Пустая строка Лина задержалась у камня, помеченного красным, лишь на пару мгновений. Затем двое углубились в лес, что само по себе не нравилось Уку - тем труднее было бы найти дорогу назад. Но девочка торопилась, заставляя мальчика бежать следом. Сын ветра не понимал к чему спешка и всё же ускорился. Ведь остаться наедине с лесом, значило остаться наедине с духами и чувством вины. Он был готов бежать так быстро, как только возможно, чтобы жизнь наполнилась смыслом, пусть и чужим. Может, по пути Ук отыщет свой?

Однако, время до остановки пролетело так быстро, что Ук не успел прийти к чему-то основательному. Лина остановилась возле крупного черепа с красной отметиной. Не такого крупного, как череп мамонта, но немногим меньше черепа урса. Сдвинув его, девочка достала из выемки в земле небольшой кожаный мешок, перевязанный шнурком, сплетённым из шерсти. Сын ветра без особого труда догадался как Лина нашла череп и то, что под ним. Беспокоило другое - кто оставил отметины и мешок? Друг ли это?

Затем Лина достала из мешка округлый мешочек поменьше. Из-за блестящих растянутых боков он казался раздутым изнутри. Блеск же навёл Ука на мысль, что мешочком пользовались часто и тот явно не лежал в земле много зим. Впрочем, и девочка вскоре подтвердила домыслы сына ветра. Она развязала мешочек и приложилась к нему - пила. Вряд ли Лина стала бы пить, если не знала что в нём и не знала того, кто спрятал. Неизвестно уловила ли девочка что-то во взгляде Ука или сама решила поделиться, но предложила попробовать.

Едва суженный кверху мешочек оказался ближе к носу сына ветра, как тот почувствовал отвратительный запах. Настолько мерзкий, что он и представить не мог как жидкость с таким запахом вообще можно пить. Но Лина, даже видя отвращение на лице Ука, настаивала - показывала зажать нос и... Поначалу мальчик решил, что это шутка. Вот только девочка была настроена вполне серьёзно. Зажала Уку нос и, когда тот открыл рот, чтобы вдохнуть, влила в него питья на три глотка, отчего он чуть не подавился.

Вонь также хлынула в горло, но вкус не соответствовал запаху. Жидкость оказалась вкуснее воды и даже немного сладкой. Когда Ук пришёл в себя, то заметил, что Лина протягивает мешочек, предлагая выпить ещё. Мальчик отчаянно замотал головой из стороны в сторону в знак отказа. Пройти через это однажды уже было достаточно трудно, чтобы отбить желание повторять. Впрочем, девочка не собиралась настаивать и с удовольствием отпила сама. От вида с каким упоением Лина утёрлась, Ука едва не вырвало.

Сын ветра стирал с себя остатки напитка с отвращением, стараясь оставить как можно меньше запаха. Девочка смотрела на него с уже привычной издёвкой, поэтому Ук сделал вид, что не видит и, в какой-то момент, сам в это поверил. Поверила и Лина. Взгляд светлых глаз заметно потускнел, улыбка сползла и обвисла, оттянув уголки губ вниз. Тогда она достала из мешка плод размером с кулак зелёно-красного, но в основном зелёного, цвета. И, несмотря на вмятые бурые пятна, он выглядел вкусным и на лице Лины это читалось.

Девочка ела плод с ещё большим удовольствием, чем пила гадкую жидкость из мешочка. Однако, не спешила предлагать Уку. Он терпеливо ждал, пока Лина съест половину, но она всё ещё не предлагала. Помимо своей воли, сын ветра начал раздражаться. Всё труднее становилось не видеть, как кто-то ест вкусное и не делится. Лишь, когда осталась треть плода, сплошь мятая и почти целиком коричневая, Лина предложила её Уку с торжествующим видом. И мальчик, к удивлению, заглотил худшую часть, как лучшую.

Однако, сын ветра с привкусом гнили во рту почему-то не чувствовал себя победителем, да и девочка, так сильно ошибавшаяся в нём, не могла похвастаться тем же. Они выжидающе смотрели друг на друга, пока Лина в очередной раз не запустила руку в мешок. Теперь взгляд Ука был прикован к нему. В животе мальчика урчало и даже усталость приобрела оттенок слабости голодающего. Но девочка не спешила показывать содержимое мешка. Закрыла глаза и указала на сына ветра. Ук решил, что и ему следует закрыть.

Мальчик также вытянул руку ладонью кверху, намекая Лине чего ждёт в ответ. И он получил, что хотел. Нечто твёрдое легло в руку. Сын ветра сжал это: хотел проверить достаточно ли оно мягкое, чтобы съесть. И ощутил, как кожура поддалась, а пальцы провалились в мякоть, в которой что-то шевелилось. Ук открыл глаза и увидел, как между пальцев среди чёрно-коричневой гнилой мякоти трепещет что-то вроде тонкой белёсой веточки. В жизни не видевший такой мерзости, он выбросил плод и вытер ладонь об траву.

Только тогда Ук понял, что остался один. Он не видел Лину, не чувствовал её запаха или взгляда на себе, не слышал знакомой трели. Сначала сын ветра решил, что девочка отошла и скоро вернётся, поэтому решил подождать. Мальчик пробыл на месте столько времени, что особо надоедливая птица успела пропеть одну и ту же стрекочущую песню трижды. Потерявший терпение Ук принялся изучать ближайшие кусты, заглядывать за деревья и на них, потому что Лина любила прятаться. И ничего не нашёл.

Мальчик не верил, что девочка могла просто исчезнуть. Должны были остаться какие-то следы. Если бы её утащил зверь, то остались ещё и следы зверя, кровь. Изучив всё на десять шагов вокруг места обнаружения черепа с красной меткой, Ук вернулся туда, откуда начал. Тогда-то он и приметил деталь, которую упустил ранее. На черепе больше не было метки в прежнем её виде. Лишь широкая полоса от стирания красной грязи с кости. Пускай Ук не хотел признавать, но Лина ушла самостоятельно, оставив его наедине с лесом.

Сын ветра быстро нашёл виноватого. Раз он не мог видеть как девочка ушла, а ветер мог, то почему не предупредил? Хватило бы малейшего дуновения и Ук бы всё понял. Вместо этого тот, кого мальчик считал другом, позволил Лине уйти. Так почему бы ветру не уйти вслед за ней? Сын ветра ещё чувствовал себя в лесу, как дома, но не чувствовал, что хотел бы видеть ветер в нём. Так они разошлись: Ук отправился назад к ручью, а что будет делать его бесплотный друг мальчику было глубоко безразлично. Для него ветер умер.

Ук отправился к ручью не только с целью утолить жажду. Он помнил, как женщины и, мальчик вместе с ними, ходили к озеру за водой. И в озеро впадал ручей очень похожий на тот, к которому Ук шёл. А значит спустившись вниз по течению до самого конца, он найдёт пруд и дорогу до стоянки твердолобов. Затем от стоянки сын ветра доберётся до сгоревшего леса и стоянки черноспинов, чтобы узнать о судьбе Ара. Чужаки дали бой и ранили охотников, поэтому вполне могли отправиться по следу, чтобы добить.

Те, кому по силам сразиться с костогрызами и победить, могут сломить и черноспинов, и даже твердолобов. Хотя они, в отличие от твердолобов, готовы к бою. Родное племя Ука, казалось, слишком занято бытом, чтобы думать об угрозах извне. И всё же голодный волк пришёл к пещере, огромный зверь повстречался мальчику в сгоревшем лесу, урс рядом с ручьём и это не считая меткой Лины. Она могла иметь друзей, настроенных менее игриво. Дать людям возможность защитить себя от мира - необходимость, а не честь.

Видимо, Раг знал о внешнем мире больше, ведь бывал снаружи чаще. Как знал и о склонности Ука бродить по ночам. Вооружить мальчишку показалось старику лучшим решением, нежели запретить уходить. Да и как можно запретить то, что будет сделано, когда ты уснёшь? Впрочем, сын ветра утратил нож и внушаемое им чувство безопасности - нужно было найти другое оружие. Ук присмотрел по пути крепкую сучковатую палку длиной чуть больше локтя. Такой он смог бы, если не убить, то хотя бы оглушить и убежать.

Возвращение к ручью заняло, как показалось Уку, вдвое меньше времени, чем дорога к черепу. К тому же, он, пусть и был голоден, не чувствовал усталости. Вера в себя, возродившаяся, когда Ук нашёл новое оружие, крепла с каждым мгновением. Сын ветра вновь брал жизнь в свои руки. И несмотря на то, что путь вниз по течению был долгим, мальчик нашёл чем занять мысли. Лина всё ещё будоражила его, затрагивала что-то, о чём было рано задумываться. Однако, Ук и так видел многовато для девяти зим, чтобы бояться увидеть больше.

Ему не давал покоя запах Лины. Дело было даже не в том, что девочка пахла лучше мальчиков - это было применимо и к девочкам племени твердолобов - она пахла иначе. Вместо кислого запах пота был мягким и сладковатым, будто пропитан соком плодов и духом цветов. Сама Лина мало походила на что-то вкусное или приятное, поэтому отсутствие связи между взбалмошным характером и удовольствием для обоняния становилось особенно отчётливым. И всё же Ук хотел увидеть её снова, пусть и не знал зачем.

Когда Ук проходил мимо камня с красной смазаной полосой шириной в ладонь, то поймал себя на мысли, что, если бы он захотел, то нашёл бы пещеру, в которой провёл ночь с Линой. Значит, мальчик смог бы найти и саму девчонку, просто дождавшись её внутри. Но сын ветра не был уверен, что она вернётся на старое место и не мог просто бросить Ара, поэтому оставил идею о поиске пещеры на потом. Дурные предчувствия шептали мальчику, что черноспинов нет или скоро не будет, а с ними исчезнет и его друг.

Ук знал, что ничего не может сделать для Ара, если черноспины не сумеют защитить себя сами. Твердолобы не стали бы помогать, даже если знали об угрозе. Черноспины и твердолобы могли сообща одолеть костогрызов, но вместе этого поселились как можно дальше, чтобы не воевать ни с общим врагом, ни друг с другом. И теперь, когда помощь и тем, и другим, и даже костогрызам действительно не помешала бы, их разделяло расстояние и безразличие к судьбе чужих племён. Каждое племя защищало только свои интересы.

Ук уже слышал, как плещется вода, срываясь с небольшой высоты в озеро. Однако, не слышал пения птиц. Его заменил гомон женских голосов. Внизу, на берегу, было не меньше дюжины женщин во главе с Тенью. Она что-то объясняла, но те галдели и сбивали с мысли. Будь рядом всематерь и слова Тени обрели иной вес, но без неё мало кого интересовали. И всё же, спустя какое-то время, женщины принялись наполнять ёмкости. Ук же затаился, чтобы не выдать себя. Его вполне устраивало быть пропавшим без вести.