В один обычный весенний день Кори ворвалась в мою жизнь. Все произошло именно так - она ворвалась!
Сперва она ворвалась в автобус.
Ворчливый старичок-автобус, до отказа набитый людьми, как раз собирался отчалить от остановки, когда по только что закрытым дверям властно хлопнула продолговатая светлая ладошка. Уж не знаю, как через шум и гам водитель услышал этот звук, но он приостановился и открыл дверь. Пассажиры огорченно вздохнули - места и так совсем не было, перспектива еще плотней сдвинуться никого не вдохновляла. Однако Кори так аккуратно ввинтилась в толпу, что это прошло практически незаметно. Да и то сказать: невесомо-хрупкая, стройная, невысокая, она занимала совсем мало места. К тому же, когда толпа притиснула ее боком ко мне, и я скосила глаза, чтоб рассмотреть, кто там, девушка посмотрела прямо на меня.
Надо сказать, меня всегда раздражало как раз то, что пассажиры в общественном транспорте почти никогда не смотрят в глаза. Ну, разве что, передавая деньги за проезд. Остальное время они либо рассматривают детали твоего тела и гардероба, пристально всматриваясь в каждую черточку и вызывая желание поправить одежду, либо смотрят отсутствующим взглядом куда-то в пространство за окном или в спины впередистоящих. А Кори посмотрела мне в глаза и совершенно серьезно спросила:
- Вы мне не поможете устроиться?
Странная фраза привлекла внимание всех мужчин в пределах слышимости, и они принялись с интересом выворачивать шеи, чтоб рассмотреть - стоит ли внешность говорящей того чтоб ей помогали. Внешность того в любом случае стоила. Темно-карие глаза, мягко мерцавшие, будто в порошке корицы затерялись крошечные блестки, тонкие черты лица и короткие каштановые кудряшки, едва прикрывавшие уши.
В отличие от окружавших нас мужчин, я не так загорелась идеей о помощи и только приподняла брови:
- А что вы хотели?
Кори пожала плечами, и при этом движении я наконец-то отметила распространявшийся от девушки легкий запах корицы. Вот почему ее глаза вызвали такое необычное сравнение. Видимо так. Она так же серьезно заявила:
- Мы можем выйти поговорить?
У меня в голове панически завертелись мысли. Кто она? Одна из бывших моего нынешнего парня? Кто-нибудь, с кем училась? Я легко забываю лица и людей, которые ни в чем значимом со мной не пересекались.
Однако девушка не выглядела ни взволнованной, ни злой. Вряд ли пассия Олега. А бывшие сокурсницы тем более не вызывали желания общаться.
- Нет, - коротко ответила я, и с досадой подумала, что наверняка она не отвяжется ведь.
А она отвязалась. Так легко, что я испытала досаду и удивление. Так эта девушка-загадка заставила думать о себе слишком много, слишком долго, нежели я вообще думаю о таких случайных встречах.
И когда я выходила из автобуса, я чувствовала затылком взгляд коричных глаз. С блестками.
2
Мне жутко хотелось спросить Олега про девушку. Но, во-первых, нам предстояла встреча только вечером, а во-вторых, я не знала как подступиться. И целый день, пока я забирала для бабушки документы, пока отвозила ей, пока, вернувшись домой, пыталась хоть как-то совладать с бардаком в своей комнате - все это время я думала о странной встрече. Меня глодало любопытство - что было бы, выйди я вместе с необычной попутчицей - тем более что утром я не так уж торопилась. Умом понимала, что там какая-то банальная или просто сумасшедшая глупость у барышни, а любопытство прямо-таки впивалось в мозг своими коготками.
Зато вечером, когда я уже почти готова была лететь на свидание, в комнату заглянула мама.
- Что, к своему?
- Ага, - у меня никак не выходило нарисовать на обоих глазах одинаковые симметричные стрелочки синей подводкой.
- Выглядишь не ахти, - она умеет сказать что-то нелицеприятное... И всегда - до злости! - всегда оказывается права. Я сделала шаг назад, оценила длинную зеленую тунику в комплекте со светлыми, почти белыми джинсами, и поняла что глаза в синем оттенке сюда никак не пишутся. Никак. Именно поэтому на ее следующую фразу я не стала вообще реагировать.
- У меня завтра командировка. Неделю буду в Москве, - мама помолчала, ожидая реакции, и, не дождавшись, добавила: - Не порти нервы Миле.
Я фыркнула, но уже в закрывшуюся за маминой спиной дверь. Конечно, нервы сестры ей дороги, но то что Мила по каждому пустяку демонстративно хватается за валерьянку, а сама втихаря занимается диктатурой - это как-то проходит мимо внимания!
Все, что мне оставалось, это неприметно выскользнуть из дома. Судя по времени, я уже почти опаздывала, потому шла быстрым шагом. До парка, где была назначена встреча, всего три автобусных остановки, но ждать транспорт - дольше, чем дойти пешком.
Однако уже через двести метров дорогу мне перегородили два крепких, широкоплечих парня. Вздохнув, я попыталась их обойти. Ну, в конце-концов, что они могут сделать, когда еще совсем светло на улице, и достаточно много людей ходит вокруг?
- Девушка, как вы относитесь к паранормальному? - тот детина, что выглядел менее бандитски, сделал шаг вперед, доставая из-под куртки книгу в глянцевой обложке. Ну понятно, очередные "распространители", несут свои идеи в народ и все такое... Пара человек, которые шли в одном направлении со мной, явно обошли нас по широкой дуге - никому не хотелось в теплый весенний вечер выслушивать всякую белиберду. Вот и я сделала шаг в сторону, с удивлением отмечая, что извлеченная громилой книжка как-то странно выглядит - яркие картинки, какая-то там лисичка, зайчик... Но уже в следующий момент моего лба коснулись пальцы второго парня. Ох, какими же они были холодными!
На миг показалось, что я замерзла сразу вся, даже в глазах появилась резь, как бывает на очень сильном морозе, и слова, адресованные мне, донеслись словно бы сквозь ледяную дымку:
- Ты видела ее?
Как-то сразу мне стало ясно, о ком идет речь, и единственное, что я могла - ответить, причем твердо знала - даже не желай я того, ничего кроме правды ответить на смогу.
- Да, - а голос свой я не узнала. Обычно его звучание мне не нравится, а теперь он стал будто бы хрустальным, перезвончатым.
- Она с тобой? - чушь какая, подумалось мне, но ответ должен был прозвучать четко и лаконично - это было молчаливым, но весьма угрожающим знанием.
- Нет.
- Где она теперь?
- Не знаю.
Глаза стали так нестерпимо болеть, что я прикусила губу, но как-либо отодвинуться или даже поднять руку не могла. Однако парень и сам отнял пальцы.
Странная парочка уже отошла, а я все еще стояла на месте, не в силах пошевелиться. Секунда, другая - казалось, они тянутся нестерпимо долго, но какой-то частью сознания я понимала, что даже не выгляжу странно. Поговорила с какими-то проповедниками, стою всего пару секунд, может мысли в порядок привожу...
Когда оцепенение прошло, глаза стали слезиться. Я ощутила, что вокруг совсем не холодно - весенний ветерок мягко гладит по щеке - апрель в этом году выдался теплым и ласковым - уютный легкий шарфик согревает горло. Но внутренний холод остался. Я не могла его прогнать.
Конечно же, это сказалось и на свидании с Олегом. Мне все время хотелось оглянуться, убедиться, что те двое не следят за мной.
- Ну чего ты вертишься? - Олег тоже начал нервничать, видно мое настроение передалось. Я сделала жалобные глаза:
- Там, перед парком двое пристали, еле вывернулась, боюсь теперь...
К счастью, этого оказалось достаточно. Конечно, пришлось рассказать в подробностях, и описать громил... Я умолчала о том, кого искали эти странные люди. Умолчала и о подчиняющем душу холоде, стекавшем из пальцев странного человека. Вышла история про обычных гопников. Зато меня проводили до самых дверей квартиры, и это было приятно.
3
Пусто и тихо в комнатах. Мама отправилась к какой-то подруге, поскольку я сама не обещала рано вернуться. Тетя Мила вдохновенно занималась рисованием, закрывшись у себя. На четвертом десятке этой экзальтированной даме кто-то сказал, что в ней едва не погиб художник. Вот этого-то художника тетка и решила срочным образом реанимировать в своей душе. Так что свободное от работы время она частенько пропадала в своей комнате, рисуя "волшебные образы из головы". Как по мне - просто хаос цвета и форм. Но куда-то она носила свои картины, и даже договорилась выставить их вместе с какими-то еще художниками в частной галерее.
Оставшиеся две комнаты, ванная, туалет и кухня - в полном моем распоряжении. Я слишком много думала сегодня, наверное от этого разболелась голова, точней - затылок. Глупость конечно, но мы ведь всегда ищем причины своих болячек, пусть даже неверные, но лишь бы была иллюзия контроля над ситуацией.
Совершенно неожиданно для себя я включаю музыку. Неожиданно то что громко. Хороший, добротный рок. Надо бы надеть наушники, чтоб не мешать вечерней тишине дома, но в наушниках наверняка будет больше болеть голова, а так - хорошо. Даже становится легче, и хочется пива с горчинкой, и какой-нибудь глупости...
- Эма, ну что такое?!
В дверях стоит Мила (я не называю ее тетей, верней - изредка). На ней шелковые шаровары песочного цвета со следами тщетных попыток вытереть синюю краску, и черная майка. Тетка хороша, она выглядит почти как индийская принцесса - загорелая кожа, округлые формы, длинные черные волосы, темные глаза... Наследие степняцкой крови проявилось в ней ярче, чем во всех остальных членах семьи. Если б не ужасный характер - она могла бы иметь все. Но индивидуальность ей дороже, и это ее "я хочу оставаться такой как есть" - пресекло все попытки к созданию собственной нормальной семьи. О какой уж нормальности тут речь... Надеюсь, по характеру я буду далека от нее, хотя внешне мы довольно похожи. Я даже больше похожа на тетку, чем на маму.
Вздохнула:
- Музыку слушаю...
- Музыку! - тетя закатила глаза, картинно прислонясь к дверной раме, - Эта какофония - отнюдь не музыка!
- Но ведь это я ее слушаю! - я начинаю заводиться. Не так уж громко, если разобраться, играет музыка...
- Ты ее слушаешь, а я слышу! - в голосе Милы неприкрытое раздражение - значит что-то туго у нее сегодня с живописью.
- Я закрою дверь - мне ругаться не хочется. В глазах Милы что-то такое недоброе, что мне расхотелось перепираться, тем более что и мама еще не уехала. Придет вечером - и расстроится от нашей ругани. А еще щелкнула какая-то мысль. Не пойму, чего меня подорвало и понесло в коридор...
Я дождалась, пока Мила скроется в своей комнате, и застыла в темном коридоре, возле входной двери. Сердце на миг замерло, и тут же принялось отбивать неровный, учащенный такт, периодически замолкая, так что мне казалось, будто я и дышать перестаю. Ощущение совсем не приятное, мелькнула мысль позвать тетку, вдруг с сердцем чего, но я никогда не жаловалась на здоровье...
В дверь тихо поскреблись. Во входную. Тяжелую. Звуконепроницаемую.
Этот звук был так отчетлив, что я даже не подумала обо всем вышеперечисленном. Просто подошла к двери, щелкнула замком, опустила ладонь на холодную ручку - последнюю преграду перед чем-то, что не могла объяснить - и вдруг испугалась. Вдруг почудилось, что это снова то самое, подавляющее чувство, которое я испытала при контакте с громилами. Только холода не было. Напротив - мягкое тепло, и только волнение, дикое волнение не давало расслабиться. Внезапно пришло понимание, что если я сейчас сделаю шаг назад, не поверну ручку - все странное и пугающее пройдет мимо. Никогда больше мне не придется вздрагивать от непонятных событий и мыслей. Ничто сверхъествественное не потревожит мой быт.
Наверное именно поэтому я повернула ручку.
Девушка. Та самая, с каштановыми - коричными! - волосами, и мягким взглядом темных глаз похожего оттенка.
- Позволь мне войти.
Я посторонилась, пропуская ее, закрыла дверь, постаравшись не громко щелкнуть замком, выглянула в коридор, предупреждая появление тети и пропустила незнакомку в свою комнату. Вот теперь мне стало спокойно.
- Спасибо, - незваная гостья села на край моего кресла, и погладила кончиками пальцев мягкую ткань обивки.
- Не делай так больше, - попросила я. Мне казалось, придется объяснять, что я не хочу этого странного сердцебиения, не хочу ощущения вмешательства в свои мысли, непонятных звуков. Я подбирала слова, чтоб они не показались слишком нелепыми, а она тем временем просто кивнула.
- Я хочу чтоб ты не сердилась на меня из-за псов.
Это такая странная манера просить прощения? Девушка говорила мягко, но повелительно. Наверное она может подчинить кого угодно, но я наслушалась такого от Милы, научена.
- Не надо только распоряжаться тут!
- Прости, пожалуйста, - как она это делает? Обезоруживающе-легко.
В коридоре послышались шаги тетки. Дома она ходит в странных и смешных шлепанцах на деревянной подошве - подарок какого-то якобы известного якобы духовного якобы деятеля. Когда Мила шагает по паркету в коридоре - ее слышно в любой комнате.
Незнакомка встала, попутно коснувшись кончиками пальцев моего плеча, и я, наконец, смогла расслабиться по-настоящему. Я села на кровать и молча наблюдала, как девушка достает из кармана какую-то крохотную коробочку и кладет на подоконник. Одно касание, и на месте моего окна с банальным видом на ряд киосков и оживленный проспект - аккуратная деревянная дверь. Девушка исчезает за дверью, и я снова лицезрею свое окно. Чуть облупившийся подоконник, золотистые занавески с большими рыже-полосатыми бабочками.
- Спасибо, - неожиданно мирно говорит Мила, заглядывая в мою комнату. А сама-то я и не заметила, когда и как музыка стала играть значительно тише. Наверное и это проделки незнакомки.
Я киваю тете, а в голове бардак. Как вышло, что я впускаю в дом незнакомого человека и верю во всякую сверхъестественную чушь? И во что, собственно, верить, если некоторые чудеса я вижу собственными глазами... Я подхожу к подоконнику, где в щелке между занавесками лежит серый кубик, размером чуть больше спичечного коробка. Осторожно беру в руки странную вещь - совсем легкий, будто картонный. Если держать так как он лежал - с верхней стороны полукруглые выступы, как кнопки, на других гранях - светло-серые завитушки непонятного и едва заметного рисунка. Я осторожно касаюсь по очереди всех "кнопок", и внезапно - настолько внезапно, что отскакиваю - передо мной возникает деревянная дверь. Золотистое дерево, плотно пригнанные друг к другу тонкие реечки покрыты лаком, ближе к краям лак немного облупился, и дерево потемнело. Я поворачиваю круглую бронзовую ручку, и чувствую себя Алисой в стране чудес.
Дверь открывается, и вместо скучной улицы, которую я увидела бы за стеной своего дома, передо мной оказывается довольно просторная комната. В дальнем ее конце, под огромным окном, из которого струится солнечный свет - широкая кровать с идеально застланным синим покрывалом. Прямо рядом с кроватью располагается огромная ванна с широкими бортами в голубых тонах. В углу - пианино и шкаф, справа у стены - длинный стол, похожий на разделочный. На этом столе громоздится масса всякой техники - от ноутбука и до утюга. Там царит почти совершенный бардак - веером разбросанные листы бумаги, мятые салфетки, несколько чашек с давно засохшими остатками то ли кофе, то ли чая, ручки, конфеты, мобильные телефоны и пузырьки с лаком для ногтей. Этот длинный стол потрясающе контрастирует с идеальным порядком, царящим во всех других уголках комнаты... Я не успела толком рассмотреть обстановку удивительного места, как из-за открытой дверцы шкафа показалась стройная фигурка. Незнакомка уже надела длинный шелковый халат бирюзового оттенка, отчего казалась еще тоньше. Она взглянула на меня серьезно, почти печально.
- Пожалуйста, не сердись. Я очень хочу отдохнуть, и расскажу тебе все завтра.
- Бред, - справа от двери стояла тумбочка, на ней лежали две расчески и теснилось несколько флаконов с духами. Я взяла наугад один - просто чтоб убедиться в его реальности. Девушка кивнула, и указала на флакончик в моих руках. Так странно было без слов понимать все что другому человеку требовалось бы сказать вслух...
Я открыла флакончик, и вдохнула аромат.
Бывают такие запахи, от которых земля уходит из-под ног. Обычно в таком случае замираешь, боясь упустить хоть одну нотку аромата, и силясь понять, что же это за чувства вызывает он. То ли щемящие воспоминания, то ли горьковатый танец самой сладкой ночи, то ли мечты, причем все разом... Когда встречаешь такой аромат, исходящий от человека - о человеке совсем не думаешь. Но потом, когда флюиды исчезают, обнаруживаешь, что расположен к этому человеку. Примитивный инстинкт удовлетворенного обоняния.
Я поставила флакончик на место, хотя знала, что незнакомка думала, я поступлю иначе.
- Как тебя хоть зовут? - мне захотелось поскорей заснуть. Дома, в своей постели. А она только пожала плечами.
- У меня было столько имен, а мне ни одно не нравится.
- Корица, - вздохнула я первое, что пришло на ум. Хотя это и не является именем, но какая разница? Более странно чем сейчас, наверное, быть не может. Она кивнула. Короткие каштаново-коричные кудряшки бодро подпрыгнули.
Я вышла, и закрыла за собой дверь. Обернувшись, я увидела только знакомые занавески, подоконник да темноту за окном. В коридоре раздавались голоса - видимо мама пришла. Немного поколебавшись, я взяла с подоконника серый кубик и поставила у себя на столе так, чтоб среди массы всяческих безделушек он не бросался в глаза. На всякий случай. Затем торопливо разделась и легла в постель, потушив свет, так что когда мама заглянула, я уже вовсю сопела, притворяясь спящей. Хотелось еще о многом подумать, но притворяться долго не получилось - я и вправду заснула.
4
Кори вышла, едва рассвело. Я даже не знаю, как проснулась. Обычно меня в такую рань и пушкой не разбудить. Но она такая...
Она также аккуратно, как и вчера, присела на край кресла, и улыбнулась, увидав мое заспанное лицо.
- Повезло мне с тобой.
- В чем же? - я и не собиралась подниматься - натянула одеяло до подбородка, удобно подперла голову ладонью, и принялась рассматривать девушку. Сегодня она нарядилась в строгий черный костюм классического покроя, под коротким жакетом виднелась серебристая блузка, застегнутая до самого горла. И никаких украшений. Я поймала себя на мысли, что Кори хочется рассматривать - как красивую куклу или статуэтку - неторопливо проходишься взглядом по спокойным чертам лица, фигуре, ищешь какие-то изъяны, но тело идеально: каждая черточка словно объявляет о своих совершенных пропорциях. Но все вместе - всего лишь статуэтка.
- Ты приняла все как есть, это редко встречается в людях.
- Нет, - я качнула головой, и вспомнила, что на мою прическу после сна лучше не смотреть. Пришлоось наощупь пригладить волосы, и все это время Кори смотрела в сторону окна, будто не хотела меня смущать. Тоже мне, Леди Совершенство.
- Ну, скажем так, ты терпеливей других...
- Тоже нет, - это стало напоминать игру. Не помню, чтоб я раньше была столь самокритична, но наверное мне просто хотелось чем-то вывести ее из этого спокойного равновесия.
- Хочешь чтоб я что-то рассказала, или нет? - голос спокойный, но я даже через комнату видела, что в ее глазах заискрились те самые золотистые блестки. Сердится.
- Давай, - я поудобней откинулась на подушку. А она, вместо ответа, встала и пересела на край моей кровати. Тонкие прохладные пальцы коснулись моей руки, перевернули ее, щекотнули серединку ладони. Возникло ощущение, что я чаша, которую наполняют сверкающим красным вином... Только вместо вина были знания.
Испокон веков в мире существовали Морфы. Больше, чем люди, меньше, чем боги. Бессмертные, но уязвимые. Они могли принимать самые разные формы человеческого облика, но это служило лишь для того, чтоб их не преследовали смертные. Нет ничего сильней зависти человека перед недоступными ему качествами. В древние времена многие морфы были уничтожены за то, что поколение за поколением, люди наблюдали их нестареющие лица. Тогда-то и пригодилась способность изменять свой облик - кардинально, неузнаваемо. Смена облика - болезненная и довольно долгая процедура, поэтому морфы готовятся к ней заранее, и уходят туда, где их не могут потревожить люди. Приняв эту игру со сменой обличий, морфы обрекли себя на изгнание, потому что люди не могли успокоиться. Так появились псы. Каста людей, по крупицам собиравших способности, наращивавших в себе поколение за поколением качества, необходимые для выслеживания морфов. Как и всякая секта, псы поддерживали в своих последователях беспрекословное повиновение и неистребимую жажду крови.
Каждый человек определяет для себя смысл жизни сам. Это трудно и порой даже невозможно для некоторых. И еще трудней определить смысл своего существования морфам. При том что у людей испокон веков было и одно преимущество перед морфами. У последних полностью отсутствует воображение. Все, что может сочинить для себя человек, широта фантазии и мысленный полет - всего этого морфы лишены. Все что у них есть - накопленная информация, логика и собственные чувства. Так, постепенно, и определился смысл жизни морфов. Они стали накопителями и носителями знаний, тем более что память их могла вмещать в себе неограниченное количество событий, наук, информации...
Мало осталось теперь морфов. Рождаются они крайне редко, рождения детей разделены столетиями, погибают же - куда чаще. Браки предопределены расчетом, и они не живут вместе - слишком опасно. К тому же, они стараются попасть "в гущу событий", стать свидетелями как можно большего количества происшествий, открытий, достижений. Они знают всю правду об истории и хранят такие знания, которые могут перевернуть все человеческие догматы... Верят, что каждая потерянная крупица знаний - утрата для мира.
У них есть своя собственная религия, они верят в абсолютный разум. Они верят, что где-то за гранью жизненного круга есть Некто, который знает все. Стать равным ему невозможно, но последовать его абсолютному знанию - долг. И если с достоинством выдержать эту жизнь, если собрать как можно больше знаний, можно дождаться священного часа. Это будет время, когда Некто спустится на землю за своими детьми, и им больше не придется скрываться, и, возможно, у них тогда будет другой смысл жизни... Но пока этого не говорят вслух. Это тайная надежда, мерцающая в сердце каждого морфа.
Сейчас же, в нынешнем мире, морфы избрали способ выживать. Есть люди, с которыми возможна связь, недоступная пониманию человека. Некая "волна", позволяющая ощущать почти сверхъестественное родство. Говорят, такие люди появляются через несколько поколений после союза морфа и человека. Женщина может родить ребенка от морфа, но это будет самый обычный ребенок. Только среди его внуков, возможно, появится так называемый связующий. Морф, обретая новый облик, какое-то время живет сам, а когда чувствует, что на его след вышли псы - находит связующих, чтобы они помогли выжить. Разумеется, связующему не обязательно этого хотеть. Могут отказаться. Могут и предать. А возможно и у простого человека пожить - но так намного трудней объяснять, что к чему. В связующих изначально заложено нечто, что позволяет принять знания о мироустройстве, понять и помочь.
Морфы умеют работать с сознанием. Они могут помочь человеку преодолеть барьер между сознанием и физическими ограничениями, кратковременно перебороть поставленные природой барьеры. На основе этой тонкой, доступной только морфам, науки и возникли удивительные "незримые" комнаты, а также еще кое-какие секреты. Связующим доступно несколько больше, чем обычным людям, но без помощи морфа это невозможно раскрыть.
Девиз морфов - каждый волен выбирать, но лишь знание дает настоящую свободу. И пока эти странные создания живут среди людей - продолжается вечная погоня за свободой и знаниями.
Именно я и оказалась таким связующим. Закрыв глаза, я пыталась перебрать в уме своих предков, и разгадать, кто из них мог согрешить с морфом. В голове теснилось слишком много мыслей и информации - шутка ли, мне передали знания о морфах так сказать напрямую - мозгу еще нужно привыкнуть к такому. Тем временем Кори исчезла из моей комнаты. Она умела ходить совершенно неслышно, и, из-за раннего часа, мои домашние не могли ее обнаружить.
5
Мы попрощались с мамой тепло, будто и не было натянутого разговора накануне. Только когда она уезжала, я поняла, что уже начинаю скучать по ней. Темные, почти черные глаза ее были полны усталости, и это не ранний подъем сказался, я знала. Надо сделать хоть что-то, чтоб облегчить ей жизнь, но я не знаю, что. Что может обычная девчонка, только получившая диплом об окончании двухгодичных курсов и еще даже ни разу в жизни не работавшая? С Милы тем более толку мало - тетка умела не столько зарабатывать, сколько тратить на свои фен-шуйные завороты, наряды из натуральных тканей ручной работы и прочее.
Размышляя о грустном, я сама не заметила, как в моих руках оказался серый кубик Кори. Девушка - называть ее морфом у меня никак язык не поворачивался - не сказала, куда пошла и когда вернется. Надо действовать.
Я придавила кнопочку, и на месте моего письменного стола проявилась та самая дверь. Я обстоятельно ощупала деревянные реечки, колупнула потрескавшийся лак, и, только когда дверь начала словно бы таять в воздухе, повернула ручку.
Надо сказать, Кори аккуратистка. Такой идеальной чистоты еще поискать. Ни пылинки, все вещи на своих местах. И только длинный захламленный стол - словно из другой вселенной. Я обошла комнату, как кошка, принюхивающаяся к новой обстановке. Определенно, мне нравилось здесь. Платяной шкаф соседствовал с буфетом, в котором оказался солидный запас карамелек всевозможных форм и производителей. Также там стояло несколько бутылок дорогого полусладкого вина и целая пачка фотографий. Фотографии лежали наверху, потому меня даже особо не мучили угрызения совести по поводу обшаривания чужого жилища.
На снимках, в основном, фигурировал молодой человек. У него была не менее примечательная, чем у Кори, внешность: четкие черты лица, длинные волосы цвета золотой пшеницы, и такие зеленые глаза, что я сперва подумала, будто это линзы.
Некоторые фотографии были сделаны, когда он сам того не видел, на других мужчина специально позировал - и в шезлонге, и закрываясь резными пальмовыми листьями, и в рабочей одежде на фоне песчаных барханов... Стройный и высокий, он напомнил мне леопарда, особенно когда я увидела фотографию, где у его ног лежал небольшой, видимо довольно молодой тигр. Было что-то кошачье и в самом мужчине.
Я отложила фотографии, закрывая глаза. Лицо этого человека прочно засело в памяти, хотя он не вызывал во мне никаких эмоций. Даже желания познакомиться. Интересно, кто он ей? Брат? Жених? Муж? Надо будет более обстоятельно расспросить, как, собственно, живут морфы в разлуке. Наверное, это привычка с детства... Только детство отделено от сегодняшней даты - столетиями... или даже больше. Тысячелетиями. Я ничего не знаю о возрасте Кори.
- Я могу тебе чем-то помочь?
Я ожидала появления хозяйки этой комнаты, но не так скоро. И все равно вздрогнула, хотя и сама собралась признаться в обследовании помещения.
- Извини, я хотела увидеть... - Кори подошла ко мне, осторожно вынимая из моих рук фотографии, и не глядя убирая их подальше. В коричных глазах застыла грусть, но голос оказался спокойным:
- Ты еще много чего увидишь. Многое тебе может не понравиться. Знаешь, - она вернулась ко мне, глядя чуть снизу, но от этого не теряя выражения легкой снисходительности, - У нас есть свои законы. И по этим законам мы стараемся не прибегать к помощи связующих младше двадцати пяти лет. Но я попала в довольно неудобное положение...
Я прикусила губу, ожидая продолжения. Вот, значит, как. То что мне девятнадцать лет, означает не только незаконность действий Кори. Это значит еще и то, что она будет относиться ко мне не серьезно. Так часто... Слишком часто бывает. Моя помощь - всего лишь иллюзия. Она возьмет то, что ей надо, и пойдет себе дальше.
- Ты думаешь, я такая уж мудрая? - Кори словно прочла мои мысли. Впрочем, я не удивилась бы.
- Нет. Кори... - я произнесла это имя всего второй раз. Много раз произнесенное мысленно, все-таки оно прозвучало с запинкой, странно, неуместно для нее, но я продолжила: - Мне и не полагается знать слишком много, верно?
- Ошибаешься. - Кори опустилась на кровать, отворачиваясь, - Есть совсем юные особы, которые значительно мудрей иных стариков. И наоборот. Возраст оценивается по поступкам. Знания оцениваются по возможностям.
Я честно обдумала все сказанное, условно поняла первое, про возраст, и совершенно не поняла второго. Но спрашивать почему-то стало стыдно. Поэтому я просто подошла к захламленному длинному столу и принялась собирать грязные салфетки и чашки, думая совершенно о другом. Наверное поэтому не услышала, как подошла и встала за спиной Кори.
- Это так трудно - быть редкой и очень долговечной зверушкой, на которую, к тому же, объявлена травля. Едва успеваю подружиться с кем-то из людей - как уже приходится расставаться. Поэтому... Ты просто осваивайся тут. Я постараюсь не доставлять тебе неудобств, просто поживу в твоей тени.
Я обернулась, втихаря радуясь, что руки заняты чашками, иначе не знала бы, куда их девать: когда смущаюсь, всегда мешают именно руки. А Кори меня смутила. В ее голосе слышалась глубоко упрятанная тоска.
- А как же любовь? - не удержалась.
- Любовь очень коротка, крайне сложна, и настолько же прекрасна, - Кори улыбнулась, тоска пропала - или спряталась еще глубже.
- Это твой любимый? - я кивнула в сторону буфета, где были спрятаны фотографии.
- Это мой муж. Морфы не живут вместе, кроме срока воспитания ребенка. Когда рождается ребенок - мы находим возможность быть вместе, семьей, пока он не подрастет. И снова порознь.
- Скучаешь без любви супруга? А дети у тебя есть? - у меня накопилось столько вопросов, что я не знала, какой задать первым.
Кори покачала головой.
- Я привыкла. Мы все привыкли быть порознь. У каждого случаются увлечения и романы с людьми. Любовь коротка, а привязанность и уважение между супругами - вечны. Детей у меня пока нет. Я молода, а родить получается у женщин постарше, тех, кому больше тысячи лет.
- С ума сойти, - я все-таки пристроила чашки на какой-то поднос, и понесла к неприметной дверце в левой стене. Я заметила, что там прячется туалет и небольшая раковина. Мне хотелось осуждать Кори, опровергать то что она говорила о любви, наброситься с упреками за все эти "увлечения и романы с людьми"... Но я также хорошо понимала, насколько это глупо. У нее другая философия, ритм жизни - все другое! К тому же сама я, возможно, по молодости - довольно влюбчива. Все проходит. Что-то есть в этой странной философии морфов.
Я, не зажигая свет, стояла у раковины и мыла чашки. Через открытую дверь мне было видно, как ходит по комнате Кори, переодевается в другой костюм, нерешительно задерживается то там, то здесь, будто хочет заговорить, но не решается.
Мне не хотелось говорить. Хотелось так и остаться в полутемной комнатке, следя за изящными движениями этой необычной девушки, словно так, в тени, можно продержаться немножко дольше, чем отмерено короткой человеческой жизнью. Однако, прислушавшись к себе, я поняла, что не ощущаю зависти перед долговечностью морфа. Всего лишь собственная жизнь предстала в новом свете. Более ценной. Более насыщенной. Более значимой.
Кори задержалась еще на мгновение, поймав мой взгляд, но я через большое расстояние не могла различить выражения ее глаз. А потом она быстро ушла.
6
Мила устроила мне форменный допрос. Оказывается, пока я тасовалась в комнате Кори, тетка подумала, что я ушла. И тут она идет по коридору, а я, как ни в чем не бывало, открываю дверь комнаты, и топаю ей навстречу... Мне была устроена эффектная сцена с накапыванием капель корвалола и длительной лекцией о том, как я эгоистично делаю, что заблагорассудится, и все это глупости, а здоровье и нервы у тети не железные...
- Все, Мил, ну давай закроем это, ладно? Я больше не стану тебя пугать, во всяком случае постараюсь!
- Ты мне скажи, где ты была, и иди себе! Я отвечаю за тебя, понимаешь? Ни меня, ни мать не бережешь...
- Выходила, на улицу выходила, - в итоге пришлось сказать неправду, но это именно то, что тетя хотела услышать. В ее черных глазах загорелось победное достоинство, и она величественно подняла вверх указательный палец. Лекция, кажется, собиралась продолжиться, когда за спиной тети, в коридоре, я увидела хрупкий силуэт. Кори весело подмигнула мне, и, неслышно подойдя, коснулась тонкими пальцами поднятой теткиной руки. Мила даже не успела вздрогнуть - ее ресницы тут же опустились, она улыбнулась, и вдруг легко закружилась по кухне вальсируя на три такта.
Наверное мои глаза были больше, чем пресловутые пять копеек! Я хотела что-то сказать, но не смогла - и рассмеялась, аплодируя тетке. Мила остановилась также внезапно, потерла рукой лоб - наваждение закончилось, видимо сейчас последует еще град вопросов. Однако она мягко коснулась моего плеча:
- Ну что, может чаю попьем? Я вчера купила такое печенье...
Конечно же мне пришлось остаться и попить чаю с Милой, хотя длинная череда вопросов, которые хотелось задать Кори, выросла еще в энное количество раз. Я не заметила, как исчезла эта девушка - она умеет передвигаться совершенно бесшумно и незаметно. Видимо, это качество необходимо морфам.
Потом я еще пообещала тетке сходить с ней в парикмахерскую. Раз уж она взяла на работе отгул, ей хотелось успеть переделать все дела "для себя, любимой". А одной ходить в магазины и салоны ей скучно. А мне так хотелось отказаться, что я вышла на улицу довольно сердитая, меня начала раздражать каждая мелочь. Наверное поэтому я не сразу заметила парочку возле рынка. Мы почти прошли, когда у Милы зазвонил мобильный, и я тактично сделала шаг в сторону. Оглядываясь, я и заметила их.
Та самая парочка громил, которые попались мне по дороге к парку, в чьих пальцах жил всеподчиняющий холод... При одном воспоминании о холоде, я вздрогнула. И опустила глаза.
Как действовать дальше, я не знала. И без подсказки Кори я догадалась, что наша первая встреча в автобусе была для отвода глаз. Демонстративно она попросила помощи, псы тут же бросились проверять, и обнаружили, что я никак не причастна к делам морфа. А теперь... Показательно испугаться, глядя на них, или наоборот сделать вид, что не узнала?
Я опустила руку в карман, и быстро шагнула к закончившей разговор тетке:
- Ой, Мил, а я-то свой телефон забыла дома!
- Ну и что? - она спрятала свой мобильный и поправила волосы.
- Мне Олег должен звонить...
- Потерпит твой Олег, - видимо тетку кто-то расстроил, потому что она была крайне недовольна, - Устроили вы с ним роман, даже противно...
- Ты чего? - тут уж я сама забыла об опасной парочке, удивленно глянув на Милу.
Что-то в ее глазах подсказало мне, что мы сейчас можем поругаться. Дело даже не в том, что я обиделась, а просто - какая-то странная реакция. Кто бы и зачем ни звонил ей - это сказалось на настроении. И на моем, кстати, тоже. Я натянуто улыбнулась, развернулась и быстро пошла в сторону дома. Кажется, Мила что-то сказала вслед, но я очень кстати вспомнила, что неподалеку ошиваются псы, и еще ускорила шаг. Пожалуй, все это кстати. Со стороны - мы поссорились и я пошла домой. Для меня же... Не важно.
Я оглянулась на крыльце, но вокруг никого не было. Взлетела на свой пятый этаж, не переводя дыхания, и проскользнула в квартиру.
А Кори вовсе и не оказалось дома.
7
- Они следят за тобой! Они тебя выследили, а ты так неосторожно ходишь по улице! - я и сама не знала, с чего так разнервничалась, наверное эмоциональное напряжение сказалось. А Кори, как ни в чем не бывало, уселась на вертящийся офисный стул возле стола-бардака, и неторопливо вращалась.
- Не волнуйся, это бывает.
- Не волноваться? Из всей информации - которую я, кстати, от тебя получила! - следует, что когда вы скрываетесь от псов-преследователей, то это надежно и надолго. А ты всего два дня у меня дома - и вот уже псы почти под дверью!
Я заставила себя прекратить носиться по комнате и сесть на край огромной кровати. Кори же, напротив, встала и подошла почти вплотную:
- Ты умнее многих, Амали. То, о чем я говорила. Тебе не хватает только опыта...
- Опыта?! - кажется меня все-таки прорвало. Я перестала замечать что-либо вокруг, кроме бледного лица Кори - наихудший признак. - А, к твоему сведению, нормальные люди в девятнадцать лет еще только мирно ходят в институт и балду пинают, сидят по ночам в интернете и обсуждают, кто с кем встречается!
- Амали... - пауза. Ждет, что я угомонюсь.
Вообще-то меня зовут Амалия. Мама называет меня Эма, в устах Милы я и до сих пор, как в детстве - Мала. Но когда Кори произносит на свой лад мое имя - я просто таю. И сердиться больше не могу.
- Послушай, Кори. Ну скрываешь ты что-то свое, - я даже поморщилась, когда она опустила глаза: значит, угадала. - Мне не так уж интересно все это. - а вот это ложь, но она ведь и так чувствует, когда я не договариваю. Просто сил спорить уже нет. Надоело.
- Я непременно расскажу тебе все, Амали. Чуть позже.
- Да пожалуйста.
На этом все и кончилось. Я ушла из комнаты Кори, и два дня просто не разговаривала с ней. Хотя, конечно, уже на второй день я сама видела, насколько наивно-капризным должно казаться такое поведение, однако не собиралась сдаваться. Тем более что и не происходило ничего интересного. Сколько я ни выглядывала - нигде не замечала псов. Хотя, возможно, где-то бродили совсем другие. Так можно и паранойю заработать, оглядываясь в толпе на каждого, кто как-будто слишком внимательно разглядывает меня.
А весна вполне вступила в свои права, и на деревьях почки уже превратились в зеленые розетки, спешащие развернуться веерами зеленых листьев. Таких пронзительно-зеленых в окружающей влажной серости, будто художник над унылой картиной в серо-бурых тонах просто взял, да и брызнул зеленой краской, расставив множество изумрудных капелек в самых неожиданных местах. И деревья, фруктовые деревья начали цвести, наполняя город дивным ароматом и праздничными, бело-розовыми нарядами раскидистых абрикосов и вишен.
И когда периодически начинался дождь, я специально выходила на улицу, подставляя лицо каплям. После холодов теплый весенний дождь был приятен, казалось, он оживляет. Иногда я смотрела снизу на окна нашей квартиры, и мысленно дорисовывала висящую в воздухе просторную комнату, шкаф, буфет, захламленный стол, огромную ванну и кровать... И Кори, легко и грациозно порхающую по комнате. Кори иногда казалась мне кошкой - дикой кошкой, волей какой-то необходимости вынужденной приходить в человеческое жилье.
Она умела открывать замки без ключей, и двигаться совсем незаметно. Я даже не знаю, зачем ей вообще контакт со связующим, если она может просто незаметно жить в этой квартире, не попадаясь на глаза ее обитателям... Наверное ей все-таки нужно просто общение с живым человеком. Мало того что что ей необходимо скрываться, так еще и не иметь возможности даже поговорить с кем-то, кто знает хоть часть тайны... Не позавидуешь такой жизни.
Мне стало стыдно.
Я видела, как Кори вошла в мою комнату, и тогда последовала за ней. Не знала, что сказать: я не привыкла извиняться, как-то не было повода. А она только оглянулась на меня, одарив мимолетной улыбкой, и скрылась за широкой створкой шкафа.
- Я хочу тебе кое-что показать, - раздалось оттуда. Я нерешительно стояла, пытаясь унять сердцебиение, и панически раздумывая, что ответить. А Кори появилась из шкафа в своем длинном шелковом халатике, взяла меня за руку, и потянула в дальний конец комнаты. От ее прикосновения я ощутила, как к глазам подступают жгучие слезы, и больно прикусила губу, чтоб не расплакаться.
Широкое окно над кроватью Кори всегда показывало один и тот же пейзаж. Там находился широкий луг, устланный словно ковром, пестрыми полевыми цветами, дальше начинался лес, там смешались березки и дубы. Там всегда светило солнце. С утра оно било прямо в окно, а потом убегало, и в комнате воцарялась прохладная тень, только ярко освещенный солнцем луг сиял.
Поначалу я думала, что это картина. Какая-то сложная картина, типа новых высокотехнологичных разработок. Деревья вдали иногда качались под ветром, по небу плыли облака... Но со временем я поняла, что картина всегда неповторимо разная. Не похоже это на циклическую запись.
И сейчас, когда я присмотрелась - то заметила по ту сторону стекла, на карнизе, маленького жучка, а в траву нырнула какая-то птица.
- Амали, чем ты увлекаешься?
Я смогла наконец сглотнуть комок слез, и вздохнула:
- Ты ведь и так все про меня знаешь. Я люблю старые фильмы, люблю читать фантастику и фэнтези, общаться...
- Нет, не то, - голос Кори был необыкновенно мягким и... снова напомнил мне корицу. Девушка-корица. - Скажи, что ты создаешь?
- Не знаю, - я растерялась. Даже забыла и смущение, и обиды. Мне стало интересно.
- Смотри, пейзаж за этим окном сделал для меня один связующий. Это для вас очень просто, но и то у него ушла неделя. Хочешь попробовать сама?
- Как это?
- Представь себе что-нибудь красивое.
Я честно попробовала что-то представить. Веселый пестрый луг сбивал с толку, и я закрыла глаза. Осталось только теплое ощущение пальцев Кори на моей ладони.
Мне представилось море. Безбрежное, бирюзовое, под сияющим небом, полоска пляжа, пальмы, сияюще-перламутровый песок... Открыла глаза. За окном было именно то, что я представила. Правда оно оказалось именно картинкой. Статичные волны замерли, как на фотографии, одинокое облачко, похожее на парус, не двигалось. Пальмы же и вовсе были похожи на детский рисунок - коричневые стволы примитивной пирамидкой, листья - просто длинные темно-зеленые овалы, а уж за пальмами - серая масса. Там я, кажется, забыла мысленно продолжить линию моря.
- Ну вот, - Кори рассмеялась, - Неплохо для первого раза!
- Ужас какой... - мне стало стыдно за этот рисунок. Я закрыла глава, сжав пальцы Кори, и изо всех сил стала представлять, как движется море, как на светлый песок набегают слепяще-белые барашки волн.
Открыв глаза, обнаружила, что волны, конечно, движутся, зато песок стал всего лишь золотистой полосой, без рельефа и теней. От досады хотелось топать ногами. справа у плеча тихонько фыркнула Кори. Я резко повернулась, собираясь сказать что-то сердитое, но посмотрела на ее задорную улыбку, и сама рассмеялась.
- Воображение, данное человеку, безгранично. На самом деле ты можешь все. Все, что угодно! Каждый новый фильм, фотография, идеи, приходящие тебе - все это дает возможности и силу твоему воображению. Силой мысли ты можешь оказаться в любом уголке... Но вы, люди, так редко пользуетесь этим даром.
Я вновь поймала пальцы Кори в свою ладонь и упрямо закрыла глаза. Можно ведь обратиться к воспоминаниям.
Лучше всего я помнила санаторий, куда в детстве меня возила мама на лето, три года подряд. Мне было легко мысленно представить длинные ряды аккуратных белых домиков, каждый - на одну семью, длинную кипарисовую аллею и широкие ступени, сбегающие к самому морю. Посреди аллеи тянулась длинная узкая клумба, вся усаженная покачивающимися цветами, солнце светило чуть сбоку, отчего длинные тени разбивали веселые фигурные плитки аллеи на длинные полосы. Легкий ветерок чуть покачивал цветы - огромные алые маки, вперемешку с разноцветными гвоздиками и еще какими-то синими цветами, названия которых я не знала. Ветер нес легкий аромат моря и цветущей акации. Откуда-то издалека доносились женские голоса и детский смех, потом становилось тихо. Я знала, что скоро сюда спустится изумительный синий вечер, он мягко подкрадется из ниоткуда, распишет тенями аллею и домики, придаст небу неповторимый синий оттенок. Тогда зажгутся круглые золотые фонари, окна домиков замерцают уютным светом, запахнет шашлыком...
Замечталась. Открыла глаза, и показалось что ничего не изменилось. То есть, картина, которую я только что видела в своем воображении оказалась теперь прямо перед глазами. Живая. Щемяще-знакомая...
Кори молча и очень серьезно кивнула мне. Говорить не было нужды.
8
Я ушла от Кори только чтоб посидеть на кухне с Милой, оценить ее новый рисунок, обсудить всяческие новости и вообще - показать, что я в доме есть. Мила приходила с работы уже в шесть вечера, и когда мамы не случалось дома, жаждала моего общения. Притом ей не так важно было, что я отвечаю - сама тетка была по натуре довольно разговорчивой, она могла говорить подолгу и обо всем на свете. А я была так взволнована после сотворения "живой" картины за окном комнаты морфа, что мои ответы были совсем уж односложными. Потом еще позвонила мама. а следом за ней Олег. И я так втянулась в эти бытовые дела да разговоры, что не заметила, как кончился день, как за окном стало совсем темно, и Мила прошлась по квартире, экономно выключая свет. При всей ее страсти тратить деньги, она с поразительным упорством выключала свет, как только комнату все покидали, закрывала кран даже если вода была ей не нужна всего несколько секунд, и маниакально собирала в газетах и рекламных проспектах всевозможные купоны на скидки. У нее был небольшой альбом, изначально предназначавшийся для визиток, но на самом деле тетка там хранила коллекцию "скидочных" купонов.
Но, наконец, и тетка устала от общения. Признаться, я и сама подумывала о том, чтоб лечь спать пораньше. Надо входить в нормальный ритм сна и бодрствования, а не сидеть по ночам за компьютером. Я дала сама себе установку - с понедельника начать искать работу. Поскольку в серванте уже лежал диплом, выданный на курсах переводчиков, я могла хотя бы попытаться куда-то устроиться. Вуз пока не светил - дорого. А хорошее знание иностранного языка может пригодиться.
Походив еще немного по комнате, я расстелила постель, переоделась в пижаму и потушила свет. Села на кровати и уставилась в окно. Что-то неопределенное давило, не давало даже лечь. Встала, прошлась по комнате, застыла у окна, вглядываясь в пустынную улицу, прослеживая взглядом редкие автомобили, проезжающие по проспекту. Задумалась. Что хотела донести до меня Кори, когда говорила о воображении? Нам ведь кажется это таким простым и естественным, а морфы, лишенные воображения - должно быть считают это и правда чудом. Но если вспомнить, как живо я представила себе санаторий, море, кипарисы - разве не одной только силой мысли я воплотила их? Оживила. Пусть даже на картине с неведомой мне технологией, но ведь именно я создала. А если напрячься - я могу выдумать свой собственный пейзаж, какого нигде нет. Наверное это и правда самое настоящее чудо - но ведь оно мне подвластно! Да не только мне, любому...
Я вошла в комнату Кори, не зная еще толком, что хочу сказать ей, но там было темно. В окно с созданным мной пейзажем лился лунный свет, доносился едва различимый плеск моря. На большой кровати Кори была едва различима - свернувшаяся клубочком фигурка, почти на самом краю... Я задумчиво посмотрела на компьютер - Кори разрешила пользоваться ее техникой, а техника тут, надо сказать, была самая передовая. К тому же электронный планшет, позволявший рисовать непосредственно в графическом редакторе - то, чего у меня никогда еще не было.
Мне послышалось, что Кори совсем тихо сказала что-то. Уже не стараясь ступать беззвучно, я подошла к широкой кровати и присела на краешек. От девушки меня отделяло широкое шелковое море небесно-синих простыней, и я не могла понять, спит она, или смотрит на меня. В темноте, подсиненной окном, мне никак не удавалось рассмотреть ее лица. К тому же она лежала так неподвижно, будто передо мной была и в самом деле статуэтка, прелестное творение неведомого скульптора.
Я, сама не зная зачем, забралась на кровать - места тут много, и задумалась, глядя в потолок. Тишина здесь не была давящей, к тому же окно пропускало кое-какие звуки из придуманной мной картины - там шумело море и слышался едва различимый смех загулявшейся парочки. А я думала о том, как много значило появление Кори в моей жизни. Сколько знаний я получила, сколько новых, неожиданных идей пришли мне в голову именно благодаря удивительной девушке-морфу. Как странно: она умудряется говорить мне именно то, о чем раньше я не думала - а стоило бы. Я нерешительно потянулась, чтоб дотронуться до плеча Кори. Мне пришло в голову, что коснувшись ее - как во всех случаях с комнатой, я что-то смогу. Кто знает, может даже подсмотреть ее сон?
К моему разочарованию, ничего не произошло. Кожа девушки была прохладной и гладкой, но сама Кори тут же приподняла голову, сонно моргая. Теперь, даже в темноте, я видела ее глаза.
- Что ты делаешь? - и голос сонный, чуть с хрипотцой.
- Я подумала, что если коснусь тебя - могу подсмотреть твой сон.
Кори неразборчиво хмыкнула, и перевернулась на другой бок. Уже оттуда приглушенно послышалось:
- Если не боишься, что утром твои забеспокоятся - оставайся. На этой кровати снятся только самые лучшие сны.
Уже через мгновение она снова спала. А мне спать совершенно расхотелось.
Я почти до самого рассвета лежала, боясь нарушить сон удивительной, неповторимой Кори, ворвавшейся в мою жизнь так внезапно. Уходить не хотелось, в этой комнате все дышало спокойствием, уютом и теплом. Так хорошо здесь думалось, мечталось, грезилось, что я иногда себя ловила на том, что просто улыбаюсь в темноту. В душе поселилась легкость, и ощущение счастья. Мне казалось, что скоро кончится ночь, и это волшебство, и счастье - смоются делами и заботами. Но сейчас - необыкновенно хорошо. От этой краткости счастье только ценней.
Где-то я слышала, что настоящее вдохновение приходит, когда человек страдает. Так вот, чепуха это все. В состоянии абсолютного - хоть и короткого счастья, мне захотелось творить. Так захотелось, как никогда раньше.
Я нащупала пальцы девушки, лежащей рядом, и закрыла глаза. В моем воображении поплыли картины, одна фантастичней другой, но это все было не то. И я сочинила целый мир - города и леса, где пели диковинные птицы, стрельчатые постройки и круглые купола, пестрые луга и синие, пронзительно-синие моря... Я представила, как будет идти дождь в этом мире - легкий и певучий, быстрый, живительный, теплый... Как будет укрываться земля ажурным снегом, но только снег этот не будет истаивать в грязную слякоть - прозрачными чистыми потоками будет уходить он в такие же, хрустально-чистые реки. Я оживила в своем воображении приход весны, легкие и веселые грозы, буйное цветение фантастических ярких цветов... И ночи! Каждую ночь на небе должны были появляться разноцветные луны - пусть ни одна ночь в году не будет похожа на другую. Я населила этот мир множеством бабочек, птиц, зверей, которые только приходили мне в голову - но не были опасны. От обилия впечатлений и силы кружилась голова, а я все продолжала создавать подробности, мелкие детали - одну за другой.
Опомнилась, когда уже вставало солнце, расцвечивая обязательную для этого мира утреннюю радугу, оно заглянуло в окно. Я осторожно выскользнула из-под теплого бока Кори, оглянулась на окно, чтоб убедиться, что там все именно так, как я придумала. Теперь пришло ощущение опустошенности и полного удовлетворения. Хотелось смеяться и делиться счастьем с окружающим миром...
Я тихонько задернула полупрозрачные занавески на окне, так, чтоб встающее солнце не сразу разбудило Кори - и оно веселыми золотыми пятнышками оживило легкую ткань, создавая ощущение уюта и радости. Потом я неслышно вышла из комнаты. Усталости не было совсем, и я просто отправилась гулять по городу.
9
Два или три дня, пока я занималась своими делами, составляла резюме, собирала информацию по вакансиям, прошли спокойно. Казалось, жизнь вошла в обычное русло, вернулся размеренный ритм. Кори приходила и уходила, тепло улыбаясь или подмигивая иногда, а я периодически пользовалась техникой с ее удивительного стола-бардака. Наверное именно благодаря морфу, благодаря этим играм с воображением, я и начала рисовать.
Вдвойне удивительным для меня было то, что рисовать получалось. Каким-то образом я могла не только представить, но и перенести на бумагу хотя бы простые рисунки. Животные и люди получались довольно хорошо, а вот с растениями не сложилось. Как-то, разозлившись, я решила не тратить время на эти глупости, но опять вмешалась Кори.
- Что у тебя есть?
- В каком смысле? - я в сердцах забросила альбом и коробочку с разнообразными карандашами на шкаф, в самый дальний угол. Глупая, почти детская обида на то, что не получается.
- Есть у тебя что-то, в чем ты можешь раствориться, выразить себя, сделать мир - лучше?
- Какие громкие слова, - я искоса глянула на Кори, пытаясь разобрать, нет ли скрытого смысла в ее словах. Нет, кажется, все прозрачно. Кажется.
- Слова не так значимы в этом случае, - опять она читает мои мысли. - Значимо то, что ты делаешь. Не важно, чем занимается человек: рисует ли, пишет стихи или прозу, лепит неясные скульптуры, даже пусть вышивает крестиком! Главное, что он создает что-то новое, что в этом новом воплощаются светлые стороны твоей души.
Она считает, я задумаюсь. Как бы не так! Множество раз уже слышала все эти бредни, не хватает еще сказки про ауры или чакры.
- Это потому что ты сама ничего такого создать не можешь, - я даже слегка рассердилась. Нотации она мне будет читать...
Кори развернулась и бесшумно исчезла. Потом до меня дошло, что я ляпнула. Как легко, на самом деле, зная человека, причинить ему боль. Невольно бьешь в самое незащищенное место, а ведь я просто огрызнулась. Но кому теперь то доказывать. Да и оправдывать себя - глупо.
Я растерянно прислонилась к шкафу. Кори ушла на улицу, значит там ее искать бессмысленно - никто не умеет быть таким незаметным, как она. Но, конечно, она вернется сюда. А мне пока есть, над чем подумать.
Творчество, вот о чем говорила Кори. Она считает творчество - светлым проявлением человеческой души... Так ли это? Иногда пишут совершенно ужасные картины, а еще рассказы... В интернете сейчас столько откровенного мусора. Пишут лишь бы писать - коверкая слова, издеваясь над героями или перекраивая уже известные сюжеты самым немыслимым образом... И недавно узнанный мной жанр "трэш", где присутствуют только негативные эмоции. Это ведь тоже - творчество. Светлая ли это сторона... Кори сказала "сделать мир лучше". И еще - выразить себя. Как ни крути, коротким определением она смогла все предусмотреть. Только понимание того, что для мира лучше - у каждого свое. Или просто времена сейчас такие.
Однако, если я могу... пусть даже рисовать. Не умею, но могу. Могу научиться. Пожалуй, хочу. Значит что? Я могу себя выразить. Даже и теткино увлечение в новом свете понимания становится не таким уж нелепым... Если ей занятие доставляет удовольствие, и кому-то, кому она носит свои картины - нравится, значит в этом есть смысл. Да и, если даже взять банальное "посадить дерево, вырастить сына, построить дом": ведь все это, по сути, тоже - создание нового.
Есть, о чем подумать.
Я зашла в комнату Кори, посмотрела на окно. Шторы были задернуты, и я не знала, смотрела ли девушка на плод моего воображения. Сколько раз за последние дни я приходила сюда, столько видела эти шторы задернутыми. Как знать, зачем она это делает...
Осторожно отодвинув занавеску, я выглянула в окно. Сейчас там переливалась всеми оттенками золотого и багряного светлая осень. В придуманном мною мире времена года не шли друг за другом, они бурно сменяли друг друга, непредсказуемо налетали, затягивали, играли, но не становились пагубными для природы. Напротив, деревья, еще вчера сбросившие листву, с удовольствием расцветали - всего на один день, а затем вдруг укрывались уютными снежными балахонами.
На подоконнике, по ту сторону стекла, прибился зеленый, с золотой каемкой, лист клена. Я заколебалась, не зная, что делать. Раздвинуть занавески, как бы намекая, что этот мир я подарила Кори - слишком самоуверенно и как-то некрасиво. Подумает еще, что этим я хочу откупиться от нанесенной ей обиды.
Из любопытства я попробовала открыть окно. Интересно, насколько живой окажется созданная мной иллюзия, ведь я и о запахах думала, и о звуках... За окном мир казался абсолютно живым. Легкий прохладный ветерок шевельнул мои волосы, он нес аромат влажной земли, нотку дыма, и еще - запах яблочного пирога с корицей. Я улыбнулась, оставляя окно чуть приоткрытым, взяла с карниза кленовый лист, и снова задернула шторы.
Стоило покинуть комнату, как в дверь позвонили, и я пошла открывать.
10
А я вовсе и не ожидала, что он окажется таким. Фотографии не могли передать и десятой части его грациозности и обаяния. Вероятно, этот человек мог соблазнить любую девушку, хотя его поведение отнюдь не было раскованным.
- ...И ты понимаешь, вероятно, что я не должен находиться здесь.
- Понимаю, конечно.
Я, не стесняясь, рассматривала его. Аш - так он назвался. Высокий, стройный, по-кошачьи грациозный, он был одет в неприметный костюм "менеджера среднего звена" - недорогая ткань, синяя рубашка, в руках - небольшой портфель.
Если б кто-то другой так просто заявился ко мне домой и сказал, что он имеет отношение к Кори - я бы подумала, это это пес. Но Аша я видела уже. До сих пор помню каждую из увиденных тогда, у Кори, фотографий. А теперь он пьет чай с бергамотом у меня на кухне и щурится пронзительно-зелеными глазами на зажженную по случаю крайне пасмурной погоды лампу. Мы сидим уже около часа, я несколько раз выходила проверить, не вернулась ли случайно Кори - и все впустую. Он почти не разговаривает, не выглядит скучающим. Как удивительно может быть подано обычное умение терпеливо ждать. С каким достоинством этот человек - морф! - просто провожает неторопливые минуты... Загляденье.
- Как ее зовут на самом деле? - внезапно спрашиваю я. Мне неудобно заговаривать первой, нарушая его горделивое молчание, но как только этот вопрос пришел на ум - не смогла удержаться. Он смотрит мягко, понимающе, и я смущаюсь от этого взгляда.
- Корделия.
Кори! Как, волей случая, я угадала звучание, почти точь-в-точь, ведь и Корделию легко сократить до моего варианта. Даже не знаю, радоваться этому или нет. Возможно, она хотела чтоб я звала ее иначе, чтобы не грустить по мужу всякий раз, когда звучит имя... Но уже все так, как есть. Я какое-то время ошарашенно молчу, а потом меня прорывает на множество вопросов, но задать их нет возможности - на пороге кухни возникает сама Кори.
Аш резко встает и почти благоговейно касается ее ладони, заглядывает в глаза. За окном начинается дождь - тяжелое пасмурное небо наконец-то проливается холодной влагой, и я встаю, подхожу к окну, чтоб не мешать им. Я люблю дождь, он успокаивает и снимает любые слишком сильные эмоции. Я не грущу и не страдаю, когда идет дождь; напротив, он наполняет меня чем-то певучим.
Вдохновение, вот что. Мне хочется пойти в комнату Милы, взять ее краски и нарисовать нечто такое, от чего захватило бы дух. Яркое, сказочное, звонкое!
- Амали... - это звучание в устах Аша слышится немного странно, но я знаю, что они с Кори уже обо всем поговорили. Морфы могут общаться непосредственно мыслями, но только находясь в контакте: держась за руки, например. - Нам следует поговорить. Пожалуйста, пойдем.
- Я? - интересно, о чем им со мной-то говорить?
Но я пошла за ними, в комнату Кори. Еще на пороге Аш обернулся ко мне и серьезно заговорил:
- Ты пользовалась этой комнатой, хотя очень мало о ней знаешь. Создавать такие укрытия нам позволили изобретения, но конечно не морфов. Ты ведь знаешь, что мы не можем ничего придумать, одной логики тут мало, - я, закусив губу, посмотрела на Кори. А она как раз собирала разбросанные по столу-бардаку бумаги, и, казалось, не обращала на нас внимания. Аш закрыл за мной дверь и продолжил: