Приключилась эта история в одной небольшой деревеньке. Жила в деревне этой удивительная старушка: зла никому не делала, а всех уму-разуму учила, одаривая своими волшебными подарками. А на вид была так самая что ни на есть ведьма-колдунья: сгорбленная, сморщенная, с длинным носом да крючковатыми руками.
Каждый год старушка эта садилась под самым высоким дубом, что рос у ручья за тремя старыми елями, рядышком с собой мешок с дарами волшебными ставила, а люди уж к ней в очередь выстраивались. Каждому да что-нибудь нужно было: кто здоровья просил, кто богатого урожая, кто невесту, кто жениха. И лишь Василисушка, девица-красавица, попросила у старушки быть лучшей из лучших.
-- Хочу, -- говорит Василиса, -- чтобы за какую работу бы я не принялась, всё у меня выходило на славу: лучше, чем у всех остальных.
-- Что ж, -- улыбнулась старушка в ответ, -- уж если хочешь стать лучшей из лучших, так приходи сегодня ночью в мою избу, что на опушке стоит под тремя кривыми елями. Иди, не бойся ничего: зверь на тебя лесной не нападет, Леший не окликнет, огонек болотный не собьет с пути. А доберешься до моей избы -- не стучи, так входи, да по углам темным в избе не гляди, а садись сразу за стол и жди.
Так и сделала Василиса. Ночью отправилась она в лес. Хоть и страшно ей было, а все ж желание важнее страха. Отыскала Василиса под тремя кривыми елями избушку, не стучась, вошла в нее, да в темные углы не заглядывая, села за дубовый стол. А самой страшно, аж жуть. А тут и старушка вернулась с большой охапкой сушеных трав, а на каждой травинке крохотные цветочки прямо на глазах распускаются. Диво и только!
Положила сухие травы на стол старушка, на Василисушку из-под бровей глянула и говорит:
-- Одарю я тебя, девица, даром невиданным, чтоб всё у тебя спорилось в руках, чтоб любую работу ты делала лучше всех, но прежде докажи мне, что заслуживаешь ты дара моего волшебного. Видишь эти сухие травинки? Много их я насушила. А на каждой-то травинке вон сколько распустилось цветочков. Так ты все цветочки оборви да подсчитай, и ежели правильно подсчитаешь, сколько цветков распустилось на сухих травинках, отпущу тебя с даром долгожданным, а ошибешься -- домой не вернешься.
Испугалась до смерти Василиса, заплакала:
-- Как же это возможно, бабушка, чтобы я столько цветочков перебрала да правильно все подсчитала! Их же тут так много -- мне ни ночи, ни дня не хватит.
-- А ты как хотела? -- фыркнула старуха в ответ. -- Просто так ничего не бывает. Хочешь обладать волшебным даром, потрудись для этого. А времени у тебя много -- я тебя из своей избы не гоню: кормить буду, поить. Так что не плачь, красавица, а принимайся за дело.
И принялась за свой нелегкий труд Василиса. День обрывала она крохотные цветочки, ведя им счет, второй, третий, уж неделя прошла, а Василиса всё никак не может закончить старухино задание. Пять раз Василиса сбивалась со счету, пять раз пересчитывала. Умаялась так, что уж рук не чуяла, глазами ничего не видела. И на восьмой день сдалась.
-- Не могу, -- говорит, -- справиться с этим заданием. -- Устала, мочи нет. Отпусти ты меня, бабушка, отпусти, родимая, домой. Уж проживу я и без дара твоего волшебного.
А старуха ни в какую.
-- Уж взялась за работу, -- говорит, -- так выполняй ее до конца -- негоже бросать всё на полпути.
И на десятый день все ж таки справилась Василиса со своим заданием.
-- Молодец, девица, -- хвалила ее довольная старушка, -- все цветочки собрала, все до единого пересчитала. На один цветочек только ошиблась ты, да это не беда. Уж что-то, а заслужила ты дар мой. Никого я им не одаривала, потому как не было еще ни одной девицы, которая бы справилась с моим нелегким заданием. А ты смогла. Потому как лучшая ты из всех.
И вынула старушка из своего грязного мешка башмачки, серебром расшитые. Такие красивые башмачки, что Василисушка ахнула. Ни у кого в деревне отродясь таких башмачков не было.
-- Бери, красавица, -- приговаривала старушка, -- бери, милая, серебряные башмачки, да только помни: чтоб была ты во всем лучшей, не снимай башмачки. Зима ли студеная, весна ли капельная, осень ли сырая, лето ли жаркое -- все равно носи, а иначе волшебство башмачков против тебя обернется: станешь ты худшей из всех.
Схватила башмачки Василиса, надела на ноги и счастливая домой побежала. Не прошло и дня, как люди заговорили о Василисушке, как о самой лучшей во всей деревне. Да что там, на всем белом свете было не сыскать такой труженицы да такой умницы! Вот за какое дело ни возьмется, всё у нее в руках спорится, всё получается лучше, чем у других. А уж сколько женихов за нее свататься стало, голова кругом! Уж другого счастья Василиса и придумать себе не могла. Да только скоро счастье-то Василисино закончилось. Никто ж и представить не мог, как же ей трудно справляться со всем лучше других. Уж из последних сил она работала, из последних сил старалась. Вроде как и башмачки не снимала волшебные, а всё одно было трудно оставаться лучшей из лучших. Уж так умаялась она, так исстрадалась, что, бедная, надеялась на одно, что башмачки-то рано или поздно износятся, изотрутся, и тогда уж, кто знает, может и не обернется их волшебство бедой: не станет Василиса худшей из всех. Да куда там, на башмачки, видать, сносу не было. Совсем Василисушка отчаялась. Да тут на помощь ей пришла женщина местная, врачевательница. Уж не меньше той старухи знала она. Посмотрела внимательно на серебряные башмачки женщина и говорит:
-- Не печалься, милая. Как луна на небе полная встанет, ты под ее серебристым светом стань, башмачки сними и брось их далеко, как можешь, а сама скажи:
башмачки простые колдовством не сшитые,
серебряными нитками не расшитые,
откуда взяли вас, туда и вернитесь,
по лунной дороге в избу воротитесь.
-- Вот так скажешь, и всё колдовство исчезнет.
Обрадовалась Василиса. Полной луны дождалась, вышла на улицу, скинула с ног башмачки, слова нужные произнесла и лишь последнее слово заклинания договорила, как башмачки ее серебряные в труху превратились и рассыпались на глазах.
А через несколько дней уж горевала Василиса по другому поводу: перестали люди восхищаться ее умениями, стали говорить, что Василиса хуже всех справляется с работой своей. За что ни возьмется, всё не так хорошо у нее выходит, как раньше. Уж и в пример ее другим не ставили, да и женихи разбрелись. Не иначе, как волшебство башмачков и вправду против Василисушки обернулось. Совсем сникла девица. Что делать -- не знает.
И уж ничего не оставалось ей, как отправиться к трем кривым елям, в избушку старухину. Зашла Василиса в избушку, по углам темным не глядит, за стол садится. А старуха с печи слезает, на Василису своими прозорливыми глазами смотрит.
-- Что пришла, красавица, -- недовольно проворчала старуха. -- Мой дар ты выбросила, а теперь пришла. Чего ж от меня еще хочешь?
-- Бабушка, милая, -- взмолилась Василиса, -- прости меня, если можешь, только не гони. Не могу больше жить в деревне: на меня все пальцами указывают и говорят, что уж совсем я плохая, ни на что не годная, ни на одну работу не спорная. А ведь была я лучшей. И как же не стараюсь, ничего у меня без башмачков не получается.
Усмехнулась старуха.
-- Ладно, -- говорит, -- так и быть, помогу я тебе, не брошу в беде. А подарю я тебе соломенное колечко. Только помни, красавица, соломенное колечко -- не башмачки: тем сносу не было, а колечко рассыпаться может. Рассыплется колечко -- волшебство его пропадет. А потому помни, надевай его осторожно и тогда только, когда и в самом-то деле нужную работу тебе лучше всех выполнить надо. Береги его, по пустякам на пальчик не надевай.
Взяла соломенное колечко Василиса и домой отправилась. И уж в этот раз осторожна была: надевала она колечко лишь тогда, когда ковер ткала. Вот больше всех эту работу любила. И ковры у Василисы получались лучшие из лучших. Заговорили о девушке, как о самой лучшей ткачихе. Никто не мог сравниться с ней в этом деле. А колечко скоро рассыпалось, только и без него Василиса продолжала ткать самые лучшие ковры, и дар старухи для этого был ей больше не нужен. Лучшей стала она в своем деле, а другие -- в других делах, и никакого волшебства здесь не надо.