Аннотация: Пинкертонец Натаниэль продолжает охоту за Учителем, а Мортимеру снится далёкий Бауэрстоун, захваченный вампирами.
Глава 25: "Где-то: знаки и видения"
Натаниэль провёл в пути ещё час после того, как побывал возле валуна. Запах смерти и безумия стало сложнее учуять, но тем не менее, он был достаточно устойчивым, чтобы продолжать расследование. Однако кое-что не давало детективу покоя с того самого момента, как он с трудом восстановил целостность своего разума. Кажется, в сердце Ната поселился страх.
Он и сам понимал какая это несусветная глупость: мнить, будто в куске мяса поселилось чувство. Натаниэль будучи новообращённым вампиром, проверил живут ли хоть какие-то чувства в сердце преступника. Детектив убил бандита голыми руками, вскрыл грудную клетку и достал ещё бьющееся сердце. В пульсирующем сгустке мышц не было ни страха, ни ненависти. Только слепое упорство органа, существующего с одной целью- перекачивать кровь. Источником и вместилищем страха был разум.
Нат никак не мог отделаться от своеобразного оцепенения. Казалось, враг что-то сделал с ним, но он не мог сказать, что именно. Стоило единожды оказаться в шкуре безумца, как пришло понимание насколько ужасными могут быть последствия их встречи. Насколько сильной должна быть сущность, если его эманация суточной давности способна вызывать такие яркие видения и сильные чувства? Вампирам было свойственно держать эмоции и чувства под контролем, чтобы сдерживать неутолимый голод. Однако влияние незнакомца было столь велико, что никакой ценз не мог контролировать вызревающую внутри бурю. Могущество чужака вызывало в Натаниэле смешанные чувства. Раньше он испытывал подобное лишь в присутствии Джона Рокферрера. Это ощущение продлилось лишь несколько месяцев. Затем страх уступил место осторожности. Откровенно бояться Джона не имело смысла, но и расслабляться не стоило. Неизвестный же вампир оставался для Ната пугающей загадкой.
Следование тропой безумия и смерти завело детектива в холмистые земли на севере плато Эндюренс. Здесь было гораздо больше зелени и жизни, чем на пустоши. Детектив даже удивился, что чутьё привело именно в такие края. Обычно на плодородной земле что-то рождается и расцветает, а не умирает. Нат считал, что для того она и создана - для процветания жизни. И здесь устойчиво несло смертью - жестокой и бессмысленной. Смертью от руки безумца, у которого были свои представления о красоте и назначении вещей.
Прошло ещё немного времени прежде, чем Нат наткнулся на кое-что интересное. На целое поле, усыпанное разного рода интересными вещами. Гниющей плоти и натёкшей крови было столько, что ими впитались в песок и воздух. От увиденного лошадь взбрыкнула и пришла в себя лишь через бархатные вибрации голоса хозяина. Однако вторгаться во владения смерти Запонка наотрез отказывалась: трясла головой, ржала и пятилась.
Детектив ступал аккуратно, стараясь сберечь свою обувь от контакта с чёрными кровавыми лужами. Острое вампирское зрение выхватывало тут и там десятки коровьих туш разной степени изувеченности и целостности. Картина была в общих чертах похожа на то, что Натаниэль уже видел возле валуна и кардинально отличалась масштабом.
Пытаясь понять причину такого падежа, Нат искал зацепки. На трупах были видны следы зубов диких зверей: падальщики редко ели досыта и просто не могли пропустить такой пир. Вот только один или два трупа ещё можно было приписать диким зверям, но вырезать целое стадо... Сама бессмысленность учинённой расправы уже говорила о многом. К тому же с некоторых костей мясо было соскоблено чем-то острым, а не содрано зубами, и коровьи животы также были распороты ножом.
Только одно существо могло затратить такое количество сил для превращения плодородной местности в кладбище крупного рогатого скота. К тому же вряд ли дикий зверь был способен хотя бы вообразить и уж тем более воплотить задуманное так, как это делал незнакомец: сдирать шкуры, вынимать внутренности, отделять конечности, выворачивать туши наизнанку в соответствии со своими представлениями о красоте. Теперь это было ещё меньше похоже на случайное нагромождение актов жестокости. О нееет. Это было проявление богатого внутреннего мира с весьма изощрённым подходом к воплощению своих идей. Безумец был художником в самом скверном смысле этого слова.
Пришлось потрудиться, чтобы найти оставленный незнакомцем знак. Тот не мог просто убивать. Должно было остаться нечто памятное, связанное с эманацией в этом месте. Либо трупы лежат в каком-то особенном порядке, либо их кровью и внутренностями выложены характерные символы, либо... Могло быть очень много-либо. И это "либо" было видно из точки, где находилась эманация и безумный творец испытал бурный восторг от созерцания дела рук своих.
Натаниэль осматривал поле, усеянное трупами, несколько раз и каждый раз натыкался на своего рода мираж. Голова кружилась от запаха гнили: только постоянная необходимость сдерживать жажду крови позволяла детективу сдерживать отвращение. "Может быть, эта невыносимая вонь так на меня влияет. Раз я вижу невидимое?" Казалось, что в одном месте у подножия холма своего рода насыпь, схожая по форме с низким куполом. Детектив несколько раз пропускал насыпь, думал, что это лишь игра света и тени. Так освещённая область в темноте кажется более объёмной, а затенённая при хорошем освещении менее объёмной. Какое-то время детектива пытался найти хоть что-нибудь примечательное, борясь с отвращением и страхом. Наконец, он сдался и решил осмотреть подозрительный куполообразный нанос.
При ближайшем рассмотрении насыпь оказалась больше, чем обычной горой песка. Она представляла собой человеческое лицо с острыми выпирающими чертами. Лицо было сделано из коровьих шкур и натянуто на каркас из коровьих же костей. Хлипкая конструкция каким-то образом удерживала свой вес и сохраняла на подобии лица равнодушную маску. Это было бы даже слишком нормально, если бы не следы крови и разрезов на коже, да колья из костей, вогнанные точно в глазницы гигантского лица.
"Незнакомец сотворил лицо великана и затем его ослепил? Зачем?", думал Нат и не мог найти ответа. "Незнакомец мог воссоздать личину какого-то слепого бога", рассуждал детектив: "Но тем более странно, что я ничего об этом боге не знаю. Вряд ли безумец имел ввиду Фемиду. Её не подвергали ослеплению. Правосудие слепо по своей природе. Чьё же это лицо? Неужели автопортрет?". Впрочем, вряд ли слепой мог создать такую сложную конструкцию наощупь. Ничего конкретного сказать Нат не мог. Казалось это тупик. Тогда-то он и решил попробовать кожу наощупь, заодно проверив надёжность конструкции.
Шкура была натянута достаточно сильно, чтобы удерживать форму лица и при этом не рассыпаться. От малейшего нажима на щёку личина великана скорчила гримасу, будто Нат сделал ей больно. Детектив усмехнулся и вместе с тем смутился: он и подумать не мог, что великан так чувствителен. Однако, прикосновения не разбудили эманацию, будто маска сама по себе ничего не значила. "Значит, должно быть что-то ещё", рассудил Натаниэль и продолжил поиски.
Взгляд детектива плавно скользил по песку, по склонам холмов, по трупам скота и потрохам, пока не наткнулся на человеческую тень. Если бы в нашем мире можно было потерять тень, то Нат был бы чуточку счастливее. Что-то подсказывало ему, что некто, преградивший путь лунному свету, был отнюдь не дружелюбен. Натаниэль узнал запах и свойственный только двум вампирам ворох мыслей.
- Ты! - выкрикнул детектив удивлённо и в панике перебирал варианты. Револьвер в такой ситуации был совершенно бесполезен. Значит, придётся драться в кулачном бою. Решить вопрос по-мужски.
- Джей-Джей! Очнись! Ты в порядке? Очнись же! - кричал Морт и лупил Джерри ладонями по щекам. Друг всё никак не желал просыпаться. Ганслингер помнил, что где-то снаружи палатки убитый горем капитан прощается со своим взводом и вполне возможно уйдёт вслед за ним. Тогда Морт принял единственно возможное решение, чтобы спасти жизни обоих соратников.
Он выскочил в ночь и нашёл Лео. Тот сидел в полной темноте на ящике с боеприпасами, вперившись в одну точку.
- Лео! Подъём. Есть дело, - сказал Морт - реакции не последовало.
- Капитан, Соединённые Штаты в опасности! Без вашего вмешательства стране придёт конец! - пыхтел Мортимер, стараясь привлечь внимание, но офицеру было всё равно, - Да пошёл ты! - сказал ганслингер и бессильно пнул песок. Можно было, конечно, попытаться утащить капитана силой, но хромающий на левую ногу Морт самого себя с трудом волочил. Взваливать на себя сверх меры было бы самоубийством. "Если Лео так дорог его взвод, то пусть с ним и остаётся. Или идёт дальше. Выбор теперь только за ним", решил ганслингер.
Морт вернулся в палатку к Джерри. Тот всё ещё был без сознания, но хотя бы перестал дрожать. Одежда за время припадка пропиталась потом и прилипла к телу. Никогда раньше Мортимер не видел друга таким. Джей был ослабшим, беспомощным и похожим на мокрую курицу. Впрочем, ослабшим Джерри был в Вестволле, когда был разорван стаей Жофруа. Беспомощным в Бауэрстоуне, когда в попал в руки к посланцам Смотрителя. Разве что таким мокрым Морт Джея никогда не видел. Он попросту не потел так обильно от физической работы или солнечного света. В этом было что-то новое и для Мортимера: он мог только догадываться что случилось с Джерри на самом деле.
Морт трижды за ночь засыпал и дважды за ночь просыпался.
В первый раз сон прервало своего рода видение. Для сна оно было слишком ярким. Мортимер увидел городскую площадь Бауэрстоуна, до отказа забитую людьми. Ганслингер шёл вперёд, чтобы разобраться ради чего собралась такая толпа. Его толкали, пару раз чуть не опрокинули и довольно обидно ударили локтем в лицо - только боли Морт не чувствовал. Впереди была причина сборища, маленькая белобрысая высокомерная причина. Жофруа и Рузи возвышались над толпой. Они стояли на сколоченном из досок постаменте, как на краю утёса, нависающего над людским морем. Коротышка толкал речь, а Ру по своему обыкновению следил за порядком. Проснулся Мортимер, когда Рузи его заметил, а вслед за ним Жофруа и вся толпа. На площади Бауэрстоуна в тот день собрались лишь вампиры. Вырвавшись из цепких лап видения Морт даже перекрестился на радостях.
Джерри был всё ещё без сознания. Проведывать Лео Мортимер не стал: если у капитана и были какие-то проблемы, то он был в силах разобраться с ними самостоятельно. Ганслингер снова погрузился в сладкую дрёму.
Во второй раз Морт проснулся от беспокойства: тренированная интуиция предупреждала, что в палатке посторонний. Ганслингер аккуратно разлепил веки и в потёмках разглядел сидящего на коробке мужчину в окровавленной солдатской форме. Первая же мысль была, что кто-то из укушенных солдат обратился и отправился продолжить кровавое дело своих прародителей. Мортимер ещё держался за рукоять револьвера, когда по характеру ран и густым усам удалось определить кто перед ним находился. Гордый боевой офицер Леонард Джемисон совладал с утратой и обессилевший прибился к своим единственным союзникам в этой беде. Морт успокоился окончательно, насколько это было возможно в разорённом дичалыми лагере.
Где-то вне палатки ещё лежали тела солдат, которые могли восстать или привлечь к себе падальщиков. Морт это понимал, когда решил присматривать за Джеем. Теперь же троих выживших от внешнего мира и его бед защищала лишь закреплённая на палаточном каркасе ткань. Их это не беспокоило. Выжившие спали мертвецким сном.