Аннотация: Указы запрещали вводить в податные универсалы что-либо, имеющее вид закона. Каждое обращение короля к народу, к шляхте, к Речи Посполитой и т.д.
Удел- так с XIII-XIV вв. стала называться в древней Руси часть территории, находившаяся во владении одного князя.
Удельные монеты- чеканились в удельный период русской истории. Каждый удел имел свои монеты. Встречаются гривны и рубли в слитках весом 0,37 - 201,7 грамма. Форма и надписи на удельных монетах зависели от культурно-исторической судьбы отдельных княжеств. Обыкновенно на монетах выбивалось имя князя, но некоторые монеты не имеют имени князя, а лишь название княжества. Так, встречаются надписи: пул -тверь- ски. На оборотной стороне помещалось изображение животного, всадника и пр. Двуглавый орел впервые появляется на полушках времен Иоанна III. Слово "великий" на деньгах Василия Темного указывает на возрастание влияния Москвы и заставляет некоторых исследователей предполагать, что Москва чеканила деньги для зависевших от неё уделов.
Узхия- жертва, которую, по шариату, должен принести лично каждый свободный мусульманин, достигший совершеннолетия, на Иди-Курбан - праздник, установленный в память жертвоприношения Авраама. По мнению большинства мусульманских законоведов, узхия составляет обязанность всякого правоверного. В жертву должно быть принесено за одно лицо - одна коза, за большее число лиц (до семи) - корова, бык или верблюд. Животные должны быть вполне здоровые и без разных недостатков.
Украшения (Schmuck - на нем., parure - франц.) - термин, под которым в этнографии понимаются все те объекты и приемы убранства человеческого тела, которые, независимо от своего первоначального генезиса, либо с самого начала, либо с течением времени стали предназначаться для того, чтобы вызывать в других благоприятные для украшаемой личности эмоции - эстетические, эротические, чувства удивления, уважения, страха и т. п. В этнографическом своем значении слово "украшение", с одной стороны, эже обыденного его значения, так как охватывает только украшения, непосредственно относящиеся к человеческому телу, выделяя все другие украшения в область архитектуры, орнаментировки и пр.; с другой стороны, оно шире, охватывая и такие виды первобытных украшений, которые с обыденной точки зрения считаются чем-то прямо противоположным украшениям, например, так называемые уродования тела, деформацию, татуирование и т. п. Украшения можно подразделить на две большие группы: 1) украшения, являющиеся следами известных целесообразных воздействий непосредственно на само тело человека - окрашивание, татуирование, некоторые виды деформации, куафюры и 2) украшения в виде посторонних объектов, тем или иным способом прикрепляемых к телу. Из первой группы остается рассмотреть окрашивание тела. Этот способ украшения - один из самых древних (окрашенные черепа в доисторических могилах) и самых распространенных, сохранившийся и у цивилизованных народов в виде употребления румян, белил, пудры, губной помады, подведения бровей и т. п. Почти во всеобщем употреблении оно было у первобытных и полукультурных народов. Наиболее употребительные цвета окраски - черный, белый, желтый, синий, зеленый и, в особенности, красный. В Америке красный цвет распространен был от страны эскимосов до Патагонии. Тот же цвет господствовал в Австралии и в Африке. В Азии, наряду с красным цветом, употреблялся часто и желтый. Красный цвет остался любимым и у более цивилизованных народов (пурпурные тоги классической древности, красные звезды Давида и т.д.). Черная краска была в большом употреблении у чернокожих, которые столько же заботились об интенсификации своей природной темной окраски, как европейцы - об интенсификации белизны своей кожи. Синяя краска употребляется некоторыми туземцами Америки; в Южной Калифорнии, например, лицо и верхняя часть тела у девушек окрашивались в светло-синий цвет и посыпались толченной серебряной пудрой. Зеленую краску употребляли древние бритты. Белой краской пользуются австралийцы для подведения глаз, для изображения на теле белых полос, для окрашивания лица во время траура и т. д. У племен, у которых окрашивание достигло известной степепи искусства, краски всех цветов комбинируются, но все-таки преобладающий цвет всегда заметен. Формы и размеры окрашиванья находятся в зависимости от условий климата и культуры. Новозеландцы, например, окрашивают себя с головы до ног однообразным кирпичным красным цветом; австралийцы выводят только красные полосы на плечах и груди; тасманийцы красят волосы и лицо, малайцы - лицо и грудь, индусы выводят на лбу красной краской свой кастовый знак. Еще большее разнообразие в рисунке, который от грубых пятен, полос, черточек и иных примитивных изображений переходит в изображения животных, растений и, наконец, в художественный орнамент, подобный тому, который Швейнфурт видел на женах короля Монбутту (звезды, кресты, цветы, пчелы, пятна тигра, полосы зубра, мраморные прожилки, квадратики и т. д.). Удобостираемость краски дает возможность менять способ и цвет окраски при тех же обстоятельствах, при которых цивилизованные люди меняют одежду. Первобытные народы имеют специальные окраски для военных походов, для религиозных праздников, для траура, а некоторые - даже для каждого настроения. Австралийскиe дайери предпринимают путешествия за сотни миль, чтобы раздобыть охру, которую каждый неизменно носит с собой для окрашивании в том или другом случае жизни. Материалом для окраски служат самые различные вещества: кровь, сок ягод и деревьев, скорлупа кокосового ореха, охра, глина, угольный порошок, индиго, красильное дерево, киноварь и т. д. Для придания липкости красящим порошкам прибавляют к ним разные жиры, сало, даже человечье (Австралия), иногда коровью мочу и вообще всякие нечистоты. С окрашиванием соприкасается и обычай натирания тела жирными или благовонными веществами, если оно не имеет никакого утилитарного значения. Так, например, многие американские племена Тихоокеанского побережья, натерев тело салом, распускали вокруг себя целые тучи птичьего (лебяжьего или утиного) пуха, который, прилипая к телу, образовывал на нем как бы покров птицы. Особенность украшения второй группы заключается в том, что объектами их служат предметы из внешнего мира, которые тем или другим способом прикрепляются к телу либо непосредственно, либо в виде одежды-украшения, либо украшения на одежде. Наиболее удобными местами для украшения, говорит Липперт, "являются те части тела, которые представляют природные сужения под могущими служить поддержкой расширениями мускулов и костей. Это - лоб и виски с выдающимися под ними скуловыми частями и ушными раковинами, шея с великолепной поддержкой плеч, поясница с выдающимися бедрами, на ногах место под щиколкой, на руках, кроме сужения перед кистью, предплечье с выдающимся мускулом и, хотя в меньшей степени, пальцы". Наиболее удобная форма для прикрепления к этим частям тела украшения - обручевидная (Ringsschmuck), т. е. форма обруча, кольца или повязка (Селенка). Самый лучший пункт прикрепления - шея; поэтому ожерелья являются таким распространенным типом украшения, начиная с доисторических времен. За ожерельем по распространенности следуют браслеты на руках и ногах (последние - у народов, не носящих одежды), головные обручи, диадемы, пояса (ремни), разные повязки, подвязки, наконец, кольца, как сравнительно поздно появившееся украшения для тела. Как усердно пользуются первобытные люди всяким пунктом, более или менее пригодным для украшения, об этом можно судить по украшениям, укрепленным на фалангах ножных пальцев у женщин-тамилок. Кроме естественных пунктов прикреплений пользуются еще отверстиями, искусственно проделываемыми в тех или других местах тела - в ушной раковине, щеках, зубах, носовых крыльях, на пупке, у похотника и носовой перегородке (деформации). Самым распространенным, можно сказать, универсальным украшением этого типа, доныне еще употребляемым женщинами цивилизованных стран, являются ушные украшения, серьги. Менее распространены украшения носа - продеваемые в носовую перегородку или носовые сережки, палочки, кольца, перья, металлические шарики, раковины, камни и т. п. Украшения губ встречается только у немногих племен в Африке и Америке. Особенную известность приобрел этот вид украшений у ботокудов. Материалами, из которых приготовлялись украшения у первобытных народов, на самых ранних ступенях, служили камни, зубы, когти, кости, волосы животных и людей, раковины, железо, стекло, бусы, кораллы, жемчуг и разные военные трофеи. У северных народов, употребляющих одежду, не довольствуются украшениями на открытых частях тела, но переносят украшения на саму одежду, сумочки и т.д. В покрой одежды постепенно вносятся изменения чисто эстетического характера; материал для одежды подвергается известному подбору (вводятся любимые цвета, комбинации цветов), искусственному окрашиванию, сплошному или комбинированному, покрывается узорами и т. п. К одежде прикрепляются еще украшения, где только возможно. Типичен в этом отношении женский халат из рыбьей кожи у гольдов и гиляков, где вся спина покрыта нашитыми и выкрашенными в разные цвета арабесками (прототип узорных тканей), края обшиты узорами, а подол усеян металлическими бляхами, ракушками, денежками и т. д. Фибулы, застежки и верхние пуговицы являются перенесением шейных амулетов на одежду. Целиком перенесены, как украшения одежды, и пояса, которые у многих первобытных народов бывают телесного цвета кожей, убранной чрезвычайно богато. У народов южных морей сама одежда или одеждоподобные прикрытия из шкур, листьев и т. п. служат естественными украшениями. Так, у многих африканских племен короли, обычно так же обходящиеся без всякой одежды, как и их подданные, в торжественных случаях накидывают на себя рубашки в качестве украшения или символа власти и богатства. Любовь к украшениям универсальна как у первобытных, так и у цивилизованных народов. У первых она не только несравненно сильнее, но гораздо серьезнее: украшения для них - важное дело жизни, ради которого они готовы отдавать целые годы работы (женщины островов Pelaw по 3 - 4 года употребляли на нанизывание десятков тысяч обрезков раковин и дерева для поясов своих мужей), подвергаться лишениям (путешествия дайери за краской), истязаниям (татуирование) и даже рисковать жизнью (ради украшения себя скальпом врага в виде парика). Вопрос о генезисе украшений еще не вышел из области споров. Одни склонны выводить его из общих биологических основ животного мира. На первый план обычно выдвигается эстетическое чувство и половой инстинкт. Зрительное чувство человека приятно реагирует на все необыкновенное, на яркие краски, на ритмическое расположение цветов и т. д. и этим пользуется первобытный человек, чтобы привлечь внимание женщин, обладание которыми является результатом конкуренции. В доказательство ссылаются на аналогии из жизни животных, особенно птиц, которые в сезон любви не только охорашиваются, расправляя крылья и прикрашивая свое оперение, ловко выставляя напоказ наиболее окрашенные части (павлины, голуби), но и умеют пользоваться объектами внешней природы, чтобы окружить себя привлекательной обстановкой (например, Amblyornis inornata, устраивающая нечто вроде сада из ярких цветов и камешков, чтобы ввести туда свою возлюбленную; подобное буйство красок часто устраивается для любительниц шоу). Указывается на то, что на самых ранних ступенях бытия украшают себя преимущественно мужчины, точно так же, как в мире животных это делают самцы, а не самки. Некоторые представители первобытных племен сами объясняли свое пристрастие к украшениям желанием понравиться женщинам (Гроссе). Мотивом полового подбора Вестермарк объясняет даже генезис пояса стыдливости, так как открытые половые органы менее возбуждают половое чувство, но если бы это действительно было так, то пояс стыдливости был бы универсальным явлением, чего на самом деле нет (например, у австралийских племен, наиболее первобытных), и притом служил бы преимущественно украшением мужчин, между тем как в действительности либо оба пола украшены им, либо одни женщины (андаманцы). Что украшения удовлетворяют эстетическим потребностям человека, и что они играют роль в возбуждении эротических эмоций, фантазий и чувств и, следовательно, в половом подборе - это несомненно, но этнография не обладает ясными доказательствами того, что в этих именно мотивах заключались первоначальные и притом главнейшие мотивы генезиса украшений. В то же время в распоряжении науки имеются доказательства того, какую огромную роль в этом обычае играли утилитарные, религиозные и социальные мотивы. Окрашивание, справедливо признаваемое самым первичным украшением, скорее всего было вызвано первоначально чисто утилитарными мотивами. Даже животные, буйволы, слоны, пестрые медведи принимают грязевые ванны для защиты от мух, насекомых и сильного жары. Нет ничего удивительного в том, что и человек в жарких странах прибегает к тем же средствам, обмазывая себя грязью, навозом, нечистотами и защитными маслами. Отыскивая средства для обмазывания, человек не мог не наткнуться и на то или другое красящее вещество, как это видно в Бразилии, где предохраняющим средством против москитов служила смесь кокосового масла и красной краски. Раз окрашивание стало гигиенически необходимым средством, оно могло подвергнуться эволюции под влиянием религиозных, социальных и эстетических условий, как это и видно в действительности на многочисленных примерах. Среди оставшихся первобытных племен самыми примитивными считаются австралийцы; между тем у них явственно видны религиозные мотивы окрашивания. Будучи тотемистами, они в обыденной жизни, а тем более во время религиозных танцев и празднеств инициации юношества, всячески стараются уподобляться тотему - и одним из средств к тому является окрашивание в цвет тотемного животного. Точно так же раскрашивания в знак траура имеют религиозное значение. Предпочтение, оказываемое красному цвету, объясняется своеобразным воззрением на кровь и на договор крови. Быть может, первоначально окрашиваниe производилось настоящей кровью животного. Вследствие анимизирования природы, все напоминающее кровь - красный сок дерева (например, черемухи цвет), порошок охры и т. п. - представляется первобытному человеку настоящею кровью какого-то существа, чем-то таким же могучим, чудотворным, как и кровь тотема (Штернберг). Отсюда та заботливость, с которой относится первобытный человек к процедуре окрашивания: ради неё он готов на всякие жертвы. Огромную роль в генезисе украшений сыграл и фетишизм, который видел в каждом предмете странной, а тем более животноподобной формы, могучее, высшее, чудотворное существо. Навесить на себя такие объекты, как ценные амулеты-хранители, было вполне естественно. Среди самых древних украшений палеолитического периода встречаются в виде украшений окаменелости трилобита, до последнего времени японцы относились к окаменелостям, как к фетишам. Есть основание думать, что железо, бронза, янтарь, драгоценные камни, кристаллы кварца (у австралийцев) первоначально были фетишами. Недаром железо встречается как тотем в Африке; у племен, не знающих железа или стекла, случайно попавший кусок того или другого навешивался, на всякий случай, как "незнакомое божество", могущее быть полезным. Что религиозный фетиш может быть принят посторонними за украшение и со временем действительно обратиться в таковое - примером этому служит принадлежность айнского культа: так называемое инау. Это - деревянные стружки, которые благодаря странному их виду - сходству с языками считаются у айнов лучшими посредниками между человеком и божествами (Штернберг). Ими обвязывают себе голову, оконечности, туловище как больные, так и шаманы во время камлания; ими же повязывают себе голову все вообще айны во время своих частых торжественных пиршеств. Вот этот-то чисто религиозный головной убор выставляется путешественниками, и даже самими айнами начинает пониматься как украшения. В первобытвых обществах амулеты носит всякий; у многих племен каждый человек в то же время является своим собственным шаманом и, следовательно, постоянно имеет на себе целую коллекцию костей, когтей, перьев, металлических и всяких других фетишей. Постепенно такие объекты, в неизмененном виде или видоизмененные эстетическими влияниями, становятся украшениями, обычными принадлежностями туалета. Одним из лучших доказательств религиозного характера украшений служит крайняя индивидуализация их даже среди самых близких по родству и соседству племен. Так, например, известное губное украшение ботокудов совершенно чуждо их непосредственным соседям, которые в других украшениях, быть может более древних и некогда общих, мало чем от них отличаются. Такую же, если еще не большую роль играли социальные мотивы. Охотничий и военный быт создал обычай надевать на себя реликвии убитых зверей и неприятелей (трофеи). Каким образом трофеи преобразовываются в украшения, об этом можно судить по следующим примерам: Ашантии, берущие трофеями человеческие челюсти, носят часто и металические изображения челюстей. Малагазы носят серебряные украшения, представляющие подобие зубов крокодила; у карибов, туписов, моксосов, ашантиев, человеческие зубы и зубы наиболее страшных зверей вставляются в браслеты и ожерелья. Гибчасы, прокалывая себе губы, нос и уши, вдевают в них золотые стрелы по числу убитых врагов, а Спенсер справедливо полагал, что эти стрелы заменили собой первоначальные настоящие трофеи. С усложнением общественного строя, с выделением классов воинов и правителей, трофеи действительные и их изображения становятся привилегированными знаками отличия высших классов и запретными украшениями для низших (погоны, значки, медали и т.д.). Запрет, в свою очередь, действует как усиливающий стимул и без того сильного подражания высшим классам. Все древние и позднейшие государства знали подобные запрещения, постепенно падавшие и заменявшиеся другими. В Перу никто из простого народа не мог употреблять золота и серебра, разве с особого разрешении правителя. В Риме опушенная пурпуром тога была сначала привилегией высшего ранга, а во время второй пунической войны ее носили даже дети вольноотпущенников. Золотые кольца прежде носились только послами, а со времени Адриана стали общедозволенными. Во Франции в начале средних веков некоторым классам общества запрещалось носить шелк и бархат: еще в XVI в. женщин сажали в тюрьму за ношение одежд, присвоенных высшим классам. В обществах, не знающих классовых привиллегий на одежды и украшения, ту же роль исполняет развитие обмена и экономическое неравенство. Выставлению напоказ трофеев и наград в обществах и собраниях военных соответствует в гражданском обществе выставление богатств, ценностей; все, что только хоть сколько-нибудь удобоносимо, прикрепляется к телу, к военной одежде, достигая иногда невероятных размеров. Во многих городах Индии люди носят на себе все свои драгоценности. У племен динка и бонго верховьев Нила женщины обвешивают себя железными украшениями, вес которых превышает 50 фунтов. Выдающаяся роль драгоценных металлов как меновых знаков и растущее скопление богатств у высших классов заставляет последние все больше и больше превращать свои излишние ценности в украшения и чаще менять формы украшений, чтобы тем самым выделиться из массы (в советской России даже автомобиль часто был не средством передвижения, а украшением, символом достатка, благополучия и частного богатства, что фиксировалось за начальственными коммунистическими чинами вначале как данность, а подчиненными и основной массой лишь копировалось). Эта погоня за новыми видами украшений в среде богатых классов и стадное подражание низших создает в культурных странах то, что называется модой. Быстрым накоплением богатств и все растущим неравенством объясняется и то, что эволюции украшений идет в направлении не эстетическом, а грубо тщеславном, направлении регрессивном, первобытном, потому что очень древние страны, как Япония и классическая Греция, сумели достигнуть в деле украшений благородной простоты, обходясь без кричащих и дорогих украшений. Хотя генезис украшений, главным образом, покоится на мотивах утилитарных, религиозных и социальных, но эстетическая сторона с самого начала играла большую роль в эволюции украшения. Именно она обратила объекты культа, трофеи и знаки отличия в украшения. Эстетика внесла сюда ритм и симметрию, видоизменила, сообразно художественным требованиям, объекты, первоначально ничего общего не имевшие с украшением. Внеся ритм в грубое ожерелье ботокуда, состоящее из чередующихся черных бус и белых зубов, бывших, вероятно, первоначально простыми амулетами, оправив кровавый трофей ашантия в золотой обруч, превратив грубую окраску от москитов в симметрично комбинированные цвета и т. д., художничество первобытного человека в конце концов заставило забыть первоначальный генезис и цель объекта и обратило его в самостоятельное украшение.
Уланы- это звание произошло от татарского слова "оглан", что буквально значило "юноша". В Золотой орде "огланами" назывались члены ханской семьи из линий, не восходивших на престол. Огланов много сосредоточилось в Польше, где они состояли на военной службе и где из них и возникли уланы. Первоначально их одеяние и военные украшения было чисто татарские; до нового времени из него удержалась одна особенность - квадратный верх каски, соответствующий такому же верху шапки монгольской, существовавшей и у калмыков. В России название уланов впервые встречается в проекте учреждения новороссийской ландмилиции, где предполагалось сформировать поселение уланского полка, вооруженного саблями и пиками. Такой конный полк и был сформирован, но получил название пикинерного (елисаветградского). При Павле 1 образованы были еще два подобных полка: конно-польский товарищеский и литовско-татарский конный; однако название уланов не употреблялось до 1803 г., когда сформирован был лейб-гвардейский уланский полк (позднее ее Императорского Величества Императрицы Александры Феодоровны). Впоследствии были сформированы или переименованы из драгунских в уланские полки: в 1805 г. Борисоглебский, в 1807 г. - Литовский и Волынский, в 1808 г. - Чугуевский, в 1812 г. - Серпуховский, Белгородский, Оренбургский, Владимиргский и Ямбургский, в 1816 г. - Украинские уланские полки, в 1817 - лейб-гвардии уланский его Императорского высочества цесаревича, в 1827 г. -Петербургский, Курляндский, Смоленский и Харьковский. В 1882 г. уланские полки, кроме двух гвардейских, обращены были в драryнские.
Уледи (или уляди) - это своеобразный тип обуви, вроде тупоносых катаных подошв, обрамленных кожей, с ушками для продевания привязок. Уляди привязывались к ногам веревками.
Уложение (o наказаниях уголовных и исправительных)- основной источник старого русского уголовного права. Первая попытка составления систематического сборника уголовных законов в России (после уложения 1649 г. и воинских артикулов 1716 г.) относится к самому началу XIX столетия. В 1804 г. эта задача была возложена на законодательную комиссию; выработанный ею проект был рассмотрен департаментом законов государственного совета в 1813 и 1814 гг., но на общее собрание он внесен не был. Десять лет спустя государственный совет вновь рассматривал проект, но и на этот раз обсуждение его осталось неоконченным. С воцарением Николая I мысль о новом уголовном уложении была оставлена. В 1832 г. был издан свод законов, в XV-й том которого вошли уголовные законы. Издание свода вопроса, однако, не разрешило. Напротив того, сведение действовавших уголовных законов воедино еще ярче выяснило крайнюю их неудовлетворительность - неполноту, неопределенность как в описании признаков правонарушений, так и в назначении уголовной санкции, отсутствие лестницы наказаний и точной характеристики отдельных карательных мер. Уже 16 марта 1833 г. были утверждены правила негласной проверки свода, а в 1836 г. графу Сперанскому и министру юстиции Дашкову было повелено приступить к исправлению уголовных законов. Во всеподданнейшей записке Сперанский и Дашков объясняли, что устранить недостатки свода можно либо путем постепенного исправления отдельных постановлений, либо путем систематического исправления, для чего надлежало, "обозрев все статьи в их совокупности, составить общие начала для исправления их и усовершенствования и произвести cиe исправление одним общим положением". Согласно заключению докладчиков, император Николай I избрал второй способ. В 1839 г. умер Сперанский, в 1840 г. - Дашков; дело перешло в ближайшее заведование графа Блудова, занявшего должность главноуправляющего II отделения собственной его величества канцелярии. По докладу графа Блудова, в конце 1840 г. был образован комитет, под его председательством, из статс-секретарей Балугьянского и Дегая, министра юстиции графа Панина, обер-прокуроров сената Карниолина-Пинского и Капгера, директора и вице-директора департамента министерства юстиции Данзаса и Рюмина и министра статс-секретаря Царства Польского Губе. Прежде всего приступили к приведению в систематический порядок всех действовавших уголовных законов и поступивших в министерство юстиции замечаний на XV том свода, к собранию статистических данных и к составлению сравнительного обзора иностранного законодательства (16 уголовных кодексов и 4 проекта). Подготовительные работы были исполнены, главным образом, И. Д. Деляновым и А. М. Плавским. Затем был составлен и представлен на высочайшее утверждение подробный план проекта. По утверждении плана, II отделение занялось изготовлением постановлений проекта. По мере хода работ, проект рассматривался по частям в комитете и по частям же рассылался на заключение ведомств. 27 мая 1843 г. проект в оконченном виде, вместе с "синоптическими" оправдательными таблицами, был представлен государю императору. И после этого продолжали поступать возражения против проекта, главным образом, по поводу понижения уголовной репрессии. Граф Панин в декабре того же года настаивал на невозможности заменять кнут плетьми ввиду того, что наказание кнутом сопровождается обрядами, напоминающими преступнику и зрителям, что оно сопряжено с опасностью для жизни, а обстоятельство это не может оставаться без впечатления на народные неустоявшиеся умы; с отменой кнута должна была будто бы уменьшиться безопасность от необразованных классов. 30 марта 1844 г. проект был внесен в государственный совет, где для его рассмотрения была образована особая комиссия (председатель - граф Левашов, члены: принц Петр Георгиевич Ольденбургский, князь Друцкой-Любецкий, граф Блудов, Бутурлин, Кочубей, барон Корф, Туркул и Панин). Комиссия имела 60 заседаний и сделала довольно много изменений, преимущественно редакционного характера; были, впрочем, и такие изменения, как исключение предположения о назначении за убийство родителей смертной казни. 29 марта 1845 г. работы комиссии были окончены и проект поступил в общее собрание государственного совета. 15 августа 1845 г. последовало его утверждение. С 1 мая 1846 г. уложение введено было в действие. В 1847 г. было издано совпадавшее с ним в главных основаниях уложение о наказаниях Царства Польского. В 1857 г. уложение было введено в третье издание свода законов и составило первую книгу XV тома; первоначальное число статей - 2224 - возросло до 2304, главным образом вследствие включения постановлений о нарушениях устава табачного и повреждениях телеграфов. Реформы, начавшиеся со вступлением на престол императора Александра II, потребовали пересмотра уложения. Закон 22 марта 1860 г. отменил отдачу в виде наказания в военную службу; 17 апреля 1863 г. ограничено применение телесных наказаний; 20 ноября 1864 г. утверждены судебные уставы. Еще в 1860 г. графом Блудовым было заявлено о желательности "исправления" уложений, но предложение его приведено в исполнение не было. Вместо коренного исправления был произведен частичный пересмотр, с исключением всего того, что составило содержание устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями. В 1866 г. уложение было издано в третий раз. Число статей сократилось до 1711. В 1885 г. последовало четвертое издание, в которое вошли все узаконения по 31 декабря 1885 г. Нумерация статей была оставлена прежняя, но число их сократилось до 1560; Дальнейшие изменения уголовных законов включены в продолжения к своду 1890, 1891 и 1895 гг. Уложения о наказаниях в сущности гораздо более похоже на свод, чем на кодекс, построенный на одном общем начале. Редакторы его "постоянно имели в виду все соответствующие постановления свода законов уголовных и не прежде составляли новые определения или правила, как удостоверясь, что в существующих законах нет таких, которые можно бы было признать достаточными и удовлетворительными". Даже в делении уложения на отделы и в расположении отделов они стремились сохранить систему свода законов. "Составленный сим порядком проект, - сказано в объяснительной записке, - долженствовал быть и есть не что иное, как собрание очищенных, приведенных в порядок и ясность, дополненных и во многом исправленных, но, однако ж, в общем составе и существе своем прежних уголовных наших законов. Он в некотором смысле занимает среднее место между обыкновенным сводом и тем, что в наше время именуется новым кодексом законов. Мы не осмеиваемся его назвать сводом усовершенствованным; но, по крайней мере, мы желали и старались, чтобы сей труд наш соединял в себе все выгоды и удобность как свода, так и нового полного кодекса законов по сей части". Таким образом, уложение 1845 г. оказывается много старее своего формального существования. Отправной его точкой является уложение царя Алексея Михайловича, а за ним целый ряд разнообразных постановлений, изданных в течение почти двух столетий. Поэтому уложение заключает в себе все недостатки, присущие своду: 1) полную рознь между отделами, различие в самом взгляде на понятие о преступлении и на существенные условия наказуемости; 2) отсутствие всякого последовательно проведенного критерия для сравнительной оценки различных преступных деяний, при определении ответственности за них; 3) отсутствие начал и учений, действительно общих всему уложению, а потому противоречие отдельных его постановлений. Имея в виду, прежде всего, положить предел произволу судей, составители с особенной последовательностью проводили эту мысль. Главным достоинством уложения они считают отсутствие в нем безусловно неопределенной санкции, так часто встречавшейся в своде законов - и в этом, конечно, нельзя не видеть преимущества уложения перед сводом. Установленная составителями уложения лестница наказаний оказалась стройной только на бумаге и совершенно непригодной на практике. Отсутствие обобщений, по замечанию Спасовича, "поставило уложение во многих отношениях даже ниже свода законов уголовных". Граф Блудов прямо говорит в объяснительной записке, что составители ставили своей задачей "избегать, по возможности, выражений слишком отвлеченных", и признает, что "в этом отношении проект имеет совершенно иное, не сходное с большей частью новейших уголовных уложений, свойство". Отсюда невероятная многостатейность уложения, огромное число различных видов отдельных преступлений, трудность изучения уголовных законов, крайняя сбивчивость и запутанность в их толковании на практике, наконец, неполнота уложения, несмотря на всю его многостатейность или, лучше сказать, именно вследствие этой многостатейности. К числу недостатков уложения принадлежит чисто механическое заимствование некоторых положений из иностранных законодательств конца XVIII и первой четверти XIX в., а также крайняя невыработанность языка. Последняя выступает с особенной рельефностью при сравнении действующего тогда уложение с проектом редакционной комиссии. Терминология проекта ясна, сжата и строго выдержана; уложение в свои определения зачастую вносит совершенно излишние признаки, только затемняющие смысл закона; одно и то же название придается в нем разнородным понятиям; еще чаще одно и то же понятие выражается различными наименованиями. Независимо от всего сказанного, это уложение быстро устарело. Оно было издано в 1845 г. как руководство для дореформенных судей, поставленных в условия розыскного, письменного, облеченного канцелярской тайной процесса. Теория формальных доказательств заменяла судейскую совесть. Деятельность судьи приравнивалась к действию машины. Чем менее закон давал места судейскому произволу, тем более он казался совершенным. Такого взгляда придерживались составители уложение, и нельзя не признать, что их недоверие к судьям того времени было небезосновательно: невежество и продажность судей были всеми сознаваемой язвой. Следуя господствовавшей тенденции административного всевластия и всемогущества, составители уложения надеялись применить тот же принцип и к уголовному законодательству. Уложение стремилось все предусмотреть и тем лишить судей самой возможности произвола. Насколько задача оказалась достигнутой - это показывает вся деятельность дореволюционных судов с издания уложения до судебной реформы. Эта последняя в корне изменила условия отправления правосудия: розыск заменен был состязательным началом, письменность - устностью, канцелярская тайна - гласностью; введен был институт присяжных. Теория формальных доказательств была отвергнута; слушаться голоса совести стало обязанностью для судьи. Очевидно, уложение, изданное в 1845 г. стало скоро практически непригодным. Его не коснулись и другие реформы, совершившиеся в России в 1860-х годах; между тем, по справедливому замечанию Иеринга, ни одна область права не отражает на себе в такой степени переживаемую эпоху, как область уголовного права.
Ультиматум- так называется дипломатическая нота, в которой одна из держав объявляет другой свое последнее, безусловное, окончательное требование, неисполнение которого должно повлечь за собой разрыв дипломатических сношений, а затем, в случае необходимости, и принятие принудительных военных мер, вплоть до применения атомного оружия.
Ультрамонтаны- сторонники власти папы не в одной только церковной сфере, убежденные, что папа даже в светских делах должен стоять выше королей и правительств вообще, и не допускающие самостоятельности церкви в различных странах, хотя бы даже в вопросах церковного устройства. Название ультрамонтаны, происходящее от лат. ultra montes (за горами, т. е. за Альпами), применялось во Франции и в Германии к папе и его сторонникам уже в средние века, впервые на Констанцком соборе, но особенно популярным этот термин стал во Франции после 1682 г., когда собор французского духовенства принял выработанную Босюэтом декларацию, ограничивавшую, в известных пределах, власть папы. Эта декларация дала толчок развитию галликанизма; ультрамонтанство было названием противоположного галликанизму направления самого папы и духовенства Италии, а также их сторонников во Франции. Позднее термин вошел во всеобщее употребление. Ультрамонтанизм - это наиболее ортодоксальное, наиболее последовательное направление в клерикализме. Миросозерцание ультрамонтан особенно ярко выражено в сочинении Жозефа де Мэстра: "Du pape". В XIX в. отличие ультрамонтан от остальных клерикалов стало менее резким; внутренней борьбы между ними больше не стало, и самое название ультрамонтан потеряло свою определительность; в настоящее время его дают редко (в особенности их противники) всем вообще клерикалам.
Умаление- термин старой риторики; риторическая фигура или вид гиперболы, где преувеличивают ничтожество предмета, придавая ему чрезмерно малые размеры или значение. Как и в гиперболе, в умалении нельзя, как это делают некоторые теоретики, видеть троп; здесь нет движения мысли, а есть лишь движение чувства, но в любом тропе, конечно, возможна всякая гипербола - между прочим и умаление. В основе умаления, как и гиперболы, должна лежать известная сила и свежесть чувства, дающая чрезмерную оценку; оно должно быть "наивно" - иначе оно впадает в забавную напыщенность. Это не относится к гиперболическим выражениям, застывшим в языке в виде готовых формул и потерявших свою эмоциональную свежесть. Образцом таких традиционных умалений служат бранные выражения ("ничтожество", "дрянь", унизительные сравнения с непривлекательными животными, где всегда имеется соединение тропа с умалением).
Умбилик(Umbilicus) - это тонкая палочка, на которую накручивался рукописный свиток; отсюда появилось выражение "ad umbilicum adducere" - дочитать книгу до конца или дочитаться до палки. Если свиток обрезался сверху и снизу и полировался или окрашивался по обрезу, то и концы умбилика (cornua) окрашивались или покрывались позолотой, но эта роскошь допускалась не часто.
Умолчание(греч. άποσιώπησίς) - риторическая фигура, где речь внезапно прерывается перед самым ее окончанием - например, у Виргилия известное "quos ego!", y Пушкина (заключительный стих элегии "Ненастный день"): "Но если...". Действие умолчания - иногда очень сильное - заключается в вовлечении читателя в творческую работу рассуждений автора; его настроение приподнято, его мысль возбуждена - и он сам может подсказать то окончание, перед которым умолк автор, предоставляя его самодеятельности других голов.
Универсалы- так назывались в Польше королевские грамоты (латин. universales litterae - послания, предназначенные для всех, открытые, публичные, торжественные). Употребительной формой обращения короля к народу было: universis et singulis, praesentibus et futuris (всем и каждому в отдельности, настоящим и будущим). Впервые это выражение употреблено, по-видимому, в 1564 г. С тех пор сеймы издают один за другим "податные универсалы". Когда Речь Посполитая клонилась к упадку, случалось не раз, что канцелярия податных универсалов затрагивала в них совершенно посторонние дела, часто даже проводила этим путем новые постановления. Сеймы много раз запрещали вводить в податные универсалы что-либо, имеющее вид закона. Каждое обращение короля к народу, к шляхте, к Речи Посполитой называлось универсалом. Посредством универсалов король созывал сеймы, а раньше - всеобщее ополчение шляхты против неприятеля. Королевские универсалы подписывал всегда король, а скрепляла коронная печать. После падения Речи Посполитой только один раз была применена форма универсала; когда Наполеон вступил в Польшу в 1806 г., Юзеф Радзиминский, старый гнезненский воевода, издал универсал к шляхте относительно всеобщего народного ополчения.
Унос вещи- один из моментов, по которым определяется, при похищении имущества, оконченное деяние, в отличие от покушения на злодеяние. По теории уноса (Аblationstheorie) окончанием похищения признается противозаконное удаление виновным чужой вещи из того помещения, где она находилась прежде. Эта теория, как и предшествовавшая ей теория прикосновения, была оставлена, так как фактическое и юридическое изъятие вещи из обладания хозяина возможно и без уноса ее из прежнего помещения. В новой науке уголовного права господствовала теория завладения (Occupations theorie), по которой похищение считается оконченным с момента перехода имущества из владения потерпевшего во владение виновного.
Унция(Uncia) - у древних римлян это 1/12 часть единицы веса, называвшейся libra или as и весившей 327,45 г. (0,7996 русского фунта или 76 золотников 73 доли), и соответствовала как 1/12 часть 27,288 г. ( или 0,0666 фунта или 6,394 золотников). В свою очередь, унция делилась на 2 semunciae, 4 sicilici, 6 sextulae, 24 scriptula, или scripula, и 344 siliquae. Обозначалась унция точкой или на монетах в виде маленького выпуклого полушария, иногда горизонтальной черточкой, а также в скорописи знаком "~"; обозначением 1/2 унции служили знаки Σ или ₤, сицилика - обратная С, секстулы - 8, скрупула - Э (знак скрупула). Этой системой дуодецимального деления единицы римляне пользовались для различных целей: так, например, унцией и ее кратными обозначениями определяли размер наследства, меры длины (унция была равна 1/12 римского фута или 0,0246 м. или 9,685 линий), поверхности (унция - 1/12 югера или 2400 римских кв. футов или 46 кв. саженей, 6 кв. футов, 72 кв. дюйма), емкости (унция - циату - 1/12 секстария - 0,0372 кружки), а также денежные знаки (унция или 1/12 асса), причем в обращении более употреблялись ассы, содержавшие вместо 12 от 11 до 9, а в среднем 10 унций (272,88 г. - 0,666 русского фунта). В качестве денежных знаков унции чеканились из меди, с примесью 7% олова и 23,6% свинца; на одной стороне изображалась голова Минервы (или богини Рима), на другой - герб города. Вообще унциальное деление применялось римлянами в дробных вычислениях. Подобно тому, как в десятичных дробях первое место после запятой занимают десятые доли, второе - сотые и т. д., у римлян дроби выражались рядами количества у которых знаменатель был кратным 12, причем первое место занимали унции, второе семунции и т. д. Унция была заимствована у римлян почти всеми европейскими народами и до введения метрической системы мер была самой распространенной в мире единицей веса. В Германии унция (Unze) равнялась 1/16 большого торгового фунта ( или 1/8 марки) и 1/12 малого аптекарского веса, лишь с 1872 г. замененного метрической системой. Из Германии унция появилась с начала XVIII в. и в русских аптеках, где вес на унции сохранился до революции. В Италии унция (Oncia) была равна 1/12 фунта, в Испании (Onza) и Португалии (Onзa) или 1/16 фунта (кастильской либры или португальского аррателя). В Великобритании унция равнялась 1/12 тройского и аптекарского фунта и 1/16 торгового (avoirdupois) фунта. Унцией также называлась на Сицилии (до I860 г.) монетная единица или 2 1/2 скуди, или 3 дукатам, или 123/4 итальянские лиры. В Испании и испано-американских государствах унция называлась дублоном. Под именем унции были известны еще единица веса в Африке (у туземцев Уккия): в Алжире - унция - 34,130 г, в Тунисе - унция - 31,680 г, в Триполи унция - 30,020 г, в Египте- 37,068 г. Китайский таэль иногда называли также унцией.
Урна(urna, χάλπις) - у древних римлян и греков глиняный, металлический или стеклянный сосуд круглой формы, с основанием небольшого диаметра и вздутыми боками, быстро суживающимися при переходе к не особенно широкому горлышку. В нем носили воду из реки или источника, держа его на голове или на плече, как и итальянки, и египтянки носили кувшины с водой; для удобства, при таком употреблении, урна обычнно снабжалась тремя небольшими ручками: двумя, приделанными с боков и облегчавшими ее поднимание, и одною у горлышка, при помощи которой можно было поддерживать ее на плече или наклонять для выливания ее содержимого. Это употребление урн дало поэтам и художникам повод сделать ее атрибутом богов и богинь рек и источников: в скульптуре и живописи водяное божество изображалось в виде человеческой фигуры, сидящей или полулежащей среди тростника и облокотившейся на лежащую боком урны, из которой льется вода. Во-вторых, урна служила для собирания в нее пепла и костей, оставшихся от трупа покойника после его сожжения (urna cineraria) и для хранения останков в погребальном склепе. Кроме таких сосудов, в местах погребения умерших ставились особые урны, в которые собирались проливаемые о них слезы (urnae lacrimatoriae). Урны употреблялись в судах и других коллегиальных заседаниях для собирания записок с голосами. В новейшее время каменные, терракотовые и бронзовые урны изготовливались для украшения садов, террас и различных частей зданий.
Урсулинки(Ursulines) - женский монашеский орден, основанный в 1537 г. и поставленный под покровительство святой Урсулы. Сначала он состоял из девиц и вдов, не дававших обычных монашеских обетов и занимавшихся бесплатно воспитанием молодых девушек. В 1572 г. папа Григорий XIII сделал урсулинок настоящим монашеским орденом и заставил их принять правила святого Августина. Орден урсулинок быстро распространился в Италии, Германии и Нидерландах, но особенное значение получил во Франции. Перед французской революцией у ордена урсулинок было 14 монастырей в Париже и до 300 в остальной Франции. Уничтоженный во время революции, орден урсулинок был восстановлен при Наполеоне I, но не получил прежнего распространения.
Урядник - звание нижних чинов в казачьих войсках, равное званию унтер-офицера.
Усвоение- равнозначно всасыванию пищевых веществ из кишечного канала после их переваривания под влиянием пищеварительных соков. Не вся принятая пища усваивается организмом животных и человека, а только та ее часть, которая после пищеварения успела всосаться в кровь и лимфу. Поэтому, чтобы судить об усвоенном, например, за сутки, следует из всего суточного количества пищи вычесть то, что выделяется кишечными извержениями за то же время; при этом в расчет должны быть приняты все основные элементы пищи в отдельности, т. е. белки, углеводы, жиры и соли. Разность между введенными составными частями пищи и выведенными кишечными извержениями за сутки - будет выражать количество усвоенного, т. е. приход веществ в животную экономию. Усвояемость различных пищевых веществ имеет огромное значение в диетологии и диететическое достоинство различных веществ, при равных остальных условиях, находится в прямом отношении к их усвояемости. У простейших животных, лишенных кишечного канала, усвоение, как и частичное выведение совершается поверхностью тела.
Устав- так стал называться в XVII в., после издания уложения, законодательный акт, установляющий что-либо новое по теоретическому усмотрению законодателя. Уставы представляли собой новую форму закона, преимущественно учредительного характера, и являлись предвестием Петровских регламентов. Таковы финансовые уставы: уставная грамота 1654 г. (Полного Собрания Законов, Љ 122) и новоторговый устав 1667 г. (Полное Собрание Законов, Љ 408). Первая грамота имеет характер церковного поучения и старается искоренить "злодейство", вошедшее в обычаи; второй устав, хотя издан "по всенародному слезному челобитью", но заключает в себе реформу торгового права и управления торговым классом в духе меркантилизма ( М. Ф. Владимирский-Буданов, "Обзор истории русского права").
Учредительные- это особые собрания народа или его представителей для учредительного законодательства, т. е. для выработки новой конституции или для изменений в уже существующей. По составу и степени власти можно различать несколько видов таких собраний. Принятие конституции или изменения в ней может быть делом или собрания самих граждан, пользующихся политическими правами (при непосредственном народовластии, как, например, в античных республиках), или представительного собрания, или, наконец, представительного собрания и народа вместе. Учредительные представительные собрания бывают различных культурно-исторических типов. Во-первых, характер Учредительных собраний может принадлежать не специальным учреждениям, а обычным законодательным собраниям, если за ними признается право производить изменения в конституции. При этом конституционные изменения могут проводиться или в порядке обычного текущего законодательства, как это имело место в Англии, или же с соблюдением каких-нибудь особых условий. Так, прусская конституция требовала в подобных случаях двух последовательных голосований с промежутком в 21 день между ними. Другие конституции требуют известного большинства голосов и известного минимума голосующих; бельгийская конституция 1831 г., например, требует в таких случаях присутствия по крайней мере двух третей общего числа членов и принятия проекта большинством двух третей голосующих. В некоторых странах Учредительное законодательство хотя и предоставляется собраниям обычного состава, но при этом требуется, чтобы для обсуждения изменений в конституции такие собрания обязательно обновлялись посредством распущения и назначения новых выборов. Такое требование встречается, например, в бельгийской 1831 г., румынской и швейцарской федеральной конституциях (в последней - лишь в случае общего пересмотра конституции). Наконец, Учредительное законодательство может быть поручаемо собраниям, специально выбираемым на основаниях, отличных от обычного порядка образования законодательных палат. Такой порядок был установлен, например, французской конституцией 1791 г. и сербскими конституциями 1869 и 1888 гг. (в Сербии такие Учредительные собрания назывались "великой народной скупщиной"). Существует различие между Учредительными собраниями суверенными, т. е. такими, которым принадлежит право не только вырабатывания текста, но и окончательного утверждения конституционных законов, и такими, выработанные изменения которыми получают силу закона лишь после санкции народа или монарха или же обоих этих факторов. Примером суверенного Учредительного собрания может служить французское Национальное собрание 1848 г. Конституции отдельных штатов Америки и швейцарские конституции устанавливали обязательное утверждение конституционных изменений народом (на референдуме или плибисците), как единственной суверенной властью. Там, где конституция признает теорию договора между страной и монархом, для конституционных изменений обязательно требуется согласие монарха (например, старые сербские конституции). Всероссийское Учредительное собрание все же начало свою работу при живом, хотя и отрекшемся монархе; оно могло бы изменить историю и жизнь огромной многострадальной страны в 1917-18 г.г., если бы его через день работы не закрыли большевитские боевики во главе с матросом Железняковым и по приказу первого советского диктатора Ленина, установивших для народа власть террора на многие годы вперед. Вначале против Учредительного собрания России как новой высшей власти выступал Николай Вторый, а большевики в протесте против желаний монарха требовали созыва всенародного представительного собрания, что помогло им прийти к власти, однако, и им не нужна стала другая высшая представительная власть с новой конституцией, как только они получили рычаги управления.
Ушебти(или "ответчики") - погребальные статуэтки в Древнем Египте. Представление о том, что покойный обрабатывает у Осириса свой загробный надел, со временем перестало радовать культурные классы. Чтобы облегчить покойника, с ним клали в гроб статуэтки, от которых ожидали оживления для полевых работ вместо покойного. В VI главе "Книги Мертвых" говорилось о "присуждении ушебти работать в преисподней: о ушебти! если NN будет определен к работам, чтобы обрабатывать поля, орошать берег и таскать песок, отвечай: вот я! я здесь!" - этот текст с различными вариантами часто вырезался или писался на нижней половине передней части ушебти, изображавшихся в виде мумий с земледельческими орудиями и мешком зерна в руках. Иногда писалось только имя покойного, иногда совсем не было надписей. Размеры ушебти были различны; изредка попадаются экземпляры около 1/2 метра, но есть куклы и в два вершка. Различна и тщательность работы в связи с положением покойного и количеством ушебти. Изредка попадаются ушебти в гробницах среднего царства, но без надписей и орудий; особенно многочисленны они с XIX династии. Обычно их заключали в маленькие подобия саркофагов или в деревянные ящики в форме саркофага Осириса, иногда с надписями и изображениями покойного перед Осирисом и т. д. Материал ушебти различен: каменные в среднем царстве и часто в новом, глиняные с голубой глазурью грубой работы при XX-XXI династиях, с зеленой глазурью и более тщательной работы в Саисскую эпоху; были также деревянные ушебти. Известны и царские ушебти: Рамсеса II (медные), Сети I (деревянные) и иные, а также ушебти аписов, с головами быков. При XIX династии, а иногда и позже ушебти вместо формы мумий часто имели современный им костюм живых людей; иногда в ту же эпоху на груди ушебти делалось лепное изображение души в виде птицы. Ушебти представляют богатый отдел египетских музеев и коллекций.
Ушкуй- название разбойничьего судна, главным образом новгородского, на котором лихие повольники(ушкуйники) совершали свои экспедиции по Волге, Оке и другим длинным русским рекам в погоне за большой наживой и легким грабежом.
Ушкуйники- так назывались прежде русские речные пираты. Появление их, если не считать ушкуйничьими набегами походы первых князей на Византию, относят к XI в. В 1088 г. болгары камские, говорит летопись, взяли Муром. Татищев на основании бывших у него списков делает заключение, которое принимает и Соловьев, что болгары мстили русским за разбои по Оке и Волге, вредившие болгарской торговле. Можно указать и более ранние факты, свидетельствующие о существовании ушкуйников в начале XI в. в сердце ушкуйничества, в Новгороде - например, поход новгородских отрядов в Югру, до 1032 г. В других русских местностях ушкуйничество никогда не достигало таких размеров, как в Новгороде, где появилось и само название ушкуйников. Вольность жизни, отсутствие сдерживающих элементов власти, постоянная борьба партий - все это порождало в Новгороде особый класс, который не приписывался к какой-либо общине (как этого требовали новгородские установления для гражданской полноправности) и был в руках сильных, богатых людей орудием смуты. Власти стремились освободиться от подобных буйных элементов населения и указывали им дело - расширять пределы Новгорода; землевладельцы и промышленники пользовались ими как защитниками своих интересов от разных инородцев; чаще всего, впрочем, они сами, на свой страх и риск, совершали разбойничьи экскурсии, главным образом на восток, с целью нажиться. Разбои ушкуйников нередко причиняли Новгороду много неприятностей, особенно от московских князей, жестоко мстивших ему. Летопись сохранила несколько походов ушкуйников. В 1360 г. ушкуйники взяли город Жукотин на реке Каме и перебили татар, вследствие чего князья суздальский, нижегородский и костромской ловили по приказу хана ушкуйников и пересылали их в Орду. В 1363 г. ушкуйники под начальством Александра Абакумовича и Степана Ляпы воевали в Оби. В 1366 г. без разрешения Новгорода ушкуйники под начальством того же Абакуновича и еще двух воевод побили татар под Нижним, за что великий князь Дмитрий Иванович поссорился с новгородцами и последним пришлось дорогой ценой купить мир. В 1369 г. ушкуйники грабили по Каме, в 1370 г. - по Волге; в 1371 г. разграбили Ярославль и Кострому; в 1374 г. на 90 ушкуях разграбили Вятку и взяли Болгары; часть их спустилась к югу, другая пошла на восток; в 1375 г. под начальством Прокопа они в количестве 1500 человек разбили пятитысячную рать костромского воеводы Плещеева и захватили Кострому, где грабили, убивали, насиловали целую неделю, затем взяли Нижний Новгород и опустились к Астрахани, грабя всех по дороге; в Астрахани воевода обманом перебил их всех. В 1391 г. ушкуйники опять грабили по Вятке, Каме и Волге и снова взяли Жукотин, а также Казань. Ушкуйничество встречается и в XV столетии, но уже в более легкой форме: Москва ослабила, а затем и подавила вольность Новгорода.