Связавшись с командиром, доложил обо всем что было, особо подчеркнув, что имею на руках четыре комплекта самых подробных карт. Пока докладывал командиру, бойцы разгрузили коляски мотоциклов, аккуратно сложив обнаруженное имущество в десантный отсек. Потом они дозаправили мотоциклы из бака БТРа. Когда получиться заправить мотоциклы "родным" бензином не ясно, и чтобы не "посадить" моторы, лучше смешать наш 76-й с остатками "родного".Получив дальнейшие указания и оговорив расписание выхода на связь, мы оперативно свернулись и поехали на север. Я посадив в коляски по второму бойцу и выдав каждому экипажу по 108-й станции, приказал мотоциклистам держаться на флангах, и мы пошли широким гребнем прочесывать местность.
Не прошло и двадцати минут, после последнего сеанса связи, как нас начала вызывать на связь "Гвоздика". Новый приказ был краток и лаконичен: продолжать те же действия, но в направлении на юго-запад. И вот, уже больше двух часов как БТР и мотоциклы не спеша продвигается по грунтовой дороге на юго-запад. Не смотря на отличную ходовую, трясет так, что боюсь лишний раз открыть рот, наоборот только сильнее стискиваю зубы. Это еще помогает и от пыли, даже повязанная на рот и нос тряпка не сильно спасают от неё. Сильно выручают найденные в мотоциклах очки. Но всепроникающая пыль и тряска не самое страшное, что меня волнует. Тревога и безызвестность донимают намного сильнее, вопросы один другого тяжелее ворочаются в голове.
И вот мы подъезжаем к мосту через небольшую речку. Делаем короткую остановку, ждем пока подтянутся мотоциклисты, оповещенные по радио о месте переправы. А пока мы все смотрм, что там за мостом. С нашего места хорошо видны клубы чёрного дыма, который ветерок сносит в нашу сторону. В воздухе хорошо чувствуется запах горелой резиной. Когда все собрались, БТР медленно трогается с места вслед за пущенным вперед мотоциклом, который двигается в пределах видимости. Через несколько минут рация доносит явно испуганно-удивленный голос одного из сержантов:
- Товарищ командир, тут такое!
- Какое сержант? Доложите точно!
- Тут кровь...
И дальше было слышно как выворачивает кого-то наизнанку. Из-за поворота появляется картина случившийся недавно трагедии: пара уничтоженных машин какой-то колонны. Наш мотоцикл стоит прямо на дороге, а рядом с ним оба моих солдат блюют стоя на коленях. Мы объезжаем сгоревший грузовик, потом ещё один, они еще чадят, это догорают колеса, машины стоят фактически на дисках. На обочине грунтовки видны большие пятна почерневшей крови, она также каплями уже засохла на придорожной траве и кустах. Прямо в пыли дороги россыпи гильз крупнокалиберного пулемёта, каски, клочья окровавленного обмундирования, есть даже с частями тела. Убитых и раненых нет, очевидно их уже собрали. Приведя в более-менее нормальное состояние ребят, поставил их в середину колонны, а вперед выпустил другой экипаж, из тех, у кого была более спокойная реакция на кровь и остатки человеческих тел. Наша небольшая колонна тронулась дальше, но проехав около километра мы снова сделали остановку. Приехали. От увиденного, без команды, все спешились и толпой пошли вдоль дороги вперед. Слышен неровный топот сапог, кто-то кашляет, кто-то харкает, пытаясь избавится от пыли в горле. Одышки, кашель, матюки. Пройдя так метров тридцать, мы остановились. Тут стоят два наших сгоревших танка и около них лежат танкисты. У одной из машин взрывом оторвало башню, и она лежит метрах в двадцати от неё. Второй танк видно пытаясь уйти от удара, свернул с дороги на поле с подсолнечником, но это ему не помогло, сейчас он тихо чадил.
Где-то вдалеке слышен звук боя: рев моторов, разрывы, стрекот очередей... Вдруг, низко над нами с ревом и грохотом пронеслись два самолета, мы даже не поняли чьи. Они полетели туда, где были слышны взрывы. Провожая взглядом самолеты, замечаю что дальше, где-то у горизонта стоит огромная дымовая завеса.
Вдруг метрах в пятидесяти впереди разрыв. Мы все как один камнем падаем на землю. Уже лежа, хватая ртом дорожную пыль ору:
- Все в лес, очистить дорогу!
Все, как стадо муфлонов несутся к опушке. Пробежав так метров пятьдесят, наконец мы прячемся за деревьями. В этот момент на том месте, где мы были, поднимаются несколько разрывов. Слышно, как осколки и разлетается среди деревьев и стучат по ним. Слышен чей-то крик. Бля...! Всё-таки кого-то зацепило!
Через несколько минут после окончания обстрела мы все выходим к дороге. Идем рассредоточено, чтобы если что, так не всех одним махом, последним выводят раненого солдата с окровавленной ногой и лицом. Вот и первая потеря. Остановили кровотечение и перевязали, на счастье парня, оба ранения не тяжелые. Двое солдат ведут раненого в "тыл". Мотоциклы и БТР так и стояли на дороге, где мы их оставили. "Военный совет", я решил провести чуть позже, отъехав от этого места подальше. Опросив солдат, я так и не смог выяснить откуда и кто нас обстреливал. Через пятьсот-шестьсот метров лес кончился. Впереди раскинулось поле, и приблизительно через метров восемьсот дорожная развилка. Рассредоточившись вдоль опушки по обеим сторонам дороги, приказал быть наблюдать и быть готовыми открыть огонь. Хорошо, что догадался каждому экипажу "нарезать" свой сектор, а автоматы поставить на одиночный огонь. Радист с БТРа растянув длиннющую антенну пытался вызвать штаб дивизиона.
Вдруг где-то справа от развилки, куда уходила еще одна дорога, раздался рев авиационного двигателя, и почти сразу несильные разрывы, наверное мелких бомб, только тень самолета мелькнула в лучах послеполуденного солнца. Через минуту всё прекратилось. Повернувшись к солдату, который сидел в башне за КПВТ, спросил:
- Как думаешь, кого он там бомбил?
- Перекресток, товарищ лейтенант, обязательно что-то найдется!
- Вот и я так думаю. Петренко, ко мне!
Через полминуты, в боковой десантный люк просунулась рыжая и конопатая голова ефрейтора, в пыльной, с мокрой от пота дорожкой на пилотке.
- Я товарищ лейтенант!
- Бери трофейный мотоцикл, напарника и разведай перекресток, который только что бомбили. Надо выяснить что там происходит! Ясно?
- Так точно!
Уже через минуту два солдата на мотоцикле неторопливо ехали в сторону развилки. Минуты через три по рации Петренко доложил, что на развилке находится регулировочный пост в составе шести человек и бомбили его, есть
два легко раненых, помощи не требуется, телефонной или радиосвязи с начальством нет.
- Петренко, ждите нас на развилке, мы сейчас подъедем, как поняли, прием?
- Поняли, ждем, конец связи.
Когда мы подъехали к развилке, она была совершенно пустая. Я уже было хотел вызвать ефрейтора по рации, когда куст метрах в сорока чихнул, затарахтел и не спеша двинулся в нашу сторону. Из веток торчала рыжая голова в пилотке.
- Петренко, что это такое?
- Товарищ лейтенант, это местные заставили замаскироваться, чтобы не отсвечивать! Их только это от налетов и спасает! Говорят уже с пяток налетов было, но пока только два легкораненых. Нам бы остальную технику также замаскировать!
- Правильно Петренко, сейчас отъедем от развилки и займемся этим.
- Товарищ лейтенант, ребята говорят, во-о-он там хорошие кустики для маскировки и не вянут долго.
- А куда дорога эта ведет, не спрашивал?
- На станцию, товарищ лейтенант. - и предупреждая мой следующий вопрос, добавил - они не знают.
- Ладно сами разберемся, поехали!
Уже успев отъехать на приличное расстояние, опять со стороны развилки раздались взрывы. Земля дрожит, высохший на летнем солнце грунт осыпается на дно ямы, куда я от греха подольше спрыгнул. Кто-то из солдат залёг за деревом и не поднимает головы. Взрывы примерно в ста метрах сзади, но тупой звон осколков о стволы деревьев очень сильный. Наверное бомбы сейчас намного крупнее. На этот раз мне страшнее, чем тогда у дороги. Наконец всё стихло. Это длилось примерно минуты две. Командую возвращение к машинам. С опаской встаю, осматриваюсь и иду к БТРу. Присел около колеса. Чтобы не думать о только что пережитом, надо чем-то себя занять. Осмотрел автомат, отложил. Полез в кобуру за пистолетом, вытащил обойму - полная. Взяв себя в руки, осмотрелся, над развилкой практически не оседая стояло большое облако пыли. Крик раненого был слышен даже за сто метров, это был даже не крик а вой на одной ноте, от него у меня в голове как щелкнуло, вдруг все вокруг стало восприниматься как со стороны. Практически не слыша своего голоса, скомандовал:
- Все ко мне!
Когда меня окружили солдаты, я продолжил:
- Сейчас мы пойдем к развилке и поможем нашим! Увижу кто бекает, мекает или не дай бог блюет - заставлю назад все сожрать! Не суетится, приготовить всем индивидуальные пакеты и аптечки, ремни для перетяжки, быть готовыми накладывать шину при переломах, все ясно!
- Все, так точно, понятно! Вразнобой прозвучало несколько голосов.
- По одному человеку на мотоциклах выдвигаются в охранение, удаление метров пятьдесят в пределах видимости. Три дороги - три мотоцикла! Остальные в БТР! По машинам!
Подъезжая к развилке, я не узнал её. Огромные воронки, от которых еще вовсю отдавало кислым запахом взрывчатки, преобразили местность. Трава обгорела и была черной, всюду валялись вырванные с корнем кусты и тела красноармейцев. Их было трое, вокруг одного было натуральное красное месиво, врытое в землю, куски обмундирования, расколовшийся приклад винтовки. А впереди лежат ещё двое. Их не разорвало, но тела все изрешечены осколками. У одного видно как перебита шея, и голова неестественно откинута назад - всё лицо - сплошной свекольного цвета волдырь. Из-за покосившегося броневика раздавался непрерывный крик раненого. Подойдя ближе, увидел, что у него ниже локтя оторвана рука и он поддерживая ее другой, сидя на земле, кричит.
Один из моих солдат не дожидаясь команды, вытащил из аптечки шприц и прямо через гимнастерку вколол в предплечье покалеченной руки. Приговаривая при этом:
- Потерпи браток! Сейчас легче будет! О! Да ты молодец, что смог руку перетянуть!
И принялся перевязывать культю.
Постепенно к нам подошли двое уцелевших бойцов, оба они были легкими ранениями. Как я понял, это были те бойцы о которых говорил Петренко.
- Что здесь произошло? Обратился к одному из них.
- Товарищ командир, как только вы уехали, решили мы перекусить, разожгли костер, уже сели принимать пищу, как налетели немцы, вот одной бомбой всех и побило.
- А вы?
- А мы поели еще до вашего приезда, и прилегли недалеко в тенечке. Когда прибежали, то все уже побитые были, только Кольке... Виноват, красноармейцу Ермакову культю перетянули, что бы кровью не изошел.
- Понятно. Что же с вами делать? Где ваш командир? Какая часть?
- Не имею право говорить этого, товарищ командир! И без разрешения начальства не могу бросить пост!
- Так как быть? Вам всем к врачу надо! Садитесь на свой броневик и езжайте в санчасть, все одно вы уже не бойцы.
- Не едет он, после второй бомбежки перевернулся и после этого не заводится.
В этот момент, сержант, который делал перевязку тяжелораненому сделал мне знак и подойдя шепотом доложил:
- Товарищ лейтенант, надо срочно доставить тяжелораненого к хирургу, если в ближайшие два часа не сделать операцию, то парень умрет от заражения крови. Я ему вколол двухпроцентный раствор промедола из аптечки, но это не надолго.
Кивнув ему, что мне все понятно, развернувшись к легкораненому с которым говорил, спросил:
- Мотоциклом кто-то умеет управлять?
- Я умею, товарищ командир, да все мы умеем, мы же из роты регулирования!
- Тогда я передаю в ваше распоряжение мотоцикл, и приказываю: в течении, не более двух часов доставить тяжело раненного к хирургу, иначе...
- Приказ ясен товарищ командир, разрешите выполнять?
- Выполняйте!
- Только вот, как с ребятами? Он кивнул в сторону убитых.
- Похороним, кстати лопата есть?
- Даже две, в броневике лежат.
- Фамилии, имена, отчества и когда родились запишите!
- Сейчас, сейчас!
Повернувшись он засеменил к своему товарищу, вместе они слюнявя карандаш записывали на куске газеты данные погибших. Потом подойдя ко мне, он передал записанные данные и объяснил, кто есть кто. Пожав руку, пожелал:
- Счастливого пути! Помните у Вас есть не более двух часов!
И повернувшись к ефрейтору позвал:
- Петренко, ко мне!
- Я товарищ лейтенант!
- Передай товарищу один мотоцикл, им раненного срочно в санчасть доставить необходимо!
- Есть, товарищ лейтенант!
После отъезда раненных, отдав приказ о захоронении погибших, я подозвав сержанта, задал вопрос:
- Сержант, где вы так ловко научились применять медикаменты?
- Долгая это история товарищ лейтенант, если Вы не против, то я расскажу её позже.
- Хорошо, проследите за похоронами сержант.
- Есть!
Расположившись на правом сиденье командира, рядом с водителем, спросил:
- Все готовы? И повернувшись к водителю, которого звали Влад добавил: - Давай!
Мягко стронув с места тяжелую машину, он сосредоточенно крутил баранку, стараясь выдерживать дистанцию с идущим впереди мотоциклом. Башенный стрелок занял свое подвесное место у пулемета, а еще два бойца сидели спиной друг к другу, выставив свои автоматы в овальные люки. Впрочем, стрелять пока было не в кого.
Раскаленное солнце медленно опускалось к горизонту. Еще максимум час и надо искать место под ночлег. Развернув трофейную карту, я внимательно просматривал указанный для разведки район. Судя по всему, дорога перевалив через холм выведет нас к небольшой станции. И действительно, с гребня холма открылся красивый вид на большую ложбину, из которой змеей выползал небольшой состав, который деловито тянул фыркающий паром паровозик. Он важно полз по железнодорожному пути в сторону небольшого кирпичного строения, вокруг которого был ухоженный сад.
Все изменилось в один миг - из-за леса, как чертики из табакерки выскочили два немецких истребителя и с ходу бросив с десяток мелких бомб , свечой ушли вверх. Земля содрогнулось от взрывов, голову поезда окутало паром, все из поезда бегут в лес, а "мессеры" просто обнаглели и не дают жизни, пикируя и обстреливая все и вся из пулеметов. Один самолет пролетел так низко, что я увидел пилота, показавшегося мне женщиной из-за торчавших из-под шлема волос. Перед глазами картина: по грунтовке, вдоль полтна на большом ходу удирает легковушка. Немец открывает охоту, пикирует и всаживает мелкую бомбу прямо в машину. Столб пыли, вспышка разрыва и разлетающиеся в разные стороны обломки... Тут меня кто-то резко дергает за ноги и падая мешком на сидение слышу над головой грохот обоих пулеметов БТР и дикий вопль башенного стрелка:
- Г-о-т-о-в ссу....!
Взрыва, как показывают в фильмах, я не увидел. Просто искры, облако дыма, едва различимое в наступающих сумерках, облезлый фюзеляж мелькнул передо мной своими желтыми пятнами, и "мессер" стал падать, разматывая черный шлейф дыма... Второй самолет, увидев што его напарника сбили, тут же набрал высоту и стал кружить над эшелоном. Пилоту сбитого самолета удалось сесть за садом, на склон холма. Видно этот склон и не дал взорваться самолету, плавно погасив немалую скорость. Мы в азарте рванули к месту приземления, но как только выскочили ближе к эшелону, водитель резко затормозил и начал бешено выкручивать руль влево, снеся с необыкновенной легкостью стоявший на пути сарайчик. Во время этого дела так ударился лицом о броню что потерял сознание.
Придя в себя, я осмотрелся и увидел что в транспортере никого нет, а снаружи слышались многочисленные крики, стоны и плач. Кое как вылезя из БТР, который стоял на месте снесенного строения с грудой всякого хлама на броне, увидел жуткое зрелище: вся полоса земли вдоль остановившегося поезда была усеяна телами мертвых и раненых женщин, детей, стариков. У многих из них не было рук, ног, которые были оторваны крупнокалиберными пулями авиационных пушек. Водитель сидел с остановившимся взглядом у переднего колеса и что-то постоянного говорил.
Он постоянно повторял:
- Я не хотел, я не мог затормозить на траве...
Посмотрев вдоль следа, который оставила "семидесятка", увидел что он переехал ноги молодой девушки и протащил её по земле несколько метров. Заставив себя подойти ближе, понял что машина переехала её, когда она уже была мертва. Малокалиберный снаряд вырвал тело у неё от подмышки, практически до бедра. Водитель увидел погибших и раненых с поезда, и начал резко тормозить и уходить в сторону, но скорость и масса машины были большими и принять в сторону не задев никого не получилось.
Подойдя к нему, пару раз не стесняясь дал по щекам:
- Она уже была мертва! Слышишь?! Она уже была мертва, когда попала под колеса! Вставай!
И тут он начал плакать, навзрыд, захлебываясь и сотрясаясь всем телом. Дав ему немного времени спустить пар, поднял его и приказал:
- Давай, садись за руль, поехали к самолету! Ты понял?!
- Да, да! К самолету, товарищ лейтенант...
Через пару минут мы подъехали к упавшей машине. Не доезжая метров тридцать, остановились. Подойдя к самолету, было слышно шипение перегретого двигателя, запах горелой изоляции и стон пилота. Он находился в кабине с откинутым фонарем, и не имел сил выбраться из неё. В свисавшей наружу руке был зажат пистолет.
Водитель, стоявший сзади меня, подошел и со всей силы, наотмашь ударил пилота прикладом калашникова в лицо. Тот моментально затих. Потом он выхватил из его окровавленной руки пистолет и потащил летчика из кабины. Оттащив вместе тело к БТРу, я фонариком осветил его разбитое лицо. Так впервые, в упор увидел врага. Это была молодая женщина в светлом лётном комбинезоне. Ёе волосы выбились из-под шлема, и от неё пахло духами!
Не знаю как солдат, я был в полном ступоре. Водитель с животным завыванием начал бить её ногами в живот. Я наверное должен был остановить его, но мне было абсолютно все равно. Постепенно он успокоился, приступ этой звериной жестокости у него прошел и он уже начал отходить от этой проклятой с у к и, но всё же в последний раз зацепил её сапогом по лицу.
Отойдя за БТР, водитель попытался закурить, но не смог даже вынуть из пачки сигарету. Это была полупустая пачка болгарского "Opal". А ведь скоро запасы закончатся, и ребята перейдут на махорку, проскочила в голове посторонняя мысль. Вместо этого, вслух произнес:
- Надо эту с у к у отдать женщинам из эшелона...
- Что лейтенант, ссышь дострелить? На меня смотрели глаза глубокого старика. И настолько неожиданно и по простому это прозвучало, что у меня не хватило воли и я отвел взгляд в сторону. И пока мои глаза, что то искали на земле, он отошел, и за бронетранспортером зло простучала короткая автоматная очередь.
Следом за этим прозвучавший пронзительный, душераздирающий женский крик воспринимался мной как-то спокойно, без паники в душе. Звали на помощь. Подсознание, отдельно от меня, как какое-то механическое устройство отмечало отдаленные взрывы, голоса людей с другой стороны эшелона, щебетание птиц в саду.
Не было сомнения в том, что кричат в вагоне, стоявшем точно за нашей спиной, метрах в пятидесяти от нас. Через полминуты мы уже взбирались в раскрытую дверь товарного вагона.
Прямоугольник лунного света из открытой двери освещал пространство между нарами. Это был классический "телятник" переоборудованный под перевозку войск. Где-то слева стонала невидимая женщина. Привыкнув к темноте, разглядел в углу вагона двоих: молодую женщину, очень бледную с искаженным от страдания лицом и пацана лет десяти-двенадцати. Она лежала в углу на обрывке некогда большого и богатого одеяла, укрытая цветым покрывалом. Мальчик вытирал испарину с лица, смачивала ей губы влажной тряпочкой. С опаской я включил свой трофейный фонарик, в вагоне сразу посветлело. Из-за огромного живота тревожно и с надеждой смотрели на меня полные страдания и боли глаза молодой женщины. Стало понятно, что если мы не поторопимся, то может наступить конец. Надо было срочно ей помочь. Повернувшись к водителю, спросил:
- Ты роды когда-то принимал?
-Нет. Я сержанта позову, может он сможет?
- Давай, только мухой, понял?!
Ответом мне было, грохот сапог. Повернушись к мальчику, приказал:
- Давай, дуй за водой, - Видя, что я еще не очень соображаю, добавил:
- Колодец у садика в голове поезда.
Пацан, схватив огромных размеров чайник рванул из вагона. В коротких промежутках между стонами и криками я узнал, что она жена кадрового командира, убежавшая из Владимира-Волынского. Женщина рожала в покинутом вагоне, а я стоял перед нею у нар, не зная, что делать, не зная, как ей помочь. Именно в этот момент в проеме появилась голова сержанта.
- Где тебя черти носят? Тут вот-вот родит!!!
Не говоря ни слова в ответ, сержант аккуратно снял с женщины покрывало, откинул подол платья и начал профессионально спокойным голосом расспрашивать женщину. Это ее вторые роды, первый ребенок родился одиннадцать лет назад. Воды были очень обильные, отошли еще ранним утром. Но дальше дело не идет.
Повернувшись ко мне твердым голосом приказал:
- Срочно нужен свет!
Водитель, стоя внизу на насыпи, мгновенно среагировал:
- У меня в машине есть переноска, сейчас...
Тут запыхавшись, прибежал сын этой женщины, он быстро вскочил в вагон. Через несколько секунд он вручил мне большой металлический чайник с водой.
Сливая воду, помогая мыть руки сержанту. После воды, он тщательно протирает руки водкой из бутылки, я даже не удивляюсь откуда она взялась. Пока сержант мыл руки, подъехал БТР и направил одну из уцелевших фар внутрь вагона. По команде сержанта мы очень аккуратно перенесли женщину ближе дверям вагона, где было больше света. Мне в руку сунули переноску, которой я должен был светить там, где не хватало освещения. Устроив женщину, сержант набрав в шприц каких-то лекарств, сделал ей укол в вену.
Очень скоро у женщины начались схватки. Я стоял совсем рядом с ней, с переноской в руке, меня сковывал какой-то стыд, какая-то недозволенность. Выполняя указания сержанта, действовал в полусознании.
Женщина вдруг утихла, а у сержанта в руках оказался
малыш. Я отметил только, что он решительным движением его подхватил, действовал сержант ловко и сноровисто, сразу был виден большой опыт. Быстро прочистил рот ребеночка, как-то неуловимо изящно встряхнул его и шлепнул легонько по заду - раздался долгожданный крик. Тут он негромко начал что-то говорить. Только несколько мгновений спустя до меня начали доходить слова: "... день бедственный избавит его Господь. Господь да сохранит его, и сбережет ему жизнь, и дарует ему блаженство на земле, и да не предаст его в руки врагов его. Господь да поможет ему на одре болезни его!" При последних словах он показал ребеночка улыбающейся уже мамочке.
- С сыночком тебя, Наташа! - Он широко улыбнулся, оглядывая всех в вагоне.
Кто рядом с чувством произнес:
- Человек родился!!
Ребенка обмыли, обрезали пуповину, тем самым окончательно "завершив рождение" нового гражданина. Сержант смазал ранку йодом, перевязал стерильной салфеткой от индивидуального пакета. К большой радости, никаких разрывов не было Спустя некоторое время благополучно вышел и послед. Теперь окончательно можно было успокоиться. Ребеночка уже завернули какие-то тряпки и отдали матери успокоившийся кулек, не смотря на то что каждому хотелось его подержать.
- Как тебя зовут? - спросила женщина уставшим голосом.
- Сергей.
- Хорошее имя. Я назову сына Сергеем.
Загудел паровоз. Помогая друг другу, в вагон стали взбираться женщины. Мы попрощались с роженицей и соскочили из вагона как раз в тот момент, когда, залязгав буферами, поезд рывком дернулся и, набирая скорость, пошел на юг.