Аннотация: Жаль, что конкурс фэнтези закончился...
Маринка жила в достатке. Это было заметно невооруженным глазом. До первого брака, в первом, во втором и сейчас - в третьем. Все мужья удовлетворяли ее, но неполностью. Кого удовлетворяют не полностью, того удовлетворяет работа. 'Вынашивая' чужих младенцев, она вынашивала свою мечту. Во время такой работы думать надо. Иногда в ее голове проносились мысли. О мужьях. Один обременял ее здоровьем. Другой - любовью к виски. Найдя третьего, она вскоре поняла - можно болеть и пить одновременно. Но как при этом получить мечту, не знала.
Рассказ не об этом. Он о другом.
Верка, вцепившись в подлокотники, раскрыв рот и закрыв глаза, сидела в стоматологическом кресле. Животный страх уступил место боли, которая буравчиком сверлила мозг. Когда есть боль, есть ненависть. Она пронизывала воздух маленького помещения, идя волнами от собранной в комок беспомощной фигурки. Особенно доставалось тому, кто орудовал щипцами. Вскоре незабываемый звук оповестил об окончании процедуры. Ударившись о корытце, зуб мудрости покинул свое многолетнее прибежище, и Верка открыла глаза. С окровавленными руками в белоснежном халате, обрызганном коктейлем из африканской, азиатской и европейской крови Верки, на нее в упор смотрел врач.
-У вас бешеная энергетика. У меня голова разболелась. Кроме того, вы нам кресло испортили. Дерматин ногтями ободрали. Даже не заметили. Скажите спасибо, что согласился удалять. Случай тяжелый. Пришлось десну резать. Старался. А вы? Нельзя же так стоматологов ненавидеть!
-Я не вас, а боль. Спасибо.
Тампоны во рту мешали, и голос был противно-шепелявым. Из-за спины врача показалась медсестра. Она осуждающе качала головой и гадко улыбалась. Верка сжалась, подумав о том, что добром все это не закончится. Оказалась права.
На утро десна опухла, придав лицу ассиметричную одутловатость. Рекомендованные полоскания не помогали. Инъекции антибиотиков - тоже. К вечеру рот перестал открываться, впуская лишь соломинку, через которую можно было пить сок. Зловоние от прогрессирующего нарыва и отек размером с дыню свидетельствовали о том, что пора снова идти к хирургу, либо писать завещание.
Просидев в постели всю ночь, раскачиваясь из стороны в сторону, одуревшая от пульсирующей боли и высоченной температуры, Верка еле дождалась начала рабочего дня.
-Маринка, приезжай. Я умираю. 'Скорая' еще час будет ехать, - неузнаваемо прошипела она в трубку.
-Подожди минут двадцать. У меня в консультации беременная рожать надумала. В роддом отправлю и сразу к тебе.
Не обманула. Увидев перекошенное лицо, отводя нос в сторону, заявила:
-У тебя флегмона. В больницу! Срочно резать!
Спустя несколько долгих часов, Верку привезли из реанимации в палату с перевязанной шеей и блуждающим взглядом. Щупая руками воздух, она с кем-то разговаривала. Сидящая рядом подруга, ловила каждое слово. Голос прооперированной постоянно менялся. Казалось, что она не одна в одной, а несколько. Маринка, не ожидая, стала свидетелем чревовещания, о котором знала лишь из книг.
-Прикинь, эта идиотка стоит на кровати и мочится. На постель. Маруся, выгони ее.
Маринка или Маруся, как ее иногда называла Верка, естественно никого не видела. В палате они были вдвоем.
-Пошла ты! Где хочу, там и мочуcь! Второй голос был резким, как у чайки.
-У, сука! Щас встану, по морде дам, - пригрозила Верка и попыталась подняться.- О! Теперь еще этот. Куда лапы тянешь? - возопила она, брыкаясь ногами.
-Размечталась. Просто сижу. Смотрю. Шейку хорошо почиркали.
Новый голос был низким. Интонация ехидной.
-Маруся, дай что-нибудь потяжелее. Я его сейчас грохну.
Верка сжала челюсти и кулаки. Вконец испугавшись, Маринка рванула за помощью. Вернулась с медсестрой, державшей в руках шприц, и нашла подругу в полной боевой готовности. Та в позиции боксера стояла в короткой сорочке и в носках цвета спелой малины, изощренно матерясь сквозь зубы. Двести с лишним косичек, украшавших голову, она откидывала на спину, нелепо дергая головой и плечами.
Завалив на койку тяжелую больную, вкатив в вену тонкой руки лошадиную порцию успокоительного, 'спасатели' обезвредили чревовещательницу. Вскоре она заснула, двигая бровями и гримасничая. Казалось, продолжала ругаться. Маринка, обессиленная утомительным ожиданием и неожиданным зрелищем, прилегла на соседней койке и тоже погрузилась в чуткий сон.
-Маруська, можешь мне кое-что пообещать? - разбудил ее тихий голос.
На краю кровати сидела Верка. Уличный фонарь освещал часть лица. Взгляд был вполне осмысленным.
-Слаба Богу! Очухалась. Болит?
-Нет. Нормально. Ответь!
-Я восемь часов ждала. Переволновалась. Кроме того, приходя в себя, ты говорила разными голосами.
-Потом все расскажу. Сейчас пообещай!
-Что пообещать?
-Сидеть тихо, не кричать и не звать на помощь, если мой рассказ тебе покажется странным.
Маринка напряглась. Видя действие последствий анестезии, она решила согласиться.
-Молодец! - одобрила Верка. - Теперь слушай. Я все помню. Эти двое прилепились еще в коридоре, когда меня везли на каталке в палату. Парочка идиотов. Рыжая девица и плешивый мужик в очках. Баба ненормальная. Полезла на кровать справить малую нужду, а мужик присел в ногах и начал меня лапать. Козел! Потом медсестра укол вкатила. Хочу сказать и не могу. Глаза закрыты, а вижу. И слышу каждое слово. Они - эти двое не уходят. У окна стоят. Беседуют. Девица упрекает мужика за некачественную работу, а он тебя за прыткость. Не ожидал, видите ли, что успеешь меня в больницу привезти. Представляешь, хотели, чтобы я умерла! Потом рыжая ему и говорит:
-Ладно. Если сейчас выкарабкается, потом достанем. Пусть чуток еще поживет. Погоняет на машине без тормозов...
Мужик заржал. Потом заявил:
-На этот раз не упущу! Кстати врачиха эта - беременна. Гинекологиня - тоже мне! Я знаю, а она - нет! И муж тоже не знает. Ха! Как родит, мы тут как тут. Подскажем от кого этот плод. Вот цирк начнется!
- Повеселимся от души. Пусть в чужие дела не суется...
Верка внезапно остановилась и уставилась на Маринку. Лицо последней стало белым. О ее только что начавшейся связи на стороне никто не знал. Даже лучшая подруга. События прошедшего месяца пролетели перед глазами. Саша. Его настойчивые ухаживания. Цветы за последние деньги. Сумасшедшая ночь любви, когда кажется, что вот-вот взлетишь. Внезапное предложение остаться с ним навсегда. С ним, у которого за душой только душа. Желание все бросить и начать сначала. С чистого листа. В неполные сорок. Страшно.
-Не смотри так. Устала я. Что было дальше? - спросила безразличным тоном, взяв себя в руки.
-Дальше - ничего. Они исчезли.
Верка скомкала конец повествования. Маринке хватило и этого.
-Веруня, у тебя постанестезионные галлюцинации. Поверь! Завтра отойдешь. Все будет хорошо, - сказала, дав понять, что разговор закончен.
Мысль 'она узнала о Саше и пытается поучаствовать в моей судьбе', не озвучила. Родить от любовника, даже если 'залетела', не решилась бы ни за какие коврижки. Променять достаток на рай в шалаше было выше ее сил.
Через неделю Верка выписалась из больницы, а через два дня сидела в шикарном кабинете мужа Маринки. Сердце стучало ровно. Она знала, что делает. Еще через неделю ей позвонила подруга и со злостью заявила:
-Спасибо за все! Забудь обо мне!
Прошел год. Несясь вдоль набережной на своей машине с отремонтированными тормозами Верка увидела Маринку. Остановилась, наблюдая за бывшей подругой. Она прогуливалась, катя перед собой коляску. Лицо помолодевшей мамаши светилось счастьем. Верка докурила сигарету, посмотрела на себя в узкое зеркало, высоко задрав голову. Шрам на шее стал тонким и едва заметным.
-Маруся, прости меня, девочка. Если бы не ты, я бы тогда просто сдохла, - сказала она, переведя взгляд в спину удаляющейся подруги.
Та ее не слышала. Она плавно шла в сторону микроскопической квартиры, где вот-вот должен был появиться Саша.
-Эй вы двое, плевать я на вас хотела! Хрен вам! - заорала она в зеркало, которое отражало рыжую девицу и плешивого мужика, примостившихся с колодой карт на заднем сиденье, - я знала, что она может начать с чистого и без счета в банке. Только для этого ей надо было помочь.
Рванув так, что колеса шлифанули асфальт, понеслась дальше. Поясница раскалывалась.
-Долбанутая баба! За этот год она мне надоела. Бурлит, как гейзер. Голова от нее постоянно болит. Сдавай. Твоя очередь, - прозвучал сзади низкий голос.
-Верно! Тоже мне - фея! Исполнительница чужих желаний. О себе бы подумала. Помнишь, как она нас крыла в палате и лезла в разговор? - вторила крикливая.
- Конечно помню и что сказала - тоже помню: 'И чем это я вам не угодила? Не на шутку вы за меня взялись! Видно, все равно скоро заберете. За год жизни многое бы отдала'. Не соврала... Но я тогда удивился, что она нас видела.
- Не одна такая. Есть способные наши тонкие миры видеть. Тонкие... Назовут же!
Верке треп надоел. Ей хотелось побыть в тишине перед встречей с Мишей. Михой, как она его про себя называла. Худым и красивым, как картинка. Черные волосы и голубые глаза. Специально, чтобы влюбиться.
-Заткнитесь! У меня сегодня выходной, - прервала она навязчивых пассажиров.- Покоя от вас нет. Договорились же. Боль - моя. А ненависть к ней - ваша. Питайтесь, гады!
Жить ей оставалось недолго. Тонкие щупальца безжалостной твари неутомимо разрастались вглубь, заставляя корчиться от боли, которую она яростно ненавидела.
Миша листал историю болезни своей новой пациентки и думал о том, что уметь любить жизнь, когда есть постоянная боль, дано не каждому. И еще он думал о том, что нужно жить ради жизни, которой мы все обязаны жизнью. Когда думаешь об этом в настоящем, в голову приходят умные мысли о будущем. Будущее - это то, что приходит, как любовь в лучшем случае, и срок отдачи долгов, когда нечего отдать - в худшем. С Веркой у него могло быть будущее в лучшем смысле, и за него он хотел бороться в настоящем.
Эту историю мне рассказали и уверили, что она невыдуманная. Иногда, слушая шаги на чердаке дома, где чаще живу одна, наблюдая за тем, как из ниоткуда появляются потерянные мелочи, заглядывая в глаза своему коту, которому не хватает разве только сапог, я верю в подобные истории. Что стало с Веркой? Неизвестно. Миша увез ее в другой город. Согласитесь, хочется верить, что смерть можно обмануть. А вы сами выбирайте. Хотите - верьте, а хотите - нет.