До сегодня гугле-интернет не переводил на иврит русское слово "чекист", смысл которого - люди большевистского террора. Сегодня впервые получил перевод: чекисты - "офицеры безопасности". Так искажена история убийства тридцати миллионов людей, как минимум, только в одном государстве.
Это большое достижение чекистов, захвативших интернет.
Теперь начало следующего отрывка "Чекист-убийца следил за жертвой карательных органов" гугле-интернет переведёт так:
"Офицер безопасности следил за врагом народа".
Появлялся он два раза, а во второй раз - это уже толстый намёк: ты, бля, не понимаешь по-хорошему.
Шла подготовка к очередной истерии по поводу Рабина - крови моей они хотят в этот день. И так из года в год.
В отличие от двух предыдущих смертей, чёрной и белой, этот был с проседью - седая смерть, но седина не настоящая, а для маскировки - когда я позвоню о нём в полицию и скажу, что человек с проседью, то не найдут такого.
Наблюдательный пункт седой смерти находился не в наблюдательном пункте чёрной и белой смертей, а по другую сторону дома, потому что описание того места уже у них на столе.
В эту сторону дома тоже выходят из подъезда и даже чаще. И меня можно разглядывать, когда иду к автобусу, в магазин, на почту.
Седая смерть сидел на каменном бордюрчике, он ограждает зелень возле дома. Место идеальное для наблюдения - дорожка ведёт от подъезда прямо к нему. Возле него банка пива. Здесь не сидят, не отдыхают, но банка пива позволяет сидеть везде и долго. Ведь пиво пьют медленно, маленькими глотками. С пустой банкой из-под пива можно сидеть часами, пиво повышает статус сидящего. А без пива - что сидишь?
Он смотрел на меня, я - на него.
Я был без пиджака, значит, вышел не к автобусу, а ненадолго.
С пиджаком или без него, они меня слышат, видят, прощупывают - куда я вышел и надолго ли.
Я возвратился почти через час, он был на своём месте с той же банкой.
Сказал ему "доброе утро", как говорю соседям, и он, как соседи, ответил "доброе утро".
Когда через несколько минут вышел сфотографировать седую смерть, его не было.
Опека карательных органов - то же убийство, ведь сегодня убивает не тот, кто убивает, а тот, кто опекает: по телефону, в компьютере, на улице.
Но это не опека, это последнее предупреждение: ты, бля, не понимаешь по-хорошему.
Не далеко от меня проживал Яков Хаймович. В России он отсидел за сионизм, а здесь писал письма верхам, резкие, злые, с проклятиями.
Его опекали.
У меня были с ним добрые отношения. Одно такое письмо он показал мне, я не критиковал его за стиль.
В другой раз он рассказал, как его донимают телефонными угрозами.
А через какое-то время, завидев меня, смотрел зло или демонстративно отстранялся от меня.
Это был результат большой охоты на человека, его затравили, как волка, со всех сторон красными флажками - чекистами.
Потом я услышал об усилиях доставить в Израиль его тело из Италии.
Вот так закрутили сценарий с врагом народа - аж до Италии.