Аннотация: О маньяке и жертве, о жажде любви и удовлетворении похоти, о мужчине и женщине, наконец.
Знаете, что ощущали мои пальцы, когда сжимал глотку первой жертвы до хруста, заставляя слипаться гортань девушки до такой степени, что из неё вырывался только сиплый писк? Насыщение. Тактильный голод - вот что убивало меня на протяжении многих лет.
Как часто я смотрел на девушку и хотел прикоснуться к ней, но не мог. Моим пальцам доводилось ласкать только бездушные ледяные болванки на заводе. Обжигающе ледяные куски материи похожие на мёртвую плоть чего-то большого и, должно быть, величественного.
Годами я разделывал плоть титана под названием Земля. Годами я вершил расправу над той, что выносила и породила человечество. Однако, это не удовлетворяло мой голод. Земля никогда не кричала и плоть её, даже будучи тёплой, оставалось бездушной, неспособной вызывать похоть.
Мои пальцы хотели большего. Искали контакта с бархатистой женской кожей, такой гладкой и нежной, как вельвет, и способностей становиться такой шершавой, если ты не нравишься. В момент кожа женщины может стать отталкивающей, атакующей, разящей частью её самой.
Со мной это случалось не однажды. В подростковом возрасте и юности я думал, что так и надо. Так и должно быть. Чего ещё мог ждать для себя видящий руками столяр, грёбаный укротитель станка? Чего ещё ты заслуживаешь, бесполезный, жалкий кусок органики?
Но я был убеждён и остаюсь таковым, что каждое живое существо заслуживает любви не меньше, чем любое другое. Каждый мужчина заслуживает внимания женщины, а каждая женщина заслуживает внимания мужчины, какими бы странными они ни были.
Так я и выбирал себе жертву. Девушку, заслуживающую внимания, но обделённую им, способную питать любовь, но не имеющую предмета любви. И я взял на себя обязанность стать предметом любви. Стать чем-то большим, чем был наедине с собой. Стать достойным её внимания.
Чтобы стать достойным, одной чувствительности и желания прикасаться было мало. Требовалась обходительность, умение говорить правильные слова в нужный момент. Нужно было стать чем-то большим, чем я был до этого. И я положил много усилий, чтобы за два месяца преобразиться.
Зализанная вправо мокрая чёлка казалась облитой воском. Живой букет, обветренный морозом уходящей осени, походил на веник. Уверен, даже моё лицо выглядело в тот момент искусственным, пародией на тысячи романтических лиц, но она поверила мне.
Тогда я выучил важный урок. Если человек жаждет любви, то будет любить даже того, кто не вполне искренен, но старается. Так женщина, ищущая на кого положиться, способна положиться на кого угодно, если он соответствует сексуальной ориентации соискательницы и кажется надёжным.
Во всяком случае, девушка считала, что я хочу быть надёжным. Она не могла знать в тот момент на что направлены старания и с чистой улыбкой взяла меня под руку. Мы почти касались друг друга. Всего два сантиметра одежды отделяли её кожу от моей. Это вселяло уверенность.
Цветы понравились. Жертва нюхала их всё время, хотя учуять что-либо при морозной погоде и встречном ветре почти невозможно. Она пыталась меня порадовать, показать, что оценила подарок. Я пытался оставаться в своих чёртовых штанах, пока мы шли в ресторан.
Продрогший швейцар встретил нас вымученной улыбкой и поведённой от холода рукой взялся за золотую ручку двери. Красно-золотое пространство ресторана приняло нас противоестественно легко. Когда заказывал столик, казалось, что на входе будут обыскивать. Глупо.
Дальнейшее я помню смутно. Опьянённый запахом духов, я находился в пограничном состоянии. Мои пальцы хотели сомкнуться на её глотке уже сейчас, но нам даже не принесли салат. Беседа текла своим чередом. Я был смущён необходимостью что-то говорить и отвечал коротко.
Какое ей дело до того чем занимаюсь в свободное время? Что думаю по поводу проблемы глобального потепления или её платья? Тебе ведь нужно лишь моё внимание. Вот оно. Бери. Не могу оторвать свой взгляд и хочу проникать глубже и глубже, запустить пальцы и дёргать за ниточки...
Принесли первое блюдо. Дорогой салат из-за своей заоблачной цены не перестал быть салатом и возбуждал во мне не больше чувств, чем пространная беседа. Куда больше эмоций вызывала кожа девушки, нежная и бархатистая, волоски на которой ещё слегка топорщились с мороза.
Она пыталась шутить, я пытался смеяться. Разговор шёл натужно. Гарсон смотрел на нас обоих высокомерно. Как ещё он мог смотреть на попытку никчёмных недолюдей выглядеть людьми? Официант как раз наливал вино и я качнул стол, почувствовав необходимость отлучиться.
Мой уход в туалет не был вызван естественными нуждами в привычном понимании, хотя эта нужда и была частью моего естества. Стоя перед зеркалом, я распустил галстук, расстегнул рубашку и распахнул воротник. Цепкие пальцы легли на отражённую выскобленную шею, сжимая её.
Под пальцами почти ощущалось, как кожа, вздрагивала, натягивалась, становясь гусиной. В сонной артерии бешено пульсировала кровь, обдавая жаром. В ладонь и пальцы впивались мельчайшие волоски проросшей за вечер или недобритой щетины. Это было почти приятно.
Я задержал дыхание, чтобы сцена соответствовала сам себе. Удушаемый обязан был испытать удушение. Силы должны были покидать меня, но вместо этого откуда-то изнутри вырывалось торжество возбуждения, неконтролируемая стихия и я спешно ворвался в кабинку.
Правая рука сама собой нащупали пульсирующий член и начали взводить и низводить скользящую плоть, в том время как левая сжимала мою собственную шею. Хлопнула дверь соседней кабинки - я кончил, с тихим вздохом полным наслаждения. Теперь я заслужил право душить.
К моему возвращению за стол уже принесли горячее. Бифштекс с кровью казался мне демонстрацией мускулинности, поэтому я выбрал именно его и теперь смотрел с недоумением на недожаренный кусок мяса. Непрерывно говорившая жертва что-то заметила и задала вопрос.
Чтобы не отвечать, я вынужденно отрезал кусок говядины и отправил в рот. Солоноватый привкус крови смутил меня, затем понемногу овладевал моим умом, когда я стал явственно представлять, как всасывая чужую кровь, напитываюсь жизненной силой убитого. Это опьяняло.
Стоило прикрыть глаза, как перед моими глазами возник мост. Под ним река билась снизу о тонкий лёд, силясь вырваться на волю. Нужно ей помочь, пронеслось в моей голове пожаром красных всполохов. Кажется, теперь я знал куда отведу жертву. Нужно только найти повод.
Девушка говорила много и охотно, что, впрочем, только подчёркивало какой скудный выбор собеседников был до нашей встречи. Как странно. Такая общительная и способная наладить диалог с кем угодно, но такая одинокая. Как видно, универсальность только осложняет выбор для жертвы.
Десерт я поглощал с трудом, лениво размазывая вилкой шоколадные коржи тирамису по большей тарелке. Жертве было неловко, поскольку встреча подходила к концу, а мы так и не решили, что будет дальше. Так она думала. Если бы она только знала... То не пошла бы со мной через подвенечный мост.
Мост, увешанный массой замков с надписями полными любви и надежды, принял нас, как принимал сотни новобрачных. Это вскружило голову девушке, заставляя лепетать что-то милое и бессвязное, теснее прижиматься ко мне сквозь одежду и даже тереться.
Наконец, болтовня жертвы стала совершенно невыносимой и мои пальцы больше не желали ждать. Стоя на мосту через реку, мы застыли в долгожданном поцелуе и в тот же самый момент крепкие пальцы столяра взялись за хрупкую болванку её шеи и сложили гортань в свисток.
Я душил её, давая волю своим пальцам. Наслаждался каждым моментом её бессилия и сиплого молчания. Силы покидали жертву, но я ещё не был до конца удовлетворён. Левая рука скользнула к ширинке, затем приподняла подол её платья и стянула трусики. И я любил её на пороге смерти.
Мощными толчками вгонял я раскалённую добела плоть в её пылающее подобно солнцу лоно, наполнял собой то, что так нуждалось в любви и внимании. Женская плоть приветствовала мужскую, как приветствуют освободителей в осаждённом городе. Вагина жертвы сочилась от восторга.
Нам было так хорошо вместе, что, казалось, это продлится вечно. Тугая струя спермы, словно лава, струилась из члена прямо внутрь девушки. От удовольствия я прикрыл глаза, ослабил хватку и... Что-то коснулось моих волос, затем ещё раз, нежно поглаживая. Я открыл глаза.
Это была она. Гладила голову своего мучителя. Того, что едва не лишил её жизни! Вместо того, чтобы оцарапать лицо, она любила меня, искренне и нежно. В глазах жертвы стояли слёзы нежности, а должны были бы слёзы бессильной ненависти - я отпустил её.
Ветер успел лишь единожды хлопнуть подолом платья, пока девушка летела вниз. Разгорячённое сексом тело пробило тонкий лёд и провалилось в ледяную воду. Глядя на немой крик и слёзы нежности, покидающие меня, я вновь почувствовал голод, только иного рода. Что-то звало меня вниз.
Очередной зов из глубин сущности бился об оковы логики, призывая сигануть вниз, вслед за той, что я любил. Впервые в жизни кто-то взволновал меня настолько, что оставаться в отдалении стало бы невозможно. Я хотел быть внизу, кричать и страдать вместе с ней.
Тогда я встал на перила, удерживая равновесие, и шагнул вниз. Туда, где утопала моя любовь. Это всё, чего мне в тот миг хотелось. Ещё хотя бы раз сомкнуть пальцы на её болтливой глотке, увидеть слёзы нежности, коснуться бархатной кожи, пронзить лоно и умереть вместе, ведь это и значило любить.