За улицами 50 лет ВЛКСМ и Коммунаров, в Первомайском районе на юге города, находилось Морское Кладбище. Называлось оно Морским, очевидно, потому что от него было рукой подать до моря. С той, морской стороны, мимо него следовали недавно построенные, скоростные трассы, а с другой стороны, верхней, то бишь северной, стояли улицы старой застройки, имевшие вид угрюмый и затерянный.
Говорили, что Кладбище очень большое - одно из первоначальных в этом городе. Рельеф его, следуя за рельефом опоясывающих его улиц, был неровен, уклоняясь, хотя и не слишком круто, то вверх, то вниз. Да и вообще такой же - неровный - был и весь город.
От улиц города Кладбище отгораживалось забором - где просто железным, а где белым железобетонным, и забор этот иногда прерывался - кое-где были залатанные прорехи, а кое-где отсутствовали целые сектора. То есть, помимо основных ворот, входов и выходов здесь имелось несметное количество. Идущий по дороге, пролегавшей вдоль Кладбища, мог через эти просветы наблюдать ряды могил, удивительно тесно расположенных друг к другу, казалось бы, расстояние между могилами должно быть шире.
Днём тишину в этих местах нарушал порой только ветер. Извращённые чьим-то воображением, его протяжные завывания, доносящиеся из глубины Кладбища, могли бы быть приняты за собачий вой.
Собаки тут на самом деле были. Кладбище занимало общую площадь около 112 га, и на всё это количество приходилось где-то двести-триста собак. Но днём они не высовывались, забиваясь как можно дальше. Из своих дыр они выходили лишь ночью. И если бы кому-нибудь из людей взбрело в голову оказаться здесь ночью - он бы наверняка очень скоро нашёл себя в окружении нескольких горящих пар глаз.
Но люди не приходили сюда по ночам. Так что днём это была лояльная территория, а с наступлением темноты на ней хозяйничали собаки. Те делились на стаи. Вся территория была условно поделена между стаями. Для каждого бродяги из той или иной стаи, по каким-то причинам отвергнутого остальным миром, Кладбище было Домом.
Домом оно могло становиться и для бомжей - редких людей-изгоев, нашедших здесь своё постоянное пристанище. Таковых было, конечно, намного меньше, чем собак, да и встречались они в основном поодиночке. С восходом солнца прятались, после полуночи выползали, искали добычу... Иногда даже и в город выползали на сутки-другие, если уж голод совсем прижмёт, впрочем, и собаки тоже. Между собаками и бомжами в целом поддерживался нейтралитет - общая доля вынуждала.
...Появившись из ночной мглы, пятеро силуэтов приблизились вплотную к Джеку, маленькой лохматой дворняге. Он впервые попал в это место, на Кладбище: случайно забрёл сюда и заблудился средь нескончаемых рядов могил, не успев разыскать дорогу назад до темноты, а только совсем запутавшись, пытаясь это сделать, и очутившись в самом центре этого мрачного места.
"Чего они хотят от меня?" - подумал Джек. - "Кто они?" - Его всего до кончика хвоста пробрал леденящий страх.
"Что ты делаешь на нашей территории?!" - рявкнул один из пяти псов, Генри. Он был весьма крупного размера, и, хоть и выглядел внешне потрёпанным, маленькому Джеку он всё равно казался очень устрашающим. Его порода явно имела родство с мастифом. Если бы Генри встал на задние лапы, то вполне бы мог достать до груди человека; он был, пожалуй, наиболее высоким в холке из всех своих собратьев, хотя все они не сильно различались по росту.
"Я случайно сюда забрёл, - кое-как выдавил из себя Джек. - Простите, я не знал, что это ваша территория, и не хотел вам навредить. Я просто искал что-нибудь, чтобы поесть, и, пожалуй, какое-нибудь подходящее местечко для ночлега".
"Гляди-ка, а он смелый", - прорычал Пит, жилистый питбуль, из-под брюха которого проступали, поблескивая при свете луны, рёбра.
"Вот что, - решил Барбос, второй пёс, главный, кто мог посоперничать с Генри по росту. Хотя внешне он выглядел таким же худым и облезлым, как и остальные, чувствовалось, что изнутри его исходит настоящая сила. - Ты не зря пришёл сюда. Раз тебе некуда больше пойти, можешь присоединиться к нам и искать еду вместе с нами. Так же мы покажем тебе место, где мы ночуем".
"Кто вы?" - спросил Джек.
"Мы - Охотники, - ответил пегий, с жёлтыми волчьими глазами Джим. - Вместе все группы Охотников представляют собой стаю. Каждый район Кладбища, принадлежащий какой-либо стае, поделён между отрядами Охотников. Здесь мы ищем себе пропитание, а если не находим, с разрешения других Охотников мы можем заходить на их территорию".
"А кто у вас главный?" - спросил Джек.
"Я главный, - раздался из темноты голос, который прежде всё время молчал. Его обладатель спокойно за всем наблюдал, стоя чуть сзади своих товарищей. Теперь они расступились и вожак выступил вперёд. - Меня зовут Ферг. Я предводитель этой шайки Охотников". - Он подошёл совсем близко и в упор посмотрел на Джека своими зелёными ледяными глазами. Хотя по размерам Ферг немного уступал Генри и Барбосу, держался он столь же достойно, как и они, а по силе духа, возможно, и превосходил их. Он был единственный из всех присутствующих Охотников, кто имел практически сто процентов чёрный окрас. - "Теперь ты будешь жить с нами в этом месте, станешь нашим братом. Но сначала ты должен пройти через инициацию и принести Клятву".
"Я согласен", - сказал маленький бродяга и чуть склонил голову в знак благодарности.
"Как тебя зовут?"
"Джек".
"Что ж, Джек, повторяй за мной, - сказал Пит. - "Отныне я буду считать вас своими братьями, как если бы это было по крови, но даже больше..."
"Отныне..."
"Я обещаю искать еду вместе с вами с такой же силой и делить всё найденное поровну, а также соблюдать законы стаи..."
"Я обещаю..."
"...И чтобы ни случилось, я клянусь никогда не бросать вас, моих товарищей, и бороться с вами бок о бок до самого конца".
"Клянусь..."
"Теперь ты должен три раза провыть, как истинный пёс".
Джек попробовал, но у него не очень хорошо получалось - всё-таки он так не умел, ведь был всего лишь обычным дворнягой.
"Ну вот, теперь он наш" - сказал Пит.
"Хорошо, Джек, - сказал Фергюсон. - Знакомься: это Пит, это Генри, это Джим, а это Барбос. Давайте пожмём друг другу лапы..."
2. Охота
Когда обряд закончился, шайка уже в обновлённом составе продолжила охоту. Они разошлись каждый в своём направлении. На первый раз Ферг пошёл вместе с Джеком. Он наказал ему смотреть, что он делает, и повторять за ним, привыкать к новым запахам и приобщаться к ощущениям. Также Ферг рассказал, что обычно они начинают искать еду после полуночи, встречаются перед самым рассветом и делят еду, а после все вместе возвращаются в берлогу.
Ночью Кладбище было залито серебристым лунным светом, падавшим сквозь тёмные купола древесных крон. Он отражался в памятниках, будто в зеркалах, а памятники встречались тут и там, из-за них это место напоминало некий мраморно-растительный лабиринт. В городском ландшафте такого загромождения, как тут, не было и близко.
Джек ощущал запахи различных цветов, как будто бы он находился в парке или в саду, но к ним примешивались запахи перегноя, шедшие от каждой могилы (с незначительными изменениями по оттенкам и по силе). Привычные запахи травы и землистой сырости иногда перебивались остаточными ароматами человеческих ног, обуви и одежды. Иногда он чувствовал следы других собак, это значило, что они приближаются к чужой территории. Однажды Джек чуть не потерял Ферга, но оказалось, что тот просто застыл в темноте позади него, к чему-то прислушиваясь. В итоге Ферг поймал зайца, а Джек нашёл небольшого дохлого мыша. Но это было редкостное везение. Жрать вообще было нечего, а за животными обычно не угонишься.
Ещё до того как им подфартило с добычей, Джек заметил, как в ночном сумраке что-то шевельнулось.
"Что это?" - спросил он у напарника не без тревоги в голосе.
"О, это наш друг, - ответил Ферг. - Пошли за ним. Может, он даст нам что-нибудь".
Человек, шедший в темноте, передвигался неуклюже, как паук, да и одет он был в какие-то чёрные лохмотья. На него то и дело садились мухи, а разило от него как от слизняка, только в сто раз сильнее. Он был похож на зомби, который только что восстал из могилы. Разве что длинная седая борода рассеивала этот образ.
Дотащившись до своей землянки, где была припрятана лопата и лежали тряпки, на которых он спал, нищий развёл руками - мол, нет у меня ничего, сами видите, извиняйте, ребята, разве что если меня только съедите. Фергу и Джеку пришлось уйти ни с чем.
"Жаль, - сказал Ферг. - Иногда он может бросить нам кусочек рыбы, пойманной в кладбищенском пруду. А иногда делится и человечинкой. По закону стаи нам нельзя первыми нападать на людей, но эти бездомные вырывают свежие трупы, а потом закапывают обратно, как будто так всё и было. Если везёт и труп очень свежий, то при правильном обращении и приготовлении его хватает на несколько дней".
Джек поморщился.
"Есть человечину?"
"Ну вот, сразу видно, неопытный, - сказал Ферг. - А чем им ещё питаться?"
Есть приходилось буквально всё, что находили. Поймать хотя бы крысу, или найти дохлую было серьёзным везением. Особенно зимой. Зимы здесь вообще боялись, как огня. О ней старались даже не упоминать.
Иногда люди оставляли на могилах кое-какую еду - например, конфеты. Из всей шайки их больше других любил есть Генри. Особенно много конфет было на Родительский день, но он уже давно прошёл, весной. Джеку конфеты казались невкусными. Впрочем, за неимением другого он ел и их, когда попадались. И даже цветы пытался жевать.
Иногда среди выброшенного людьми мусора вдруг оказывалось что-то съедобное.
Редко когда кто-то из людей, приходивших на Кладбище, даже подкармливал чем-то собак. Джеку, правда, такого счастья ни разу не выпало. Вообще собаки старались хорониться от незнакомых людей. Что у них на уме, никто не знал, поэтому - от греха подальше.
Постоянный, гложущий голод был не единственной проблемой. Когда подолгу не бывало дождя, высыхали все лужи и испарялась вода во всех мраморных углублениях, начинала с чудовищной силой одолевать жажда. Зимой же из-за того, что приходилось глотать снег, простужалось горло, а любая болезнь в таких условиях была почти равнозначна смерти.
Шестерых Искателей обступили по кругу восемь других собак. Одна из них подошла поближе к Фергу. Они обнюхали друг друга.
"Ферг", - сказал другой вожак.
"Рекс", - ответил Фергюсон, отходя чуть назад.
"Как дела?"
"Живые", - ответил Ферг.
"А мы возвращались из города, смотрим, вы идёте с нами параллельным курсом. Решили проведать".
Они стали аккуратно идти по кругу, не отводя взгляда друг от друга. Нападать вроде бы причин не было, но обе стороны держались очень настороженно.
"Ну ладно, проведали, - сказал Ферг. - Теперь идите дальше".
"Хорошо, - сказал Рекс. - Кстати, вас раньше было пятеро".
"У нас появился новичок, - ответил Ферг. - Это Джек".
"Ясно. Значит, теперь вас шестеро, - Рекс отступил обратно в темноту, и вместе с ним стали отступать остальные. - Если понадобится какая-нибудь помощь, вы знаете, где нас можно найти".
"Что это было?" - спросил Джек, когда шаги недавних гостей затихли в темноте.
"Это из соседней шайки, - сказал Ферг. - С ними нужно держать ухо востро. Если они почувствуют слабину, могут напасть и отобрать пищу. На сегодня всё, давайте в логово".
3. Пит
Джек и Пит шли по Кладбищу. Иногда они вместе выходили днём из укрытия, чтобы пошарить на предмет неожиданной добычи. Это у них стало своеобразной привычкой, хоть и случалось не каждый день, а только когда была подходящая погода, и настроение у обоих.
Пит обучал Джека различным премудростям, всему тому, что знал сам, как различать разные запахи, как быстрее ориентироваться на местности, или как, например, по запаху человека определить, давно ли он был в этой точке, и как далеко находится сейчас. Джек и сам многое умел, так как уличная школа не проходит даром, но Пит помогал ему развить уже имеющиеся навыки и открыть ранее неизвестные.
Сам Пит пережил целых две, а может, три зимы. Правда, об этом он вспоминать не любил. По обычным собачьим меркам он был ещё не старый пёс, но по меркам улицы - настоящий ветеран. От своих хозяев Пит убежал ещё почти малышом, из-за того, что те невыносимо жестоко над ним издевались.
Пит наставлял Джека, чтобы тот никогда не спал в привычном смысле этого слова. Сон, по его словам, должен быть затаённым ожиданием, потому что в любую секунду может появиться враг. Волки, рассказывал он, во сне чувствуют всё, что происходит вокруг, и распознают все запахи и шорохи, которые поступают снаружи. И Джек слушал его и так же учился распознавать все запахи и шорохи во сне.
"Вот это кладбищенский сторож, - сказал Пит. - старая развалина. Два раза в день, перед обедом и после, он ходит в обход. Он не очень страшный, но ему на глаза лучше не показываться. Увидит - начнёт кричать, мол, кыш! Ему по статусу это можно. А трогать его не стоит. Погоди-ка, смотри, он, кажется, оставил дверь незапертой... Постой на шухере".
"Пит, ты что! Куда?"
Сторож, выйдя из будки, пошёл делать обход - опираясь на палку, поковылял по тропе между памятниками. Пит юлой прошмыгнул у него за спиной, потянул лапой за дверь и проник в отворившуюся щель. Сторож услышал скрип и обернулся. Заковылял было обратно, чтобы проверить.
Но тут и Джек не растерялся - выскочил на дорогу и как давай лаять! Причём лаять нагло и самоотверженно, как если бы совсем не был дворнягой. Старик аж растерялся, выронил от неожиданности свою клюку и отпрянул. Секунды две они пялились друг на друга. Потом старик крикнул:
- Тебе чего надо? А ну пшёл вон! - подхватил палку и запустил ей в Джека.
Тот стремглав ретировался обратно в кусты. Пит оказался уже там. В зубах у него была палка колбасы, да не просто колбасы, а настоящего сервилата.
"Этот дурень бросил её прямо на столе!" - хихикнул питбуль, положив добычу перед Джеком. Джек при виде колбасы едва удержался, чтобы сразу не накинуться на неё. Пит тоже еле сдерживался. Но закон стаи был непоколебим - всё нужно делить поровну между товарищами по шайке.
"Да уж, вот это удача", - восхитился Джек.
"А то! - сказал Пит. - Такая хорошо если раз в год бывает. А ты молодец, здорово меня выручил... Круто ты отвлёк его внимание, и что б я без тебя делал, хех, герой!"
Они взяли колбасу и отнесли её к товарищам. Довольны в этот раз остались все. Даже Ферг заметил, что не каждый раз выпадет такой деликатес. Ему, как вожаку, кусок полагался немного больший, чем остальным.
Берлога их находилась под большим старым деревом, где со временем образовалось просторное углубление между корнями, отлично прикрываемое ветками. С другой стороны укрытие заслоняла от посторонних глаз стена склепа. Почву на этом островке всю устилал мягкий травяной ковёр, на котором спокойно помещалась вся шайка и было тепло и удобно спать. После трапезы Джек и Пит вышли ещё раз наружу. Над Кладбищем разгорался малиновый закат. Землю медленно поглощала тень. На могильных камнях поблёскивали золотые искры. По обременённым тяжёлой листвой ветвям прокатывался волнами ветер, летний ветер.
4. Дом
"Генри, а у тебя был дом?" - как-то раз спросил Джек у своего братика.
Они вдвоём лежали на солнцепёке. Над их головами расстилался величавый голубой атлас неба.
"У меня не было дома, - сказал Генри. - Мой дом всегда был тут, с вами".
"А у меня была хозяйка, очень давно, - поделился Джек воспоминаниями. - Но она умерла. Помню только, что у неё были очень красивые рыжие волосы".
"...Проклятая мошка, - проворчал Генри, пытаясь хвостом отогнать летучих тварей. - А почему умерла? Что с ней случилось?"
"Я не знаю, - Джек виновато опустил глаза. - Просто, когда я смог её увидеть, она лежала уже совсем холодная, неживая. И запах от неё шёл другой, чужой. А потом меня оттащили. Никогда не забуду ту последнюю нашу встречу... Квартиру нашу продали, а меня хотели отдать в приют, но я сбежал. Ты же знаешь, что дл собаки, особенно для домашней, нет ничего страшнее, чем попасть в приют. Так я стал уличным дворнягой..."
"Печальная история, - сказал Генри. - А я как раз родился и рос в приюте и никогда не ведал, что это такое, иметь хозяина... А твоя хозяйка, какая она была, добрая?"
"Да, самая добрая", - уверенно сказал Джек.
"А ты тоскуешь по... тому дому?"
"Нет, - сказал Джек. - Уже давно нет. Просто вспоминаю иногда. Как... сон".
Сон сейчас бы пришёлся весьма кстати. На такой жаре, да ещё после бессонной охотничей ночи больше ничего не охота было делать. Вокруг не виднелось ни души, и двое псов, устроившись поудобнее, очень скоро отошли в блаженную дремоту. Они могли бы переместиться в тень, но там комары совсем бы не дали покоя.
Джеку приснился его старый дом, и оказалось, что он всё же ещё тоскует по нему. Он не помнил, сколько времени уже провёл на улице, но сейчас, в забытьи, ему всё показалось наоборот: те сладкие воспоминания - явью, а то, что было потом, просто кошмарным сном.
Тем не менее, каждый день на Кладбище наполнялся новыми впечатлениями, и Джек освоился здесь даже скорее, чем думал. Со старшими товарищами ему было не так сложно выжить хотя бы в моральном плане. По крайней мере, он теперь не был одинок. И по тому, прежнему дому, тосковал он всё меньше, а новым Домом постепенно становилось ему Кладбище. В глубине его было тихо и спокойно, хорошо прятаться. Чем ближе к центру, тем более древними становились могилы, и на них некому уже было приходить. Правда, в поисках еды иногда всё равно приходилось вылазить за пределы Кладбища и совершать дальние путешествия на свалки, или заходить в поисках удачи на городские рынки. И тогда перед Джеком снова воскресали знакомые пейзажи из его памяти. Но потом неизменно следовало возвращение сюда, в эту тихую бухту, в нескончаемые коридоры могил, последнее пристанище людских останков.
КОНЕЦ ЛЕТА
1. Берта
Ливень, шедший несколько дней кряду, иссяк, и снова выглянуло солнце. После столь долгого беспрерывного дождя Джеку и Берте было радостно увидеть наконец его сияние. Они топали рядом - бурый Джек и рыженькая Берта - по только одним им известной тропинке.
Если что и могло спасти от тоски собак, у которых больше не было родного дома, так это любовь. У Джека и Берты любовь была молчаливая. Они познакомились, притёрлись друг к другу и теперь подолгу гуляли вместе, но вслух почти никогда о ней не говорили. Джек встретил Берту в другой шайке, и в честном бою победил тамошнего кобеля, который тоже на неё претендовал.
"Сегодня наконец-то тёплая погода", - сказал Джек.
"А в пруду, наверно, после дождя очень много воды, - сказала Берта. - Пойдём поплаваем".
"Что-то я уже наплавался за эти дни, - не захотел Джек. - Но если ты хочешь, то пошли".
И он лежал на солнышке, на берегу, глядя на Берту, которая плавала. Наконец Берта вышла из воды и отряхнулась, забрызгав водой Джека.
"Как думаешь, почему нам так хорошо вместе?" - спросила Берта.
"Наверное, мы встретились в правильное время, в правильном месте", - ответил тот.
"Да, - ответила она. - Так и получается".
2. Барбос
Ближе к осени Барбос серьёзно заболел, наверное, подхватил какую-то заразу. Сначала у него появилась слабость, со временем он стал подолгу спать и почти перестал есть - переваривать пищу ему было больно. Потом он вообще не смог ходить, хотя нюх ещё по-прежнему сохранялся, только в самом конце начал пропадать. Барбос был очень отважным псом, и очень старым, старше даже Ферга. И когда он перестал ходить вместе с шайкой на охоту, ему всё равно по-честному приносили равную долю от общего пайка, хоть он с трудом мог её съесть. В последнюю ночь для Барбоса, когда вся шайка ушла на охоту, Джек остался наедине с ним в берлоге.
"Ну, как ты, Барбос?" - спросил он.
Барбос ничего не ответил - по его виду и так было всё понятно. Он положил голову на лапы и смотрел в пустоту.
"Ты не отчаивайся, - говорил ему Джек, - может, ты ещё поправишься".
Барбос зажмурился от боли.
"Кончай меня утешать, а? Мы с тобой оба знаем, что скоро мне крышка. Давай лучше просто помолчим".
"Давай".
"А знаешь, - сказал Барбос, - я ни о чём не жалею. Не такая уж хорошая у меня была жизнь, чтобы за неё держаться".
"Главное, брат, ты знай, что мы всегда будем с тобой".
"Да, - сказал Барбос. - Я верю. Наверное, это и есть главное в жизни - не то, чтобы она была хорошая, а прожить её так, чтобы перед смертью кто-то хотел быть рядом с тобой".
Осень Барбос уже не увидел.
ОСЕНЬ
1. Холода
Шло время, и летний ветер сменялся осенним. Листва на деревьях стала терять цвет - с насыщенно-зелёного на желтоватый, выцветший, как будто она слишком долго находилась на солнце и напиталась им, и наконец на красный, лиловый, ярко-рыжий. Эти рыжие деревья вызывали у Джека давно забытое уже воспоминание - его хозяйку. У той тоже были рыжие волосы. Джек думал о ней с теплотой, но уже без прежней тоски.
Листья падали вниз, устилая землю разноцветным ковром. Они украшали захоронения - на каждую однообразную серую плиту ложились хотя бы два-три кроваво-жёлтых листика, другие листья устилали крыши склепов, подножье большого каменного всадника, и даже на голову этого всадника упал один маленький листочек.
Холодало незаметно. Казалось бы, вот уже стало зябко, и воздух помертвел, истратил всё тепло, а через день так же, как было: та же жара, и шкура покрывается испариной. Правда, птицы улетали на юг, и на околевших деревьях оставались пустые гнёзда. Сквозь редкие ветки стало видно небо. Оно было другим - не таким, как летом, ярким и сочным, а каким-то лёгким, невесомым.
Однажды Пит пропал. Ушёл в город и не вернулся. Генри отправился его искать, но потерял след. Что с ним случилось, так и не узнали. Может, попал под машину или стал жертвой живодёров. Хотя вряд ли - Пит был очень внимательным, да и живодёрам к нему соваться было себе дороже. И Джеку стало совсем грустно без друга. Он тоже до посинения пытался его найти, расспрашивал всех встречных собак, но так ничего и не добился. Теперь днём он выходил в одиночку, без Пита. А по ночам иногда тихонько плакал и подвывал на луну.
Потом всё замело снегом. Снег, на первый взгляд, был менее неприятен, чем дождь, однако, оседая на шкуре, он постепенно стекал под волоски и таял, а так как воздух вокруг был холодным, ничего не стоило продрогнуть до смерти. Под снегом стало сложнее искать еду. Было такое чувство, что еда вообще исчезла. Особенно, когда снега выпадало много.
Вскоре Джек застудил ноги, и у него начали болеть суставы, каждый шаг отдавался болью. Но это были ещё цветочки. Осень и ноябрь ещё как-то можно было пережить. Когда на весь мир обрушилась белая смерть, вот тогда настал край. Соседние шайки воевали между собой из-за еды и даже несли потери. Летом никто бы и помыслить не мог, что члены стаи будут грызться друг с другом, но - голод брал своё, он, страшный зверь, пожирал изнутри, заглушая рассудок и сердце. В одной из таких свар погиб Генри. В другой был смертельно ранен Ферг. И вот Джим и Джек остались с ним втроём перед смертью.
"Надо же, а я надеялся, что переживу и эту зиму", - вздохнул Ферг.
"Ферг, как же мы без тебя, дружище, - сказал Джим. - Мы же вдвоём не уцелеем".
"Ничего, спрячетесь и уцелеете. Главное - не лезьте на рожон. Тяжёлые времена когда-нибудь уйдут, и всё, что было зимой, забудется... Так есть всегда".
У Ферга был напрочь распорот живот, и каждое хотя бы малейшее шевеление давалось ему с ужасными мучениями.
"Ты молодец, Ферг, - похвалил его Джек. - Держись до последнего. Никогда бы не подумал, что у меня будет такой друг".
"Ты тоже хороший друг, Джек, - сказал Ферг. - Видишь, не зря в дороге повстречались..."
"А как думаешь, что там?.. За гранью?"
"Там... Небо. Мы все там когда-то уже были. И если кто-то умирает, значит, ему просто настаёт время туда вернуться".
"Но зачем же возвращаться... - спросил Джим, - если мы и так там уже были?"
"Чтобы ещё раз попасть сюда, - ответил Ферг. - Только уже в новом обличье".
"Но если мы будем в новом обличье... - сказал Джек. - То как нам тогда узнать друг друга потом, в следующей жизни?"
"По цвету глаз, наверное", - улыбнулся Ферг и ещё раз взглянул на братьев своими печальными зелёными глазами. "По глазам сразу можно понять, кто ты". Джек и Джим осторожно, чтобы не причинить ему боль, обняли его, и перед приходом смерти они все трое согрелись. Потом Ферг заснул насовсем...
2. Смерть
Джек и Джим возвращались в берлогу. В спины их гнал сильный морозный ветер. Внезапно они заметили на том конце дороге фигуру человечка. Не кладбищенского сторожа и не бездомного. Двое псов застыли на краю тропинки. Человек этот уверенно шёл прямо к ним, но вдруг он их заметил и тоже замер. Что-то в его походке, в его внешности не понравилось Джеку. Реакция Джима была похожей - он всем телом напрягся и зарычал, негромко, но убедительно. "Джим, спокойно", - предупредил Джек.
Джим, как и его напарник, ничего не ел уже где-то с неделю, и сейчас он совершенно потерял самоконтроль от голода. Ему казалось, что уже не голод был в нём, а он и был самим голодом, что это его единственное настоящее "я". И тут человек что-то прокричал и взмахнул рукой, развернулся - видимо, хотел уйти, но поскользнулся и упал, и в этот момент Джим уже бросился к нему, разорвал зубами горло. Джек подбежал и остановился в оцепенении. Из глаз Джима медленно пропадала кровавая пелена.
"Брат, что же ты наделал?" - спросил Джек.
"Чёрт, я не хотел... Он сам".
"По закону стаи мы не должны нападать на людей первыми... - сказал Джек. - Теперь его придут искать другие, на всех нас будет облава. Нужно прятаться и попробовать предупредить других Охотников".
"Ты прав, Джек. Но сначала... ты же не будешь отказываться от такого количества мяса? Он всё равно уже мёртвый, да и мы скоро отправимся вслед за ним, так хоть наедимся вдоволь".
И они принялись за поедание тела. Отрывали куски мяса - тёплого, с кровью - с клочками одежды от костей, проглатывали, почти не пережёвывая. Конечно, их могли заметить, но это сейчас было неважно. Всё вытеснил собой процесс утоления голода - кровавое, но столь долго вожделенное пиршество.
Джек оказался прав. Другие люди действительно пришли, на следующий день. И не просто пришли, а целенаправленно ища тех, кто одного из них убил. В руках у них были длинные чёрные палки - ружья. Джек инстинктивно чувствовал, что это смерть. Они с Джимом забились в своё логово и сидели там, не дыша. Но люди были упорны. Они всё равно их нашли и со всех сторон обступили укрытие. И тогда двум псам ничего не оставалось, кроме как принять бой.
"...бороться бок о бок до самого конца..."
Они стартанули одновременно - прыгнули, и, оскалив пасти, полетели в атаку. Джек не видел, что стало с Джимом, он вообще ничего не успел увидеть - что-то резко взорвалось у него в груди, как будто маленькое солнце родилось, он рухнул назад и уже не смог подняться, моментально провалился во тьму. В последнюю секунду жизни Джек успел вспомнить Берту. С ней он познакомился в конце лета, а потом её убили люди. Но этого он не вспомнил, он просто вспомнил её, какой она была... Его сознание пробыло в темноте неизвестно сколько. Но ему теперь уже не было холодно.
ВЕСНА
А потом Джек открыл глаза и увидел перед собой Дорогу. Дорога эта терялась далеко-далеко, и высоко над ней светило яркое путеводное солнце. Джек удивился - он больше не чувствовал боли, и даже суставы ног перестали беспокоить, о чудо!
А потом там, на том конце дороги, кто-то появился. Вскоре он приблизился, и Джек понял, что это Ферг.
"Ты живой", - вне себя от радости пролаял Джек.
"Здоро́во, братишка, - сказал Ферг. - Как видишь, я здесь. Я пришёл за тобой". - У него были всё те же светлые зелёные глаза, только они уже не были такими печальными и почти не слезились.
"А что там?" - спросил Джек и показал лапой туда, куда уводил путь.
"Там - Рай, - ответил Ферг. - Пойдём, все наши уже там".