Причесать мой иврит этой книги оказалось сложнее предыдущих книг.
Я долго искал помощника в моём районе. Большой опыт причёсывания иврита предыдущих книг требовал найти помощника именно там.
Обратился ко многим. Они люди видные, достойные, люди ешивот, колелей, некоторые из них пишут книги. Слушали мою просьбу внимательно и молча. А просьба простая: кто здесь может исправить мой иврит в книге, конечно, за плату?
На этой моей просьбе начинался и кончался односторонний разговор.
Видимся мы часто, радостно приветствуем друг друга.
Один из них как-то помог мне найти кого-то в большом нашем бейт-мидраше, поиск затянулся, мне было неловко, я сказал ему, что жаль его время, и он возразил мне: а для чего мы усердствуем в Торе? - чтобы помогать, это главное.
Ещё один как-то придвинул мне стендер во время молитвы.
Ещё один как-то принёс мне стул.
Ещё один как-то, когда говорил, что у него нет времени, заботливо застегнул вторую пуговицу моей рубашки. Нет у него времени даже на свои книги и отдаёт их другим для исправления. "Так подскажи к кому обратиться", - попросил я его. В эту минуту он не подсказал, но попросил почитать моё. Странно, что у него нет времени, а почитать моё есть. И удивительно, что он не сказал, к кому обратиться с моей просьбой.
Ещё один как-то тоже сказал, что у него нет времени, но в дороге в автобусе он может посмотреть. Я оставил ему книгу, чтобы он знал, о чём речь. После просмотра оказалось, что у него и в дороге нет времени.
Ещё один как-то...
Прошло много времени, ни один не ответил на мою просьбу.
Мои книги - об этом государстве, благодаря которому я оказался в Эрец Исраэль. Каким образом эти люди оказались здесь - это уже другие книги. У каждого своя книга. И все книги интересные.
Дальность уже не имела для меня значения. Неожиданно наткнулся на специалиста. Учебное заведение. Широкие лестницы. Просторный кабинет. Профессионал.
Я представился писателем. Мои книги не принимает к продаже сеть магазинов Стемацки. Дал ему пару книг, которые я сам издал. Дал пачку листов книги "Пререкания", предложил немного прочесть на первой странице. Он прочёл и спросил: с кем я пререкаюсь - с государственными структурами? Я сказал, что они не власть, я пререкаюсь с большевистской властью. И попросил не стесняться и сказать, если это ему не подходит.
Было это за две недели до больших праздников.
Накануне праздников я позвонил. Голос его звучал сурово. Я спросил, когда будет готово? Он сказал, что в Хануку. Я был рад его согласию. А он сказал, что ещё будет говорить о цене.
После разговора я посмотрел в календарь. Оказывается, будет готово через три с половиной месяца. Теперь понял, что если не сроком, то ценой он добьёт меня.
А ведь я просил не стесняться. Значит, хочет себя уважать.
Я снова позвонил ему и сказал, что хочу заплатить, если я ему уже должен. Он сказал, что я ничего не должен, - пока что не приступил к моей работе. Тогда я ему сказал, что срок мне не подходит и всё, что дал ему, он может выбросить в мусор.
И побежал к домохозяйке.
С её мужем мы сидели напротив компьютера. Он делал русский вариант "Пререканий".
Спросил его, может ли он поправить ивритский вариант.
Глядя в экран, он ответил: нет.
Его жена работала за другим компьютером.
Спросил и её.
Ответила: да.
Спросил его: можно ей сделать эту работу.
Глядя в экран, он спросил её: ты это можешь?
Ответила: да.
И он кивнул мне головой.
Они знают, о чём я пишу, но я спросил его, не боятся ли они.
Глядя в экран, он мотнул головой.
Я оставил пачку листов книги.
Спросил её: когда позвонить?
Ответила: через три дня.
Через три дня позвонил и спросил: когда придти?
Она сказала, что посмотрит, когда они свободны от разных приглашений. Оказалось, завтра. Но только она попросила, когда младшие дети спят. А я сказал, что у меня вечером два урока. Она сказала, что уроки пропускать нельзя, и согласилась, что я приду в десять вечера.
Когда я пришёл, младшие дети уже спали, в салоне были старшие, а одна дочь была мамой с младенцем на руках. А младенец моей корректорши ползал по салону.
Мы сели за большой стол, по обе его стороны. Перед ней была пачка листов моей книги с исправлениями красного цвета. Её муж в соседней комнате делал вино.
Первым делом спросил: сколько я должен? Сказала: за пять часов работы. Я сразу же расплатился.
Теперь надо было ответить на её вопросы - не везде поняла мой иврит. Я отвечал, а она уточняла исправления. Заплатил ещё за два часа работы.
В полночь я вышел из их дома с книгой на иврите.
На странице книги, где печатается имя корректора, написал: Домохозяйки.