя... Друзья? Да они всегда готовы и свести, и раз­вести... Едва ли на благо; вы о них - слишком хорошо. Скорей всего, из развлечения. Живой театр, а театр, как известно - лекарство от скуки... Так вот, она бросила мужа, оставила дочь без отца - ради меня. Это, знаете, поступок, а я ценю поступки. Не звал - знал, что ничего не смогу дать. В материальном пла­не. Но я благодарен ей - она довери­лась. И вот, представьте, я срублю её доверие на корню... При­ходится иллюзию повелевания беречь в женщине, иначе что ж ей останется? Бесконечная война полов?.. Нет, я тогда был один. Ушел из семьи. Правда, еще не знал, что навсегда. Просто вышел прогуляться. На несколько дней. А результат - на совести: две семьи - вдребезги. Взял грех - неси... Нет, неверующий.. И ваш муж будет на моей совести. Что мне с ней делать прикажете?.. С совестью своей... Вашего мужа, что ли? Нет, страха нет. Ме­шает только мой верный друг разум... Мы же с вами решили, что несильный - такие легко делают глупости... А как вы думали? Я ведь шаман - вызываю духов, ведаю тайнами. И людскими тоже... Притворялся? Перед ва­ми? Нет, что вы! Разве что чуть-чуть, в пределах разумного. Не я, моя душа - лицедей. Что делать: они ведь, наши души, любят это... Милый мой человек, вы плачете?.. Госпо­ди, да что же это? Вот тебе и деловая женщина!.. Опла­кать? Дозволяю, но - символически. Вы же умница, пойми­те, что все это - минутное, род сердечного приступа... А вот увидите! Давайте пари, а? На месяц.. Знаете, чего я боюсь? Самая естественная женская реак­ция - возненавидеть... Я надеюсь... На торжество разума, ес­тественно... Ах, приз? Ну, если проиграете - приглашаете всю толпу в гости. Нас с Еленой тоже. Согласны?.. Вот и посмеемся тогда... Если выиграете? Не-ет, не согласен!.. (В а д и м качает головой и смеется). Дорогая цена... Знаете, что я скажу? Слишком близкое общение - вещь труд­ная. Когда смотришь в упор - видны всякие волоски, бородавки. Не умеем пиршествовать: накидываемся друг на друга, как лю­доеды, и обсасываем до косточки. Так называемое счастье обладания... Да нет, не женоненавистник. Наоборот, многие находят, что я размазня... Хотите поймать на слове?.. Вы прекрасная женщина. Вы, может, самая прекрасная, каких я видел. Я рад, что встретил вас. Это - как увидеть комету. Или клад найти: это только однажды в жизни, и еще не каждому везет. Но кометы так и остаются видениями... Да. И загадкой природы. А клады полагается сдавать государству. Правда, за это какую-то мзду платят?.. Нет, не боюсь - искренность не может быть пошлой... Вы найдете его. Не верю, чтоб такая душа не нашла отклика. Природа избегает крайностей! Я желаю вам счастья - вы достойны его... Спасибо. И вас также... Праздник-то? Да согласен: наив, варварство... У меня своя система праздников, но раз уж он общий - подчиняюсь. Из экономии нервной энергии. Так что позвольте поздравить еще раз и пожелать - знаете чего? Пусть каждый ваш день будет большим и светлым, а вечер - тихим и ясным. Пусть вам встречаются только хоро­шие люди, и пусть они приносят вам радость общения. Пусть вам сопутствуют добрые улыбки и поют птицы, а из каждого вашего следа на земле вырастет по цветку... Поэт? Так я ж говорю: шаман. Шаманы и поэты - братья по разуму: они общаются с духами... Как, прямо сей­час, что ли? Да вы что! Нет, не могу!.. Ну, хотя бы... Нет... Нужно одну работу сделать. Заканчиваю... Месяца три, если не больше... Если меня вдохновить? Смотря чем... В Испанию?.. Быки и матадоры - о, это, конечно!..
   Е л е н а (стонет и пьяно бормочет). Ой, как мне плохо, просто умираю!.. Опять ты своего Бетховена? Как он мне надоел!
   В а д и м (тихо в трубку). Сейчас. Простите. (Кладет трубку, идет, выключает музыку, берет кружку, садится на диван и поит Е л е н у).
   Е л е н а (проснувшись, но еще не протрезвев). Спасибо, милый. Ты с кем-то разговаривал? Представляешь: сплю, а мне снится, что я с тобой по телефону говорю, долго-долго! Ты со мной говорил?
   В а д и м. Да.
   Е л е н а. Милый! Я тебя так люблю, так тебе благодарна!
   В а д и м. За что?
   Е л е н а. За все! За то, что ты ме­ня терпишь... Слушай! (В ужасе хватается за голову). Что я там, у них, вытворяла, а? Я вспомнила! Господи, какая же я дура!
   В а д и м (гладит ее по голове, как ребенка). Ничего, переживут.
   Е л е н а. Вадик, мне так стыдно! Представляю, как тебе за меня стыдно! Прости меня! (Всхлипывает, хватает его за руку и целует ее). Иногда мне хочется умереть. (Молитвенно поднимает глаза к потолку). Господи, за что ты меня так? Ну почему я такая?
   В а д и м (продолжает гладить ее по голове). Ты у меня сама непосредственность.
   Е л е н а (в полусне). А мне странный сон приснился, только не помню: сей­час или давно? - будто мы магазинные игрушки, мягкие такие, пушистые, и на полках лежим, а полок много-много, и нас покупают: кому желтенькую, кому розовую; будто ярмарка идет, веселая такая ярмарка, а мы радуемся, что нас покупают, что мы нравимся. Нас суют в сумки и уносят по одной. И вдруг мне страшно: я хочу запомнить, кто тебя уносит, а вижу только руки, сумки, а лиц различить не могу, и мне грустно-грустно. Странный такой сон!
   В а д и м (смеется, продолжая гладить ее по голове). Ус­покойся. Полки, покупки - это к прибыли. Или к приятным обс­тоятельствам.
   Е л е н а. Какой ты молодец - всё-то знаешь!
   В а д и м. По штату положено.
   Е л е н а (хнычущим голосом). Иногда мне кажется: я не имею права жить - но так хочется жить, так хочется, чтобы всё хорошо! Какая я противная: только требую, тре­бую, а дать не умею. Прости меня! (Оживляется). Вадик, милый, сегодня же праздник? Господи, а я ничего не приготовила... Сейчас встану, уберу, испеку пирог - я знаю, ка­кой ты любишь: с курагой; приготовлю стол, и станем праздно­вать. У нас будет красиво. Милый, ты купишь цветов?
   В а д и м. Да, конечно.
   Е л е н а. Знаешь что? Купи крупных алых роз - как у Машки!.. Нет, лучше кремовых!
   В а д и м (усмехается). Боюсь, у меня на них не хватит.
   Е л е н а. Ну, насколько хватит!
   В а д и м. Хорошо, милая.
   Е л е н а (пытается его обнять, но вялые руки не слушаются ее). Я люблю тебя! Как я, милый, тебя люблю! (Смеет­ся). Представляешь: не могу руки поднять - вся разбитая! Бери меня, милый, делай что хочешь - хочу быть вся-вся твоя! Только твоя, слышишь? (Снова пытается обнять мужа).
   В а д и м (слегка отстраняется). Ф-фу-у!
   Е л е н а. Я тебе противна, да?
   В а д и м. Нет. Ты просто поспи, приди в себя, а я пойду поработаю, ладно?.
   Е л е н а (капризно). Все работа, работа!.. Жизнь такая короткая - она должна быть праздником! Даже работа должна быть праздником!
   В а д и м (улыбаясь, отрицательно качает головой). Нет, милая, увы, жизнь - это сплошной труд. Только он и оп­равдывает праздники.
   Е л е н а (ноюще). О-ой, не могу, как это скучно! Ну зачем так себя изводить?
   В а д и м. Спи, солнышко, не труди свою голову - ей и так сейчас несладко. Ты - мой горький, мой мучительный хмельной праздник.
   Е л е н а. А ты мне обещал - помнишь, когда уходили? - что будешь со мной?
   В а д и м. Но ты же хочешь, чтобы у нас были деньги?
   Е л е н а (вздыхает). Хочу.
   В а д и м. Ну так вот. Спи. (Ласково, терпеливо гладит ее).
   Е л е н а. Ладно, буду... (Вдруг, встрепенувшись, хихи­кает). Ой, потеха! Вспомнила... Говорю Машке: пригласите на междусобойчик моего начальника, Стаса!
   В а д и м (подозрительно). А что ты так печешься о нем?
   Е л е н а. Так, может, обтешется? А Машка говорит: "У нас публи­ка чистая!" Представляешь? Как только богатеют - сразу таким пошлыми становятся! Ми­лый, ты у меня не будешь пошлым?
   В а д и м (смеется). По крайней мере, богатство мне не грозит - это точно.
   Е л е н а (вздыхает). А как бы хорошо... Машка с Мишкой в Италию собираются.
   В а д и м. Ну что ж, Италия - приличная страна. Есть что посмотреть.
   Е л е н а (тихо). Я тоже в Италию хочу.
   В а д и м. Ничего, когда-нибудь и мы поедем. Хотя, честно, никуда уже неохота. Единственная страна, куда еще тянет - Париж.
   Е л е н а. Милый, но Париж - это не страна, а город!
   В а д и м. Нет, милая, Париж - это страна.
   Е л е н а. Как скажешь, милый... (Вдруг встрепенулась). А эта крыса, с которой ты беседо­вал - она ведь тебя соблазняла! (Грозит ему пальцем). Смотри мне!
   В а д и м. Да нет, солнышко - это был сугубо деловой разговор.
   Е л е н а. Ой, какие вы все деловые - тошно!
   В а д и м. Но мне же надо решить с рукописью!
   Е л е н а (робко). Милый, а ты меня не бросишь?
   В а д и м. Нет. Но если я не буду работать, хотя бы когда ты спишь - я ж ничего не успею. Ну, возьмут рукопись - а через год давай новую, и писать ее надо сегодня. У человека две привилегии: помнить о прошлом и думать о буду­щем.
   Е л е н а (с сожалением). А я вот... вся в настоящем. Я, значит, не человек?
   В а д и м (улыбается, продолжая гладить ее). Ты - мой родной человечек. Спи и не терзай себе голову.
   Е л е н а (с сожалением). Ладно, милый, работай. А если помешаю - то только ма-аленькую чуточку. Вот такую! (Показывает ноготь).
   В а д и м (продолжая гладить ее). Хорошо, договорились.
   Е л е н а. Какой ты молодец! (Протягивает руку, гладит его лицо). Мой милый, мой прекрасный. А я плохая и нищая, ни­чего не могу тебе дать. Но ты же знаешь, какой я могу быть нежной? Я бы тебя запеленала всего-всего и носила бы возле сердца: мой, мой!
   В а д и м (кивает). Твой, твой.
   Е л е н а. Может, я больная? Иногда чувуствую, как на меня наваливается какая-то сила и тянет в омут - страшно, противно, а сама цепляюсь за тонкий лучик солнечный, и этот лучик - ты, мой милый. Никак не могла понять: почему меня так к тебе тянет? Только теперь поняла: я чувс­твовала в тебе этот свет. Ох, бабы - они все чуют его в те­бе. И та крысинда тоже... Как у нее глаза на тебя загоре­лись!
   В а д и м. Не бойся. Я - с тобой.
   Е л е н а. Она меня на танке переедет - она такая. Я боюсь. А ты, милый, делай, как на­до - ты ж мужчина. Свети, милый, я не буду мешать - кто-то же должен быть лучиком в болоте? Не бойся: кислоту лить ни на кого не буду.
   В а д и м (продолжая гладить ее). Успокойся, девочка моя, и не думай ни о чем.
   Е л е н а (бормочет сонно). Странно как: мы - мягкие иг­рушки. А лиц тех, кто нас уносит, не видно.
   В а д и м (тихо). Не терзайся, спи - ты должна хорошо поспать, и пусть тебе приснится светлый сон. Ты встанешь здо­ровенькой, веселой, красивой, и никто нам не будет нужен, кроме нас самих - это и будет наш с тобой праздник. А потом вернется Оксана, и мы будем праздновать уже втроем.
  
   Е л е н а затихает.
  
   В а д и м. Ты спишь?
   Пауза.
  
   В а д и м. Спишь... Розы, матадоры, Испания - какая всё чушь! (Ка­чает головой).
   Е л е н а (сквозь сон). Милый, почему Испания-то? Италия, а не Испания!
   В а д и м. А-а, ты не спишь?
   Е л е н а. Сплю.
   В а д и м. Да нипричем, конечно. Театр, в котором надо жить. А я хочу жить не придуманной никем жизнью. И де­лать свое дело.
  
   Е л е н а, наконец, засыпает, похрапывая и постанывая. В а д и м осторожно встает,подходит к столику, поднимает ле­жащую на нем трубку, слушает; в трубке - гудки. Он кладет трубку на аппарат, подходит к стереосистеме, включает ее; снова негромко раздается музыка Бетховена. В а д и м подходит к окну и задумчиво стоит, глядя в него; во всем его облике - одинокость и отрешенность. Потом решительно идет, выключает стереосистему, выключает свет в комнате и уходит. В это время несколько раз требовательно звонит теле­фон, но к аппарату никто не подходит.
  
   К о н е ц
   .
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   59
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"